ПАСКЕВИЧ ГРАФ ЭРИВАНЬСКИЙ, князь ВАРШАВСКИЙ¹

Прошамкал незлобливо гром

над крышами Варшавы.

стального неба окоем

небрежно смазало дождем.

Над Волинской заставой²

едва наметился просвет

в недвижных мутных тучах,

И заискрился луч-стилет.

Но вот и все.

Просвета нет.

Какой-то частный случай

встает в рассеянном мозгу,

развертывая память.

… Штыки блестят на берегу,

на топком пойменном лугу.

Сосновый лес за нами.

За ними взятое вчера

селеньице Дашковка.

Порядки сдвоены,

Пора.

Волною выросло «Ура!»

Ядро шестифунтовка

проделало сквозную брешь

в живой стене мундиров.

( Как рана ощутим и свеж

той давней памяти рубеж

имперского кумира.)

«Передние! Сомкнуть ряды.»

И все.

Ряды сомкнулись.

Как туча,что в глаза воды

с высот прозрачнее слюды

уставилась, нахмурясь.

Метет свинцовым помелом

           на конной батарее.

Гремит артиллерийский гром.

Кишмя шранцузишек кругом.

Орудия немеют,

у искалеченных станков                                                      

торчат, уткнувшись рылом.

Ах, молодость! Шальная кровь.

Уже не повторится вновь.

Однако ж было, было.

Кричал, метался, распекал,

с лица стирая копоть.

В ответ, представьте, услыхал:

«Подите к черту, генерал.

Мешаете работать».

А сам то бреется едва.

Поручик «от пеленок».

Но то был воин не трава,

что ни жива и ни мертва.

Упрям, вынослив, ловок.

Такие дрались молодцом.

Фельдмаршал улыбнулся.

Привычно скрипнув каблуком,

Проделал поворот кругом,

Рискуя поскользнуться

На полированных полах

Дворца князей Потоцких.

( В своих удельных волостях

«примучен» гоноровый лях

фельдмаршалом московским.)

Паскевич ростом не высок,

Фигурою не статен.

Чертами мелок. Светлоок.

Его звенящий тенорок

Отчетлив и понятен.

- Полковник! Утренний доклад?

- Извольте. Ваша светлость.

   Бумаги на столе лежат…

Метнул непроизвольный взгляд.

Возиться не хотелось.

Паскевич редко отступал

От утвержденных правил.

Бумаги взял.

Перелистал.

Десяток махом подписал,

А прочие отставил.

-   А это что за манускрипт?

     Тут… виза государя.

-   Сие перу принадлежит

     того, кто чудом не убит

     в междоусобной сваре                                                    

     туземных варварских племен.

     Обритый, бородатый,

     исламский вызубрив канон,

     Скитался по Кавказу он,

     Как рыцарь газавата.

     Все примечал, повсюду влез

     Штабс-капитан Новицкий,

     Разведчик волею небес

     ( А был повеса из повес).

     Смекалист по мужицки,

     Увертлив как иезуит

     И вовсе не бездарен.

     Отчет, что на столе лежит,

     Его перу принадлежит.

     Веленьем государя

     Он вам тотчас препроиожден

     На ваше рассмотренье…

-   Мой друг, в России испокон

     желание царя закон

     без всякого сомненья.

     Я попрошу вас у дверей

     побыть моим цербером.

     И чтобы никаких гостей!

     ( Ну-с, что доводят до властей

     Шпигоны - офицеры?)

Помедлил несколько минут.

Раскрыл на середине.

Вчитался там.

Вчитался тут.

     «Однако ж капитальный труд.

     Постой… Вот это имя?

     Сдается. Года три назад,

     гоним дурною славой,

     к нам прибыл Беслений Абат.³

     А с ним Убых любезный брат

     коварный и лукавый.

     Бичи усердных христиан.

     враги самой России,

     причина многих наших ран,

     проигнорировав Коран

     и уступая силе,

     под руку Белого царя                                                                                                                    

     решили обратиться.

     Теперь я вижу, что не зря

     Мы приласкали главаря.                                                      

     Подобная синица

     Ценней любого журавля.

     Советы Бесления

     И тонкий искушенный взгляд

     Неоднократно пособят

     Усилиям России.

     «Благонамеренный старик»,

     Новицкий сообщает,

     Нам предлагает напрямик

     От Ольгинской на Геленджик

     ( Идея не плохая.)

     пройти с войсками, по пути

     расставив гарнизоны.

     Цепочку фортов возвести,

     Всего числом до десяти.

     И вот его резоны:

     Умолкнет беспокойный хор

     Немирных натухайцев.⁴

    И в их защиту с этих пор

     Шапсуги⁴ с близлежащих гор

     Не шевельнут и пальцем.

     Штыками взрытая межа

     Разделит два народа.

     И, не они нам угрожать,

     А мы заставим уважать

     По истеченьи года

     Закон российских рубежей

     И мудрость мира с нами.

     Как прежде было на Сунже,

     Всех уличенных в грабеже

     Раскаяться заставим.

     И, в довершение сказать,

     Опасно и накладно

     Кавказ на доли рассекать.

     А, право, стоит рисковать.

     Умен старик изрядно.

     Ему доступны изнутри

     Черкесские проблемы,

     А « политес» неоспорим.

     И все же… мы повременим

     С подменой стратагемы.

     Другой возможный вариант                                            

     Развития событий.                                                                

     Используя морской десант

     (Тут должно выказать талант

     при множестве наитий.)                                                    

     наметить слабые места,

     штук пять по крайней мере,

     к примеру речка Соча-пста.

     Рельефа плоского верста,

     Доступный,низкий берег.

     Аборигенов обмануть

     При помощи диверсий,

     Примерно пушками пугнуть,

     И часом позже заглянуть

     В их «города и веси».

Паскевич спрятал в кулачек

Невольную улыбку.

Зевнул и, подавив зевок,

Подал в приемную звонок.

Пружинисто и гибко

Полковник тенью проскользнул.

За ним ..!

-   Спаси , помилуй!

     Какие гости в наш аул!

-   Я лишь проездом заглянул.

     Денек , другой от силы.

-   Вот славно. Вот так удружил

     любезный Бакиханов.⁵

     Подсядь сюда да расскажи

     Какого опыта нажил

     В потурубежных странах.

     Так, что там думают о нас?

     Каким аршином мерят?

     Что Лондон? Сырость всякий час?

-   Нас Лондон купит и продаст…

-   Весьма охотно верю.

-   Париж?..

     у галлов что ни день

     меняются забавы.

     То взбудораженная чернь

     Бушует, взявшись за кистень.

     Те правы. Те неправы.

     Назавтра все наоборот.

     Неправы те, а этим

     Уже ликующий народ                                                      

     Без всякой меры воздает                                                      

     Все почести на свете.

     Последний польский кавардак                                          

     Пришелся им не внове.

     Газетчики подали знак,

     И толпы праздных забияк

     Взалкали русской крови.

     Толпа пыталась разгромить

     Российское посольство.

     Поляки выказали прыть.

     Пришлось казаками студить

     Шляхетское геройство.

-   А ты, Аббас Кули Ага

     рассудочно циничен

     и напрочь неспособен лгать.

     Когда бы все тебе подстать,

     Мир был бы обезличен.

     А это что? Письмо? Кому?

-   Вам.

     Сочинитель Пушкин…

-   Постой.

     Я что-то не пойму,

     что вдруг поблажилось ему.

     Читать сонеты пушкам?

Письмо небрежно отложил.

Сощурился лукаво.

-   Он в Эрзеруме с вами был…

-   Я, Бакиханов, не забыл.

     Какой ты странный. Право.

     Когда наследный принц Аббас⁶

   твой тезка августейший

     ходил походом на Кавказ,

     тогда господь Россию спас.

     Не выдал русский леший.

     Едва окончилась одна,

     идет война другая.

     Мы развернули знамена,

     и турки, уплатив сполна.

     ( Планида их такая.)

    ушли зализывать бока

     в гаремы и кофейни.

     Укатит времени река,

     но Русь запомнит на века

     Победный гром сражений.                                              

     Эчмиадзин и Эривань,                                                          

     Плененье Эрзерума.

     Восторг!                                                                            

     Отчаянная брань.

     Ты, Бакиханов, перестань

     поглядывать угрюмо.

    Да.

     Я увлекся, мон амии,

     немного театрально

     державный кивер заломил.

     Да.

     Но и ты меня пойми.

     Вопрос сакраментальный.

     Да.

     Нам необходим Кавказ.

     И мы его получим.

     Получим именно сейчас.

     Да,

     Но и мы спасаем вас

     от жертвы неминучей.

     Константинополь, Тегеран –

     - блудницы на подушках.

     И что им твой Азербайджан,

     судьба грузин, судьба армян?

     Не боле чем игрушка.

     Они вас стригли как овец,

     порой снимали шкуру.

     И вот Россия наконец

     сожгла терновый ваш венец.

     А ты взираешь хмуро.

     Прости меня за прямоту.

     Обижен ведь?

-   Нисколько…

-   А нет, так подведем черту.

     Потом я все это прочту,

     а ты сейчас изволь ка

     прочесть вот здесь, вот тут и тут

     и сделать заключенье.

     Как вышний справедливый суд.

     ( Новицкий автора зовут.

     Шпигоново творенье.)

     Я, Бакиханов, должен знать

     доподлинно заранее,

     чтоб часом дров не наломать,

     насколько можно доверять

     подобному писанью.

     Ты русской службы генерал,

     но человек пророка.

     Ты весь Кавказ перелистал                                              

     и море сведений впитал

     о племенах Востока.                                                              

     Присядь сюда, Аббас Кули.

     Устройся поудобней…                                                                                            

     Туман в Привисленской дали

     укутал наготу земли

     батистом бесподобным.

     А над туманом бледный день

     томительный и вялый.

     Предвесник.

     Трепетная лень.

     Уже весенняя кипень

     местами просияла.

     Под свежим солнечным лучем

     умытые предместья

     темнели мокрым кирпичем.

     Не утомившийся еще

     высоко в поднебесье

     ворочал глыбами Перун.

     Из логова Вселенной,

     где лето красное в плену,

     будил и выдворял Весну

     и запирал Морену.

     Ударил рукотворный гром

     бряцанием и гулом.

     Войска стоят полукольцом.

     На площади перед дворцом

     разводят караулы.

     Взлетели стаи сизарей,

     паря над чердаками.

     А выше глупых голубей

     и озабоченных людей

     огромными кругами

     поморский северный орел,

     крылом упершись в небо,

     минутам исчисленье вел,

     писал в небесный протокол,

     сплетая быль и небыль.

 *     *     *                         

     Три раза приносили чай.

     Чай липовый российский.

     Явившись как бы невзначай,

     уныло ноги волоча,

     день вышел по английски.

     Они сидели за столом,

     того не замечая,

     что темный неба окоем

     уже размазало дождем

     от края и до края.

     Что, арьергарды подтянув,                                              

     день, уходя на запад,                                                              

     на верность Клио присягнул

     и в область памяти шагнул.

     Теперь он станет датой.                                                    

     И доверителен был князь.

     И хан был неподделен.

     И оба помнили Кавказ,

     где случай их сводил не раз,

     где их виски седели.

                 *     *     *