Грамота великого князя Олега Рязанского XIV века

Грамота великого князя Олега Ивановича Рязанского является уникальным памятником русской деловой письменности, дошедшим до наших дней в под­линнике и двух списках. Немногочисленность актового материала раннего периода Рязанского княжества, сохранившегося преимущественно в копиях, в пересказах или в виде фрагментарных выписей, заставляет обратить самое пристальное внимание на этот памятник второй половины XIV в., украшен­ный миниатюрой.

Грамота Великого князя Олега Рязанского XIV века Грамота великого князя Олега Ивановича Рязанского является уникальным памятником русской деловой письменности, дошедшим до наших дней в подлиннике и двух списках.  Подлинник грамоты хранится в Российском Государственном архиве древних актов, в фонде грамот Коллегии экономии. О Великом князе Олеге Ивановиче Рязанском см. статью "Олег Иванович, Великий князь Рязанский"

Подлинник грамоты хранится в Российском Государственном архиве древних актов, в фонде грамот Коллегии экономии.¹ Текст написан на ровно разлинованном листе пергамена черно-бурыми чернилами в ³⁵ строк с меж­строчным интервалом в 1 см. Пергамен серого оттенка, средней толщины, бархатистый, изначально был белого цвета.² На верхнем поле листа пергамена остались следы от гвоздевых отверстий. Основной текст выполнен аккурат­ным уставом; начиная с конца 32-й строки следует приписка, которая напи­сана мелким неровным почерком более светлыми по сравнению с основным текстом чернилами. В тексте утрачен инициал «М». Из-за механического воздействия наблюдаются выпады пергамена на 1, 10, 12—18, 25-й строках, наиболее значительные по площади — на 12—15-й строках, частичные потер­тости листа имеют место на строках приписки. Документ имел две печати.³ Сохранился остаток красного шнура, на котором крепилась утраченная вислая княжеская печать. В настоящее время грамота хранится в развернутом виде в папке соответствующего формата и имеет следующие размеры: в длину: по левому полю — 632 мм, по правому — 641 мм; в ширину: по верхнему полю — 380 мм, по нижнему — 366 мм.⁴

Грамота существует также в двух списках второй половины XVII в.: первый — лицевой — сделан в виде отдельной грамоты,⁵ второй входит в состав копийной книги Ольгова монастыря.⁶ В описи Савво-Сторожевского монастыря 1676 г., к которому, согласно царскому указу от 9 июля 1651 г., был приписан Ольгов монастырь,⁷ значится запись: «Великого князя Ольга Ивано­вича Резанского жалованная вотчиная грамота, писана на хартии, в возглавии Деисусов образ Спасов, а в молении великий князь Вольг да игумен того мо­настыря Арсений, а году в той грамоте не написано (л. 43 об.), гораздо ветха».⁸

Содержание грамоты: Жалованная грамота великого князя рязанского Олега Ивановича Успенскому Ольгову монастырю на село Арестовское, с подтверждением права на владение погостами, землями и другими угодьями, данными обители от предков его и бояр, ок.1372 г /Ми/лосердьем Божьимь, молитвою..Святое Богородици, и молитвою отця своего князя великого Ивана Олександровича, и благословленьем епискупа рязаньского и муромского Василия; яз, князь великий Олег Иванович, сгадав есмь с своим отцем с владыкою с Васильем и с. своими /а бояре со . мною были: Софонии Алтыкулачевич, Семен Федоровичь, Микина Аньдреевичь, Тимошь Олександрович, Манасья дядько, Юрьи околничии, Юрьи, чашьник, Семен Микитьич с братьею, Павел Соробич/, дал есмь отцу своему Арсению /ман/астырь Святое Богородици, на Олгов, в. свободь, до его ж/и/вота, а по своем живот волен кого вон . благословить на игуменьство; дал есмь Святой Богородици дому Арестовское село, с в/инами/, и с поличьным, и с резанкою, и с шестьюдесять, и со всеми пошлинами, и с бортники ,и с бор/тными/ землями, и с поземом, и с озеры, и с /бобры, и с/ перевесьищи. А возрев есмь в да/вн/ыи грамоты, с отцем своим с владыкою с Вас/силье/мь и с бояры: коли ставили по первых /праде/ди наши Святую Богородицю,князь великии Ингвар, кн/язь/ Олег, князь Юрьи, а с ними бояр 300, а сужии 600, тогды дали Святои Богородици до 9 земли бортных, а 5 погостов: Песочна, а  в ней 300 семии,Холохолна, а в ней полтора/с/та семии, Заячины, а в неи 200 семии, Веприя 300 семии, Заячков 100 и 60 семии, а си вси погосты с землями с бортными, и с поземом, и с озеры, и с бобры, и с перевесьищи, с резанками, и с шестьюдесятью с винами, и с поличным, и со всеми пошлинами. А хто даных людии прадеды нашими Святой Богородици дому где имуть седети, или бортници, или слободичь, в соеи отчине, ать знають дом Святой Богородици; а волостели мои ать не вступаются в них ни о котором же деле. А Головчин дал Федор Борисовичу мордовское дал Климент по Данилов двору Еремеи Великии с Глебом села своя подавали Госпожи Богородици, а муж/и/ олговскую околицю, купившие у муромьских князии, давше 300 гривен, и дали Святой Богородици А яз, князь великии Олег Иванович, што есмь дал, Арестовское /с/ело Святой Богородици дому, и што прадеди наши подавали которая места и люди, и што бояре подавали дом дому Святой Богородици; а волостели, и даници, и ямьщики ать не заимають Богородицьских людии ни про штоже; а кто изобидит дом Святой- Богородици, или князь, или владыка, или волостель, или кто иным, тот дасть ответ перпд Богом Святой Госпожи Богородици. 1/ А коли есм выехал из отчины ис своее, ис Переславля, тогде есм обет учинил: к Святеи Госпожи Богородици придал есм рязаньское мыто и побережное, аже ми дасть /Господь Бог быт/ В отчине своеи в Переяс/лавл/и. Грамоты Коллегии экономии, подлинник под № 9821 общим и под № 1 частным, по Рязани; тут же и лицевая копия с подлинником. 1/ Далее, до конца ,в подлиннике писано другой рукою.

Прослеживается наличие и третьей копии, которая «как заветная древ­ность» находилась в настоятельской келье Ольгова монастыря,⁹ что косвенно подтвердилось в ходе осмотра монастырской библиотеки членами Рязанской ученой архивной комиссии И. И. Проходцовым и В. Н. Крейтоном 27 сентября 1898 г.¹⁰ По сообщению И. И. Проходцова, из монастыря список был «взят преосвященным Мелетием¹¹ и теперь хранится в архиерейском доме», поэтому не был доступен для обозрения. Местонахождение списка в настоящее время не установлено. По нашему мнению, этот экземпляр следует считать самым первым списком-реликвией, изготовленным монахами Ольгова монастыря перед передачей в 1651 г. монастырского архива в Звенигород, в чьей канце­лярии впоследствии велась работа по составлению копийной книги Ольгова монастыря и лицевого списка.

Первые публикаторы грамоты не смогли однозначно определить дату написания документа.¹² Важным этапом в деле изучения памятника стала подготовка специализированного археографического издания, посвящен­ного «самому древнему подлинному манускрипту в Архиве» Министерства юстиции, которое было снабжено обширными историческими и библиогра­фическими комментариями.¹³ Д. В. Цветаев одним из первых предложил да­тировать памятник 1372 г. В современной историографии прочно закрепилась порубежная датировка 1371—1372 гг.¹⁴ В летописи под 1371 г. зафиксирована неудачная для рязанцев битва с москвичами «на Скорнищеве»: «В Филипово говенье, того же лета, месяца Декабря в 14, пред Рожеством Христовым, бысть побоище Москвицам с Рязанци: князь же великый Дмитрий Ивановиц посла рать на Рязань на Олга князя на Рязаньского»,¹⁵ вследствие чего Олег Ивано­вич потерял великокняжеский стол и был вынужден покинуть Переяславль. На княжение был посажен ставленник Москвы, удельный пронский князь Владимир Дмитриевич, но уже в начале 1372 г., прибегнув к помощи татар­ского мурзы Салахмира, Олег сместил пронского князя, вернув себе великое княжение.¹⁶ Считается, что основной текст грамоты был оформлен до Скорни- щевской битвы, тогда как обетная приписка появилась либо после сражения, когда князь оказался за пределами своей «отчины», либо по возвращении его в Переяславль.¹⁷

В данной статье предпринята попытка дипломатического и искусство­ведческого исследования грамоты. В рамках первой задачи проводится обоб­щенный формулярный анализ документа с выделением основных его статей; вторая задача предполагает решение атрибуционных вопросов, связанных с выяснением особенностей иконографической программы и стилистики живописи, что позволит выйти на проблемы происхождения и авторства миниатюры.

1. Формуляр грамоты.¹⁸

Мы сталкиваемся в грамоте с расширенным и сложносоставным типом формуляра. Государственный акт регулирует взаимоотношения между свет­ской властью в лице князя и духовной корпорацией в лице игумена. Документ содержит важную историческую справку о времени основания монастыря «на Олгове», указывая имена первых князей-строителей. Грамота проливает свет на запутанную генеалогию рязанского княжеского дома, открывая нам имя отца великого князя Олега Рязанского, Ивана Александровича.¹⁹ Вместо формулы пожалования текст оперирует формулой «далъ есмь» (с различными производными: «далъ», «дали», «подавали», «давше», «придалъ»). В связи с этим термин «жалованная» грамота, хотя и отражает суть княжеского акта пожалования в виде дарения, семантически условен.

Текст грамоты предваряет деисусная композиция, представляющая собой символическую инвокацию и открывающая начальный протокол документа.²⁰ Миниатюра располагается в П-образном пространстве, заранее оставленном писцом перед написанием текста. Будучи символической инвокацией и частью формуляра, миниатюра задумывалась до того, как писец приступил к оформле­нию текста. Поскольку любое начинание освящалось молитвой, Деисус в гра­моте как изобразительная формула молитвы призван был выполнять функцию палладиума, «божественной» охранительной грамоты. Присутствие Деисуса на особо знаменательном великокняжеском документе можно рассматривать и как знак сакрализации государственного акта. Палеограф А. И. Соболевский писал, что «помещение Деисуса во главе жалованной грамоты монастырю понятно. Деисус в старой Руси изображался всего чаще на внешней стороне монастыря или храма, над вратами. <...>. Можно думать, что грамота Олега не была единственною из числа роскошных русских грамот, имевшею перед своим текстом Деисус».²¹ Это, однако, не находит своего подтверждения — русский актовый материал XII—XVI вв., известный к сегодняшнему времени, лишен каких бы то ни было лицевых изображений.²²

Начальный протокол грамоты продолжает развернутая словесная инво- кация, которую можно трактовать и как богословскую преамбулу:²³ «[М](и)- л(осе)рдьемь Б(ож)ьимь, м(о)л(и)твою с(вА)тое Б(огороди)ци и м(о)л(и)твою о(т)ца своего кназа великого Ивана Олександровича и бл(агосло)вленьемь епискупа рАзаньского и муромского Василья».²⁴

В грамоте наблюдается соединение начального протокола с основной ча­стью. Первая статья протокольно-диспозитивной части начинается словами: «Язъ, кназь великии Олегъ Ивановичъ, сгадавъ есмь съ своимъ о(т)цемь, съ вл(ады)кою съ Васильемь, и съ своими бояры, — а бояре со мною были Софонии Алтыкулаеви(чь), Семенъ Федорови(чь), Микита Аньдрееви(чь), Тимошь Олександрови(чь), Манасея дадько, Юрьи околничии, Юрьи чашь- никъ, Семенъ Микитьичь съ братьею, Павелъ Сороби(чь), — далъ есмь о(т)цю своему Арсенью [ман]астырь с(вА)тое Б(огороди)ци на Олгове, въ свободе до его ж[и]вота, а по своемь животе воленъ кого вонь бл(агосло) вить на игуменьство».

Статья содержит интитуляцию — «язъ, кназь великии Олегъ Ивано- вичь» — и инскрипцию — «о(т)цю своему Арсенью». Внутри статьи выде­ляются две отдельные подстатьи удостоверительной части, которая выведена в начало документа. В первой подстатье в качестве покровителя выступает духовное лицо — епископ Рязанский и Муромский Василий. Состав боярской думы отражен во второй подстатье-корроборации. Присутствовавшие при оформлении грамоты и располагавшиеся по чиновной и социальной лестни­це 9 бояр-послухов, перечисленные здесь поименно, выступали гарантами легитимности совершаемого акта как представители светской власти.

Перечень княжеских пожалований открывается в пункте первой статьи, согласно которой поставляется на игуменство «отец Арсений», вероятнее всего являвшийся духовником князя.²⁵ Эта должность даруется Арсению пожизненно с предоставлением полной свободы в выборе и назначении преемника.

Вторая статья закрепляет передачу княжеского села в дар монастырю: «А далъ есмь с(ва)тои Б(огороди)ци дому Арестовское село» «с в[инами] и с поличьнымь, и с резанъкою, и съ шестьюдесА(ть), и со всеми пошлинами, и с бортники, и с бор[тными] землАми, и с поземо(мь), и съ озеры, и с [бобры, и с] перевесьищи». Всего 11 пунктов, включенных в пространную, но устойчивую формулу.²⁶

Третья статья, отсылая к «давним грамотам», послужившим образцом для грамоты Олега, повествует об истории закладки обители, называет имена князей-храмоздателей и количество участвующих в акции бояр и дружинни­ков: «А возревъ есмь въ да[вн]ыи грамоты, съ о(т)цемь своимь, съ вл(ады)кою с Вас[илье]мь и съ бояры, коли ставили по первы(хъ) [праде]ди наши с(вА)тую Б(огороди)цю, кна(зь) великии Инъгваръ, кн[А(зь)] Олегъ, кна(зь) Юрьи, а с ними бояръ 300, а мужии 600».

Закладке монастыря князьями Ингварем, Олегом и Юрием предшество­вали трагические обстоятельства. В ходе борьбы за великокняжеский стол два родных брата, князья Глеб и Константин Владимировичи, организовали заговор против князей-родственников. 20 июля 1217 г. князья и бояре съеха­лись в летнюю княжескую резиденцию — Исады, где и были убиты заговор­щиками. Опоздавший на съезд Ингварь Игоревич спасся.²⁷ В 1218—1219 гг. он вместе с союзниками разбил Владимировичей и сел на великое княжение в Рязани.²⁸ В ознаменование победы и состоялась, по-видимому, закладка монастыря «на Олгове».

Четвертая статья подтверждает пожалования Ольгову монастырю от прежних князей и бояр: «тогды дали с(ва)тои Б(огороди)ци дому 9 земль бортны(хъ), а 5 погостовъ: Песочна, а в неи 300 семии, Холохолна, а в неи по(лъ)тора[с]та семии, Заячины, а в неи 200 семии, Веприя — 200 семии, За- ячковъ — 100 и 60 семии». Достоверность приведенных в грамоте сведений о существовании поселений и о количестве населения в обозначенных пунктах находит свое подтверждение в современных исследованиях.²⁹

Та же статья дублирует обширный перечень пожалований, некогда закреплен­ных за монастырем: «а си вси погосты съ землдми с бортными, и с поземо(мь), и съ озеры, и с бобры, и с перевесьищи, с резанками, и съ шестьюдесд(ть), и с винами, и с поличны(мь), и со все(ми) пошлинами» — всего 10 пунктов.

Пятая статья, разделенная на две подстатьи-санкции, маркирует юри­дическую неприкосновенность приписанных к обители людей и лишает княжеских управителей властных полномочий в отношении монастырских территорий: «А хто даныхъ лю(ди)и прадеды нашими с(ва)тои Б(огороди)- ци дому, где имуть седети, или бортници, или слободичь, в моеи о(т)чине, ать знають домъ с(ва)тои Б(огороди)ци, а волостели мои ать не вступаютсА в ни(хъ) ни о которомь же деле».

В шестой статье перечисляются имена рязанских бояр и «мужей», ко­торые принимали участие в формировании монастырской собственности:

«А Головчи(нъ) далъ Федоръ Борисови(чь), а Мордовское далъ Климентъ по Данило(въ) дворъ, а Еремеи великии съ Глебо(мъ) села своя подавали г(оспо)жи Б(огороди)ци, а муж[ии], Олговскую околицю купивше у муромьски(хъ) кндзии, давше 300 гриве(нъ), и дали с(ва)тои Б(огороди)ци».

Великий князь выступал гарантом соблюдения своего волеизъявления, что нашло отражение в седьмой статье-санкции: «А азъ, кна(зь) великии Олегъ Иванови(чь), што есмь далъ Арестовское [с]ело с(ва)тои Б(огороди)ци дому, и што прадеди наши подавали которая места и люди, и што бояре подавали дому с(вд)тои Б(огороди)ци, того хочю боронити, а не обидети ничимь дому с(ва)тои Б(огороди)ци».

Восьмая статья-санкция оговаривает абсолютный монастырский имму­нитет, который приобретал этот крупнейший после владычного дома земле­владелец в княжестве: «а волостели и даньинци, и ямьщики ать не заимають богородицьскихъ людии ни про што же».

Заключительная статья основной части формуляра вводит «кульминацион­ную» санкцию угрозы на случай нарушения исполнения воли грамотодателя, выраженную формулой небесной кары: «а кто изобиди(тъ) домъ с(ва)тои Б(огороди)ци, или кназь, или вл(ады)ка, или волосте(ль), или кто иныи, тотъ дасть ответь передъ бо(го)мь с(ва)тои г(оспо)жи Б(огороди)ци».

Таким образом, грамота определяет сферу монастырского землевладения путем закрепления за обителью территориальных, хозяйственно-экономиче­ских, таможенных, налоговых, административных, юридических и прочих льгот и привилегий и подтверждает абсолютные иммунитетные права мона­стыря как крупного феодала. «Благодаря столь полному иммунитету, Ольгов монастырь становился как бы государством в государстве, в юридическом и политическом отношениях зависимым только от князя, который принял на себя еще обязанность непосредственного покровительства и защиты».³⁰

Клаузула-приписка следует после основной части формуляра. По заклю­чению палеографов, она была выполнена с некоторым временным разрывом рукой другого писца.³¹ Между тем наблюдается родственность палеографии приписки и надписей рядом с фигурами, а также схожесть светло-коричневых чернил, которыми они написаны. В приписке содержится обетное слово, со­гласно которому князь наделяет монастырь дополнительными правами сбора таможенных пошлин, вдобавок к вышеперечисленному корпусу княжеско­боярских пожалований и привилегий: «А коли есмъ выехалъ изъ о(т)чины исъ своее исъ ПереАславлА, тогде есмъ обетъ оучинилъ къ с(вА)теи г(оспо)жи Б(огороди)ци придалъ есмъ рАзаньское м[...]то и побережьное, аже ми дасть [...] въ о(т)чине своеи въ ПереАс[лавл]и». Текст обетного пожалования по­служил датирующим признаком в вопросе определения времени написания грамоты. Конечный протокол документа отсутствует.

2. Миниатюра грамоты

Структура миниатюры (см. рисунок) состоит из семичастного Деисуса: центральный образ Христа Пантократора фланкируют фигуры Богоматери, Иоанна Предтечи, архангелов Михаила и Гавриила (верхний ряд), святого Иакова и коленопреклоненного монаха Арсения (нижний ряд). Для усиления богословской составляющей ктиторский образ князя замещен изображением апостола Иакова, небесного патрона князя Олега, который остался за преде­лами иконографической схемы миниатюры.³² Все образы, кроме апостола и монаха, поясные. Надписи на фоне рядом с фигурами прочитываются плохо. Миниатюра исполнена в темперной технике. Для красочного слоя использо­вались пигменты: ярь-медянка (утрачен), киноварь, охры, уголь (или сажа).³³ Краска положена тонко, преимущественно в один слой, на ликах живопись отсутствует.³⁴

Спаситель облачен в зеленый хитон и киноварный гиматий. По сравнению с другими персонажами его фигура несколько укрупнена, благословляющая десница непропорционально большая, пальцы тонкие и длинные. Взгляд во­левой, лишенный созерцательности, со зрачками, резко скошенными вправо вниз. Линия носа и уста подцвечены киноварью. Закрытое Евангелие по­ставлено на левую руку, прикрытую гиматием. Исходное положение кодекса просматривается по следу бледно-зеленого пятна четырехугольной формы, оставшегося от ярь-медянки. Мафорий Богоматери залит киноварью, туника была покрыта зеленой краской. Архангел Михаил одет в красный хитон и зе­леный плащ, Г авриил — в зеленый хитон и киноварный плащ. На зеленую власяницу Иоанна Предтечи накинут плащ темно-коричневого цвета. Объем выстраивается через незначительное усложнение рисунка складок благодаря черной и киноварной разделке, приведшей к эффекту драпировки. Апостол Иаков изображен в доходящих до щиколоток красном хитоне и зеленой накид­ке. Пальцами правой руки он придерживает зеленого цвета с красным обрезом закрытое Евангелие, поставленное на покровенную левую руку. Для нимбов и поручей использовалась желто-оранжевая охра. Контуры нимбов пройде­ны коричневой обводкой, перекрестья нимба Христа заполнены киноварью. Коричневый пигмент интенсивно нанесен на волосы Христа и Предтечи, на крылья и волосы архангелов. Все фигуры оконтурены широкими темными полосами.

Для написания одного из центральных образоформирующих элементов мужских иконографических типов — бороды — миниатюрист применил ту же коричневую краску. Лик Христа обрамлен недлинной, в меру густой бородой, раздвоенной на две пряди на конце; форма бороды у Иоанна Предтечи, изобра­женной в движении, символизирует миссионерский дух пророка; у апостола Иакова, напротив, борода строгая, килевидной формы; у чернеца Арсения — аккуратная, небольшая округлая седая борода, обильно покрывающая щеки, у подбородка едва заметно разделенная надвое. Старец Арсений, в черной монашеской мантии и клобуке, выписан предельно реалистично, что было отмечено Г. К. Вагнером.35 Фактура одеяния монаха достигается широкими дугообразными белильными мазками и прорисовкой волнообразного конту­ра. По-иному достигается осязаемость облачений остальных персонажей: мягкость линии уступает резким, угловым складкам и акцентируется зигзаго­образной оторочкой края мафория Богоматери. Однако при всем схематизме и условности в разработке одежд строй рисунка складок на миниатюре в целом подчинен определенному ритму.

Надпись над головой монаха начертана наклонным почерком в три неров­ные строки: «а се грешныи/чернець Арьсе/нии». Особенность составления формулировки надписи может служить атрибутирующим признаком при­надлежности Арсения к авторству миниатюры, о чем в свое время впервые высказался Н. Д. Иванчин-Писарев, правда, весьма нелестно отозвавшись о художественной манере автора, поскольку не был знаком с подлинником.³⁶

Грамота иллюминирована непрофессиональным миниатюристом. Так, автору не вполне удалось выдержать пространственное соотношение между фигурами на пергамене. Формальные признаки живописной техники письма находят воплощение в слабой моделировке одежд, в обобщенности и пло­скостности трактовки личного. Индивидуальный почерк автора проявляется в прорисовке широких полос бровей, миндалевидных глаз с крупными бел­ками и выразительными зрачками, в нарочито обведенных глазных орбитах, обрамленных длинными ресницами. Характерное написание восточного типа глаз позволяет прийти к выводу о непринадлежности автора миниатюры к рус­ской художественной среде. Не отличающаяся стройностью пластического решения, миниатюра вместе с тем представляет собой образец, олицетворя­ющий определенный этап в развитии художественной культуры конкретного исторического центра. Лапидарность стиля наводит на мысль о принадлежно­сти миниатюриста к монашеской среде и может свидетельствовать в пользу монастырского происхождения миниатюры.

Не раз поднимался вопрос о месте изготовления грамоты. Большинство исследователей склонялось к тому, что документ есть результат деятельности монастырского скриптория или по крайней мере миниатюра была рождена в стенах монастыря.³⁷ Интересна версия, в основу которой положена западная локальная традиция изготовления монастырских торжественных лицевых копий наряду с подлинниками, писавшимися в светских канцеляриях.³⁸ За неимением вспомогательных источников попытки реконструкции делопроиз­водственного процесса так и останутся на уровне рабочих гипотез, однако, по нашему мнению, безусловно одно: миниатюра в силу отмеченных иконографи­ческих и стилистических особенностей не могла быть написана в княжеской канцелярии.³⁹ Решение князя Олега о возрождении древней родовой обители стало для монастыря этапным событием, поэтому непосредственное участие игумена в оформлении грамоты (как миниатюриста или автора-разработчика композиции) сомнения не вызывает.

Миниатюрист предельно ясно расставил смысловые акценты, мастерски проиллюстрировав идейный замысел грамоты (даритель—дарополучатель), введя в структуру Деисуса ростовой образ апостола Иакова как символ мо­гущества князя-вкладчика в противовес коленопреклоненной фигуре монаха как недостойного богомольца и просителя. Если принять во внимание предпо­лагаемое духовничество Арсения, становится понятным включение его изо­бражения в сакральную композицию, что подчеркивало его принадлежность к узкому кругу избранных, пользующихся расположением и доверием князя. Через этот прием воплотилось желание чернеца Арсения как духовника стать частью постоянного и видимого молитвенного ходатайства за вверенную ему обитель и за его духовное чадо. Подобное иконографическое и идейное новшество не встречается более ни в одной русской грамоте XII—XVI вв.

Примечания:

¹ РГАДА, ф. 281, оп. 15, № 9821.

² РГАДА, ф. 281, паспорт реставрации, № 12, л. 75 (пагинация сквозная).

³ Сборник Московского архива Министерства юстиции (МАМЮ). М., 1913. Т. 1. С. 55; Акты социально-экономической истории Северо-Восточной Руси конца XIV—начала XVI века. М., 1964. Т 3. № 322.

⁴ Выражаю глубокую признательность заместителю директора РГАДА Идее Андреевне Балакаевой за предоставленную возможность ознакомиться с документом и произвести новые обмеры пергамена.

⁵ РГАДА, ф. 281, оп. 15, № 9821; СеминаМ. В. Грамота Олега Рязанского : Лицевой список второй половины XVII в. // Древняя Русь : Вопросы медиевистики. 2009. № 3 (37). С. 103—104.

⁶ РГАДА, ф. 1199, оп. 1, д. 118, л. 30 об.—33.

⁷ Шумаков С. [А.] Материалы для истории Рязанского края // Труды Рязанской ученой архивной комиссии. Рязань, 1897. Т 12, вып. 1. С. 88.

⁸ Описи Саввина Сторожевского монастыря XVII века : Материалы для истории Звениго­родского края. М., 1994. Вып. 2. С. 102—103.

⁹ Макарий, архим. Сборник церковно-исторических и статистических сведений о Рязан­ской епархии. М., 1863. С. 295.

¹⁰ Труды Рязанской ученой архивной комиссии. 1898 год. Рязань, 1898. Т. 13, вып. 1. С. XLIX.

¹¹ Епископ Мелетий находился на рязанской кафедре с октября 1896 г. по январь 1900 г.

¹² Сборник Муханова. М., 1836. № 116; Донесение в Археографическую комиссию члена ее г. Бередникова о древней грамоте князя рязанского Олега Иоанновича Ольгову монасты­рю // ЖМНП. СПб., 1837. Ч. 15. Июль. Отд. II. С. 134—138; Акты исторические, собранные и изданные Археографической комиссией. СПб., 1841. Т. 1. № 2.

¹³ Сборник МАМЮ. С. 5—56.

¹⁴ Романов Б. А. Элементы легенды в жалованной грамоте вел. кн. Олега Ивановича Рязан­ского Ольгову монастырю // Проблемы источниковедения. М.; Л., 1940. Вып. 3. С. 205—224; Черепнин Л. В. Русские феодальные архивы XIV—XV веков. М., 1951. Ч. 2. С. 125—130; АСЭИ. № 322; Вздорнов Г. И. Искусство книги в Древней Руси : Рукописная книга Северо­Восточной Руси XII—начала XV вв. М., 1980. № 15.

¹⁵ Летописный сборник, именуемый летописью Авраамки // ПСРЛ. М., 2000. Т. 16. С. 94.

¹⁶ Там же. С. 95; Сборник МАМЮ. С. 60—61.

¹⁷ Сборник МАМЮ. С. 33—34, 45; Романов Б. А. Элементы легенды в жалованной грамо­те вел. кн. Олега Ивановича Рязанского Ольгову монастырю. С. 213; Черепнин Л. В. Русские феодальные архивы XIV—XV веков. С. 127—128; АСЭИ. С. 352.

¹⁸ Исходя из состояния сохранности рукописи, конъектура, взятая в квадратные скобки, приводится фрагментарно. Титла раскрываются и заключаются в круглые скобки, знаки пре­пинания расставляются по смыслу в соответствии с современными языковыми нормами.

¹⁹ Иловайский Д. И. История Рязанского княжества. Рязань, 1990. С. 208—209.

²⁰ Прежние исследователи не рассматривали миниатюру как символическую инвокацию, считая, что под таковой следует подразумевать знак креста, который мог находиться перед утраченным инициалом «М». См.: Каштанов С. М. Богословская преамбула жалованных гра­мот // Вспомогательные исторические дисциплины. Л., 1973. № 5. С. 86.

²¹ Сборник МАМЮ. С. 54.

²² Там же. С. 53; Черепнин Л. В. Русские феодальные архивы XIV—XV веков. С. 129.

²³ Каштанов С. М. Богословская преамбула жалованных грамот. С. 83, 85.

²⁴ О поставлении епископа Василия на рязанскую кафедру в середине 1356 г. указывает грамота митрополита Алексия. См.: АСЭИ. № 313. Последнее упоминание о епископе Васи­лии зафиксировано в грамоте, выданной ему пронским князем Владимиром Дмитриевичем, умершим в 1372 г. См.: АСЭИ. № 316.

²⁵ Сборник МАМЮ. С. 28, 54.

²⁶ Устойчивость формулы прослеживается по ранним рязанским грамотам. См.: АСЭИ. № 309; Кузьмин А. Г. Древнейшая рязанская грамота XIV столетия // Советские архивы. 1967. № 1. С. 112; Морозов Б. Н. Грамоты XIV—XVI вв. из копийной книги Рязанского архиерей­ского дома // АЕ за 1987 год. М., 1988. № 1. С. 299—300.

²⁷ Летописный сборник, именуемый Патриаршей или Никоновской летописью // ПСРЛ. М., 2000. Т. 10. С. 77—78.

²⁸ Там же. С. 79, 81—82; Летопись по Воскресенскому списку // ПСРЛ. М., 2001. Т. 7. С. 126.

²⁹ Кучкин В. А. Последнее завещание Дмитрия Донского // Средневековая Русь. М., 2001. Ч. 3. С. 168; Зайцев В. В. Археологическое обследование некоторых пунктов, упомянутых в жалованной грамоте великого князя Рязанского Олега Ивановича // Теория и методика ис­следований археологических памятников лесостепной зоны. Липецк, 1992. С. 199—201.

³⁰ Сборник МАМЮ. С. 41.

³¹ Там же. С. 55.

³² Речь идет о ктиторском образе именно князя, а не игумена Арсения, как считал Г. К. Ваг­нер. Он неверно идентифицировал фигуру апостола Иакова, приняв его за апостола Павла. См.: Вагнер Г К. Проблема жанров в древнерусском искусстве. М., 1974. С. 201—202. Надо сказать, что при определении структуры Деисуса длительное время имела место ошибка. Так, в издании-компендиуме со ссылкой на более ранний источник говорится о двух (!) апостоль­ских фигурах — Петра и Павла, присутствующих на миниатюре. См.: Воронин Н. Н., Лаза­рев В. Н. Искусство среднерусских княжеств XIII—XV веков // История русского искусства. М., 1955. Т. 3. С. 18.

³³ Во время последней реставрации в 1983—1984 гг. в ГосНИИР исследование красочно­го слоя не проводилось. Благодарю Галину Захаровну Быкову, реставратора высшей квали­фикации ВХНРЦ им. академика И. Э. Грабаря, предоставившую устные сведения о составе пигментов.

³⁴ РГАДА, ф. 281, Паспорт реставрации, № 12, л. 75.

³⁵ Вагнер Г К. 1) Старые художники и архитекторы Рязани. Рязань, 1960. С. 6—7; 2) Ря­зань. М., 1971. С. 17.

³⁶ Спасо-Андроников. Сочинение Н. [Д.] Иванчина-Писарева. М., 1842. С. 81.

³⁷ Донесение в Археографическую комиссию члена ее г. Бередникова... С. 134—135; Ро­манов Б. А. Элементы легенды в жалованной грамоте вел. кн. Олега Ивановича Рязанского... С. 213—214; Черепнин Л. В. Русские феодальные архивы XIV—XV веков. С. 129.

³⁸ Выражаю благодарность Ирине Анатольевне Лобаковой, старшему научному сотрудни­ку Отдела древнерусской литературы Пушкинского Дома, за обстоятельную устную консуль­тацию относительно возможного места и технических особенностей изготовления рязанской грамоты с учетом имевшей место западной традиции.

³⁹ Благодарю Олега Витальевича Панченко, старшего научного сотрудника Отдела древ­нерусской литературы Пушкинского Дома, за разъяснения по поводу возможного функциони­рования скриптория в Ольговом монастыре.

О Великом князе Олеге Ивановиче Рязанском см. статью "Олег Иванович, Великий князь Рязанский"