Вольфганг Акунов

       CОБАКИ БЕРИИ

       Собака лаяла
       На дядю фраера...

       Блатная песня из советского телесериала
       "Место встречи изменить нельзя»

       
       Уже сейчас дело возрождения памяти Белых
       Героев и воссоздания Российской государственности
       пытаются взять в свои руки перекрасившиеся
       коммунистические авантюристы.

       "Предложение о создании единого
       координирующего органа организаций-продолжателей
       Белого движения – Ассоциации (Союза) "Белое Дело».


       Отравленный ядом честолюбия, вкусивший
       власти, окруженный бесчестными льстецами, Вы уже
       думали не о спасении Отечества, а лишь о сохранении
       власти...

       Генерал барон П.Н. Врангель – генералу
       А.И. Деникину.


       Деникинщина – это керенщина внутри белого
       движения.

       Профессор И.А. Ильин – генералу барону
       П.Н. Врангелю.
 

       Сталин, Берия, Гулаг!

       Речевка нацболов.


       Раздавите гадину!
       
       Вольтер.


       3 октября сего года мне довелось вместе с братьями-казаками принять участие в перезахоронении праха генерала А. И. Деникина и профессора И. А. Ильина с супругами в некрополе московского Донского монастыря. До последнего момента было оставалось неясным, будем ли мы, чины военно-исторических объединений, и, в частности, Московского имени генерал-майора П.Ф. Космолинского Московского Корпуса, допущены к торжественной церемонии ее устроителями. Вечером 2 октября я узнал об участии наших соратников в торжественной встрече праха Деникиных и Ильиных в аэропорту Шереметьево-2 и увидел кадры теленовостей, запечатлевшие среди массы сановных "новорусских» встречающих и почетного караула знакомые лица соратников и цветные фуражки. Немного погодя мне позвонил мой командир по 65-му Московскому и 2-му Корниловскому ударному полку С.В. Шпагин и сообщил о том, что у церемонии допустят и нас, людей в форме Русской Императорской Армии и форме цветных частей Вооруженных Сил Юга России, которыми в свое время командовал генерал Деникин.

       Правда, на следующее утро выставленная у ворот Донского монастыря охрана пропустила нас внутрь далеко не сразу. Долго что-то согласовывали, перезванивались по мобильникам. Ждали дочь генерала - Марину Деникину-Грей, Святейшего Патриарха Алексия, московского мэра Лужкова, спикера Госдумы Любовь Слиску, Никиту Михалкова и прочих высоких гостей. Наконец, раздали пригласительные билеты только командирам частей (то есть военно-исторических объединений). Некоторое время мы продолжали стоять в строю под стенами монастыря, ожидая, что с нами будет дальше. Неужели мы пришлись "не ко двору»? Но нет, появился маститый страж порядка в полковничьих погонах, пересчитал нас "по головам», и мы – не склонив голов при проходе под ярмом металлодетекторов! – прошли внутрь. Церемония прошла весьма торжественно. У устроителей хватило такта обойтись без красных тряпок. Патриарх, мэр, Никита Михалков и другие говорили проникновенные речи. Гремел салют, играла музыка – Преображенский марш, марш "Гренадер», и даже "Коль славен наш Господь в Сионе» (интересно, известно ли было устроителям, что это был официальный гимн Русской Освободительной Армии и Комитета Освобождения Народов России?). Панихида и захоронение произвели неизгладимое впечатление, как и чудесный, "царский», солнечный осенний день, и золотые листья на крышке гроба воина Антония, бывшего Главнокомандующего, покрытого трехцветным русским флагом… Можно, конечно, по-разному относиться к генералу Деникину, но тем самым была подведена некая черта под прошлым. Другое дело, что, как казак, я стоял в почетном карауле со смешанными чувствами. И вот почему.

       За два дня до перезахоронения, 30 сентября, в пятницу, мне на мобильный позвонили из телекомпании НТВ. Человек, представившийся Антоном, попросил меня дать, в преддверии перезахоронения Деникиных и Ильиных, как акции "национального примирения», интервью о нашем некрополе на кладбище Патриаршего подворья - московской церкви Всех Святых на Соколе, и рассказать телезрителям об его истории и о том, кому поставлены памятники. "Купившись» на просьбу тележурналиста, я согласился и поехал на Сокол.

       На территории некрополя меня уже ждали трое молодых людей с телекамерой. Не подозревая ничего дурного, я стал рассказывать перед телекамерой об истории Всехсвятского некрополя, представляющего собой ныне всего лишь небольшую часть прежнего Всероссийского Братского военного кладбища, где в годы Великой Отечественной войны 1914-1917 гг. (именно так называли Первую мировую русские патриоты, не подозревавшие о том, что через двадцать с небольшим лет это название будут украдено у них большевиками) были похоронены десятки тысяч верных сынов исторической России, скончавшиеся от ран в госпиталях. В годы советчины большевицкие власти сравняли кладбище с землей, устроив на его месте Ленинградский парк, понастроив жилых домов и кинотеатр. И лишь с огромным трудом русским патриотам, казакам и участником военно-исторического движения удалось со временем установить кое-где на местах безымянных могил символические надгробия русским воинам, павшим за Отечество и умученным от большевиков русским людям, мирянам и священнослужителям. Я рассказал о каждой из семнадцати надгробных плитах и, в частности, о двух символических надгробиях, установленных в честь вождей Белого движения и казачьих Белых атаманов, на которых высечены фамилии Корнилова, Деникина, Юденича, Врангеля, Колчака, Дроздовского, Кутепова, а также Белых атаманов П.Н. Краснова, Шкуро, Султан-Гирей Клыча и последнего Походного атамана всех казачьих войск – немецкого генерала Гельмута фон Паннвица, воевавших против большевицких войск в годы Второй мировой войны (являвшейся для них Второй гражданской).

       Белая Русская армия не капитулировала перед большевицкой Красной армией в Первой гражданской войне (1917-1922 гг.) и не заключала никаких соглашений ни с красным командованием, ни с большевицким режимом. Поэтому участие подавляющего большинства Белых воинов и их вождей в вооруженной борьбе против сталинской диктатуры в период эмиграции и Второй мировой войны не может быть расценен как акт "предательства», "государственной измены», "измены Родине!» (они этому красному "государству» никогда не присягали и гражданами этой красной "Родины» никогда не являлись, оставаясь подданными Великой России и находясь с большевицкой "державой» в состоянии не прекращавшейся ни на минуту войны не на жизнь, а на смерть!). И в этой войне они защищали правое дело!

       Все Белые воины и их вожди в годы вынужденной эмиграции и Второй гражданской войны 1941-45 гг. находились под духовным окормлением и юрисдикцией Русской Православной Церкви, возглавлявшейся в те грозовые годы Его Высокопреосвященством Митрополитом Анастасием, также никогда не признававшим безбожной, антихристианской советской власти – единственной в мире власти, анафематствованной Русской Православной Церковью еще при Святейшем Патриархе Тихоне в 1918 году (и это отлучение, кстати, не снято до сих пор!). Об этом не мешало бы помнить всем нынешним ленинско-сталинским недобиткам, любящим с некоторых пор рядиться в ризы "православных патриотов» и в то же время оскверняющих памятники истинным патриотам Великой России. Этим словами я уже готовился завершить мое сорокапятиминутное интервью.

       Каково же было мое удивление, когда к нам вдруг подошел долговязый, чернявый, чем-то неуловимо похожий на грача молодой человек в черной комиссарской кожанке. Встав рядом, он стал неотрывно сверлить меня буравчиками темных глазок сквозь очки. Поначалу я принял его за праздношатающегося зеваку, тем более, что еще один незнакомый мне человек начал снимать меня на фотопленку. Но оказалось, что я ошибался. Тележурналист, задававший мне вопросы, неожиданно заявил: "А вот, кстати, подошел еще один гость нашей программы, не разделяющий, в отличие от Вас, идеалов Белого движения», и без лишних слов сунул чернявому микрофон.

       Подошедший оказался Ильей Крамником, членом организации ("сообщества») "Собаки Берии» (!) и адвокатом, защищающим на судебных процессах членов национал-большевицкой партии Лимонова. И я сразу понял, какого "примирения» нам следует ожидать, и сто телевизионщики меня самым наглым образом "подставили». Первой мыслью было повернуться и уйти, но поджимать хвост перед молодым большевизаном мне показалось как-то не к лицу...

       Товарищ Крамник с ходу принялся поливать грязью Белое движение, постоянно напирая на то, что "в гражданской войне все были хороши, красный террор и сравниться не может с белым террором по жестокости (а уж белые казаки, по его мнению, превосходили в жестокости даже самых жестоких белых-неказаков). Полемизировать с этим товарищем не имело никакого смысла, поэтому вместо полемики мы поочередно продолжали говорить в камеру каждый свое. Неожиданно у "собаки Берии» зазвонил мобильный телефон. Он коротко сказал в трубку: "Да, давай, подъезжай!».

       И сразу же откуда-то вынырнул коренастый "качок» с волосами, собранными в конский хвост и женской серьгой в ухе – как выяснилось, "заместитель президента национал-сталинистской организации "Русское общественное движение» по фамилии Макаров. Как видно, распределение ролей в стане "российских» большевиков ничуть не изменилось со времен гражданской войны. Товарищ Макаров, однако, оказался несколько "политкорректнее» товарища Крамника. Подчеркнув, что его организация не против увековечения памяти "истинно русского патриота генерала Деникина», но решительно против увековечения памяти "осужденных советским судом военных преступников и палачей, немецких прихвостней и нацистов» П.Н. Краснова. Шкуро, Султан-Клыч-Гирея и Гельмута фон Паннвица, которым "не место на советском церковном кладбище».

       Да, подумал я – умри, Макаров – лучше не скажешь! И я невольно вспомнил факт, приведенный протоиереем о. Львом Лебедевым в его книге "Великороссия: жизненный путь» красноречивый факт действительного отношения "собак Берии» при сталинском режиме (в первые дни войны) к православным христианам:

       "...до 60 человек тащили по земле (летом!) на полозьях огромную бочку с человеческим калом из ближнего лагеря. Содержимое бочки вылили в ров, конвоиры поставили всех у края рва. К каждому подходили с пистолетом, задавая один вопрос: Бог есть?». Следовал ответ: "Есть!». Выстрел – человек падал в ров с нечистотами, и так все 60!»! И никто не говорил о палачах и военных преступниках...

       Что же касается "немецких прихвостней», то самым главным из них был главный большевик товарищ Ленин, в пломбированном вагоне привезенный немцами в Россию, на немецкие денежки разложивший русскую армию и приведший Россию к поражению. Так что начинать следовало бы с него. Разрушить мавзолей – этот "оккультный бункер с мумией урода» (говоря словами Николая Боголюбова), а рыжего иуду спустить в канализацию. Что же касается "нациста» (?) Гельмута фон Паннвица, то он, после предательской выдачи англичанами белых казаков сталинским репрессивным органам в Лиенце в 1945 г., мог, как германский подданный, избежать их участи и отправиться в английский лагерь. Но фон Паннвиц предпочел объявить себя не немцем, а казаком, и остаться с казаками до конца (как и большинство германских офицеров XV Казачьего Кавалерийского Корпуса).

       Однако мои слова вызвали только новый взрыв ярости у "оппонентов». А товарищ Крамник даже высказал хитроумное предположение, что генерал фон Паннвиц поступил так, ибо надеялся, что в СССР его пощадят, тогда как англичане непременно выдали бы его Югославии, где давно уже собирались казнить казачьего генерала за "военные преступления»!!! На мое замечание, что военных преступлений казаки вообще, а фон Паннвиц – в частности не совершали, в связи с чем он и был реабилитирован современным российским судом, "собаки Берии» заявили, что это, мол, Ельцин приказал суду в 1996 г. реабилитировать фон Паннвица в угоду "другу Гельмуту» (федеральному канцлеру Колю), а в 2000 г. суд эту реабилитацию отменил. Ответа на мой вопрос, в угоду кому независимый суд демократического правового Российского государства отменил свою же реабилитацию и в угоду кому он может завтра или послезавтра отменить отмену этой реабилитации, я не получил, хотя очень на этом настаивал.

       В-общем, мне стало так мерзко, что я плюнул и ушел. А по дороге домой невольно задумался: с чего бы это красная плесень делает исключение для генерала Деникина, милостиво соглашаясь признавать его не "врагом трудового народа», а русским патриотом? И почему именно его прах, а не прах, скажем, барона Врангеля удостоился чести быть перезахороненным на русской земле?