Паллас, Петр Симон, — один из наиболее выдающихся естествоиспытателей всех стран и времен.

Родился в Берлине 22 сентября 1741 г., умер там же 8 сентября 1811 г.

Будучи, таким образом, иностранцем по рождению своему, Паллас, однако-же, в течение 43-х лет проживал в России и составлял красу нашей Академии Наук. Всестороннему изучению своего второго Отечества он посвятил почти всю жизнь свою, а потому мы с гордостью можем причислить его к русским ученым, между которыми, он, по глубине своих знаний, по широте научных интересов и задач, а также по необычайному дару и точности наблюдений, занимает одно из самых первостепенных мест.

Отец его Симон Паллас, известный хирург, был родом из Восточной Пруссии.

Молодой Петр Симон был предназначен идти по стопам отца своего. Необыкновенная даровитость его проявилась уже в раннем возрасте: будучи 13-летним мальчиком, он начал слушать лекции в Берлинской медико-хирургической коллегии, а в 1758 г., когда ему было лишь 17 лет, он уже успешно выдержал экзамен из анатомического курса.

Пробыв еще два года в университетах в Галле, Лейдене и Гёттингене, Паллас, в исходе 1760 г., получил степень доктора медицины, представив диссертацию о глистах человека и некоторых животных. Затем 19-летний доктор медицины отправился в Лондон, где он, по желанию отца, собственно должен был посещать госпитали, но на самом деле усердно посещал превосходные естественно-историческая коллекции города и вступил в личные сношения с тамошними наиболее выдающимися натуралистами. Возвратившись в 1762 г. в Берлин, Паллас, в следующем году, получил от родителей разрешение переселиться в Голландию, для приискания себе подходящего места; но, несмотря на усиленные научные занятия, ему не удалось получить такого места, и он, в 1766 г., снова вернулся в родительский дом.

В этом последнем году были изданы в Гаге два сочинения Палласа, обратившие на него внимание ученого мира; сочинения эти, касавшиеся анатомии и систематики низших животных, сразу проявили в молодом авторе редкую наблюдательность и проницательность. Благодаря этому, имя Палласа стало тотчас же очень известным, и когда Императрица Екатерина II, задумавшая снарядить экспедицию для исследования России в естественноисторическом отношении, обратилась к Лейпцигскому профессору Лудвигу за рекомендацией в вожди этой экспедиции особенно сведущего естествоиспытателя, тот остановился на Палласе.

Академия Наук, 22 декабря 1766 г., избрала его в свои члены, в качестве профессора естественной истории; сначала он отказался, однако, так что уже имелось в виду избрать, вместо него, Иос. Гертнера; то в апреле 1767 г. изъявил свое согласие, и 23 апреля того же года избрание Палласа было подтверждено Академией.

Летом 1767 г. он переселился в С.-Петербург и тотчас же занялся составлением планов и инструкций для задуманных Императрицею путешествий по Европейской России, Кавказу и Сибири. Сначала Паллас предполагал-было участвовать в экспедиции, которую Академия, по приглашению Королевского Великобританского Общества наук, снаряжала в Камчатку, для наблюдения прохождения Венеры перед солнцем в 1769 г.; но впоследствии было решено снарядить особую экспедицию, во главе коей должен был стоять Паллас, который и принял на себя разработку общего для нее плана, распределение отдельных районов между участниками и пр. Кроме Палласа, в этой достопамятной экспедиции, продолжавшейся шесть лет, участвовали академики Гюльденштет, С. Г. Гмелин, Лепехин, Фальк, Георги; при каждом из них находилось по нескольку "студентов» Академии. Почти целый год прошел в приготовлениях к экспедиции, и лишь в конце июня 1768 г. Паллас тронулся из Петербурга.

Мы не станем распространяться здесь о деталях этого необыкновенно плодотворного путешествия, в продолжение которого Палласу удалось открыть и сообщить Академии чрезвычайно замечательные предметы из всех царств природы; назовем, например, знаменитый образец самородного железа ("Палласово железо»), найденный на берегу Вилюя, голову носорога, и пр. Наметим лишь, в главных чертах, пути, пройденные Палласом.

Через Москву, Владимир, Касимов, Муром, Арзамас и Пензу, Паллас проехал в Симбирск, где остался зимовать. Дорогою он часто останавливался, совершал многочисленный экскурсии из своих стоянок, везде составлял коллекции и нередко на месте, помимо точного путевого журнала, который вел в продолжение всего своего путешествия, описывал попадавшиеся ему любопытные предметы. Так, например, уже из Владимира он прислал в Академию ящик с собранными им минералами и окаменелостями, а также описание найденной, близь Владимира, речной губки.

Во время зимовки в Симбирске, Паллас разработал свой путевой журнал, так что уже в марте 1769 г., в экстренных заседаниях Академии, была прочитана первая часть его путешествия. В то же самое время он покинул Симбирск и, через Ставрополь и Самарскую луку, направился в Самару, а оттуда, через Сызрань, в Серный Городок; возвратившись в Самару, он проехал, через Борск, в Оренбург и к Илецкой защите; осмотревши там залежи каменной соли, Паллас отправился в Яицкий Городок, средоточие Яицких казаков, где ознакомился с их хозяйством, преимущественно же с рыболовством в р. Урале; вдоль этой последней он проехал затем до Гурьева, где запасся сведениями о рыболовстве в Каспийском море; наконец, из Гурьева Паллас следовал степью до Уфы, где провел зиму с 1769-го на 1770-й год. Помимо многочисленных наблюдений над горными породами, растениями и животными этого края, Паллас успел еще изучить быть трех племён, его населяющих, а именно: Яицких казаков, Киргизов и Калмыков.

Во время своей зимовки в Уфе он окончил разработку первого тома своего путешествия, который и появился в 1771 году. Тогда же он составил описание 8-и неизвестных дотоле видов млекопитающих и птиц, которых ему удалось наблюдать в 1769 году.

В средине мая 1770 г. Паллас выехал из Уфы и направился в "Исетскую провинцию»; все лето он посвятил исследованию Уральских гор и их минеральных богатств; между прочим, он посетил Екатеринбург и тамошние горные заводы; совершив затем еще несколько небольших путешествий, между прочим по р. Туре, и поселился на зиму в г. Челябинске ("Челябе»).

Около нового года Паллас проехал в Тобольск и Тюмень, откуда возвратился в Челябинск.

В половине апреля 1771 г. он отправился в Омск, куда приехал около 20-го мая; отсюда, через Алтай, проехал в Томск, a затем в Красноярск, где остался на зиму и приготовил к печати второй том своего путешествия.

В своих письмах к секретарю Академий Наук, А. Эйлеру, Паллас жалуется на плохое состояние своего здоровья и отказывается от задуманного им путешествия в Китай. Вообще он в эту зиму сильно упал духом. Уже из Томска он пишет Эйлеру, что все

путешествие 1771 г. является почти сплошною цепью неудач и неприятностей; а в письме к Фальку, из Красноярска, он признается, что потерял всякое желание к дальнейшим путешествиям и почитает себя сибирским изгнанником. Но, благодаря улучшению здоровья, а также приезду Георги, он снова ободрился.

Уже в начале марта 1772 г. Паллас пустился в дальнейший путь: через Иркутск и озеро Байкал (по льду) он проехал в Селенгинск, а оттуда в Кяхту; по возвращении в Селенгинск, посетил Даурию, где наблюдал быть тамошних степных Тунгусов, сильно смешавшихся с Бурятами и Монголами; возвратившись опять в Селенгинск, он снова побывал в Кяхте, a затем, через Иркутск, проехал обратно в Красноярску где и пробыл часть зимы.

В исходе января 1773 г. Паллас оставил Красноярск и направился, через Томск и Тару, обратно в Европейскую Россию.

Из Сарапула, где остановился на некоторое время, он совершил экскурсию в Казань, а, по возвращении своем, направился на юг

и, проехав Уральскою степью, в начале сентября достиг Царицына. Здесь он пробыл зиму и часть весны 1774 г., в которую совершил несколько поездок, например в Астрахань; посетивши еще гору Богдо и прилежащее озеро, он, через Москву, возвратился в С.-Петербург, куда прибыл 30-го июля.

И так, достопамятное путешествие это продолжалось слишком шесть лет. Тягости и лишения, с ним связанный, пагубно отразились на здоровье Палласа, который (как он сам замечает в конце описания своего путешествия) вернулся с обессиленным организмом и с седеющими волосами на 33-м году жизни. Вследствие ужасных морозов, при которых Палласу случалось наблюдать замерзание ртути в термометре, он однажды отморозил себе в комнате пятки. Но, несмотря на все невзгоды температуры, не взирая на упорное воспаление глаз, часто повторявшиеся дизентерии и разные другие болезни, он неутомимо преследовал поставленную себе задачу, заключавшуюся во всестороннем исследовании стран, им посещаемых.

Литературным плодом этого путешествия явилось знаменитое трехтомное описание его, вышедшее в С.-Петербурге, на немецком языке, в 1771—1776 г. (вслед затем был отпечатан и русский перевод). Сочинение это, — несмотря на то, что оно издано более 200 лет тому назад, — и до настоящего времени составляет чрезвычайно обильную сокровищницу не только для геологов, ботаников и зоологов, но в одинаковой же мере и для этнографов, сельских и лесных хозяев.

Масса описанных здесь необыкновенно точных наблюдений над предметами и явлениями из всех царств природы не только значительно расширила кругозор науки, но, вместе с тем, дала и правительству возможность ближе ознакомиться как с нуждами и потребностями населения, так точно и с теми обильными средствами, которыми располагает природа России для удовлетворения этих нужд. И так, плодотворное путешествие это имело не только научное, но и в высшей степени важное практическое значение. Собственно для науки описание это является особенно важным, потому что оно касается обширного края в том виде, в каком он находился 225 лет тому назад, т.-е. в то время, когда первобытные леса и степи восточной России и Сибири, с их флорою и фауною, еще не успели подвергнуться тому разрушающему и видоизменяющему влиянию человека, которое так сильно выказывается в настоящее время.

Дальнейшим плодом этого достопамятного путешествия является целый ряд важных сочинений и монографий, разработкой которых Паллас занялся по возвращении своем и C.-Петербург. Уже в 1776 г. появился первый том его знаменитого сборника исторических сведений о монгольских племенах ("Sammlungen historischer Nachrichten ?ber d?e Mongolischen V?lkerschaften»), между тем как второй том этого капитального сочинения издан лишь 25 лет спустя, т.-е., в 1801 году. Оно составляет обильный источник важных и до тех пор в Европе неизвестных сведений не только для историков, но, в особенности, и для антропологов. Не менее явным доказательством поразительной рабочей силы и проницательности ума Палласа следует считать его описание новых грызунов ("Novae species Quadra pedum e Glirium ordine»), появившееся в 1778 году. Такой монографии до того времени не существовало ни по одному отделу млекопитающих и она еще в настоящее время должна быть признана истинно образцовою; каждый зоолог, занимающейся отделом грызунов, все снова черпает из нее важные сведения, которые не ограничиваются одним точным описанием отдельных видов, но касаются множества крайне интересных деталей по анатомии и физиологии этих животных; в последнем отношении особенно любопытны опыты над температурой тела грызунов во время их зимней спячки.

Пытливость Палласа обнимала, как мы видим, весьма разнообразный области науки. В восьмидесятых годах он разработал русскую флору, которая, к сожалению, осталась не оконченною. Первый том этой прекрасно изданной Flora rossica вышел в 1784-м, а второй в 1788-м году. Одновременно, по поручению Императрицы Екатерины II-й, Паллас составил "Сравнительные словари всех языков и наречий», — по материалам, собранным большею частью самою Императрицею (I-я часть вышла в 1787 г., II-я в 1789 г). В начале 80-х годов неутомимый Паллас стал издавать журнал, под заглавием: "Neue Nordische Beitr?ge», гдеон поместил весьма большое число как собственных статей, так и составленных им переводов с русских, частью рукописных, известий; по издании 4-х томов (с 1781 по

1783 г.) настал продолжительный перерыв, и лишь с 1793 по 1796 г. изданы еще три тома. Сверх того, в течение 70 х и 80-х годов напечатана Палласом еще целая масса более мелких сочинений и статей, из них особенно важны: 1) Мемуар об изменяемости животных ("M?moires sur la variation des animaux»), напечатанный в 1780 г., и 2) Наблюдения о строении гор и переменах, происшедших на земном шаре, преимущественно по отношению к. России ("Observations sur la formation des montagnes et les changements arriv?s au globe, particuli?rement ? l’?gard de l’empire Russe»), — напечатаны в 1777 году.

Такая усиленная научная деятельность нашего ученого, при слабости здоровья, сильно потрясенного во время долголетнего путешествия, должна была привести к утомлению сил его. Шум столицы и суета петербургской общественной жизни тяготили Палласа, и он решился снова предпринять путешествие, на сей раз в южный губернии, в особенности в Крым, лишь незадолго до того присоединенный к России. В феврале 1793 г. он оставил C.-Петербург, в сопровождении жены и дочери, а также им любимого даровитого рисовальщика Хр. Г. Гейслера из Лейпцига. При переезде через р. Клязьму, лед её был настолько слаб, что Паллас, вышедший из экипажа, провалился в прорубь до половины тела, a затем вынужден был, не меняя платья, проехать 37 верст до г. Судогды. Вследствие этого приключения, здоровье его было окончательно подорвано, и он, до конца жизни своей, страдал от последствий этой простуды. Проехавши через Пензу, Саратов, Царицын и Сарепту, в Астрахань, он совершил несколько ботанических экскурсий по окрестным сухим степям и, возвратившись в Сарепту, поселился там на некоторое время, привлеченный богатством форм тамошних растений и насекомых. Проехав затем снова в Астрахань, Паллас отправился оттуда к Кавказской линии, посетил разные минеральные источники и гору Бештау, а потом направился к Азовскому морю, осмотрел дорогою развалины Маджар и переправился в Крым. В исходе октября он приехал в Симферополь и остановился у своего друга Габлица (Habliz), местного вице-губернатора, в доме которого и провел зиму. В начале марта 1794 г. он начал объезжать полуостров и продолжал эти объезды до июля месяца.

Прелести природы Крыма его так пленили, что, возвратившись оттуда в сентябре в C.-Петербург, он мечтал о том, как бы поселиться там навсегда и предаться в уединении всецело разработке и окончанию задуманных и начатых им научных трудов. Императрица Екатерина, узнавши о таковом желании высокочтимого ею ученого, милостиво исполнила это желание: Государыня пожаловала Палласу несколько имений в Крыму, а также дом в Симферополе, и на устройство его еще 10,000 руб. В августе 1795 г. он переселился совсем в этот последний город, и дом, им обитаемый, вскоре стал сборным пунктом для всех путешественников, как иностранных, так и русских.

Из первых можно назвать Кларка (Clarke), который приобрел у Палласа его значительный ботанические коллекции, перешедшие впоследствии к Ламберту; а из русских путешественников его посетил, между прочим, Измайлов, который (в своем "Путешествии в Полуденную Россию» 1799 г.) сообщил несколько заметок о личности Палласа и его частной жизни.

Здесь, в Крыму, Паллас с увлечением юноши продолжал свои научные исследования. Напечатав, уже в 1795 г., на французском языке, естественноисторическое описание Тавриды ("Tableau physique et topographique de la Tauride»), несколько раз переведенное на немецкий и русский языки, Паллас затем (в 1799 и 1801 г.) напечатал двухтомное описание своего путешествия, совершенного в 1793 и 1794 годах. Изданное на немецком языке ("Bemerkungen auf einer Reise in die s?dlichen Statthalterschaften des Russischen Reichs in den Jahren 1793 und 1794») и переведенное на языки французский и английский, замечательное сочинение это осталось без русского перевода. (Лишь некоторый главы его, касающиеся собственно Крыма, недавно были переведены г-жею М. Славич и появились в "Записках Имп. Одесск. Общ. истор. и древн.», в томах XII-м и XIII-м, 1881 и 1883 годов). Но важнейшая забота Палласа, в проведенный в Крыму период, состояла в разработке давно им задуманной фауны России, для которой он уже много лёт усердно собирал материалы. Из Симферополя он неоднократно сообщал Академии Наук о ходе разработки этого замечательнейшего сочинения, выход в свет которого был замедлен разными неблагоприятными обстоятельствами, главнейшие-же недобросовестным поступком рисовальщика Гейслера, заложившие в Германии изготовленные им таблицы рисунков к этому сочинению. Наконец, текст был отпечатан в 1811 г., т.-е. в самый год смерти Палласа; но в свет вышло это сочинение лишь двадцать лет спустя, под заглавием: "Zoographia Rosso-Asiatiea» (Petropoli, 1831, три тома 4°, и атлас рисунков in fol.). Об участи издания этого знаменитого сочинения имеется отчет академика К. М. Бэра, нарочно командированная Академией Наук в Лейпциг, для выручения заложенных Гейслером рисунков. Отчет этот отпечатан в 1831 г.

Паллас жил в Крыму попеременно то в Симферополе, то в Судаке. Принадлежавшие ему имения вовлекали его неоднократно в долговременные тяжбы, вызывавшиеся, между прочим, тем, что права собственности соседних Татар не были достаточно точно установлены. Никоторые сведения об этом находятся в статье А. Солнцева: "Паллас в Крыму» ("Древняя и Новая Россия», 1876, т. I, стр. 279—289, с портретом). Разошедшись мирно со второю своею супругою (на которой он был женат с 1786 года), Паллас, в 1808 году, переселился к любимой дочери своей от первого брака, вдове генерал-лейтенанта барона Вимпфена, жившей в Крыму же, в своем имении Калмук-Карка.

Здесь, в уединении, он прожил счастливо два года, продолжал неутомимо свои научные занятия. Но, будучи отрезан там совершенно от научного мира и сильно озабочиваясь участью своей фауны, он, в январе 1810 года, обратился в Академию Наук с просьбою об исходатайствовании ему бессрочного отпуска в Берлин, откуда он мог бы лучше следить за изготовлением и гравировкой рисунков к своей "Zoographia». В марте испрашиваемый отпуск, с сохранением полных окладов жалованья, был Высочайше разрешен, а в исходе апреля Паллас, в сопровождении дочери своей, покинул Крым и, через Броды и Бреславль, проехал в Берлин, куда прибыль в июне месяце.

В Берлине Паллас прожил спокойно слишком год, высокоуважаемый тамошними учеными, которые (в том числе биограф его, знаменитый гельминтолог К. А. Рудольфи) посещали его часто по вечерам и наслаждались неисчерпаемым источником его знаний и глубиною его мыслей.

Летом 1811 г. повторились в сильной степени припадки дизентерии, которыми Паллас давно страдал, и 8-го сентября (27-го августа) он скончался на руках любимой своей дочери.

Похоронен он в Берлине, на Галлейском кладбище, где, в 1852 г., на совокупные средства С.-Петербургской и Берлинской Академий Наук, над могилою его сооружен памятник.

Так как все внимание современников сосредоточивалось на ученой деятельности Палласа, то о других сторонах его выдающейся личности, а именно о характере и домашней жизни его сохранилось очень мало известий. Те, которые знали лично Палласа, например знаменитый гельминтолог Рудольфи и путешественник Измайлов, хвалят ровность и веселость его характера и замечают, что он любил удовольствия только как отдых от тяжёлого умственная труда. Из факта, что Паллас никогда не ссорился со своими соперниками в науке, Кювье выводить заключение, что он был кроткого нрава.

К этому можно присовокупить, что Паллас отличался необыкновенною энергией и силою воли, имевшею неоднократно случай выказаться в долговременных путешествиях её, сопровождавшихся страшными трудностями, лишениями и опасностями. В характере Палласа замечательны еще гуманность и чувство справедливости. Это последнее привело его однажды (в 1784 году) к острому столкновению с тогдашним президентом Академии Наук, княгиней Дашковой), исключившею самовластно Зуева из числа адъюнктов академии. Паллас, возмущенный таким несправедливым и своевольным поступком, заступился за своего товарища и письменно засвидетельствовал как его усердие к науке, так и успехи его во время бытности адъюнктом Академии; вместе с тем он (в заседании 23-го февраля) предложил баллотировать вопрос, не исполнял ли Зуев удовлетворительно все обязанности адъюнкта? Но большинством членов предложение это не было принято. В одном из следующих заседаний (18-го марта) княгиня Дашкова приказала заявить, что она очень озадачена протестом Палласа и желает, чтобы гг. академики тут же высказались: действительно ли они недовольны её личностью и её управлением? Все, за исключением двух (Палласа и Лекселля), высказались за княгиню. Паллас-же потребовал приложить к протоколу мотивированное объяснение его (собственноручно писанное по-французски), в котором значится м. пр. следующее: "Pour moi j’ai toujours s? respecter dans la personne de Madame la Princesse et de ses Pr?d?cesseurs, les Chefs pr?pos?s ? l’Académie par n?tre grande Souveraine; mais je n’ai pas renonc? au droit, que ma place d’Acad?micien me donne, de dire mon sentiment librement dans les d?lib?rations acad?miques». (Взято из протоколов заседаний Академии Наук, хранящихся в её архив).

В конце концов, Зуев остался адъюнктом Академии). Случай этот доказывает, как нельзя лучше, не только чувство справедливости, но и значительную степень гражданского мужества, которыми обладал Паллас.

Не признавая возможным перечислить здесь весьма многочисленные сочинения и статьи Палласа (важнейшие из них, впрочем, приведены выше), я постараюсь дать, в нескольких строках, общую картину его плодотворной научной деятельности. (До новейшего времени не существовало полного списка научных трудов Палласа; такой список мною помещен недавно в "Журнале Министерства Народного Просвещения», 1895 г., апрель).

Уже из выше сказанного видно, что деятельность Палласа отличается необыкновенною многосторонностью: действительно, она обнимала многие отделы зоологии и ботаники, минералогию и геологию, физическую географию (с включением метеорологии), сельское и лесное хозяйство (вместе с технологией), медицину, этнографию, нумизматику и археологию, языкознание. К этому следует еще присовокупить описания его многолетних путешествий, издание двух журналов, составленные им переводы, а также сочинения других авторов, изданные Палласом. К тому же, по некоторым из названных отделов (в особенности же по зоологии, ботанике и этнографии) им издан ряд крупных и самых капитальных сочинений. Предпошлем здесь оценку научной деятельности Палласа, которую дал наш известный зоолог и путешественник, И. А. Северцов: "Паллас своими приемами в науке, смелыми идеями, высказанными о связи всех трех царствт природы, — идеями, окончательно разработанными в нашем столетии (XIX), своими наблюдениями над жизнью животных и сравнительно-анатомическими работами стоить впереди ученых XIX века. Точность исследований и верность воззрений ставят его рядом с Кювье, но внесенная этим последним реформа в зоологию как будто бы заслонила заслугу первенства в этом отношении, бесспорно принадлежащую Палласу. Близкий к тому, по признанию самого Кювье, чтобы произвести реформу зоологии, он произвел ее на самом деле в геологии, или — как тогда называли ее — в теории земли.

Он был основателем палеонтологии; он установил такие прочные воззрения на значение метеорологических, почвенных и климатических влияний на явления периодической жизни животных, что к этому после него прибавлено было мало существенного. По духу своему и по неутомимой деятельности Паллас также сходен с Кювье; но не надо забывать, что Кювье вступил уже на почву, сильно разработанную Палласом, Мюллером, Соссюром и другими(см. магистерскую диссертацию Северцова: "Периодические явления в жизни зверей, птиц и гадов Воронежской губернии»).

Первым и последним по времени, а вместе с тем главнейшим предметом его исследований были животные. Будучи еще 15—17-летним мальчиком, он самостоятельно и усерднейше занимался исследованием глистов и насекомых; тогда же он начертил новый распорядок птиц. В своем "Elenchus zoophytorum» он впервые высказал замечательную и ныне общепринятую мысль, что всю систему организмов можно представить себе — в виде дерева, которое, от самая корня своего, делится на два ствола (растения и животные), которые иногда друг к другу приближаются. Один из этих стволов (обнимающий животных) проходит от зоофитов, чрез моллюсков, к рыбам, отсылая от себя большую боковую ветвь для насекомых; от рыб ствол проходит, чрез земноводных, к млекопитающим, от которых отходит опять большая боковая ветвь для птиц. Если сравнить этот остроумный взгляд с мнениями, господствовавшими в то время (в 60-х годах XVIII столетия), то легко убедиться, насколько автор его опередил своих современников. Особенно важны были исследования его над классом червей, который, в то время (и еще после работ Линнея), представлял собою смесь разнородных животных, принадлежавших к разным типам. Паллас, будучи еще 19-летним юношей, первый разобрался в этой путанице и выделил из класса червей чуждые ему организмы.

С удивлением тогдашнее поколение усмотрело в этом молодом ученом соединенным вместе достоинства двух знаменитых естествоиспытателей: проницательность Бюффона и точность Добантона.

О некоторых других, в высшей степени замечательных, работах Палласа по зоологии (например, о грызунах) было сказано выше. Из наиболее ранних его работ следует упомянуть о фауне насекомых Марк-Бранденбургских( "Fauna Insectorum Marchica»), оставшейся ненапечатанною. Вообще в молодости своей, Паллас занимался много наблюдениями над насекомыми, над их развитием, превращениями и пр. Сюда относится чрезвычайно любопытное (и впоследствии вполне подтвержденное) наблюдение над партеногенезисом у двух мелких чешуекрылых, из семейства психид. И в бытность свою в России Паллас не упускал из виду насекомых: он напечатал несколько выпусков изображений и описаний новых русских насекомых (преимущественно жуков), но объёмистая рукопись его, под заглавием: "Insecta Rossica», составляющая собственность Берлинского Зоологическая Музея, к сожалению, осталась неизданною.

Напечатав целый ряд статей о рыбах, земноводных, птицах и, в особенности, о млекопитающих, которых ему удалось открыть и наблюдать во время своих многолетних путешествий по Европейской России и Сибири, Паллас, в течение свыше 30-ти лет, разрабатывал свою знаменитую "Zoographia Rosso-Asiatica», о которой уже было говорено выше. В этом бессмертном памятнике его исследований над животными России, не имеющем ничего подобного и по всей последующей зоологической литературе, соединено все, что, до того времени, было известно (большею частью, по исследованиям самого же Палласа) о позвоночных животных: млекопитающих, птицах, пресмыкающихся, земноводных и рыбах, водящихся в тогдашних пределах России. В этом неоценимом кладе, к которому приходится постоянно прибегать и придется прибегать еще нескольким будущим поколениям, накоплена целая масса любопытнейших показаний, касающихся анатомии, морфологии и биологии нескольких сотен животных, их образа жизни, географического распространения и пр.; сверх всего этого, тут собраны весьма тщательно тысячи народных названий животных, на многочисленных инородческих языках и наречиях, употребительных на всем огромном пространстве, занимаемом Россией.

То, что совершено Палласом по части ботаники, по важности своей, конечно, не может сравниться с его зоологическими трудами; приохотился он к изучению флоры лишь во время долголетнего путешествия своего, когда ему пришлось наблюдать многие интересные растения, непопадающиеся в диком виде на нивах и в лесах Европы. Он задумал большое издание флоры России, но успел выдать только две части её, касающиеся почти исключительно дикорастущих деревьев и кустарников. Кроме того, Паллас описал много новых видов растений, открытых им самим иди другими путешественниками, преимущественно в Сибири. Несколько семейств и родов им обработаны монографически, как, например: виды рода Astragalus, породы ревеня, а также солянки.

По минералогии и геологии Паллас издал, хотя немного работ, но одной из них, как мы уже сказали, суждено было произвести переворот в тогда еще юной науке геологии. Благодаря внимательному наблюдению строения Уральских гор и Алтая, он подметил, что постоянно в середине гор залегают граниты, над ними сланцы, а поверх этих последних — известняки. Кювье (G. Cuvier, "Eloges historiques»), а за ним Северцов, замечает, что этот знаменательный факт, высказанный впервые Палласом (в мемуаре, читанном, в 1777 году, в заседании Пет. Академии Наук, в присутствии шведского короля Густава III), дал исходную точку для всей новейшей геологии.

По минералогии, с включением обработки металлов, Паллас напечатал несколько статей, из которых особенно замечательны: 1) о массе самородного железа, найденной в Сибири, и 2) о старинных рудных копях в Сибири и их подобии с венгерскими.

По физической географии особенно важны: 1) "Физическое и топографическое описание Таврической губернии» (в 1795 г.) и 2) статья "о Российских открытиях па морях между Азиею и Америкою» (в "Месяцеслове истор. и геогр.» на 1781 г.). Сюда же относится большинство сведений, заключающихся в описаниях двукратных путешествий Палласа.

В программе большого путешествия Палласа значилось не только научное наблюдете над предметами из всех трех царств природы, но также исследование применения этих предметов в народном хозяйстве. Мы видели, что Паллас с одинаковым интересом изучал, во время своего путешествия, залегание, например, каменной соли и других полезных ископаемых, применяемые в хозяйстве или медицине растения (например, породы ревеня и шелковистые растения), а также рыболовство и другие отрасли промышленности сельского и лесного хозяйства. В архиве Академии Наук хранится оставшееся не напечатанным сочинение Палласа по лесному хозяйству России ("Kurzgefasste Anweisung zur Forstwirtschaft f?r das Russische Reich»). Эта замечательная рукопись делится на два главных отдела: 1) Физико-экономическое описание деревьев и кустарных, дикорастущих в Российской Империи, и 2) о главных предметах лесного хозяйства, а именно: об экономическом употреблении лесонасаждений, о заботливом содержании и размножении их, и о побочных средствах для сбережения леса. Очень интересно, что Паллас уже тогда (в 70-ых годах прошлого столетия), когда никто у нас не думал о сбережении леса, обратил внимание на необходимость отыскания и употребления каменного угля и торфа, с целью замещения ими дров.

Важнейшим трудом Палласа по этнографии является его "Сборник исторических сведений о монгольских племенах». Кювье признает этот сборник таким классическим описанием народов, какового не имелось до тех пор ни на одном языке. Помимо точных антропологических сведений, а также богатых известий о нравах и обрядах монгольских племен, в книге этой находится особенно любопытное описание выселения из Астраханской губернии калмыцкого племени, состоявшего из 60,000 семей. Выселение это, напоминающее выход израильтян из Египта, совершилось в 1771 г., так сказать, на глазах самого Палласа. О том, что сделано Палласом для лингвистики разработкой и изданием задуманных Императрицею Екатериною II "сравнительных словарей всех языков и наречий», было сказано выше.

Будучи собственно медиком, по своему университетскому образованию, Паллас, до самой глубокой старости, сохранил интерес к медицинским наукам, в особенности же к анатомии и к составлению анатомических препаратов, — о чем он и публиковал несколько статей. Он сообщил также любопытный сведения о болезнях некоторых сибирских народов, о ядах, ими употребляемых, и проч.

Из этого краткая обзора необыкновенно разнообразной и вместе с тем плодотворной научной деятельности Палласа можно вывести заключение—о том великом значении, какое имела эта деятельность не только для самой науки, которой он указывал новые пути и в которой его смело можно поставить возле Линнея и Бюффона, но также для применения этой науки к практической жизни. В течение свыше сорока лет деятельность Палласа была почти исключительно посвящена исследованию России, ставшей для нее дорогим вторым Отечеством. Можно без преувеличения сказать, что и до сего времени (за исключением разве академика Бэра) не было, и нет, другого ученого, которому Россия была бы настолько обязана исследованием своих природных богатств и быта населяющих ее народов, как Петру Симону Палласу.

Источники: По указанным выше источникам.