БЫЛИНА О ЛЖЕДИМИДРИЕ.

(ЗАПИСАНА В КИЖСКОЙ ВОЛОСТИ, ПЕТРОЗАВОДСКАГО УЕЗДА.)

На нас Господи розгневался

на славное царство Российское,

на Российское царство, на Московское:

дал Господи Царя несчастливаго,

называется собака прямым царем,

Дмитрием царевичем Московскиим.

Не успел вор-собака воцаритися,

похотел вор-собака поженитися

не в своей он России, в Каменной Москвы,

поженился вор-сабака в хороброй Литвы

у Юрья пана Сердопольскаго

на самой на меньшей на дочери,

на той на Маринушке Юрьевной.

Оны свадьбу играли во Филипов пост,

венец принимали в Миколин день;

дошло-то время до великаго дня,

до великаго дня, до Христова дня.

У того ли у Ивана у Великаго

ударили в большой во колокол:

все князи, бояра к обедне пошли,

которы ко Христовской заутрени,

вор Гришка Растрижка во мыльну пошел

со душечкой с Маринушкой с Юрьевной

все князи, бояра Богу молятся,

вор Гришка Разстрижка в мыльны моется

со душечкой с Маринушкой со Юрьевной.

Все князи, бояра от обедни пошли,

вор Гришка Растрижка с мыльны идет

со душечкой с Маринушкой со Юрьевной.

На Гришке кафтан в пятьсот рублей,

на Маринушке солоп в целу тысячу.

Приходит вор на царское крылечушко,

прицыкивает собака громким голосом,

чтобы слышно было в хоробру Литву

ко Юрью пану Сердопольскому:

"Ай же, ты, Марина лебедь белая,

ты не кланяйся Московским князьям, боярам,

не молись-ка, Марина, чудным образам,

проходи?тко Марина, в палаты белокаменны,

ты садись-ка, Марина, за столы за дубовые,

кушай, рушай-же, Марина лебедь белая.

Проживу-ли то я, Маринушка тридцать лет,

не прожить мне-ка, Маринушка, и трех часов:

скажут, Дмитрия убили в каменной Москвы

его мощи схоронили под Божью церкву»,

Гришка Растрижка в тюрьмы сидит,

сидел-то он в тюрьмы равно тридцать лет,

заростил свой крест во белы груди.