Абрам Яковлевич Хаджи

Абрам Яковлевич Хаджи, караим по национальности, родился в 1873-м году. Окончив Симферопольскую гимназию, поступил на юридический факультет Петербургского Университета, где усердно занимался науками, но принимал близкое участие и в студенческом движении, вращаясь в радикальных кружках петербургской молодежи.

По окончании Университета, Абрам Яковлевич вернулся в свой родной Симферополь, где занялся адвокатурой, которая и стала его постоянной профессией. В течение многих лет он состоял гласным Симферопольской городской Думы. Когда, после революции, прозиошли выборы в Думу демократическую, большинство старых гласных было забаллотировано, но А. Я. был избран и переизбирался каждый раз на выборах, назначавшихся сменявшими друг друга в Крыму правительствами.

В партию Народной Свободы А. Я. Хаджи вступил с первых дней её основания, в 1905-м году, а с 1908 до 1918 года состоял председателем её Таврического губернского комитета.

Таково, в общих чертах, краткое жизнеописание этого, мало известного за пределами Таврической губернии, члена партии Народной Свободы.

Но тем, кто лучше знал покойного Абрама Яковлевича, кто имел возможность ближе с ним общаться, имя это говорит гораздо больше краткой биографии рядового провинциального общественного деятеля, и в этом сборнике, посвященном памяти погибших наших товарищей и единомышленников, мне хочется более полно восстановить его образ.

В Симферополе все знали его маленькую, сутулую фигурку с большой головой, восточного типа лицом и сурово-задумчивыми подслеповатыми глазами. На один глаз он был совсем слеп, а другим видел плохо, и мог читать лишь через лупу, которую всегда носил в кармане. Его зрение было таким еще с детских лет и это, вероятно, повлияло на всю его психику. На улице не узнавал знакомых, а, когда его окликали, подходил вплотную, внимательно осматривая снизу вверх встреченного знакомого.

К внешним дефектам Абрама Яковлевича, кроме исключительно маленького роста и совсем плохого зрения, нужно прибавить еще легкое заикание, когда он говорил, мешавшее плавности его речи. Кроме того, он был чрезвычайно застенчив и тиходумен, а потому в спорах и публичных состязаниях с быстрыми и находчивыми противниками часто пасовал. Словом, если можно представить себе тип человека, не могущего быть адвокатом, то таковым был А. Я. Хаджи. И, тем не менее, он был адвокатом, и адвокатом с довольно обширной практикой, несмотря на большое число конкурентов. Объясняется это другими качествами его. Он был кристально чистым и скрупулезно честным человеком, широко образованным, хорошо знающим свое дело и добросовестно к нему относившимся. Сомнительных дел А. Я. никогда не вел и, если он брался за дело, то, значит, он с чистой совестью мог отстаивать его правоту. Моральный авторитет этого маленького, подслеповатого и плохо владеющего речью человека, в судебных разбирательствах часто являлся более веским аргументом для суда, чем блестящие речи его противников. Те же свойства выдвинули его и в первые ряды симферопольской общественности. Он много работал в комиссиях городской Думы, а в общих собраниях выступал редко; никогда не говорил для того, чтобы что-нибудь сказать, а брал слово лишь в исключительных случаях, ради чего-нибудь нужного и важного. И его мнения выслушивались со вниманием, так как они были всегда продуманы и обоснованы. Большей частью он говорил спокойно и деловито, без полемического задора, и лишь тогда, когда в словах противника было искажение истины, он вскипал и как-то неуклюже начинал говорить резкости. Ибо, будучи сам исключительно добросовестным, в широком смысле этого слова, человеком, совершенно не переносил лжи, фальши и напыщенного фразерства. В Симферополе многие говорили с иронией о «маленьком Хаджи», а между тем ни одно общественное начинание не проходило без его участия. На партийных собраниях А. Я. тоже выступал редко. Однако, в течение многих лет, протекших со времени роспуска второй Думы и вплоть до революции 1917-го года, он мог почти про себя сказать, что в Симферополе «партия — это я». Ибо в промежутки между выборами в Думу, всегда привлекавшими к партийной деятельности свежие силы, вел скромную партийную работу в Симферополе один Абрам Яковлевич, вкладывая в нее свою душу.

И так во всем. Каким бы общественным делом он ни занимался, он не претендовал на первые роли, и брался за них лишь в силу крайней необходимости. Тихий и скромный, он, однако, твердо и с упорством вел свою линию, в соответствии со своими убеждениями и нравственным чутьем. В провинциальном городе о каждом человеке злословят. Об А. Я. Хаджи мне никогда не приходилось слышать ничего такого, что клало бы тень на его частную и общественную жизнь.

Я был знаком с А. Я. Хаджи более 15 лет. В особенности сблизился с ним в период гражданской войны, когда перебрался из Петербурга в Симферополь. Часто бывал у него, в его доме, на Екатерининской улице, где он жил сначала со старухой матерью, а затем со старшей сестрой, всегда радушно угощавшей меня всевозможными караимскими лакомствами. Мягкий и тихий, А. Я. среди своих многочисленных братьев и сестер пользовался огромным авторитетом, который чувствовался в отношении к нему даже в непринужденных беседах за чайным столом.

О многом и многом мне пришлось переговорить за это время с А. Я., и только в этих дружеских разговорах, с глазу на глаз, он проявлялся весь, с его недюжинным умом, проницательностью мысли, уменьем понимать окружающих людей, с сильным духом и глубоким моральным чутьем.

И этого человека, никому не причинившего зла, тихого и скромного, убили... Убили самым отвратительным и коварным образом. Однажды, в разгар большевицкого террора, в начале 1921-го года, Абрам Яковлевич вышел из дому по какому то делу, и больше назад не возвращался. Все поиски оказались тщетными. Если верить местным властям, в тюрьму его не приводили. Очевидно, где-нибудь за городом «вывели в расход».