ОГЛАВЛЕНИЕ.

ОГЛАВЛЕНИЕ ПРИЛОЖЕНИЙ.

Стр.

Приложение № 1. Выдержки изъ "Истории Императора Петра Великаго... перваго чернения ……………………………………………….......... 1 – 23

" № 2. "Челобитье Богдана Губарева..." какъ послужной списокъ ратника конца XVI и начала XVII стол. …………………. 21 – 26

" № 3. Выписки изъ деле Артиллерийскаго музея къ операциямъ 1708 – 1709 года ………………………………………………….........27 – 37

" № 4 и 5. Штатъ артиллерии 1723 года ………….........38 – 42

" № 5 bis. Диспозиция Петра I передъ Фридрихштадскимъ боемъ 1713 года …………….………………………………………………........... 42

" № 6. Инструкция передъ боемъ, тогда-же данная Петромъ 1-мъ ……………………….……………………………………..............44 – 46

" № 7. Табель денежныхъ и поместныхъ окладовъ дворянской конницы и городовыхъ войскъ .....................……………………………..... 47

" № 8. Состояние запасовъ на главной базъ въ 1756 г. ……… 48

" № 9. Заготовка запасовъ генераломъ Зыбинымъ при следовании отдельными колоннами въ 1757 г. …………………………..……………..49

" № 10. Ведомость магазиновъ на базъ и въ тылу въ кампанию 1757 г. ………………………………………………………………............... 50

" № 11 – 12. Приказы фельдмаршала Миниха передъ Ставучанскимъ боемъ …………………………………………….........51 – 52

" № 13. Распределение войскъ по отрядамъ при Ставучанскомъ маршъ-маневръ …………………………………………………............53 – 55

" № 14. Приказъ фельдмаршала Миниха после Ставучанской победы ………………………………………………………………............. 55

" № 15. Справка относительно старшинства полковъ русской армии въ императрицы Елизаветы …………………………………..……... 57

" № 16. Справка относительно отмены императрицею Елизаветою "Прусскаго устава" ……………………………………………………........ 58

" № 17. Копия съ "генералитетскаго разсуждения" о действий войскъ въ бою 1736 и 1737 годахъ ……………………………………………... 58 – 62

ЗАМЕЧЕННЫЯ ОПЕЧАТКИ И ОШИБКИ.

Глава И-я.

"Настоящее бываетъ следствиемъ прошедшаго. Чтобы судить о первомъ, надлежитъ воспоминать последнее; одно другимъ, такъ сказать, дополннется и въ связи представлнется мыслямъ яснее".

Петръ Великий резко видоизменилъ направление военнаго искусства въ России. Реорганизуя военное дело Московскаго государства, поднимая его до уровня военнаго искусства западноевропейскихъ армий, великий полководецъ вводилъ новые порядки постепенно, после строгой оценки соответственности ихъ съ историческими условиями русской жизни, сообразуясь всегда съ указаниемъ собственнаго боеваго опыта и стремясь во всехъ случаяхъ осуществить свои предначертания русскими людьми, приучая ихъ къ деятельности на всехъ новыхъ ступеняхъ военной иерархии. Эта общая характеристика реформе Петра I обязываетъ: обратить более серьезное внимание на значение допетровскаго времени, выяснить коренныя особенности русскаго военнаго искусства этого периода, историческую подготовку къ реформамъ, отметить ихъ постепенность и, въ заключение, указать сущность начале, положенныхъ Петромъ I въ основание каждаго изъ отделовъ военнаго искусства. Только при этомъ условии возможно уяснить себе причинность явлений и верно установить связь порядковъ, бывшихъ на Руси до Петра, съ принятыми великимъ полководцемъ нашей армии.

Источники для изучения допетровскаго времени крайне разнообразны и представляютъ богатъйший материадъ для изследования, однако почти совсемъ еще не тронутый военною критикою (¹). Въ виду этого, поставленныя выше трудныя задачи могутъ быть въ настоящее время осторожно разрешены лишь относительно выдающихся фактовъ XVII столетия, причемъ и въ этомъ случае – какъ равно и при реформахъ Петра I – часто приходится пользоваться сырыми, а иногда отрывочными материалами.

Нравственный элементъ войскъ Московскаго государства и его влияние на исходъ допетровскихъ войне – выделяется резко. Не подлежитъ сомнънию, что высокое развитие нравственныхъ начале главнымъ образомъ способствовало тому, что еще княжеския дружины, "вои" (земское войско) и царския рати въ ожесточенной борьбе съ врагами успели не только отстоять независимость своего отечества, но и положить прочное начало къ окончательному объединению России: въ своихъ историческихъ границахъ (²). Традиции русской армии (такъ хорошо намъ известныя) выработывались своимъ самобытнымъ путемъ, и начала ихъ вполне видны еще въ войнахъ дружиннаго периода. Эти нравственныя причины, столь могущественно влиявшия на конечную, историческую победу русскихъ ратей, заключаются: 1) въ самоотверженной преданности ратниковъ своей родинъ, главе отечества и православной веръ, такъ что съ первыхъ временъ Руси "отечество" ("Свята-Русь земля"), великий князь (царь) и вера отождествляются въ одно целое, нераздельное понятие (³); 2) упорной выносливости ратниковъ въ походахъ и храбрости въ бою; 3) тесной дружинной связи отдельныхъ частей войскъ между собою (⁴) и 4) гордомъ отношении войска къ славъ русскаго оружия за границей (⁵).

Военно-воспитательное значение русской военной истории определенно выяснялось у насъ еще въ конце прошлаго столетия (⁶). Разнообразные случаи пользования фактами минувшихъ войне имели съ перваго раза общую конечную цель – передать коренныя традиции русской армии последующимъ военнымъ поколениямъ. Это начало, переживши известное Видоизменение, въ настоящее время получило самое широкое развитие и выражается: почитаниемъ знаменъ какъ святынь (Пользующийся историческою пзвестностью велккокняжеский стягъ Дмитрия Донскаго, свидетель Куликовской победы, было большое знамя, на полотнъ котораго, прикрепленномъ къ длинному древку, – былъ вышитъ золотомъ ликъ Спасителя. Въ XVII стол. мы встречаемъ определенное свидетельство иностранцевъ, что не только знамя царскаго полка, но и бояръ, Напримеръ, Трубецкаго, въ 1654 г. (Витебская Старина; т. ИV; ч. II; 347), пользовались всенароднымъ почитаниемъ; всегда имели изображение на иолотнъ лика святыхъ, и съ XVI стол. (Иловайский; История России; т. III, 463) большею частью св. Георгия Победоносца. Съ Петра I на знаменахъ не было лика святыхъ, но святость понятия о знаменахъ сохранилась и выразилась темъ, что знамена нашей армии салютовали только Государю (Уставъ Воинский, II ч. гдава 57), тогда какъ, Напримеръ, въ австрийской арши и гдавнокомандующему (напр. Салтыкову, Рус.-Ав. союзъ, нашъ трудъ; стр. 162), чествованиемъ знаменательныхъ воинскихъ подвиговъ предковъ однополчанъ и изучениемъ военно-историческихъ фактовъ, въ большемъ или меньшемъ объемъ, сообразно военно-педагогической цели (⁷). Въ этомъ случае исторически верное и детальное изучение фактовъ войне, веденныхъ Россией, имеетъ существенное значение для всей армии.

Научная разработка русской военной истории начата лично Петромъ Великимъ. Венценосный полководецъ и основатель нашей регулярной армии былъ вместе съ темъ и отцомъ русской военно-исторической науки. Изучая его собственноручные труды по "Истории Свейской войны", мы замечаемъ, что имъ положены следующия основы военно-историческихъ изследований: 1) изучение возможно бельшаго числа первыхъ военно-историческихъ документовъ въ ихъ сыромъ видъ; 2) строгое критическое отношение къ источникамъ; 3) правдивое, последовательное и точное изложение специально военныхъ и связанныхъ съ ними политическихъ событий, объясняя причинность явлений (⁸).

Научное значение русской военной истории обусловливается следующимъ:

1. Сообразное направление и правильная разработка военно-историческихъ трудовъ, важныхъ, какъ сказано, въ военно-воспитательномъ отношении для всей армии (обзоръ войне для среднихъ воен. школе; история полковъ и хроники), всецело зависитъ отъ успеха научной разработки отечественныхъ войне.

2. Изучение классическихъ деле всехъ великихъ полководцевъ, какъ основание для научныхъ выводовъ, должно быть въ связи съ изучениемъ образцовъ деятельности выдающихся представителей русской армии. Только при соблюдении этого условия выясняются национальныя особенности ведения войны и боя, что чрезвычайно важно при применении общихъ научныхъ выводовъ.

3. Только изучение русскихъ войне по русскимъ даннымъ можетъ выяснить значение участия народа въ деле самозащиты и темъ облегчить разумное пользование средствами земли, искони готовой отдать все нужное своей национальной армии (Такъ, Напримеръ, въ начале 1812 г. народъ не щадилъ средствъ. Сборъ хлеба и подводная повинность прямо напоминаютъ намъ войны допетровскаго времени. "Подвижные магазины, говоритъ Канкринъ, собирались вместе съ войною, съ великимъ отягощениемъ губерний въ видъ гражданскаго обоза и по новости дела и людей, по непрочностл повозокъ и прочаго и по препятствиямъ чрезъ самыя военныя обстоятельства, – исчезали (подводы) прежде совершеннаго собрания ихъ, на изъ техъ, кои достигли своего назначения чрезъ неопытность чиновниковъ и людей, весьма много подводъ дотерялось.....". (Рус. армия въ Сем. войну I; стр. 110).

4. Отечественныя войны ближе ознакомятъ съ важными особенностями территории России, – со свойствами разныхъ театровъ военныхъ действий въ пределахъ своего государства.

5. История развития вооруженныхъ силъ России всецело воспособляетъ более правильному разрешению многихъ современныхъ военно-административныхъ вопросовъ, давая въ видъ первыхъ историческихъ справокъ общие выводы о последствияхъ известныхъ военно-законодательныхъ мероприятий прежняго времени.

Такимъ образомъ, история военнаго искусства въ России со временъ основания регулярной армии, изучая элементы военнаго дела при Петръ I, замечая связь ихъ со старорусскими, следя за дальнейшимъ ихъ развитиемъ, выясняя причины и следствия видоизменений формъ въ разныя эпохи, скорее всего можетъ служить указаннымъ выше научнымъ целямъ, и въ общемъ выводъ – воспособить всестороннему изучению свойствъ самыхъ элементовъ и ихъ взаимное влияние.

Основной принципъ поместной системы устройства русскихъ войскъ, до Петра I заключался въ томъ, чтобы земля, какъ главное богатство России, всецело "служила" государству, т. е. была бы главнымъ средствомъ для формирования и комплектования вооруженныхъ силъ, а также и первымъ источникомъ для покрытия всехъ расходовъ на военныя по потребности. Эта система известна подъ названиемъ поместной

Начала поместной системы имеютъ глубокие и прочные корни въ русской истории. Въ половине XVI столетия основныя положения оной получаютъ уже определенное свое развитие. Судебникъ Ивана IV (1550 г:), царские указы по отношению къ владънию землею ратныхъ людей, последовавшие съ перваго же года его введения (1551 г.), "Указная книга..." Михаила ееодоровича (съ 1626 – 1649 гг.), Уложение Царя Алексея Михайловича и дальнейшия законоположения, вошедшия въ Полное Собрание Законовъ, даютъ богатый материалъ для изучения постепеннаго развития и замены правилъ поместной системы другими положениями. Не касаясь подробностей (⁹), заметимъ, что уже съ половины XVI столетия ясно видно стремление правительства достигнуть того, чтобы земля не переходила въ руки неспособныя и необязанныя военною службою. Въ 1572 году это стремление определенно высказывается даже по отношению монастырскихъ земель, при ограничении ихъ правъ принимать вотчину по духовному завещанию: "чтобы въ службе убытка не было и земля бы изъ службы не выходила". Въ вотчинное владъние давали лишь часть Поместнаго земельнаго участка и только за выдающияся отличия и, кажется, исключительно за "осадное сидънье" (¹⁰). Въ такомъ духъ развивался помянутый принципъ поместной системы въ XVII столетии.

При этихъ условияхъ весьма понятно, что въ царствование Михаила ееодоровича мы встречаемъ главную массу войскъ, которыхъ надо отнести къ войскамъ поместнымъ, т. е. служившихъ за право владъния определенными земельными участками и почти всегда съ дополнительнымъ расходомъ государства за "ратную служ.бу". Последнее было или натуральное (что можно было взять отъ той же земли), или денежное.

Совершенно особнякомъ стоитъ отдельный разрядъ ратныхъ людей – пешие и конные даточные. Эти войска формировались изъ обязанныхъ крестьянъ, взятыхъ отъ помещиков, обществъ и учреждений, которые не пользовались никакимп льготами поместныхъ войскъ. Въ этомъ смыслъ даточные могутъ быть скорее всего отнесены къ древнерусскому понятию "о вояхъ", т. е. земской армии, формировавшейся рядомъ съ княжескими дружинами лишь въ некоторыхъ только случаяхъ, но стоявшей совершенно особнякомъ отъ первыхъ; – людей, не пользовавшихся никакимъ вознаграждениемъ, служившихъ только для защиты своей земли. При Иване Грозномъ, напримеръ, ихъ было собрано до 80.000) (¹¹).

Наконецъ, третий видъ русскаго войска того времени, также не имеющий по условиямъ своей службы никакой связи съ поместными войсками, – это казаки отдельныхъ войскъ, Донские, Яицкие и Терские.

Поместныявойска ко времени Михаила ееодоровича, по условиямъ службы, образовали: 1) поместную полевую конницу, 2) городовыя войска, 3) московскихъ стрельцовъ и 4) войска иноземнаго строя.

И) Поместная полевая конница собиралась: 1) во время войны, образуя полевую армию ("рать") и во 2) ежегодно на юге въ ожидании нападения неприятеля ("полковая служба"), сменяясь, въ этомъ последнемъ случае, съ очередями бывшими дома, – съ весны до осени и съ осени до весны (¹²).

Поместная конница состояла изъ дворянской и татарской. Высший классъ дворянъ (бояре и окольничьи) назначался начальниками отдельныхъ войсковыхъ частей (полковъ) и дворянскихъ сотенъ, входившихъ въ составъ Государева полка, формировавшагося въ полномъ составъ только въ случае, если самъ царь принималъ участие въ походъ (¹³); въ мирное же время царский полкъ (дворянская гвардия) былъ весьма ограниченъ.

Затемъ, столеники, стряпчие, московские дворяне, жильцы, городовые дворяне трехъ степеней [выборные, служившие но дворовому и по общему списку (¹⁴)] и Дети боярския образовали конныя сотни, входивщия въ составъ крупныхъ войсковыхъ частей "полковъ", т. е. корпусовъ, отрядовъ. Составъ этихъ полковъ (а равно и Государева полка, если онъ формировался) и сборные пункты объявлялись заранее (¹⁵). Дворяне и Дети боярския командовали (какъ увидимъ) въ городовыхъ войскахъ сотнями, а Дети боярския – даточными (¹⁶).

Каждьий, входивший въ составъ дворянской и татарской конницы, получалъ известный Поместный окладъ и денежное жалованье весьма разнообразное, общее понятие о размере которыхъ мы представлнемъ ниже, въ особой таблицъ (¹⁷). Приведенныя нами цифры даютъ лишь самое общее понятие о размерахъ поместныхъ окладовъ уже по одному тому, что вознаграждение и наказание того времени при прохождении службы по военному ведомству были на счетъ Поместнаго оклада, почему последний видоизменяется въ широкихъ пределахъ.

Главная отличительная особенность дворянъ начальниковъ – и вообще дворянской конницы: 1) полная преданность царской власти, что определенно проявляется именно при царъ Иванъ IV Грозномъ (¹⁸), и 2) боевая опытность въ ратномъ деле, приобретенная въ частыхъ бояхъ того времени (¹⁹).

Жильцы, дворяне московскге и городовые и Дети боярскгя составляли главные элементы поместной конницы.

Жильцы (²⁰) еще въ XVI столетии были выборные изъ городовыхъ дворянъ, состоявшие на действительной службе у московскаго царя, сперва относительно въ ограниченномъ числе (²¹). Въ XVII столетии они сохраняютъ свое место тотчасъ после московскихъ дворянъ, зачисляются въ жильцы по челобитью (²²); число ихъ значительно увеличивается (²³), но имущественное состояние (отъ чего главнымъ образомъ зависела исправность службы) часто было крайне неудовлетворительно, такъ какъ случалось, что они состояли въ рядахъ армии не верстанные поместьемъ и безъ жалованья (²⁴).

Дети боярския принадлежали къ дворянскому сословию. Самый видный классъ ихъ происходилъ отъ бояръ, съ избыткомъ прибывшихъ въ Московское государство во время прилива боярства извнъ, вследствие чего не имевшихъ места въ боярской думъ, оставшихся, такъ сказать, за штатомъ служебной аристократии (²⁵). Дети боярския уже известны въ конце XV столетия и къ XVII составляли главный элементъ дворянской конницы (²⁶).

Татарская конница формировалась изъ новокрещеныхъ, мурзъ, татарскихъ князей ("татарья"), получившихъ поместные оклады и жалованье, но въ меньшемъ размере, чемъ дворяне (²⁷)..

Вооружение дворянской конницы было весьма разнообразно, въ зависимости отъ статей. въ которыхъ числились помещики. Дворяне еще въ XVI столетии, при полномъ (лучшемъ) вооружении, имели стальной шлемъ съ остроконечною верхушкою, доспехъ железный, чаще кольчужный, разныхъ видовъ и названий (пансырь, "юшманъ", "бехтерецъ" и "куякъ"), стальные "наруги" и "наколенники", сабля_; копье, саадакъ съ лукомъ и колчанъ со стрелами (²⁸), уступившия первое место въ XVII векъ огнестрельному оружию: пистолямъ пищалямъ (²⁹). Плохо вооруженные имели простую мъдную шапку: "мисюрька", "прилбица", иногда съ "бармицею" (сеткою, спускавшеюся на плечи), совсемъ безъ доспеха и съ темъ или другимъ оружиемъ. Слуги дворянъ были вообще худо вооружены и имели иногда только рогатину. Конский составъ былъ также разнообразенъ: худший – изъ лошадей русскихъ, но крепкихъ, выносливыхъ породъ. Все ратники по обычаю – "одвуконь" (³⁰).

Крайне интересный вопросъ о числе слугъ, выходившихъ въ поле съ дворянами, и о ихъ боёвомъ месте надо считать пока не вполне выясненнымъ (полагаютъ среднимъ числомъ на каждаго чина дворянской конницы до трехъ человекъ). Но мы не имеемъ основания включатъ дворянскую прислугу въ строй и повторять вместе съ Котошихинымъ, что они дрались подъ одними знаменами съ дворянами; напротивъ, пользуясь прямымъ указаниемъ документовъ, надо заключить, что дворянские люди несли отдельную службу: по сопровождению обоза, по фуражировкамъ и т. п. второстепеннымъ действиямъ, а также на нихъ возлагался уходъ за конскимъ составомъ (⁸¹) и вообще служба при табунахъ.

Общее число поместной конницы точно определить нельзя. Въ XVI столетии считаютъ боеваго элемента отъ 80.000 – 100.000, а съ вооруженными слугами до 300.000 (Въ "Разрядной книге Полоцкаго похода царя Ивана Васильевича" 1563 г., т. е. въ первомъ журналъ военныхъ действий русской армии ("Витебская Старина", т. ИV); число войскъ действующей армии определяется около 32 т.; изъ нихъ детей боярскихъ около 18 т. Однако по неимению верныхъ данныхъ объ обстоятельствахъ этого похода, общее заключение о числительномъ составъ всей армии Грознаго въ 1563 г. составить рискованно. Цифра эта конечно мала. Вообще помянутый, чрезвычайно важный, но совершенно сырой документъ требуетъ всесторонней разработки. Начало этому уже положено изследованиемъ г. Середонина. См. "Библиографъ" 1891 г., № 2.). Въ конце XVII стол. полагаютъ (но безъ точныхъ оснований) до 60.000. Вообще цифры эти даютъ лишь самое приблизительное понятие о действительномъ числе войскъ, которое могла выставить Поместная конница; съ достоверностью можно заключить, что съ начала XVII века до похода Шеина подъ Смоленскъ (1632 – 1634 гг.) включительно, когда въ первый разъ появляются войска иноземнаго строя, – Поместная конница по прежнему является на поле сражения главнымъ родомъ войска, преобладающимъ какъ въ составъ целой армии, такъ и въ отдъдьныхъ отрядахъ; а въ конце XVII века Поместная конница резко уступаетъ пехоте и вообще войскамъ иноземнаго строя (³²). Еще въ 1660 г. мы встречаемъ конницу преобладающимъ видомъ войскъ (см. ниже), но въ 1689 г. она уже решительно уступаетъ пехоте.

Поместная конница въ XVII стол. формировала отдельные отряды, иногда носившие прежнее название "полковъ" ("Большой", "Сторожевой", "Передовой" и "Ертаулъ"), составлявшихъ прежде точно определенныя части общаго боевого порядка (Большой полкъ въ центръ; справа – полкъ "Правой руки"; слева – полкъ "Левой руки"; авангардныя части – "Передовой полкъ" и "Ертаулъ"; резервъ – "Сторожевой", "Засадный" полки (³⁴).), заменяемыя часто случайными наименованиями (Напримеръ "Прибылой" полкъ). Основная же особенность организации войскъ старорусскаго строя была провинциальная, т. е. войска провинций и городовъ образовали отдельныя части, что остается безъ изменения до полов. XVII ст.: "Туляне". "Володимирцы", "Смоляне" и т. п., (т. е. "земляки") (³³) составляютъ отдельныя боевыя единицы.

II) Городовое войско, – "городские ратные люди", – "образовали: стрельцы (пехота), городовые казаки (преимущественно конница), пушкари, затинщики, воротники, плотники, кузнецы, другие мастера и "разные "жилецкие и служилые люди" (³⁵). На "городовое ратное дело" Московское правительство обращало наиболыпее внимание, такъ какъ отъ исхода борьбы "городовъ" съ почти ежегодными набегами татаръ съ юга – зависели не только спокойствие, но и самая целость государства. Этимъ и объясняется, что городовыя войска имели наибольшую степень боевой готовности, т. е. были у насъ первымъ типомъ регулярнаго войска. Городовые дворяне и Дети боярския принимали участие въ городовой службе двоякимъ образомъ: въ качествъ начальниковъ надъ низшими классами войскъ въ военное время (³⁶) и входя въ составъ отрядовъ, подкрепляющихъ сторожей, т. е. какъ подвижное охранение раиона, ближайшаго къ своему городу (³⁷). Наконецъ, къ городовымъ войскамъ надо отнести казаковъ-помещиковъ (конница), имевшихъ поместные участки въ уезде, несшихъ полевую службу города на однихъ условияхъ съ детьми боярскими (⁸⁸).

Городская земля вообще считалась "государевою землею" (³⁹). Часть земли, прилежащая къ городу, была распределена на участки, сообразно наименьшему числу людей, признанному необходимымъ иметь въ составъ гарнизона, т. е. каждый городъ имелъ, такъ сказать, свой штатъ – стрельцовъ и поместныхъ казаковъ (⁴⁰). Стрельцы и поместные казаки получали, кроме земельныхъ угодий, денежное жалованье (⁴¹), но хлебнаго, при обыкновенныхъ условияхъ, не получали (за исключениемъ московскихъ стрельцовъ), такъ какъ владели землею (⁴²).

Кроме того, городовые стрельцы и штатные поместные казаки пользовались казенными постройками, правами мелочной торговли, но ничтожными (⁴³). Главное, стрельцы и казаки были снабжены казеннымъ огнестрельнымъ оружиемъ, а стрельцы – и холоднымъ (сабля, бердышъ или секира на длинной рукояти) (⁴⁴).

Городовыя войска имели сотенную организацию, причемъ какъ у стрельцовъ, такъ и у казаковъ были сотники, пятидесятники и десятники (⁴⁵).

Стрельцы были первымъ видомъ русской пехоты регулярнаго устройства. Люди, вооруженные "ручницами", появились еще при Василие Ивановиче, въ Новгороде, и при Иване IV Грозномъ переименованы въ стрельцы (⁴⁶). Наиболее видное изъ нихъ место занимаютъ московские стрельцы, изъ которыхъ былъ особый царский отрядъ "стремянныхъ". Въ конце XVI столетия ихъ считалось уже до 15,000 (⁴⁷), а въ конце XVII только московские стрельцы образовали 18-ть полковъ, въ составе до 19,000 человекъ (⁴⁸).

Городовые казаки (первый видъ регулярной конницы) появились еще раньше стрельцовъ, но число ихъ точно не можетъ быть определено.

Стрельцы, сохраняя свою сотенную организацию, соединялись въ большихъ городахъ (Напримеръ, Казани и друг.) въ полки, а иначе они, вместе съ другими видами войскъ уезда (поместными, даточными) образовали еще въ XVI столетии общий "городской приказъ (полкъ) или приборъ" (⁴⁹), не нарушая свою отдельную стрелецкую организацию.

Стрелецкое войско ведалось особымъ центральнымъ управлениемъ, "стрелецкимъ" приказомъ, имело своихъ "головъ" (потомъ полковниковъ); казаки – "атамановъ", "вожей", но высшее управление ими сосредоточивалось въ Разряде.

Въ техъ случаяхъ, когда стрельцовъ въ составе войскъ города было мало, они, какъ и казаки, подчинялись непосредственно городскому воеводе (если не было особаго лица, "осаднаго головы") (⁵⁰). Воевода, при наличности отдельнаго стрелецкаго начальника, хотя и не вмешивался во внутренний порядокъ службы стрельцовъ, однако, какъ въ мирное, такъ и въ военное время, былъ главнымъ начальникомъ всехъ ратныхъ людей не только города (не исключая стрельцовъ), но и жившихъ въ уезде (⁵¹). Только "роспись на службу дворянскаго элемента ведалъ Разрядъ (⁵²); воевода же, посредствомъ "разсыльщиковъ" (пушкарей, затинщиковъ и т. п.), при обыкновенныхъ условияхъ, приводилъ въ исполнение нарядъ Разряда; въ чрезвычайныхъ случаяхъ самъ собиралъ на службу ратныхъ людей въ необходимомъ числе.

Служба городскихь ратныхь людей" была трехъ видовъ:

1) местная, городовая, въ тесномъ смыслъ – гарнизонная;

2) сторожевая и 3) полевая (полковая): а) для поддержки сторожевыхъ частей и б) въ общемъ составе войскъ действующей армии, отличаясь темъ, что часто городовыя войска несутъ службу отдельными отрядами на флангахъ и въ тылу главной армии.

Гарнизонная служба имела своимъ основаниемъ коренной обычай древней Руси, по которому все мужское население города, способное носить оружие, въ случае надобности должно было принять участие въ обороне своего города. Въ XVII столетии мы видимъ подобный примеръ подготовки поголовнаго вооружения царемъ Михаиломъ ееодоровичемъ всего столичнаго населения на ихъ же счетъ (⁵³).

Воеводамъ пограничныхъ областей вменялось въ обязанность: содержать въ постоянной исправности – городския укрепления, "нарядъ" (артиллерию), "зелье", "осадные дворы" (помещение для гарнизона и склады, построенныя въ городъ дворянами уезда), – заранее распределять гарнизонъ по веркамъ; по первому известию о появлении противника собирать ратныхъ и даточныхъ людей уезда, какъ для усиления гарнизона, такъ и, для организации подвижнаго охранения своего и соседнихъ участковъ (⁵⁴).

Сторожевая служба была совершенно прочно организована на южныхъ окраинахъ государства и состояла изъ целой сети выдвинутыхъ впередъ сторожей и ряда за ними поддержекъ. Передовыя, сторожевыя заставы, занятыя станичными казаками (лучшими, выбранными изъ городовыхъ), или отъ другихъ городовыхъ войскъ (въ исключительныхъ случаяхъ конные стрельцы), – (⁵⁵) исполняли сторожевую службу по замечательному уставу сторожевой службы, кн. Воротынскаго, вполне разработаннаго и утвержденнаго еще 16-го февраля 1571 года (⁵⁶). Основание этого замечательнаго устава, выработаннаго изъ боеваго опыта, вполне соответствуетъ современнымъ понятиямъ о началахъ сторожевой службы. На всехъ другихъ границахъ несомненно существовало оберегание отъ вторжения неприятельскихъ партий, хотя точнаго понятия о системе охранения составить пока нельзя. Образование драгунъ въ Рождественско-Олонецкой волости и драгунъ Комарицкой волости, около Севска (что приписываютъ къ устройству целаго драгунскаго корпуса), несомненно относится къ одной изъ организаций участковъ постояннаго пограничнаго охранения на севере и западе, важныхъ по местнымъ условиямъ.

Сторожевую службу несли преимущественно городовые и непременно доброконные казаки, выставляя рядъ сторожевыхъ заставъ, высылавшихъ отъ себя парные разъезды. Главныя черты службы сторожей заключались въ следующемъ:

1) Заставами занимали все шляхи и сакмы (пути), по которымъ можно было ожидать вторжения татаръ.

2) Отъ заставъ высылали летучие разъезды (по два человека), которымъ указывались особыя меры скрытности, имея главною целью обнаружить противника, определить направление его движения и силы.

3) Безъ смены сторожевыя заставы и разъезды не могли оставлять своихъ постовъ, и за нарушение этого основного положения, въ случае нападения врага, – "отъ государя, царя и великаго князя быти казненнымъ смертию" (⁵⁷).

4) Центральное управление въ Москве (Разрядъ) особенно дорожило безотлагательными донесениями о вторжении неприятеля для своевременныхъ распоряжений по мобилизации войскъ ("дорогъ языкъ для вестей") и за нарушение этого строго карало виновныхъ.

Полевая ("полковая" въ тесномъ смыслъ) служба городовыхъ войскъ заключалась, какъ сказано, въ поддержке подвижныхъ резервовъ, высылаемыхъ отъ городовъ, по первому известию о появлении неприятеля. Для сего съ XVI стол. на юге, противъ татаръ были почти въ постоянной готовности две рати: "украйная" и "береговая", силою, каждая, примерно до 10 т. Первая занимала важные опорные пункты на границе: Новосиль, Мценскъ, Дедиловъ, Пронскъ, Тулу и др., а вторая – города по Оке. Однимъ изъ образцовыхъ примеровъ боевой деятельности этихъ ратей служитъ бой береговой рати князя Воротынского при Молодяхъ 1572 г. Въ этомъ году Девлетъ-Гирей съ 120 т. татаръ, обходя опорные пункты, прорвался чрезъ все преграды и приблизился къ д. Молоди (50 верстъ отъ Москвы), где настигъ его кн. Воротынский съ береговою ратью. Оставивъ противъ неприятеля (съ фронта) войска въ Гуляй-городъ (см. ниже), Воротынский зашелъ въ тылъ татарамъ, наголову разбилъ Девлета, а искуснымъ развитиемъ преследования прочихъ войскъ, татарамъ нанесено полное поражение: въ Крымъ возвратилось едва 20 т.

Полевая служба городовыхъ войскъ перваго вида состояла въ поддержке сторожей подвижными колоннами, оперировавшими сообразно обстоятельствъ (⁶⁰).

Главная обязанность местнаго воеводы заключадась въ томъ_; чтобы по получении извеетия о вторжении врага (или по указанию Разряда) тотчасъ же мобилизовать подведомственныя ему войска уезда, безотлагательно донести о томъ въ Москву Разряду и дать знать соседнимъ воеводамъ для содействия. Призванныя войска назначались въ крепкий пунктъ, по заранее составленному распределению (въ зависимости отъ верковъ), а изъ детей боярскихъ, городовыхъ конныхъ казаковъ (а иногда стрельцовъ) выслали въ поле отряды для действия противъ появившагося неприятеля.

Составъ этихъ резервовъ различенъ: видимо стремились къ тому, чтобы скорее выдвинуть впередъ поддержку сторожевыхъ заставъ, а потому, какъ только были готовы первыя войска, тотчасъ ихъ высылали въ поле для выслеживания и, если случай будетъ, для атаки противника. За первыми партиями посылали подкрепления.

Отряды эти противъ татаръ всегда были "съ огненнымъ боемъ, т.е. конница съ пехотою.

Резервъ отъ городовыхъ войскъ, выйдя въ поле, прежде всего заботился занять крепкий пунктъ или устроить себе опорный пунктъ, "острожекь", въ удобномъ месте, опираясь на который партия бросалась на неприятеля, делала, такъ сказать, вылазки, стараясь войти въ связь съ подобными же отрядами, высланными отъ соседнихъ воеводъ.

При удачныхъ действияхъ неприятеля лихо преследовали, иногда до 70-ти верстъ, въ случае неудачи крепко отсиживались въ "острожкъ". Здесь надо искать и историческаго начала службы нашей конницы драгунскаго типа, ибо и первыхъ драгунъ мы встречаемъ на пограничныхъ бояхъ, имевшихъ указанный характеръ.

Для характеристики боевой деятельности подобныхъ подвижныхъ резервовъ остановимся на некоторыхъ образцахъ (⁶¹).

Въ начале июня 1623 года "три полка", татаръ подъ начальствомъ Аметъ-мурзы, Кметъ-мурзы и Алшабинъ-мурзы, всего до 3,000 чел., прорвались Муравскимъ шляхомъ, этимъ обычнымъ путемъ ихъ вторжении, – мимо Белгорода и, обходя укрепленные пункты, быстро проникли въ "Орловския, и Карачевския, и Мценския, и Болховския места", разбились здесь на разныя партии и опустошили край. Затемъ, соединившись и захвативъ добычу, обошли Курскъ и двинулись на Пахнуцкую сакму (дорогу) съ целью выдти на тотъ же Муравский шляхъ (Схема № 1).

4-го июня Белгородский воевода, князь Тюфякинъ, сообщилъ Курскому воеводъ, Степану Ушакову, о прорывъ татаръ, а этотъ последний, въ свою очередь, тотчасъ донесъ Разряду, сообщилъ воеводамъ въ Мценскъ, Ливны и Осколъ, а на Пахнуцкую сакму выслалъ отрядъ въ составъ: 300 курчанъ детей боярскихъ и 200 городовыхъ казаковъ, подъ начальствомъ казачьяго начальника (головы) Василия Торбеева и 100 человекъ "пехоты съ огненнымъ боемъ" подъ начальствомъ стрелецкаго головы Плакида Темирязева. Торбеевъ и Темирязевъ заняли удобное место на Пахнуцкой сакме (впереди Псела) съ целью отрезать татарамъ путь къ отступлению.

Татарский набегъ отличается быстротою и решительностью действий. Черезъ пять дней после того, какъ Курский воевода получилъ весть о набеге, а именно 9 июня, Мценский воевода Василий Давыдовъ сообщилъ Курскому, – Ушакову, что татары уже разорили Орловский уездъ, и что посланный русский резервъ имелъ бой у деревни "Саголевой" (въ Орловскомъ уезде, но неизвестно где), положивший конецъ разгрому. Ушаковъ тотчасъ далъ знать о томъ Белгородскому воеводъ съ просьбою выслать поддержку, а самъ выделилъ остальныхъ курчанъ детей боярскихъ и 50 человекъ стрельцовъ подъ начальствомъ головы Ивана Анненкова съ приказаниемъ соединиться съ поддержками, высланными прежде отъ другихъ городовъ, и действовать "смотря по сакме и по тамошнему делу въ крепкихъ местахъ, сколько милосердый Богъ помощи дастъ". Татары, узнавъ, что имъ отрезанъ путь отступления по Пахнуцкой сакме, бросились на востокъ къ Муравскому шляху. Заметивъ направление набега татаръ, Торбеевъ и Темирязевъ двинулись наперерезъ, 15 июня соединились съ Анненковымъ и предупредили ихъ на переправахъ у Сейма. Русские, имея всего 500 – 600 человекъ, не решились атаковать татаръ на правомъ берегу реки, а зная, что последние стеснены теперь обозомъ (награбленною добычею) положили выждать более удобнаго случая, занявъ снова крепкия места между Донцемъ, Сеймицею и Сеймомъ.

Татары, пользуясь темъ, что русские не преследовали ихъ съ тыла, – отошли, переправились черезъ Сеймъ ниже и быстро начали обходить Белгородъ. Узнавъ о томъ, русский соединенный отрядъ поставилъ себе целью напасть на татаръ изъ засады и, "идя подъ ними день и ночь", обошелъ ихъ, "заселъ" верстахъ въ 20-ти отъ города и выславъ впередъ для разведокъ станицу "Антона Паншина съ товарищи".

На разсветъ 16 июня татары атаковали русскихъ. Характеръ "боя великаго" заключался въ томъ, что русские были атакованы втрое превосходными силами татаръ, но смело встретили ихъ контръ-атакою; обе стороны "бились конми и пехотою", а затемъ русские, уступая силе, отошли въ "крепкий пунктъ" и бились только пехотою, отразили все нападения, не успевъ однако захватить татарский обозъ. Последний, съ остатками отряда, обошелъ Белгородъ, верстахъ въ 20-ти, а русские прибыли къ Тюфякину, усилились тамъ Бългородскою пехотою, быстро преследовали три дня, составили планъ для совместнаго нападения на татарский обозъ съ разныхъ сторонъ, но проводникъ главной колонны сбился съ пути и темъ далъ возможность татарамъ выдти изъ "крепкихъ месте" въ степь, где русские не решились атаковать неприятеля въ виду утомления коней. 22 июня отрядъ возвратился въ Курскъ.

Особый видъ боевой деятельности городовыхъ войскъ мы замечаемъ и при операцияхъ армии, какъ сказано, – въ службе отдельныхъ подвижныхъ отрядовъ войскъ городовъ на флангахъ и въ тылу главныхъ силъ. Напримеръ, во 2-ю польскую войну царя Михаила (1632 – 1634) ясно обнаруживается стремление Разряда прикрыть Москву со стороны литовско-польской границы цепью отдельныхъ отрядовъ городовыхъ войскъ, стянутыхъ на западную окраину изъ другихъ местъ, оперировавшихъ на флангахъ главныхъ силъ и прикрывавшихъ сообщения Шеина съ Вязьмою и Москвою. Общий характеръ деиствий подобныхъ отрядовъ тотъ же, что и на южныхъ окраинахъ, т. е. стремление русскихъ сначала занять опорный пунктъ ("крепкое место", "острожекъ"), опираясь на который, делать вылазки (⁶²).

Для характеристики подобнаго боя на западной границъ можетъ служить примеромъ следующий, известный въ деталяхъ, – случай изъ операций русскихъ подъ Смоленскомъ въ 1614 г. (См. схему № 2-и).

После вступления на престолъ царя Михаила. польские отряды были выбиты изъ центральныхъ областей нашего государства и русския войска продвинулись до западной границы, блокировали Смоленский гарнизонъ, заняли крепкие пункты и острожки около города и преградили особыми отрядами доступъ полевыхъ польскихъ войскъ на выручку Смоленска. Къ 16 апреля 1614 года (⁶³) кн. Дмит. Черкасский занималъ Духовской монастырь, а Троекуровъ – острожекъ на Печерской горе. Последний, оставивъ незначительный гарнизонъ въ Печерскомъ острожкъ, выступилъ на юго-западъ отъ Смоленска, верстъ на 60 – 70, для устройства въ приличныхъ местахъ наблюдения за польскими партиями съ юго-запада. Поляки Лисовскаго занимали гарнизонами: Оршу (500 ч.), Дубровну (200 чел.) и особыми силами Мстиславль. Первые два города были заняты только для того, "чтобы государевы люди не засели". Остальныя силы поляковъ были въ пределахъ Литвы.

Отрядъ Троекурова, оставивъ часть силъ въ Печерскомъ острожке, выступилъ въ составъ 10 сотенъ дворянъ и детей боярскихъ, 12 станицъ городовыхъ казаковъ, усиленныхъ впоследствии еще тремя станицами, и отъ трехъ городовъ татаръ – Темниковскихъ, Касимовскихъ и Казанскихъ.

Троекуровъ, осмотревши старые острожки, бывшие въ 30-ти верстахъ отъ рубежа, перевелъ весь отрядъ съ гарнизономъ изъ прежнихъ опорныхъ пунктовъ впередъ на 15 верстъ и занялъ (очевидно) линию р. Городни четырьмя острожками, одинъ отъ другаго въ 4 – 5 в., поручивъ ихъ обороне Ивана Еропкина, Шемяки Пикина, Тимофея Шепелева и Андрея Андрианова съ приказаниемъ: "съ рубежа ходить въ Литовскую землю въ войну и для языковъ, смотря по вестямъ". Самъ Троекуровъ съ 8 сотнями дворянъ и детей боярскихъ возвратился въ Смоленскъ, где въ его отсутствие гарнизонъ сделалъ вылазку на Печерский острожекъ, но былъ отбитъ. Положение этихъ острожковъ было на столько важно, что поляки прежде всего решили освободиться отъ нихъ и до 27 апреля выслали изъ разныхъ месте отряды Александра Сапеги, Чеклинскаго, Александра Лисовскаго, всего 5175 конницы и 530 пехоты съ 2-мя орудиями (Составь этотъ очень интересенъ, какъ наглядно показывающий особенность польскихъ отрядовъ, действовавшихъ противъ России. Совершенно подобные польские отряды мы встречаемъ въ царствование Алексея Михайловнча, когда окрепнувшая Россия могла снова выставить армию съ преобладающимъ элементомъ дворянской конницы.

Составъ соединенныхъ отрядовъ Сапеги, Чеклинскаго и Лисовскаго былъ следующий:

Гетманскаго Хоткевича полка..... 3000 копейныхъ "

Чеклинскаго рота.........235 чел. "

Велинскаго пана рота.......100 "

Оршинскаго старосты Ал. Сапеги. ... 100 "

Алексаядра Лисовскаго 2 роты .... 200 "

Его же казаковъ-поляковъ...... 200 "

Его же пятигорцевъ безъ-сбруйныхъ копейщик. 300 "

Того же гетмана Хоткевича казаковъ . . 100 "

Соколовскаго конныхъ ...... 200 "

Запорожцевъ Наливайкова полка .... 200 "

Полковника Асалшева....... 300 "

Соломы............ 60 "

Захаръяша Заруцкаго........150 "

Полковника Камыса........40 "

5175 конных

Его же пешихъмужиковъ......30 чел. "

То же Иеронима Хоткевича гайдуковъ . . 200

Мужиковъ съ . . . ....... 300 "

Всего конницы . . . .5175 чел. "

пехоты . . . 530 "

5.705 чел., т. е. 5.705 человекъ.

Однако эти силы были найдены поляками недостаточными для атаки острожка Еропкина у Конды и решено было обождать прибытия 1000 чел. подкрепления и 3-хъ орудий изъ Мстиславля. 28 апреля, не выждавъ подкрепления, поляки атаковали острожекъ, но были отбиты вылазкою.

Въ царствование Алексея Михайловича признано было необходимымъ прикрыть границы отъ набеговъ более действительными средствами, такъ какъ татары, обладая подвижностию, зная въ совершенствъ местность, въ несколько дней (подобно какъ въ 1623 году) могли прорываться далеко внутрь страны.

Меры, принятыя тогда правительствомъ для охранения юга точно неизвестны, но сущность новой системы охраны (1640 – 1650-хъ годовъ) состояла въ томъ, что Московское правительство съ этого времени стремится заселить границу целыми войсковыми частями служилаго населения. Обращение жителей Комарицкой волости, подъ Брянскомъ, въ драгунъ, формирование драгунъ же въ Рождествено-Олонецкой волости на севере и другия данныя (⁶⁴), даютъ право заключить, что въ конце царствования Алексея Михайловича полевая служба исчезающихъ со сцены городовыхъ казаковъ заменяется преимущественно драгунами.

Подобному видоизменению въ ежегодной боевой деятельности "полковой службы", (т. е. гарнизоновъ и уездныхъ людей) способствовало и то обстоятельство, чтоеще при Михаиле еедоровиче перешли къ радикальному видоизменению главной массы полевой действующей армии – устройствомъ войскъ иноземнаго строя.

III) Въ Московскомъ государстве иноземными не только не чуждались, но, напротивъ, охотно пользовались ихъ услугами для удовлетворения практическимъ нуждамъ страны, прежде всего потребностямъ военнаго дела, однако... "не нанося ущерба существеннымъ основамъ и традициямъ... (России): русской веръ, русскимъ нравамъ и крепнувшему самодержавiю (⁶⁵).

Въ первыхъ годахъ XVI столетия въ Москве было уже до 1,500 человекъ иноземцевъ (назывался "полкъ"), главнымъ образомъ разныхъ техниковъ (преимущественно для артиллерийскаго дела) (⁶⁶). Въ Казани въ XVI веке постоянно было до 100 человекъ иноземцевъ, тоже преимущественно пушкарей (⁶⁷).

Не касаясь того, какъ именно отразилось поведение шведскихъ наемныхъ войскъ въ бою подъ Клушинымъ (1610 г.), и другихъ наемныхъ отрядовъ въ Смутное время, мы заключаемъ, что къ 1630 году въ Москве ясно сознавали необходимость иметь войска, обученныя европейскому строю, не отказываясь, однако, отъ основныхъ особенностей прежней поместной системы. Запасъ молодыхъ людей, не бывшихъ на учетъ Разряда, былъ огромный, вследствие условий обязательно личной и пожизненной службы въ поместныхъ войскахъ, а потому въ 1630 г. решили вызвать желающихъ детей боярскихъ въ Москву для обучения ратному делу съ предоставлениемъ имъ известныхъ льготъ, а учителей предполагали взять изъ иноземцевъ стараго выезда. Такимъ образомъ думали сформировать два полка пехоты, обученныхъ европейскому строю, каждый однотысячнаго состава, а именно: Александра Лесли и Франца Пецнера (⁶⁸).

Однако, вследствие техъ или другихъ причинъ, детей боярскихъ, изъявившихъ желание поступить въ солдатский строй, оказалось недостаточно и пришлось брать первыхъ солдатъ изъ всякихъ охочихъ людей (⁶⁹), что понизило войска въ общественномъ мнении, куда скоро начали посылать дворянъ за наказание (⁷⁰). Кроме того, изъ иноземцевъ стараго выезда не оказалось годныхъ инструкторовъ (⁷¹).

Царь Михаилъ, не останавливаясь на встреченныхъ препятствияхъ, послалъ Лесли и в. Дамма за границу для найма инструкторовъ, по предположению, въ очень значительномъ числе (до 7,000); при такихъ условияхъ въ 1632 году сформировались четыре солдатскихъ и одинъ копейно-рейтарский полкъ (солдатские: Лесли, Индрика Вандама, Валентина Росформа, Тобиаса Унзина и конный – Шарла Эберта), въ составе до 9,500 человекъ, изъ коихъ до 6,500 было русскихъ солдатъ, а иноземныхъ инструкторовъ не более 2,500 – 3,000. Полки, по ихъ сформировании, двинуты прямо подъ Смоленскъ къ Шеину.

Въ 1633 году солдатские полки были усилены еще двумя: Виллимова и Майтесова, несомненно смешанныхъ изъ русскихъ съ иноземными, что несколько увеличило общее число иноземныхъ кадровъ (⁷²).

Какъ именно развивалось устройство войскъ иноземнаго строя съ первой половины до конца XVII столетия, сказать нельзя. Достоверно, что къ концу столетия это былъ главный видъ войска въ составъ 39-ти солдатскихъ (пехотныхъ) полковъ и 25-ти копейно-рейтарскихъ (драгунскаго типа), всего числительностью более 80,000, а можетъ быть и 90,000 (⁷³). Приблизительно въ этотъ же составе были войска иноземнаго строя и въ первомъ крымскомъ походе (⁷⁴).

Условия формирования и службы войскъ иноземнаго строя конца XVII столетия сравнительно съ первымъ ихъ формированиемъ мало изменились. Въ солдаты и рейтары иоступали: 1) а) "гулящие" некрепостные люди, б) дворяне и Дети боярския, безпоместные и поместные, – служилые (последние въ виде наказания), "худопоместные" и "пустопоместные", иноземцы и новокрещеные, неслужилые и неверстанные (⁷⁵). Короче, – "вольница" (но некрепостные) и штрафованные.

2) Солдаты и рейтары-копейщики пользовались: а) поместными правами (если имели ихъ до поступления или приобретали на службе); б) жалованеемъ за время службы, изъ котораго они должны были продовольствовать себя покупкою у харчевниковъ (⁷⁶); казеннымъ оружиемъ (солдаты: мушкеты, бердыши, шпаги, короткия копья; рейтары-копейщики: карабины, пистолеты, сабли, копья (⁷⁷) и г) едино-временнымъ пособиемъ (⁷⁸).

Войска иноземнаго строя собирались въ учебные сборы осенью на месяцъ, а после того распускались по домамъ.

Изъ всего изложеннаго видно, что все поименованные виды войскъ имеютъ между собою тесную связь, происходятъ отъ одного корня. На организацию и службу всехъ разобранныхъ нами видовъ самое решительное влияние имеетъ помянутый выше основной принципъ поместной системы. Полное применение этаго принципа мы видимъ въ войскахъ поместной конницы, въ меньшей степени – у стрельцовъ, городовыхъ казаковъ и въ войскахъ иноземнаго строя.

Дабы ближе выяснить этотъ вопросъ, мы сравнимъ между собою права, службу и боевую годность помянутыхъ видовъ вооруженныхъ силъ государства.

1) Принципъ пожизненной, непременно личной (⁷⁹) и даже наследственной службы строго применяется въ поместной коннице и въ штатныхъ войскахъ городовыхъ гарнизоновъ. Напротивъ, въ войскахъ иноземнаго строя мы этого совсемъ не встречаемъ: тамъ случайные люди.

2) Расходы на содержание войска въ мирное время идутъ въ следующей постепенности: а) Поместная дворянская конница въ мирное время ничего не стоитъ; б) штатныя, городовыя войска; в) кадры иноземцевъ. и г) московские стрельцы стоютъ дорого, по расходамъ: на оружие, жалованье и почти всемъ на хлебное жалованье. Въ военное время наибольший расходъ – на войска иноземнаго строя (⁸⁰).

3) Вооружение: самое разнообразное у поместной конницы, а у остальныхъ – однообразнее, такъ какъ отъ казны.

4) Мобилизация едва ли не у всехъ видовъ войскъ одинаково неудобна; если трудно было ожидать сбора поместной конницы съ ихъ обозомъ ("нетчиковъ" почти не выжидали, а начинали оперировать въ предположенный срокъ: такъ, въ польския войны), то сборъ подводъ для другихъ видовъ войскъ, артиллерии, огнестрельныхъ запасовъ, подъ шанцевый инструментъ, для запаснаго оружия иноземцевъ и т. п., подрядъ съ "харчевниками", отправление ихъ и своевременное удовлетворение войскъ кормовыми деньгами – все это задерживало выступление армии на театръ войны и ставило оперирующие отряды въ крайнее положение (⁸¹).

Наконецъ, 5) подготовка войскъ къ бою есть самый интересный вопросъ для общаго сравнения службы перечисленныхъ видовъ.

Поместная конница признавалась некоторыми какъ войско ни къ чему негодное; въ ней замечается отсутствие какой-либо боевой подготовки, неимение основныхъ понятий о воинской дисциплинъ, масса "нетчиковъ", желание земледельца служить государю, "а саблю изъ ноженъ не вынимать", что лишило ихъ къ концу XVII века "военной доблести" воинства, желавшаго скорее быть легко раненымъ, дабы получить за нее "пожалованье".

Но на мнении Посошкова строить столь серьезные выводы решительно нельзя. Дворянская конница имеетъ за собою громадную боевую репутацию прошлаго: не стрельцы ("которые три раза въ 19 летъ бунтовали и воистинно только пакосники, а не воины были") (⁸²) и не иноземныя войска внесли славныя страницы въ русскую военную историю по штурму Казани, обороне Пскова и подвиговъ армии въ Смутное время; не они отстояли партизанскими партиями и большими ратями самое существование России. Не могла, неизвестно куда-то, безследно исчезнуть эта "доблесть", какъ историческая традиция русской армии. И действительно, въ польския войны мы опять встречаемъ выдающиеся подвиги поместной конницы, которая, какъ при царъ Алексее, такъ и при его отецъ Михаилъ, составляла прочную и непроницаемую плотину отъ ежегоднаго почти наплыва неприятеля въ наши пределы какъ татаръ, такъ и "литовско-немецкихъ людей". Вспоминая это и внимательно читая челобитныя старыхъ русскихъ ветерановъ временъ Михаила ееодоровича, испытанныхъ въ бояхъ и прошедшихъ боевыя школы временъ Ивана Грознаго, всего Смутнаго времени и и все-таки обязанныхъ службою до своей смерти или полной дряхлости, заменяемые родственниками лишь по освидетельствовании комиссии, не имевшие безъ того права поставить вместо себя" даже сына (См. выдержку изъ прохождения службы Богдана Губарева времёнъ Царя Ивана ИV и Михаила. Приложение II,), – убеждаешься, что бросание тени на боевую доблесть поместныхъ войскъ по меньшей мере есть историческая неосторожность. Нельзя не принять въ разсчетъ боевой навыке поместныхъ и въ особенноеди городовыхъ войскъ, ихъ боевую школу въ сравнении съ совершенно неизвестною системою обучения стрельцовъ, содержимыхъ въ первой половине XVII столетия, главнымъ образомъ, для карауловъ и конвоя. Относясь съ полнымъ недовериемъ къ одномесячному сбору войскъ иноземнаго строя для обучения, наверное зная, что сами учителя-иноземцы мало понимали дело, не усвоили даже элементовъ (⁸³), убеждаясь, что "Уставъ хитростей ратнаго строя" решительно не воспособлялъ строевому элементарному обучению, (⁸⁴), – принявъ все это во внимание, мы заключаемъ, что боевая подготовка, въ смыслъ обучения, у всехъ была почти одинаково неудовлетворительна, съ тою только разницею, что старые войны поместной конницы и городовыя войска (очень вероятно усиленныя драгунами, вследствие ежегодныхъ столкновений на северныхъ и западныхъ границахъ) имели боевой навыкъ, традиции, а московские стрельцы, и въ особенности иноземный строй, не имели ни того, ни другаго.

Всматриваясь ближе въ свидетельство документовъ, мы замечаемъ, что дисциплина нарушается именно прежде всего стрельцами и солдатами, какъ при царяхъ Михаилъ и Алексее, такъ и при Петръ I (⁸⁵). "Нетчики" являются не вследствие желания "сабли изъ ноженъ не вынимать" (заключение, высказанное въ виде общаго вывода, въ начале XVIII ст., безъ всякихъ доводовъ), а вследствие "нужи", что признается правительствомъ и вполне объясняется основными особенностями поместной системы. (⁸⁶)

Дабы дать общее, но по возможности целое представление о русскомъ полевомъ бое войскъ поместной конницы и иноземнаго строя въ царствование Алексея Михайловича, – мы разсмотримъ знаменитое отступление Василия Борисовича Шереметева 1660 г., – "Шереметевскую войну" (⁸⁷) (Шереметевская война названа польскими историками въ память главнаго героя В. Б. Шереметьева. "Я называю её Шереметьевскою войною, говоритъ епископъ Николай Свирский, такъ какъ въ течение почти 60 дней 200 тысячъ людей четырехъ наций (поляки, татары, москвиты и казаки) сражались почти каждый день, каждый часъ".).

Въ виде пояснения къ этому эпизоду необходимо коснуться вопроса о "полкохожденiи" стараго русскаго строя и построений "Гуляй-города".

Сущность дела заключается въ томъ, что и въ полевомъ бою большихъ массъ русския войска стремились иметь при себе средства, воспособляющия активно оборонительнымъ действиямъ. Для сего служило въ европейской войне особое приспособление обоза, а при операцияхъ противъ татаръ (огнестрельное оружие у которыхъ если и было, то ничтожное), – "Гуляй-городъ". Одинъ изъ образцовъ применения обоза къ полевому бою и именно при трудныхъ обстоятельствахъ отступления, – мы увидимъ ниже при очерке операций В. Б. Шереметева. Основныя же, такъ сказать, уставныя, положения по "полкохождению" состояли въ следующемъ: 1) при отступлении всегда значительный обозъ русской армии строился въ несколько рядовъ, имея тяжелую артиллерию въ середине. 2) Сначала войска прикрывали обозъ со всехъ четырехъ сторонъ, имея при себе только легкую артиллерию (Уставъ рекомендовалъ пользоваться въ этомъ случае одноконными тележками, но о применении ихъ пока нетъ никакихъ сведений.), способную при первой надобности открыть огонь. 3) Въ случае крайности, войскамъ, не выдержавшимъ полеваго боя, рекомендовалось отступить и драться за повозками обоза, при которыхъ однако всегда оставалось особое прикрытие.

Гуляй-городъ образовалъ подвижную деревянную крепостцу, составленную изъ отдельныхъ деревянныхъ щитовъ на каткахъ (зимою на полозьяхъ), соединенныхъ между собою особыми скреплениями. Каждый щитъ былъ сделанъ изъ тонкихъ досокъ ("тончайшими досками соделанъ") длиною три локтя и высотою сажень. Щиты на каткахъ (на подобие недавно отмененныхъ подвижныхъ мишеней) были приспособлены къ запряжке, причемъ соединялись между собою железными приспособлениями, такъ что образовалась досчатая стена, имевшая некоторую гибкость (Дьякъ Иванъ Тимофъевъ щиты и гибкость ихъ соединения уподобляетъ членамъ тела: „....друга друзъй соткмени составы техъ (щитовъ), яко члены некие животныхъ плотняными жилами между собе сосвязаеми бываху железныхъ веригъ укрепленми". Рукоп. оборот. 65 листа. (Рукопись сохраняется у проф. Платонова).). Подобные щиты окружали станъ со всехъ сторонъ, прикрывая отъ взоровъ противниковъ все, что было внутри его („Обоимательство же таково того величества о себе имать, яко и велию рать всю, съ потребами всеми, вмещая въ себе, ему затворяти и оружества многи, елико довлети" (листъ 66). Такимъ образомъ нетъ ничего невероятнаго, что Гуляй иногда занималъ огромное пространство даже до пяти верстъ.

Войска прикрывались этимъ подвижнымъ укреплениемъ, могли вести бой: а) пассивно-оборонительный на томъ месте, где будетъ приказано построить городъ ("На иже место архиначалника воемъ и строителя ратемъ повелитъ двинути или стати слово....." (листъ 66).); б) активно-оборонительный для чего открывались щиты („Къ сражению же въ прямного противления ратныхъ исхождение нашихъ полкодвижныхъ силъ свободно бъ съ коеждо страны ему, противу бо потребъ своя отверзая забрало, егда въ меру сопротивныхъ наветъ будетъ, (т. е. если силы противника позволяютъ), аще ли ни, паки воспять угонзаютъ во свое защищение (листъ 66 и на оборотъ) или наконецъ, в) отбивадись на походе, но въ этомъ случае ближе держась къ щитамъ (.... „или по малу двизатися ли не зело отступенъ отъ стенъ творити хребты свои..." (обор. 66). Въ Гуляй-городе были сделаны приспособления для стрельбы (бойницы). Это досчатое подвижное укрепление могло служить защитою только противъ "стрелъ, но не пуль, хотя бы самаго малаго калибра („Твердость же телеснаго того основания толика токмо лукопущенныхъ стрелъ устремление въ себе удерживати весть, возбраняетъ суровство техъ единыхъ въ себе и притупеваетъ удобь, разве (кроме) прочихъ и мелчайшихъ огнепальныхъ стреляний"..., а отъ артиллерийскихъ выстреловъ.... „онаго состроения тонкости удобне, яко же отляничное естество разсыпаютъ, ли паче рещи, песочное.. " (обор. 67 л.).

Победы русскихъ войскъ въ первую польскую войну за Малороссию (1654 – 1655 г.) прочно устанавливаютъ взглядъ царя Алексея на наступательный образъ ведения войны: "не дать недругу войти въ свои городы, чтобы его встретить въ его земле; до техъ месте огонь и тушить доколе не разгорелся, а какъ разгорится неколи тушить" (⁸⁸) – вотъ весь смыслъ инструщий царя Алексея въ 1660 г. Этимъ принципомъ царь Алексей руководствовался и во вторую польскую войну 1658 – 1666 годовъ. Между темъ, теперь обстоятельства резко изменились въ невыгодную для насъ сторону. 23 апреля 1660 года Польша заключила Оливский миръ со шведами, по которому, за исключениемъ "Инфляндовъ" (Динабургский и смежные уезды) (⁸⁹) переданы были Швеции, что прежде всего невыгодно повлияло на наши наступательныя операции въ Литве. Темъ не менее царь решилъ въ этотъ годъ вести наступательную войну на обоихъ театрахъ: Северо-Западномъ, бывшими уже тамъ войсками и на Юго-Западномъ, наступая отъ Киева особою русско-черкаскою армиею В. Б. Шереметева. Въ этомъ смысле последнему даны были помянутыя приказания въ мае 1660 года. 18 июня войска Хованскаго потерпели решительное поражение при Полонномъ (около Ляховичей) и поляки могли свободно усилить свои войска на Юго-Западномъ театре. Кроме того, при содействии Выговскаго, въ июле, поляками былъ заключенъ союзный договоръ съ крымскимъ ханомъ, обязавший последняго выставить на Волыне сильную армию.

Умышленное затягивание дела гетманомъ Юриемъ Хмельницкимъ, (склоннаго уже къ измене), медленное движение изъ Москвы (на стругахъ) въ Киевъ вспомогательнаго войска князя Щербатова, медленность мобилизации тяжеловесной тогда нашей армии въ значительныхъ силахъ, все это повлекло за собою, что только 8 августа В. Б. Шереметевъ выступилъ изъ Киева (схема № 3) и 15 числа сосредоточилъ главныя свои силы у Котельней, въ составе до 40 т. боеваго элемента, изъ числа коихъ 19 т. русскихъ войскъ и более 20 т. малороссийскихъ казаковъ Цецюры, совершенно необученныхъ и малонадежныхъ въ смысле преданности общему делу.

Юрий Хмельницкий съ 35 т. казаковъ, ненадежнаго войска, обещалъ прибыть въ Слободище, после чего В. Б. Шереметевъ имелъ въ виду перейти въ решительное наступление, нанеся ударъ Польше въ центре ея областей наступая на Межибужье къ Тарнополю.

Киевъ и другие важные пункты северной Украйны (Черниговъ, Нежинъ, Переяславль) были заняты русскими гарнизонами, изъ числа коихъ въ главномъ пунктъ – Киеве, у князя Барятинскаго, было не более 3 т. человекъ, которые могли быть усилены изъ другихъ частей Украйны, въ непродолжительномъ времени, не более двумя тысячами.

Разсматривая въ подробностяхъ составъ армии Шереметева (схема № 3), мы замечаемъ следующия особенности:

1) Армия состояла изъ четырехъ отрядовъ: а) соб. Шереметева, б) кн. Козловскаго, в) кн. Щербатова и г) казаковъ Цецюры; 2) В. Б. Шереметевъ пользовался полною мощью полководца, хотя всегда обсуждалъ вопросъ на военныхъ советахъ; 3) конница въ первыхъ двухъ отрядахъ решительно преобладаетъ надъ пехотою, а последние два (Щербатова и Цецюры) исключительно конные; 4) число артиллерии въ точности неизвестно, но не менее 40 орудий; 5) войска. иноземнаго строя составляютъ почти половину остальныхъ ратныхъ людей Московскаго государства; 6) число прислуги при обозе дворянъ и иноземнаго строя велико, и нетъ невероятнаго, что достигало до 10 т. (⁹⁰) не включенныхъ въ боевой элементъ.

Поляки, воспользовавшись переломомъ въ ходъ операций, обнаружили живую деятельность. Коронный гетманъ Потоцкий, занимая съ частью силъ Тарнополь, успелъ присоединить направленныя къ нему подкрепления гетмана Любомирскаго, Яна Собескаго, Вишневецкаго, Выговскаго и другихъ, двинулся въ Межибужье и 27 августа, перейдя въ Староконстантиновъ, соединился съ 40 т. татаръ Саферъ-Гирея и Нурадина.

Такимъ образомъ противъ русскихъ и малороссийскихъ войскъ, разбитыхъ въ двухъ массахъ, было сосредоточеио поляками въ одномъ месте до 70 т.; причемъ въ первую голову подставлялась русская армия въ 40 т., имея не более 19 т. вполне надежнаго элемента, т. е. бой сводился 30 т. поляковъ противъ 19 т. русскихъ. 40 т. татаръ хотя и не были способны къ упорному бою, боялись артиллерийскаго и ружейнаго огня, но при действияхъ на сообщения и въ случае неудачи, какъ хищники, представляли грозную силу, которая не могла быть разбита 15 т. украинскихъ казаковъ.

Ненадежность малороссийскаго элемента тотчасъ обнаружилась. О всехъ сборахъ и передвиженияхъ поляковъ В. В. Шереметевъ не имелъ никакихъ донесений ни отъ лазутчиковъ, ни отъ украинской конницы. На разведки были высланы конница Скорнякова-Писарева и драгуны Ховена, которымъ было приказано открыть связь съ Юриемъ Хмельницкимъ.

Подходя къ Слободищамъ, В. Б. Шереметевъ получилъ уведомление отъ Ю. Хмельницкаго о его намерении къ 5 или 6 сентября прибыть вместо Слободищъ (какъ было по условиямъ) прямо къ Межибужью. В. Б. Шереметевъ тотчасъ собралъ военный советъ, имевший самое решительное влияние на дальнейший ходъ операции.

Изъ четырехъ старшихъ начальниковъ войскъ князь Козловский положительно высказался противъ наступления внутрь Польши, во 1-хъ, по неизвестности обстановки ("И можно ли предпринимать что нибудь, когда даже ничего неизвестно о числеяности неприятеля..." "Нашъ Царь вдоволь испыталъ, что такое казацкая верность и какъ она гибка", – вотъ сущность заявлений Козловскаго.) иво 2-хъ,

по ненадежности казаковъ. Заметивъ существенные вопросы, влиявшие на планъ дальнейшихъ действий, Козловский, однако, предложилъ меру, которая не облегчила положение Шереметева. Онъ полагалъ отступить безъ боя за Днепръ и занять укрепленные пункты Украйны. Очевидно, что столь неудобное отступление также не было соображено съ обстановкою: ни о силе, ни о положении противника, ни о действительныхъ намеренияхъ ИОрия Хмельницкаго (небольшая часть войскъ котораго, пол. Ханенко, была уже на одной съ нимъ высоте у Бара, подъ Мошковымъ).

Шереметевъ горячо отвергъ этотъ советъ. "Я знаю слабыя стороны королевскаго войска, ответилъ Василий Борисовичъ, и самъ себя упрекну въ недостатке мужества, если теперь же не двинусь въ самое сердце Польши".

Не смотря на то, что осторожныя разведки Скорнякова-Писарева, около Бердичева, обнаружили, что къ полякамъ присоединилось 20 т. татаръ, Шереметевъ решился исполнить условленный планъ съ Хмельницкимъ и 27 августа выступилъ изъ Котельни на Чудново, куда прибылъ 2 сентября. Съ другой стороны, польско-татарская армия Потоцкаго, миновавъ Любаръ, также двинулась къ Чуднову.

Потоцкий, – узнавъ о близости Шереметева (въ польской главной квартире всегда были хорошо ориентированы въ обстановке, путемъ передачи лазутчиками всего, что делается у русскихъ), – решилъ отдельно разбить Шереметева и Хмельницкаго, не допустивъ ихъ до соединения. Только теперь, т. е. 2 сентября, русский главнокомандующий узналъ о близости неприятеля, и не считая возможнымъ оставлять его на фланге, вместо движения между Любаромъ и Краснопольемъ, двинулся къ Любару и 4 сентября атаковалъ Потоцкаго.

Результаты бывшаго кровопролитнаго боя остались нерешительны: русские оставили за собою поле сражения, но было ясно, что дальнейший прорывъ сквозь почти вдвое превосходныя силы поляковъ будетъ трудный. Съ этого дня Шереметевъ ставитъ себе целью сначала упорно держаться, а затемъ отступать, удерживая за собою каждую пядь земли, до прибытия Хмельницкаго, а потомъ – Барятинскаго, потребованнаго имъ изъ Киева.

Это отступление Шереметева, до последняго дня его несчастной капитуляции, составляетъ чрезвычайно характерный эпизодъ.

Сперва В. Б. Шереметевъ, какъ уже сказано, решилъ держаться у Любара, для чего укрепилъ лагерь земляными окопами. Четыре дня русские отбивали все атаки, каждый разъ переходили въ наступление, но не могли однако разбить превосходныхъ силъ противника. Не смотря на успехъ первыхъ дней обороны, уже выяснились наиболее уязвимыя места въ самой организации русской армии, противъ которой у поляковъ были самыя действительныя средства. Неприятель имелъ превосходство въ артиллерии и пехоте (подъ начальствомъ г.-м. Вольфа) и сумелъ этимъ воспользоваться. Уже съ первыхъ дней артиллерийский огонь направляется поляками на нашъ обозъ, т. е. на самое уязвимое наше место, а обученая польская пехота предоставила неприятелю большия выгоды при штурме нашихъ оборонительныхъ позиций, защищаемыхъ спешенными конниками. Затемъ 17 т. "отборнаго войска" Любомирскаго, приведенныхъ" имъ изъ Пруссии, были совсемъ не та рухавка, которая встречалась въ Литве. Но самое важное – 40 т. татарской конницы, направляемыя искусною рукой, получили вполне соответственное назначение. Татары, совершенно неспособные для штурма, боявшиеся огня, были незаменимы для захвата сообщений, для окружения лагеря засадами, для уничтожения фуражныхъ запасовъ кругомъ стана; а между темъ у Шереметева было более 35 тыс. только строевыхъ коней ежедневно нуждавшихся въ фураже и вся армия – въ топливе. На это то поляки и обращаютъ теперь главное внимание. Съ 9 сентября русские начали чувствовать недостатокъ въ помянутыхъ запасахъ.

До 16 сентября Шереметевъ делалъ частыя вылазки изъ укрепленнаго обоза, держалъ неприятеля въ постоянной боевой готовности, что, помимо другихъ выгодъ (утомления неприятеля, поддержания духа войскъ, въ особенности у казаковъ Цецюры), было очень важно и въ томъ отношении, что удерживало поляковъ отъ выделения силъ противъ Хмельницкаго и препятствовало принять серьезныя меры для захвата пути отступления русскихъ.

16 сентября, – после потерь, понесенныхъ въ ежедневныхъ стычкахъ (Потери ваши только съ 4 – 8 сентября поляки определяютъ въ круглой цифръ 10.000 чел. По русскимъ источникамъ за то же время 649 человекъ. Не считая возможнымъ входить въ точное определение цифры за столь отдаленный периодъ, – мы отметимъ только очень важную собственноручную заметку царя Алексея въ 1689 г. воеводъ Лобанову-Ростовскому; въ его донесенияхъ оказалась разница въ убитыхъ на 24 человека. „Отъ века того не слыхано, чтобы природные холопи государю своему въ ратномъ деле, въ находкахъ и въ потеряхъ, писали неправдою и лгали" (Барсуковъ; V; 330).), – Шереметевъ, выславъ ночью рабочихъ для подготовки дороги къ движению армии широкимъ фронтомъ, построилъ обозъ въ несколько рядовъ связанныхъ между собою повозокъ (по некоторымъ сведениямъ до 17-ти), спешилъ часть конницы и, распределивъ войска кругомъ обоза, въ каре-образномъ построении двинулся къ Чуднову.

Неприятель решилъ атаковать нашу армию съ трехъ сторонъ съ целью отбросить въ болота, бывшия съ праваго фланга движения; но съ разсвета и до 11 часовъ дня поляки не могли осуществить плана, какъ по местнымъ условиямъ, такъ и потому, что не имели подъ рукой неуспевшую прибыть вовремя артиллерию Вольфа и 8 тыс. его пехоты. Съ прибытиемъ Вольфа обстоятельства резко изменились. Действие превосходной въ числе артиллерии по повозкамъ огромнаго обоза и дружная атака поляковъ съ трехъ сторонъ повели къ кровопролитному бою за обозъ, последствиемъ чего была потеря 1/3 обоза (Если взять наибольшую цифру потери обоза, по показаниямъ польскихъ источниковъ (взято 1.000 повозокъ), то выйдетъ, что въ обозе было около 3 тыс. подводъ.) и 7 орудий. Отстоявъ остальной обозъ, Шереметевъ устроилъ его и продолжалъ снова движение, но, сделавъ две версты, вынужденъ былъ выдерживать новыя атаки. На этотъ разъ поляки атаковали только конницею, неспособною къ бою съ пехотою за повозками, а потому были отбиты безъ заметныхъ потерь у русскихъ.

До 4 октября Шереметевъ оставался въ своемъ укрепленномъ лагере подъ Чудновомъ, за рекою Тетеревомъ, ожидая выручки и чувствуя уже недостатокъ въ провианте; съ 22 сентября русские въ стане Шереметева питались вареною кониною, изредка добывая изъ ямъ оставленный хлебъ. Дела за это время ограничиваются артиллерийскимъ огнемъ, но безъ решительныхъ результатовъ (Если решительныхъ результатовъ не было достигнуто, то мы объясняемъ это двумя причинами: во 1-хъ, что неприятель действовалъ преимущественно ядрами и, во 2-хъ, очевидно сберегалъ снаряды. Только изредка есть указания на то, что поляки стреляли калеными ядрами и гранатами.).

4 октября Шереметевъ, отрезанный отъ окружающаго мира, решается снова двинуться къ Слободищамъ, где былъ уже Юрий Хмельницкий, и выступаетъ къ д. Пятки темъ же порядкомъ, какъ и до Чуднова. Это и былъ самый тяжелый день, самый ожесточенный и кровопролитный бой.

Поляки знали о предстоящемъ отступлении. Только что русские выступили, Потоцкий атаковалъ ихъ, но былъ отбитъ, и преследуемъ на короткое разстояние; затемъ последовали еще две новыя атаки поляковъ и татаръ, но только при третъей неприятелю удалось сбить часть русскаго прикрытия въ лесе, что облегчило татарамъ ворваться въ обозъ, где они тотчасъ начали грабить. Пользуясь этимъ, Шереметевъ лично организуетъ контръ-атаку (очевидно изъ людей, бывшихъ при самыхъ повозкахъ) и выбиваетъ ворвавшихся топорами и рогатинами (Случай, дающий поводъ думать, что въ этомъ бою приняли участие вооруженные слуги и даточные.). Потери наши 4 октября состояли (наибольшия по польскимъ источникамъ) до 3.000 человекъ, 17 орудий и часть обоза. 5 октября Шереметевъ снова окопался. Въ это-то самое критическое время, когда, путемъ геройскихъ подвиговъ, пробивается Шереметевъ къ Слободищамъ, когда тамъ уже былъ слышенъ гулъ артиллерийскихъ выстреловъ, – Юрий Хмельницкий съ 30 тысячнымъ войскомъ и 30 орудиями, а за нимъ Цецюра переходятъ на сторону поляковъ. 8 октября Юрий Хмельницкий подписалъ договоръ съ Польшею, а 11 октября отделились казаки Цецюры отъ Шереметева.

Въ этомъ крайнемъ положении, лишенный первыхъ жизненныхъ средствъ (кроме конины), безъ огнестрельныхъ запасовъ, съ ничтожными перевозочными средствами, – Шереметевъ все-таки разсчитываетъ добраться на соединение съ Барятинскимъ, выступившимъ съ 3 тыс. изъ Киева. Не смотря на критическия обстоятельства, Шереметевъ темъ же порядкомъ двигается въ направлении къ Киеву еще на 3 – 4 перехода, пробивается къ Кодне, но, не доходя двухъ верстъ до этого пункта, занятаго уже поляками, окончательно изнемогаетъ, успеваетъ, однако, и у Кодне окружить себя насыпью и решается вступить съ Потоцкимъ въ переговоры. 20 октября Шереметевъ согласился на тяжелыя условия капитуляцiи, по которымъ войска должны были положить оружие; русские обязывались вывести гарнизоны изъ городовъ Украйны (Киева, Чернигова, Переяславля, Нежина) и отступить къ Путивлю. До исполнения этого договора Шереметевъ и остатки его армии оставались военнопленными, а после того имъ обещали свободу, возвращение знаменъ и оружия въ Путивле.

Шереметевъ написалъ письмо о договоръ Барятинскому и тогда же послалъ съ него копию. 25 октября армия исполнила условия, но въ ту ночь, когда было отобрано оружие, на остатки русскихъ войскъ, ночью, напали татары; завязался ожесточенный бой, чемъ попало (ножами, топорами и т. п.), при чемъ погибла масса безоружныхъ. Имущество Шереметева, вопреки договора, было разграблено, и самъ главнокомандующий переданъ татарамъ, въ мучительномъ плену у которыхъ пробылъ 22 года.

Во все это время Барятинский действовалъ съ крайнею осторожностью. Не упуская изъ вида главной своей задачи – охранение столь ненадежной Украйны, онъ, не имея никакой возможности выделить сначала более 3 тыс. человекъ, настоятельно требовалъ подкреплений, прибывшихъ къ нему уже на пути къ Брусилову. Было очевиднымъ, что Шереметеву нужны главнымъ образомъ запасы, съ которыми, къ несчастью, нельзя было пробиться: поляки, освободивъ несколько Шереметева, сильнымъ отрядомъ и при участии местнаго населения – преградили путь князю Барятинскому. Не считая возможнымъ сделать что либо решительное со слабыми силами, Барятинский, дойдя до Брусилова, возвратился въ Киевъ для выполнения главной своей цели по обороне Украйны.

Барятинский, получивъ уже въ Киеве капитуляцию и письмо Шереметева, конечно отвергъ условия (чего ожидалъ и самъ Шереметевъ), а поляки не имели уже силы заняться осадою крепостей и возвратились въ Польшу, довольствуясь почти уничтожениемъ армии Василия Борисовича.

"Шереметевская война" заслуживаетъ научнаго внимания во многихъ отношенияхъ (Мы остановились на этомъ эпизодъ и вследствии характерности операции 1660 г. И потому, что фактическая часть этой войны подробно разработана г. Барсуковымъ по дорогимъ архивнымъ документамъ въ его известномъ труде "Родъ бояръ Шереметевыхъ"; т. V.).

1) Организация армии В. Б. Шереметева наглядно показываетъ постепенность того видоизменения въ составе русской армии, которое было начато при царе Михаиле, подтверждая выше сделанные выводы.

2) Резко выделяется классическое упорство ("упрямство", какъ называли поляки) старорусскихъ ратниковъ и замечательная, непостижимая ихъ выносливость, которою отличались войска въ эпоху, предшествующую преобразованиямъ.

3) Походъ 1660 г. знакомитъ съ характеромъ оборонительнаго боя того времени, не оставляя сомнения въ томъ, что Гуляй-городъ было приспособление для боя совершенно отдельное отъ боя за повозками обоза. "Внешняго забрала" ("Гуляй-города") В. Шереметевъ не имелъ (на и не могъ иметь), ибо оно тотчасъ же было бы разрушено выстрелами; въ данномъ случае, при отступлении, повозки обоза служили Шереметеву готовою позициею, впереди которой войска вели бой и лишь въ крайности упорно держались за повозками.

4) Условия ведения наступательныхъ операций русскими мы встречаемъ въ ихъ зародыше. Слишкомъ очевидно, что пылкий Шереметевъ (на и самъ "Разрядъ") совсемъ не принималъ въ соображение изменение общей обстановки и хорошо не зналъ средствъ для ея выяснения. Нетъ своевременныхъ разведокъ, черезъчуръ уже рыцарская доверчивость къ армии, хотя и вполне сроднаго населения, но не успевшаго еще слиться въ одно съ государствомъ. Мы встречаемъ здесь также совсемъ невыработанный взглядъ на значение временнаго уклонения отъ боя, – на своевременный переходъ къ отступлению, въ виду изменившихся обстоятельствъ.

Наконецъ 5) "Шереметевская война" выясняетъ основную мысль способа обороны границъ, а именно, стремление защищать ихъ не иначе, какъ активно.

Даточные (⁸⁸), какъ уже сказано, составляли совершенно отдельный видъ вооруженныхъ силъ, сродныхъ съ древними "воями", поставляемыхъ въ армию по ратной повинности.

Ратная повинностъ до Петра I заключалась въ назначении на службу даточныхъ, вооруженныхъ, снаряженныхъ и снабженныхъ деньгами и запасами для ихъ довольствия.

Этой повинности подлежали все служилые люди, не находившиеся на военной службе, и все тяглецы. Отъ поставки даточныхъ освобождались: бывшие уже въ военной службе; мелкопоместные, имевшие не более 10 человекъ; вдовы пенсионерки, мужья которыхъ (а иногда и ближайшие родственники) были убиты на войне (⁸⁹).

Разрядъ (высшее центральное военное управление) определялъ, съ кого именно следовало взять даточныхъ и посколько съ податной единицы, а Поместный приказъ – въ какомъ именно числе (⁹⁰).

Даточные призывались какъ для городовой службы (⁹¹), такъ и для полевой (⁹²). Въ последнемъ случае они, при исключительныхъ обстоятельствахъ, назначались въ составъ полевой действующей армии (⁹³), а большею частью, служили въ ней какъ рабочая сила, какъ части вспомогательнаго назначения (⁹⁴).

Податною единицею для поставки даточныхъ до 1630-хъ годовъ служила "соха" (Въ XV стол. размеры сохи определялись количествомъ труда, нужнаго для обработки известнаго участка земли, разной въ разныхъ местностяхъ; затемъ – количествомъ посева, четвертями. Въ половине XVII стол. соха приобретаетъ значение геометрической плоскости, и начинаетъ входить новая поземельная мера – десятина, равная 2 четвертямъ (Лаппо-Данилевский, стр. 221).); обыкновенно взималось по одному даточному со 100, 300, 400 четверт. пашни, въ зависимости отъ военныхъ надобностей; съ 1637 г. берутъ уже со дворовъ (10 – 20 двор. по одному).

Условия, которымъ должны были удовлетворять даточные, не были строго определены; однако были известныя ограничения. Возрастъ даточныхъ определялся отъ 25 – 40 летъ; не "наймити"; те люди, которые "....были резвы и молоды и стрелять горазди"; бывшие въ прежнихъ походахъ. Вообще, условия, которымъ долженъ былъ удовлетворять даточный (быть пешкомъ или на коне, ихъ вооружение, снаряжение и снабжение всемъ нужнымъ), каждый разъ определялись указомъ о сборе даточныхъ; положения по сему были не одинаковы, вследствие чего ратная повинность отличалась крайнею неопределенностью и неравномерностью.

Денежные расходы общества, сопряженные съ поставкою даточнаго, заключались: 1) въ денежныхъ взносахъ на ихъ доволествие, (когда запасы не брались натурою); 2) на жалованье даточнымъ (въ 1618 году по 2 руб. въ месяцъ); 3) "подможныя деньги" (какъ единовременное пособие); 4) за "перехожия чети или дворы", т. е. за те дворы, которые у владельца превышали назначенный сборъ съ чети или двора; 5) иногда вместо даточнаго прямо брали деньгами.

Такъ напримеръ, наборъ 1638 года былъ объявленъ съ дворцовыхъ волостей и съ служилыхъ съ 20 дворовъ по человеку; съ духовенства и большихъ монастырей съ 10 дворовъ по человеку; съ малыхъ монастырей – по 4 подводы. Въ действительности следовало собрать съ дворцовыхъ, монастырскихъ и патриаршихъ земель 5.687 челов. и 3.280 лошадей. Въ 1639 году съ большихъ монастырей и духовенства вместо даточныхъ взяли за одного человека по 20 руб.; съ дворцовыхъ волостей – по 16 руб., а за лошадь – по 5 рублей. Всего сборъ далъ 271.703 руб. (⁹⁵).

Наименшею единицею строевой организации даточныхъ были десятки (⁹⁶), соединенные въ сотни, бывшия подъ начальствомъ "головы" изъ детей боярскихъ.

Сборомъ даточныхъ людей иногда заведывали особые бояре, а ближайшими и постоянными органами по ихъ сбору были воеводы. Иногда сборомъ даточныхъ заведывалъ особый приказъ, но сбору даточныхъ (⁹⁷), но деятельность его еще не изследована.

Казаки (⁹⁸) отдельныхъ войскъ на окрайнахъ Руси составляютъ совершенно особый видъ вооруженныхъ силъ; ихъ отнюдь нельзя смешивать съ городовыми казаками. "Казакъ" въ старой Руси означало человека безземельнаго, жившаго на чужомъ хозяйстве. Пустыя, незаселенныя земли, прилежащия къ нашимъ окрайнамъ, постоянно вызывали колонизацию со стороны подобныхъ казаковъ, людей смелыхъ, предприимчивыхъ, решившихся завести и отстоять свое хозяйство отъ хищниковъ оружиемъ.

Городовые казаки, ближе всехъ поселившиеся къ границамъ, скоро сливаются съ продвинувшимса впередъ населениемъ окраинъ, а самые смелые колонизировались въ более отдаленныхъ краяхъ, оселись и образовали тамъ отдельный видъ казачества, сложившееся въ особое, – войсковое.

Городовое казачество (напр. Рязанское) делается известнымъ еще при походахъ Дмитрия Донскаго, но къ половине XVII стол. не оставляетъ заметныхъ следовъ; областное же казачество, напротивъ, только тогда и успеваетъ сложиться въ более прочную охрану отдаленныхъ границъ Московскаго государства и начинаетъ служить съ русскою армиею на другихъ театрахъ военныхъ действий.

Русская вольница, выселившаяся на низовья Дона, войско Донское, известно раньше другихъ (1570 г.), но примкнуло къ общему центру не разомъ. Въ 1632 году, Напримеръ, Иванъ Дашковъ былъ посланъ на Донъ съ повелениемъ: "донскихъ казаковъ привести къ присяге", которою они обязывались верностью службы царю Михаилу и царевичу Алексею... ("служити и прямити..., самовольствомъ... съ Дону на море подъ турские городы не ходити, кораблей не громити..."); но духъ казачества, условия его образования и своеобразность быта еще не развились въ форму, допускавшую полное соединение съ центральною Русью. Въ 1637 году Донцы снова своевольно кидаются подъ излюбленные "турские" города, снова возникаютъ на Дону внутренние безпорядки, и только съ 1671 года они постоянно входятъ въ составъ вооруженныхъ силъ России.

Подобнымъ же образомъ, т. е. путемъ выселения въ дальние края, сформировались Терские и Гребенские казаки (1577 г.) и Яицкие (1591 г.) (⁹⁹).

Главная боевая деятельность казаковъ проявляется на службе въ далекихъ краяхъ; въ составъ же армии на другихъ театрахъ казаки хотя встречались (Донские и Яицкие были у Шеина въ 1634 г.), но въ незначительномъ числе, всего не более 2 тыс.

Днепровское казачество (1499) (¹⁰⁰) делается известнымъ на Руси подъ названиемъ "черкасъ" (отъ гор. Канева и Черкасъ), но оно развивалось при иныхъ историческихъ обстоятельствахъ.

"Черкасы въ правильно организованное воинское сословие сложилось раньше Донскаго войска, при Ефстафии Ружинскомъ (деятельность его оканчивается 1536 г.), но, вследствие происковъ Польши и латинства, входятъ въ составъ вооруженныхъ силъ лишь по частямъ, при самомъ упорномъ противодействии этому со стороны Польши.

При Иванъ IV уже черкасы Вишневецкаго перешли на сторону Московскаго государства и служили противъ крымцевъ. Тотъ же Вишневецкий въ 1557 г. поселилъ своихъ казаковъ за Днепровскими порогами, и хотя долженъ былъ оставить это место, но съ техъ поръ казачество стремилось сюда и образовало Запорожское войско.

Въ 1651 году часть Днепровскаго казачества выселяется въ наши границы въ составъ 4-хъ Слободскихъ казачьихъ полковъ (Сумской, Ахтырский, Острогожский и Изюмский); въ 1653 году формируется Харьковский (всего до 5 тыс.); въ 1654 году всего реестровыхъ казаковъ на русской службе по спискамъ было до 60 тыс, но въ действительности никогда не служившихъ въ такомъ числе.

Разсмотренный нами фактъ "Шереметевской войны" 1660 года свидетельствуетъ, что "черкасы", за исключениемъ Слободскихъ, (готовившихся встретить поляковъ на лев. б. Днепра), не разомъ вошли въ одно целое съ русскою армией; Запорожские же казаки и въ половине XVIII столетия стремились къ сохранению обособленности, что всегда ставило главнокомандующихъ въ необходимость принимать это въ соображение.

Русская артиллерия (¹⁰¹) ведетъ свою историю со временъ Дмитрия Донскаго. Первыя железныя орудия, "арматы", были вывезены изъ заграницы въ 1389 году, и тогда же приступили къ России къ самостоятельной отделке железныхъ кованныхъ орудий въ большихъ промышленныхъ центрахъ. При Иване III знаменитый Альберти Фиоравенти основалъ въ Москве пушечно-литейное дело, "пушечную избу" (около 1488 г.), и съ техъ поръ артиллерийское дело начало быстро развиваться. При Иване IV оборона "городовъ, городковъ" и т. п. возлагается главнымъ образомъ на артиллерию; орудия отливаются уже и изъ чугуна; наконецъ съ 1552 года наша полевая действующая армия маневрируетъ всегда съ артиллериею. До Смутнаго времени въ России было уже огромное число орудий (до 2.000 орудий); безпорядки Смутнаго времени задержали усовершенствование артиллерийской техники, но затемъ артиллерийское дело развивается въ той мере,что въ идеяхъ (идея устройства нарезнаго оружия, заряжающагося съ казенной части, повторительное) предупреждаетъ время более, чемъ на полтора столетия.

Калибры артиллерийскихъ орудий перваго типа отличаются крайнимъ разнообразиемъ, такъ какъ отливка и конструкция орудий до Петра I зависела всегда отъ произвола литейщика. Все орудия и ружья крепостнаго типа носили общее назвавие пищали; однако можно заметить, что орудия для прицеленой стрельбы назывались пушками-пищалями; орудия для навесной – верховыми пушками, можжирами; для картечнаго огня служили: дробовики, усовершенствованныя гаубицы и тюфяки.

Снаряды къ орудиямъ перваго типа были только сплошные – железные, чугунные, раскаленные; о результатахъ действий последнихъ подъ Ревелемъ известно еще въ 1570 и 1577 годахъ.

Разрывные снаряды въ первый разъ упоминаются при обороне Пскова 1581 г. подъ оригинальнымъ названиемъ "кувшина съ зельемъ" (родъ разрывныхъ снарядовъ, бросаемыхъ руками). Только въ XVII столетии стрельба разрывными снарядами ("гранаты", "нарядныя бомбы") при навесномъ огнъ получаетъ широкое применение, въ особенности при Алексее Михайловиче.

Картечь употреблялась въ видъ мелкихъ камней, "дроба" (рубленые куски железа, свинца, пуль свинцовыхъ) и настоящей картечи. Последняго рода снарядъ известенъ еще въ 1514 г. при осаде Смоленска Василиемъ Ивановичемъ.

Артиллерия до-Петровскаго времени подразделялась на крепостную, полевую, осадную и полковую.

Правительство Московскаго государства прежде всего заботилось о развитии оборонительныхъ средствъ городовъ, а потому естественно, что крепостная артиллерия съ первыхъ временъ получаетъ самое полное развитие. При всемъ разнообразии калибровъ въ крепостяхъ ("городахъ") преобладали средние калибры (пищали: медныя, железныя и чугунныя), но были и малые – до 6 – 8 фунтовыхъ. Этимъ и объясняется, что команды городовыхъ войскъ, высылаемыя изъ крепостей на югъ, безъ затруднения и почти всегда снабжаются "огненнымъ боемъ", т. е. пищалями малыхъ калибровъ, удобными для передвижения. Команды, следовавшия съ юга къ Шеину въ 1632 г., свободно брали изъ крепостей подобный же "огненный бой" изъ попутныхъ "городовъ".

Полевая артиллерия, "большой полковой нарядъ", выделялась изъ крепостей и изъ главныхъ складочныхъ пунктовъ артиллерийскихъ запасовъ, – Напримеръ въ Москве.

Осадная артиллерия отличается значительнымъ числомъ орудий большихъ калибровъ еще въ XV столетии. Въ царствование Ивана III, подъ Выборгомъ, въ 1496 году, при русскихъ ратяхъ были орудия длиною 24 фута, а орудие, сохранившееся со временъ Ивана IV ("Инрогъ"), веситъ 453 пуд. Царь Иванъ IV подъ Казанью сосредоточилъ до 150 орудий большаго калибра, кроме значительнаго числа полевыхъ пищалей. Артиллерия Шеина подъ Смоленскомъ 1632 – 1634 гг. тоже отличается темъ же видомъ *).

*) У Шеина было всего 112 орудий:

2 пушки по 6 пуд. ядро.

4 " " 4 " "

1 " " 2 " "

32 полуторныя пищали разиыхъ меньшихъ калибровъ. 7

3 пищали короткия.

Полковая артиллерия зарождается у насъ своимъ путемъ. Еще команды городовыхъ войскъ при выходе изъ крепостей, какъ мы заметили, всегда брали съ собою орудия, – "огненный бой". У Ивана IV, подъ Казанью, тоже были малыя полковыя пищали; а потому естественно, что самая идея полковой артиллерии осуществляется у русскихъ раньше, чемъ то установлено Густавомъ Адольфомъ. Въ конце столетия артиллерия была въ каждомъ полку въ составъ 5, 6, 8 пищалей медныхъ (отъ е фунт. до 3 е фунтовыхъ) и железныхъ (отъ 1/5 фун. до 4 фунтовыхъ).

Личный составъ артиллерии принадлежалъ къ разряду городовыхъ войскъ, т. е. артиллеристы того времени получали известный Поместный участокъ и денежные оклады, несколько увеличенные сравнительно съ другими (¹⁰³).

Къ артиллеристамъ причисляются: пушкари (прислуга при орудияхъ), затинщики (для службы при затинныхъ пищаляхъ), воротники (оберегавшие артиллерию воротъ), кузнецы и плотники. Эти мастеровые назначались вообще для "городоваго" (инженернаго) дела. Артиллеристами пользовались и какъ "разсыльщиками" въ уезде. Фурштатъ въ артиллерии, т. е. лошади и ездовые, назначались по ратной повинности, т. е. даточные съ лошадьми; конвой же къ артиллерии – отъ стрельцовъ (¹⁰⁴). Воеводы, командовавшие артиллериею полевой действующей армии, назначались, меньше всего придерживаясь правъ местничества.

Резкимъ примеромъ, подтверждающимъ какъ последний выводъ, такъ и образецъ нравственной особенности русскихъ пушкарей, служитъ дело подъ Венденомъ 21 октября 1578 года.

Вообще кампании 1578 и 1579 годовъ могутъ служить лучшимъ примеромъ вреднаго влияния местничества на исходъ русскихъ войнъ прежняго времени (¹⁰⁵). Однимъ изъ последствий подобныхъ споровъ за места были крупные безпорядки въ нашей армии, успешно осаждавшей Венденъ въ 1578 году, вследствие чего артиллерия, сделавшая уже свое дело, – пробивши брешь, – была оставлена съ самымъ ничтожнымъ прикрытиемъ подъ стенами крепостцы. Неприятель, заметивъ критическое положение артиллерии В. Е. Воронцова, пытался взять его орудия; самъ Воронцовъ, неотлучно бывший при орудияхъ, въ первый день былъ убитъ, но артиллерия устояла. Видя свое безвыходное положение (почти оставленная пехотою и безъ начальника), пушкари повесились на своихъ орудияхъ, и въ такомъ видъ батарея досталась въ руки врага.

Ручное огнестрельное оружие появляется въ конце XIV столетия; первые образцы ружей мало отличаются отъ первыхъ артиллерийскихъ орудий. Затемъ техника быстро развивается и въ идее, тоже самое, далеко опережаетъ свое время. Усовершенствование первыхъ образцовъ состояло: 1) въ уменьшении веса ружья и 2) въ устройстве замка. Переходя въ этомъ отношении разныя виды усовершенствования, уже въ первыхъ годахъ XVII столетия появились ружья, удобныя для пехотинца и конника, съ замкомъ ударно-кремневой системы, просуществовавшей до первой половины настоящаго столетия.

Калибры сохранившихся пищалей разнообразны. Пищали первыхъ типовъ, съ ударно-кремневыми замками, –

0,₆₁ д., 0,₆₅ д., 0,₈₁ д., 0,₇₈ д., 0,₅₄ д., и т.д. были весом отъ 9 – 12 – 14 фунтовъ; но были пищали весомъ и до 5 фунтовъ.

Инженерное искусство. – (¹⁰⁶) "Городовое и острожное дело" (сооружение и ремонтъ укрепленныхъ пунктовъ), въ виду особаго внимания Правительства къ обороне границъ, развивалось вполне своеобразно и рано достигло высокой степени. Городовое и острожное дело было общеобязательною повинностью, отъ которой никто не освобождался. Участие населения въ этой повинности выражалось: 1) поставкою материаловъ для постройки укрепленныхъ пунктовъ; 2) нарядомъ рабочихъ отъ земли и 3) участиемъ въ самой обороне города и укрепленнаго пункта своего уезда. Все исполнительныя по сему распоряжения были въ рукахъ воеводъ.

Укрепленные пункты старой Руси, по своему стратегическому значению (а въ зависимости отъ этого и по устройству верковъ), подразделяются на "города" – (крепость 1-го класса), – городки, городцы, остроги и острожки. Пограничные укрепленные пункты находились между собою въ известной связи искусственными преградами (засъчныя линии) и помянутыми подвижными колоннами городовыхъ войскъ, высылаемыми въ случае надобности.

Города на важныхъ стратегическихъ пунктахъ имели несколько оградъ. Сооружения, прикрывавшия внутреннюю часть города, назывались "детинцемъ" (потомъ "кремлемъ"), наружная ограда – сокольнымъ градомъ" "охабнемъ", "кромомъ". Въ важныхъ центрахъ государства такихъ наружныхъ оградъ было две, а Москва, напр., имела две на левомъ берегу р. Москвы и одну кругомъ всего города (¹⁰⁷). Городки и городцы имели подобныя же ограды, но прикрывали населенные пункты меньшаго пространства и меньшей важности (напр. Можайскъ, Осколъ и т. п.); остроги и острожки состояли изъ менее сильныхъ крепостныхъ сооружений, въ наименее важныхъ пункахъ (Сольвычегодскъ, Старая Русса и т. п.).

Каменныя сооружения (стены) известны были въ глубокой древности (съ XI стол.) и до XVII стол. имели полигональное начертание, а затемъ бастионное. Вообще каменныя сооружения не были распространены и строились только въ важнейшихъ пунктахъ, а въ большинстве случаевъ крепостныя сооружения были земляныя и деревянныя. Первыя состояли изъ вала и рва въ несколько саженъ глубины; во рву ставили тынъ. Деревянныя (въ большинстве случаевъ какъ дополнение къ землянымъ) имели самое разнообразное применение. Въ большинстве случаевъ деревянную стену срубили" (Постройка деревянныхъ сооружений въ старину называлась „рубить, срубить, окладать, обложить".) венчатой стеною, "тарасами". Венчатыя стены располагались параллельно на толщину ограды и имели поперечныя стены; одинъ подобный участокъ назывался тарасомъ, а рядъ ихъ между одною и другою башнею прясломъ; Въ пряслахъ устроивались верхние и нижние бои. Стены укреплялись башнями или особыми "острожками" и "городнями".

Какъ характерный примеръ подготовки границы къ обороне, простоты и скорости устройства "крепкаго" пункта, а также и распределения войскъ для обороны линии въ половине XVII столетия, могутъ служить меры правительства въ 1638 году.

Самовольное взятие Донскими казаками Азова, въ 1637 году, навлекло вторжение на югъ татаръ и поставило въ необходимость правительство Московскаго государства, въ 1638 году, усилить обычныя меры охранения противъ новаго покушения. Весною этого года сильная рать, подъ общимъ начальствомъ одного изъ сановниковъ, князя Ивана Черкасскаго, разместилась на "передовой службе" въ следующихъ пунктахъ: 1) въ Туле отрядъ самого Черкасскаго съ товарищами (кн. Львовымъ и Стрешневымъ); 2) въ Одоеве – князь Голицынъ; 3) въ Крапивне, Иванъ Петровичъ Шереметевъ съ своимъ товарищемъ кн. Харей-Шаховскимъ; 4) въ Веневе – кн. Семенъ Прозоровский; 5) въ Рязани – кн. Дмитрий Пожарский и 6) въ Мценске – кн. Михаилъ Пронский. "Всемъ государь указалъ быть... на берегу безъ месте, и стоять по своимъ городамъ, где кому указано, и никому ни на кого не бить челомъ, кто съ кемъ ни будетъ, а писать изо всехъ месте на Тулу, къ одному князю Черкасскому, а последнему къ государю писать" (См. Общую карту).

При обыкновенныхъ условияхъ сила подобной рати была около 10 тыс. человекъ, а въ этомъ году несомненно больше. Городъ Крапивна, где былъ отрядъ Ивана Шереметева, входилъ въ составъ сторожевой линии, тянувшейся отъ Брянска на Одоевъ, Крапивну, Тулу, Веневъ, Рязань и Шацкъ. Эта оборонительная линия образовалась изъ ряда отдельныхъ укрепленныхъ пунктовъ (кроме помянутыхъ городовъ, много городковъ, городцовъ, остроговъ, отдельныхъ окоповъ, вернее, перекоповъ и засекъ). Главная характерная черта этой оборонительной линии состояла въ томъ, что она предоставляла войскамъ удобство вести бой въ отдельныхъ крепкихъ пунктахъ, подготовленныхъ къ обороне, но не растягиваясь въ кордонъ. Въ участокъ оборонительной линии И. Шереметева, между прочимъ, входила "Лихвинская засека", тянувшаяся на пространстве 40 верстъ, съ тремя выходами, "воротами": "Орловы, Снятския и Палашевския".

Для исправления эта засека (имевшая въ открытыхъ местахъ валъ со рвомъ, въ лесахъ – засеки съ воротами) была разделена на два участка. Къ Ив. ИИИереметеву было назначено 919 человекъ рабочихъ изъ уезда, работавшихъ подъ руководствомъ "засечныхъ воеводъ": кн. Барягинскаго и ИИотемкина. Независимо отъ существовавшихъ прежде опорныхъ пунктовъ въ воротахъ, (т. е. въ наиболее достушшхъ местахъ), Иванъ Шереметевъ призналъ необходимымъ усилить "засъчную черту" землянымъ городомъ около с. Орлова, который тогда-же и былъ возведенъ въ следующемъ виде. Вышина городовой стены косая сажень съ локтемъ; ширина поле-две сажени, 4 башни земляныя и 2 башни деревянныя рубленныя съ воротами. Ровъ, окружавший все сооружения, имелъ 3 сажени ширины и 2 сажени въ глубину насыпь окружала городъ на пространстве 400 саженъ (¹⁰⁹).

15 апреля все воеводы передъ отъездомъ, были у государя, ("у руки"); простояли въ поле до 24 сентября, когда царь нашелъ возможнымъ большихъ воеводъ отпустить домой, оставивъ на осень меньшихъ воеводъ съ ихъ войскомъ. Столкновения съ татарами въ 1638 году, очевидно въ виду принятыхъ мере, ограничились небольшими стычками.

Устройство и ремонтъ крепостей предпринимались по повелению Царя и приговору боярской думы, руководствуясь городскими сметами. Въ простейшихъ случаяхъ инженерными работами руководилъ самъ воевода, а более сложными сооружениями русские "городовые мастера", а иногда и иноземцы – "смышленники" (Напр. въ Новгороде въ 1632 году строилъ городъ "смышленникъ" Юстъ Матсонъ.); вообще же, мы, при постройке крепостей, свободно обходились безъ иноземцевъ…

Способъ обороны городовъ, не вошедшихъ въ черту сторожевыхъ и засечныхъ линий, бывшихъ вне ихъ (впереди), на окраинахъ, где не было подготовленныхъ линий, а также и пользование укреплениями въ полевой войне въ общихъ чертахъ видны изъ указанныхъ выше примеровъ.

Доволествие войскъ въ мирное и военное время обезпечивалось главнымъ образомъ запасами, взятыми отъ земли натурою (¹¹⁰). Изъ разныхъ видовъ натуральныхъ сборовъ первое место занимаетъ "стрелецкий хлебъ" и "хлебный запасъ".

Стрелецкий хлебъ (рожь, овесъ) собирался въ мирное и военное время со всего государства и назначался для довольствия Московскихъ стрельцовъ, такъ какъ штатные городовые, по общему положению, имели свои земли. Эта натуральная повинность неравномерно распределялась на все сословия (Напримеръ въ 1660 г. наибольшая поставка была съ патриаршихъ, архиерейскихъ и другихъ духовныхъ вотчинъ; менее брали съ мирскихъ и самое меньшее съ дворцовыхъ селъ (Милюковъ).), – неоднообразно, допуская иногда и взносъ денегъ вместо продуктовъ, но не иначе, какъ съ разрешения правительства.

Сборъ хлеба съ земли производился выборными "целовальниками", – "кому бы можно было въ хлебномъ сборе верить и которые къ тому делу не накупались".

"Хлебные запасы были установлены "для кормоваго жалованья ратнымъ людямъ" въ военное время. Эта повинность отличается еще большею неравномрностью и разнообразиемъ сборовъ продуктовъ. При царе Михаиле брали съ земли не только рожь (заменяемую толокномъ) и овесъ, но земля доставляла: мясо, куръ, соль, масло, даже шубы, и часто безвозмездно. Сборъ запасовъ черезъ целовальниковъ почти всецело зависелъ отъ воеводъ, а потому и вследствие неопределенности, случайности законодательныхъ мере была масса удобныхъ случаевъ къ злоупотреблениямъ, что и составляетъ надолго какъ бы общее явление.

Правительство, получая отъ земли натуральныя средства для довольствия известныхъ видовъ войскъ (стрельцовъ, войскъ иноземнаго строя, иногда даточныхъ) и обязуя поместную конницу иметь свои запасы (иногда распространяя это и на отдельныя общества даточныхъ) стремилось уединообразить систему довольствия войскъ на театре военныхъ действий, выдавая (напр. войскамъ иноземнаго строя) кормовыя деньги (¹¹¹), заботясь о доставлении продуктовъ къ армии при посредстве "харчевниковъ" (¹¹²) и доставляя запасы казенными средствами (¹¹³), но съ уплатою за это денегъ (по определенной цене) потребителями (¹¹⁴). При этихъ условияхъ все виды войскъ (помещики, даточные, не имевшие почему либо запасовъ) могли существовать въ армии. Походъ Шеина (1632 – 1634 г.) (¹¹⁵) и польския войны царя Алексея (^И16) доказываютъ всю несостоятельность этой системы. Запасы почти всегда съ огромными затруднениями доставлялись въ армию; деньги на кормовое довольствие тоже самое доставлялись неисправно (¹¹⁷); харчевники шли неохотно (¹¹⁸), такъ что армия нередко оставалась и безъ хлеба, и безъ денегъ.

Общий составъ вооруженныхъ силъ къ концу XVII столетия былъ следующий (¹¹⁹):

I. Полевая действующая армия. 1-я категория. "Стройныя" (первый видъ регулярныхъ) войска.

а) Пехота.

1) Московские стрельцы 18 полковъ . . 19.259 *)

2) Солдатские полки 38 " . . . 61.486

Итого: 80.745.

*) Въ XVI столетiи Московскихъ стрельцовъ считается до 15 тыс; въ составъ армии Шеина ихъ только 1.500 человекъ; къ концу столетия стрельцовъ считается въ полевой армии до 20 тыс. Войскъ иноземнаго строя при Михаиле ееодоровичъ (1632 г.) 6 пехотныхъ полковъ и 1 копейно-рейтарский, силою всего до 9 е тыс, а къ 1681 году этотъ видъ войска возрастаетъ до 90 тыс.

б) Конница.

Копейно-рейтарские полки 25 полковъ . . 29.636

Всего . . 110.381.

2-я категория. "Нестройныя" войска и временныя ополчения.

1) Поместная дворянская конница Московскаго чина 6.385

2) Городовыя войска (прежние люди "полковой службы") въ поле.......... 12.059

3) Даточныхъ конныхъ....... . . 10.000

4) Людей за поместною Московскою конницею . 11.830

5) Слободскихъ казаковъ.......... 14.868

6) Донскихъ............. 126 Всего: 55.268

II. Гарнизоны. Стрельцы городовые (полагаютъ до 20 – 25 тыс.) и драгуны, о которыхъ почти ничего неизвестно. – Всею составъ армии доходилъ примерно до 200 тысячъ.

Разрядный приказъ ("Разрядъ", известный со 2-й четверти XVI стол.) составлялъ высшее управление вооруженными силами России, былъ, какъ его называютъ, Главнымъ Штабомъ Московскаго государства. Надо, однако, помнить, что Разрядъ, будучи "государственною канцеляриею при Боярской Думе" (¹²⁰), по своей деятельности справедливо приравнивается къ министерству внутреннихъ деле (¹²¹). Принимая въ соображение предметы ведения Разряда, мы должны заключить, что до-Петровский Разрядъ былъ не только "главнымъ штабомъ" (по современному понятию), но почти единственнымъ центральнымъ управлениемъ вооруженными силами, где сосредоточивались сложные вопросы местничества и все дела, распределенныя теперь по разнымъ главнымъ управлениямъ. Исключение составляло только учетъ поместныхъ войскъ, что ведалось, какъ увидимъ, въ Поместномъ приказе.

Особенное внимание обращаетъ на себя деятельность Разряда въ военное время. Мы уже сказали, что войска, оберегавшия южныя границы, еще въ первой половине XVII столетия ежегодно приводились на военное положение. Въ этомъ случае Разрядъ заведывалъ не только всеми деталями устройства и ремонта крепостей (¹²²), нарядомъ войскъ, но несомненно и первыми стратегическими распоряжениями. Это выражается какъ распределениемъ отрядовъ (того или другаго состава) по важнымъ пунктамъ оборонительныхъ линий, такъ и направлениемъ резервовъ на фланги и въ тылъ. Подобная деятельность Разряда особенно заметна во 2-ю польскую войну царя Михаила, и съ этой точки зрения походъ Шеина заслуживаетъ особаго изследования (¹²³).

Разряднымъ приказомъ (съ половины XVI стол.), при обычномъ его составе, управлялъ думный дьякъ и два дьяка, его товарища (¹²⁴). Впоследствии число ихъ увеличивается. Делопроизводство распределялось по пяти столамъ и исполнялось подъячими (¹²⁵).

Вопросъ о коллегиальности устройства допетровскихъ приказовъ въ военно-историческомъ отношении менее важенъ, чемъ въ политической истории (¹²⁶). Гораздо важнее точно выяснить связь чиновъ военнаго управления (дьяковъ и подъячихъ) съ военнымъ сословиемъ, – были-ли въ центральномъ военномъ управлении лица, прошедшия ряды армии. известныя намъ данныя даютъ основание сделать следующее заключение: 1) Дьякъ во всехъ распоряженияхъ по военному ведомству имелъ огромное значение; 2) съ ХVI столетия дьячья припись становится "необходимою нормою" (¹²⁷). 3) Въ XVII столетии начальники частей полевой армии царскими указами обязывались доносить прямо дьякамъ, фамилии которыхъ оговаривались въ техъ же указахъ (¹²⁸). 4) Дьяки и подъячие центральнаго управления, занимавшие такое видное место даже въ военное время (въ каждомъ отдельномъ отрядъ былъ дьякъ), повидимому, не имели никакой связи съ армиею. Хотя дьяки выделялись опытностью въ делопроизводствъ и сравнительно высокимъ уровнемъ образования, но, ни боевая служба, ни другое соприкосновение съ военнымъ деломъ не давали права лицу, прошедшему ряды армии занять место въ Разряде, этомъ центральномъ управлении вооруженными силами государства (¹²⁹).

Изъ другихъ приказовъ непосредственное отношение къ войскамъ имели: Стрелецкий, Пушкарский, Иноземный, Рейтарский и Поместный. Точно определить сферу деятельности этихъ приказовъ (кроме Поместнаго) очень трудно (¹³⁰).

Стрелецкий приказъ (съ половины XVI стол. до 1701 г., когда названъ – "Земскихъ деле") (¹³¹) ведалъ стрелецкия войска во всехъ отношенияхъ, очевидно соприкасался съ вопросами по наряду другихъ видовъ войскъ на службу въ Украйне, но въ полной зависимости отъ Разряда (¹³²), по указанию котораго делалъ и наряды стрельцовъ.

Пушкарский (¹³³) (1627 – 1700, а съ 1701 – 1709 гг. приказъ Артиллерии) (¹³⁴) имелъ более определенный круг деятельности по заведыванию артиллерийскою частью и снабжению армий и крепостей предметами артиллерийскаго довольствия, но отношения его къ личному составу и въ особенности къ постройке крепостей – не ясно (¹³⁵).

Иноземный (1628 г.) и Рейтарский (1641 г.) заведывали иноземными, а съ 1631 г. въ некоторыхъ случаяхъ и всеми войсками иноземнаго строя, не имея точно определенной власти (¹³⁶). Съ 1680 г. деятельность этихъ разрядовъ увеличивается, такъ какъ на нихъ возложена обязанность по заведыванию войсками, подчиненными прежде Казанскому дворцу и Сибирскому приказу (^ш). Въ 1701 г. "по отношению суда и расправы" оба приказа подчинены князю Якову Долгорукову, названы "приказомъ комисарии", деятельность котораго заметна вместе съ "Приказомъ воинскихъ деле" (¹³⁸).

Поместный приказъ (отъ второй половины XVI столетия до 1719 г.) (¹³⁹) заведывалъ описаниемъ и межеваниемъ земель, разрешениемъ разныхъ правъ по землевладению, раздачею земель, переходомъ земельныхъ участковъ въ другия руки и т. п. Если же принять во внимание, что землевладение было тесно связано съ владениемъ крестьянами, поселенными на земельныхъ участкахъ (¹⁴⁰), то серьезное военно-административное значение Поместнаго приказа по отношению правъ и обязанностей лицъ, подлежащихъ ратной повинности, будетъ очевиднымъ. По самой сущности дела этотъ приказъ долженъ былъ иметь определенную сферу деятельности, хотя въ этомъ случае онъ преследовалъ фискальныя цели. Въ самый нарядъ войскъ онъ не вмешивался, а только определялъ: кто именно, въ какомъ размере долженъ былъ исполнить нарядъ Разряда. До 1680 г. приказъ Казанскаго дворца и Сибирский были своего рода местные разряды, ведал войсками отдаленныхъ окраинъ (¹⁴²); но съ этого года Разрядъ достигаетъ полной централизации, – правитъ всемъ деломъ одинъ. Мы не имеемъ решительно никакихъ данныхъ подтвердить заключение некоторыхъ о деятельности местныхъ разрядовъ (на подобие теперешнихъ окружныхъ штабовъ) (¹⁴³); напротивъ, мы всегда встречаемъ непосредственное отношение Разряда къ воеводамъ и къ войскамъ (¹⁴⁴). Въ отношенияхъ разряда къ войскамъ мы замечаемъ:

1) Неимоверную централизацию власти какъ въ мирное, такъ и въ военное время.

2) Огромное влияние дьяковъ на все военно-административныя дела и даже на боевыя действия.

3) Назначения (местничество, главный изъ военно-организационныхъ недостатковъ прежней армии) были въ рукахъ чуждыхъ военному делу судей. Товарищеское же начало въ делахъ полеваго штаба армии, значение и здесь дьяка и, наконецъ, безконтрольность деятельности Разряда, – все это вредно влияло на службу войскъ въ мирное и военное время.

Переходя къ общимъ выводамъ о состоянии вооруженныхъ силъ России въ эпоху, предшествующую преобразованиямъ Петра Великаго, и боевой деятельности войскъ этого времени (до царя Алексея включительно), мы останавливаемся на следующихъ общихъ выводахъ:

1) Дворянская Поместная конница, по однообразному своему составу, традициямъ, боевому навыку, была лучшимъ видомъ вооруженныхъ силъ России, но только способная кь обороне своего очага и не больше, какъ къ активно-оборонительнымъ действиямъ; когда же отъ русской армии потребовали наступательныхъ действий въ западной Европе противъ первоклассныхъ державъ (¹⁴⁵), и главнымъ образомъ Швеции, еще при Алексее Михайловиче, то перешли къ полумере – къ развитию войскъ иноземнаго строя, разсчитывая, этимъ сделать армию способною для всехъ видовъ полевой войны.

2) Иноземный строй имеетъ очень важное значение въ истории военнаго искусства въ России, составляя естественную переходную ступень къ регулярной армии. Увеличение войскъ этого вида резко выделяется лишь въ конце царствования царя Алексея, когда въ составе нашихъ войскъ Пехота делается главнымъ родомъ оружия. Въ 1660 г. мы видимъ, что конница составляетъ еще преобладающий элементъ въ составе армии, чего уже нетъ въ 1681 году.

3) Временныя ополчения (Поместная конница, даточные) являются въ конце столетия вспомогательною силою, призываемою въ разномъ числе, смотря по обстоятельствамъ, но преимущественно въ конномъ строю.

4) Казачество входитъ въ составъ вооруженныхъ силъ въ незначительномъ числе.

5) Московские стрельцы имеютъ прочно установившийся штатъ, чего нетъ въ другихъ родахъ войскъ. Городовые стрельцы несутъ исключительно гарнизонную, острожную службу, совместно съ драгунами.

6) Главная масса русскихъ войскъ, благодаря принципамъ поместной системы, была одного состава, образовалась изъ лучшихъ элементовъ населения, а потому русская армия искони была вполне националеною.

7) Поместная служба исторически установила у насъ важнейшее изъ начале современной всеобщей нашей воинской повинности, а именно, личную службу въ рядахъ армии, при которой замена отца даже сыномъ допускалась прежде въ исключительныхъ случаяхъ, съ разрешения правительства.

8) Оборона границъ и внутреннихъ важныхъ центровъ государства была организована безусловно замечательно, но вследствие изменившихся условий получила иное временное, неустойчивое направление.

9) Не выпуская стариковъ ветерановъ изъ рядовъ войскъ (См. прилож. 2-е.) и преследуя, где можно, наследственность, правительство сохраняло боевыя традиции, которыя, передаваясь отъ отцовъ къ детямъ, съ честью переданы армии Петровскаго устройства. Нарвская катастрофа при наступательныхъ случаяхъ (а не при обороне) не опровергаетъ, а подтверждаетъ сказанное.

10) Изумительная выносливость въ походе и способность къ самому упорному и своеобразному бою присущи русскимъ войскамъ, какъ бы еще более крепнувшимъ при несчастныхъ обстоятельствахъ.

11) Эта воинская доблесть допетровской армии съ замечательною дальновидностью и знаниемъ истории замечена великою Екатериною II, которая въ своемъ манифесте къ русскому войску, данному въ день коронации, начинаетъ именно съ этого важнейшаго звена, связывающаго старую поместную дворянскую конницу, городовыя войска и новую русскую армию, устроенную Петромъ I (Манифестъ этотъ начинается такъ: „Знающимъ древнюю историю нашего отечества довольно известно, что воинство российское, когда еще просвещение регулъ военныхъ ему не поспешествовало, войска мужественнаго имя носило; но видевшие века нашего настоящия времена, когда, къ храбрости его природное, дисциплина военная присоединилась, доказательно и неоспоримо, что оружие российское тамъ только славы себе не приобретаетъ, где рукя своей не подеемлетъ...") (¹⁴⁶).

12) Нельзя не отметить и главныхъ вредныхъ особенностей поместной системы:

а) Недостатокъ постояннаго обучения войскъ, какъ то отмечено Екатериною II, т. е. "просвещения регулъ военныхъ", безъ котораго серьезныя наступательныя операции въ XVIII столетии были немыслимы. б) Медленность мобилизации. в) Огромная зависимость успеха ея отъ состояния сельскаго хозяйства въ минуту призыва. Петръ I начале съ того, что решительно устранилъ перечисленные выше главные недостатки, уменьшенные лишь въ известной степени въ иноземномъ строе. г) Малоподвижность армии, вследствие огромнаго числа повозокъ обоза. д) Дешевая, но совершенно непригодная система довольствия въ военное время. е) Крайне сложная система разсчета съ войсками за службу, допускавшая массу злоупотреблений.