МАНИФЕСТ ПЕТРА I О ЛИШЕНИИ СТАРШЕГО СЫНА
АЛЕКСЕЯ ПРАВ НАСЛЕДОВАНИЯ ПРЕСТОЛА ВСЕРОССИИСКОГО
И О НАЗНАЧЕНИИ НАСЛЕДНИКОМ МАЛОЛЕТНЕГО СВОЕГО СЫНА ПЕТРА

[Февраля 3 дня 1718 года]

Божиею милостию мы Петр Первыи, царь и самодержец Всероссиискии, и протчая, и протчая, и протчая;
Объявляем духовного военного и гражданского и всех протчих чинов людем, всероссииского народа, нашым верным подданным.
Мы уповаем, что болшеи части из верных подданных наших, а особливо тем, которые в резиденциях наших и в службе обретаются, ведомо, с каким прилежанием и попечением мы сына своего перворожденного Алексея воспитать тщились. И для того ему от детских ево лет учителеи не токмо руского, но и чужестранных языков придали, и повелели его оным обучать, дабы не токмо в страхе Божием и в православнои нашеи христианскои вере греческого исповедания был возращен, но для лутчего знания воинских и политических [или гражданских] дел, и иностранных государств состояния и обхождения обучен был, и иных языков: чтоб читанием на оных гистории и всяких наук воинских и гражданских, достоиному правителю государства приналежащих, мог быть достоинои наследник нашего всероссииского престола.
Но то наше все вышеписанное старание о воспитании и обучении помянутого сына нашего видели мы вотще быти. Ибо он всегда вне прямого нам послушания был, и ни о чем, что довлеет доброму наследнику, не внимал, ни обучался, и учителеи своих от нас представленных не слушал, и обхождение имел с такими не потребными людми, от которых всякого худа, а не к ползе своеи научитися мог. И хотя мы его многократно ласкою и сердцем, а иногда и наказанием отеческим к тому приводили, и для того и во многие компании воинские с собою брали, дабы обучить воинскому делу, яко первому из мирских дел, для обороны своего отечества. А от жестоких боев его всегда удаляли, прочя наследства ради, хотя во оных и своеи особы нещадили, також иногда и в Москве оставляли, вруча ему некоторые в государстве управления для предбудущего обучения. А по том и в чужия краи посылали, чая что он, видя там регулярные государства, поревнует и склонится к добру и трудолюбию. Но все сие наше радение ни что пользовало, но сие семя учения на камени пало. Понеже не точию оному следовал, но и ненавидел, и ни к воинским, ни к гражданским делам ни какои склонности не являл, но упражднялся непрестанно во обхождении с непотребными и подлыми людми, которые грубые и замерзелые обыкности имели. И хотя мы, желая его от таких непотребств отвратить, и ко обхождению с честными и знатными людми склонить, увещевании своими возбудили: чтоб он избрал себе в супружество из знатных чужестранных государеи своиственницу [как инде обыкновенно, також и у предков наших россииских государеи чинилось, что с другими государями своились], дав ему на волю, где он излюбит, и он, улюбя внуку тогда владеющего герцога Волфенбителского, а своячину родную, его величества ныне государствующего цесаря римского, а племянницу короля аглинского. Просил нас дабы мы ему оную в жену исходатаиствовали, и позволили на неи женитца, что мы и учинили, не пожалея на сие супружество многих иждивении. Но по совершении того супружества, [от которого мы чаяли особливого плода, и премены худых обычаев и поступок его сына нашего] усмотрели мы весма противное тои надежды нашеи, ибо хотя оная супруга его, сколко мы усмотреть могли, была ума доволного и обхождения честного, и он ее по своему избранию взял, но однакож он с нею жил в краинем несогласии и еще вящше умножил обхождения с непотребными людми, на стыд дому нашему пред чужестранными государи, с тою супругою его своиственными, в чем нам великие жалобы и нарекании были. И хотя мы его частыми напоминании и увещавании к поправлению приводить трудились, но все то не успевало. Но последи он еще при онои жене своеи взял некакую безделную и работную девку и со оною жил явно беззаконно, оставя свою законную жену, которая по том вскоре и жизнь свою скончала, хотя и от болезни, однакож не без мнения, что и сокрушение от непорядочного его жития с нею, много к тому вспомогло. И видя мы его упорность в тех его непотребных поступках, объявили ему на погребении помянутои жены его, что ежели он в предь следовать нашеи воли и обучатца тому, что наследнику государства пристоино, не будет, то его лишим наследства, не смотря на то, что он у меня один, [ибо тогда еще другого сына не имел] и да бы он на то не надеялся, понеже мы лутче чужого достоиного учиним наследником, нежели своего непотребного. Ибо не могу такова наследника оставить, которои бы растерял то, что чрез помощь Божию отец получил, и испроверг бы славу и честь народа россииского, для которого я здоровье свое истратил, не жалея в некоторых случаях и живота своего, к томуж и боясь Суда Божия, вручить такое правление, знав непотребного к тому. Увещевая его со многими обстоятелствы, как ему поступать в пути добродетели надлежит, и дал ему время на исправление. И хотя он на то ко мне ответствовал, признавая себя во всем том винна, и представляя, что будто он за слабостию своего здравия и ума, труда понести в обучениях потребных не может, и для того себя сам за недостоина наследства признавает, и от того отреченна себя иметь просит. Но мы, увещевая его родителски и угрожая и прещением, трудились ево на путь добродетели обратить, и по отъезде своем для воинских деиств в дацкую землю, оставили его в Санктьпитербурхе, дав ему время на размышление и поправление. Но потом, слыша о прежних ево непотребных тамо без нас поступках, писали к нему, чтоб он был к нам в Копенгаген для присутствия в компании военнои и лутчаго обучения. Но он, забыв страх и заповеди Божия, которые повелевают послушну быть и простым родителем, а не то что властелинам, заплатил нам толь многия вышеобьявленныя наши родителские о нем попечении и радении, неслыханным неблагодарением, ибо вместо того, что к нам ехать, забрав с собою денег и помянутую жонку, с которою беззаконно свалялся, уехал и отдался под протекцию Цесарскую, объявляя многие на нас, яко родителя своего и государя, не правдивые клеветы, будто мы его гоним и без причины наследства лишить хотим, и яко бы он от нас и в животе своем не безопасен и просил оного, дабы его не токмо от нас скрыл, но и оборону свою против нас и вооруженную рукою дал; и какои тем своим поступком стыд и безчестие пред всем светом нам и всему государству нашему учинил: то всяк может разсудить. Ибо такого приклада и в историях сыскать трудно. И хотя его цесарское величество о его непотребных поступках и как он с своячиною его, а с своею женою жил, известен был, однакож по его многому домогателству, дал ему место к пребыванию, где он просил себя так таино держать, дабы мы о нем ни малого известия получить могли. И когда мы по долгом его в пути медлении признали, что то не просто, родителски о нем соболезнуя, и опасаясь, не прилучилосли ему в пути несчастие, послали его искать в разные пути; и по долгом труде осведомились о нем, чрез посланного нашего капитана от гвардии Александра Румянцева, что он в некоторои цесарскои крепости в Тироле таино содержитца, и по тому писали мы собственноручно к цесарю, прося оного о присылке его сына нашего к нам, и хотя цесарь к нему посылал, представляя ему то наше желание и увещавая, дабы ехал к нам, повинуясь воле нашеи, яко родителя и государя. Но он многими неправдивыми на нас клеветами цесарю представлял, чтоб ево он в руки наши, аки некакова ему неприятеля и мучителя не отдавал, от которого будто он чает пострадать смерть, и к тому склонил, что тогда его к нам не послал, но наипаче по прошению его отослал в далние места владения своего, а именно во Итталии лежащеи город Неаполь, и содержал ево тамо в замке под иным имянем секретно. Однакож мы чрез помянутогож капитана нашего от гвардии, уведав о его тамо пребывании, послали к цесарю таиного нашего советника Петра Толстого да помянуто гож капитана от гвардии Румянцова с грамотою в крепких изображениях писанную, представляя, коль неправоб то было, ежелиб он нашего сына против божественных и гражданских прав удержать похотел, по которым и простые родители, а не то что самодержавнои государь, яко мы, полную власть без всякого суда над детми своими имеют, и представляя правые и доброжелателные наши к нему, сыну нашему, поступки и против того ево противности и напоследок объявляя, какия злыя следования из того удержания и ссоры между нами произоитить могут, ибо мы того так оставить не можем, наказав вышепомянутым нашим посланным еще и жесточае того говорить на словах, и что мы всякими способы и образы принужденны будем то удержание сына нашего мстить. И при том писали собственноручно и к нему, сыну нашему, представляя ему тот его богомерзскои поступок и преступление пред нами, яко родителем, за которое Бог в заповедех своих непокорливых чад угрожает вечною смертию казнити. И угрожая при том его родителскою нашею клятвою, також и представляя яко его государь, объявить его, ежели не послушает и не возвратится, за изменника отечествию, и при том обнадеживая, ежели воли нашеи повинуется и возвратится, прощением того его преступления. И те наши посланные получили от цесаря позволение, по многим домогателствам, и по тому писменному нашему, и изустному их представлению, к нему, сыну нашему ехать и его склонять к возвращению, и при том им объявлено от цесарских министров, какие будто от нас ему гонении и опасности живота его были, о которых он цесарю доносил, и для того к сожалению привел, что онои его в свою протекцию принял, и что увидя наши в том подлинныя и истинныя представлении, повелит цесарь его всяким образом из своеи стороны к возвращению к нам склонить, со объявлением, что он его против всякои правости от нас, яко от отца, удерживать, и за то с нами в ссору притить не может.
Но хотя те наши посланные, наше собственноручное писание приехав вручить ему желали, но оные к нам писали, что он их к себе с начала и допустить не хотел, но от вицероя цесарского к тому уже таким образом приведен, что он его позвал к себе в гости. По том противно воли его, их ему представил, но он, и приняв от них ту нашу грамоту и отеческое увещевание с угрожением клятвы, ни малои склонности к возвращению не явил, но отговаривался, представляя на нас многие неправдивые клеветы, как будто он за многими от нас опасностми не может и не хочет возвратится, хвалясь, что цесарь его обещал против нас нетокмо охранять и оборонять, но и противно воли нашеи престола россииского и вооруженною рукою доставить, что видя те наши посланные, употребляли всякие способы его к тому возвращению наговорить, как добродетелными от нас обнадеживаниями, так и прещением и угрозами, и что мы его и вооруженною рукою отыскивать будем, и что цесарь за него с нами воины иметь не похочет и протчая. Но он на все то не посмотрел и не склонился к нам ехать, пока уже видя сию его упорность цесарскои вицерои ему имянем цесарским представлял, чтоб он к нам ехал, объявляя, что цесарь ни по какому праву его от нас удержать не может, и при нынешнеи с турки, також и в Италии с гишпанским королем воине с нами за него в ссору вступить не может и протчая.
Что он, увидя и опасаясь, чтоб противно воли его нам не выдали, уже склонился к нам ехать и объявил о том тем нашым посланным, також и цесарскому вицерою и к нам о том, признавая преступление свое, оттуды писал повинную, с которои при сем список приобщается, и тако сюда ныне приехал. И хотя он сын наш за такие свои противные, от давных лет против нас, яко отца и государя своего поступки, особливож за сие на весь свет приключенное нам безчестие, чрез побег свои и клеветы на нас разсеянныя, от нас, яко злоречивыи отца своего и сопротивляяися государю своему, достоин был лишения живота. Однакож мы, отеческим сердцем о нем соболезнуя, в том преступлении его прощаем и от всякого наказания освобождаем. Однакож, в рассуждении его недостоинства и всех вышеписанных и непотребных обхождении, не можем по совести своеи его наследником по нас престола россииского оставить, ведая, что он по своим непорядочным поступкам всю полученную по Божеи милости и нашими неусыпными трудами славу народа нашего и ползу государственную утратит, которую с каким трудом мы получили, и не токмо отторгнутая от государства нашего от неприятелеи провинции паки присовокупили, но и вновь многие знатные городы и земли ко оному получили, також и народ свои во многих воинских и гражданских науках к пользе государственнои и славе обучили, то всем известно. И тако мы, сожалея о государстве своем и верных подданных, дабы от такого властителя наипаче прежняго в худое состояние не были приведены, властию отеческою, по которои по правам государства нашего и каждои подданнои наш сына своего наследства лишить и другому сыну, которому хочет оное определить, волен, и яко самодержавнои государь, для пользы государственнои, лишаем его, сына своего Алексея, за те вины и преступления наследства по нас, престола нашего Всероссииского, хотяб ни единои персоны нашеи фамилии по нас не осталось. И определяем и объявляем по нас помянутого престола наследником другого сына нашего Петра, хотя еще и малолетна суща, ибо иного возрастного наследника не имеем. И заклинаем преджепомянутого сына нашего Алексея родительскою нашею клятвою: да бы того наследства ни в которое время себе не претендовал и не искал; желаем же от всех верных наших подданных духовного и мирского чина и всего народа всероссииского да бы по сему нашему изволению и определению сего от нас назначенного в наследство сына нашего Петра, за законного наследника признавали и почитали. И во утверждение сего нашего постановления на сем обещанием пред Святым олтарем над святым Евангелием и целованием Креста утвердили. Всех же тех, кто сему нашему изволению в которое нибудь время противны будут и сына нашего Алексея от ныне за наследника почитать, и ему в том вспомогать станут и дерзнут, изменниками нам и отечеству объявляем. И сие для всенародного известия повсюду объявить и розослать повелели.