Какая-то в державе датской гниль...

Вольфганг Акунов

REX LUPUS DEUS

1. Зачин.

При всем при том, при всем при том

Скажу вам без утайки –

Проклятие предавшей нас

Изменнической шайке!

Роберт Бёрнс.

После окончания Второй мировой войны (именуемой некоторыми историками Европейской Гражданской) в странах, освобожденных от германской оккупации, в "коллаборационизме» (слове, первоначально совершенно нейтральном и означавшем самый факт сотрудничества с оккупационными властями, но позднее негласно приравненном к понятиям "предательства национальных интересов», "государственной измены», "измены Родине» и прочему в том же роде) могли обвинить не только владельцев предприятий, поставлявших свою продукцию для нужд Третьего рейха, но и чиновников, продолжавших исполнять свои служебные обязанности и при оккупационном режиме (скажем, почтальонов; трамвайных кондукторов и вагоновожатых; железнодорожных служащих; учителей; преподавателей, доцентов и профессоров средних и высших учебных заведений; врачей; служащих ведомств по записи актов гражданского состояния; полицейских, следивших за общественным порядком или занимавшихся расследованием уголовных преступлений, и т. д. ), но и аптекарей, владельцев гостиниц, книжных лавок, продуктовых магазинов, ресторанов и кафе (если у них отоваривались, столовались или проживали военнослужащие германской армии, СС или местных вспомогательных частей); певцов и музыкантов, выступавших перед оккупантами и пособниками таковых; киноартистов, снимавшихся в фильмах и актеров, игравших на сцене в период оккупации; школьных учителей, преподавателей, доцентов и профессоров средних и высших учебных заведений, и т. д.

Для обвинений в "коллаборационизме» измышлялись нередко самые сомнительные и надуманные поводы, а чтобы избавиться от них, приводились примеры самых безобидных происшествий, долженствующих служить доказательством антигерманского и "антифашистского» настроя обвиняемых – например, несоблюдения ими установленных оккупационными или местными "марионеточными» правил светомаскировки, самогоноварение, запрещенный властями незаконный убой скота для продажи мяса на черном рынке по спекулятивным ценам, прослушивание радиопередач эмигрантских правительств из Лондона, создание запасов продуктов питания, смена места жительства без официального разрешения властей и перерегистрации, "антигерманская агитация и пропаганда» в форме политических анекдотов, симуляция болезни с целью невыхода на работу, и т. д. Многих обвиняемых спасло клятвенное поручительство друзей, свободных от обвинений в "коллаборационизме».

В поисках объяснений причин молниеносной победы армий Третьего рейха над многими государствами Европы в 1939-1941 годах пламенные антифашисты, имевшие в годы германской оккупации немало времени для размышлений, пришли к выводу, что всему виной были изменники, шпионы, саботажники, перебежчики и вообще – "пятая колонна Гитлера» в их собственных странах. На всех сограждан, относительно которых существовало хотя бы малейшее подозрение в принадлежности к этой "пятой колонне», антифашисты немедленно после прихода войск "союзников» доносили в соответствующие органы, которые арестовывали обвиненных и заключали их в тюрьмы, а чаще всего – в устроенные еще нацистами концентрационные лагеря – разумеется, если они еще до этого не пали жертвой покушений или кровавых самосудов, устроенных участниками движения Сопротивления (число которых после 1944 года стало странным образом расти, как на дрожжах). Для последних эта "национальная чистка» была не только актом мести (а нередко, особенно в небольших городках и селениях – еще и сведения личных счетов), но также актом своеобразного национального самооправдания - как перед лицом всего прогрессивного человечества, так и перед грядущими поколениями.

В самом деле, лучшего способа "реванша» за поражение собственной армии и страны на поле боя вершителям "праведной мести изменникам» было не придумать! Естественно, "праведная месть» вершилась и в отношении тех сограждан, которые не только подозревались в "коллаборационизме», но и в действительности, по каким бы то ни было причинам, сотрудничали после поражения своей страны с оккупационным режимом. Чем большее число явных и замаскировавшихся "коллаборационистов» удавалось покарать народным мстителям, тем легче было антифашистам объяснить мировой общественности, почему население соответствующей страны так легко покорилось немецко-фашистским оккупантам. Ведь везде была "измена, трусость и обман»!

Чтобы объяснить англичанам и американцам, страны которых не были захвачены вермахтом (за исключением нескольких английских островков в проливе Ла Манш), почему в период германской оккупации в этих странах фактически не было коллективных акций сопротивления оккупантам, "народные мстители», в качестве оправдания, указывали на огромное число "предателей»!. А чтобы доказать, что "предателей» действительно было так много, требовалось найти их в как можно большем количестве. Этой цели и служили "чистки».

Кроме того, огромное число обнаруженных "изменников» повышало имидж движения Сопротивления, ибо доказывало, как трудно ему было в годы оккупации – ведь приходилось бороться не только с оккупационными властями, но и с десятками (если не сотнями) тысяч "коллаборационистов»! Это казалось приемлемым объяснением частых провалов и незначительных успехов, достигнутых в борьбе с оккупантами и стимулировало национальные легенды о трудностях борьбы антифашистского подполья. Поиск национальных "козлов отпущения» - искупителей "национального позора» - не прекращался на протяжении многих лет, местами даже десятилетий. В некоторых оккупированных германским вермахтом странах в ходе "чисток» погибло больше граждан этих стран, чем во время гитлеровской оккупации.

"Чистки» начались сразу же после ухода германских войск с оккупированных территорий. В "коллаборационизме» обвиняли порой даже тех, кто занимал в годы оккупации не прогерманскую и "профашистскую», а просто нейтральную позицию (ни нашим, ни вашим). Первые недели после освобождения стали временем мести, террора и сведения счетов, кровавого произвола и самосудов. Нередко переход к преследованию "коллаборационистов» судебным порядком совершался лишь по прошествии нескольких месяцев со дня восстановления "свободы и демократии». Да и тогда судьями, судебными и присяжными заседателями оказывались чаще всего те, кого самих еще вчера судили за неповиновение оккупационным и "марионеточным» властям – и этим людям было доверено вершить правосудие в отношении своих вчерашних политических противников! Чаще всего Фемида победителей оказывалась более суровой к "коллаборационистам», чем к брошенным за решетку или колючую проволоку вместе с ними уголовникам, сутенерам и спекулянтам!

Во всех странах Северной и Западной Европы самыми ярыми сторонниками "радикальной чистки» выступали, естественно, коммунисты. И лишь начало "холодной войны» положило конец союзу демократов с коммунистами, сложившемуся в годы Сопротивления.

Больше всего "коллаборационистов» было истреблено в ходе и после войны в странах социалистического "лагеря» (хотя можно и без кавычек!) – СССР, Югославии, Чехословакии, Румынии, Болгарии, Польше, Албании. Многие десятки тысяч (по данным американских военных властей – 112 000) их были убиты во Франции. Но, учитывая необъятность темы, мы коснемся в настоящей исторической миниатюре только "чисток» в странах, из которых были родом добровольцы "нордических» (североевропейских)дивизий Ваффен СС (войск СС) "Викинг», "Норд», "Нордланд», "Недерланд», "Валлония» и "Ландсторм Недерланд».

2. Дания

Какая-то в державе датской гниль…

Уильям Шекспир. Гамлет, Принц Датский.

В Дании период германской оккупации завершился 4 мая 1945 года, почти без единого выстрела (как, впрочем, и начался пятью годами ранее). Никаких репрессий и попыток напоследок "хлопнуть дверью» вермахт не предпринимал. В последующие несколько недель бойцы датского движения Сопротивления, как по мановению волшебного посоха Гэндальфа, вышедшего из подполья на свет Божий, и находившегося под сильным влиянием коммунистов, арестовали примерно 20 000 собственных сограждан.

1 июня 1945 года датский парламент-фолкетинг (исправно продолжавший функционировать почти в том же самом составе на протяжении всех лет германской оккупации – причем депутаты его все это время продолжали пользоваться парламентской неприкосновенностью!) ратифицировал новый "Закон о дополнениях к закону о государственной измене, измене родине и нарушении верности нации». Новый закон, имевший обратное действие, предусматривал строгие наказания для коллаборационистов. За сотрудничество с врагом он предусматривал тюремное заключение сроком не меньше четырех лет. Для лиц, кто доносил оккупационным властям на сограждан, совершавших действия, являвшиеся, с точки зрения оккупантов, наказуемыми, по новому закону предусматривалась смертная казнь – даже в тех случаях, если их доносы оставались без последствий для тех, на кого они донесли. В то же время членство в Национал-Социалистической Рабочей Партии Дании (ДНСАП) Фритса Клаусена как таковое (не отягощенное сотрудничеством с германскими оккупантами) не рассматривалось в качестве наказуемого деяния, поскольку ДНСАП была официально зарегистрирована в качестве политической партии еще в довоенной Дании, а в период оккупации не стала единственной в стране господствующей партии (довоенная многопартийная парламентская система продолжала функционировать в благополучном Датском королевстве и в годы Второй мировой).

Общественному остракизму была подвергнута, между прочим, и семья Ольги Александровны Куликовской-Романовой (родной сестры Царя-Мученика Николая II, зверски убитого вместе с членами своей семьи и верными слугами большевиками в Екатеринбурге в 1918 году), эмигрировавшей в Данию и проживавшей там в поместье Баллеруп. Сыновья Ольги Александровны и ее супруга, бывшего Царского офицера, Николая Александровича Куликовского - Тихон и Гурий - служили в датской королевской гвардии. Ее преступление заключалось в том, что в период оккупации Дании германской армией сестра последнего Императора и Самодержца Всероссийского принимала в своем доме русских в немецкой военной форме. В результате 66-летней Ольге Александровне и ее 67-летнему супругу пришлось покинуть Данию и, после непродолжительного пребывания в Англии, вместе с сыновьями, невестками и внуками перебраться в Канаду.

В общей сложности перед послевоенными датскими судами предстали 15 724 коллаборациониста. 2 375 обвиняемых были приговорены к тюремному заключению сроком до одного года, 3 924 – сроком до двух лет, 4 178 – сроком до четырех лет и 3 641 – сроком больше четырех лет. 62 коллаборациониста были приговорены к пожизненному заключению, 78 – к смертной казни.

После утраты Коммунистической Партией Дании своего сильно возросшего на гребне антифашистского Сопротивления влияния к 1946 году, пошла на спад и волна преследования датских коллаборационистов. На редкость странное совпадение! Ведь правосудие должно быть, по идее, не партийным и беспристрастным. Впрочем, не будем злорадствовать. Многим осужденным были сокращены сроки тюремного заключения. Так, например, ветераны Добровольческого корпуса "Дания» и дивизий СС "Викинг», "Норд» и "Нордланд», сражавшиеся на германской стороне против советских войск на Восточном фронте и не входившие в датский эсэсовский "Корпус Шальбурга» (участвовавший в репрессиях против подданных датской короны), были выпущены на свободу, отсидев всего 2,5 года из положенного им по суду срока тюремного заключения.

Но, поскольку Дания была вынуждена вплоть до 1948 года предоставлять убежище немецким беженцам из занятых советскими и польскими войсками Померании, Западной и Восточной Пруссии (так что привыкшим жить в комфорте и уюте датчанам пришлось раз в жизни немного потесниться), антинемецкие настроения там сохранялись еще довольно продолжительное время (хотя в годы и оккупации войны датское население совершенно не пострадало и пользовалось благами, о которых другие народы – в том числе и сами "имперские» немцы! – могли только мечтать в то суровое время).

3. Норвегия

Злые поступки

Злыми зови,

Мсти за злое немедля.

Старшая Эдда. Речи Высокого, 127.

В ходе "национальной чистки» в Норвегии перед народными мстителями во весь рост встали сразу две проблемы конституционно-правового порядка.

Во-первых, в Уголовном кодексе 1902 года, принятом еще в период династической унии Норвегии со Швецией, смертная казнь вообще не была предусмотрена.

Во-вторых, требовалось однозначно определить политический статус Норвегии в период германской оккупации (1940-1945). На этот счет существовали, в основном, две точки зрения.

Согласно первой Норвегия, король (английский принц по происхождению и глава государства) и правительство которой эмигрировали в 1941 году в Англию, в 1941-1945 годах продолжала находиться в состоянии войны с Германией. И, коль скоро Норвегия находилась в этот период в состоянии войны с Германской империей, то все виды и акты сотрудничества норвежских граждан с немцами могли рассматриваться как наказуемые.

Если же Норвегия, согласно второй точке зрения, являлась в указанный период оккупированной страной, то ее население, согласно положениям Гаагской конвенции, было обязано, как и население всякой оккупированной страны, выполнять все требования и постановления германских оккупационных властей, а все норвежские административные органы и чиновники были обязаны сотрудничать с германскими оккупационными властями.

Третья точка зрения, согласно которой прогерманский режим лидера партии норвежских национал-социалистов "Нашунал Самлинг» ("Национальный Собор», сокращенно "НС») Видкуна Квислинга, находившийся у власти в Норвегии в указанный период, являлся законным правопреемником довоенной норвежской государственной власти, Фемидой победителей вообще к сведению не принималась.

Большинство норвежских судов склонялось к первой точке зрения (поскольку она предусматривала возможность вынесения более суровых приговоров "коллаборационистам»). Если бы победила вторая точка зрения, наказанию подлежали бы только норвежские добровольцы - чины норвежской армии и полиции, несшие военную службу в составе "армии иностранного государства» (в том числе и в рядах Ваффен СС) с оружием в руках (когда норвежские добровольцы, в аналогичной ситуации, сражались на стороне Финляндии против советской агрессии в "Зимней войне» 1939-1940 годов, военнослужащим и полицейским из их числа пришлось предварительно уволиться из рядов армии и полиции Норвежского королевства).

Преследование "коллаборационистов» в Норвегии началось сразу же после капитуляции германских оккупационных войск. "Предателей» брали прямо по спискам, заранее составленным активистами норвежского движения Сопротивления. Поскольку последним удалось своевременно захватить картотеку членов квислинговской партии "Нашунал Самлинг», а Норвегия – страна небольшая, дело шло как по маслу. 55,2 процента от общего числа 92 805 норвежцев, привлеченных к суду за "коллаборационизм», были членами партии "НС». Все государственные чиновники и служащие из их числа были автоматически уволены с государственной службы (за исключением тех немногих из них, кто сумел доказать, что в период оккупации использовал свое служебное положение в интересах движения Сопротивления, сообщая подпольщикам секретные сведения, снабжая их поддельными служебными удостоверениями и т. д. ). Кроме того, члены партии "Нашунал Самлинг» были специальным постановлением норвежского парламента-стортинга приговорены к уплате в пользу норвежского государства, которому они "причинили ущерб своими изменническими действиями», денежных штрафов общей суммой в 70 миллионов норвежских крон.

Самый главный изменник родины - Видкун Квислинг, самое имя которого стало в Западном мире синонимом слова "предатель», отказавшийся бежать из Норвегии (и предоставивший свой личный самолет лидеру валлонских католических фашистов-"рексистов» и командиру 28-й добровольческой дивизии СС "Валлония» оберштурмбаннфюреру СС Леону Дегрелю, чудом спасшемуся на этом самолете, едва дотянув, буквально на последних каплях керосина, до франкистской Испании), сочтя, что "нельзя унести Родину на подошвах своих башмаков», был публично повешен на башне старинного форта в Осло, при огромном стечении народа - и свидетелем его смерти в петле стала "вся Норвегия».

Не избегнул суровой длани победителей и патриарх норвежской (да и мировой) литературы, лауреат Нобелевской премии Кнут Гамсун (см. фото в заголовке настоящей исторической миниатюры), отец двух добровольцев Ваффен СС, неустанно поддерживавший Адольфа Гитлера и Видкуна Квислинга пером и словом, подаривший имперскому министру пропаганды доктору Йозефу Геббельсу свою Нобелевскую медаль и не побоявшийся, узнав о смерти Гитлера под обломками горящего Берлина, опубликовать некролог фюреру Третьего рейха следующего содержания:

"Я не достоин во всеуслышание говорить об Адольфе Гитлере, к тому же его жизнь и деяния не располагают к сентиментальности. Он был Воином. Борцом за человечество, провозвестником Евангелия о правах всех народов. Он был реформатором высшего класса, его историческая судьба сулила ему действовать в эпоху беспримерной жестокости, жестокости, которая, в конце концов, захватила и его самого. В таком свете, вероятно, видит Адольфа Гитлера рядовой представитель Западной Европы, а мы, его ближайшие единомышленники, склоняем голову над его прахом.

Кнут Гамсун, 7 мая 1945 года».

Победители не решились приговорить дряхлого, немощного старца к смертной казни (хотя, скажем, теоретика словацких национал-социалистов из "Глинковской гвардии» профессора Туку, превратившегося к весне 1945 года в бессильного паралитика, прикованного к инвалидному креслу, словацкие "антифа» прямо в этом кресле и повесили!), ограничившись конфискацией всей его движимости и недвижимости и заключением Кнута Гамсуна в сумасшедший дом, где долго (хотя и без успешно) пытались превратить его в настоящего сумасшедшего.

Более 46 000 представших перед судом норвежцев были признаны виновными в коллаборационизме и осуждены. 30 осужденных были приговорены к смертной казни, а 37 150 – к различным срокам тюремного заключения (в том числе 17 000 – к тюремному заключению сроком от1 года до 5 лет). 25 180 обвиняемых добровольно согласились понести наказание, не доводя дела до суда, ибо не сомневались, что все равно будут осуждены.

Жертвой превосходно сдирижированного народного гнева пали и 50 000 норвежских женщин и девушек, вступивших в интимные связи с военнослужащими германской армии. Матери детей, рожденных от немецких солдат и офицеров, были интернированы в особых лагерях. Известная норвежская писательница Сигрид Ундсет заклеймила 9000 детей, рожденных от германских оккупантов, "детьми шлюх» и заявила, что лучше бы им всем умереть.

Это было, конечно, не так страшно, как в случае, приведенном в книге современного российского историка Бориса Соколова "Третий рейх. Мифы и действительность», когда советская колхозница, прижившая за 3 года сожительства с немецким оккупантом троих детей, после спешного отхода германских войск и появления красноармейского авангарда, на виду у них и всего села уложила своих детей в ряд на снегу и раздробила им головки камнем с криком: "Смерть немецким оккупантам!», но все же, все же, все же. . . (выражаясь словами советского поэта фронтовика Александра Твардовского, размышляющего в одном из своих стихотворений про то, что нет его вины в том, что другие не пришли с войны).

Вообще следует заметить, что для страны с 3,3 миллионами населения процент граждан, обвиненных в сотрудничестве с врагом (как-никак, 92 000), представляется необычайно высоким. Получается, на 100 000 человек населения Норвегии приходилось 633, представших перед судом. По данному показателю Норвегия, вне всякого сомнения, взяла "пальму первенства» среди всех стран Западной и Северной Европы, подвергшихся в годы войны германской оккупации. Однако, к чести норвежцев, следует заметить, что, в отличие от других стран, в Норвегии почти не было бессудных публичных и тайных убийств.

Особенно суровое наказание понесли самые "отпетые» и "злостные» (с точки зрения победителей) коллаборационисты – 7000 уцелевших в огне боев Европейской Гражданской войны норвежских добровольцев Ваффен СС, сражавшихся с оружием в руках в рядах "нордических» дивизий "Викинг», "Норд» и "Нордланд» против большевизма на Восточном фронте. Суд не интересовало, что они стремились, как сказал на процессе один из обвиняемых, "в интересах норвежского народа защитить "на дальних подступах» свою страну, народность и Христианскую веру». Как говорили еще древние римляне – Vae victis - горе побежденным!

После проигрыша войны Третьи рейхом и его союзниками норвежская демократическая пресса принялась усердно лепить из ветеранов Ваффен СС (которых всего годом ранее славила как "лучший человеческий материал во всей Норвегии»!) "образ врага», от которого, якобы, исходит величайшая угроза демократическому обновлению и будущему страны. Осужденные за "измену родине», "викинги ХХ века» были приговорены, как минимум, в трем годам тюремного заключения, с последующим поражением в гражданских правах. Хотя, как вопрошал в аналогичной ситуации представший перед военным судом швейцарский доброволец Ваффен СС:

"Скажите, Бога ради, кому изменил швейцарский доброволец Ваффен СС, воюя против коммунистов под Москвой? Совету Федерации? Своей коммуне? Или священнику, у которого он прошел конфирмацию?»

4. Нидерланды

Брат будет биться

С братом насмерть.

Нарушат сестричи

Нравы рода.

Мерзко в мире.

Нет меры блуду.

Старшая Эдда. Прорицание вёльвы, 45.

Нидерландское правительство в изгнании, бежавшее, вслед за своей королевой, в Лондон, начало готовиться к "большой чистке» с присущей голландцам обстоятельностью, заблаговременно, лет эдак за пять до окончания войны. Еще в Лондоне были загодя внесены соответствующие изменения в текст Уголовного Кодекса. Была восстановлена и введена обратным порядком для изменников родины смертная казнь (отмененная еще в 1873 году). Кроме того, за многие преступления были введены более суровые наказания, чем прежде. "Жрецов» (и "жнецов») нидерландской Фемиды ждала впереди богатая "жатва». В конце концов, одних только добровольцев Ваффен СС из Нидерландов на Восточный фронт отправилось целых 50 000! Хотя лишь добровольцы дивизии СС "Ландсторм Недерланд» принимали участие в боях на Западном фронте, плечом к плечу со своими германскими товарищами по оружию, обороняя Голландию от войск западных союзников.

В отдельных районах Голландии боевики движения Сопротивления начали арестовывать коллаборационистов сразу же по окончании военных действий. Позднее эта задача была поручена зондеркоманде (sic!) королевской нидерландской полиции, а еще позднее – нидерландским военным властям. Из 10 миллионов подданных нидерландской короны по обвинению в коллаборационизме и государственной измене было арестовано около 200 000 человек. Процент немалый, что и говорить (хотя по прошествии нескольких месяцев) примерно половина из арестованных была вновь выпущена на свободу. По состоянию на начало октября 1945 года в Нидерландах насчитывалось "всего лишь» 96 000 политических заключенных (в том числе 24 000 женщин). Среди пребывавших в заключении женщин был ярко представлен весь спектр обвинений в коллаборационизме – от "одноразовых» доносчиц и "добровольных сотрудниц и информаторов правоохранительных органов» до девушек, сожительствовавших (или даже просто танцевавших) с немецкими солдатами и офицерами.

Около 20 000 малолетних детей были направлены в детские приюты, поскольку во многих семьях оказались за решеткой оба родителя, и отец, и мать. В период "большой чистки» в Нидерландах было заведено 450 000 дел на "коллаборационистов», хотя в конечном итоге был дан ход лишь 200 000 из них.

Для осуждения коллаборационистов в Нидерландах, кроме обычных судов, были учреждены особые вспомогательные судебные палаты. В качестве судей в этих палатах выступали, как правило, активисты антифашистского Сопротивления. Лица, обвиняемые в особо тяжких преступлениях – например, в убийствах или военных преступлениях – представали перед "Особым судом», или "Особым трибуналом».

Нидерландские "Особые трибуналы», исправно функционировавшие до 1950 года, вынесли в общей сложности 14 562 судебных приговора. 200 обвиняемых были приговорены ими за это время к высшей мере наказания – смертной казни. Более 5 000 – к тюремному заключению сроком от пожизненного до пяти лет, более 6 000 – сроком менее пяти лет. Лица, обвиненные в "нелояльном поведении» (согласно соответствующему Постановлению голландского эмигрантского правительства от 17 сентября 1944 года для того, чтобы пасть жертвой подобного обвинения достаточно было открыто придерживаться "национал-социалистических или фашистских взглядов»!), представали перед "пурификационным (очистительным) трибуналом» (sic!).

Некоторые голландцы были обвинены в нелояльном поведении только за то, что они присутствовали на обеде, на который были приглашены германские военнослужащие, чиновники или вообще немцы из Рейха; за то, что они при встрече с друзьями или знакомыми на улице вскидывали руку в "гитлеровском приветствии»; за то, что держали у себя дома портреты Адольфа Гитлера или вождя нидерландских нацистов Антона Мюссерта; за то, что подписались на "коллаборационистскую» газету; за то, что ругали англо-американских летчиков, бомбивших голландские города, называя их "убийцами женщин и детей», "воздушными гангстерами», и проч. "Пурификационные трибуналы» начали действовать в июле 1945 года и вынесли до 1948 года (с этого момента не рассмотренные ими дела перешли в компетенцию обычных судов) 49 920 приговоров, приговорив 531 обвиняемых в "нелояльном поведении» голландцев к десяти и более годам тюремного заключения (или исправительных работ), 1 303 – к тюремному заключению сроком от 5 до 10 лет, 28 151 – к срокам от 1 года до 5 лет, 5 630 – к срокам до 1 года. Наряду с этим, многие уличенные в "нелояльности» голландцы были поражены в гражданских правах. 127 000 из них были лишены права избирать и быть избранными в парламент и органы общественного самоуправления, 92 000 – права служить в рядах вооруженных сил, 95 000 – права занимать государственные должности, а 60 000 – права гражданства.

Из числа 380 000 нидерландских государственных чиновников и служащих 17 500 были уволены за "коллаборационизм». 6 000 чиновников были наказаны в дисциплинарном порядке. Из 950 бургомистров (мэров) нидерландских городов 509 были уволены по обвинению в "пособничестве врагу». По аналогичному обвинению было уволено 13 процентов чинов нидерландской полиции.

Учрежденные в нидерландских университетах "пурификационные комитеты» проверили на "благонадежность» 2 500 студентов и 120 профессоров и преподавателей. 600 литераторов, артистов, художников и скульпторов были подвергнуты так называемому "суду чести».

А вот к лицам, обвиненном в экономическом сотрудничестве с германскими оккупационными властями, победители обошлись очень мягко (вероятно, опасаясь могущего возникнуть в ином случае экономического хаоса). Вопрос о прибылях, заработанных нидерландскими предпринимателями, сотрудничавшими с Третьим рейхом, оказался скрыт под покровом молчания.

В 1949 году один голландский врач (осужденный за то, что лечил немецких военнослужащих и их пособников), отсидев положенный срок, опубликовал брошюру, в которой живо описал бесчеловечные порядки, царившие в нидерландских тюрьмах и "лагерях для интернированных». Жестокости и издевательства, которым заключенные коллаборационисты подвергались за решеткой и колючей проволокой, ничуть не уступали тем, которым антифашисты, по их воспоминаниям, подвергались в гитлеровских тюрьмах и концентрационных лагерях. После публикации брошюры, произведшей эффект разорвавшейся бомбы, нидерландская оппозиция добилась создания парламентского комитета по расследованию злоупотреблений в тюрьмах и лагерях. Однако результат работы комиссии по расследованию так и не стал достоянием гласности.

Кстати, о гласности. Нидерландские "чистильщики» не пощадили и свободную прессу. Были официально зарегистрированы только газеты движения Сопротивления, выходившие и распространявшиеся в год войны на нелегальной основе. В то же время все газеты и другие органы печати, продолжавшие выходить после 1 января 1943 года, были закрыты.

Государственные "пурификационные комиссии» занялись проверкой "благонадежности» тысяч журналистов и издателей. Многим из них было запрещено впредь заниматься своей профессиональной деятельностью. Целый ряд типографий был экспроприирован в пользу государства. Голландский журналист Макс Блокцейль, комментатор радиостанции "Радио Хильверсум», был приговорен за свои политические комментарии в эфире к смертной казни.

Что же касается 25 000 уцелевших в огне войны нидерландских добровольцев, служивших в рядах германского вермахта и Ваффен СС (в том числе, дивизий СС "Викинг», "Нордланд», "Недерланд» и "Ландсторм Недерланд»), то они считались "особо опасными преступниками». "Особые трибуналы» приговорили многих бывших голландских "викингов» к смертной казни или к пожизненному заключению. В среднем каждый нидерландский доброволец Ваффен СС получил от 8 до 10 лет тюрьмы. Впрочем, несколько тысяч из них воспользовались предоставленной им альтернативой, записавшись добровольцами в голландские колониальные войска и отправившись на подавление антиколониального национально-освободительного движения в Нидерландскую Индию (нынешнюю Индонезию).

Немногие возвратившиеся в Голландию ветераны Ваффен СС, восстановившие (ценой истребления великого множества индонезийских борцов за национальное освобождение) свое доброе имя "честных голландцев», "защитников родины (на отдаленных подступах)», "достойных и добропорядочных граждан свободного и демократически-правового нидерландского государства» – кому какая формулировка больше нравится! - были восстановлены во всех своих гражданских правах и отныне до конца своих дней могли спать спокойно и честно смотреть в глаза своим согражданам.

5. Бельгия

Век бурь, век волков

Пред света концом.

Ни один человек

Не щадит другого.

Старшая Эдда. Прорицание вёльвы, 45.

В Бельгии коллаборационистов после войны именовали "утратившими гражданство» или "негражданами». Сразу же после прихода войск "союзников» были зарегистрированы первые случаи бессудных расправ. Однако скоро дело взяли в свои руки послевоенные бельгийские власти, заведшие около 600 000 на граждан, подозреваемых в сотрудничестве с врагом. К суду было привлечено 57 000 бельгийцев. 23 584 из них были осуждены за "политический коллаборационизм», 31 831 – за "военную помощь» врагу, остальные – за различные "политические преступления». Кроме того, 20 652 обвиняемых были лишены гражданских прав. Было вынесено 1 247 судебных приговоров, многие из которых были приведены в исполнение публично, в присутствии многотысячных толп жадных до зрелищ сограждан. Среди казненных насчитывалось 105 фламандцев, 122 валлона и 15 граждан Брюсселя, среди приговоренных к пожизненным каторжным работам – 1 022 фламандца и 817 валлонов. 3 542 фламандца и 2 591 валлон были приговорены к тюремному заключению сроком от 10 до 20 лет. Таким образом, из каждых 100 000 бельгийцев были приговорены к различным наказаниям 596 человек. По этому показателю Бельгия, вместе с Норвегией и крошечным Люксембургом, прочно занимала лидирующее положение.

Вражда между фламандцами и валлонами и вопрос, что делать с бельгийским "королем-изменником» Леопольдом III (отказавшимся эмигрировать в 1940 году вместе с бельгийским правительством, подписавшим капитуляции бельгийской армии и оставшимся со своим народом) дополнительно обостряли обстановку. Германоязычные фламандцы и франкоязычные валлоны на все лады взаимно обвиняли друг друга в измене королю и отечеству. Суды прилагали титанические усилия к тому, чтобы не быть обвиненными в национальной пристрастности и осудить, по возможности, одинаковое количество представителей обеих этнических групп (но без особого успеха).

Всякий бельгиец, желавший заняться после окончания Второй мировой войны какой-либо трудовой деятельностью, был обязан получить сертификат, удостоверявший его политическую благонадежность. Выдача (или невыдача) подобного сертификата нередко зависела от "веского слова» какого-либо участника движения антифашистского Сопротивления, к которому бельгийская полиция обращалась за вынесением "вердикта». Это, естественно, давало огромный простор всякого рода злоупотреблениям, от которых "антифа» - увы! - не были застрахованы.

В сотрудничестве с врагом были обвинены 28 000 бельгийских предпринимателей. Однако перед судом, невзирая на протесты ветеранов движения Сопротивления, предстали лишь 2000 из них (как и в соседней Голландии, бельгийские власти опасались обезглавить отечественную экономику).

В лагерях для "лишенных гражданства» примерно 15 000 бельгийцев, как и в аналогичных "исправительных учреждениях» Нидерландов, имели место многочисленные злоупотребления со стороны лагерной охраны и надзирателей, жестокое обращение которых с заключенными изменниками родины весьма напоминало обращение надзирателей с узниками гитлеровских концентрационных лагерей. Когда эти жестокости стали достоянием гласности, было назначено расследование и часть "неграждан» была, после пересмотра их дел, отпущена на свободу. Так, по личному распоряжению бельгийского принца-регента Шарля в 1948 г. был освобожден, вместе с другими волонтерами из "Валлонского легиона», ветеран Белой армии, штурмбаннфюрер СС Г. В. Чехов, награжденный Железным Крестом за доблесть, проявленную в бою с советскими войсками за Громовую Балку, тяжело раненый в боях за Померанию, выданный Бельгии в 1945 г. и приговоренный бельгийским судом к длительному тюремному заключению. Однако еще в 1956 году в бельгийских тюрьмах еще сидели за решеткой 250 "лишенных гражданства» валлонов и фламандцев.

Здесь конец и Богу нашему слава!