КРАТКАЯ ИСТОРИЯ ГАЗЕТЫ РУССКИЙ ИНВАЛИД

Составил основатель её П. Пезаровиус

1843 г.

Pereat homo — maneat opus.

(До человека нужды нет — было бы дело.)

Этот эпиграф служить ручательством в том, что я написал историю "Русского Инвалида» вовсе не для того, чтобы поговорить о себе с хвальбою. Мне, никогда не пришло бы мне в голову написать сей исторический обзор, если-бы к тому не побуждала меня обязанность признаться, что как в моей жизни вообще, так и при издании помянутой газеты, неоднократно имел я случай удостоверяться в святой истине, "Человек предполагает, а Бог определяет», и таким образом посредством верного изложения исторических фактов доказать, что, без всяких заслуг с моей стороны, предприятие мое имело такой успех, какого я никогда не мог предвидеть, ни даже надеяться. Все толки на счет моих побуждений к изданию газеты, или зрело-обдуманного мною плана для достижения великой цели, моего уменья пользоваться обстоятельствами, все подобные толки, сколь они для меня ни лестны, все-таки — ошибочны!

Побудительные причины, заставившие меня издавать газету и преимущественно иметь в виду воинов изувеченных на поле сражения, — читатели увидят из нижеследующего рассказа.

Всем знакомым с историею русской журналистики известно, что в 1813 году я издавал газету на Русском и Немецком языках, под названием "Русский инвалид». Доход от сего издания, за вычетом необходимых издержек, равно как и добровольные пожертвования, которые могли поступать от посторонних лиц, должны были обращаться в пособие увечным воинам, солдатским вдовам и сиротам. К такому предприятию побудила меня единственно страсть к военному званию, в ранней молодости одушевлявшая меня до того, что, будучи еще тринадцатилетним отроком, радостно отказался бы я от удовольствия носить мундир, только позволили бы мне вступить в военную службу и в рядах русских солдат биться за Россию. Но "человек предполагает, а Бог определяет» — и Он определил иначе, и я должен был ограничиться только тем, что во время повторения географических уроков, совершал походы на ландкарте, строил батареи в нашем саду, читал "Семилетнюю Войну Фридриха II, и писал военные мелодрамы, в которых, в последнем акте сцена покрыта была Янычарами (тогда была Турецкая война), павшими под штыками Русских. Сия страсть к военной службе пробуждалась во мне и после по временам.

Так например, в 1810 году (быв уже членом Коллегии и Надворным Советником) я чувствовал величайшую охоту выучиться ружейным приемам; а как днем служебные занятия мне того не позволяли, то в летние месяцы того года я вставал в два часа по полуночи и отправлялся пешком от Семеновского моста, где я жил тогда, в Миллионную, в казармы Лейб-Гвардии Преображенского полка. Здесь оба мои учители, унтер-офицеры Каченовский и Черняев (с которым я имел удовольствие свидеться после Французской кампании) столь основательно занимались моим обучением, что синие пятна на левом боку моем свидетельствовали, как об усердии учителей, так и о прилежании ученика (Кагеновский вышел в Армию Прапорщиком, в 1811 году. Черняев, ныне 72-х-летний старец, состоит Штабс-Капитаном при Павловской инвалидной № 2-го роте; в службу вступил в 1787-м году, был при взятии Очакова и Измаила, в сражениях против Французов и при взятии Парижа в 1814 году. — Да покоится на своих лаврах почтенный Федор Михайлович! Прим. автора). Умалчиваю о другом, гораздо позднейшем припади любви моей к военной службе, — припадке, который заставил меня обучаться, под руководством покойного отличного барабанщика Конно-Гвардейского полка, Васильева, инструменту, не употребляемому при нежных серенадах . . . С такою любовью к военному делу соединялась у меня еще столь же сильная ревность к славе Русского оружия. От того Суворову обязан я самыми радостными днями моей молодости. Блестящие победы его при Рымнике, Требии и Нови, вечно памятный переход его через Альпийские горы, наполняли меня чувством энтузиазма, оживляющимся еще и теперь с всею силою в душе моей при воспоминании Суворовских побед и Суворовской славы. Пусть вообразят теперь, что перетерпел я с целою Россиею во время нашествия неприятеля в 1812 году на святую Русь — эпоху страданий и вместе прекраснейшего обнаружения любви Русских к Отечеству, в сию истинно-религиозную эпоху, когда ежедневно храмы столицы переполнены были людьми всех состояний, которые, обращаясь с сердечными мольбами к Тому, от Кого исходить всякая помощь на земле, ко всемогущему Господу Сил, молили Его об избавлении Отечества от врагов, и, наконец, когда настало время, им определенное — были услышаны. За то, кто мог бы выразить чувство радости обитателей столицы и торжество благодарности, когда пламенные упования их исполнялись, когда пушки Петропавловкой крепости возвещали решительные победы под Тарутиным и Малоярославцем, и, наконец, отступление, наносившее смерть и гибель ненавистному врагу!

Тогда душою моею овладело пламенное желание указать всем и каждому на то, какой благодарности заслуживали от нас наши защитники герои за свое непоколебимое мужество и самоотвержение, увенчавшиеся освобождением Отечества. Но что в силах был я сделать с незначительными средствами, какие находились в моем распоряжении? Все, что тогда мог я назвать своим, состояло только в счастливой беспечности на счет завтрашнего дня, да в жалованье из 2250 рублей ассигнациями, из которого я уже обязался жертвовать 750 рублей на все время войны (Тогдашний Министр Юстиции, Ив. Ив. Дмитриев, отношением своим от 27 Августа 1812 года, объявил мне ВЫСОЧАЙШЕЕ благоволение за это пожертвование. Прим. автора.). и сколько ни ломал я себе голову, никак не мог решиться предпринять что либо ; ибо для всякого предприятия потребны были — деньги, а их-то у меня не было.

Наконец, в Январе 1813 года, вдруг пришла мне мысль издавать газету. Эта мысль сильно занимала меня, потому что в её исполнении видел желанный случай не только передавать и со своей стороны во всеобщее сведение описание подвигов наших воинов, но вместе с тел и приобрести возможность доставить какое ни будь облегчение хотя 50-ти или даже ста инвалидам, которые, возвращаясь на родину, пойдут чрез Петербург. Вот цель моего стремления — цель очень скромная и, по справедливости, не высокая! О том, чем в последствии времени сделалась газета, я не думал и никто не мог того предвидеть. И так, решившись издавать газету, я приступил к исполнению своего намерения без всякого плана (как показано, будет ниже), и притом с такою поспешностью, что неожиданный успех моего периодического листка по истине должно приписать одному только благословению Свыше. Мне в этом деле принадлежало, как говорится, по крайней мере, доброе желание. Но кто производить в человеке доброе желание и вспомоществует исполнению? "Бог бо есть, действует в вас, и еже хотети и еже делати о благоволении.»

Когда я отправился к тогдашнему Г. Министру Народного Просвещения, для испрошения позволения на издание газеты, задуманной за два дня перед тем, я не знал еще, какое дать ей название, и только в приемной Министра пришло мне на ум назвать ее "Русским инвалидом». Получив разрешение, я поспешил к типографщику, у которого печатался тогда "Сын Отечества». Но когда почтенный типографщик (Г. Дрекслер), приступавшей к делу гораздо рассудительнее меня, спросил, могу ли я дать ему в задаток 1500 руб., и когда я внятно отвечал "нет» переговоры наши и кончились. После нескольких столь же бесполезных попыток, я наконец нашел в покойном книгопродавце Г. Плюшаре такого человека, какой мне был нужен. На объявление мое о желании издавать газету на Русском и Немецком языках, а денег к тому не имею, он отвечал шутливым и для меня весьма приятным образом: "Eh bien, ? fur et mesure qu'il y aura des abonn?s, nous ferons votre gazette, et si dans un mois, il ne s'en pr?senterait plus — nous fermerons la boutique.» ("По мере того, как будут являться подписчики, мы станем печатать газету, а если через месяц их не прибудет, закроем лавочку, и дело с концом»). После таких весьма утешительных для меня слов, я думал, что газета уже существует, а о том, что для существования её нужны также и читатели, я помышлял мало, так что программа, долженствовавшая предшествовать появлению газеты, явилась вместе с первым её нумером, 1-го Февраля 1813 года. От того, число подписчиков в С.-Петербурге (иногородних не было ни одного) простиралось тогда только до 6-ти, а чрез несколько дней возросло до 12-ти. Но в сем весьма небольшом числе пренумерантов находились, всегда столь благодушно споспешествующие и покровительствующее всему общеполезному в Отечестве, Августейшие Члены ИМПЕРАТОРСКОЙ Фамилии. Первые подписались на новую газету — в Бозе почивающие ИМПЕРАТРИЦЫ МАРИЯ ФЕОДОРОВНА И ЕЛИСАВЕТА АЛЕКСИЕВНА, а потом их ИМПЕРАТОРСКИЕ ВЫСОЧЕСТВА ВЕЛИКИЕ КНЯЗЬЯ (ныне благополучно царствующий ИМПЕРАТОР.) НИКОЛАЙ ПАВЛОВИЧ И МИХАИЛ ПАВЛОВИЧ И ВЕЛИКАЯ КНЯЖНА (ныне Королева Нидерландская) АННА ПАВЛОВНА. Подписка Августейших Членов ИМПЕРАТОРСКОГО Дома доставила мне 1400 рублей. из сих денег типографщик получил только 75 руб., сколько следовало собственно за подписку по цене газеты (в первый год подписная цена за годовое издание была 15 руб.), а остальные 1525 руб. отложены были в сторону, как принадлежащие инвалидам,, которых в Феврале месяце еще не было в Петербурге. Первый нумер, равно как и прочие нумера, следовавшие за тем в течение Февраля (каждую Субботу выходило по одному нумеру), заключали в себе только перепечатанные реляции о действиях наших войск за границею, несколько статей из "Северной Почты» (Газеты, издававшейся тогдашним Министерством Внутренним Дел. Прим. автора.) об опустошениях, коими ознаменован был поход всеобщего врага от Немана до Москвы и самое пребывание его в Москве; далее, извлечения из старых иностранных газет, отпускаемых мне, по благосклонности чиновников Газетной Экспедиции, когда никто уже не хотел читать этих газет, и, наконец, там и сям помещались разные военные анекдоты, истинные или вымышленные. и этот недостаток в новостях, — поверят ли читатели? — происходил от того, что я не подумал о необходимости выписать хоть одну иностранную газету, в то время, когда наши войска уже перешли за границу! Со всех сторон слышал я предсказание, что "инвалид» скоро умрет от ран своих .. . Но подобные пророчества не делали на меня ни малейшего впечатления; в душе моей таилось какое то чудное убеждение, что все пойдет хорошо; а каким образом это сделается, — я не знал. Но действительно уже к концу первого месяца все изменилось к лучшему, хотя изменилось вследствие обстоятельства, которое, — будь я не в таком расположении духа, как тогда, — сильно обеспокоило бы меня, и может быть совершенно лишило бы бодрости, именно, в течете целого первого месяца, статьи для Русского листка переводил известный в отечественной литературе нашей и особенно прославившийся своею грамматикою, почтенный А. X. Востоков (Были также двое молодых чиновников, дружески предложивших мне свои услуги для перевода прокламаций к Германцами, печатавшихся заграницею и получавшихся мною по временам. Эти прокламации сообщал мне по дружбе бывший в то время Полковник (ныне Петергофский Комендант) Ген. Эйхен, которому присылались оные из армии от тогдашнего Генерал-квартирмейстера, Генерал-Лейтенанта (в последствии времени Графа) Толя. Прим. автора.), но потом ученые и служебные занятия не позволили ему, долее помогать мне, и он увидел себя в необходимости, к сердечному моему сожалению, покинуть эту работу. Так как "Русский инвалид» выходил в то время раз в неделю, то я имел время приискать другого сотрудника. Дня через два уже рекомендовали мне человека, которого описывали очень способным к этому делу, но гордым и вспыльчивым до такой степени, что он часто приходил в сильное раздражение тогда, как нельзя было отгадать ни малейшего к тому повода -, мне советовали обращаться с ним как можно осторожнее. Этот чиновник служил тогда в почтовом ведомстве,— и так как с тех пор протекло уже тридцать лет, а он сам давно умер (в 1816) и в сей промёжуток времени в почтовом управлении изменилось все совершенно, — то, я надеюсь, меня не упрекнуть в нескромности, если я здесь, при улучшении участи "Русского инвалида», войду в некоторые подробности, которые могут служить доказательством, как, без моего содействия и предвидения, все споспешествовало успеху моего предприятия.

Чиновник, о котором идет речь, был Надворный Советник Од....л. Когда я был представлен ему, он принял меня довольно-важно, назначил плату за свою работу, и я смело обещал, еще не зная, откуда ее достану; наконец, прощаясь со мною, он сказал: "надеюсь, что каждый раз, когда я пришлю за вами, вы будете являться ко мне."

Хоть я и не понимал вполне значения его слов, но, не смотря на то, обещал являться по требованию непременно. Действительно, дня через два, в полночь, пришел ко мне его человек и объявил, что Г. Од... . ожидает меня. Я уже лег было спать, но вспомнив свое обещание, тотчас встал и отправился к нему пешком, в сильную мартовскую оттепель, из Гороховой, недалеко от Семеновского моста. Дорогою, сколько позволяли улицы, испорченные оттепелью, и темнота ночи, я рассуждая о том, что за надобность до меня Г-ну Од. ... в такое позднее время. Когда, порядочно загрязнившись, вошел я наконец к нему в комнату близ Конно-Гвардейских казарм, увидел, что она ярко освещена, и что мой сотрудник сидит за письменным столом, окруженный иностранными газетами и журналами. Тут только узнал я, что он цензор. — "Вот» сказал он мне, указывая на стол у дверей, за который я должен был сесть, — "последние Берлинские газеты, Витгенштейн побил Французов при Лейцкау. Выписывайте, что нужно, и дайте мне свои выписки;— я тотчас переведу их на Русский язык.».

Вообразите мое изумление и радость! В то время ничто так сильно не занимало публику, как известия о действиях наших войск на Эльбе, — и вот теперь я находился у источника, из которого мог черпать по произволу. В три часа по полуночи составление статей было кончено, и я с рукописями поспешил в типографию Плюшара на Исаакиевской Площади, в бывшем доме Графа Кутайсова (теперь гостиница Лондон), разбудил наборщиков и печатников, и в восемь часов утра публика прочитала в "Русском инвалиде» на двух языках то, что позже узнала из Берлинских газет. В следствие такой быстроты, скоро распространилась молва, будто "Русский инвалид» получает известия так скоро — посредством курьеров. Молва, соединяясь с постоянною быстротою в сообщении известий, была причиною того, что к концу Апреля число подписчиков "инвалида» в С.-Петербурге возвысилось до 800 человек. Из внутренних мест империи требование на газету также увеличилось. Патриотические пособия, однако ж все еще весьма были незначительны; изредка получишь, бывало, рублей 10, много что рублей 25, и раз, к немалому удивленно моему, одна Петербургская дама отдала мне 50 р., а один Английский торговый дом дал даже 100 рублей!

В то время не видно еще было в Петербург ни одного инвалида; они начали появляться позже, особенно те, которые были в битве при Клястицах, и возбуждали тем более к себе участия, что принадлежали к Корпусу Графа Витгенштейна, победоносно Отразившему неприятельскую силу, назначенную идти на Петербург, и тщетно старавшуюся пробиться, под начальством Маршалов Удино и Сен Сира и Баварского Генерала Дероа (Deroy).

Другое обстоятельство, решительно обратившееся в пользу "инвалида», было следующее: в июле месяце того же 1813 года, весьма посредственный буффо тогдашней немецкой труппы в С.-Петербурге, Г. Борт, объявил мне, что, одушевленный желанием сделать что ни будь для инвалидов, он уступает в пользу их свой бенефис. Обрадованный предложением, я немедленно известил публику о благородном желании Борка и о дне представления. Со всех сторон говорили мне, что я попался впросак; что летом, когда все живут на дачах, маленький немецкий театр (Этот театр находился тогда в Миллионной, в части нынешнего дома Генерального Штаба. Прим. автора.) будет пуст, и Борк, уступая свой бенефис инвалидам, хочет только избавиться от платы за издержки, свалив их на меня. Но такие и подобные им зловещие предсказания и благонамеренные предостережения не имели на меня ни малейшего влияния. Я весело объявил в газете, что билеты можно получать у Плюшара и у меня, и в день представления, за кресла, которым тогда в немецком театре цена была 2 p. 50 к. асс., платили по 10, 25, 50, по 150, даже по 300 руб. — Г. Борк, не остался при том без вознаграждения. В Бозе почившая Высокая Покровительница "Русского инвалида», равно как и всех человеколюбивых предприятий; ИМПЕРАТРИЦА МАРИЯ ФЕОДОРОВНА пожаловала ему 500 р., "чтоб ему не остаться в убытке.».

Спектакль, за вычетом издержек, доставил 3,000 рублен асс. — сумма значительная, если взять в соображение необширность немецкого театра, прекрасный июльский вечер и тогдашнюю весьма малую плату за вход.

Никогда не надеялся я подучить столь значительной суммы. В величайшей радости сел я за стол, чтобы известить публику посредством газеты о таком неожиданном мною сборе. Я еще не думал ни о чем другом, но взяв в руку перо, я написал, — собственно не зная сам, что делаю,—что эти 3000 рублей хочу положить в Ломбард "для составления основного капитала, который скоро будет, значительным, и в свое время передать его правительству для обращения в пользу инвалидов». — и так, из 3000 р., которые я в первый раз видел перед собою и которые поразили меня своею многозначителностию, я решился составить капиталь в пользу инвалидов, предсказав, что он вскоре будет огромным!

Могла ли подобная мысль родиться в голове человека, знакомого с теориею вероятностей? В то же время я объявил, что впредь не могу более трогать сумм, полагаемых для увеличения капитала, но что они до передачи Правительству будут приращаться процентами. С тех пор пожертвования умножались, и вот тому причина: В Бозе почившая ИМПЕРАТРИЦА МАРИЯ ФЕОДОРОВНА узнала из "Русского инвалида» (которого листки всегда лежали на рабочем Её столе), что я хочу основать капитал, могущий только возрастать, а не убавляться, и человеколюбивая ГОСУДАРЫНЯ, благосклонным и трогательным образом выражавшая мне в разные времена высокое участие, принимаемое Ею в деле инвалидов, — начала присылать мне после решительных побед наших армий, суммы в несколько тысяч рублей (так напр. 4000 р. после Кульмского и 8000 после Лейпцигского сражения) от имени "Счастливой Матери и детей Ее,»—а когда их ИМПЕРАТОРСКИЕ ВЫСОЧЕСТВА ВЕЛИКИЕ КНЯЗЬЯ НИКОЛАЙ ПАВЛОВИЧ И МИХАИЛ ПАВЛОВИЧ уехали в армию, при ИМПЕРАТРИЦЕ же осталась только ВЕЛИКАЯ КНЯЖНА АННА Павловна (ныне Королева Нидерландская) — то от имени "Счастливой Матери и счастливой Дочери»!

Высокий пример, поданный ИМПЕРАТРИЦЕЮ, покорившею себе любовь всех верноподданных, естественно не мог остаться без подражания. Публика, увидев что Государыня вверяет мне, человеку вовсе неизвестному, такие значительные суммы, и что сии суммы обращаются в основный капитал, спешила доказать таким же образом свою благодарность к храбрым защитникам отечества. Я начал получать по тысяче и более рублей, и приобщал их к капиталу, а из сумм менее значительных делал выдачи раненым и солдатским вдовам, которые начали появляться в большем количестве. — Не могу без чувства глубокого уважения вспомнить о 42,000 рублей, собранных для инвалидов на развалинах своих жителями Москвы, — города, за год пред тем опустошенного пожаром и грабежами. Сию сумму пересылал ко мне тогдашний Московский Генерал-Губернатор, незабвенный патриот, Граф Ф. В. Растопгин.

Когда праздновали в Петербург Лейпцигскую победу, С.-Петербургское купечество в Коммерческом Обществе собрало для инвалидов 20,000 рублей; два концерта в Филармонической Зале, из которых один дан был по моему предложению, а другой придворными певчими под дирекциею знаменитого Бартнянского, доставили 10,000 руб., и я с своей стороны имел счастье приобщить к капиталу 5,000 рублей, оставшихся у меня за вычетом всех издержек на редакцию и печатание газеты. Вообще к концу первого года (1813), положенные в июле месяце в Ломбард три тысячи рублей, возрасли в течение пяти месяцев до 115,000 рублей.

Таков был результат издания газеты, существовавшей только с 1-го Февраля, следовательно, не более одиннадцати месяцев,— которая начала издаваться без предварительного объявления, имея с самого начала не более двенадцати подписчиков, — газеты, для которой я не осмелился испрашивать у Правительства ни малейшего пособия, и которая, не смотря на то, по милости Божией, не только покрыла все издержки издания и к концу первого года приобрела значительный капитал, но сверх того, поставила меня в возможность доставлять денежное вспоможение возвратившимся на родину почтенным инвалидам, проливавшим кровь свою в сражениях под Бауценом, под Полоцком и при штурме сего города. Инвалиды в проезде чрез Санкт-Петербург временно размещались по квартирам на Петербургской стороне. На дороге к ним нередко случалось мне встречать знакомых. Узнав, что я иду к раненым, почти каждый из них давал мне что-нибудь в пользу заслуженных воинов, и таким образом я приходил к своим друзьям с большим запасом пособия, нежели с каким выходил из дому.

Здесь должно заметить во-первых, что никогда не давал я инвалидам пособия от своего имени, а всегда от имени Правительства (Только Правительство может давать пенсии; по этому я давал лишь годовые и временные— вспоможение. Прим. автора.), и, во вторых, я никогда никого не просил заботиться об инвалидах,— ибо такие просьбы, по моему убеждению, были бы оскорблением их заслуг, запечатленных кровью. Но я должен также отдать полную справедливость Русской публике: она проникнута, была священною обязанностию доказать на деле свою признательность раненым воинам, сколько кому позволяли обстоятельства.

Также должен я упомянуть еще о "чрезвычайных» прибавлениях, которыя заставляли меня издавать, в том году (1813), успехи наших партизанских действий, а именно: занятие Гамбурга, 7-го Марта, Генералом Теттенборном, преимущественно же значительный бой при Люнебурге, 21-го Марта, где Генерал Адъютант (нынешний Военный Министр, князь) А. И. Чернышевs принудил 3000 Фр. отряд положить оружие с 80 офицерами и смертельно раненым Ген. Мораном, неожиданное и быстрое овладение городом Касселем, прекратившее существование Вестфальского Королевства, (блистательное военное дело, также совершенное Генерал Адъютантом Чернышевыми); славное занятие Амстердама, 23 Ноября, и освобождение Голландии от власти Наполеона, Генералом (Грифом) А. X. Бенкендорфом, которому город Амстердам поднес почетную саблю, — действия на Кацбахе и пр. (См. Описание войны 1813 года, сочиненное Генерал-Лейт. А. И. Михайловским-Данилевским. Прим. автора.).

Сии "чрезвычайный прибавления» продавались за наличный деньги, по 25 коп. мед., и на бульваре предлагаемы были гуляющим мальчиками, особенно солдатскими сыновьями и девочками. Узнав, что печатаются прибавления, и, следовательно, в них будет возвещено публике о новой победе, дети сии собирались у входа в типографию Плюшара с дощечками, висевшими на веревках, обмотанных вокруг шеи, и представляли, сколько у кого было денег,— рубль или полтину. Получив за рубль четыре, а за полтину два экземпляра прибавлений, они спешили с криком "Победа! Победа!» на бульвар, где с жадностью покупались у них прибавления, за которые они получали обыкновенно вдвое и втрое более против того, что заплатили. Как скоро товар был продан, они опять прибегали к Плюшару, на весь свой барыш покупали экземпляры прибавлений, и опять бежали на бульвар продавать их. Случалось, что иной, представив сначала только рубль, возвращался с бульвара и мог уже купить прибавлены на 5 и даже на 10 рублей и более, и наконец уносил с собою домой несколько рублей чистого барыша.

В течение первого года (1813) до 300 инвалидов и до 150 солдатских вдов получили от меня частью годовое, частью единовременное пособие: на это употребил я патриотические пожертвования от 10-ти и 25-ти до 100 и 800 руб. и, сверх того, 1,500 рублей, оставшееся, кроме упомянутых выше 5,000 руб., от издержек на редакцию и печатание газеты.

С начала 1814 года подписная цена на "Русский инвалид» возвысилась от 15-ти до 25-ти рублей. Газета стала выходить два раза в неделю, и нередко к ней придавались особые прибавления.

Патриотический энтузиазм и общее участие к судьбе инвалидов постоянно возрастали. Каждое радостное семейное происшествие, каждый семейный праздник обыкновенно приносили, что нибудь инвалидам. В пользу их давались детские концерты, детские комедии; часто в коммерческих играх отсчитывалась известная сумма "для инвалидов»; в некоторых публичных и частных ученых заведениях воспитанники и воспитанницы собирали свои карманные деньги и присылали их в редакцию "для инвалидов»; из многих губерний, даже из отдаленных колоний Северо-Американской Компании получаемы были денежные пожертвования, которые вообще, по взятии Парижа, простирались в месяц иногда до 20-ти, 50-ти и даже до 40,000 рублей, так что к концу сего года (1814) основный капитал в Ломбарде возрос свыше 300,000 рублей. Вследствие увеличения подписной суммы на газету, я имел счастье в том году приобщить к капиталу еще 20,000 руб., оставшихся от издержек на редакцию и печатание газеты.

Из числа патриотических пожертвований по поводу победоносного вступления союзных войск в Париж, особенно должен я упомянуть о сумме в 2,000 голландских червонцев, которую жители Москвы, в изъявление своей радости, как хлеб-соль, поднесли Генералу, присланному к ним от ИМПЕРАТОРА АЛЕКСАНДРА С известием о взятии Парижа. Генерал сей, которого все его знающие уважают, как рыцаря "без страха и порока», и имя которого я узнал уже гораздо позже, однажды утром через своего дворецкого прислал ко мне эти 2,000 голл. червонцев, просто завязанные в столовую салфетку, приказав сказать, что они доставляются для инвалидов — от неизвестного. Тогда еще не знал я лично достопочтенного жертвователя, но впоследствии времени имел случаи узнать его. Душа моя исполнилась глубоким уважением к сему доблестному сановнику, строгому в отправлении высоких служебных своих обязанностей и кроткому, добродушному в отношении к подчиненным.

В том же 1814-м году блаженной памяти ИМПЕРАТОР АЛЕКСАНДР ПАВЛОВИЧ, в память Кульмской победы, приказом по Армии учредил Комитет 18-го Августа 1814 года, приказом, в котором открывается вполне человеколюбивое сердце ИМПЕРАТОРА и отеческая заботливость о воинах, под Его предводительством стяжавших бессмертную славу победителей кротких и великодушных, — приказом, большею частию нынешнему поколению неизвестным, но заслужнвающим сохраниться в памяти каждого верноподданного. — Вот этот приказ:

ПРИКАЗ

НАШИМ АРМИЯМ.

В 18-Й ДЕНЬ АВГУСТА 1814 ГОДА.

Воины! назад тому год в сей самый день на полях Кульмских, — где грудь ваша остановила стремление неприятеля в Богемию, — приносил Я вкупе с ваши торжественное благодарение Всевышнему за неизреченное к нам милосердие Его. — Всегдашние сопутники ваши: мужество, храбрость, терпение и любовь к Вере и Отечеству, увенчали вас новыми после того лаврами, отверзли врата Парижа, даровали мир и доставили лестное воину удовольствие, возвратиться со славою в свое Государство. — Оно признательно к службе, и трудам вами перенесенным; именем его изъявляю Я вам благодарность; — от лица его приветствую с возвращением в Отечество.

Геройские подвиги ваши всегда обращали внимание МОЕ; дабы вящее ознаменовать оные, и в особенности день 18-го Августа, Я отверзаю ныне путь удобнейший всем увечным в последнюю незабвенную по громким делам своим войну Генералам, Штаб и Обер-Офицерам, как вышедшим уже в отставку, так и тем, кои, от ран и увечьев в войну сию, оставят впредь службу, и не имеющим другого состояния, кроме определенного при отставки» пенсиона, прибегать во всех нуждах своих ко Мне. А чтобы просьбы их без всякого промедления были рассматриваемы, поверяемы и подносимы Мне, учреждаю особый Комитет из находящихся при Мне Генерал-Адъютантов: Генерала от кавалерии Уварова, Генерал-Лейтенантов Графа Строганова и Голенищева-Кутузова, Генерал-Майоров Закревскаго и Сипягина. — Обязанностию Комитета сего будет: принимать просьбы, пещись о доставлении возможного вспомоществования неимущим изувеченным Генералам, Штаб и Обер-Офицерам, и представлять об них доклады свои чрез состоящего при Мне Генерала от Артиллерии Графа Аракчеева.

НА ПОДЛИННОМ СОБСТВЕННОЮ ЕГО ИМПЕРАТОРСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА рукою написано:

"Александр»

После нескольких заседаний, Комитет, однако ж, был закрыть на неопределенное время, ибо некоторые Члены его отправились с ИМПЕРАТОРОМ на Венский Конгресс.

Обстоятельство сие воспрепятствовало мне в то же самое время передать Правительству инвалидный капиталь и вместе с тем прекратить издание газеты, затруднявшееся большими препятствиями, сопряженными с доставлением Официальных, верных сведений не только о степени увечья инвалидов, но и касательно того, на поле-ли битвы они изувечены или от других случаев. Сверх того, пересылка годовых денежных пособий инвалидам в разные губернии требовала переписки, на которую у меня едва доставало времени и сил. — Между тем обстоятельства заставили меня продолжать до времени издание газеты. Все шло хорошо, то есть, денежные пожертвования получаемы были все еще в значительном количестве, но только до поражения Наполеона при Ватерлоо. Когда же сделалось известно о прибытии Наполеона на Остров Св. Елены, пожертвования постепенно начали уменьшаться: общий враг был побежден и нечего уже было опасаться нарушения всемирного спокойствия . . . Однако ж в том году (1815) инвалидный капитал от пожертвований и процентов возрос до 395,000 руб.

В Декабре месяце Благословенный Миротворец Европы, ИМПЕРАТОР АЛЕКСАНДР, возвратился в Петербург, и я поспешил, чрез Графа А.А. Аракчеева, предоставить в ВЫСОЧАЙШУЮ волю как капитал, так и 1,200 инвалидов (из которых впоследствии времени оказались тяжело ранеными только 750 человек). ИМПЕРАТОР Всемилостивейшим рескриптом соизволил пожаловать мне Орден Св. Анны 2-й степени, алмазами украшенный, и назначил меня Членом Комитета 18-го Августа 1814 года, при котором и состою я с 21-го Декабря 1815 года, слишком 27 лет (В Бозе почивший ГОСУДАРЬ не ограничился этим. В Высочайшем именном Указе, 2-го Марта 1822 года данном Комитету, относительно моего жалованья в 3,000 р. асс., до того из Кабинета Его ВЕЛИЧЕСТВА выдаваемого, благоволил назвать меня Основателем инвалидного капитала и повелеть, чтобы я получал это жалованье из процентов означенного капитала. Прим. автора.).

Надежда моя оставить издание газеты не исполнилась. Его ВЕЛИЧЕСТВО, В означенном Высочайшем рескрипте от 21-го Декабря, Всемилостивейше благоволил изречь: "Я уверен, что с новым распоряжением, сделанным Мною на счет означенных Ведомостей, "не престанете вы и впредь продолжать полезный труд ваш, доставляющей способ соотечественникам облегчать жребий изувеченных "на войне собратий своих.» — Теперь сердце повелевало мне продолжать "Русский инвалид», и с Января 1816 года, по моему проекту, начал он выходить ежедневно, как и теперь выходить; в нем исключительно стали печататься приказы по армии. — ИМПЕРАТОР, желая увековечить воспоминание о победоносном вступлении союзных войск в Париж, 19-го Марта, повелел ежегодно в тот день давать в Большом Театре концерт в пользу инвалидов. Первый концерт доставил им 52,000 рублей; один неизвестный, проникнутый общим энтузиазмом к увенчанному победами ИМПЕРАТОРУ, прислал за свои кресла в театре — 6000 рублей!

Число пожертвований менее значительных, хоть и начало постепенно уменьшаться, но за то инвалиды получили несколько важных приношений, как на примерь, кроме упомянутых 52,000 руб., — от Её Сиятельства Графини Браницкой, из Белой Церкви, подучено 200,000 р., да от состоявшего в то время в Русской службе Кавалерийского Генерала Графа Кенсона 7,000 червонцев (слишком 70,000 руб.). Деньги сии присуждены ему были по одному процессу, а он назначил их своим ратным сподвижникам, неспособным к службе. Но всего более содействовал быстрому приращению капитала — Сам ИМПЕРАТОР АЛЕКСАНДР, дозволив Комитету 18-го Августа 1814 года, в течение двух лет, брать из ИМПЕРАТОРСКОГО Кабинета нужные суммы на пенсии инвалидам всякого чина. Таким образом, АЛЕКСАНДР I был не только основателем попечительного заведения об инвалидах, солдатских вдовах и сиротах — заведения, не имеющего подобного в Европе, но в, то, же время пожертвованиями своими более всех доставил средств для увеличения капитала изувеченных защитников Престола и Отечества. — Да сохранится память Его до позднейшего потомства в благодарных сердцах Русских воинов, вдов и сирот их! Да будет вечно благословенно имя Его в роды родов! . . .

Я еще должен упомянуть о благодетельных действиях Комитета 18-го Августа 1814 года, в продолжение 28-ми лет.

Из первоначальных Членов переселились в вечную обитель: Ф. П. Уваров, Граф П. А. Строганов и H. М. Сипягин. Из ВЫСОЧАЙШЕ назначенных в последствии времени, присутствуют поныне: Г. Председатель Комитета, Генерал от инфантерии князь А. Гр. Щербатов, Генералы от Кавалерии H. И. Депрерадович, Граф П. В. Кутузов, Генерал от инфантерии M. Ев. Храповицкий, Генерал-Лейтенанты Н. А. Исленьев и И. Н. Скобелев. Прочие Члены этого Комитета: достопочтенный Вице Президент его князь Ил. Вас. Васильчиков 1-й, князь А. И. Чернышев, Граф Ев. Ф. Комаровский, Граф А. X. Бенкендорф, Граф В. В. Левашов, П. Н. Дяков 1-й, С. И. Шипов 1-й и А. Кл. Геруа, озабоченные отправлением высоких своих государственных обязанностей, или, исполняя другие назначения вне Петербурга, — не имеют времени присутствовать в Комитете.

В 1827 году ГОСУДАРЬ ИМПЕРАТОР признал за благо назначить в Комитет Председательствущего; первый в звание сие облечен был  Генерал-Адъютант А. Яков. Сукин, а после его кончины был назначен Генерал от Артиллерии П. М. Капцевич, скончавшийся в 1840 году.

Комитет, которому ИМПЕРАТОРОМ АЛЕКСАНДРОМ им завещана священная обязанность пещись о нуждах изувеченных защитников Престола и Отечества, в продолжение 28-ми лет действовал в смысле и духе приведенного мною ВЫСОЧАЙШЕГО приказа. Сколько чрез Комитет оказано пособий и благодеяний, как воинам, неспособным к службе за ранами, так вдовам и сиротам их, видно из следующего краткого обозрения: В 28 лет — с 1814 по 1842 — получали по всеподданнейшему ходатайству Комитета пожизненных пенсионов: до 4000 Генералов, Штаб и Обер-Офицеров, 2000 семейств их, и 15,000 инвалидов нижних чинов; единовременных пособий выдано: 2900 Генералам, Штаб и Обер-Офицерам, слишком 600 вдовам их, более, нежели 5000 инвалидам нижних чинов, слишком 1500 сиротам, воспитывавшимся в казенных заведениях, из Комитета отпущено для доставления их в сии заведения одних прогонных денег до 50,000 р.; 130 солдатским дочерям на приданое, каждой по 100 р. асс., а с 1820 года отпускается в Патриотический институт, на воспитание 120 дочерей Генералов, Штаб и Обер-Офицеров, ежегодно 80,000 руб.; все же количество призренных Комитетом военного звания всякого чина, возраста и под %, простирается до 40,000 чел., для которых израсходовано в продолжение этого времени около 30,000,000 р. асс.

Основный капитал инвалидов или ФОНД Комитета, состоит в 14,850,000 р. асс.

Б Бозе почивший ИМПЕРАТОР АЛЕКСАНДР ВСЕМИЛОСТИВЕЙШЕ предназначил для вспомоществования раненым жалованье, следовавшее Его ВЕЛИЧЕСТВУ ПО званию Шефа Лейб-Гвардии Преображенского полка. Преемник престола и доблестей АЛЕКСАНДРА, ныне благополучно царствующей ГОСУДАРЬ ИМПЕРАТОР равномерно повелеть соизволил, Свое жалованье по званию Шефа сего полка обращать в пользу увечным на брани воинам.

В первые годы существования Комитета, Её ИМПЕРАТОРСКОЕ ВЫСОЧЕСТВО Грос-Герцогиня Саксен-Веймарская МАРИЯ ПАВЛОВНА, благоволила ежегодно присылать по 1000 рублей в пользу защитников Своей родины.

В приход Комитета поступают также, кроме части процентов основного капитала, вычеты из пенсий, столовых денег, единовременных награждений, с лиц жалуемых орденами, медалями и другими подарками, арендами и т. п.

В ведении Комитета состоит также Чесменская Военная Богадельня на 400 чел. инвалидов нижних чинов и 15 Офицеров, не по ранам, но по разным недугам и старости лет неспособных ни к какой службе. Нынешний Директор Богадельни, Член Комитета, прославившийся на поле брани и чести геройскою, самым неприятелем признанною храбростью и редким хладнокровием в минуты опасности, почтенный Комендант С.-Петербургской крепости, Генерал-лейтенант И. Н. Скобелев, отрада седых инвалидов Чесменских, питающих к своему отцу командиру сердечную любовь и признательность, за отеческие его о них попечения.

Что касается до "Русского инвалида», я продолжал редакцию его до 1821 года. В это время я вышел в отставку, и газету продолжал издавать (но без политических известий), Статский Советник A. Ф. Воейков, до своей кончины в июне 1839 года. С того времени, по докладу Комитета, я вновь ВЫСОЧАЙШЕ был назначен Редактором сей газеты, в которой с того времени, по ходатайству Комитета, опять помещаются заграничные известия, политические и другие новости.

По 1821-й год доход от "Русского инвалида», имевшего тогда от 3 до 4000 подписчиков, был очень значителен и доставлял в пользу инвалидов ежегодно чистого дохода от 40 — 60,000 рублей асс.

См. также:

- ПЕЗАРОВИУС-ПОМПИАН, ПАВЕЛ ПАВЛОВИЧ, ТАЙНЫЙ СОВЕТНИК, ОСНОВАТЕЛЬ ГАЗЕТЫ "РУССКИЙ ИНВАЛИД» (1776 — 1847).

- «РУССКИЙ ИНВАЛИД» — военно-научная и литературная газета.