БРАТУШКИ

(Глава из книги "Форт»)

- А ну-т ка, чей приспел черед

дневалить по артели?

 

- До поваров пущай идет

да кипяточку наберет.

Добро?

 

- Уразумели.

 

Артельный суп. Ржаной сухарь;

для челюстей работа.

Безлунная клубится хмарь.

Мигает палубный фонарь.

Вечеряет пехота.

 

- А рому в обчую налить?

 

- На кажного отмерим.

 

- Чайку попить, да покурить,

соснуть часок и мо-ожно жить.

 

- Разрюмился тетеря.

Держи карман. Назавтра даст

черкес покойной жизни.

 

- От напужал. Помру чичас.

 

- Ось мы побачимо зараз

як тильки сонце блызнэ

яки вы гарны козакы…

 

- Эге?! Хохла заело.

 

- Все. Навострили языки.

Вострили лучше бы штыки

На утряшнее дело.

 

- Мирон Лукич, а вправду ен

страшится наших бонбов?

 

- Навряд. Он бомбами учен

и знает, что у нас по чем.

Гляди с черкесом в оба.

Ты, как не нашего полка.

Братушки-от смеются.

Ни "бонбы» он, ни тесака

в тебя, рябого дурака

боится промахнуться.

Когда он лезет на штыки,

забудь про Таньку с Машкой.

Ему б лишить тебя башки

да намотать твои кишки

на рукоятку шашки.

Когда на самые глаза

он шапку нахлобучит,

ревет как майская гроза,

гляди, не оступись назад.

Никшни, бог явит случай.

Черкес нахрапом любит взять,

он давит кучей, скопом.

Не удалось тебя сломать,

он разом подается вспять.

Пожди. Не прянь галопом.

Перебесился он и сник.

Запал его не долог.

Не проворонь удобный миг.

Но не бери его на крик,

орать и сам он ловок.

Вот тут бодай его штыкой,

охаживай прикладом.

Гляди тузом. Ломи стеной.

Гони его перед собой.

За то тебе награда.

За то в товарищах почет

и повышенье в службе.

Не разевай одначе рот,

черкесы пакостный народ,

отчаянный и дружный.

Бежит хитрец, вот-вот уйдет.

Черт-ма, валяет Ваньку.

Коварный, стало быть, народ,

как раз к залоге наведет,

прощайте Танька с Манькой.

 

- О чем беседа, земляки?

 

- Сидайтэ, будтэ ласка.

 

В кружок присели моряки.

Качнулись трубок огоньки

во тьме чернильной, вязкой.

Прошла ворчливая волна

под просмоленным бортом.

Над тайнами морского дна

сгустилась неба глубина,

казавшаяся мертвой.

Но вот холодный, бледный луч,

другой и третий к ряду,

скользнув по черным спинам туч

и по уступам горных круч

сбежав, упали рядом.

Над смутными рядами гор,

насупив лоб рогатый,

на море месяц бросил взор,

небесный развернув простор,

как знамя газавата.

Проснулся бриз береговой.

Что бисер измельченный,

склонились звезды над водой,

писали мелкой чешуей

серебряной на черном.

 

- А далеко ли, морячки,

нас повезете в гости?

 

- Туда, где раздают щелчки,

кладут за шиворот тычки,

толкут и рушат кости.

 

- Во хват..!

 

- Всамделишный ерой

за пушкой да маркелой.¹

Ему смешки, а нам с тобой

всем обчеством, всей пехтурой

назавтра делать дело.

 

- Ну, пошутил. Велик ли грех?

Уж коли честь по чести,

вы, в нем наделавши прорех,

над нехристем возьмете верх,

когда упретесь вместе.

 

- Не время, морячек, трунить

над матушкой пехотой.

Пришлось ей ножки потрудить

да агарян поколотить

без росписи и счету.

Мы исходили весь Кавказ.

у персиян бывали

и там бивали их не раз.

Ходили мы на крепость Карс

и турку там бивали.

Отважно нехристи дрались

до кровяного пота.

А мы на стены взобрались

и ну крушить. Гуляй, резвись

без росписи и счету.

Гляжу, товарищ мой лежит

Федюха с Барнуковки,

деревни нашей, весь в крови

и нам: "Братушки ,- говорит, -

Помру я здесь без толку.

Ужели песьих масальман

вы раньше не бивали?

Заставьте их кричать "Аман».²

Возьмите крепость басурман».

Ну мы конечно взяли.

 

Вздохнул, прищурился солдат,

смахнул рукой ресницу.

А был он малость рябоват,

и седоват, и лысоват,

с "Георгием» в петлице.

 

- А крестик этот я нашел

у города Ривани.³

Когда Паскевич, наш орел,

нас самолично в бой повел,

бежали персияне…

 

Про эти славные дела

не вредно вам послушать.

Вот раз оказия была.

Бог "агарян нам ниспосла»,

нас обложили в Шуше.

Такой армянский городок

растрепанный и старый.

Там крепкий дали мы урок.

Дай бог, чтоб он сгодился впрок

и не прошел им даром.

Как устоять тогда смогли,

всевышняму известно.

Мы их считали, не сочли.

Когда они на приступ шли,

картечам было тесно.

Наш малосильный батальон

держался молодецки.

В Шуше рыдания и стон.

По фрунту гром и бряк, и звон,

и пыль, и пламень зверский.

По фрунту рев: "Алла! Алла!»

Здесь мы. Тут персияне.

В тылу руины и зола.

В Шуше звонят колокола

да молятся армяне.

Смышленый труженик-народ.

А ихние мальчишки

солдатам сутки напролет

таскали воду, горький мед

да пресные коврижки.

 

Бог не дал скушно околеть;

явилось вызволенье.

Хотелось всем кричать и петь.

Как любо-дорого смотреть

с высот на построенья

российских доблестных полков,

что стройными рядами

под звуки полковых рожков,

в сияньи вскинутых штыков

явились под горами.

Потом Акуша, Кабарда.

Про то другие были.

Лукич, седая борода,

ты помнишь прежние года,

как мы в Чечню ходили?

Тогда Ермолов нас водил

вдоль речек быстротечных,

туда, где лед скалой застыл.

Неужто начисто забыл,

приятель мой картечный?

 

- Такое скажешь. Нешто мы

беспамятные чурки,

и окаянной той зимы

мороз и снег забыли мы,

когда с чеченцем в жмурки

играли в сунженских лесах.

Чеченец хищник бравый.

он чает, де на небесах

ему готовит рай Аллах

за тот разбой кровавый,

что он нередко учинял

в поселках да станицах.

Как "тать с полнощи» набегал

людей рубил и угонял.

Порядком их томится

в темницах нехрещеных стран

За око платят оком.

За злую боль обидных ран

в гнездо разбойных басурман

пришли мы мстить жестоко.

Приказа не было щадить

противников упорных,

а повинившихся простить

и сколь возможно истребить

аулы непокорных.

 

Поспешно прячась по лесам,

чеченцы уходили.

Мы не вязались по пятам

и позволяли ихним тьмам

сойтись в числе и силе.

Мы шли колонной, не таясь,

по снежному ущелью,

намеренно не торопясь.

"Смелей, хозяева, вылазь.

Пошто забрались в щели?»

Ну вот и прибыли. Шабаш.

Кишмя кишит народу.

Галдят, бранятся, входят в раж.

Вот тут , чеченец, весь ты наш.

Ступай, не дуй на воду.

Пал ни ко времени туман.

Вошла в ущелье туча.

И вся пехота масальман

скатилась вниз как ураган,

от ярости падучей

кипя как с кашею котел,

на нас пустилась в шашки.

Наш авангард встречать пошел.

В тумане бой произошел.

Отведали той кашки.

 

В тумане рази ж разберешь

откуда, где и сколько.

А тут еще такой галдеж.

Тут только чудом не помрешь.

Досада, да и только.

Он нам изрядно навредил,

бросаясь раз за разом.

Разбередил и рассердил.

Мы поднажали, налегли,

поддали до отказа..

Пошли азовцы и донцы

и расходилась сеча.

Казаки драться молодцы.

Да и чеченцы не мальцы,

оспаривать тут неча.

То дело среди прочих дел

упорней, жарче, злее.

Не устоял, не утерпел

чеченец, в горы полетел

залетного быстрее.

 

Ударил в вечеру мороз

и ну крепчать, яриться.

В горах чеченцу не спалось,

он за ночь до костей промерз,

а днем пришел мириться.

Да. Против стужи не попрешь.

Тут никуда не деться.

В снегу приюта не найдешь,

детишки сгинут ни за грош,

коль негде обогреться.

 

К ногам кинжалы побросав,

он принимал присягу.

Мол, укратит свой дикий нрав,

(Неверен горец и лукав.)

и под российским стягом

границы станет охранять

империи единой,

немирных станет воевать.

Охранничек… Ни дать, ни взять.

Как заяц у осины.

Но боевой наш генерал,

бывалый на Кавказе,

сказался, ночью, мол, не спал,

а часовых, де, отослал

до будущих оказий.

Он повелел им охранять

при полном их оружьи

их благородия кровать,

когда в палатке будет спать,

у входа и снаружи.

И охраняли, вот те крест.

Да, почитай, пол сутки,

косяся сподтишка на лес.⁴

Мирной, а все одно черкес.

С ним не шутите шутки.

 

Повел плечами.

Холодок.

К нему морская сырость.

А к ним полночный ветерок.

 

- Налей чайку… Еще чуток.

Вишь, небо прояснилось.

Назавтра будет божий день.

 

- Очертенела слякоть.

 

- Братушки, вам брехать не лень?

 

- А ты, архангельский тюлень,

храпи себе не вякай.

Не для плешивых этот сказ.

То молодым наука.

Ты б рассказал, как в первый раз

за Адагум носило нас

к адыхам и шапсухам.

 

- Об чем брехать? Война она…

война как на Капказе.

Брехней не полнится казна.

Да што брехать во время сна?

Ну… вот об этом рази.

Они, а дело было днем,

сидели над ущельем

за кажным камнем, кажным пнем

и достигали нас огнем.

А мы никак не смели

пройти треклятый дефилей,⁵

Пасясь большой потери.

в обход послали егерей.

Стонадцать в пазуху чертей

тому, хто мне не верит.

Там наскочили егеря

на ихние завалы.

Народу положив зазря,

застряли наши егеря.

Такого не бывало.

 

Начальство мекает, как быть.

Собрались енаралы

и почали судить-рядить

как тому горю пособить,

как вычистить завалы.

А наш поручик, родом грек

крепыш и шустрый малый

уж подхватился и прибег:

"Даешь стонадцать человек

а я даю завалы».

Вот барабан и простучал

"Поход» для нашей роты.

Поручик вместе нас собрал

(Вот лопнуть, коли набрехал.)

и говорит: "Сработать

такое дело не пустяк,

дак мы его спроказим.

Накладно нам, побей их прах,

мостить на нашенских костях

дороги на Капказе.

Его (Не дай господь соврать.)

мы вот как объегорим…»

И стал толково объяснять,

что делать нам, как поступать

на энтом клятом взгорье.

 

И вот лежим в густой цепи.

Давно лежим. Пристали.

А все одно, лежи, терпи.

Тут слышу, "Шустрый» наш вопит:

"Впере-е-ед!»

Мы повскакали.

Рванули в сотню ртов "Ура!»

и сызнова упали.

И, хошь живи, хошь помирай,

лежи, башки не задирай

покуда не наклали.

А сверху истинный содом.

Там пуля ловит пулю.

Завал в дыму пороховом.

Они нас потчуют огнем,

а мы им кажем дулю.

Чу… , тихо. Знать перевели

заряды те черкесы.

Тут мы рванулись от земли.

А ноги сами понесли

за дымную завесу.

Но их немалая орда

пятами закивала.

Видать, так скоро не ждала.

И наша рота залегла

у иншего завала.

Опять мы пузом в крапиве

старательно елозим.

"Ура-а!»

И снова на траве.

А пули шмыгают в листве,

сучки да ветки косят.

Они умолкли – мы бежим

и на завал сигаем.

Сейчас мы перцу им дадим.

Пусть только разойдется дым…

И снова не встречаем

за энтим дымом ни души.

Лишь новая папаха

в траве притоптана лежит.

Имуществом не дорожит

хозяин растеряха.

 

Еще разок да инший раз

таким же вот макаром

они палили, осердясь.

А мы вкушали пыль да грязь,

добро, что не задаром.

Повсюду вытурив черкес,

мы заняли завалы.

Черкесы запрудили лес.

Пальбу подняли до небес.

Да нам и горя мало.

Мы там устроили привал,

чтоб малость подкрепиться…

 

- Красиво братец рассказал.

Ты грешным делом не приврал?

 

- Брехать нам не годиться.

То ни по чину будет нам

потомственным поморам.

Вот завтрева грядет и вам

гонять Убыху (⁶) по горам.

Он вам покажет норов.

 

- Братушки, энто он о ком?

Не слыхивал от роду.

 

- Живет Убыха озорством…

 

- Убыхи осы. Ихний дом

осиная колода.

 

- Уймитесь.

Будем почивать.

Господь пасет от лиха.

А где в сраженьи помирать,

нам с вами стать не выбирать.

Убыха так Убыха. 

* * *

1. "Маркела» - мортира (артиллерийское орудие.)

2. "Аман» - (турец,) Пощади.

3. "Ривань» - (простореч.) Ереван.

4. "Он повелел им охранять…» - это в действительности произошло с ген. князем Барятинским.

5. "Дефилей» - (простореч.) ущелье (дефиле).

6. "Убыха» - (простореч.) Черкесское племя убыхов в первой трети девятнадцатого века проживало на территории г. Сочи.

 

P.S.: - все эпизоды абсолютно историчны и имели место во время Кавказской войны.