Вольфганг Акунов

КРИТИКА ЧИСТОГО РАЗУМА

Моему другу Александру Шавердяну


Однажды, ударены пыльным мешком,
Два нищих бродяги-пиита
Ушли из столицы за гОрод пешком
Туда, где собака зарыта.

Вдогонку им фыркали, точно моржи,
Моторами чёрные "Волги"
И рельсы стальные, как будто ужи,
ВилИсь, нескончаемо-долги.

Как в песне, слезой исходили дожди,
И тощий фонарь-оборванец
Скрипел вслед пиитам: "Остап, подожди!
Останься, Вальпургий, поганец!

Чего вы не видели в дальних краях?
Вернитесь к клопу и к мокрице!"
Но те уходили, с зарёю в сердцах,
Спиной повернувшись к столице.

С собой уносили пииты батон,
Четыре сырка, ножик ржавый,
Бутылку портвейна, подгнивший лимон
И томик стихов Окуджавы.

Сперва Сексуальный им встретился Слон -
Облезлый, с обломанным бивнем.
Он жалко вилял по-собачьи хвостом,
Дрожа и чихая под ливнем.

Пииты скормили бедняге батон,
Нарезанный ножиком ржавым.
Слизнувши с ладони весь хлеб языком,
Слон хоботом руки пожал им.

Затем на пути им попался костёр,
Вкруг коего, "звёздочкой" тесной,
Туристы ковали врачей, медсестёр,
Танкистов - на страх Поднебесной.

Всё глубже друзья уходили в леса,
Покрытые дымкой тумана.
Им встретились волк, а за волком - лиса,
Два лОся и три наркомана.

И вот наконец они в чащу зашли,
Где, знали, собака зарыта.
Их взорам поляна - вся в звёздной пыли -
Предстала, и други-пииты

Увидели камень надгробный в тени
Осины, замшелый и старый.

К нему подойдя, совершили они
Поступок, ужаснейшей кары

Достойный, надгробие вмиг из земли
Извлекши, что форму корыта
Имело, и надпись на Оном нашли:
"Знай! Вот где собака зарыта".

Но что же предстало их взорам потом?
Но что же таилось в могиле?
Никто никогда не узнает о том!
Туда заглянув, ощутили

Пииты внезапно панический страх,
Поджилки у них задрожали,
И, с трепетом в похолодевших сердцах,
Они разом духом упали,

Как если бы доктор, как в прежние дни,
Поставил им добрую клизму.
Пустившись бежать, провалились они
В болото идеализма.

Остап в нём утопнул, погиб ни за грош,
Быльём поросло его имя.
Вальпургий, хоть, выбравшись, спасся, но всё ж
Наутро, оплакан родными,

Скончался. В предсмертной агонии он
Стал делать какие-то знаки,
Коснеющим пролепетав языком:
"Я видел ИДЕЮ СОБАКИ!

 Идею собаки! Собаку в себе!
Платоновский эйдос собачий!
И точку тем самым в своей я судьбе
Поставил, друзья, не иначе!"

"А как она выглядит?", - кто-то спросил.
И, тонущий в облаке мрака,
Вальпургий успел прохрипеть, что есть сил:
"Ей-Богу, точь-в-точь, как собака!"