БЕГ НАХТИ

Солнце…. Солнце везде. Его много. Больше чем много.

Привычка к палящему зною была с детства. Но сегодня всё по другому, что-то пошло не так или не совсем так. Временами перед глазами расходятся белые круги и горизонт начинает подрагивать в такт бегу.

Смуглое тело мерцалет блёстками пота. Жаркий ветер сушит лёгкие и потому дыхание становится жёстким, в нём появляются хрипы. На зубах хрустит тонко измолотая пыль. Она взбита сотнями ног и висит в упругом раскалённом воздухе. Подошвы, касаясь земли, не чувствуют жара, иногда утопая по щиколотки в песке, иногда шлёпая по камням. Ноги привыкли к подобным упражнениям, да и сандалии на этих огрубелых мозолистых ступнях смотрелись бы нелепо. Одежды никакой кроме короткой набедренной повязки и белого платка, спадающего свободными концами на плечи. Раз – два, раз – два, раз – два…. Локти прижаты к бокам, корпус слегка вперевалочку, полу наклон вперёд ( как учили), чтобы переносить вес с ноги на ногу. Это особенно удобно, когда преодолеваешь долгий, пологий подъём. Длинный, чёрный лук, испытанный товарищ, помнивший ещё нубийский поход и круглый цилиндр - колчан, плотно набитый стрелами, дружески похлопывают по спине, напоминая, что они рядом и помогут при любой опасности.

Лук он изготовил сам. Подбирал и сушил заготовки дерева, вытачивал и подгонял костяные пластины, варил клей и собирал, крепко увязывая воловьими сухожильями. Затем долго пристреливал и сам привыкал…. С тех пор они не расставались никогда.

…………………

Его дед, воин блистательного освободителя Яхмоса, участвовал в штурме Авариса, этой кровавой бойне с мерзкими гиксосами. Именно тогда был пленён самозванец Апопи и подвешен за ноги на носу передней галеры. На пути в Фивы пленник потерял голову; её съели крокодилы, и было объявлено, что боги Большого Хапи так выразили свою волю. Дед научил

мальчика обращению с луком, и об этом, к своему большому огорчению, немедленно узнали гуси на соседнем болоте. Охота стала любимым занятием внука и важным промыслом, а судьбу охотника решило одно случайное (а может быть и нет) совпадение.

Его отец имел двенадцать детей и всего две коровы. В тот памятный день на водопой

незамеченным прополз довольно крупный аллигатор, а его жертвой стала одна из них.

И, не случись рядом мальчугана, разбойник утащил бы корову под воду и разделил трапезу со всей своей семьёй. Однако Нахти, так звали мальчика, поразил чудовище в глаз первой же стрелой. А через день оно всплыло жёлтым брюхом к солнцу и долго ещё кормило окрестных птиц и собственную родню.

Спасенное животное осталась жить но приволакивало заднюю ногу. А вечером пришёл, опираясь на палку, староста, лысый Шэнти, человек знающий и уважаемый. Он пояснил «неразумному» отцу, что семья разгневала могущественного бога реки Собека, убив одного из, возможно очень близких, его родственников. И теперь деревню ждут непростые времена. Чтобы выправить положение, было решено корову зарезать а её исковерканную ногу бросить в воду подальше от водопоя и таким образом исключить месть с его стороны. А также следовало подумать, куда, хотя бы на время, отправить виновника всех этих хлопот. Всё так и сделали.

В это же время гостил у старосты некий большой господин из столицы. Узнав о стрелке, долго качал головой, а потом предложил забрать мальчика с собой и определить его на учение в одно из столичных воинств. Отец был только рад, и дело сладилось в тот же день.

… Давно уже нет деда, ушёл он на Поля Иалу беседовать с богами. И Нахти давно уже не мальчик. Нет той лёгкости и резвости, но привычки и сноровки не убавилось. Сколько он побегал за свою жизнь, и не счесть. Его учителя умели вгонять в пот без жалости. Да только ли его одного? Раз – два, раз – два, работают колени и локти. Дыхание ровное, не отстаёт и не обгоняет ноги. Налегке бежать можно. Какой это труд, когда твой кожаный передник, твой медный шлем, сработанный в мастерских Митани, твой деревянный шит обитый буйволовой кожей везёт в тележке ослик, семенящий несколько позади в веренице остальных. Беги вприпрыжку, если милостивые боги наделили тебя силой и сноровкой антилопы и лёгкостью читы.

Их марш продолжался уже шесть дней. Светлую часть суток свирепствовало солнце. Ночные короткие остановки отводились на сон и ожидание отставших. Люди спали крепко, вповалку, только стражи безмолвно маячили по краям лагеря. Нахти ложился позже всех, выслушивал

посыльных, обходил стоянку, говорил с охраной. Первую часть ночи земля отдавала тепло, ближе к утру холод поднимался из низин. Но рано поутру лагерь сворачивали и начинался привычный марш.

Луна в этих местах была огромная, бог Хонсу являл её во всей красоте её. Старшую дочь

Нахти тоже звали Иа (Луна). Обычно они все спали на крыше, прямо под звёздами, и дыхание Иа было рядом. Было прохладно и спокойно. Он смотрел на звёзды, звёзды смотрели на него и молчали. Молчание не было угрожающим, скорее они жалели Нахти и хотели ему что-то сказать, предупредить, но не могли. Великий Хонсу забрал у них голос и отдал своим жрецам.

Вдали от дома, по ночам, глядя на звёздную корову Хатхор в небе, Нахти вспоминал Пер Рамсес, их домик на берегу канала, хлопоты жены и беспечные игры младших дочерей. В последний раз, лёжа на жёсткой циновке, он вдруг увидел, как диск Иа сел на кончик копья стражника и долго на нём оставался. Это был знак мудрого Хонсу. Бог говорил, что следит за ним и покровительствует ему…

… Солнца сегодня очень много. Золотоликий Амон – Ра бесстрастно наблюдает с высоты за происходящим, удивляясь, как много людей собралось внизу, и все они бегут! Сначала шли, поднимаясь в горы, от самого места высадки с галер на берегу Великого моря. Шли через кедровые леса, делая короткие остановки на отдых в тени могучих пирамидальных деревьев, которые не растут в их далёкой стране Та Кемт. Когда миновали перевалы, остановки сделались короче и люди явно занервничали. И вот теперь они бегут, не замечая сикоморовых рощ и лоскутных ячменных полей. Упрямо бегут на восток…. А всё ведь просто; людей подгоняют дурные вести.

Первый скороход с востока прибыл ещё утром, когда отряд Нахти завтракал чёрствыми лепёшками с сухим сыром и виноградом. Приказ поторопиться не внёс особой сумятицы, но люди подобрались, стали серьёзнее и молчаливей. Второй гонец, разбивая колёса колесницы, примчался в тот момент, когда первые воинства выходили на широкую сирийскую долину со множеством рощиц, виноградников и деревушек, покинутых обитателями. Возница покрыт пылью, лошади раздувают бока и ноздри, гонец с окровавленной повязкой, сбившейся с плеча. «Очень, очень плохо, Сын Солнца Бессмертный и Непобедимый окружён и стойко отбивается от свирепых и подлых хатти, и никого с ним нет, чтобы подать помощь кроме отца его Амона Ра и верных людей шардана…»

При упоминании о «шардана» Нахти машинально начинает теребить в пальцах одну из двух золотых мух, что висят у него на шее на белых бечёвках. Этот знак доблести получен им именно за шардана. Кому их знать как ни ему? Несколько лет назад эти разбойники напали на города Дельты, но были разбиты и пленены. Его отряд взял больше всего пленников. Тогда Земной Бог Блистающий во Вселенной Сын Амона вопреки обыкновению не позволил их умертвить. Он подарил им жизнь и назначил служить себе с их оружием. Люди шардана были обласканы и остались с ним его слугами и защитниками. И конечно плату они получили как первые лица армии. Это многим тогда не понравилось (и ему тоже), но смертным ли обсуждать решения бога?

Откуда внезапная прохлада? Маленькое облачко прикрыло неистовое светило.

Так бывает, но это ненадолго. Время перевести дух и оглянуться. Длинная колонна лучших стрелков Та Кемт бежит по сухой каменистой дороге, бежит мимо него. Зачем и куда? У Нахти нет таких мыслей. А если бы вдруг посетили, он удивился бы им несказанно. Он делает то, что должен и поступает правильно, с ним его боги, с ним воля господина жизни и смерти каждого на земле по берегам Большого Хапи. Дом, вот о чём он думает, когда пребывает в одиночестве.

Его семья далеко, его дети подрастают, скоро у него будут внуки. А это заботы и заботы.

Сейчас заботы другие, это его парни, они тоже его дети…

Да, Нахти бежит вместе со всеми, хотя мог воспользоваться своей колесницей, как это делают другие начальники (а он не последний из них). И в этом есть определённый расчёт. Его парни видят своего повелителя рядом, страдающего вместе с ними от изнурительного бега и жары, готового принять все труды и опасности наравне с ними. Они испытывают к нему неподдельное уважение и готовы выполнить всё и даже невыполнимое, если воля исходит от их вождя. Не зря его поставили над лучшими лучниками всех номов Нижнего Та Кемт. Их называют «Храбрецами Фив» и «Огненным ветром». Гордость распирает Нахти от такого доверия Живого Бога. Его люди (а их десять воинств по пятьдесят лучников в каждом) все тут, и никто не отстал.

В отряд, ещё при погрузке на корабли, влились сто пращников нубийцев из страны Имиру. А уже в земле Ханаан примкнули копейщики из местных гарнизонов, но они шли отдельно, следом. Воинства колесниц в маленькой армии не было совсем.

При подходе к долине люди Нахти обогнали большой отряд эллинов. Гоплиты, наёмники из Эллады служили Сыну Солнца уже третий год. Народ неторопливый, тяжелый на подъём, но начальник стрелков видел работу этих здоровенных, свирепых и выносливых мужей, и поэтому отсутствие колесниц его нисколько не огорчало. Их предводитель Ахилл поднял ладонь, приветствуя Нахти. Нахти ответил поднятой ладонью: «Сэнэб, Ахилл!». Эллины сидели на земле под тутовыми деревьями. Лица их были красны и блестели от пота. Эти люди выглядели гигантами но плохо переносили чрезмерную жару. Они обтирали лица мокрыми губками, но никто не пил. Ахилл запрещал и строго наказывал ослушников. Напившись под раскаленным солнцем, человек терял силу. А что такое воин без силы?

… Посланные вперёд нубийцы вернулись, оставив наблюдателей на высотах. Они жестикулировали, округляли глаза, рассказывая о страшном, о том, что увидели за холмами в долине реки. Нахти слушал молча, ничем не обнаруживая озабоченности. Много глаз смотрело на него и прямо, и украдкой, пытаясь поймать настроение начальника. Он не выдал себя ничем и даже улыбнулся. Знал, что о его улыбке моментально узнают все воинства и успокоятся, а это сейчас крайне необходимо. Только злой огонёк затеплился в глазах.

Ветераны отряда отлично знали, что это значит, и ещё усерднее стали подтягивать луки и оправлять матерчатые ножны хищно изогнутых кинжалов.

Начальник заметно оживился, и все вокруг засуетились и забегали. Нубийцев отослали назад с приказом регулярно присылать вестников. Самые быстроногие посыльные помчались, сломя голову, торопить Ахилла с его гоплитами и отставших копейщиков. Предводители воинств собрались в кружок и тут же, получив указания, бегом направились к своим. Люди разбирали с повозок дополнительные колчаны с длинными тросниковыми стрелами, снимали белые солнечные косынки и одевали плетёные из конского волоса черные, короткие шлемы похожие на парики. Отряд строился в несколько шеренг, и вот он уже быстрым шагом, почти бегом, движется к самому высокому холму на востоке.

По осыпям довольно пологого склона, кое- где прикрытого рощами финиковых пальм и ухоженными огородами, шеренги начали быстрый подъём. По всем приметам жильё было очень близко, но обитатели исчезли. Россыпи огурцов и спелые дыни лежали прямо у ног, Лучники их не замечали. Каждый уже сжимал готовый к стрельбе лук и стрелу.

…………………..

… На холме слабый ветерок безуспешно боролся с жарой. Киселеобразный воздух колебался из стороны в сторону. Яркий свет пронизывал всю перспективу. Нахти остался доволен; он сделал правильный шаг. Высота была господствующей, теперь отряд, являясь хозяином положения, мог проявить инициативу. Но увиденное внизу не порадовало, совсем не порадовало. Участник многих походов, он предполагал застать нечто подобное но не катастрофу.

Внизу, прямо перед разворачивающимся строем его воинов, за рекой и на некотором удалении лежал крупный сирийский город Кадеш. Вернее он расположился на природном возвышении над рекой Оронт и её притоком. Пепельно - коричневые стены города и приземистые угловатые башни, изрезанные по верху зубцами, выглядели более чем внушительно. Сейчас ( и это без труда было видно с холма) толпы народа заполняли площадки стен и башен. Однако главное происходило не там. У самых стен в подвижном облаке пыли кипела жаркая, неистовая схватка.

С высоты отлично видно, как в середине облака колеблется штандарт корпуса «Амон» за смешавшейся группой колесниц страны Та Кемт. Вокруг них сгрудились, сбились в одну плотную массу копейщики Сына Солнца Блистающего Победами и высокие ловкие шардана, успевающие колоть и рубить длинными прямыми кинжалами и прикрывать щитами не только себя но и соседа. Вокруг этой толпы мало похожей на войско бешено кружили колесницы безжалостных хатти, порываясь, пока безуспешно, прорвать ряды обороняющихся. Их тяжёлые кони, вставая на дыбы, ударяли копытами в стену сомкнутых щитов, пробивая её. Люди страшно кричали, вцепившись друг в друга и нанося беспорядочные удары копьями и секирами. Но самый ужас был правее, у самой реки. Там ячменные поля просто устилали тела земляков Нахти. Меж телами расхаживали сирийские пехотинцы и добивали раненных. По всей вероятности сражение а скорее избиение закончилось недавно. И нападение было внезапным и стремительным, иначе воины Та Кемт не позволили бы так жестоко с собой расправиться.

«Что же это такое?! Как это случилось?» Глаза отказывались верить, а мозг лихорадочно искал выход из безнадёжного тупика. Он точно выполнил приказ. Он привёл людей, никого не потеряв по дороге, к этому городу и даже раньше установленного времени. «Но что-то пошло не так или не совсем так. А что?» «Муваталли, вот что!» А он ведь предчувствовал. И мудрый Хонсу ему подсказывал. «О, великий Хонсу!...»

(Страна Хаттуса нанесла удар первой. За год до этого войско Та Кемт пришло показать свою силу и утвердиться в Сирии, в стране Амурру, прекратившей платить дань дому Рамсеса. По повелению Сына Амона не далеко от Берита, у Собачьей реки была воздвигнута пограничная стела. Но сыны страны Хатти явились с севера и стесали с неё священные знаки Та Кемт. Они были настолько безумны, что подло напали на приграничные городки и истребили и воинов, и людей, обрабатывающих землю и пасущих скот. Поэтому войско Воплощённого Бога явилось восстановить порядок.)

«Без сомненений, это предательство! Нечестивый князёк Кадеша перебежал к Муваталли, властителю земли Хаттуса и призвал его на защиту себе. Князёк Кадеша нарушил скреплённую богами клятву и заслуживает смерти».

Пришло понимание. И пришло рассудочное спокойствие. Впереди был враг и от начальника «Храбрецов Фив» ждали решительных действий. А что он может?... Немедленно атаковать?…

С тем, что есть?

Шеренги лучников вышли на гребень холма. Их заметили, и после короткой паузы хатти начали лихорадочно перестраиваться. Часть колесниц выходила из битвы, образуя наступательный фронт в направлении холма. Радостный рёв оборонявшихся разнёсся из-за их спин, и над схваткой поднялся покачиваясь украшенный страусовым плюмажем штандарт фараона. Рамсес был здесь, и он был жив и требовал помощи. Пращники высыпав перед строем, быстро побежали вниз навстречу приближающимся колесницам сверкая белыми пятками. Первые камни и глиняные шары просвистели в сторону нападающих, и тут, и там находя свои цели. Колесничие прикрылись щитами, но лошади, получая сильный удар, бросали колесницу в сторону и ломали порядок. Кенеби и Джабари – начальники этих неутомимых молодцов вертелись ближе всех к колесницам, рискуя поймать гибель на кончике метко брошенного дротика, и посылали шар за шаром в лошадиные головы и шлемы возниц. Результаты этой борьбы начинали сказываться; атака замедлилась и распалась на поединки. Колесничие и копейщики хатти принялись охотиться за назойливыми как оводы, увертливыми метателями. Первые убитые упали и открыли счёт армии мёртвых. Одна из колесниц вырвалась вперёд и из спины Джабари выскочил наконечник короткого копья. Жаль его, но это была славная смерть воина.

Враги уже кипели от ярости, но Нахти рассчитал правильно. Стрела, пущенная с холма будет поражать дальше, чем дротик, брошенный снизу вверх. А боевые упряжки страны Хаттуса, собранные из кедровых досок, крепки но тяжелы. Он был уверен, их движение вверх по склону замедлится а лошади выдохнутся, и вот тогда....

… Боевая двуконная коляска вынесла его к первым рядам пращников. Она легка и маневренна в отличие от повозок воинов хатти. Впервые за много дней он был в своей колеснице, балансируя на её прогибающемся кожаном полу. «Почему враги движутся вдвое медленнее обычного? Подъём?... Да. Но должно быть что-то ещё». Колесница проносится вдоль фронта наступающих, вне досягаемости их дротиков. Они впиваются в землю с неприятным чавкающим звуком, не долетев несколько локтей. Нахти внимателен и зорок как на охоте. В каждой повозке три-четыре воина кроме колесничих. Прячась за ними, бегут ещё два-три человека. Хатти хитрят, подводя ближе пехоту для внезапного удара. «Вот и разгадка медлительности. А где их предводитель?»…. Мощный, высокий воин в позолоченном чешуйчатом панцире, потрясая копьём, что-то кричит, обращаясь то вправо то влево. Длинные чёрные волосы свободно рассыпались по плечам, островерхий шлем сияет, разбрасывая солнечных зайчиков. На передке коляски перед ним высокий шест с позолоченной фигуркой птицы и пучком конских хвостов. Вот он решительно протянул обе руки вперёд, и колесничие, как по команде, взбодрили лошадей кнутами. Лук в руке Нахти резко взлетает вверх, тетива издаёт короткий гудящий звук…, начальника хатти больше нет на колеснице, а лошади уже уносит стрелка вверх по склону.

Недолгое замешательство, и гремучая стена колёс и лошадей вновь неумолимо приближается к вершине, принуждая метателей убегать со всей возможной ловкостью и резвостью. Они изредка оборачиваются, раскручивают пращи и, подхватив раненных, устремляются к вершине. Там наверху Сефу, помощник и верный соратник Нахти, нетерпеливо подаёт знаки, покачивая рукой с растопыренными пальцами. Нахти и без того давно всё сообразил, он не слепой и не глухой. Даже хатти уже увидели как по обоим флангам его отряда вырастают ряды копейщиков, а из-за холма слышны глухие раскаты литавр и пронзительные всхлипы флейты. Ахилл подаёт знаки, он на подходе. Медлить больше нельзя. Пора!

Нахти поднимает обе руки со сжатыми кулаками и указывает в сторону быстро надвигающихся врагов. Сефу понял. После короткого сигнала трубы воздух над головой Нахти и отступающих пращников наполняется свистом и жужжанием сотен стрел. Шеренги делают шаг вперёд, и всё повторяется…

…Солнце уже за спиной. Светило такое же жгучее и яркое, но теперь оно не ослепляет. Его лучи – стрелы вонзаются в глаза наступающих. Нахти доволен, это именно то преимущество, которого стоило дожидаться. Кроме того Ахилл и его люди уже на вершине. Эллин в поту и пыли. Лицо тёмное, зубы белые( улыбается). Он в полном вооружении; светлой выпуклой кирасе, гребенчатом шлеме с копьём и круглым щитом. В центре щита медная бляха – умбон в форме женской головы со змеями вместо волос (когда Нахти спрашивал, что это означает, наёмник только смеялся и просил не смотреть так пристально на бляху, намекая на какую-то опасность). Красивый и внушительный как эллинский бог войны, Ахилл поднимает руку в приветствии. Нахти отвечает: «Сэнэб, Ахилл!» и указывает в сторону хатти рукой сжатой в кулак. Нахти откровенно доволен; всё складывается невероятно удачно, видимо боги его страны сегодня сильны необычайно и настроены очень решительно.

Ситуация меняется непредсказуемо, ежемоментно и драматично. Главный лучник фараона не успевает думать, да это и невозможно. Его задача и долг принимать решения и исполнять. Нет дилеммы « жить или умереть», есть задача, есть опыт, есть упрямство и хватка крокодила (может быть у него крокодилья душа, он ведь вырос среди этих свирепых бестий?). Его стрелки верят своему предводителю благоговейно. Когда Нахти с ними, нет поражений, унизительных отступлений, жутких потерь. И сейчас он прикрыл их стеной медных гоплитов, ритмично ударяющих мечами о щиты и орущих хриплыми голосами боевой гимн – эмбатерий. Слов не понять, но и так ясно, врага предупреждают о неизбежном, кровавом поражении и собственной силе и неустрашимости. Дистанция между колесницами страны Хаттуса и маленькой армией Нахти стремительно сокращается, но ждать момента коллизии не позволяют обстоятельства.

« Обстоятельства» неумолимо надвигаются справа, от излучины. Огромная колонна сирийской пехоты только что переправилась через реку и, подняв немыслимое облако пыли, быстро движется на выручку своим колесницам. Муваталли, властитель Хаттусы наконец разглядел опасность и пытается вернуть расположение богов. Видно ли ему со стен Кадеша, что на несколько стадиев южнее движется другое облако, быстро сближаясь с ничего не видящими сирийцами (поднятая ими пыль непроницаема). А ещё дальше на юг наползает ещё одно? Сомнения? Какие сомнения? Люди идут с юга, порядок их движения отлично знаком Нахти. Это воинства страны Та Кемт. Это помощь!

… И Нахти снова бежит. Руки и ноги двигаются сами собой. Дыхание ровное. Но глаза впали, лицо осунулось, на нём бледные светлые полосы, следы от капель пота на грязной коже.

Спиной начальник «Храбрецов Фив» чувствует дыхание своих парней. Куда он, туда и они. Парни смертельно устали, но никто не ропщет. А сзади? Что сзади? Сзади Сефу и три воинства его стрелков. Они остались прикрывать свирепых эллинов и копейщиков…. Вот оно; сзади чудовищный треск, крик и гром металла. Столкновение состоялось.

Нахти не оглядывается, он занят, он бежит. Раз – два, раз – два. Локти к бокам, корпус покачивается, два полных колчана похлопывают по спине. Зачем смотреть назад? Ахилл знает своё дело. В Сефу он уверен как в себе. Вот только копейщики? О, великий Хонсу! Нахти не видит, как валятся лошади, переворачиваются колесницы, падают гребнистые шлемы. Он не слышит, как орут, стонут и молят о пощаде раненые сзади у вершины холма. Он бежит, раз-два, раз – два, раз – два…

Всё. Дальше нельзя. Это самая удобная дистанция, противник в двух стадиях. Длинноволосые бородачи что-то кричат, им неудобно прикрываться щитами на бегу, и они будут немедленно наказаны за эту оплошность. Сотни стрел буравят воздух. Люди автоматически, не глядя, выхватывают эти смертоносные тростинки из-за спины и бросают на тетиву, а цели вот они, сами подставляются…. Движение остановлено. Паника разрушает строй…, а стрелы падают и падают с неба в изобилии, и их небесный запас не скудеет.

…Ничего удивительного, результат был ожидаем. Нестойкие сирийцы сильны только против слабых и испуганных, не в пример людям из Хаттусы. Нет причин для торжества. К тому же колесницы Та Кемт уже протаранили их тыл. Пора возвращаться на холм. И снова та же круговерть, и снова бег, и снова стрелы гудят сердитыми шмелями…. бой затихает только в сумерки. Хатти сброшены в реку и вплавь добираются до городских укреплений. Воины фараона полные хозяева на поле жестокой дневной схватки. Нет сил для обыкновенной радости и осознания победы. Оно придёт завтра.

Сирийская ночь темна как сажа, её разгоняют многочисленные костры на берегу Оронта. Столпотворение и гомон сливаются в сплошной гул. «Сэнэб, Ахилл!», начальник лучников салютует открытой ладонью. Ахилл салютует в ответ. На правой руке нет мизинца; «Пожертвовал богу мёртвых», смеётся элин. Он жадно пьёт, двигая кадыком (теперь можно).

Нахти садится на камень, закрывает глаза, ноги начинают бег, чувствуя подошвой каждый камушек, каждую щербинку в почве. Открывает…. Нет, всё в порядке, ноги пробирает мелкая дрожь. Закрыл…, снова бегут. Он неимоверно устал. Небо уже полно звёзд, и Светлый Хонсу уже там. «О, мудрый Хонсу, я скоро вернусь к дому моему и поделюсь с тобой своей добычей в храме твоем. Прошу тебя, передай в Пер Рамсес, что я жив и скоро обниму своих в доме моём!» Кто-то накинул плащ на плечи начальника (становилось довольно холодно). Это верный Сефу.

«Звёзды…. как много сегодня звёзд. Они высыпали посмотреть, чем закончилась жестокая битва, кто порадует богов обильными жертвами а храмы щедрыми подарками». Посидев ещё малость, Нахти укладывается прямо на земле. Сефу садится рядом, готовый в любой момент поднять повелителя или защитить его. Сефу знает, начальник скоро проснётся; у него сегодня ещё много дел.

--------------------------

Завтра с самого утра опять разгорится испепеляющее светило. Так будет и послезавтра, и после послезавтра, и всегда. Пройдёт три тысячи и ещё много – много лет. Кто вспомнит маленького египтянина Нахти из большой страны Та Кемт, без следа растворившегося во времени? Кто вспомнит его страдания, желания и поступки, его блестящую победу, которую фараон припишет себе? Никто…. Дюжина папирусов, бесчисленные стелы и поражающие воображение, циклопические, скульптурные истуканы и сейчас кричат о «великой победе Рамсеса» у города Кадеш. Не счесть статуй и барельефов Амона Ра, воздвигнутых благодарным фараоном. Договор высшей власти и бога исправно выполняется. Они оба и сейчас с назойливостью достойной самой агрессивной рекламы стремятся попасть нам на глаза. «Запомните нас!!», кричат они. И мы их помним. А как же Нахти, маленький человек из прошлого? Мы его забыли?

1. P. S. В шикарном заупокойном храме вся стена занята раскрашенным барельефом. В центре композиции он, покойный хозяин всего этого великолепия. Рамсес с порядковым номером 2 венчает огромную, роскошную боевую колесницу. Он циклопического роста и нечеловеческой силы, мощным разворотом плеча повергает в прах многочисленных врагов из страны Хаттуса. Он несёт смерть и дарует жизнь побеждённым. Он великолепен…. за ним следуют его воины, их много, но это полчище муравьёв в сравнении с фараоном.

Прямо у колеса победоносной колесницы бежит маленькая смуглая фигурка с длинным, чёрным луком в руке и круглым колчаном полным стрел за спиной.