ГЕРОИ ТАННЕНБЕРГА. О ВОЕННОЙ ДОБЛЕСТИ ТЕВТОНОВ

Вместо аннотации

На обложке: Верховный магистр Тевтонского Ордена Приснодевы Марии Винрих фон Книпроде. Рисунок Андрея Силаева, замечательного художника, историка, геральдиста.

Немецкому Ордену (Ордену Пресвятой Девы Марии, более известному у нас под названием Тевтонского), в нашей (и не только нашей) историографии, беллетристике и кинематографии не повезло. При упоминании Тевтонского Ордена сразу же невольно напрашивается ассоциативный ряд: "псы-рыцари", "железная свинья", "колыбель агрессивного прусско-юнкерского государства" и, конечно же, "предтеча германского фашизма". "Тевтоны" якобы "беспощадно истребили древних пруссов, превратив их край в пустыню", они якобы постоянно угрожали своим христианским соседям – в первую очередь несчастной Польше. Разгромив в битве под Грюнвальдом (Танненбергом) "проклятых крыжаков", польско-литовские войска якобы спасли народы Восточной Европы от грозившей тем страшной опасности "тевтонского порабощения"...

 

Что же на самом деле представляли собой "тевтоны"? Каковы их идеалы, во имя которых они были готовы без колебаний жертвовать своими жизнями? Чем была вызвана Великая война 1410–1411 гг.? Какие события в действительности происходили на танненбергском поле? В настоящую книгу вошли две военно-исторические миниатюры, написанные в разные годы, что обусловило некоторые повторения и определенный параллелизм повествования. Однако автор, по трезвом размышлении, решил оставить все как есть и представляет свой скромный труд на суд благосклонного читателя без внесения каких бы то ни было изменений. Feci quod potui, faciunt meliora potentes...

 

© Акунов В., 2012

© Силаев А., ил. на обл., 2012

КРОВАВЫЙ БРАННЫЙ ПИР

Памяти моего друга-марковца барона Вадима фон Каульбарса

 

"А и будет пир на красной браге!"

Сергей Есенин. "Марфа Посадница"

 

ЗАЧИН

 

Тевтонский /1/ (Немецкий) Орден Пресвятой Девы Марии был основан в 1190 г., в ходе Третьего Крестового похода, при осаде сарацинской (мусульманской) крепости Аккона (Акры). Немецкие купцы из богатых северогерманских торговых городов Бремена и Любека (ставших основой Ганзейского союза) создали под названием "Ордена госпиталя (странноприимного дома) святой Марии тевтонов (немцев) в Иерусалиме" организацию, деятельность которой должна была первоначально ограничиваться уходом за многочисленными ранеными в боях и больными немецкими крестоносцами. Эта задача была поручена членам нового странноприимного Ордена ("орденским братьям") монашеского звания. Впоследствии ведущая роль в Ордене перешла к рыцарям, которые, также принимая монашеский постриг, приносили обет (т. е. обязательство) силой оружия бороться за сохранение Святого Града Иерусалима под властью христиан (а впоследствии, после повторной потери Иерусалима христианами – за его возвращение под их власть). В 1198 г. папа (епископ) римский официально признал тевтонское странноприимное братство в качестве духовно-рыцарского Ордена римско-католической церкви под названием "Ордена Дома святой Марии Тевтонской", или "Тевтонского Ордена Дома святой Марии" (лат.: Ordo Domus Sanctae Mariae Theutonicorum). В период своего пребывания в Святой Земле молодой Тевтонский Орден оказался не в состоянии сравняться в силе и влиянии с учрежденными там значительно раньше военно-монашескими Орденами храмовников (тамплиеров) и иоаннитов (госпитальеров).

 

Сделавшись собственником многочисленных, однако разбросанных по всей Европе и Азии (главным образом, в Сирии, Палестине, Армении, Греции, Южной Италии, на острове Кипр и в Германии), земельных владений, полученных в дар от светских и духовных властителей, Тевтонский Орден в скором времени направил свои усилия на создание, с использованием своего внушительного военного потенциала, собственного единого, централизованного государства, способного обеспечить рост его могущества в большей степени, нежели разрозненные, хотя и многочисленные, мелкие владения. Особо тесные связи с Германией побудили Тевтонский Орден отвлечь свое внимание от Святой Земли. В 1222 г. он, по приглашению короля Венгрии Андрея (Эндре) II (1205–1235), перенёс свою деятельность в Се(д)миградье (Трансильванию), где король поручил тевтонским рыцарям защищать пограничную область Бурца от нападений язычников-куманов (кипчаков, известных у нас на Руси под именем "половцев") и обеспечить ее колонизацию христианскими поселенцами. Однако уже в 1225 г. Ордену пришлось, под давлением венгерского короля, завершить этот эпизод своей истории, поскольку король (вообще-то весьма благоволивший соперникам "тевтонов" – иоаннитам) не пожелал терпеть существование автономной орденской области на территории своего королевства.

 

Еще до завершения се(д)миградской эпопеи "тевтонов", в 1222 г., их призвал на помощь польский герцог (князь) Конрад I Мазовецкий (1202–1247). Конрад, правивший также другой польской областью – Куявией (и являвшийся подданным императора "Священной Римской империи германской нации" Фридриха II Гогенштауфена) был не в состоянии, собственными силами положить конец набегам литовского (а не славянского, как многие пишут и думают) племени язычников-пруссов (прутенов), постоянно нападавших на Мазовию (Мазовше) с севера. Ныне Мазовия – северо-восточная часть современной Польши (с центром в Варшаве, являющейся сегодня столицей всей Польши). Однако в описываемое время Мазовия составляла особую область, а польской столицей был город Краков, центр Малой (Юго-Восточной) Польши.

 

От заключительного этапа истории пруссов (XII–XIV вв.) сохранилось немало погребений, позволяющих судить об уровне культуры – в том числе военной – прусских язычников эпохи их вооруженной борьбы с Тевтонским Орденом. Особенно богатые находки были сделаны немецкими археологами, раскопавшими в конце XIX в. прусское погребение близ Штангенвальде (на Куршской косе). Пруссы хоронили своих покойников (во всяком случае, представителей родоплеменной знати) в деревянных гробах, облаченными в нарядные одежды с дорогими украшениями (в числе которых было и немало монет Тевтонского Ордена). Мужчин погребали непременно с оружием – мечами, боевыми топорами и т.д. Не менее богатое прусское погребение было раскопано близ Гердауэна. Сделанные там археологические находки полностью подтверждают сообщение "Ливонской Рифмованной хроники" (нем.: Livlaendische Reimchronik) о погребении прусских воинов, павших в бою с тевтонскими рыцарями в 1257 г., согласно которому прусские ратники были превосходно вооружены:

 

"Spere, schilde, brunes, pfert,

Helme, keyen unde swert,

Brante man durch ihr willen;

Damit solden sie stilen

Den tuefel in jener worlde dort",

 

или, в переводе со средневерхненемецкого языка на современный русский:

 

"Копья, щиты, брони (кольчуги или панцири), лошадей,

Шлемы, палицы и мечи

Сожгли там по их воле;

Этим они должны были насытить

Дьявола в мире ином".

 

В данном случае речь шла о другом принятом у пруссов способе погребения – путем трупосожжения. Интересно, что среди перечисляемого вооружения прусских "дикарей" упоминаются кольчуги, панцири, шлемы и даже такое дорогое по тем временам оружие, как мечи. В погребениях находили многочисленные конские скелеты с удилами, стременами и сбруей, отделанной металлом (чаще всего – железом). Оружие (мечи, секиры, копья и т.д.), а также конская сбруя, стремена и шпоры прусских воинов часто инкрустировались серебром. Среди находок, сделанных в прусских погребениях, были особенно распространены подковообразные заколки-фибулы, а также бронзовые чаши, на которых были вырезаны фигуры ангелов и различные орнаменты (изделия христианских стран позднероманской эпохи).

 

Итак, эти якобы "дикие" пруссы на поверку оказываются хорошо вооруженными, опытными противниками, способными успешно противостоять тевтонским рыцарям не только на суше, но и на воде. У них имелись достаточно большие боевые корабли. Так, например, при осаде пруссами орденского замка Кенигсберг "тевтоны" потопили несколько прусских кораблей (которых было в общей сложности 5), пустив при этом на дно 50 прусских воинов.

 

Ведя боевые действия на суше, пруссы предпочитали тактику "малой" (партизанской) войны, часто используя засады, неожиданные нападения, стремительные набеги и т.д., однако не раз сходились с "тевтонами" и в больших полевых сражениях. Они нередко побеждали воинов Христовых, но, как правило, им не удавалось воспользоваться плодами одержанных побед. Обычно пруссы довольствовались тем, что могли вернуться домой с добычей.

 

Простые пруссы жили в бревенчатых избах, крытых камышом или соломой. Их домашняя утварь ограничивалась самыми необходимыми предметами.

 

Сказанное, разумеется, не относится к знатным пруссам (военным вождям и их дружинникам), жившим войной и привозившим из постоянных набегов на соседей богатую добычу.

 

Одежда пруссов, изготовленная чаще всего из шерстяных тканей, отличалась простым покроем и, судя по сохранившимся описаниям и изображениям, напоминала литовский народный костюм. В пище пруссы также были неприхотливы. В то же время они очень любили пиры с обильными возлияниями и обычно напивались допьяна. Те, кто был победнее, угощались на пирах хмельными медами, а те, кто побогаче – предпочитали алкогольный напиток покрепче, изготовленный из перебродившего кобыльего молока (короче говоря – кумыс), совсем как тюрки и монголы (а возможно – также ираноязычные кочевники сарматы, или происходящие от сарматов аланы - предки нынешних осетин -, влияние которых на вооружение, конскую сбрую, утварь и воинскую культуру пруссов подчеркивают многие исследователи; вероятно, аланы в эпоху Великого Переселения народов дошли до берегов Балтийского моря, смешавшись с предками пруссов и придав им особую воинственность – истории известно немало примеров такого рода). Подобно латышам, литовцам, русским и угрофинским народностям, пруссы очень любили париться в бане.

 

Ремесла у пруссов имелись, но находились в зачаточном состоянии. Они изготовляли для себя только самые необходимые предметы, а более художественные изделия приобретали путем обмена от соседей, находившихся на более высоком уровне развития. Так, они могли сами перерабатывать лен и шерсть в ткани, но предпочитали обменивать добытые на охоте меха на готовую шерстяную одежду, и в том числе на столь любимые ими ткани с вплетенными в них мелкими бронзовыми колечками.

 

Письменности пруссы не знали, поэтому изумлению их не было предела, когда христианские миссионеры показывали им, как при помощи букв можно передавать слова и мысли отсутствующих людей.

 

Пруссы, отличавшиеся исключительной храбростью на поле боя, обладали и другими положительными чертами национального характера. Так, в эпоху, когда христианские народы, как чем-то само собой разумеющимся, пользовались так называемым "береговым правом" (позволявшим прибрежным жителям невозбранно грабить корабли, выброшенные бурей на берег, а мореходов даже убивать), пруссы оказывали помощь морякам и купцам, потерпевшим кораблекрушение или преследуемым морскими разбойниками.

 

Как писал в 1075 г. Адам Бременский: "Можно было бы сказать немало похвального об обычаях пруссов, если бы только они исповедовали христианскую веру".

 

И в самом деле, религия пруссов была связана с жестокими варварскими обычаями, включая сожжение пленников живьем на кострах. Их представления о браке также свидетельствовали о крайне низком уровне культуры. У пруссов процветало многоженство. Жен покупали и считали собственностью мужей, которые использовали их для домашних работ и любых других целей. По обычаю, якобы завещанному пруссам их первым верховным жрецом (криво-кривейте или криве-кривейте) Прутенем (Прутено или Брутено), мужьям разрешалось даже сжигать жен на костре, если те нарушали супружескую верность или заболевали, да и по целому ряду других причин. Если муж умирал, жены переходили в собственность его старшего сына. Бывало и так, что отец и сын, из экономии, покупали себе одну общую жену на двоих. Учитывая все данные обстоятельства, не представляется удивительным, что отцы (обладавшие неограниченной властью над детьми и всеми членами семьи, включая и рабов), предпочитали убивать своих дочерей, чтобы не обрекать их на столь печальную участь. В одной из своих булл, изданной в 1218 г., (анти)папа Гонорий III упоминает жестокий обычай пруссов оставлять в живых только одну из своих дочерей, ради продолжения рода.

 

Что касается внешности пруссов, то они описываются как рослые, пропорционально сложенные люди вполне "нордического" типа – с голубыми глазами, белым цветом кожи и мягкими, светло-русыми или рыжеватыми волосами. Обычно они доживали до глубокой старости (если, конечно, не умирали в раннем детстве, ибо детская смертность была весьма высокой – впрочем, не только у них), что говорит об их крепком телосложении и хорошей физической форме.

 

Язык пруссов был очень близок современным литовскому и латышскому языкам (то есть был не славянским, а балтским). Он оставался разговорным в Пруссии еще в эпоху Реформации, и первый светский герцог Пруссии, бывший Верховный магистр (Гохмейстер) Тевтонского Ордена Альбрехт фон Гогенцоллерн-Ансбах, повелел перевести лютеранский катехизис с немецкого языка на прусский. Однако уже в 1625 г. мало кто пользовался в повседневной жизни прусским языком.

 

Религия пруссов заключалась в поклонении силам природы. Как писали орденские хронисты, пруссы "в своих заблуждениях почитают всякое существо как бога: солнце, луну и звезды, птиц, четвероногих зверей и даже жабу". Правда, они поклонялись животным не как таковым, а как символам богов или потому, что те обитали рядом со святилищами.

 

Несмотря на нашедшие в эпоху Ренессанса широкое распространение представления о том, что главными богами прусских язычников являлись Перкунас, Потримпас и Пиколлос, документально подтверждено их поклонение, в эпоху завоевания Пруссии Тевтонским Орденом, только божеству Курхе. В послании Вармийского (Эрмландского) епископа папе римскому упоминаются также такие боги пруссов как Патоллус и Натримпе, наряду с другими "богохульными фантасмами", однако без указания их "функций".

 

Поляки долго вели с пруссами пограничные войны, в которых успех склонялся то на одну, то на другую сторону. Наконец польский князь (а с 1025 г. – король) Болеслав Храбрый (Смелый), вассал римско-германского императора Оттона III, в конце Х в. отвоевал у пруссов Хелминскую землю.

 

Именно при Болеславе отпрыск знатного и состоятельного чешского (богемского) рода Адальберт (по-чешски: Войтех, по-польски: Войцех) начал проповедовать среди пруссов христианство, что соответствовало интересам Польши, надеявшейся, что, приняв христианскую веру, пруссы утратят хотя бы часть своей свирепой воинственности.

 

Адальберт начал свою проповедь среди пруссов словами: "Я – славянин и ваш апостол!". Почему-то некоторые историки делают неправомерный вывод о том, что пруссы были, якобы, не балтами, а славянами, как и святой Адальберт, именно на основании этих слов, хотя из них ничего подобного не явствует.

 

Узнав о цели прихода христианского миссионера, прусские язычники потребовали от него покинуть их страну. Тем не менее, он проповедовал среди пруссов в течение 5 дней, после чего был убит. Голова Войцеха была отсечена язычниками и насажена на длинный шест – в назидание всем проповедникам христианства...

 

Несмотря на мученическую смерть Адальберта, Болеслав Храбрый не отказался от мысли обратить пруссов в христианскую веру. По его просьбе миссию Адальберта продолжил немец Брун (Бруно или Брунон), отпрыск рода графов Кверфуртских (родственников римско-германского императора Оттона III). Однако в скором времени миссионер и 16 сопровождавших его "латинских" (римско-католических) монахов были обезглавлены прусскими язычниками в Восточной Пруссии.

 

Только в Мазовии пруссы, в ходе набегов, сожгли 250 церквей и 1000 деревень, убили около 20 000 и угнали в полон 5000 жителей. Даже учитывая склонность средневековых хронистов к преувеличению, не подлежит сомнению, что число жертв прусских набегов было огромно. Раздробленное и слабое польское государство в целом, а уж тем более Конрад Мазовецкий в одиночку, были совершенно не способны сопротивляться воинственным пруссам, явно переживавшим период "пассионарного взлета" (выражаясь языком профессора Л.Н. Гумилева). Примерно в то же самое время ближайшие соседи и родичи пруссов – литовцы – в приливе "пассионарности" присоединяли к своему небольшому княжеству одно русское княжество за другим, а другое сравнительно малочисленное племя лихих наездников, обитавшее на противоположном краю Евразийского континента – монголы (впоследствии названные татарами), в аналогичной фазе "пассионарного взлета" завоевали множество соседних государств, несравненно превосходивших монголов численностью, уровнем культуры, вооружением и т.д. Если бы не вмешательство Тевтонского Ордена, откликнувшегося на слезные мольбы Конрада Мазовецкого о помощи, прусские "пассионарии", "люди длинной воли", вполне могли железом и кровью создать в Европе новую державу, аналогичную монголо-татарской, завоевав польские земли, Силезию, Чехию, Моравию, Венгрию, и... Но, как бы то ни было, благодаря своевременному вмешательству рыцарей Девы Марии, этого не произошло.

 

князь Конрад обещал вознаградить Тевтонский Орден за военную по-мощь Хелминской (по-немецки: Кульмской) землей и всей территорией Пруссии (которую, правда, еще предстояло завоевать).

 

Гохмейстер "тевтонов" брат Герман фон Зальца согласился не сразу. Он долго вел переговоры и торговался с Конрадом Мазовецким, обязавшимся, наконец, по Леслаускому договору 1230 г., передать Ордену Девы Марии всю Хелминскую землю (нем.: "Кульмерланд") от Древенца до нижней Вислы.

 

Папа римский санкционировал миссию Ордена, а римско-германский император Фридрих II выданной в итальянском г. Аримине (Римини) специальной грамотой (так называемой "Золотой буллой Римини") даровал Верховному магистру "тевтонов" в Пруссии (которую, повторимся, еще предстояло завоевать) все права суверенного государя (в Леслауском договоре не было оговорено главенство Польши – а точнее говоря, Конрада Мазовецкого – над Тевтонским Орденом на дарованных ему землях; император Фридрих и папа римский воспользовались данным обстоятельством, объявив эти владения Ордена Девы Марии собственностью Римско-католической Церкви).

 

Таким образом, Тевтонский Орден на своих прусских землях не являлся ленником, или вассалом, ни Конрада Мазовецкого, ни германского ("римского") императора, получив полную автономию и избавившись от верховного владычества над собой "Священной Римской империи (германской нации)".

 

В результате многолетней войны собравшимся со всей Европы крестоносцам под предводительством Тевтонского Ордена удалось, наконец, покорить и окрестить Пруссию. Победы "тевтонам" обеспечивал именно постоянный приток крестоносцев со всей Европы. Особенно важную роль играли английские крестоносцы. В честь них основанный в 1230 г. "тевтонами" очередной замок был назван Георгсбургом ("Георгиевским замком", т. е. "Замком святого Георгия" – небесного покровителя и заступника "веселой Англии", считавшегося, в то же время, покровителем христианского воинства и, в частности, рыцарства, как такового). Не менее активно участвовали в вооруженных паломничествах ратей Тевтонского Ордена в земли языческих пруссов также французские и шотландские крестоносцы (в частности, представители рода Сен-Клэров, или Синклеров).

 

При покорении Пруссии западными христианами вовсе не произошло геноцида прусского населения и замены его немецкими колонистами, как ошибочно полагают (а может быть – не столько полагают, сколько утверждают!) многие у нас и за рубежом.

 

Вопреки этим широко распространенным, но оттого не менее ложным представлениям, Тевтонский Орден совершенно не стремился к поголовному истреблению не только пруссов, но и других прибалтийских племен (и тем более – славян). В его задачу входило обращение язычников в христианскую веру, и это являлось как бы единственным оправданием всех его завоеваний. Большинство пруссов, приняв (пусть и не всегда и не совсем добровольно) Святое Крещение, продолжало жить на прежнем месте, хотя и под новыми, христианскими, именами, в качестве арендаторов орденских земель или горожан, составляя вспомогательные дружины Ордена Святой Девы Марии в военное время – подобно "чуди" (эстам-эстонцам) в орденской Ливонии. Эти прусские слуги Тевтонского Ордена (проживавшие частично в орденских замках, частично – в предоставленных им Орденом на правах военного бенефиция (поместья) имениях, расположенных в сельской местности, именовались "витингами", "вейтингами" или "вайтингами".

 

"Тевтонам" (как, скажем, и Крестителю Руси Святому Равноапостольному князю Владимиру Красное Солнышко) приходилось порой насаждать христианство огнем и мечом. Поэтому не представляется удивительным, что в 1260 г. на покоренных землях вспыхнуло восстание пруссов, продолжавшееся до 1273 г. Лишь ценой огромных усилий, большой крови и при помощи "гостей", т. е. крестоносцев-"интернационалистов", съехавшихся на покорение язычников со всех концов Европы, Тевтонскому Ордену удалось, наконец, подавить восстание пруссов (при помощи части прусской знати – "витингов" – сохранивших верность христовой вере и Ордену, как своему "коллективному сюзерену"). Необходимо заметить, что среди пруссов еще до появления на их землях "тевтонов" шла ожесточенная борьба за власть между военными предводителями – "куни(н)гасами" – и языческими жрецами ("криве"), приводившая во многих случаях к переселению прусских военных вождей с их дружинами в соседние земли – например, в Литву или в Новгород, где даже возник целый "Прусский конец (квартал)" /2/. Душой восстания против власти христианского Тевтонского Ордена были как раз языческие жрецы пруссов. Поэтому не представляется удивительным, что многие военные вожди пруссов принимали в этой борьбе сторону "тевтонов" - врагов своих врагов.

 

При достижении поставленной цели "орденские братья", как и все тогдашние "крестители", не слишком-то стеснялись в выборе средств. Покоренные пруссы были поставлены перед выбором: "Крестись или умри" (нем.: Taufe oder Tod). В конце концов, они "покорились вере и братьям", по выражению орденского хрониста. После покорения пруссов начался процесс их германизации, сопровождавшийся колонизацией прусских земель переселенцами из Германии. Базой для нее являлась "Кульмская грамота" (нем.: Kulmer Handfeste) 1233 г., гарантировавшая будущим переселенцам – как крестьянам, так и горожанам – в прусские владения Тевтонского Ордена широкие права и заманчивые привилегии. Свои завоевания в Пруссии Орден закреплял и защищал, возводя все новые замки (бурги), которые первоначально представляли собой деревянно-земляные укрепления, а впоследствии (в особенности после восстания пруссов 1260–1273 гг.) строились из кирпича или из камня. Крупнейшими из этих замков были Торн (1231), Мариенвердер (1233), Эльбинг (1237), Христбург (1247), Мемель (1252), Кёнигсберг (1252) и Мариенбург-на-Ногате (строительство которого началось в 1274 г.). К 1283 г. пруссы были окончательно покорены и обращены в христианство.

 

В 1237 г. Тевтонский Орден включил в свой состав остатки Ордена братьев-меченосцев ("бедной братии Христовой"), организованного в 1202 г. по образцу Ордена рыцарей Христа и Храма (храмовников-тамплиеров) и создавшего в Ливонии (на территории современной Латвии и части современной Эстонии) отдельное государство. Первым ландмейстером (провинциальным магистром) Тевтонского Ордена в Ливонии стал ландмейстер Пруссии Герман Бальк /3/. Включив в свой состав владения меченосцев, Тевтонский Орден к 1239 г. взял под свой контроль все Балтийское побережье. Орденское государство имело строго иерархическую структуру. Орденские земли (провинции) Пруссия и Ливония (Лифляндия) были разделены на административные и военные округа – комтурства (комтурии) или фогтства (наместничества) и пфлегшафты (имения). Каждым комтурством руководил конвент (совет), состоявший (в идеале) из 12 орденских "братьев-рыцарей" во главе с комтуром, или комментуром (этому званию в других духовно-рыцарских Орденах соответствовало звание командора или коммендатора). Комтур был облечен правом принятия решений (после предварительного обсуждения со своими собратьями) в рамках своей зоны административной ответственности. Заместителем комтура являлся "домовый комтур" (гаузкомтур, Hauskomtur), облеченный правом принятия решений в отсутствие (или в случае болезни) комтура. Сюзереном (верховным владыкой) орденского государства являлся глава Ордена Девы Марии – Верховный магистр (нем.: Гохмейстер, homeyster, Hochmeister), избиравшийся пожизненно Генеральным капитулом (Верховным Советом) Ордена. Верховный магистр являлся также Верховным главнокомандующим орденской армией. Генеральный капитул, избиравший Верховного магистра, состоял из 12 членов – представителей "братьев-рыцарей" –, в число которых входили:

 

1) 5 высших должностных лиц – "гроссгебитигеров" ("великих повелителей", именуемых в русскоязычной исторической литературе также "великими советниками" и "великими лицами") – Ордена из Пруссии;

 

2) ландмейстер (земский, или провинциальный, магистр) и ландмаршал (земский маршал) Ордена из Ливонии;

 

3) дейчмейстер (германский, или немецкий, магистр, т.е. управитель орденскими владениями "тевтонов", расположенными на территории тогдашней Германии);

 

4) 4 наиболее авторитетных комтура.

 

Теоретически Гохмейстер Тевтонского Ордена был неограниченным, самодержавным правителем. Однако на деле в осуществлении функций управления Орденом Верховному магистру помогали упомянутые выше 5 "гроссгебитигеров" (именовавшихся порой просто "гебитигерами", т.е. "повелителями"), с которыми Верховный магистр, согласно орденскому уставу, был обязан совещаться при решении важных вопросов.

 

В число этих "гроссгебитигеров" входили:

 

1) Великий комтур (нем.: Гросскомтур, Grosskomtur) – заместитель Верховного магистра, осуществлявшего верховный надзор над управлением страной и над резиденцией Ордена и Верховного магистра. В соответствии с кругом своих задач, Гросскомтур пребывал в столице орденского государства (с 1274 г. – в Эльбинге, а затем – в Мариенбурге-на-Ногате).

 

2) Верховный маршал (нем.: Оберстер маршал, Oberster Marschall, или просто маршал), отвечавший за все военные вопросы, включая вопросы вооружения и снаряжения. В XIV в. должность Верховного маршала была объединена с должностью комтура Кёнигсберга (вероятно, в связи с тем, что Кёнигсберг располагался в непосредственной близости главного – литовского – театра военных действий). В отсутствие Верховного магистра маршал становился верховным главнокомандующим орденского войска (в этом случае маршалу должен был подчиняться даже Великий комтур).

 

3) Верховный казначей (нем.: Оберстер тресслер, Oberster Tressler, или просто тресслер, Tressler), ответственный и подотчетный за все финансы Ордена Девы Марии. Его местопребыванием также был Мариенбург.

 

4) Верховный ризничий (нем.: Оберстер траппьер, Oberster Trappier, Oberster Drappier, или просто траппьер, Trappier, Drappier, именуемый иногда в русскоязычной исторической литературе Великим ризничим или Великим интендантом), отвечавший за одежду и обувь "тевтонов". Его должность была объединена с должностью комтура Христбурга.

 

5) Верховный госпитальер (нем.: Оберстер шпиттлер, Oberster Spittler, или просто шпиттлер, Spittler, нередко именуемый в русскоязычной исторической литературе Великим госпитальером или Великим госпиталарием), отвечавший за медицинскую службу, больницы и странноприимные дома (госпитали) Тевтонского Ордена.

 

Поскольку стабильной сухопутной связи между орденскими владениями в Пруссии и Ливонии не существовало, а большие размеры обеих орденских провинций (в особенности – более обширной и протяженной Ливонии) затрудняли эффективный контроль из прусского Мариенбурга, ландмейстер Ливонии фактически сам отвечал за ее судьбу. Заместителем и главным советником ливонского ландмейстера был ландмаршал. В истории Тевтонского Ордена его ливонский филиал, несмотря на свое подчинение пребывавшему в Пруссии Верховному магистру, сохранял достаточно самостоятельное положение, что, вероятнее всего, объяснялось фактом возникновения ливонского филиала Тевтонского Ордена на землях, завоеванных упоминавшимся выше Орденом братьев-меченосцев, основанным в 1202 г. Прибывавшие в Пруссию и проходившие там службу тевтонские "братья-рыцари" были родом, как правило, из Центральной и Южной Германии. "Братья-рыцари", прибывавшие в Ливонию, напротив, в большинстве своем были северогерманского и западногерманского происхождения.

 

Согласно уставу Тевтонского Ордена, "братья-рыцари" были обязаны неустанно вести вооруженную борьбу с "врагами Креста и Веры". Вступавшие в Орден рыцари – как правило, младшие сыновья представителей средне – и мелкопоместного немецкого дворянства – приносили обеты нестяжания (бедности), целомудрия (безбрачия) и послушания. Однако не следует забывать, что они (по крайней мере, в большинстве своем) вступали в Орден Девы Марии не только ради спасения души. Очень многие из них связывали с этим судьбоносным решением возможность вести рыцарский (воинский) образ жизни, т. е. воевать с неверными (а война с неверными еще со времен блаженного Августина признавалась церковью справедливой и богоугодной войной), получая при этом приличное рыцарю содержание на протяжении своей земной жизни.

 

Духовным окормлением членов Ордена занимались "братья-клирики" ("братья-священники"), число которых на первых порах было невелико.

 

Впоследствии именно "братья-священники" составляли капитул соборов и избирались на епископские кафедры в Кульмской, Помезанской, Эрмландской и Замландской епархиях (диоцезах), учрежденных в 1243 г. в завоеванной Пруссии. Только Эрмландскому епископству удалось сохранить относительную независимость от Тевтонского Ордена.

 

Отдельную группу или категорию ("сословие", "чин") членов Ордена Девы Марии составляли "братья-сарианты" (нередко именуемые в русскоязычной военно-исторической литературе "оруженосцами"), соответствовавшие "вооруженным сервиентам" (лат.: servientes armorum), или "вооруженным сержантам" других военно-монашеских Орденов. Будучи совершенно полноправными членами Ордена (хотя и не рыцарского происхождения и звания), "братья-сарианты" (также являвшиеся, в силу приносимых ими приведенных выше 3 обетов, монахами), несли воинскую службу наравне с "братьями-рыцарями", отличаясь от них лишь несколько облегченными доспехами и вооружением. Число "братьев-сариантов" (нем.: "сариантсбрюдер", Sariantsbrueder, Sarjantsbrueder) Тевтонского Ордена в Святой Земле и в Пруссии превышало число таковых в орденской Ливонии.

 

От "братьев-сариантов" следует отличать "услужающих братьев" (нем.: "диненде брюдер", dienende Brueder), или просто "динеров" (нем.: Diener), т. е. буквально "слуг" Тевтонского Ордена.

 

"Услужающие братья" были неполноправными членами Ордена Девы Марии. Они несли службу и выполняли различные работы в "орденских домах", а также нередко становились управляющими имениями Ордена на завоеванных территориях.

 

Власть Тевтонского Ордена распространялась также на его многочисленные, хотя и разрозненные, владения за пределами Пруссии и Ливонии – в Германии. Орденские владения в Германии были разделены на 12 земских баллеев (ландбаллеев). Непосредственное руководство этими ландбаллеями входило в круг задач упомянутого нами выше германского магистра (дейчмейстера) Тевтонского Ордена.

 

Кроме того, Орден Девы Марии имел разрозненные земельные владения (баллеи), расположенные на территории Голландии (например, Утрехтский баллей, существующий до сих пор), Австрии, Италии, Богемии (Чехии), Греции, на острове Кипр и даже в Испании. Во главе каждого из этих владений стоял особый земский комтур (ландкомтур), управлявший им под свою ответственность.

 

После завершения завоевания Пруссии Орден обратил свои взоры на Запад, стремясь соединить свои владения по суше с Германией. В результате он вступил в конфликт с Польским королевством. В этом конфликте Орден одержал верх и захватил Помереллию (Восточное Поморье), а также портовый город Данциг (Гданьск).

 

Верховный магистр Зигфрид фон Фейхтванген (1303–1311) перенес в 1303 г. свою резиденцию (и тем самым – столицу Ордена) поначалу в Эльбинг (по-польски: Эльблонг), а затем – в Мариенбург (по-польски: Мальборк, или Мальборг) на реке Ногате (на территории ливонских владений "тевтонов" имелся еще один Мариенбург, по-латышски: Алуксне). С этого момента должность ландмейстера Пруссии была слита с должностью Верховного магистра. После присоединения к орденским владениям Помереллии, Мариенбург стал географическим центром орденского государства, простиравшегося от Германии – через Пруссию – до Ливонии. Тем самым магистр продемонстрировал всему миру, что государство Тевтонского Ордена – самостоятельная и независимая держава. Благодаря своим гигантским размерам замок Мариенбург, резиденция Верховных магистров, стал наиболее зримым символом величия и могущества Тевтонского Ордена.

 

После завершения крещения прусских язычников Орден Девы Марии, в силу своего устава, был обязан найти новых язычников, с которыми он должен был начать священную войну за их обращение в христианскую веру. Весь XIV в. прошел под знаком вооруженной борьбы "тевтонов" с языческой Литвой. Эта борьба была кровавой и беспощадной с обеих сторон. Так, литовские язычники обычно сжигали взятых в плен рыцарей и "гостей" Тевтонского Ордена живьем на кострах (часто – вместе с их боевыми конями). "Тевтоны" вместе со своими союзниками также не щадили "поганых язычников".

 

Города, основанные на орденской земле, были обязаны в военное время выставлять вооруженные своих отряды купцов и бюргеров (горожан) в помощь Тевтонскому Ордену. Эти отряды горожан регулярно участвовали в походах на литовских язычников. Состоятельные купцы служили в полном рыцарском вооружении и доспехах, включая (к началу XV в.) шлем с забралом типа "армэ" или "гундсгугель" (нем.: Hundsgugel, т. е. "собачья морда"), составляя тяжелую конницу ("рейсигов", Reisige, от слова "рейс(е)", Reise, т. е. "военный поход"), на тяжелых боевых конях. Городские ремесленники (члены цехов, или гильдий), владельцы небольших дворов (городских усадеб) несли военную службу в качестве конных (реже – пеших) арбалетчиков, в кольчугах или ламеллярных (пластинчатых) доспехах и "железных шляпах". Все граждане расположенных в тевтонских владениях городов регулярно проходили военную подготовку под руководством и надзором опытных орденских инструкторов. Так, город Эльбинг, в зависимости от ситуации, выставлял от 24 до 216 воинов, выступавших в поход под знаменем (баннером) орденского комтура Эльбинга (вместе с "тевтонским" гарнизоном расположенного в городе орденского замка). Однако в критических ситуациях в ополчение призывали всех горожан, способных носить оружие. В битве орденского войска с польско-литовской армией при Танненберге 15 июля 1410 г. пало 550 ополченцев из Эльбинга (это очень много, учитывая, что все население города в 1410 г. составляло 8000 человек).

 

Более крупные города обмундировывали своих ополченцев в налатники цветов городского герба и выводили их в поле под городским знаменем. Иногда отдельные отряды имели собственные "походные знамена" ("аусцугсфенлейны", Auszugsfaehnlein). Города побогаче могли позволить себе также нанять солдат "на стороне", чтобы усилить этими контингентами наемников собственное ополчение.

 

К Крестовым походам ("рейсам", Reisen) "тевтонов" на языческую Литву охотно присоединялись многочисленные светские рыцари из Германии, Англии, Франции, Чехии, Венгрии, Польши и из других стран христианской Европы. Многие из этих "(военных) гостей" Тевтонского Ордена преследовали идеалистическую цель обратить язычников в правую веру. Другие надеялись участием в Крестовом походе искупить свои грехи. Кроме того, быть посвященным в рыцари на поле боя с язычниками считалось весьма престижным.

 

Одним из этих крестоносцев-"интернационалистов" был, к примеру, французский рыцарь Филипп де Мезьер, служивший королю Кипра Петру I, автор известной поэмы "Сон старого пилигрима" (Songe de viel pelerin), сравнивавший походы в Литву с походами в Святую Землю (и мечтавший об организации новой "круасады" в Cвятую Землю с целью окончательного освобождения иерусалимского Гроба Господня от ига неверных), активно участвовавший в "рейсах" благочестивых "тевтонов" на Литву даже после принятия ею христианства.

 

Когда мы говорим о "языческой Литве" описываемого периода, не следует упускать из вида следующее немаловажное обстоятельство.

 

К середине XIV в. в состав Великого княжества Литовского вошли покоренные язычниками-литвинами (летувисами), ослабленные татаро-монгольским нашествием при хане Батые и последующими татарскими набегами, западно- и южнорусские княжества (Витебское, Волынское, Киевское, Пинское, Полоцкое, Черниговское, Смоленское и др.), население которых исповедовало христианскую веру в ее Православном варианте. В результате их подчинения литвины-балты (аукштайты и жемайты), исповедовавшие, в подавляющем большинстве своем, язычество, оказались национальным меньшинством в общем составе населения Великого княжества Литовского. Одной из причин подчинения православного населения Западной Руси литовским язычникам была политика относительной религиозной терпимости (если не сказать – индифферентности), проводимая литовскими князьями (часто и многократно менявшими веру по соображениям политической выгоды – подобно тому, как их языческие подданные многократно принимали крещение, чтобы задаром получить новую белую крестильную рубаху). Такие эксцессы, как сожжение по указанию Великого князя Литвы на костре главы Русской Православной Церкви митрополита Герасима в Смоленске или доведение пытками до гибели иди казнь православных Виленских мучеников (как, впрочем, и монахов римско-католического Ордена францисканцев), дела не меняли. Кроме того, воинственные князья Литвы (находившейся, подобно упомянутым выше пруссам и монголам, в состоянии "пассионарного подъема") достаточно успешно противостояли татарским ханам Золотой Орды, не только отражая их набеги, но и, в свою очередь, нанося им ощутимые контрудары. Так, Великий князь Литовский Ольгерд в 1362 г. разгромил сразу 3 татарских ханов в битве при Синих Водах. А Великий князь Литовский Витовт в 1399 г., собрав под своими знаменами громадное войско (в которое, кроме чисто литовских и западнорусских дружин, вошли несколько сотен польских и венгерских крестоносцев, а также военный контингент Тевтонского Ордена!), в союзе с Тохтамышем – ханом Золотой Орды, свергнутым ставленниками среднеазиатского завоевателя Тамерлана (Тимура, Темир-Аксак-хана, Тимурленга, Ленк-Тимура, "Железного Хромца"), чуть не уничтожил ослабленную нашествием Тимура Золотую Орду, но был наголову разбит вассалом Тамерлана – новым золотоордынским ханом Темир-Кутлугом – и его полководцем Едигеем (Идигеем, Едике, Етике) в битве на реке Ворскле в 1399 г.

 

Поэтому нас не должен удивлять тот факт, что в литовском войске князя Витовта, сразившемся с армией Тевтонского Ордена в 1410 г. под Танненбергом, насчитывалось 36 (западно- и южно-)русских полков ("хоругвей"). 7 русских хоругвей имелось, кстати, и в союзном литовцам польском войске (ибо Польша также присоединила к себе, после татарского нашествия, часть исконно русских земель).

 

Заметим в скобках, что именно попавшие под власть языческой Литвы западные и южные славяне, составлявшие подавляющее большинство воинов Великого князя Литовского Ягайлы (крещеного по православному обряду Яковом, но затем впавшего в язычество и позорно косневшего в этом язычестве, пока не принял, наконец, римско-католическую веру под именем Владислава), опоздав соединиться с полчищами золотоордынского темника Мамая, разбитыми войском под предводительством благоверного Великого князя Московского Дмитрия Ивановича в 1380 г. на поле Куликовом, "отводили душу", убивая своих раненых в Куликовской битве татарами "православных братьев по вере (и крови)" из средне– и восточно-русских княжеств, когда те после победы над Мамаем возвращались с обозом в Москву. Но это так, к слову... Желающих узнать больше леденящих кровь подробностей об упомянутых нами событиях отсылаем к древнерусским летописям (а тех, кому недосуг или лень копаться в летописях – к фундаментальным трудам покойного профессора Л.Н. Гумилева "Древняя Русь и Великая Степь" и "От Руси к России").

 

За 31 год правления Верховного магистра Винриха фон Книпроде (1351–1382) Крестовые походы в Литву достигли своего апогея. Для этих военных предприятий, требовавших от своих организаторов немалых усилий и жертв, были характерны не столько полевые сражения, сколько постоянная необходимость преодолевать дремучие леса, бездорожье, болота, проблемы снабжения и логистики, и быть постоянно начеку (язычники, умевшие искусно приспосабливаться к местности, постоянно устраивали засады). Решить свою основную, стратегическую задачу – добиться установления постоянного и надежного сухопутного сообщения между Пруссией и Ливонией – Ордену Девы Марии так и не удалось.

 

В 1386 г. было официально объявлено о Крещении Литвы в римско-католическую веру. Крещение Литвы (пусть даже чисто формальное) лишило Тевтонский Орден повода совершать против литовцев Крестовые походы с участием европейских "интернационалистов". А если быть еще точнее – Крещение Литвы вообще поставило под вопрос целесообразность существования Тевтонского Ордена, основывавшего всю свою деятельность на необ-ходимости обращения язычников в Христову веру.

 

ПОЛИТИЧЕСКАЯ СИТУАЦИЯ В ПРУССКОМ ГОСУДАРСТВЕ ОРДЕНА К 1400 Г. И ПРИЧИНЫ ВЕЛИКОЙ ВОЙНЫ С ЛИТВОЙ И ПОЛЬШЕЙ

 

В конце XIV – начале XV в. Тевтонский Орден, благодаря своей строгой организации, централизованному управлению и огромным доходам, находился в апогее своего могущества. За прошедшие 150 лет он создал на завоеванных и христианизированных, с огромными усилиями и жертвами, языческих землях орденское государство, которое, благодаря притоку колонистов, достигло завидного (для соседей) экономического процветания.

 

Немецкие колонисты, прибывавшие в орденские владения изо всех областей средневековой Германии – прежде всего, из Нижней Саксонии, Бранденбурга, Силезии и со средней Эльбы, постепенно слились с коренным населением – балтами-прус(с)ами – в один народ (впоследствии вошедший в историю Германии, Европы и мира под названием пруссаков). В то время, разумеется, еще рано было говорить о "национальном самосознании" в со-временном смысле этого слова (хотя в настоящее время мы, к сожалению, являемся свидетелями все большей эрозии этого чувства под влиянием идеологии "глобализма"). Однако всех этих людей объединяло чувство родства и своеобразного "государственного самосознания". Образ жизни "братьев-рыцарей" претерпел немалые изменения. Теперь их целью было уже не об-ращение в истинную веру и покорение язычников.

 

Тевтонский Орден превратился в организацию, обеспечивавшую достаточно безбедную жизнь в этом, посюстороннем, мире своим членам, становившимся все более властолюбивыми и высокомерными. Новые рыцари, принимавшиеся в Орден, по-прежнему были родом из Германии. Местных рыцарей – светских вассалов Ордена Девы Марии, получавших от него поместья на условиях военной службы – в число орденских "братьев-рыцарей" не принимали (вне зависимости от того, являлись ли они потомками обращенных в христианство прусских "кунингасов" или же крестоносцев-"интернационалистов", прибывших когда-то из Германии или других стран христианской Европы на подмогу "тевтонам" для покорения Пруссии).

 

Местное население орденской Пруссии рассматривало рыцарей-монахов Тевтонского Ордена, не имевших в Пруссии корней и сородичей, как чужаков. По Уставу "орденским братьям", как монахам, запрещалось не только жениться (вообще, а на местных девушках и женщинах – в частности), но и водить дружбу с местными мирянами. Следует также заметить, что к описываемому времени в Тевтонский Орден вступали уже не только "пламенные идеалисты". Теперь все большее число "братьев-рыцарей" ожидало от вступления в Орден, прежде всего жизни, обеспеченной в материальном отношении. Другим, преисполненным доброй воли, в связи с их происхождением и воспитанием, полученным в далекой Германии, требовалось немало времени для того, чтобы ознакомиться с условиями и особенностями жизни в орденской Пруссии. Все это постепенно привело к окостенению традиционной, заданной Орденом системы.

 

Сложившуюся ситуацию не смогли преодолеть даже такие выдающиеся Верховные магистры как Винрих фон Книпроде или Конрад фон Юнгинген (1394–1407). В лучшем случае им удавалось только отодвинуть во времени наступление неизбежной катастрофы.

 

Тевтонский Орден обосновывал легитимацию (законность) своей власти тем неоспоримым фактом, что именно он заложил основы благосостояния и экономического процветания христианской Пруссии. Однако этот несомненный факт не мешал постепенному, но неуклонному упадку дисциплины и добродетелей Тевтонского Ордена. Эти противоречия и напряженность постоянно нарастали по всей орденской Пруссии. Крупный и богатые прусские города выражали все большее недовольство налогами, пошлинами и сборами (постоянно возраставшими после крещения Литвы, в результате которого заметно уменьшилось число "крестоносцев-интернационалистов" – "военных гостей" Ордена – охотно поднимавших меч на литовцев-язычников, но не литовцев-христиан). Из-за уменьшения притока "военных гостей" (нем.: Kriegsgaeste), Ордену пришлось прибегнуть к вербовке наемников, стоивших немалых денег, что, в свою очередь, потребовало повышения налогов и пошлин.

 

Кроме того, Орден Девы Марии по-прежнему сохранял за собой монополию на особо прибыльный экспорт различных природных богатств Пруссии, но в первую очередь – хлеба и янтаря (через свои торговые фактории в Мариенбурге и Кёнигсберге). Крестьянам во многих случаях приходилось выходить на безвозмездную барщину. Епископы зависели от Ордена в административном отношении и находились под его строгим контролем.

 

Упомянутые выше светские вассалы Ордена Девы Марии – потомки переселившихся в Пруссию европейских рыцарей и прусской родоплеменной знати – хотя и получали от Ордена поместья, находились в глухой оппозиции, поскольку "братья" не допускали их к участию в управлении Пруссией.

 

В Кульмской земле эти "земские рыцари" ("ландриттеры, Landritter", или "ландесриттеры, Landesritter"), мечтавшие получить такие же вольности, как польская шляхта, основали тайный "Союз (Общество) ящериц" (нем.: "Эйдексенбунд", Eidechsenbund), как орудие претворения в жизнь своих заговорщицких планов.

 

Именно в царившей в орденской Пруссии внутренней нестабильности следует искать ответ на вопрос, почему после разгрома армии Тевтонского Ордена и его союзников при Танненберге польско-литовским войском вся Пруссия почти без сопротивления покорилась победителям.

 

Не лучшим образом складывалась для Ордена и внешнеполитическая обстановка. В 1386 г. Великий князь Литовский Ягайло (Ягайла, Йогайла, по-польски: Ягелло) женился на наследнице польского королевского престола Ядвиге (Гедвиге), "отбив" ее, при поддержке польских магнатов, у жениха – маркграфа Бранденбургского Сигизмунда фон Люксембурга, будущего короля Венгрии и римско-германского императора (затаившего с тех пор лютую злобу на Ягайло).

 

Брачный союз князя Литвы и польской королевны представлял собой смертельную угрозу для Тевтонского Ордена. Благодаря браку Ягайло и Ядвиги фактически сложился военно-политический союз Польши и Литвы (окрещенной в одночасье по приказу Ягайло, как уже упоминалось выше). Формально факт крещения Литвы лишал легитимации существование Тевтонского Ордена, учрежденного с целью борьбы за обращение язычников в веру Христову. Отказ Ордена признать Литву, еще вчера откровенно языческую, истинно христианским государством, поскольку подлинного обращения литовцев в христианство не произошло, хотя и был, вероятно, не вполне необоснованным, не нашел поддержки у папы римского (откровенно радовавшегося распространению зоны влияния римско-католической церкви на огромную территорию Литвы), и не смог воспрепятствовать сокращению числа "военных гостей" – упоминавшихся выше "крестоносцев-интернационалистов", прибывавших в Пруссию (и – в меньшем числе – в орденскую Ливонию) для поддержки вооруженной борьбы "тевтонов" с литовцами.

 

Орден пытался играть на противоречиях между Ягайло, именовавшим себя после принятия крещения по римско-католическому обряду (хотя при рождении он был окрещен по Православному обряду и наречен Яковом, а с течением времени впал в язычество) королем польским Владиславом II (1386–1434) Ягелло, и его двоюродным братом Витовтом, или, по-польски, Витольдом (1392–1430), принявшим после крещения (по римско-католическому обряду) имя Александр. Двуличный Витовт, предатель и перебежчик по натуре, неоднократно переходил с одной стороны на другую. В 1382–1384 гг. он сражался на стороне Тевтонского Ордена против Ягайло, в 1384–1389 гг. – на стороне Ягайло против Ордена, в 1389–1391 гг. – на стороне Ордена против Ягайло, в 1392–1398 гг. – на стороне Ягайло против Ордена, в 1398–1401 гг. – на стороне Ордена против Ягайло, и лишь в 1401 г. окончательно перешел на сторону Ягайло.

 

Тевтонский Орден (вопреки традиционно возводимой на него напраслине) всегда строго соблюдал условия договоров и соглашений. А вот король польский и Витовт (которому Ягайло, после долгой и кровавой распри, уступил титул и власть Великого князя Литовского – правда, лишь пожизненно) действовали лицемерными и коварными методами, несовместимыми с рыцарственным поведением и рыцарским кодексом чести "братьев" Тевтонского Ордена.

 

Согласно заключенному с "тевтонами" Саллинвердерскому миру (1398) Великий князь Литовский уступил Тевтонскому Ордену языческую область Жемайте (по-латыни: Самогитию или Самагиттию, по-польски: Жмудь). В обмен на эту территориальную уступку Витовт получил от Ордена военную помощь, необходимую ему для экспансии в восточном направлении и, в частности, борьбы с Золотой Ордой.

 

Уступка Жемайте, казалось, означала осуществление давней мечты "тевтонов" о получении "коридора", соединяющего орденские владения в Пруссии и Ливонии. Самогития была включена в состав орденских владений на правах фогтства под управлением фогта (наместника) Генриха фон Швельборна. Однако, как уже упоминалось выше, в 1399 г. литовское войско Витовта (в составе которого сражался и воинский контингент Тевтонского Ордена) было наголову разбито татарами хана Темир-Кутлуга (вассала Тамерлана) и его полководца Едигея на реке Ворскле. Путь Витовту на Восток оказался закрытым. И Великий князь Литовский вновь обратил свой взор на Запад, что привело его к очередному конфликту с Тевтонским Орденом. В 1401 г. Витовт инспирировал восстание жемайтов против власти Ордена Девы Марии, оказав повстанцам вооруженную помощь (и тем самым позволив им и далее коснеть в язычестве, лишая их надежды на спасение души и вечную жизнь). Военные действия велись с переменным успехом. Наконец Витовт в 1401 г. заключил с Орденом Ковенский договор, по которому подтвердил права "тевтонов" на Жемайте. Новым орденским фогтом Самогитии был назначен Генрих Кюхмейстер фон Штернберг.

 

Заручившись, в очередной раз, военной поддержкой Тевтонского Ордена, Витовт снова обратил свои взоры на Восток, задумав нанести удар по собственному зятю, Великому князю Московскому Василию. Однако история повторилась. Военные походы Витовта в 1406 и 1408 гг. на Москву не увенчались успехом. Решающее значение для Великого князя Литовского приобрело восстановление его власти над Жемайте. Любопытным в данной связи представляется упоминавшийся выше факт многократной перемены веры Витовтом, то принимавшим крещение, то вновь впадавшим в язычество. Однако все это, в конечном счете, не имело значения в глазах папы римского, однозначно признавшего Литву обращенной в христианство и запретившего Тевтонскому Ордену в 1404 г. организовывать дальнейшие Крестовые походы на литовцев.

 

К началу XV в. военно-политическая конфронтация между Тевтонским Орденом и польско-литовской коалицией стала неизбежной. Орден оказался перед лицом врага, власть которого распространялась на собственно Литву, ряд присоединенных к Литве западнорусских княжеств и на Польшу. Эту коалицию, территория которой окружала орденские владения с 3 сторон, возглавлял беззастенчивый, расчетливый и преисполненный ненависти к Тевтонскому Ордену польский король. Ягайло получил от польских магнатов мандат положить конец властным притязаниям Тевтонского Ордена.

 

Постоянные трения возникали по вопросам прав владения Помереллией (Восточной Померанией), приобретения Орденом в 1402 г. области Неймарк (Новая Марка), а также по поводу областей Дризен (Дрезденко) и Добрин (Добжинь). Упоминаемые обычно в данной связи экспансионистские устремления Тевтонского Ордена, якобы являвшиеся причиной предстоявшей Великой войны польско-литовской коалиции с "тевтонами", при ближайшем рассмотрении оказываются очередным мифом, поскольку покупка Орденом Новой Марки была осуществлена лишь после заявления прежнего владельца этой области, немецкого маркграфа Бранденбургского, согласно которому он, в случае отказа "тевтонов" купить у него Новую Марку, продаст ее Польше. А покупка Новой Марки Польшей означала бы, что кольцо окружения вокруг орденских земель замкнулось бы окончательно, отрезав владения "тевтонов" от Германии, являвшейся жизненно необходимой для Ордена базой снабжения. В Жемайте шла непрерывная "малая война". Орден нисколько не заблуждался насчет активной помощи, оказываемой жмудским повстанцам Великим князем Литовским, в свою очередь, поддерживаемым польским королем. Все попытки "тевтонов" вбить военно-политический клин между Литвой и Польшей (или натравить их друг на друга) оказались, в конечном счете, безуспешными. Тем не менее, государство Тевтонского Ордена, территория которого (общей площадью более 170 000 квадратных километров) простиралась от реки Одера (Одры) на западе до Финского залива на востоке, с 58 городами и 48 замками, достигшее пика своего размера и могущества, оставалось "твердым орешком" для всех, желавших попробовать его "на зубок".

 

30 марта 1407 г. приложился к роду отцов своих Верховный магистр "тевтонов" Конрад фон Юнгинген. К числу его несомненных заслуг относилось не только повышение благосостояния вверенных ему Богом земель, но и осуществление искусной политики, в ходе которой он умело защищал интересы Ордена (преимущественно дипломатическими средствами). Невзирая на требования многих "орденских братьев" начать превентивную войну против литовско-польской коалиции, не дожидаясь, пока она станет слишком сильной, мудрый Гохмейстер предпочитал "худой мир доброй ссоре". В таких случаях старый магистр, поседелый под шлемом и израненный в бесчисленных боях, говаривал: "Войну легко начать, но трудно закончить" (нем.: "Krieg ist bald angefangen, aber schwer beendet"). Перед своей кончиной он призвал "братьев" ни в коем случае не избирать новым Верховным магистром своего родного брата Ульриха. Тем не менее, 26 июля 1407 г. Генеральный Капитул – в первый и единственный раз за всю историю Ордена Девы Марии – единогласно избрал, после смерти прежнего Верховного магистра, на ту же должность его родного брата.

 

Новый Гохмейстер "тевтонов" Ульрих фон Юнгинген, рожденный в 1360 г., подобно своему умершему брату и предшественнику, был отпрыском знатного швабского рода, владения которого располагались в районе Боденского озера. В 1387–1392 гг. Ульрих был "кумпаном", или "компаном" ("компаньоном", т. е., формально, оруженосцем, а в действительности – адъютантом) тогдашнего Верховного маршала "тевтонов" Конрада фон Валленроде (Валленрода), неоднократно принимая в этом качестве участие в походах на Литву. Дальнейшая карьера Ульриха выглядела следующим образом. В 1393–1396 гг. он был фогтом Замланда (Самбии), в 1396–1404 гг., – комтуром Бальги, а в 1404 г. был назначен Верховным маршалом, командующим всеми войсками Ордена (подчиненным лишь Верховному магистру). В этой должности Ульрих в 1404 г. участвовал в морской экспедиции "тевтонов" на остров Готланд, в ходе которой были разгромлены разбойничьи гнезда пиратов-"витальеров" и взят их главный оплот – город Висби.

 

Ульриху фон Юнгингену заметно не хватало хладнокровия и выдержки, свойственных его покойному старшему брату. Его явная склонность решать спорные вопросы преимущественно военными средствами, судя по всему, отвечала настроениям, господствовавшим к описываемому времени среди "орденских братьев", и, вероятно, явилась главной причиной его единогласного избрания Гохмейстером. Высшее руководство Ордена Девы Марии не сомневалось в неизбежности вооруженного конфликта с польско-литовской коалицией, и потому ему представлялось в высшей степени логичным избрать Верховным магистром именно воинственного Ульриха. Отвага и деятельная натура нового Гохмейстера заставляла Капитул надеяться на победу Ордена, под его предводительством, в грядущем вооруженном конфликте.

 

Сразу же после своего избрания Верховный магистр назначил комтура Меве Фридриха фон Валленроде (Валленрода) новым Верховным маршалом. Вскоре были сделаны новые назначения и в других сферах орденского руководства. Несмотря на свою воинственность, Верховным магистр поначалу попытался избежать конфронтации с польско-литовской коалицией дипломатическими средствами. 6 января 1408 г. Ульрих фон Юнгинген лично встретился с польским королем в тогдашней столице Польши – Кракове. Однако Краковская "встреча на высшем уровне" оказалась безрезультатной. Ни по одному из спорных вопросов "консенсуса" достичь не удалось. Обе стороны начали вооружаться, стремясь как лучше подготовиться к теперь уже неизбежной войне.

 

С начала 1409 г. эскалация военных действий в Самогитии стала нарастать. Все больше литовских военных отрядов спешило на помощь повстанцам-жмудинам. Орден направил ко двору князя Витовта посольство, потребовавшее от князя четкого заявления, как восстановить в Самогитии спокойствие и порядок. Витовт не удостоил "братьев" никакого ответа.

 

Тем не менее, Ульрих фон Юнгинген решил предпринять последнюю попытку к примирению.

 

Накануне праздника Святого Иоанна Крестителя к королю Владиславу II Ягелло в великопольский город Оборники явились, в качестве послов Верховного магистра, комтуры Торна и Старгарда. Послы пожаловались на то, что князь Витовт отнял у них Самогитию, хотя ранее открытой грамотой записал ее в вечный дар Ордену Девы Марии и отказался от всякого рода прав и притязаний на нее, а орденских наместников перебил или пленил. Ввиду безуспешности неоднократных попыток путем переговоров побудить Витовта вернуть захваченные земли и пленников, Орден вознамерился добиться восстановления своих попранных прав силой оружия, о чем и известил короля Польши. Изложив все это, орденские послы попросили польского короля объявить, намерен ли он помогать Витовту или же способ-ствовать восстановлению попранной справедливости.

 

Ягелло дал уклончивый ответ, что соберет общий сейм (съезд) вельмож своего королевства и, посовещавшись с ним, даст магистру и Ордену Девы Марии ответ через послов. Недовольные этим ответом, "тевтонские" послы заявили, что их магистр и Орден готовы свято соблюдать договор о вечном мире с Польшей, заключенный между королем польским Казимиром и магистром Ордена, но, поскольку король польский Владислав не желает покинуть Витовта и намерен помогать ему в несправедливом деле, "то пусть рыцари и вельможи королевства Польского не гневаются на магистра и Орден, если, оскорбленный глубокой несправедливостью, он начнет войну против Польского королевства".

 

Информаторы, имевшиеся у Ордена при дворе Витовта, сообщили Уль-риху фон Юнгингену, что Великий князь Литовский похвалялся "как только созреет хлеб на полях, пойти во главе жемайтов на Кёнигсберг", изгнать "проклятых крыжаков" (крестоносцев) "отовсюду огнем и мечом", и неустанно преследовать их, "пока они не добегут до моря и сами в нем не утопятся". Получив эту информацию, Гохмейстер направил польскому королю послание с просьбой дать разъяснение сложившейся ситуации. По прошествии долгого времени польский архиепископ Гнезненский Миколай (Николай) Куровский, привез магистру письменный ответ следующего содержания:

 

"Наш король и Великий князь Литовский – кровные родичи. Последний получил свою землю в дар от польской короны, поэтому наш король его не оставит, и окажет ему поддержку всеми своими силами, не только в этой войне, но и в любой другой беде".

 

Согласно польскому хронисту Яну Длугошу (1415–1480), автору латинской "Истории Польши" (Historia Polonica, основанной на латинской "Хронике конфликта", лат.: Сhronica Сonflictus, написанной через несколько месяцев после окончания Великой войны польским вице-канцлером Миколаем Тромбой), послы Владислава Ягелло, явившись в Мариенбург к Верховному магистру, дали ему на словах более развернутый ответ:

 

"Король польский Владислав полагает, что тебе и Ордену твоему не-безызвестно, что Александр-Витовт, великий князь литовский, на которого ты принес жалобу по поводу отобрания Самагитской земли и прочих обид, хотя и знатнейший государь и связан с королем почти братскими кровными узами, однако является подданным Польского королевства и короля, и землю Литовскую и княжество получил только в силу королевского пожалования и лишь пожизненно. Поэтому не подобает королю и в настоящей войне, которую вы будете вести против князя Александра и земли литовской, и в любой другой беде покидать его, но, напротив, следует помогать ему всеми силами и средствами".

 

В ответ на угрозу Верховного магистра напасть на Литву архиепископ Гнезненский заявил, что в этом случае польский король нападет на Пруссию. Уяснив из ответа епископа, кто является главным врагом Ордена, Ульрих фон Юнгинген в гневе пригрозил пойти войной на христианскую страну. "Лучше я нападу на голову, чем на члены, лучше на населенную землю, чем на покинутую, и лучше на города и села, чем на леса, обратив оружие, назначенное против Литвы, на Польское королевство. Ведь больше пользы мне и моему ордену поразить голову, чем ноги, больше пользы пойти на возделанные земли, а не на поля, леса и чащи. Теперь мы видим, что этот ущерб в Жемайтской земле мы терпим из-за короля Польши и его козней, и более не из-за кого".

 

6 августа 1409 г. Верховный магистр Тевтонского Ордена Ульрих фон Юнгинген направил польскому королю посланцев с объявлением "файды" (феодальной войны), по-немецки: "фейдебриф" (Fehdebrief), чтобы военными средствами предотвратить нависшую над вверенными ему Богом Орденом и орденским государством смертельную угрозу.

 

НАЧАЛО ВЕЛИКОЙ ВОЙНЫ И ПЕРЕМИРИЕ

 

Гохмейстер Ульрих фон Юнгинген незамедлительно приказал укрепить пограничные замки и объявил общий сбор всех вооруженных сил Ордена Девы Марии. Для него не являлось секретом то обстоятельство, что собравшиеся в Литве под знамена князя Витовта многочисленные силы, в том числе татары, только и ждали приказа Витовта, чтобы начать вторжение в орденское государство. Поэтому ранней весной 1409 г. орденские курьеры, загоняя коней, разъезжали по владениям "тевтонов", спешно разнося по градам и весям следующую весть:

 

"Да будет ведомо всему честному люду, что, как нам стало известно, Витольд (Витовт – В.А.) с великим войском намеревается сегодня или завтра вторгнуться в (нашу – В.А.) страну. Поэтому мы настоятельно просим, чтобы каждый пребывал в готовности поспешить туда, куда ему прикажут, когда придет известие (о вторжении неприятеля – В.А.).

 

Или, на тогдашнем немецком языке, именуемом филологами "средне-верхненемецким":

 

("Wissentlich sei allen ehrbaren Leuten, wie wir Kunde haben, dass Witold mit einem grossen Heere in das Land will sprengen heute oder morgen. Hierum bitten wir fleisslich, dass jeglicher sich halte zuzujagen, wo man ihn befiehlt, wenn die Nachricht erfolgt").

 

Это был приказ о мобилизации, адресованный следующим категориям подданных Тевтонского Ордена:

 

1) землевладельцам немецкого и прусского происхождения, обязанным Ордену военной службой, в зависимости от размеров своего поместья, в качестве тяжелых или легких кавалеристов;

 

2)стрелкам-ополченцам городов, расположенных во владениях Ордена (преимущественно немецкого происхождения).

 

3)поселянам немецкого и прусского происхождения, обязанным предоставлять для обоза орденского войска лошадей, телеги и возниц.

 

К середине августа 1409 г. мобилизация орденских войск была завершена. Фогт Новой Марки Арнольд фон Баден и маршал Ордена Фридрих фон Валленроде ожидали в Кульмской земле приказа Верховного магистра перейти границу и вторгнуться в Польшу. 15 августа Ульрих фон Юнгинген взял на себя верховное командование и вступил с войском в Добринскую землю. Маршал Ордена и комтур Бальги быстро овладели замком Добрин (бывшим центром Добринского Ордена, учрежденного князем Конрадом I Мазовецким с целью защиты от прусских язычников еще до призвания "тевтонов" и впоследствии слившегося с Тевтонским Орденом) и разрушили его. Города Рыпин и Липно почти без сопротивления сдались "тевтонам", осадившим сильно укрепленный замок Беберн (Бобровники). После 5-дневной осады и интенсивного артиллерийского обстрела польский гарнизон Беберна сдался на милость победителей.

 

В стан Верховного магистра под Беберном явилось очередное польское посольство во главе с архиепископом Гнезненским, прибывшее с намерением начать мирные переговоры. В качестве предварительного условия Гохмейстер потребовал передать Ордену замок Зольторие (Злоторыю). Однако польское посольство не имело полномочий на выполнение подобного условия и потому покинуло лагерь магистра. Осада Злоторыи длилась 8 дней, после чего замок был взят штурмом и разрушен, а его гарнизон пленен. Боевые действия в других пограничных районах также развивались успешно для Ордена. В течение 8 дней комтуры Шлохау и Тухеля опустошили Крайнскую землю, разрушив замки Цемпельбург и Камин. Войска комтуров дошли до реки Нетце, взяли штурмом Бромберг (Быдгощь) и оставили там "тевтонский" гарнизон. Комтуры Остероде и Бранденбурга вторглись со своими войсками во владения князя (герцога) Ян(уш)а Мазовецкого. В наказание за союз князя с Польшей его земли были преданы огню и мечу. В ходе всех этих военных предприятий сопротивление, оказанное "тевтонам" польскими войсками, было достаточно слабым.

 

Менее успешным для Ордена был ход военных действий в Самогитии. Когда выяснилось, что Верховный магистр бросил главные силы "тевтонов" на Польшу, Великий князь Литовский Витовт собрал свои войска в районе Ковно (Каунаса) и повел их в Жемайте. Перед лицом подавляющего численного превосходства литовцев войска "тевтонского" комтура Самогитии были вынуждены оставить замки Фридбург, Дубиссу (Дубешу) и Раг(а)нит (Рагнету). Литовцы быстро завоевали всю Самогитию. Вслед за тем Витовт бросил свои рати на орденскую область Надравию, предавая все огню и мечу. Он осадил замок Мемель (Тройпеду, или Клайпеду), но овладеть им не смог. Оценив сложившуюся ситуацию, Верховный магистр решил обратить меч против Витовта. Взяв на себя оборону Кульмской земли, магистр приказал маршалу фон Валленроде, при поддержке войск комтуров Бальги и Бранденбурга, ударить по литовцам. Однако вспыхнувшие в орденском войске болезни и проливные дожди помешали успешному проведению этой операции. Маршал, отказавшись от наступления, принял решение, усилив свои войска контингентами комтуров Эльбинга и Христбурга, оборонять район Гогенштейна, Алленштейна и Гильгенбурга в Мазурской области.

 

Польский король Владислав Ягелло, ошеломленный тем, что Орден объявил ему войну, на этом первом этапе войны собирал силы в Польше. Его воеводы на границах были связаны приказом не вступать в широкомасштабные военные столкновения с орденским войском в отсутствие короля. В конце сентября 1409 г. Ягелло со своим войском подступил к Бромбергу. Ульрих фон Юнгинген во главе своей армии подошел к Швецу (Свеце). Обе армии разделяли теперь всего 2 мили. Однако каждый из противников, не ощущая себя достаточно сильным, ожидал подхода подкреплений, и потому до битвы дело не дошло. Наоборот, 8 сентября 1409 г., при посредстве польского союзника Ордена, поморского князя (герцога) Конрада IV Старого Олесницкого, было заключено перемирие сроком на 9 месяцев.

 

Урегулирование территориального спора между Орденом и Польшей было передано на рассмотрение Венцелю (Венцеславу или, по-чешски, Вацлаву) Люксембургскому, королю Чехии (1363–1419). До 1400 г. Венцель являлся также императором "Священной Римской империи (германской нации)" и потому продолжал пользоваться авторитетом высшего арбитра (в 1411 г. ему предстояло быть избранным римско-германским императором вторично). До вынесения королевского вердикта должен был сохраняться "статус кво". Действие заключенного перемирия распространялось и на Мазовию, но не на земли, подвластные Великому князю Литовскому Витовту.

 

Таким образом, Тевтонскому Ордену была предоставлена возможность направить свои главные силы против Витовта, вернуть себе Самогитию, разгромив (в идеальном варианте) своего главного противника – Великого князя Литовского – до истечения перемирия с Польшей и Мазовией, и избежать тем самым войны на 2 фронта. Однако орденское руководство упустило этот шанс (возможно, надеясь на ослабление Витовта в борьбе с внутриполитической оппозицией в самой Литве). В ожидании решения чешского короля обе стороны предпринимали всевозможные дипломатические меры, чтобы склонить в свою сторону "общественное мнение" христианской Европы. Противники отправляли в Германию и в Западную Европу одно посольство за другим, надеясь получить в свое распоряжение как можно больше союзников в предстоящей войне. Король Польши и Верховный магистр были убеждены в том, что заключенное перемирие не приведет к прочному и долгосрочному миру. В этот период дипломатической подготовки к новому витку военных действий маршал Валленроде совершил вторжение в Литву с намерением захватить в плен самого Витовта с его супругой. Те, однако, успели сбежать в последний момент, еле избежав пленения. Опустошив неприятельские земли, захватив множество пленных и богатую добычу ("грабь награбленное"!), маршал беспрепятственно вернулся в орденские земли. После этого набега обе стороны стали еще более лихорадочно вооружаться.

 

15 февраля 1410 г. король Чехии Венцель огласил перед послами Ордена и Польши свой вердикт. Согласно его приговору, Самогития возвращалась Ордену, а Добринская земля отходила к Польше. Однако, вплоть до выяснения всех прочих, более мелких, спорных вопросов, управление Самогитией и Добринской землей поручалось представителю чешского короля. Польское посольство от имени своего короля объявило о несогласии с решением Венцеля, покинуло его столицу Прагу и не явилось на продолжение переговоров в столицу Силезии (принадлежавшей в описываемое время Чехии) – город Бреслау (Бреславль, Вроцлав), 4 июня того же года, нарушив предварительную договоренность.

 

По истечении срока перемирия летом 1410 г. стало окончательно ясно, что новой войны не избежать. Гохмейстер, не покладая рук, старался наилучшим образом подготовиться к войне с численно превосходящим противником. Он особенно торопился потому, что давно уже страдал катарактой и боялся окончательно ослепнуть до начала военных действий. Численному превосходству неприятеля Ульрих фон Юнгинген пытался противопоставить военно-технические инновации – в частности, увеличение численности крепостных, полевых и ручных бомбард (или, по-немецки, "бюксов"). В столице прусского государства Ордена – Мариенбурге-на-Ногате – пушкари круглые сутки отливали артиллерийские орудия. Пороховой завод работал также день и ночь.

 

В канун Святой Пасхи, 30 марта 1410 г., Верховный магистр произвел новые назначения чиновников, комтуров и "гебитигеров", чтобы иметь под рукой людей, способных и готовых бестрепетно встретить врага лицом к лицу, как подобает христианским рыцарям. Им были, в частности, назначены новые комтуры Христбурга, Торна, Бальги, Остероде, Шлохау и Неймарка. В дипломатической сфере также делалось все, чтобы в очередной раз заручиться поддержкой государей, традиционно симпатизировавших Ордену.

 

31 марта 1410 г. Верховный магистр Тевтонского Ордена заключил оборонительно- наступательный союз с венгерским королем-крестоносцем Сигизмундом (Жигмундом) Люксембургским (1387–1437), братом короля чешского Венцеля и будущим императором "Священной Римской империи (германской нации)". Сигизмунд (давно затаивший, как мы помним, злобу на Ягелло, отнявшего у него невесту) обязался, в обмен на уплату ему "тевтонами" 300 000 дукатов (золотых монет), начать войну с польским королем Владиславом Ягелло в случае, если тот привлечет к войне с Орденом Девы Марии литовцев и татар (как явных врагов христианской веры). В случае общей победы Сигизмунда и Ордена над Ягайло и Витовтом, "тевтоны" должны были получить Самогитию, Куявию, Добринскую землю, а Венгрия, в награду за оказанную Ордену военную помощь, – Бессарабию и Валахию. Кроме того, король Сигизмунд попытался привлечь Великого князя Витовта на свою сторону, предложив ему титул и корону короля Литвы, при условии расторжения Витовтом союза с Польшей. Однако переговоры на этот счет завершились безрезультатно.

 

Польские князья (герцоги) Щецинский и Олесницкий – потомки древних королей Польши из династии Пястов – приняли в конфликте сторону Тевтонского Ордена. Западно-поморским князьям Слупскому (Столпенскому) и Бригскому было направлено послание с просьбой предоставить в распоряже-ние Ордена рыцарей и кнехтов (воинов), которым "тевтоны" обязались выплачивать жалованье.

 

Верховный магистр "тевтонов" потребовал от ландмейстера Ливонии Конрада фон Фитингофа, или Фитингофена (1401–1413), расторгнуть заключенный между Ливонией и Литвой мирный договор, связать на "ливонском фронте" как можно больше литовских войск и направить рыцарей и воинов, не нужных для обороны Ливонии, в Пруссию, в распоряжение Верховного магистра. Однако Фитингоф ослушался Верховного магистра, и в дальнейшем в битве при Танненберге ливонские войска "тевтонов", вопреки мнению ряда историков (и в первую очередь – польского хрониста Яна Длугоша) участия не принимали (возможно, за исключением 1 "знамени", или "хоругви"). В пользу отсутствия ливонских "тевтонов" под Танненбергом говорит, между прочим, тот факт, что среди павших в этой битве "гебитигеров" Ордена Девы Марии не было ни одного ливонского, и среди захваченных польско-литовским войском "тевтонских" знамен (хоругвей) ни одно не могло быть идентифицировано, как принадлежащее ливонскому филиалу Тевтонского Ордена. Сорок седьмая "тевтонская" хоругвь, ошибочно атрибутированная хронистом Яном Длугошем как "хоругвь ливонских рыцарей" Тевтонского Ордена, была в действительности знаменем "рейнцев" (рыцарей-крестоносцев, прибывших на помощь Ордену Девы Марии из Рейнской области Германии или же орденских рыцарей из Рейнской комтурии).

 

Верховный магистр Ульрих обратился за военной помощью не только к ливонскому ландмейстеру своего собственного Ордена, но также к епископам Ливонскому (Рижскому), Курляндскому, Ревельскому, Дорпатскому (Дерптскому) и Эзельскому. Подобно ландмейстеру, епископы также не прислали в помощь Юнгингену ни единого человека.

 

Тем не менее, руководством Ордена, и в первую очередь – самим Верховным магистром – владело искреннее убеждение, что Орден сможет держать неприятеля под контролем. В пользу этого убеждения говорил общеизвестный факт глубокого взаимного недоверия между королем Владиславом Ягелло и Великим князем Витовтом. Задним числом Гохмейстера Ульриха упрекали в том, что он отдал стратегическую инициативу врагу, предпочитая пассивно ожидать его наступления. Однако вести наступательные действия Ордену представлялось невозможным, с учетом громадной территории польско-литовской коалиции. Опираясь на опыт кампании 1409 г., орденские стратеги ожидали серии сравнительно небольших, изолированных нападений неприятеля на орденские владения. Гохмейстер Ульрих надеялся отразить их по отдельности, опираясь на многочисленные, хорошо укрепленные орденские замки в тылу своей армии, сочетая оборонительные действия с наступательными, используя преимущества орденских войск в области организации и вооружения.

 

Оборону от литовцев северо-восточной части Пруссии в районе Мемель-Тильзит Гохмейстер поручил воинским контингентам комтура Рагнита Эбергарда фон Валленфельза, комтура Биргелау Пауля фон Дадемберга, комтура Рейна и комтура Мемеля Ульриха Ценгера. В результате все эти комтуры и их воинские контингенты не смогли принять участия в решающем сражении при Танненберге – обстоятельство, сделавшее соотношение сил в день битвы еще более невыгодным для Ордена Девы Марии. Верховный магистр Ульрих фон Юнгинген принял решение собрать свои основные силы под стенами Швеца, являвшегося также сборным пунктом для прибывавших со всей Европы наемников и "военных гостей" Тевтонского Ордена (такие все-таки нашлись, невзирая на крещение Литвы).

 

На польско-литовской стороне фронта еще в декабре 1409 г. состоялось военное совещание Ягелло и Витовта в Бресте Литовском. Король и князь договорились летом 1410 г. объединить свои силы и нанести совместный удар в самое сердце орденских владений – Мариенбург. Главная цель Ягелло заключалась в захвате Помереллии, чтобы дать Польше выход к Балтийскому морю. Главная цель Витовта заключалась в завоевании Жемайтии и ее окончательном присоединении к Литве. Чтобы держать Орден как можно дольше в неведении о направлении главного удара, Ягелло и Витовт договорились о нанесении по "тевтонским" владениям сразу нескольких отвлекающих ударов. В районе сосредоточения сил были приведены в порядок дороги и мосты и организована крупномасштабная охота для пополнения запасов мяса, необходимого войскам в походе. Ягелло и Витовту удалось склонить к сою-зу с польско-литовской коалицией князей (герцогов) Ян(уш)а и Земовита Мазовецких.

 

Всем польским рыцарям, находившимся на службе иноземных государей (а некоторые из них сражались даже против мавров-мусульман в далекой Испании), было приказано присоединиться к войску короля Владислава Ягелло. Чтобы воспрепятствовать возможной агрессии со стороны Венгрии, в пограничном районе Сандеща был дислоцирован воинский контингент под командованием Иоанна (Яна) из Щекоцин. Вследствие этого обстоятельства большинство рыцарей в войске Ягелло под Танненбергом составляли выходцы из северных областей его королевства. Польский король навербовал немало иноземных наемников, в основном из Чехии и Моравии (согласно ряду источников, среди них был и молодой чешский рыцарь Ян Жижка из Троцнова – будущий вождь еретиков-таборитов), но также из других стран (если верить польским хроникам, то даже из Швейцарии – таким образом, чехи, моравяне и швейцарцы сражались под Танненбергом в рядах обеих противостоящих друг-другу армий). Вопреки ожиданиям и надеждам орденского руководства, литвин Ягайло, крестившись и сочетавшись законным браком с польской королевой Ядвигой, получил признание в Польше. Правда, Ядвига умерла в Кракове еще в 1399 г., но перед этим успела родить Ягелло дочь – наследницу престола – что полностью узаконило его положение как польского короля.

 

Войско Витовта состояло, кроме собственно литовцев (аукштайтов), также из жмудинов (жемайтов), русинов (русских, или, с современной точки зрения, белорусов и украинцев), бессарабов, валахов, татар, армян и караимов (составлявших гвардию Великого князя Литовского). Наличие в союзном войске жмудинов-язычников, караимов (иудеев-неталмудистов) и татар-мусульман (крестоносцы привычно именовали их "сарацинами", а предводителя литовских татар хана Джелал-эд-Дина – по старой памяти, "Саладином"), казалось, подтверждало заявления "тевтонов" о том, что Ягелло и Витовт не гнушаются нанимать нехристей для войны с христианами.

 

Поляков и литовцев на протяжении многих лет готовили к неизбежному военному столкновению с Тевтонским Орденом, рассматриваемом ими в качестве главного врага. Подготовка к войне велась в обстановке строжайшей секретности, и руководство Ордена далеко не представляло себе ее масштабов. Военного конфликта подобных масштабов не случалось на протяжении предыдущих 70 лет. В ходе многочисленных походов в Литву дело обычно ограничивалось сравнительно небольшими стычками (хотя общее число жертв и разрушений в них было весьма впечатляющим). "Великий поход" объединенных сил польско-литовской коалиции был, по своим масштабам, необычным для описываемого периода, и оказался необычайно эффективным. Орден был застигнут врасплох, так что инициатива с самого начала оказалась на стороне его противников. Орденское руководство было вынуждено только реагировать на действия польско-литовских войск.

 

24 июня 1410 г., по истечении срока перемирия, военные действия возобновились. Комтуры Шлохау и Тухеля совершили набеги на соседнее польское приграничье. В ответ польские отряды разграбили район Торна. Ягелло принял в Вольбоже венгерских послов – пфальцграфа (палатина) Николая (Миклоша) де Гара (Гарая) и Стибора (Сцибория) из Стибориц (Сцибожиц), предложивших ему, в надежде на возможность прочного мира, заключить новое, десятидневное, перемирие сроком до вечера 4 июля. Ничего лучшего польский король и пожелать не мог. Перемирие предоставило ему возможность спокойно собрать в единый кулак все свои силы, не опасаясь орденских войск.

 

И польско-литовская армия была собрана им в единый кулак – причем с планомерностью, далеко превосходившей сравнимые достижения других военачальников Средневековья. Польский король Ягелло выступил 26 июня из Вольбожа, 28 июня прибыл в Самице (Сеймицы), 29 июня – в Козлов. На следующий день он расположился со своей штаб-квартирой близ Червенского (Червиньского) монастыря. С юга на помощь королю подошли войска из Малой Польши, объединившиеся еще ранее с отрядами из Подолья (Подолии), Валахии и Бессарабии. С запада подошли войска из Великой Польши, форсировавшие Вислу по понтонным мостам, построенным из связанных вместе речных судов. С востока, продвигаясь вдоль реки Нарев, подошли литовцы, жмудь, татары Джелал-эд-Дина и русские отряды из Киева и Смоленска, 29 июня они переправились через Нарев. На севере мазовецкие войска только и ждали приказа соединиться с главными силами.

 

При оценке этих событий следует учитывать условия Средневековья. Тогдашние военачальники действовали порой импульсивно и эмоционально, но зачастую вполне логично и обдуманно. Гохмейстер получал противоречивые известия. Согласно поступавшим донесениям, литовцы собирали свои силы на востоке, а поляки – на западе. 27 июня прибыл гонец из Кенигсберга, сообщивший, что сильные литовские отряды вторглись в район Мемеля, подвергая его опустошению. Аналогичное известие пришло из Рагнита. Польско-литовский план сбить Гохмейстера с толку отвлекающими маневрами и ди-версиями увенчался успехом. Значительные орденские силы были оставлены на востоке Пруссии, чтобы отразить ожидавшиеся новые неприятельские набеги. В этой связи Великому князю Витовту удалось заключить с ливонским ландмейстером новое соглашение, согласно которому Литва и Ливония обязывались не расторгать заключенный между ними ранее мирный договор в течение 3 месяцев. Заключение этого соглашения объясняется вовлеченностью ливонского филиала Тевтонского Ордена в конфликт с Псковом и Великим Новгородом. В этих условиях ландмейстер Ливонии предпочел нейтрализовать литовцев, чтобы избежать войны на 2 фронта. Тем не менее, перед судом истории виновность провинциального магистра Конрада фон Фитингофа не подлежит сомнению – он открыто нарушил приказ своего высшего начальника, Верховного магистра Ульриха фон Юнгингена, сделав тем самым воз-можной беспрепятственную концентрацию польско-литовских войск перед началом наступления на орденскую Пруссию.

 

2 июля основные силы Ягелло и Витовта соединились, и союзное польско-литовское войско выступило в поход на север. За армией польско-литовской коалиции следовал громадный обоз, поскольку награбленных в Пруссии съестных припасов для снабжения огромного войска не хватало. Поэтому пришлось везти с собой на многочисленных телегах провиант. Большой обоз затруднял и замедлял продвижение войска. С наступлением вечера марш прекращался, и армия разбивала лагерь, окруженный укреплением из обозных телег (табора, или, по-немецки, "вагенбурга") для защиты лагеря от ночного нападения неприятеля. Будучи опытным и осмотрительным полководцем, Ягелло старался свести угрожавшие его войску опасности к минимуму. Ввиду лучшего знакомства "тевтонов" с прусским театром военных действий ("дома даже стены помогают"), польский король постоянно опасался засад. Что же касается Ульриха фон Юнгингена, то Гохмейстер был опытным воином, отвага которого перед лицом неприятеля была общеизвестна. Однако, с учетом его импульсивности, судьба кампании во многом зависела от способности Верховного магистра, не поддаваясь на провокационные методы ведения войны противником, не принимать поспешных, необдуманных решений.

 

Оба военачальника несли полную ответственность за свои армии, равных которым по силе и многочисленности история войн Ордена, Польши и Литвы еще не знала. Ситуация осложнялась проблемами обеспечения связи в тогдашних условиях и, как мы сказали бы сегодня "логистики". Судя по свидетельствам современников, воины обеих армий были уверены в том, что непременно одержат, с Божьей помощью, победу в своей справедливой и богоугодной борьбе.

 

Многие "братья" Тевтонского Ордена обладали богатым боевым опытом участия в малой войне с литовцами, набегах, наездах, мелких стычках и осадах неприятельских замков и крепостей. Однако опыта участия в больших полевых сражениях им (в отличие от большинства "военных гостей" Ордена Девы Марии), как правило, не хватало. Сказанное, кстати, в значительной степени относится и к воинам противоположной стороны.

 

Впрочем, успешные походы в Самогитию и разгром пиратов-"витальеров" на Готланде в 1409 г. прибавили "орденским братьям" боевого опыта и значительно повысили их боевой дух и уверенность в превосходстве над любым противником.

 

Ведение боевых действий в значительной степени затруднялось крайне сложными условиями местности – непроходимыми, дремучими лесами, знаменитыми Мазурскими болотами и многочисленными реками. Продвижение польско-литовского войска вдоль весьма немногочисленных (в описываемое время) дорог, судя по всему, приводило к немалым проблемам в плане организации, логистики и снабжения. Население немногочисленных деревень при приближении неприятельской армии вторжения бежало в леса, угоняя с собой скот и забирая по возможности съестные припасы и все более-менее ценное.

 

А тех, кто не успел бежать, как обычно в подобных случаях, ничего хорошего не ожидало. Медленно продвигавшиеся на север поляки и литовцы грабили и жгли деревни, убивали мужчин, насиловали женщин, а уцелевших угоняли в качестве пленников. Указания хронистов на многочисленные случаи грабежей, поджогов и осквернения храмов Божиих встречаются столь часто, что, вероятно, число данных эксцессов превосходили даже "нормальный уровень средневекового зверства" (по выражению братьев Стругацких в "Трудно быть богом")... Даже польские рыцари пожаловались своему королю на немыслимые зверства и святотатства, творимые литовцами и татарами Витовта. 2 литвина, укравшие из разгромленного храма церковную утварь, были повешены в виду всего войска (а по другим данным, Витовт вынудил их повеситься самим, причем осужденные, в процессе самоповешения, еще и торопили друг друга). Однако, никакого приказа об изменении способа ведения войны на более мягкий из уст Ягелло не прозвучало, на основании чего можно сделать вывод, что творимые зверства совершались вполне сознательно, с целью выманить орденское войско в поле, спровоцировав его на преждевременное нанесение контрудара.

 

5 июля 1410 г. в стан короля Владислава Ягелло явились венгерские послы с поручением возобновить мирные переговоры. В качестве условия заключения мира король и Великий князь выдвинули требование безоговорочной передачи Добринской земли Владиславу Ягелло, а Самогитии – Витовту. Послы возвратились в штаб-квартиру Гохмейстера "тевтонов". До их отъезда Великий князь Витовт в присутствии послов и короля Ягелло провел парад своих войск, несомненно, с целью произвести устрашающее впечатление на венгров. 6 июля все войска были приведены в порядок и организованы. Каждому отряду ("хоругви") было приказано следовать за своим предводителем и защищать его знамя (также именовавшееся хоругвью, как и отряд, выступавший под этим знаменем).

 

Владислав Ягелло приказал бойцам победнее (и, соответственно, хуже вооруженным) сражаться в середине своей хоругви. На следующий день была объявлена ложная тревога с последующим смотром войск, с целью проверки боеготовности армии. 9 июля войска польско-литовской коалиции, в ходе дальнейшего продвижения, взяли штурмом, разграбили и сожгли прусский город Лаутенбург. В тот же день Ягелло назначил мечника (гладифера, спафария) Краковского Зындрама (Зиндрама) из Машковиц Верховным главнокомандующим союзной армии. 9 июля, с целью упорядочить и обеспечить командование весьма разношерстным войском коалиции, при короле Владиславе Ягелло был также образован Военный совет в составе 8 человек. В совет вошли:

 

1) Великий князь Литовский Александр (Витовт);

 

2) каштелян краковский Кристин (Крыштин) из Острова;

 

3) капитан (воевода) краковский Ян из Тарнова;

 

4) капитан (воевода) познанский Сендзивой (Свендивой) из Остророга;

 

5) капитан (воевода) сандомирский (сандомежский) Миколай (Николай) из Михалова;

 

6) коронный подканцлер Миколай (Николай) Тромба;

 

7) маршалок королевства Польского Збигнев из Бжезя;

 

8) камергер (подкоморий) Краковский Петр Шафранец из Песковой Скалы.

 

К 10 июля у Верховного магистра не осталось никаких сомнений в том, что объединенная армия его противников перешла в прямому совместному удару в направлении Мариенбурга. Последним естественным препятствием на пути к столице орденского государства была река Древенц (по-польски: Дрвенца), правый приток реки Вейхсель (Вислы). Защиту ее верховьев Гохмейстер поручил Верховному маршалу Ордена Девы Марии Фридриху фон Валленроде во главе орденских войск из Остероде, Страсбурга, Диршау, Брат(т)иана и Замланда. Эти силы представлялись Ульриху фон Юнгингену вполне достаточными для отражения нападения неприятеля. 8 июля поляки и литовцы взяли приступом и сожгли прусские города Сольдау (Зольдау) и Нейденбург. Польско-литовское командование планировало форсировать реку Древенц в среднем течении, используя брод у Кауэрника (Кужетника). Разгадав планы противника, Гохмейстер оставил в Швеце 2000 рыцарей и воинов под командованием Генриха Рейсса фон Плауэна (эти войска ох как пригодились бы Верховному магистру в битве под Танненбергом, с учетом численного превосходства неприятеля!), а сам с главными силами двинулся к Кауэрнику. Туда же подтянулся маршал Валленроде со своими войсками. Берег реки был укреплен палисадами и пушками, спешно доставленными на Древенц из Мариенбурга.

 

12 июля в лагерь польского короля в очередной раз явились венгерские послы, передавшие Владиславу Ягелло, что король Венгрии Сигизмунд Люксембургский разрывает с Польшей мирные отношения и объявляет ей войну, поскольку польская армия вторглась в союзную Венгрии орденскую Пруссию. Подобное поведение короля вытекало из его обязательств по заключенному с Ульрихом фон Юнгингеном договору об оборонительно-наступательном союзе. Ягелло из предосторожности приказал держать объявление Венгрией войны Польше в глубокой тайне, опасаясь деморализации своих войск в результате обнародования известия о перспективе войны с еще одним серьезным противником.

 

Получив данные об оборонительной позиции орденского войска, Военный совет союзников отказался от своего первоначального плана форсировать Древенц. Вместо этого было решено обойти укрепленную позицию "тевтонов" с востока. Отход был совершен в полной тишине, с соблюдением строжайших мер секретности. Поначалу Гохмейстер думал, что союзники решили отступить, и последовал за ними параллельно, вдоль другого берега реки. Однако 13 июля поляки и литовцы повернули на север, в направлении города Гильгенбурга. Несмотря на храброе сопротивление гарнизона, город был взят литовцами и татарами штурмом ("на копье"). Взятие города сопровождался неслыханными зверствами, поголовным убийством всех горожан, изнасилованием женщин и девушек в церквях, пожарами и разрушениями. В тот же день 13 июля Гохмейстер принял решение изменить направление своего продви-жения и занять позицию севернее расположения войска союзников. 14 июля орденское войско получило известие о злодеяниях, совершенных литовцами и татарами Витовта в Гильгенбурге. Эти известия вызвали у "тевтонов" и их союзников неудержимое желание отомстить "безбожным сарацинам". Они потребовали, чтобы Гохмейстер немедленно вел их на немилосердного врага. В ночь с 14 на 15 июля Ульрих фон Юнгинген повел свое войско на восток, чтобы вынудить польско-литовскую армию принять бой.

 

Данные разных источников о численности противоборствующих армий сильно расходятся. Минимальные цифры, приводимые историками, составляют 11 000 рыцарей и воинов на стороне Тевтонского Ордена и 17 000 – на стороне его противников. Максимальные – 83 000 (в том числе 50 000 прусских воинов и 33 000 "военных гостей" и наемников из Германии и других стран Европы), из них 23 000 всадников, на стороне Тевтонского Ордена против 163 000 (в том числе 44 000 литовцев, 40 000 татар и 21 000 наемников из Чехии и других стран Европы), из них 66 000 всадников – на стороне Ягелло и Витовта.

 

Разумеется, приведенная выше максимальная численность представляется нам совершенно неправдоподобной. Фантастические цифры, которыми оперировали средневековые хронисты, служили не для достоверного отображения фактов, а являлись стилистическими средствами, подчёркивающими важность событий и опасности, которые приходилось преодолевать их участникам (впрочем, что уж там требовать от средневековых хронистов, если даже в изданном во второй половине "просвещенного" XIX в. романе "Огнем и мечом" Нобелевский лауреат Генрик Сенкевич, глазом не моргнув, живописал, как "двести тысяч железных немцев шли под Грюнвальдом на хоругви Ягелловы"!). Конечно, было совершенно невозможно (тем более – в условиях Средневековья) снабжать провизией и фуражом четверть миллиона воинов и боевых коней, управлять столь гигантскими массами в бою, да и вообще – разместить их на поле боя протяженностью менее 3 км. Однако, несмотря на многократное преувеличение средневековыми летописцами численности армий противников, они однозначно свидетельствуют, что поляки и литовцы обладали значительным численным превосходством над "проклятыми крыжаками".

 

ВОЙСКО ТЕВТОНСКОГО ОРДЕНА ПРИ ТАННЕНБЕРГЕ

 

На стороне Тевтонского Ордена сражалось, по "усредненным" подсчетам, около 14 000 конных и около 6 000 пеших воинов. Доля "братьев-рыцарей" (носивших белые одеяния с черным крестом) и "братьев-сариантов" (носивших серые одеяния с таким же – а не "половинчатым", как часто думают и пишут! – черным крестом) Тевтонского Ордена в этом войске была сравнительно небольшой (так что упоминаемые в романе "Крестоносцы" Генрика Сенкевича "тысячи монахов-рыцаркй", якобы обрушившихся под Танненбергом на поляков, являются исключительно плодом буйной фантазии польского романиста).

 

В судьбоносной для Ордена битве приняло участие не более 300 "братьев-рыцарей" (причем свои знаменитые белые плащи они в битве, скорее всего, не носили, поскольку те стесняли их движения).

 

Известное изображение Верховного магистра Ульриха фон Юнгингена в развевающемся белом орденском плаще поверх лат на знаменитом батальном полотне польского художника Яна Матейко, посвященном битве под Грюнвальдом (и оказавшем решающее влияние на всех последующих художников-баталистов, книжных иллюстраторов и кинорежиссеров) датируется второй половиной XIX в. и основано на парадных портретах Гохмейстеров Тевтонского Ордена (самые ранние из которых датируются XVI в. и представляют их хотя и в длинном белом плаще с черным крестом на левом плече, но отнюдь не в боевой обстановке).

 

Известно, что длинные, до пят, украшенные черным крестом напротив сердца, белые плащи "братьев-рыцарей", т.н. "герренмантели", Herrenmantel, т. е. "господские плащи" (как и серые плащи "братьев-сариантов", т.н. "сариантсмантели", Sariantsmantel) Тевтонского Ордена носились "орденскими братьями" в мирное время (поверх длинного "конвентуального" кафтана, именовавшегося по-немецки "конвентсрок", Konventsrock, Conventsrock). В бою же они носили поверх доспехов т.н. налатник (франц.: "сюрко", нем.: "ваппенрок" или "ваффенрок", т. е. буквально "военный кафтан", белый у рыцарей, серый у "сариантов", с одинаковым черным крестом на груди, причем размер креста со временем увеличивался), с течением времени все более укорачивавшийся, а в начале XV в. среди них вошел в употребление т.н. "ленднер" – надевавшаяся поверх кольчуги толстая,стеганая суконная или кожаная, куртка, подбитая изнутри металлическими пластинами (которая у тевтонских "братьев-рыцарей" была белой, с черным крестом, причем поперечная перекладина креста в описываемое время проходила не на уровне груди, как в более ранний период, а на уровне пояса рыцаря).

 

При описании одного из эпизодов Танненбергской битвы польский хронист Ян Длугош указывает, что напавший на польского короля Владислава Ягелло тевтонский рыцарь Дипольд Кикериц (Кёкериц) фон Дибер был одет в "белый тевтонский плащ (так это место обычно переводят на русский язык). Но сам же Длугош указывает, что поляки называют этот плащ "якка" (jakka), от нем.: "якке" (Jacke). Между тем, слово "якке"" (Jacke), со-хранившееся в немецком языке по сей день, всегда означало и означает "жакет" (нем.: Jackett, от франц.: jacquet) – куртку (с длинными или короткими рукавами), т. е. не "плащ" ("мантель", нем.: Mantel), а именно cтеганый "гамбезон"!

 

На голое тело всякий член Тевтонского Ордена (а не только рыцарь) надевал льняную нижнюю рубаху и подштанники-"брухи" (Bruchen – от этого средневековго немецкого слова происходит наше современное слово "брюки"). Поверх нательной рубахи и подштанников надевались короткий, чуть выше колен, кафтан из плотной материи (нем.: "йоппе", Joppe) и штаны (точнее – 2 штанины, обычно из шерстяной материи, часто переходившие в чулки, и такая важная часть средневекового костюма, как гульфик, воспетый Франсуа Рабле в "Гаргантюа и Пантагрюэле"). На голову надевалась матерчатая шапочка с завязками (напоминающая современный чепчик для грудных младенцев), поверх которой в мирное время носили капюшон-"гугель" (закрывавший также плечи и верхнюю часть груди), шапку, шляпу или берет, а в военное время – суконный или кожаный подшлемник. Поверх подщлемника надевали кольчужный капюшон-"гальсбергу" (нем.: Halsberge), также закрывавший голову, шею, плечи и верхнюю часть груди (оставляя открытым лицо, а иногда – только глаза).

 

В мирное время члены Ордена Девы Марии, находясь в дороге, могли носить длинный плащ без рукавов (в "орденском доме", т. е. замке-монастыре, его ношение было обязательным). На случай дождя или снегопада полагался плащ-дождевик с капюшоном (нем.: "рейнмантель", Reynmantel). Зимние плащи и кафтаны имели подбивку из черной овчины.

 

Кафтан перетягивался кожаным поясом, на котором носили подвешенные на ремешках кошель-мошну, нож в деревянных, обтянутых кожей, или просто кожаных ножнах (этим ножом пользовались во время еды, употребляя его также для других бытовых нужд), длинный кинжал в ножнах и четки.

 

В военное время (а нередко – и в пути) поверх кафтана надевали кольчугу-"обергу" (нем.: "гауберге", Hauberge - это слово, кстати, странным образом, напоминает русское слово "оберег"), именовавшуюся также "рингельпанцер" (нем.: Ringelpanzer, т. е. "кольчатый панцирь"), а поверх кольчуги – либо:

 

1) кованый нагрудник, (нем.: "брустплатте", Brustplatte, т. е. буквально: "нагрудная пластина", "эйзенбруст", Eisenbrust, или "эйзерне бруст", eiserne Brust, т. е. буквально: "железная грудь"), закреплявшийся на ремнях, застегнутых пряжками (а иногда – также кованый наспинник), либо:

 

2) стеганый гамбезон, или, по-немецки, "польстервамз" (Polsterwams) – толстую, в несколько слоев сукна или холста, куртку на вате или конском волосе, либо:

 

3) упомянутый выше "ленднер", именовавшийся по-немецки также "платтенрок" (Plattenrock, т. е. буквально: "кафтан с пластинами").

 

Поверх доспехов рыцари носили знак своего достоинства – особый рыцарский пояс из металлических пластинок (у тех, кто побогаче, он был из серебра, позолоченный или золотой, украшенный богатой чеканкой). Рыцарям военно-монашеских Орденов по уставу запрещалось носить украшения, в том числе и подобные пояса, но к описываемому времени это правило явно соблюдалось далеко не всеми. Во всяком случае, упоминавшийся выше лужицкий рыцарь Дибольд фон Кекериц (Дипольд Кикериц фон Дибер), напавший в битве при Танненберге на самого польского короля Владислава Ягелло и сраженный насмерть то ли королем, то ли его канцлером Збигневом Олесницким, то ли рыцарями королевской свиты, был опоясан поверх белого "тевтонского" плаща (если верить "Истории Польши" Яна Длугоша) или белого кафтана (если верить роману "Крестоносцы" Генрика Сенкевича), а на самом деле (как мы убедились) – стеганого гамбезона – золотой перевязью (или золотым поясом).

 

В пору наивысшего расцвета Ордена Девы Марии (около 1379 г.) в нем насчитывалось всего 824 "брата-рыцаря" (считая Пруссию, Ливонию, Германию, Италию, Испанию и т.д.). В 1400 г. в Пруссии насчитывалось около 600, а в Ливонии – не более 300 "братьев-рыцарей". Обычно в военное время в поход выступало не более половины "братьев-рыцарей", другая половина оставалась в составе гарнизонов орденских городов, крепостей, замков, попечительств ("пфлегшафтов", Pflegschaften) и усадеб ("гофов", Hoefe, т. е. "дворов").

 

Кроме того, в замках и крепостях оставались больные, раненые и не способные по каким-либо причинам нести службу с оружием в руках "орденские братья". Принято считать, что на 1 "брата-рыцаря" приходилось до 10 других конных воинов Ордена ("братьев-сариантов" и пр.).

 

2000 "братьев-рыцарей", "братьев-сариантов" и воинов из состава постоянного войска Тевтонского Ордена были разбросаны по Пруссии, чтобы быть готовыми к отражению нападения неприятеля на других направлениях.

 

Главным оружием рыцаря были длинное, тяжелое копье и меч. Примерно с 1350 г. (судя по изображениям на рыцарских надгробиях) вошли в употребление "предохранительные" цепочки, один конец которых прикреплялся к рукояткам меча и кинжала (а нередко – также к шлему), другой же – первоначально к поясу, а затем – к панцирю на груди. Эти цепочки служили своеобразной "страховкой" от потери в рукопашной схватке меча, кинжала или шлема.

 

Кроме копий и мечей, широко применялись боевые топоры, клевцы-чеканы (боевые молоты) и шестоперы. "Братья-рыцари" Тевтонского Ордена (а не только незнатные "братья-сарианты") охотно пользовались также арбалетами и ручными бомбардами-"гандбюксами" (вовсе не считая их, в отличие от "военных гостей" Ордена – светских рыцарей-крестоносцев – "низким оружием, недостойным дворянина"). Кинжалами добивали раненых неприятелей, за которых не надеялись или по каким-либо причинам не желали получить выкуп.

 

"Военные гости" Тевтонского Ордена (вкупе со своей челядью) были родом, главным образом, из немецких областей "Священной Римской империи" – Вестфалии, Швабии, Саксонии, Мейссена, Гессена и Тюрингии, а также из входивших в "Священную Римскую империю" славянских областей - Богемии (Чехии), Моравии и Силезии.

 

Среди представителей знатных немецких (да и не только немецких) родов традиционно считалось особой честью "заслужить себе шпоры", сражаясь под знаменами Тевтонского Ордена в качестве его "гостей". Для имиджа рода было важно прославиться в боях с "неверными" и "язычниками". Хронисты повествуют об участии в битве при Танненберге, в качестве "военных гостей" Тевтонского Ордена Девы Марии, представителей германских, силезских и чешских аристократических родов фон Адельсбах, фон Бонин, фон Борзниц, фон Ведель, фон Гаммерштейн, фон Гаугвиц, фон Герсдорф, фон Дона, фон Зейдлиц, фон Калькрейт, фон Клингенштейн, фон Мальтиц, фон Ностиц, фон Паннвиц, фон Розенберг, фон Эйленбург и фон Цоллерн (представители которых впоследствии сыграли видную роль в истории – в первую очередь военной! – Пруссии и Германской империи под скипетром Гогенцоллернов, а также Австрийской империи под скипетром Габсбургов).

 

В отличие от членов Тевтонского Ордена, выделявшихся черным орденским крестом на белом поле, украшавшим их щиты, налатники и гамбезоны, светские рыцари орденской и польско-литовских армий внешне друг от друга почти ничем не отличались, будучи одеты и вооружены достаточно пестро. Именно поэтому король Владислав Ягелло перед Танненбергской битвой приказал своим бойцам прикрепить к доспехам, в качестве отличительного знака, пучки соломы (или, как сказано во II томе "Истории военного искусства" Е.И. Разина, "надеть соломенные повязки"). Странным образом, это обстоятельство, упомянутое даже в 7-м томе известной всем людям нашего поколения оранжевой советской Детской Энциклопедии ("Из истории человеческого общества"), не было учтено ни средневековыми иллюстраторами, ни Генриком Сенкевичем, ни Яном Матейко и авторами других батальных полотен, ни авторами исторических художественных фильмов на тему Великой войны...

 

Вооруженные силы самого Ордена Девы Марии были организованы по комтуриям (комтурствам). Они представляли собой постоянное войско, с которым даже в мирное время постоянно проводились тактические занятия с целью поддержания и повышения боеспособности. Все орденское войско подразделялось на 65 отрядов ("знамен", "баннеров" или "хоругвей"). Каждый из этих отрядов выступал под собственным знаменем, также именовавшимся баннером, Banner, (по-немецки также: "фане", Fahne, или хоругвью) с гербом соответствующего комтурства. Название отряда, в отличие от самого знамени, под которым он выступал, мы далее будем, во избежание путаницы, давать в кавычках.

 

Самой распространенной формой боевого порядка орденского войска был т.н. "клин" (лат.: cuneus, нем.: Keil), "острие" (нем.: "шпиц", Spitz), "свинья" или "кабанья голова", острие которого составляли наиболее опытные рыцари, обладавшие самым лучшим вооружением, за которыми следовали всадники-"рейсиги" (нем.: Reisige, обычно – орденские "братья-сарианты") в тяжелом и среднем вооружении, оруженосцы (нем.: "кнаппен", Knappen), вооруженные копьями и мечами конные воины-кнехты, а также конные лучники и арбалетчики.

 

В описываемую эпоху главное знамя крупного военного отряда, состоявшего из нескольких более мелких подразделений, обычно именовалось "баннером" (как и сам этот крупный отряд). Каждое из входивших в "баннер" ("знамя") более мелких подразделений выступало под своим собственным, меньшего размера, знаменем (именовавшимся по-французски: "пеннон", pennon, а по-немецки: "фенлейн", Faehnlein, т. е. буквально: "маленькое знамя", "флажок", "фаньон", по-русски: "прапор"). Каждое из мелких подразделений, выступавших под этим "фенлейном"-"прапором", также именовалось по-немецки "фенлейн". Предводитель такого небольшого отряда-"прапора" именовался "прапорщиком". Изображения на полотнищах малых знамен-"фаньонов"-"прапоров"-"фенлейнов" не имели геральдического значения (например, на хоругви-фаньоне лучников Тевтонского Ордена были изображены 2 скрещенные красные стрелы на белом поле). Геральдические фигуры, изображенные на полотнище баннера, были расположены вертикально, параллельно древку. Командир отряда, выступавшего под баннером, именовался по-французски "баннеретом", banneret, а по-немецки "баннерфюрером", Bannerfuehrer (у поляков ему соответствовал хорунжий, т. е. хоругвеносец).

 

Более старинной формой знамени, чем баннер, был т.н. гонфанон (гонфалон), чаще всего игравший роль главного знамени по отношению к баннерам. В отличие от изображений на баннере, расположенных параллельно древку знамени, геральдические фигуры или эмблемы на полотнище гонфанона располага-лись перпендикулярно древку.

 

Главным знаменем всего Тевтонского Ордена был стяг с образом его Небесной Покровительницы – Пречистой Девы Марии – с Богомладенцем Иисусом на руках и с гербом Ордена – черным крестом на белом щите. В своем описании битвы при Грюнвальде (Танненберге) Ян Длугош его не упоминает, но это, несомненно, связано с тем, что польский хронист описывал лишь те прусские (тевтонские) хоругви, которыми победители завладели после битвы в качестве трофеев.

 

В битве при Танненберге знамена-хоругви Верховного магистра (Большое и Малое – последнее именовалось также "Гончей хоругвью", по-немецки: "Реннфане", Rennfahne, или "Лейферфане", Laeuferfahne), Большое знамя (Великая хоругвь) Ордена (являвшаяся одновременно знаменем Верховного маршала), Хоругвь Великого казначея Ордена Девы Марии и знамя-хоругвь Святого Георгия ("военных гостей" Ордена) были гонфанонами, а, скажем, знамена-хоругви Великого комтура и Верховного ризничего (Великого интенданта) – баннерами.

 

Для сравнения: в союзном польско-литовском войске гонфанонами были Большая Краковская хоругвь (главное знамя всего польского войска), знамя-хоругвь польского короля Владислава Ягелло, хоругвь Мазовецкой земли и хоругвь Святого Георгия (Ежи).

 

Cледует заметить, что никаких достоверных данных об использовании орденской конницей столь распространенных в кинофильмах и на книжных иллюстрациях белых конских попон, да еще с черными крестами, до нас не дошло (как и достоверных данных о наличии на копьях "тевтонов" белых, с черными крестами, копейных флажков-прапорцев, именовавшихся впоследствии "флюгерами"). По-немецки копейный флажок (имевший обычно, хотя и не всегда, треугольную форму) именовался "вимпель" (Wimpel), т. е. буквально "вымпел" (светские рыцари обычно украшали свои копейные флажки родовыми гербами).

 

Отсутствуют и относящиеся к описываемой эпохе сведения о ношении "братьями-рыцарями" Тевтонского Ордена на шлемах султанов или плюмажей (вроде описанных Генриком Сенкевичем в романе "Крестоносцы" павлиньих или страусовых "чубов", которые благородный польский рыцарь Збышко из Богданца так мечтал поскорее сорвать со шлемов "тевтонских псов" и преподнести в дар своей возлюбленной Дануське, замученной впоследствии злокозненным "крыжаком"-сатанистом Зигфридом де Лёве). Дошедшие до нас изображения "тевтонов" в оперенных шлемах, как правило, датируются не ранее чем серединой XVI в. Точно так же на сегодняшний день не существует достоверных свидетельств сочетания на щитах "орденских братьев" (в отличие от светских вассалов, "военных гостей" и наемников Ордена Девы Марии) орденского герба с иными эмблемами. Скорее всего, щиты (во всяком случае, боевые) всех членов Ордена Девы Марии, вплоть до представителей его высшей иерархии, были украшены в описываемое время исключительно гербом Ордена – прямым черным крестом на белом поле.

 

Пехотинцы орденского войска (их также именовали по-немецки "орденсдинерами", Ordensdiener, т. е. буквально "слугами Ордена", или просто "динерами", Diener, т. е. "слугами") были вооружены длинными пиками, более короткими копьями, мечами, тесаками (дюссаками, иначе: фальшионами), боевыми топорами, а также арбалетами (которым "тевтоны" отдавали предпочтение перед луками). К 1410 г. в арсеналах Тевтонского Ордена насчитывалось 4500 арбалетов и примерно миллион арбалетных стрел ("болтов"). Следует заметить, что "тевтонские" луки и арбалеты, по свидетельствам современников, уступали сложносоставным (композитным) лукам, состоявшим на вооружении татар из войска Витовта, не только в скорострельности и в дальности стрельбы, но и в пробивной силе. Длинные татарские стрелы с большими и длинными наконечниками, выпущенные из татарских луков, летели на расстояние если и не до 1 километра (во что верится с большим трудом, все-таки лук, какой бы он ни был – не баллиста и не катапульта!), то уж, во всяком случае, на полкилометра и дальше, а на расстоянии 100 метров пробивали человека насквозь, нанося чудовищные рваные раны. Согласно авторитетному мнению Л.Н. Гумилева, стрела из татарского лука, натягиваемого "до глаза", летела на 400, а натягиваемого "до уха" – на 700 метров. Особые бронебойные стрелы с гранеными узкими (или долотовидными) наконечниками не были, конечно, способны пробить рыцарские латы "готического" типа (который, впрочем, мог себе позволить далеко не всякий христианский рыцарь), однако пробивали широко распространившийся к описываемому времени более легкий пластинчато-нашивной доспех (бригандину, по-немецки: "платтенрок", Plattenrock, или "ленднер", Lendner, упоминавшийся выше) не слишком большой толщины и легко пронизывали кольчугу.

 

Защитное вооружение "динеров" состояло из железных наголовий с полями (уже упоминавшихся выше при описании вооружения ополченцев подчиненных Ордену прусских городов, "железных шляп", или, иначе, шлемов-шапелей), надевавшихся обычно поверх кожаных или кольчужных подшлемников, кольчужных рубах с рукавами (а часто – также с кольчужными чулками), порой – также металлических нагрудников-кирас, наплечников, наручей, наголенников, наколенников и облегченных щитов ("литовских" павез, о которых подробнее пойдет речь далее).

 

"Железные шляпы", вместо шлемов с забралом, нередко носили и "братья-сарианты" Тевтонского Ордена, чье защитное вооружение в остальном почти не отличалось от рыцарского.

 

ВОЙСКО ПОЛЬСКО-ЛИТОВСКОЙ КОАЛИЦИИ ПРИ ТАННЕНБЕРГЕ

 

Чрезвычайно пестрое в этническом отношении союзное войско состояло (по "усредненным" подсчетам) из 22 000 конных и 8000 пеших воинов. Оно подразделялось на 90 "хоругвей" ("баннеров", или "знамен"). Польская часть армии состояла из 56 отрядов (в том числе западнорусских – львовского, галицкого, перемышльского и др.). Считается, что "хоругви" литовского войска были более многочисленными, чем у поляков (доходя в некоторых случаях, якобы, до нескольких тысяч бойцов). Наиболее боеспособное ядро союзной армии составляли поляки (хотя в Польше и не было постоянной армии). Правда, для польской части союзной армии были характерны значительные различия в вооружении и боевой выучке. Тем не менее, большинство польских рыцарей ни в чем не уступало "братьям" Ордена.

 

Наряду с главным оружием – тяжелым рыцарским копьем -, они часто применяли в бою облегченные литовские копья-сулицы (применявшиеся, впрочем, в битве при Танненберге и бойцами орденского войска). В отличие от "тевтонских" и вообще немецких рыцарей, польские рыцари чаще применяли в ближнем бою не рыцарский меч, а палицу (булаву), чекан (боевой молот, клевец) и боевой топор. Деревянные щиты, обтянутые выделанной кожей и расписанные яркими красками, обитые иногда по краю металлическим ободом, имели овальную или четырехугольную форму, нередко с вырезом в верхней части для вкладывания в него копья.

 

В отличие от немецкого и вообще западноевропейского дворянства, в Польше несколько дворянских (шляхетских) родов выступали под одним общим гербом (образуя так называемые "гербовые братства"). Чаще всего польские гербы представляли собой белые символы, эмблемы или геральдические фигуры на красном поле.

 

Стрелки из арбалетов и ручных бомбард (при Танненберге обе армии применяли огнестрельное оружие самого разного калибра, включая ручное) союзного польско-литовского войска (как и орденской армии) использовали, в качестве защитного вооружения, т.н. стоячий (станковый) щит (по-немецки: "зетцшильд", Setzschild), известный, между прочим, и татарам (под названием "чапар") с прорезью-бойницей для стрельбы, украшенный геральдическими эмблемами (у орденских стрелков – тевтонским черным крестом на белом поле).

 

Многие представители польского мелкого дворянства – "шляхты" (от немецкого слова "гешлехт", т. е. "род", "семейство") не обладали ни необходимым боевым опытом, ни необходимой боевой выучкой, ни надлежащим вооружением. Поэтому польский король пытался вооружить их на свои собственные средства. Кроме того, он повелел богатым князьям (магнатам) своего королевства помочь ему вооружить бедную шляхту. Судя по всему, многие простые шляхтичи не имели пластинчатых доспехов, которые покрывали бы их с головы до ног. Они были вынуждены обходиться кольчугой в сочетании с простым нагрудником, или же кожаной курткой, обшитой металлическими пластинками. Только состоятельные польские рыцари имели шлемы с забралом. Те, кто победнее, довольствовались простыми, недорогими и практичными "железными шляпами" (по-немецки: "эйзенгут", Eisenhut, по-французски: "шапель", chapel) – шлемами с полями, или сфероконическими шлемами восточно-европейского типа, оставлявшими лицо открытым.

 

Вооружение и доспехи большинства литовских воинов были типично восточно-европейскими. Только богатые и могущественные бояре могли позволить себе тяжелые доспехи. Широко распространены были железные или стальные шлемы-шишаки конической формы и кожаные панцири, а также типичные литовские щиты-павезы (в виде прямоугольника или трапеции, с выпуклым вертикальным желобом по оси), деревянные, обтянутые кожей и холстом и расписанные яркими узорами или гербами (польские шляхетские роды, в ходе заключения Городельской унии между Польшей и Литвой, породнились с литовскими знатными родами, зачислив представителей этих родов, принявших крещение по римско-католическому обряду, в свои "гербовые братства"; на православных подданных князя Витовта эта привилегия не распространялась, ибо "правоверные" католики-поляки не считали православных "схизматиков" равными себе, хотя при случае охотно принимали от них военную помощь; однако и до заключения Городельской унии многие знатные литвины пользовались польскими гербами).

 

Что же касается жмудинов, то они, судя по данным современных летописцев, были одеты в звериные шкуры и вооружены метательными копьями (сулицами-дротиками) и составными (композитными) луками – оружием, превосходно зарекомендовавшим себя в дебрях Самогитии (хотя, конечно, не "каменными топорами", как почему-то утверждает современный белорусский популяризатор истории и плагиатор А.Е. Тарас).

 

Относительно союзников Ягелло и Витовта весьма лояльный к обоим высокородным литвинам Генрик Сенкевич (между прочим, сын крещеного литовского татарина) не скупится в своем романе "Крестоносцы" на, прямо скажем, не слишком лестные эпитеты. Так, татары на службе у Витовта, по утверждениям Нобелевского лауреата – "дикари, отличавшиеся неслыханной свирепостью – вид у татар был такой зловещий и дикий, что их скорее можно было принять не за людей, а за диких лесных чудовищ" (а ведь таковыми они представляются не какому-то окаянному "тевтонскому псу", а главному положительному герою романа "Крестоносцы" – безупречному во всех отношениях польскому рыцарю Збышку из Богданца). Вслед за татарами на страницах романа Сенкевича появляются другие союзники Витовта – "точно такие же дикие бессарабы с рогами на головах", "длинноволосые валахи, которые вместо панцирей покрывали грудь и спину деревянными досками с неуклюжими изображениями упырей, скелетов или зверей" и тому подобные "порождения Мордора" (выражаясь языком современного толкиниста).

 

В данной связи необходимо заметить (не вдаваясь в подробности и особенности вооружения и внешнего вида бессарабов с валахами), что в действительности татарские конники Витовта были вооружены в соответствии с золотоордынскими традициями, восходившими, с одной стороны, к традициям монголо-татарских войск Чингисхана и Батыя (Батухана), а с другой – к традициям мусульманских тюркских народов Средней Азии, в свое время покоренных монголо-татарами и включенных в их военную систему.

 

Почему-то принято считать, что сын согнанного с престола Тамерланом хана Золотой Орды и разорителя Москвы Тохтамыша, хан Джелал-эд-Дин ("Саладин"), привел под знамена Витовта только конных лучников. Нам представляется, что данный вопрос требует уточнения.

 

Конные лучники в составе татарского контингента литовского войска действительно имелись. Их маленькие, верткие лошадки были мало пригодны в рыцарской конной рукопашной схватке (в которой тяжелые боевые кони топтали и сбивали грудью вражеских конец и всадников), но очень полезны при завязке боя и преследовании бегущего противника, собственном бегстве и всевозможным иррегулярных боевых действиях.

 

Татарские луки (как, кстати, и луки русских воинов Витовта и Ягелло) были весьма мощными (силой натяжения до 80 килограммов и более). О пробивной силе стрел, выпущенных из этих луков, мы уже упоминали выше. Стрелы татары хранили в узких колчанах из бересты (остриями вверх) либо в кожаных сумках (оперением вверх).

 

Легкая татарская (и литовская) конница Витовта компенсировала почти полное отсутствие этого рода войск в войске польского короля.

 

Однако, несмотря на всю важность конных лучников, нет никаких оснований исключать из состава татарского контингента Джелал-эд-Дина тяжеловооруженных конных копейщиков.

 

Выпустив в противника свой запас стрел (благодаря большой убойной силе стрел и отменной меткости стрелков от татарских стрел всегда было много убитых и раненых), ордынские лучники (как, впрочем, и лучники войск Тамерлана, египетских мамелюков и турок-османов) предоставляли возможность довершить разгром противника тяжело и средне вооруженным конным копейщикам. До атаки копья висели у этих татарских "рыцарей" за правым плечом, закрепленные кожаными петлями у плеча и ступни. Копья имели либо узкие граненые "бронебойные", либо более широкие уплощенные наконечники, иногда с расположенным под клинком крючком (чтобы стаскивать неприятельских всадников с коня, как багром). Под наконечником копья были украшены бунчуками из конских волос и узкими флажками с треугольными косицами. По одной из версий, Верховный магистр Ульрих фон Юнгинген был убит в конном поединке татарским царевичем Багардином (Баха-эд-Дином или Бахи-эд-Дином), внуком хана Золотой Орды Тохтамыша (или же предводителем не ордынских, а литовских служилых татар). Думается, подобное могло произойти лишь в случае, если знатный татарин не уступал Гохмейстеру "крыжаков" ни в наступательном, ни в оборонительном вооружении.

 

Оружием ближнего боя татарам служили не только сабли (отнюдь не серповидные, а достаточно слабо изогнутые), но и мечи, а также булавы, шестоперы, боевые топорики и боевые ножи (которыми добивали раненых). Имелись на вооружении также арканы.

 

Если легкие татарские конники имели, в качестве защитного вооружения, отнюдь не "кожухи" или "овчины" (вопреки описаниям Генрика Сенкевича и картинам Яна Матейко & Со), а, главным образом, длинные, скроенные наподобие халатов, стеганые панцири-тегелеи (нередко с подбоем из металлических пластин, наподобие западной бригандины-"платтенрока", или "ленднера"), то тяжелая татарская конница была защищена ламеллярными доспехами-куяками (часто надевавшимися поверх кольчуги), и кольчато-пластинчатой стальной броней, с металлическими наручами и поножами, щитами с металлическими умбонами и шлемами различных типов с кольчужными бармицами, наносниками и забралом (порой в форме личины, т. е. стилизованного человеческого лица, зловеще улыбавшегося противнику в бою – впечатление, производимое подобными личинами в натуре – во время фестивалей военно-исторической "железной" реконструкции гораздо менее приятно, чем при рассматривании их на картинках – уж поверьте, уважаемый читатель, личному опыту автора).

 

Нередко татарские конные копейщики были вооружены еще и луком со стрелами. Их кони часто были, как и всадники, надежно защищены полными кольчужно-пластинчатыми доспехами (а не только стальными налобниками). А вот в том, что конские доспехи имелись в орденском войске – по крайней мере, при Танненберге! – существуют весьма серьезные сомнения. Как уже упоминалось выше, в состав союзной польско-литовской армии под Танненбергом насчитывалось 43 южно- и западнорусских (сегодня иные из нас сказали бы "русских, украинских и белорусских") полка-"хоругви". 7 из них входили в состав польской, а 38 – в состав литовской части союзного войска. Укажем для сравнения, что чисто польскими (по национальному составу) в союзном войске было только 42 "хоругви".

 

Русские воины союзной армии (в том числе наемники-новгородцы) были вооружены по-русски (как, собственно, и следовало ожидать). Подчиненные Александру-Витовту и Владиславу Ягелло южно- и западнорусские князья привели свои дружины, состоявшие из тяжелой конницы ("кованой рати"). Дружинники были вооружены мечами, саблями, боевыми топорами, копьями, дротиками-сулицами (имевшимися, кстати, также у татар и у воинов орденской армии), луком со стрелами, булавами, шестоперами-перначами и кистенями (боевыми гирями, подвешенными к рукоятки на цепи или ремне). Мечи были западноевропейского типа (как у бойцов орденского войска, польских рыцарей, литовских бояр и дружинников), сабли – татарского типа. Имелись на вооружении также кинжалы, в том числе длинные кончары с граненым клинком. Копья имели в основном неширокое гранено-уплощенное острие.

 

В комплект русского защитного вооружения описываемого периода входили шлем (конический или сфероконический, обычно увенчанный шариком, с кольчужной, войлочной или кожаной бармицей), броня и щит. Под "броней" понимался достаточно широкий спектр доспехов различного типа – кольчужных, ламеллярных (из стальных пластинок, соединенных ремешками или шнурками), пластинчато-нашивных (из металлических пластинок, нашитых на тканую или кожаную основу). Кольчуги в описываемое время делались в основном из широких плоских колец (такой тип кольчуги именуется "байдана"). Воины победнее ограничивались кольчугой, воины побогаче надевали поверх кольчуги доспехи других типов. Грудь состоячтельного воина нередко дополнительно защищалась т.н. "зерцалом" – стальным диском, крепившимся к нагрудной части панциря. Для защиты ног в описываемое время служили кольчужные чулки и металлические наголенники. Щиты западнорусских воинов под Танненбергом были самой различной формы – треугольные, круглые, каплевидные (наследие домонгольской эпохи) и "литовские" павезы.

 

Приводим ниже боевое построение союзной армии при Танненберге.

 

Боевой порядок польско-литовского войска

 

1). Левое крыло и левая часть центра:

 

Предводитель: Зындрам (Зиндрам) из Машковиц.

 

Численность: 10 000 польских рыцарей с челядью, польских, русских и венгерских конных воинов.

 

Происхождение: Краков, Люблин, Велунь, Серадзь, Львов, Галич, Перемышлль, Мазовия и др.

 

2). Центр:

 

Предводитель: чешский воевода Ясько Сокол.

 

Численность: 500 конных чешских и моравских наемников.

 

3). Центр:

 

Предводитель: литовский боярин Моновид (Монивид, Монвид) или Петр Гаштольд, воевода виленский.

 

Численность: 1000 конных бессарабов и валахов (или, по-нашему, молдаван).

 

4). Правая часть центра:

 

Предводитель: князь Симеон-Лингвен (Лугвен, Лугвений, Логвиний, князь-опекальник Новгорода Великого), брат Владислава Ягелло (по версии Длугоша – некий "князь Георгий", являвшийся, по разным версиям, сыном Симеона-Лингвена князем Юрием, именуемым в томе II нашей любимой "Истории военного искусства" Е.И. Разина "Юрием Мстиславским"; князем пинским Юрием Владимировичем или же князем Юрием Михайловичем – двоюродным племянником Владислава Ягелло и Витовта; некоторые источники упоминают в качестве предводителя русских "хоругвей" литовского войска "из Смоленска и Киева" некоего "князя Василия"; в-общем, "темна вода во облацех...").

 

Численность: 2000 русских конных воинов.

 

Происхождения: Киев, Смоленск, Орша, Мстиславль, Новгород Великий и др.

 

5). Правое крыло:

 

Предводитель: Великий князь Александр-Витовт.

 

Численность: 2000 конных литовцев (летувисов).

 

Происхождение: Жмудь (Самогития, Жемайте), Аукштайте и др.

 

6). Правое крыло:

 

Предводитель: хан Джелал-эд-Дин (сын золотоордынского хана Тохтамыша, спалившего в 1382 г. Москву, вырезавшего 24 000 жителей стольного града Московского княжества, согнанного впоследствии с престола Золотой Орды Тимуром-Тамерланом и нашедшего с 40 000 сторонников убежище у Витовта).

 

Численность: 3000 татарских конных лучников и копейщиков.

 

7). Пехота:

 

Предводитель: каштелян Сандецкий.

 

Численность: 8000 человек.

 

Контингенты польско-литовского войска:

 

1. Рыцари и шляхтичи с челядью из Великой и Малой Польши.

 

2. Наемная чешская, моравская и венгерская конница.

 

3. Конные воины из Бессарабии и Валахии.

 

4. Русские конные воины из Львова, Смоленска, Киева и др.

 

5. Конные бояре с челядью и дружинниками из Литвы.

 

6. Конные татарские лучники и копейщики.

 

7. Польская, литовская, армянская, швейцарская и караимская пехота.

 

ЧТО ДЕНЬ ГРЯДУЩИЙ НАМ ГОТОВИТ?

 

14 июля 1419 г. союзному войску был дан отдых, с намерением, утром 15 июля двинуться на северо-восток. В эту ночь с 14 на 15 июля разразилась сильная гроза. Страшная буря, ливень с градом, гром и молния весьма осложнили ночной переход орденского войска к полю предстоящей битвы. Наконец утром 15 июля "тевтонский" авангард под командованием комтура Остероде, Гамрата фон Пинценау (у Длугоша: Пенченгайна), узрел польско-литовское войско.

 

Король Польши Владислав Ягелло узнал о приближении орденского войска по дороге к утренней мессе и сразу же распорядился известить своего "возлюбленного брата" – Великого князя Литовского.

 

Известие о появлении авангарда "тевтонов" застало союзников врасплох, поскольку в польско-литовском стане не имелось никакой информации о спешном ночном марше орденского войска. Король Владислав II некоторое время пребывал в неуверенности, не мог принять окончательного решения и продолжал молиться, пока, по настоянию Витовта, не прекратил мессу. Внезапное нападение на не изготовившихся к бою литвинов и поляков, к которому призывал Гохмейстера ряд его подчиненных, по его мнению, не могло быть успешным, с учетом трудности продвижения тяжеловооруженной орденской конницы по пересеченной местности со сложным рельефом, поросшей местами лесом и кустарником. Правда, Гохмейстер обладал таким преимуществом, как моментом внезапности, однако, в силу сложившихся обстоятельств, не усматривал никакой возможности воспользоваться им. Во-первых, значительная часть неприятельских войск располагалась в лесу или же могла без труда укрыться в лесу от его удара. Во-вторых, войско Ордена Девы Марии еще находилось на марше и должно было перестроиться из походной колонны в боевой порядок, что потребовало бы продолжительного времени. Таким образом, сыграли свою роль проблема мобильности, равно как и то обстоятельство, что кульмская конница была еще только на подходе и у "тевтонов" не было времени даже установить на артиллерийской позиции все свои орудия (прикрыв те бомбарды, что они все-таки успели установить, арбалетчиками), так что часть бомбард пришлось оставить для защиты орденского лагеря.

 

Поле предстоящей битвы, располагавшееся в треугольнике между селениями Грюнфельде (по-польски: Грунвальд, по-литовски: Жальгирис), Танненберг (Тамберг) и Людвигсдорф (Людвиково), характеризовалось сочетанием пустошей с болотами и лесными массивами. В XV в. на поле имелось гораздо больше болот и озер, чем в настоящее время.

 

Согласно большинству исторических хроник, войско Тевтонского Ордена построилось в две линии тремя большими соединениями, именовавшимися по-немецки "треффенами" (Treffen), причем одно из них, под командованием самого Верховного магистра, представляло собой резерв и образовывало вторую линию. Левым крылом первой линии командовал маршал Фридрих фон Валленроде, правым – Великий комтур Конрад (Куно) фон Лихтенштейн. Описания битвы при Танненберге, в общем и целом, достаточно немногочисленные, весьма обобщенные и весьма политизированные (с обеих сторон), повествуют о том, что литовцы напали на левое крыло орденского войска и после ожесточенной схватки были обращены им в бегство. Левое крыло "тевтонов" увлеклось преследованием бегущих литовцев и оторвалось от главных сил своей армии. В результате правому крылу, под командованием Лихтенштейна, пришлось принять на себя главную тяжесть схватки с польской частью союзного войска. Затем в битву вмешался "тевтонский" резерв под командованием Гохмейстера (то ли для того, чтобы помочь изнемогавшему в бою с поляками "треффену" Лихтенштейна, то ли для того, чтобы развить достигнутый Лихтенштейном успех – свидетельством чему служил кратковременный захват рыцарями Лихтенштейна главного знамени польского войска – и довершить разгром поляков). Однако удар "тевтонского" резерва не достиг поставленной цели, потому что часть бежавших с поля боя под натиском сил маршала Валленроде литовцев возвратилась и снова вступила в бой, решив тем самым исход сражения в пользу Владислава Ягелло и Витовта и подписав смертный приговор орденскому войску.

 

Однако более вероятным нам представляется боевое построение орденского войска перед началом сражения тремя "треффенами" (примерно одинаковой численности), расположенными не в две, а в одну линию, общей длиной примерно 1,5 км. В пользу этого предположения (разумеется, отличающегося от наших традиционных представлений, изложенных в лю-бимых всеми нами с детства книгах, начиная с "Историй военного искусства" Разина и Строкова), говорит то обстоятельство, что поляки и литовцы обладали значительным численным превосходством над "тевтонами", что орденское войско было крайне утомлено ночным маршем к полю битвы (от которого не успело отдохнуть), что решение должно было быть принято его командованием как можно скорее. Кроме того, совершенно невозможно представить себе, чтобы Гохмейстер поручил всего лишь одной трети своего войска ("треффену" Лихтенштейна) противостоять всей польской части войска союзников! К тому же летописцы (например, автор орденской "Хроники Посильге") сообщают о троекратном (!) прорыве отрядом Гохмейстера польского боевого порядка. Спрашивается: когда и какими силами Гохмейстер мог его совершить, если, согласно Длугошу и другим, последняя атака орденского резерва под его командованием оказалась безуспешной? Это было бы совершенно невероятным (несмотря на измену Ордену кульмских рыцарей из "Союза Ящериц"), если бы эту атаку совершил еще не использованный в бою, отборный отряд орденской армии. Ниже мы приводим вероятное боевое построение армии Тевтонского Ордена.

 

Боевой порядок войска Тевтонского Ордена, его вассалов, "военных гостей" и союзников (приводим из осторожности "усредненную" численность):

 

1). Левое крыло:

 

Предводитель – Верховный маршал Ордена Фридрих фон Валленроде.

 

Численность: 4000 всадников.

 

Состав: войска Ордена Девы Марии, ополчения прусских городов, "военные гости" Ордена.

 

Происхождение: Кёнигсберг, Бр(а)унсберг, Данциг, Эльбинг и др.

 

2). Центр ("чело"):

 

Предводители: Гохмейстер Ордена Девы Марии Ульрих фон Юнгинген и Верховный ризничий (траппьер, интендант) Ордена Альбрехт фон Шварцбург.

 

Численность: 4000 всадников.

 

Состав: "братья-рыцари" и "братья-сарианты" Ордена Девы Марии, челядь, ополчения прусских епископств.

 

Происхождение: Эрмланд, Остероде, Энгельсбург, Роггенгаузен, Леске, Алленштейн, Замланд и др.

 

3). Правое крыло:

 

Предводитель: Великий комтур Ордена Девы Марии Конрад (Куно) фон Лихтенштейн.

 

Численность: 4000 всадников.

 

Состав: "братья-рыцари" и "братья-сарианты" Ордена Девы Марии, "военные гости" и союзники Ордена, наемники.

 

Происхождение: Эльбинг, Диршау, Штеттин, Олесница и др.

 

4). Резерв:

 

Предводитель: Верховный казначей (тресслер) Ордена Девы Марии Томас фон Мергейм.

 

Численность: 2000 всадников.

 

Состав: рыцарское ополчение Кульмской земли, "военные гости" Ордена.

 

Происхождение: Торн, Грауденц, Кульм и др.

 

5). Лагерь:

 

Предводитель: Верховный госпитальер (шпиттлер) Вернер фон Теттинген.

 

Численность: 6000 пехотинцев.

 

Контингенты орденского войска:

 

1). Постоянное войско Тевтонского Ордена.

 

2). Светские рыцари – вассалы Ордена и сельские ополченцы из Пруссии.

 

3). Конные наемники из Силезии, Франконии, Тюрингии и Рейнской области.

 

4). "Военные гости" Ордена с челядью из Германии и других стран Европы.

 

5). Конные воины из 4 прусских епископств.

 

6). Конные воины из больших прусских городов – Данцига, Эльбинга, Кенигсберга, Бр(а)унсберга.

 

7). Ополчения мелких прусских городов.

 

8). Конные рыцари и воины Кульмской земли и "Союза (Общества) Ящериц(ы)".

 

9). Конные рыцари и воины князя Щецинского.

 

10). Конные рыцари и воины князя Олесницкого.

 

11). Конные рыцари и воины венгерского посольства (один из венгерских рыцарей – Георгий, именуемый у Длугоша "Грегорием", Керцдорф – был знаменосцем-"баннеретом" хоругви Святого Георгия орденского войска, в рядах которой сражались пришедшие на помощь "тевтонам" крестоносцы-"интернационалисты").

 

ВЕРОЯТНОЕ БОЕВОЕ ПОСТРОЕНИЕ ДВУХ ПРОТИВОБОРСТВУЮЩИХ АРМИЙ ПРИ ТАННЕНБЕРГЕ

 

Перед боевой линией орденского войска "тевтонскими" артиллеристами было установлено около 100 средневековых пушек-"бомбард" (по-немецки: "бюксов" или "буксов") разного калибра, стрелявших прямой наводкой ядрами размером от "кулака" до "головы взрослого человека". Гонфаноны "гебитигеров" Ордена играли роль командных флагов. Не известно, имели ли древки этих знамен (хоругвей, баннеров) поперечную перекладину, к которой были прикреплены полотнища (чтобы их можно было различить – и тем самым определить место нахождения того или иного предводителя – не только при ветре, но и при тихой погоде).

 

Считается, что в состав каждого "баннера" ("знамени", "хоругви"), в зависимости от его численности, входило от 20 до 100 "пеннонов" (копейных флажков-прапорцев) отдельных рыцарей (если такие флажки действительно существовали, поскольку, как уже указывалось нами выше, на фресках и иллюстрациях изображений "орденских братьев" Тевтонского Ордена с флажками-"пеннонами" на копьях не сохранилось), свидетельствовавших об их участии в битве. В начале битвы резерв был еще на подходе, стан орденского войска располагался в районе села Фрёгенау.

 

По другую сторону фронта польскому военачальнику Зындраму из Машковиц и Великому князю Литовскому Витовту с трудом и немалыми усилиями удалось построить литовцев на правом фланге в районе озера Лаубензее, а поляков – на правом фланге в районе Людвигсдорфа. Часть войск и обоза союзной армии находились еще на подходе, на Гильгенбургской дороге. Следует учитывать, что боевой порядок союзного войска состоял в глубину из трех линий ("гуфов", или, по Е.И. Разину, "хуфцов") – в отличие от уступавшего союзникам в численности орденского войска, выстроившегося, по мнению большинства историков, в две линии (а по нашему мнению – в одну линию), чтобы избежать возможного обхода с флангов.

 

Облачившись в боевые доспехи, польский король Владислав Ягелло расположился на холме в тылу своего войска. Боевой клич поляков был "Краков" (столица Польши), литовцев – "Вильна" (по-польски: Вильно, ныне: Вильнюс, столица Литвы).

 

На случай поражения предусмотрительный Ягелло распорядился держать наготове на дороге в Польшу сменных лошадей, чтобы спастись бегством. Всем невооруженным (обозной прислуге и т.д.) было приказано уйти с "линии огня" в район селение Фаулен.

 

Перед началом битвы польский король, с целью повышения боевого духа своей армии, по "сокращенному сценарию" посвятил в рыцари 1000 молодых польских шляхтичей.

 

Вряд ли у командования орденской армии оставалось время для устройства перед своим фронтом "волчьих ям", в которые, якобы, проваливались при атаке польские рыцари и литовские конники (хотя об этих "волчьих ямах" упоминается в польских летописях).

 

Из-за своих тяжелых доспехов, раскалявшихся при долгом ожидании на открытой местности (в отличие от укрытого от солнечных лучей лесом противника) под лучами жаркого июльского солнца, усталости от тяжелого ночного марша, "тевтоны" находились в менее выгодном положении, чем отдохнувшие и выспавшиеся польские и литовские воины. Тем не менее, Гохмейстер, отдавший приказ совершить тяжелый ночной переход в условиях грозы и ливня с градом, весьма неохотно и лишь под давлением своего окружения, с учетом крайне жестоких методов ведения войны литовцами и поляками, не видел иного выхода защитить мирное население Пруссии, кроме попытки решить судьбу войны в одном единственном сражении. К тому же Гохмейстер, страдавший (как упоминалось выше) тяжелым глазным заболеванием – катарактой – боялся окончательно ослепнуть в самый неподходящий момент.

 

Чтобы положить конец бездействию и связанному с ним все нараставшему психическому напряжению, маршал Ордена (а по другим данным – сам Верховный магистр) направил к польскому королю герольда князя Щецинского (с красным грифом на белом поле, изображенным, по одним данным, на щите, а по другим – на налатнике) и герольда князя Олесницкого (с черным орлом на желтом поле, изображенным также то ли на щите, то ли на налатнике). Согласно "Истории Польши" Яна Длугоша, вторым был не герольд князя Олесницкого, а герольд короля венгерского Сигизмунда Люксембургского, и у него на щите был изображен, соответственно, черный "цесарский" орел на золотом (желтом) поле; "цесарем" или "кесарем" в то время именовали императора "Священной Римской империи (германской нации)". Однако Длугош, писавший свою историю более чем через полвека после битвы, не учел, что в описываемое время король венгерский Сигизмунд еще не был избран (повторно) императором "Священной Римской империи". Поэтому куда более правдоподобной нам представляется версия, согласно которой второй герольд был все-таки герольдом князя Олесницкого (имевшего аналогичный герб – черный орел на золотом поле; единственное отличие заключалось в том, что черный орел Олесницкого, был, в отличие от черного "цесарского" орла, обременен узким серебряным полумесяцем).

 

Герольды передали Ягелло (а по другой версии – Ягелло и Витовту) 2 обнаженных меча и вызов на бой, заявив (если верить Яну Длугошу):

 

"Светлейший король! Великий магистр (так в переводе "Истории" Длугоша на русский язык переводится титул Верховного магистра – В.А.) Пруссии Ульрих шлет тебе и твоему брату (они опустили как имя Александра, так и звание князя) через нас, герольдов, присутствующих здесь, два меча, как поощрение к предстоящей битве, чтобы ты с ними и со своим войском незамедлительно вступил в бой и не таился дольше, затягивая сраженье и отсиживаясь среди лесов и рощ. Если же ты считаешь поле тесным и узким для развертывания твоего строя, то магистр Пруссии, Ульрих, чтобы выманить тебя в бой, готов отступить, насколько ты хочешь, от ровного поля, занятого его войском, или выбери любое Марсово поле, чтобы дольше не уклоняться от битвы".

 

Согласно Длугошу, в момент произнесения герольдами этих слов (упоминание языческого бога Марса, неуместное в устах воинов-монахов, подтверждает тот несомненный факт, что герольды были присланы не духовными, а светскими властителями), "дерзких", "заносчивых" и "не подобающих набожности крестоносцев", войско Ордена действительно отступило на зна-чительное расстояние, как бы требуя боя.

 

Польский король, приняв мечи, якобы ответил герольдам так:

 

"Хотя у меня и моего войска достаточно мечей и я не нуждаюсь во вражеском оружии, однако ради большей поддержки, охраны и защиты моего правого дела и эти посланные моими врагами, жаждущими моей и моих народов крови и истребления два меча, доставленные вами, я принимаю во имя Бога и прибегаю к Нему, как к справедливому карателю нестерпимой гордыни..."

 

Описания, согласно которым один из переданных Ягелло (или Ягелло и Витовту) мечей был якобы окровавленным (в знак войны), а другой – с незапятнанным клинком (в знак мира) – мол, выбирай(те), мир или война! – представляются нам легендарными. Упоминание о том, что польскому королю уже позднее, в перерыве между схватками, были якобы переданы два меча, окрашенные кровью литовцев, представляется не менее легендарным. Польские историки традиционно рассматривают историю с передачей 2 мечей как свидетельство высокомерия, гордыни, воинственности "тевтонов" и якобы свойственной им "неутолимой жажды крови". В действительности же речь шла о распространенном в эпоху Средневековья рыцарском обычае. С учетом описанных выше бесчеловечных методов ведения войны союзниками, истолкование эпизода с двумя мечами в духе "ненасытной тевтонской кровожадности" не выдерживает никакой критики.

 

После возвращения герольдов в орденское войско настало время битвы.

 

СЕЧА

 

Во второй половине дня стоявшие на левом крыле союзной армии литовцы и татары Витовта начали сражение. Их легкая конница на быстрых конях атаковала строй "тевтонов", стоявших, подобно железной стене. Атака была столь стремительной, что орденские пушкари и стрелки из ручных бомбард, скорее всего, успели сделать только по 1 выстрелу (а не по 2, как утверждают некоторые источники). Однако вслед за пушечными ядрами и пулями в атакующих литовцев и татар полетел град болтов орденских арбалетчиков, и седла многих литовских и татарских коней опустели. Литвины и татары, в свою очередь, обстреливали орденских бойцов из своих сложносоставных луков, однако их стрелы причиняли "тевтонам" сравнительно мало вреда, отскакивая от щитов и прочных доспехов воинов Приснодевы Марии. Для рыцарей и конных воинов Тевтонского Ордена начало битвы, после трудного ночного перехода и многочасового ожидания в раскаливших-ся от жары доспехах, стало своеобразным избавлением от мук. Взяв копья наперевес, 4000 всадников маршала Валленроде контратаковали с такой "фурией", что даже растоптали часть собственных пушкарей.

 

Первое столкновение противников произошло на равнине между двумя холмами. Хронисты повествуют о переломленных копьях, расколотых щитах, сверкающих под лучами солнца мечах, лязге доспехов под ударами и о далеко разносившемся шуме сражения. Вскоре земля покрылась убитыми и ранеными воинами и конями. Сражение распалось на множество поединков. Воины обеих армий сражались с невероятным упорством и отвагой. В первых рядах войска Витовта стояли воины, обладавшие самым лучшим вооружением и доспехами – знатные бояре и дружинники. Но в скором времени они были уничтожены бронированной конницей Ордена. Татары пытались вклиниться в бреши в рядах неприятельского строя или же ранить вражеских коней в ноги, чтобы те упали вместе с всадниками (из чего явствует, что, по крайней мере, часть коней "тевтонов" и их союзников имело защитные доспехи; о некоторых польских рыцарях последнее известно совершенно точно, в т. ч. из хроники Длугоша). Однако сила удара "тевтонов" была столь сокрушительной, что первая линия войска Витовта разлетелась в пух и прах. Удар приняла на себя вторая линия литовского войска, также начавшая колебаться под враже-ским натиском. В ближнем бою полностью сказалось преимущество "тевтонов" в защитном вооружении.

 

После жаркого двухчасового боя литовские войска стали отступать. Напрасно их предводители пытались восстановить боевой порядок, чтобы сдержать неистовый напор "проклятых крыжаков". Началась паника, вся литовская часть союзной армии обратилась в бегство. Сражавшийся в первых радах Великий князь Витовт тщетно пытался сдержать бегущие войска силой своего авторитета. Орденский контингент маршала Валленроде преследовал обратившихся в бегство литовцев. Часть беглецов была загнана в болота и реку Маранзе и перетоплена. Другая часть литовцев добежала до моста близ села Зеевальде, но мост обрушился под тяжестью беглецов, утонувших или передавивших друг друга. Часть беглецов через село Фаулен добралась до дороги на Нейденбург и бежала, согласно "Истории" Длугоша, не останавливаясь, до самой Литвы, распространяя по дороге весть о великой победе Тевтонского Ордена...

 

В это паническое бегство были вовлечены также конные чешские и моравские наемники Ягелло, однако польскому епископу Галича удалось их перехватить и остановить. Поток бегущих захватил и бившийся рядом польский отряд. Честь литовского войска, однако, спасли 3 русские хоругви, обычно именуемые "смоленскими" (на самом деле – Смоленская, Оршанская и Мстиславльская). Сохранив свой боевой порядок, русские витязи пробились к польской части войска и соединились с ним. Правда, за этот успешный прорыв им пришлось дорого заплатить – один из русских полков был поголовно истреблен "тевтонами" Валленроде.

 

Литовские историки, а также упоминавшийся выше белорусский компилятор и плагиатор А.Е. Тарас, утверждающий, между прочим, во втором, исправленном (!) издании своей книги "Грюнвальд 15 июля 1410 года" о В.В. Акунове (чью интеллектуальную собственность нагло присвоил), что тот, оказывается, совсем не Вольфганг Викторович Акунов, а "РОССИЙСКИЙ АВТОР, УКРЫВШИЙСЯ ПОД ПСЕВДОНИМОМ ВОЛЬФГАНГ АКУНОВ (ДУМАЮ, ЧТО НЕМЕЦКИЙ ПСЕВДОНИМ ОН ИЗБРАЛ ДАЛЕКО НЕ СЛУЧАЙНО)", придерживаются мнения, согласно которому бегство войска Витовта было военной хитростью (вроде казачьего "вентеря"), с целью заманить преследователей в ловушку и нанести ему сокрушительный контрудар.

 

Надо сказать, что эта военная хитрость не раз осуществлялась в период "тевтонских" набегов на Литву и ответных набегов литовцев на орденские владения. Особенно искусными в подобных притворных отступлениях с целью заманить противника в ловушку были татары (например, именно таким способом они разгромили русско-половецкое войско в битве на Калке, венгерское войско в битве на реке Сайо, объединенное польско-силезско-"тевтонско"-тамплиерско-иоаннитское войско в битве при Вальштатте и разноплеменное войско князя Витовта на Ворскле). За несколько дней до битвы под Танненбергом польский староста Быдгоща, Януш Бжозогловый, в районе Швеца успешно провел аналогичный маневр с ложным отступлением и контрударом из засады, взяв в результате в плен 5 "братьев" Тевтонского Ордена. Данный факт дает основание предполагать, что эта военная хитрость была известна не только татарам, литовцам и казакам, но и полякам. Однако представляется сомнительным, чтобы подобная тактика могла быть реально применена в условиях крупномасштабного полевого сражения со многими тысячами участников (да к тому же принадлежащих к разным народностям), с учетом всех связанных с этим элементов риска. Непонятно, зачем Витовту понадобилось предварительно в течение двух часов позволять врагу буквально перемалывать лучшие отряды своего войска и лишь потом прибегнуть к военной хитрости. К тому же, если это была военная хитрость, то спрашивается, почему упомянутые нами выше 3 русские ("смоленские") хоругви не присоединились к (якобы заранее запланированному) общему ложному отступлению литовского войска, а остались на месте, чтобы потом, ценой потери трети своей численности в жестоком бою, пробиться на соединение с польским крылом союзного войска? Или их забыли предупредить о запланированном ложном отступлении? Или сознательно пожертвовали ими, чтобы поглубже заманить "крыжаков" в расставленную им гениальным полководцем князем Витовтом хитроумную ловушку? К тому же весьма странным, в свете версии о преднамеренном бегстве ратей Витовта с целью заманить "тевтонов" в западню, представляется следующее обстоятельство. В бегство обратились как соседи 3 русских хоругвей справа – литовцы и татары, так и их соседи слева – молдавские, валашские и бессарабские конники Монивида (а также стоявшая еще левее наемная чешская и моравская конница). А русские дружинники, наоборот, остались на месте, сдерживая напор "тевтонов" и тем самым мешая последним дать пустившимся в притворное бегство литовцам заманить себя в "вентерь" притворным отступлением, что лишало задуманную – якобы! – Витовтом хитроумную стратагему не только шансов на успех, но и вообще всякого смысла! Во все это верится с трудом, если не сказать – вообще не верится!.. А факт безостановочного бегства части литовского войска (разносившей на бегу весть о полном поражении союзников) до самой Литвы убедительно свидетельствует в пользу того, что бегство литовцев было не "ложным".

 

Другое дело, что "тевтоны" Валленроде допустили серьезную стратегическую ошибку, увлекшись преследованием бегущих литовцев (причем более легкое вооружение и, соответственно, большая быстрота литовцев и их союзников позволяли им убегать от тяжеловооруженных "проклятых крыжаков" гораздо быстрее, чем тем – преследовать "поганых язычников"; правда, как уже говорилось выше, у Витовта имелись и конники, вооруженные не менее тяжело, чем отборные "братья" и союзники Ордена Девы Марии, но число таких "кованых ратников" в литовском войске было не слишком велико, к тому же большинство из них уже полегло в жаркой сече). Почему "тевтоны" – вопреки требованиям устава Ордена! – позволили себе настолько увлечься преследованием литовцев, что фактически удалились с поля боя? Может быть, все дело в колоссальном психическом давлении, испытывавшемся "орденскими братьями" перед битвой и в ее начальной фазе, и в наступившей при виде бегущих литовцев "разрядке", заставившей "крыжаков" забыть все и вся, включая знаменитую орденскую дисциплину? А может быть, дело в гибели маршала Валленроде в ходе преследования литовцев (или еще в ходе предшествовавшего рукопашного боя – точный момент его гибели остался неизвестным)? Потеряв в сече предводителя, "тевтоны" левого крыла орденской армии расстроили свой боевой порядок и прекратили преследования только тогда, когда перед ними не осталось больше ни одного бегущего литовца...

 

Тем временем Гохмейстеру Ульриху фон Юнгингену (в центре) и Великому комтуру Конраду фон Лихтенштейну (на правом крыле) пришлось иметь дело со значительно превосходящей их силы в численном отношении польской частью союзного войска. Поляки спели свою старинную боевую песню "Богородица" (как на грех, в честь покровительницы Тевтонского Ордена Девы Марии!) и двинулись в бой. Первая боевая линия ("чельный гуф") польского войска состоял из королевских войск, а также краковских и малопольских отрядов. Ульрих фон Юнгинген противопоставил польскому натиску правое крыло орденского войска под командованием Великого комтура.

 

Отражавшие польское наступление орденские рыцари из Эльбинга и Диршау, а также наемные лучники под командованием Христофора фон Герсдорфа спешились и дрались с конными поляками в пешем строю (как англичане бились с французскими рыцарями в сражениях при Креси, Пуатье и Азенкуре). Пока войска Гросскомтура Лихтенштейна сдерживали польский натиск, сам Гохмейстер, во главе Мариенбургского конвента, возглавил контратаку центра орденского войска, выстроенного "клином".

 

"Нас было мало, слишком мало.

От толп врагов темнела даль.

Но твердым блеском засверкала

Из ножен вынутая сталь",

 

как писал (правда, в иное время и по иному поводу) казачий поэт Николай Туроверов.

4000 рыцарей и "сариантов" на тяжелых боевых конях обрушились на поляков вниз по склону холма. Земля задрожала под копытами. Острия копий, обнаженные мечи, шлемы и латы сверкали на солнце. Столкновение "тевтонов" с поляками было ужасным. Опять полетели осколки бесчисленных сломанных копий, опять залязгали мечи о латы, закричали от боли раненые и умирающие. Все это слилось в невообразимую какофонию (или наоборот – оглушительную музыку боя), слышную далеко окрест. Гохмейстер прорвал первую боевую линию польского войска, развернулся в тылу у поляков и атаковал их повторно, на этот раз – с тыла. Он снова прорвал польский строй, оставив за собой кровавый след, однако поляки второй линии ("вального гуфа") своевременно заполнили бреши, пробитые магистром в первой польской линии. Магистр снова развернулся и – вот уже в третий раз! – прорвал неприятельские боевые порядки. Этот третий по счету (за 3 часа жаркой сечи!) прорыв, казалось, должен был окончательно закрепить успех предводителя войска Тевтонского Ордена. В этот момент пало главное знамя польского войска – "Большая Краковская хоругвь" с белым орлом в золотой короне на красном поле. Вероятнее всего, комтуру шлохаускому, Арнольду фон Бадену, удалось захватить эту хоругвь, сразив возившего ее в бою польского рыцаря Марцина (Мартина) из Вроцимовиц и разметав охрану знамени – цвет Краковской "хоругви" польского войска. Вот имена краковских рыцарей, охранявших главное знамя польского войска:

 

1) Флориан из Корытниц герба ("гербового братства") Елита;

 

2) Завиша Чарный из Гарбова герба Сулима ("Сулимчик");

 

3) Ясько из Тарговиска герба Лис;

 

4) Станислав из Чарбиновиц герба Сулима;

 

5) Скарбек из Горы герба Габданк (Абданк);

 

6) Злодзей из Бискупиц герба Несоба;

 

7) Ян Варщовский герба Наленч;

 

8) Домрат из Кобылян герба Гжимала.

 

В своем романе "Крестоносцы" Генрик Сенкевич, в силу известных только ему причин, пишет, что Большая Краковская хоругвь пала из-за того, что какой-то "тевтон", вышибленный из седла, ухитрился подползти под коня польского хоругвеносца и распороть коню брюхо ножом. Сей эпизод с коварным, подлым, исподтишка, ударом ножа в брюхо лошади (странным образом перекочевавший из романа Сенкевича даже в исторические учебники и исследования), является целиком и полностью художественным вымыслом польского романиста, ибо ни Ян Длугош, ни другие хронисты о нем не упоминают. Наоборот, в "Истории" Длугоша написано черным по белому: "Между тем как крестоносцы стали напрягать все силы к победе, большое знамя польского короля Владислава с белым орлом, которое нес Марцин из Вроцимовиц, хорунжий краковский, рыцарь герба Полукозы, под вражеским натиском рушится на землю".

 

Видимо, пан Генрик Сенкевич, как лютый ненавистник "проклятых крыжаков", никак не мог смириться с мыслью о том, что польский рыцарь, "пан хорунжий – хлоп шноровый", мог быть выбит из седла каким-то "тевтоном" (не зря во всех батальных сценах "Крестоносцев" верх в рыцарских поединках одерживают исключительно польские витязи). А вот снизу, исподтишка, ножом в брюхо коню – это совсем другое дело...

 

То, что "тевтонским" бойцам удалось – пусть и ненадолго – завладеть столь хорошо охраняемым главным знаменем польского войска, является лишним свидетельством крайне ожесточенного характера сражения. После падения главного польского знамени в рядах орденского войска раздались ликующие крики. "Тевтоны" затянули победную песнь своего ордена "Христос воскресе". Польские ряды пришли в замешательство. Дело в том, что Большая Краковская хоругвь внешне очень походила на знамя короля Владислава Ягелло (отличаясь от королевского знамени лишь несколько большими размерами и 3 косицами вместо 2). Поэтому падение Большой Краковской хоругви было воспринято многими поляками (и "тевтонами") как падение королевского знамени (а это могло означать и гибель короля Владислава от рук "проклятых крыжаков"). По полю боя стали разноситься панические слухи, что король Польши убит.

 

Однако предводитель польского войска Зындрам из Машковиц мгновенно среагировал на случившееся. Для стабилизации заколебавшихся рядов первого польского "гуфа" он осмотрительно использовал резервы из второй линии королевского войска. Великий князь Витовт умолил короля Владислава Ягелло, по-прежнему пребывавшего в глубоком тылу, показаться наконец своему изнемогавшему под натиском "крыжаков" войску. Поддавшись на уговоры Витовта, король Владислав, окруженный сильным отрядом телохранителей под командованием князя Александра Плоцкого, расположился на вершине холма – все еще в тылу польской армии, но, по крайней мере, на виду у своих воинов. Удостоившись, наконец, лицезреть своего короля, польские витязи снова воспрянули духом, и битва разгорелась с новой силой. "Братья" Ордена Девы Марии, едва успев захватить главное знамя польского войска, вынуждены были бросить его, чтобы отразить возобновившиеся польские атаки.

 

Вслед за тем по приказу короля Владислава Ягелло в бой на обеих флангах польского войска были введены резервы, взятые из третьей линии ("отвального гуфа"). Напряжение битвы все нарастало. На центр орденского войска обрушилась гигантская масса, под натиском которой "тевтонам" было все труднее удерживать фронт. Вокруг правого крыла "тевтонов", как рои жалящих ос, кружились отряды татарских конных лучников на маленьких, увертливых лошадках. Многочасовой непрерывный бой означал огромную физическую нагрузку. Поскольку орденское войско уступало неприятельскому в численности, Верховный магистр не имел возможности хотя бы на время выводить часть своих войск из боя, заменяя ее свежими, отдохнувшими отрядами. Постепенно союзники все дальше оттесняли орденское войско, вынужденное вложить почти всю свою силу в первый удар, на обоих флангах. Голодные, усталые и вымотанные ночным переходом, "тевтонские" войска, одержав победу над первым польским "гуфом", наткнулись на свежие и сытые польские резервы, вступившими в бой с утомленными "тевтонами", которым солнце светило в лицо. Превосходящим польским силам удалось оттеснить слабый орденский отряд, дислоцированный севернее села Танненберг, и захватить само село. Другое крыло орденского войска, дислоцированное на берегу реки Земниц, также шаг за шагом все дальше оттеснялось поляками. Воины обеих армий дрались геройски, однако становилось все яснее, что союзники, обойдя орденское войско – теперь уже с 3 сторон! – все туже сжимают вокруг него кольцо окружения.

 

К вечеру на поле сражения возвратились утомленные погоней, утратившие боевой порядок, нагруженные трофеями (они успели, между делом, разграбить "вагенбург" литовского войска), войска погибшего при преследовании литовцев маршала Валленроде. Уверенные в полной победе армии Ордена над войском Ягелло и Витовта, они слишком поздно прекратили преследовать бегущих литовцев и, лишенные энергичного руководства, были на обратном пути частично перехвачены польскими войсками. Те же бойцы левого крыла "тевтонской" армии, которые благополучно возвратились на поле боя, снова вступили в бой. Однако их усилий оказалось недостаточно для того, чтобы переломить ход сражения.

 

Военное счастье отвернулось от Тевтонского Ордена. Боевой порядок его войска был окончательно расстроен. Тысячи лучших рыцарей и воинов пали в многочасовом сражении. Некоторые "хоругви" продолжали биться без предводителей. Армия пришла в полный беспорядок. В сложившейся ситуации некоторые комтуры стали уговаривать Верховного магистра бежать с поля боя. На это Ульрих фон Юнгинген возразил:

 

"Das soll, so Gott will, nicht geschehen, denn wo so mancher braver Ritter neben mir gefallen ist, will ich nicht aus dem Felde reiten".

 

("Этого не произойдет, если будет на то воля Божия, ибо я не ускачу с поля, на котором рядом со мной пало так много бравых рыцарей".)

 

Согласно другой версии (приводимой, между прочим, и Разиным), Гохмейстер сказал: "Не дай Бог мне бежать с этого поля, на котором пало так много храбрых мужей, не дай Бог!"

 

Решение Гохмейстера лично возглавить последнюю атаку, возможно, было наилучшим в сложившейся ситуации, в которой у поляков, как казалось магистру, больше не оставалось резервов. Решение начать отступать через лесистую местность, будучи преследуемым численно превосходящим неприятелем, на усталых конях, могло привести к полному хаосу и окончательной катастрофе. Противники Ордена были также предельно истощены многочасовым сражением. Поэтому Гохмейстер вполне мог рассматривать последнюю, отчаянную атаку, в качестве оптимального (и единственного оставшегося ему) варианта добиться успеха в последние минуты битвы.

 

Правда, существует и еще одно объяснение. Гохмейстер "тевтонов", которому грозила слепота, предпочел погибнуть в бою, подобно бывшему королю Чехии и императору "Священной Римской империи (германской нации)" Иоанну (Яну) Люксембургскому (отцу упоминавшихся выше королей Венцеля Чешского и Сигизмунда Венгерского, другу и покровителю Ордена Девы Марии), который, ослепнув, погиб в битве при Креси (1346), сражаясь в ней простым рыцарем в рядах французов против англичан. Однако это предположение, честно говоря, представляется нам слишком "романтическим".

 

Магистр призвал к себе последний резерв войска Тевтонского Ордена – 2000 рыцарей и конных воинов Кульмской земли, ожидавших вступления в бой в районе деревни Грюнфельде. Вокруг этого "ядра" были собраны все отряды, еще сохранившие боеспособность. Гохмейстер, лично возглавив этот "последний батальон", обогнул поле боя, заполненное яростно рубящимися бойцами обеих армий, и повел свою штурмовую колонну левее села Танненберг. Вероятно, он намеревался, совершив этот обходный маневр, добраться до ставки польского короля и таким образом добиться победы. Скорее всего, так оно и было – иначе Ягелло не приказал бы своему знаменосцу спешно спустить королевское знамя. Кроме того, можно предположить, что Ульрих фон Юнгинген надеялся собрать в этой части поля боя остатки возвращавшихся после преследования бежавших литовцев войск маршала Валленроде и усилить ими свой ударный отряд.

 

Удар колонны Гохмейстера ошеломил польские отряды. Они поначалу подумали, что литовские беглецы вернулись и снова вступили в бой. Именно этим, вероятно, объясняются крики поляков (введенных в заблуждение еще и тем, что многие "тевтоны" были вооружены не тяжелыми рыцарскими копьями, а легкими литовскими сулицами, и легкими "литовскими" павезами вместо рыцарских щитов западноверопейского типа; странно, конечно, что поляки не заметили черных тевтонских крестов на белом поле, но в описаниях этой битвы вообще много странного и непонятного!): "Литва возвращается!" (в действительности же "литва" отнюдь не "возвращалась", продолжая улепетывать к родным пенатам). Однако в самый разгар этой последней ата-ки знаменосец-"баннерфюрер" светских рыцарей – вассалов Ордена – из Кульмской земли, Николаус (Никкель, Нитце) фон Реннис (являвшийся "по совместительству" главой "Союза Ящериц"), совершил акт измены, опустив знамя своей "хоругви" и подав тем самым сигнал к отступлению. Сам он, вместе с частью кульмских рыцарей, оруженосцев и воинов, не вступив в бой с врагом, трусливо, или, если быть точнее, не трусливо, а предательски бежал с поля брани. Прочие рыцари и воины орденской армии, увидев данный вероломным кульмским рыцарем сигнал к отступлению, смешались и также обратились в бегство.

 

По каким-то причинам об этом эпизоде не пишут ни Ян Длугош, ни Генрик Сенкевич, ни Разин, ни Строков, ни многие другие.

 

Невзирая на всеобщее смятение, Гохмейстер попытался придать атаке, обреченной на неудачу, новый импульс, вступив в единоборство с польским рыцарем Добеславом (Добко) Олесницким (от копья которого и пал – правда, по одной из наименее распространенных версий). Согласно роману "Крестоносцы" Генрика Сенкевича, Добко побоялся напасть на магистра, увидев на груди у того поверх лат золотой ковчежец со святыми мощами, и отступил, после того, как магистр ранил копьем его коня (по Длугошу, Добко сразился не с Гохмейстером, а с безымянным тевтонским рыцарем, вооруженным не копьем, а сулицей, и ранившим коня польского витязя через просвет в попоне). Какое-то время последний удар был успешным. Увидев в ходе боя польского короля, тевтонский рыцарь Дибольд фон Кёкериц (у Длугоша и Сенкевича – Дипольд Кикериц фон Дибер) бросился на Владислава Ягелло с копьем наперевес. Однако он был сбит с коня королевским писцом Збигневом Олесницким (напавшим на него сбоку) и добит королевскими телохранителями (в романе Сенкевича "Крестоносцы" Дибольд фон Кикериц был сражен ударом копья в лоб, нанесенным ему собственноручно ясновельможным королем Владиславом Ягелло).

 

Почти одновременно с этим происшествием на поле боя – на этот раз действительно! – вновь появились литовские войска. Великому князю Витовту и его воеводам удалось-таки, ценой неимоверных усилий, собрать часть разбежавшихся литовцев и повторно бросить их в бой. Они обрушились на "тевтонов" из болот и лесных чащоб. Маленький отряд, сомкнувший щиты вокруг Гохмейстера, был окружен. Разгорелся последний бой. Бой не на жизнь, а на смерть. Копья были сломаны, в ход пошли мечи, топоры, клевцы-чеканы и перначи-шестоперы. В конце концов горстка "тевтонов" была истреблена. Ульрих фон Юнгинген, бросившийся в самую гущу боя, был, если верить Длугошу, поражен 2 метательными снарядами (в грудь и в лоб), если верить Сенкевичу – сулицей в рот, а если верить Разину (в издании II тома его "Истории военного искусства" 1940 г.) – рогатиной в шею, сброшен с коня и убит, как и все его соратники, заплатившие жизнью за верность своему господину и предводителю.

 

На картине Яна Матейко "Битва при Грюнвальде" некий литовский (?) воин в красном капюшоне палача наносит смертельный удар Гохмейстеру Святым копьем (которым, по преданию, римский сотник Лонгин некогда пронзил на Голгофе ребро распятого Иисуса). Копия этого копья была подарена римско-германским императором Фридрихом I Барбароссой своему вассалу, польскому королю Болеславу Храброму и с тех пор хранилась в Краковском королевском замке, пока, якобы, неким чудесным образом не попала в руки одному из польских или литовских воинов в битве при Танненберге – только этим Святым копьем он смог сразить Гохмейстера "тевтонов", неуязвимого для всякого иного оружия благодаря ковчежцу со святыми мощами, который носил поверх доспехов. Так, во всяком случае, гласит легенда...

 

Но Пречистая, конечно,

Заступилась за него

И впустила в царство вечно

Паладина своего,

 

как писал в своей знаменитой балладе (правда, в другое время и по другому поводу) наш любимый поэт А.С. Пушкин.

 

После гибели Верховного магистра (согласно еще одной версии, Гохмейстера сразил татарин Багардин, сын хана Джелал-эд-Дина) организованное сопротивление "тевтонов" и их союзников фактически прекратилось. Так, знамя Гохмейстера было брошено знаменосцем на землю еще до того, как к нему пробился противник. Знаменосец хоругви Святого Георгия /4/, венгерский рыцарь Дьердь (Георгий) Керцдорф, "предпочел почетный плен позорному бегству", вручил полякам знамя своего отряда и сдался вместе с 40 бойцами, уцелевшими от его "хоругви". Некоторые отряды "тевтонов" бежали с поля боя. Другие части орденского войска с боем отступили через район Грюнфельде до деревни Фрёгенау, укрывшись в собственном лагере. Комтур Бальги граф Фридрих фон Цоллерн приказал спешно окружить лагерь укреплением из повозок ("вагенбургом" или "табором") и дать союзникам последний бой. Однако численное превосходство последних было подавляющим. Они окружили защитников лагеря. Бой длился до позднего вечера, пока последние бойцы Тевтонского Ордена (в том числе и сам Фридрих фон Цоллерн) не были вынуждены с наступлением темноты искать спасения в бегстве.

 

Поляки и литовцы, утомленные и истощенные многочасовым сражением, не слишком долго преследовали остатки разгромленного орденского войска. "Тевтонский" лагерь был захвачен, сотни повозок с провиантом, напитками и множеством всякого добра попали в руки победителей. Ягелло, следовавший за своими войсками, сошел с коня в захваченном вражеском стане, преклонил колена и вознес Богу хвалу за победу. Правда, польский король приказал разбить найденные в неприятельском стане винные бочки, вылив их содержимое на землю, однако выполнить его приказ в полной мере не удалось. Победоносные поляки, литовцы и их союзники грабили и шумно праздновали одер-жанную победу у разведенных ими многочисленных костров. Согласно Длугошу, кровь павших в бою, смешавшись с вином из найденных в "тевтонском" стане разбитых бочек, образовала своим течением русла и берега наподобие потока. Ягелло и Витовт приказали доставить из своих лагерей съестные припасы, раздав их своим победоносным войскам. "Раз пошла такая пьянка, режь последний огурец"...

 

Сам Ягелло, ошеломленный великой победой (в достижении которой он почти не принимал участия), предоставил Витовту и другим полководцам заниматься военными вопросами, всецело посвятив себя благодарственным молитвам. В его походной часовне на поле боя была отслужена торжественная месса. После мессы король Польши повелел отыскать среди груд мертвых тел труп Верховного магистра. Согласно Яну Длугошу, некий Юрга, слуга рыцаря Мщуя из Скшинна, нашел тело Ульриха фон Юнгингена, опознав его по золотому ковчежцу со святыми мощами. Подобно телам других "гебитигеров" и полководцев Ордена, оно было принесено к шатру короля Польши и выставлено там в качестве трофея на обозрение победителей. Перед лицом вельмож и войска Ягелло возблагодарил Господа за то, что Тот покарал его рукой гордыню и высокомерие Тевтонского Ордена. Тем не менее, король решил воздать почет павшим героям и доставить тела павших "гроссгебитигеров" в орденскую столицу Мариенбург. Однако, они до наступления ночи оставались выставленными на всеобщее обозрение. На праздничный пир по случаю великой победы Ягелло явился в полном вооружении, в окружении польских князей, литовских бояр и предводителей союзников. Перед ним торжественно пронесли захваченные хоругви и прапорцы отрядов Тевтонского Ордена и союзников "тевтонов".

 

Документально подтвержден захват союзниками: Большого и Малого знамени (баннера-хоругви) Верховного магистра; баннеров Великого комтура, Верховного маршала, Верховного казначея и Верховного ризничего, баннеров комтурий Бальги, Грауденца, Кульма, Шензее, Альтгауза, Тухеля, Нессау, Эльбинга, Энгельсбурга (у Длугоша ошибочно: "Энгельсберга"), Страсбурга, Шлохау, Остероде, Рагнита, Бранденбурга, Данцига; знамен фогтств (орденских наместничеств) Роггенгаузен, Брат(т)иан, Леске, Диршау; знамен городов Кульма, Кёнигсберга, Эльбинга, Бр(а)унсберга, Бартенштейна, Алленштейна, Данцига, Гейлигенбейля, Гейльсберга, Торна; хоругви (баннера) Святого Георгия "военных гостей" Ордена Девы Марии; знамени епископа Помезании; баннеров князей Щецинского и Олесницкого. Большинство этих, по выражению Длугоша, "прусских хоругвей" (лат.: banderia prutenorum) было не захвачено в бою и не вручено побежденными победите-лям, а найдено на поле битвы рядом с телами знаменосцев, подобрано и торжественно пронесено перед польским королем и его вельможами.

 

Главным знаменем Тевтонского Ордена – стягом с образом Пречистой Девы Марии, держащей на руках Богомладенца Христа, и гербом Ордена - победителям, однако, завладеть не удалось...

 

Король Владислав II Ягелло повелел отправить баннер епископа Помезании (украшенный образом святого евангелиста Иоанна в виде красного орла с 2 золотыми епископскими посохами по бокам на белом поле), как символ одержанной великой победы, в Краковский королевский замок. Прочие хоругви он приказал водрузить вокруг своего походного шатра, а впоследствии – также доставить их в Краков на вечное хранение в часовне святого Станислава, небесного покровителя Польши.

 

Витовт был против, ибо желал получить часть трофейных знамен в знак признания своего решающего вклада в общую победу над Орденом. Окончательное решение судьбы трофейных орденских хоругвей и места их хранения в будущем было отложено на неопределенный срок. Согласно предваритель-ной договоренности, их решили выставить на всеобщее обозрение во всех крупных городах польско-литовского союзного государства.

 

Еще при жизни Яна Длугоша польский хронист заказал художнику Станиславу Дуринку каталог захваченных поляками под Танненбергом (и в некоторых последующих битвах с войском Ордена Девы Марии) знамен, изображенных Дуринком в цвете. Этот каталог, под названием "Прусские знамена" (лат.: Banderia Prutenorum), сохранился до наших дней. Следует заметить, что цветные изображения некоторых прусских баннеров, содержащиеся в нем, не соответствуют их словесному описанию Длугошем в "Истории Польши".

 

Весной и летом 1411 г. Ягелло и Витовт совместно объехали свою союзную державу, повсюду демонстрируя трофейные баннеры. 25 ноября 1411 г. прусские баннеры (бандеры) украсили собой стены часовни святого Станислава – храме королевского замка Вавель в Кракове. Там они провисели, по крайней мере, до 1603 г., что засвидетельствовано многочисленными очевидцами. Скорее всего, трофейные знамена были похищены в 1655 г. солдатами шведского короля, взявшими и разграбившими Краков в ходе одной из польско-шведских войн (описанной в романе Генрика Сенкевича "Потоп").

 

Впоследствии поляки, однако, изготовили копии пропавших орденских хоругвей и хранили их в Кракове. В 1939 г., после разгрома "панской" Польши совместными усилиями гитлеровской Германии и сталинского Советского Союза, нацистские власти распорядились торжественно перенести 16 уцелевших копий "прусских бандер" из Кракова в Мариенбург. В честь этого события было даже произведено спецгашение почтовых конвертов. Штемпель представлял собой изображение тевтонского рыцаря в сфероконическом шлеме поверх кольчужного капюшона на фоне щита с орденским крестом и надписи "Возврат хоругвей Тевтонского рыцарского Ордена" (хотя в Средние века Орден Девы Марии "рыцарским" официально не назывался; это прилагательное было добавлено к названию Ордена только в эпоху Габсбургов). В 1945 г. копии знамен исчезли и из Мариенбургского замка. Пришлось полякам изготовить очередные копии, с тех пор хранящиеся в краковском Вавеле. Вернемся, однако, в далекий 1410 г., на кровавое танненбергское поле...

 

В число торжественно демонстрируемых победителями трофеев входили, между прочим, и длинные бороды павших "братьев" Тевтонского Ордена (которые они были обязаны носить по уставу), срезанные с подбородков убитых вместе с кожей и нижней губой. Говорят, татары и литовцы любили украшать подобными трофеями сбрую своих боевых коней.

 

Мимо польского короля было проведено несколько тысяч пленных (по Длугошу, в плен было якобы взято 40 000 членов, "военных гостей", союзников и наемников Ордена, что, конечно, является непомерным преувеличением). Большинство пленных составляли не немцы, а славяне - чехи, моравяне, кашубы, лужичане и силезцы.

 

Как писал Ян Длугош в "Истории Польши": "Итак, пленных проводили перед королем: отдельно – крестоносцев Ордена, отдельно – прусских рыцарей, отдельно – кульмских, отдельно – ливонских (а данном случае Длугош, как нам известно, ошибается – В.А.), отдельно – жителей прусских городов, отдельно – чехов, отдельно – моравов, отдельно – силезцев, отдельно – баварцев, отдельно – мисьненцев (мейссенцев – В.А.), отдельно – австрийцев, отдельно – рейнцев, отдельно – швабов, отдельно – фризов, отдельно – лужичан, отдельно – тюрингенцев, отдельно – поморян, щецинцев, кашубов, саксонцев, франконцев, вестфальцев... но ...чехи и силезцы превосходили числом остальных".

 

Основную массу пленников – разумеется, простых, незнатных бойцов, за которых нельзя было получить большого выкупа, отпустили на свободу, взяв с них предварительно клятву добровольно возвратиться в плен в день Покровительницы Ордена – Пресвятой Богородицы и Приснодевы Марии (11 ноября), если война к тому времени еще не закончится. Данное благодеяние Ягелло было продиктовано не столько его безмерным христианским благочестием и милосердием, сколько трезвым политическим расчетом. Ведь отпущенные им на свободу пленники непременно разнесли бы весть о поражении войска Ордена Девы Марии по всем градам и весям (что они и не преминули сделать в действительности). Польские князья Казимир Щецинский и Конрад Олесницкий (захваченный в плен, если верить "Крестоносцам" Сенкевича, самим Яном Жижкой из Троцнова – хотя Длугош об этом не сообщает), предводитель рыцарей-"военных гостей" Ордена венгр Дьердь Керцдорф, предводители наемников – Христофор (Кристоф) фон Герсдорф (которого часто смешивают с Дьердем Керцдорфом), Николаус (Никель) фон Коттвиц и чех Вацлав Дунин (Венцель фон Дона), а также другие знатные рыцари-крестоносцы и немногочисленные плененные "орденские братья" отпущены на свободу не были. Они остались в плену в ожидании, когда Орден внесет за них выкуп (оказавшийся немалым).

 

Только за освобождение своих главных польских союзников – князей Казимира Щецинского и Конрада Олесницкого – Тевтонскому Ордену пришлось заплатить победителям выкуп в размере 3 000 000 имперских марок золотом в ценах 30-х гг. ХХ в. (в сегодняшних ценах сумма выкупа выглядела бы еще внушительней).

 

3 взятых в плен "брата-рыцаря" Ордена Девы Марии были казнены победителями без суда и следствия. Первым был казнен комтур Бранденбурга Марквард фон Зальцбах (эксперт Тевтонского Ордена по литовским делам), бывший близкий друг Великого князя Литовского Витовта (в период военно-политического союза последнего с Орденом Девы Марии). Зальцбах, принявший участие в последней атаке Верховного магистра Ульриха фон Юнгингена при Танненберге, был ранен в схватке, сбит с коня и найден в беспамятстве на поле боя польским рыцарем Иоанном (Яном) Длугошем – отцом и тезкой неоднократно упоминавшегося и цитировавшегося нами польского хрониста. Приведенный к Витовту, Марквард открыто заявил тому, что Великий князь отплатил приютившему его Ордену за оказанные благодеяния черной неблагодарностью и изменой. За эти дерзкие слова он заплатил головой. По приказу Витовта, служилые татары отвели безоружного, израненного пленного комтура в поле спелой ржи и обезглавили его без долгих разговоров. Согласно Яну Длугошу Младшему (хронисту), Марквард заслужил свою тяжкую участь своими "непереносимыми высокомерием и дерзостью".

Марквард якобы "весьма заносчиво" сказал литовскому князю: "Ничуть не страшусь я теперешней участи: успех склоняется то на ту, то на другую сторону; переменится счастье и подарит нас, побежденных, завтра тем, чем вы, победители, владеете сегодня", – слова, "слишком дерзкие для пленника", которыми гордый комтур, "нуждаясь в милосердии, возбудил гнев и ненависть" в Витовте.

 

Генрик Сенкевич намекает в "Крестоносцах", что Марквард поплатился за то, что был якобы причастен к отравлению (или удушению) детей ("щенков") Витовта (не уточняя, правда, где и когда было совершено столь тяжкое преступление), хотя на другой странице своего "готического" триллера обвиняет в этом злодеянии другого комтура Ордена Девы Марии – Шомберга (у Длугоша – Шумберга), также казненного по приказу Витовта без долгих разговоров после битвы при Танненберге (а на третьей – их обоих).

 

Некоторые историки склонны объяснять случившееся тем, что в предшествовавший период "сердечной дружбы" Витовта с Орденом Девы Марии и вражды его с Ягайло, Витовт снабжал Орден ценной информацией именно через Маркварда и потому стремился как можно быстрее избавиться от него, как от нежелательного свидетеля своих прежних интриг против теперешнего короля Польши. Как говорится, концы в воду. Нет человека – нет проблемы...

 

Впрочем, благочестивый и сердобольный король Владислав Ягелло, говорят, сильно сокрушался об этом бессудном убийстве...

 

Число "братьев" Тевтонского Ордена (включая "гроссгебитигеров" – а не "гроссбегутеров", как почему-то пишет плагиатор А.Е. Тарас, который даже переписать украденный им чужой текст правильно не умеет!), павших в битве при Танненберге, составило в общей сложности 220 человек (при этом историки до сих пор спорят, следует ли понимать под "братьями Ордена" только "братьев-рыцарей", или также "братьев-сариантов", являвшихся, как мы знаем, такими же полноправными членами Ордена, хотя и не рыцарского звания). Кроме них, в кровавом сражении пали около 400 светских рыцарей (вассалов, "военных гостей" и наемников Ордена), а также до 8000 воинов не рыцарского звания. Длугош, со свойственной не только ему, но и всем средневековым хронистам склонностью к преувеличениям, оценивает потери Ордена в 50 000 человек...

 

Потери союзного польско-литовского войска убитыми составили в общей сложности 12 капитанов (воевод) рыцарского звания (по Длугошу – "знатных рыцарей") и 5000 прочих рыцарей и воинов. Павшие рыцари обеих армий были удостоены христианского погребения. Католические священники союзной армии отпели и похоронили павших католиков вместе – так, как они лежали на поле брани, в общей братской могиле. Павших православных (например, русских князей, бояр и дружинников), надо думать, отпели по православному обряду имевшиеся в их полках православные батюшки (хотя правоверный католик Длугош ничего об этом не сообщает). Для упокоения душ павших татар, вероятно, также нашлась парочка мулл. Как обстояло дело с армянами, караимами и язычниками, неясно. Безымянные же незнатные воины всех времен и народов, павшие при Танненберге, были захоронены много позднее, уже после ухода победоносного войска, местными жителями, опасавшимися возникновения эпидемии, как говорится, без креста и молитвы. Перед захоронением мертвецы были, как водится, ограблены до нитки мародерами. Причем наверняка тех, кто "был скорее жив, чем мертв", или "скорее мертв, чем жив", добили, чтоб не мучились...

 

Так завершилась одна из величайших и кровопролитнейших битв в истории жестокого Средневековья. Сокрушительное военное поражение Тевтонского Ордена объяснялось целым рядом, если не сказать – целым комплексом, причин.

 

Верховному магистру не удалось собрать все военные силы вверенного ему Богом и Пресвятой Девой Марией Ордена в единый сокрушительный кулак. 5000 "братьев-рыцарей", "братьев-сариантов" и воинов-кнехтов, выделенных все-таки, в конце концов, ливонским филиалом Ордена в помощь "старшему брату", находились все еще в пути и не поспели к началу битвы. От 2 до 3 тысяч "братьев-рыцарей", "братьев-сариантов" и воинов были разбросаны по приграничным областям Пруссии в ожидании вторжений литовцев с востока. 7000 навербованных в Германии, Чехии и в других странах наемников также опоздали к началу битвы. 2000 "братьев-рыцарей", "братьев-сариантов" и воинов под командованием комтура Генриха Рейсса фон Плауэна (будущего спасителя Мариенбурга и Верховного магистра) пребывали, по приказу Ульриха фон Юнгингена, в полном бездействии в районе Швеца, хотя их тамошней позиции в действительности ничто не угрожало. Если бы Гохмейстеру фон Юнгингену удалось вывести на Танненбергское поле все наличные военные силы Ордена, он вполне мог бы одолеть Ягайло и Витовта. Однако принятое Верховным магистром решение принять бой, несмотря на недостаточность собственных сил и средств и на превосходство противника, можно понять, с учетом крайне бесчеловечного и провокационного способа ведения войны поляками и литовцами. Разумеется, решение Ульриха фон Юнгингена вступить в сражение, несмотря на крайнюю усталость его войска после изнурительного ночного перехода, противоречит не только всем азам военного искусства, но и всем правилам элементарной логики. Понять его можно, лишь приняв во внимание трагедию Гильгенбурга. Не зря в Священном Писании сказано: "Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за други своя"...

 

Впрочем, несмотря на все эти ошибки и упущения, у Гохмейстера, после того, как маршал Валленроде обратил литовцев в бегство, еще имелся реальный шанс вырвать победу из рук неприятеля, если бы только... Если бы только "хоругви" маршала своевременно прекратили преследование литовских беглецов, обратились вспять, и "тевтоны" всеми силами обрушились на польское крыло союзного войска. Но "хоругви" Валленроде увлеклись преследованием, и все возраставшая физическая нагрузка, испытываемая орденским войском под напором превосходящего его численно на 30 процентов польско-литовского войска, не могла не привести – и привела! – "тевтонов" к неминуемому поражению.

 

Тевтонскому Ордену приходилось и раньше нести тяжелые поражения и терпеть жестокий урон. Однако до 1410 г. ему всякий раз удавалось оправиться от этих поражений, восстановить и даже приумножить свои силы. Но битва при Танненберге воистину ознаменовала собой начало конца державы Тевтонского Ордена в Пруссии. Вполне возможно, что "тевтоны" потеряли бы Пруссию уже в 1410 г., если бы не их последний герой – комтур Швеца граф Генрих Рейсс фон Плауэн, которому удалось спасти Мариенбург-на-Ногате, и, став новым Гохмейстером, принудить Ягелло и Витовта к миру, гораздо более выгодному для Ордена, чем можно было бы ожидать. Впрочем, это уже другая история...

 

Список "гебитигеров", комтуров, фогтов и гаузкомтуров Тевтонского Ордена, павших в битве при Танненберге, казненных в плену и уцелевших как в битве, так и после битвы:

 

А). Пали в битве:

 

1) Верховный магистр Ульрих фон Юнгинген (1407–1410);

 

2) Великий комтур Конрад (Куно) фон Лихтенштейн (1404–1410);

 

3) Маршал и комтур Кёнигсберга Фридрих фон Валленроде (1407–1410);

 

4) Великий казначей Томас фон Мергейм (1407–1410);

 

5) Верховный ризничий и комтур Христбурга граф Альбрехт фон Шварцбург (1404–1410);

 

6) комтур Грауденца Вильгельм фон Гельфенштейн (1404–1410);

 

7) комтур Шёнзее Николаус (Николай) фон Вильц (1399–1410);

 

8) комтур Альтгауза Эбергард фон Иппенбург (1409–1410);

 

9) комтур Тухеля Генрих фон Швельборн (1404–1410);

 

10) комтур Нессау Готфрид фон Гатцфельд (1407–1410);

 

11) комтур Энгельсбурга Буркхард фон Вобеке (1403–1410);

 

12) комтур Страсбурга Балдуин Шталь (1409–1410);

 

13) комтур Шлохау Арнольд фон Баден (1404–1410);

 

14) комтур Торна граф Иоганнес (Иоанн) фон Зайн (1404–1410);

 

15) комтур Меве Сегемунт фон Рамунген (1407–1410);

 

16) комтур Остероде Гамрат фон Пинценау (1407–1410);

 

17) фогт Роггенгаузена Фридрих фон Венден (1407–1410);

 

18) фогт Леске Конрад фон Кунзек (1407–1410);

 

19) фогт Брат(т)иана Иоганнес (Иоанн) Редерн (1407–1410);

 

20) фогт Диршау Матиас (Матвей) фон Беберн (1402–1410);

 

21) гаузкомтур Кёнигсберга Ганнус фон Гейдек (?–1410);

 

22) гаузкомтур Эльбинга Ульрих фон Штоффельн (?–1410);

 

23) гаузкомтур Торна Иоганнес (Иоанн) фон Мерсе (?–1410).

 

Б). Казнены в плену после битвы:

 

1) комтур Бранденбурга Марквард фон Зальцбах (1402–1410);

 

2) фогт Самогитии (Жемайте, Жмуди) Генрих Шёнбург, известный также как Шомберг и Шаумбург (1402–1410);

 

3) компан (кумпан, компаньон, т. е. буквально "оруженосец",но в данном случае – адъютант, помощник) Гохмейстера Юрген Маршалк (1402–1410).

 

В). Уцелели в битве и после битвы:

 

1) Великий госпитальер и комтур Эльбинга Вернер фон Теттинген (1403–1410);

 

2) комтур Бальги граф Фридрих фон Цоллерн (1410–1412);

 

3) комтур Данцига Иоганнес (Иоанн) фон Шёнфельд (1407–1410).

 

Здесь конец и Господу нашему слава!

 

ПРИМЕЧАНИЯ

 

/1/. Тевтонами (или аллеманами) – этнонимами древних германских племен – на средневековой латыни именовались немцы, или, если быть точнее, подданные "Священной Римской империи (германской нации)". Поскольку мы намерены в дальнейшем (условно) именовать "тевтонами" членов духовно-рыцарского Тевтонского (Немецкого) Ордена Девы Марии, это название будет даваться нами в кавычках.

 

/2/. Наличие в славянском (по преимуществу) Новгороде "прусского конца" (квартала), Прусской улицы и т.д. вовсе не служит доказательством славянского происхождения переселившихся в Новгород балтийских прус(с)ов. Во многих городах – например, в Киеве, Царьграде и др. – были иудейские кварталы. Это вовсе не означает, что жившие в них иудеи были славянами или греками. На прусском языке во владениях Тевтонского Ордена (а впоследствии – в учрежденном на их месте немецком светском Прусском герцогстве) говорили еще в XVI в. Тогда же, в эпоху Реформации, был составлен прусско-немецкий словарь, сохранившийся до наших дней. Из него однозначно явствует, что прусский язык был не славянским, а балтским, близко родственным литовскому и, в несколько меньшей степени – латышскому. Из-вестные слова Фридриха Ницше о том, что "немцы вошли в число великих наций благодаря большому проценту славянской крови", относится к действительно во-бравшим в себя немало славянских крови и черт, немцам-бранденбуржцам, немцам-саксонцам и немцам мекленбуржцам (покорившим и обратившим в христианство полабских, т.е. живущих по Эльбе, славян-вендов, или сорбов), а также к немцам-пруссакам (ибо в состав королевства Пруссии после трех разделов Польши в конце XVIII века, действительно вошло многочисленное славянское – польское, кашубское и мазурское – население), но никак не к балтам-пруссам, из смешения которых с немецкими колонистами, прибывавшими на протяжении ряда веков из разных частей Германии, образовался субэтнос пруссаков. Не случайно в русском языке проводится четкое различие между прус(с)ами (балтами) и пруссаками (немцами). Кстати, в немецкой (и не только немецкой) ученой среде распространена точка зрения, согласно которой древние прус(с)ы образовались в результате смешения древних балтских племен с германцами-готами, переселившимися в Прибалтику из Скандинавии (в т.ч. с острова Готланд). Так, скажем, название прусского военного вождя – "кунингас" – явно происходит от древнего германского слова "кунинг" (король), родственного скандинавскому "конунг", немецкому "кениг" и английскому "кинг", имеющим аналогичное значение.

Стремление объявить пруссов "славянским племенем" являлось выражением русификаторской политики времен императора Александра III, отошедшего от традиционного для России союза с Пруссией в пользу союза с республиканской Францией. Оно (как и стремление объявить "славянами" латышей и литовцев) испортило традиционно добрые отношения с "остзейскими" (балтийскими) немцами, составлявшими, со времен Ордена Меча (меченосцев) и Тевтонского Ордена, господствующий слой населения Прибалтики, и верно служивших Русскому Императорскому престолу со времен Петра Великого. Неразумная политика потакания латышским, а заодно и эстонским националистам (литовцев, исторически слишком тесно связанных с традиционно враждебной России и русским Польшей, в Петербурге и Москве то время прибалтами не считали), как якобы представителям "славянских племен, угнетенных немецкими пришельцами. В 1903–1905 и 1917–1920 гг. русской Смуты выпестованные "русификаторами" латышские "братья-славяне" и эстонцы смели правящий германский куль-турный слой, но и Россию "отблагодарили" так, что мало не показалось. Впрочем, это уже другая история.

 

/3/. В разных источниках его фамилия пишется по-разному: Балк, Бальк, Балке, Бальке, Валк, Вальк, Вальке, Фальк, Фальке и т.д.

 

/4/. С этой хоругвью Святого Георгия связана немалая путаница. В "Истории Польши" Ян Длугош описывает "тевтонскую" хоругвь Святого Георгия как белое знамя с красным крестом. Такова традиционная расцветка "знамени Святого Георгия" (принятая, между прочим, и в Англии, и в Италии, и в других странах). Знамя аналогичной расцветки имелось и в польском войске ("хоругвь Святого Ежи", т. е., по-польски, Георгия). Но в другом историческом труде, составленном под руководством того же Яна Длугоша – цветном иллюстрированном атласе "Прусские хоругви" (лат.: Banderia Prutenorum) – "тевтонская" хоругвь святого Георгия представлена как...красное знамя с белым крестом. Некоторые историки пытались объяснить данное обстоятельство как раз наличием в хоругви святого Георгия традиционной расцветки в польском войске. Мол, "проклятые крыжаки" чтобы не перепутать в битве свою хоругвь с неприятельской, выбрали для своего знамени белый крест на красном поле. Между тем, вероятнее всего, приведенная Длугошем в атласе, захваченная поляками на поле боя под Танненбергом красная хоругвь с белым крестом была знаменем швейцарского контингента армии Гохмейстера Ульриха фон Юнгингена (о наличии швейцарских воинов в войске Верховного магистра – как, впрочем, и в войске его противников! – имеются достоверные сведения).

 

МАРИЕНБУРГСКАЯ СТРАДА

 

Моему сыну Виктору

 

Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа, аминь.

 

В кровопролитной битве при Танненберге (по-польски: Грюнвальде, по-литовски: Жальгирисе) 15 июля 1410 г. объединенное войско польского короля Владислава II Ягелло и его двоюродного брата, Великого князя Литовского Александра-Витовта, наголову разгромило армию военно-монашеского Тевтонского Ордена Пресвятой Девы Марии. В сражении пали почти все высшие должностные лица Ордена, включая самого главу этого духовно-рыцарского братства – Гохмейстера (Верховного магистра) Ульриха фон Юнгингена. На предполагаемом месте его гибели с большим опозданием (в 1901 г.) прусским правительством был установлен памятник в виде необтесанной каменной глыбы. Высеченная на камне надпись прославляла Гохмейстера, павшего смертью героя. В 1945 г. польские власти распорядились перевернуть надгробный камень надписью книзу. В этом положении он лежит на Грюнвальдском поле до сих пор, через 600 лет после битвы...

 

Однако битва при Танненберге еще не означала окончания Великой войны Польши и Литвы с Орденом Приснодевы Марии.

 

Сокрушительный разгром армии Тевтонского Ордена и его союзников при Танненберге произвел ошеломляющее впечатление на весь христианский мир. Известие о поражении "тевтонов" вызвало в прусском государстве Ордена, Германии и всей Европе страх и ужас. Ему долго отказывались верить. Польский король Владислав II Ягелло (Ягайла, Ягайло, Йогайла) и его двоюродный брат, Великий князь Литовский Александр-Витольд (Витовт) в полной мере наслаждались своим неслыханным триумфом, о котором вряд ли могли даже мечтать. Казалось, ничто не мешало им не только ликвидировать Тевтонский Орден, но и присоединить к своим владениям всю Пруссию.

 

Опьяненный неожиданным успехом, король Владислав приказал отыскать на поле битвы тело павшего в ней Верховного магистра "тевтонов" Ульриха фон Юнгингена. Тело было найдено и выставлено на всеобщее обозрение перед королевским шатром. Затем король, однако, передал его "тевтонскому" гарнизону орденского замка Остероде (по-польски: Остроды или Оструды), откуда его 16 июля 1410 г. перевезли в столицу Ордена – Мариенбург-на-Ногате. Там Ульрих фон Юнгинген, оплакиваемый своими собратьями по Ордену, был 17 июля похоронен в часовне святой Анны Мариенбургского замка. В Мариенбург были также доставлены для христианского погребения тела павших в битве при Танненберге соратников Гохмейстера из числа "Великих повелителей" ("гроссгебитигеров", Grossgebietiger), именуемых в русскоязычной исторической литературе также "Великими советниками", т. е. членов верховного руководства Ордена Девы Марии – Великого комтура (Гросскомтура, Grosskomtur) Куно (Конрада) фон Лихтенштейна, маршала Фридриха фон Валленроде, ризничего (траппьера, интенданта, Trappier) Альбрехта фон Шварцбурга и тресслера (скарбника, казначея, Tressler) Томаса фон Мергейма.

 

Мариенбург представлял (и все еще представляет) собой возведенный на берегу реки Ногата (по-польски: Ногаты), состоявший из 3 частей замковый комплекс, выстроенный из красного кирпича. Комплекс состоял из форшлосса (т. е. Передового Замка, или "Подзамка"), миттельшлосса (Среднего Замка) и гохшлосса (Высокого, или Верхнего, Замка). Построенный около 1300 г. Верхний Замок, окруженный глубоким рвом и мощной стеной, имел 4 крыла (флигеля, от нем.: "флюгель", Fluegel, т. е. "крыло"), окружавших со всех сторон замковый двор (нем.: бурггоф, Burghof). Там были расположены служебные и жилые помещения "гроссгебитигеров" (иногда именовавшихся просто "гебитигерами", т. е. "повелителями"), орденский монастырь (в котором жили рыцари-монахи), зал собраний Капитула (Верховного Совета Ордена Девы Марии) и замковая церковь. Над зубцами стен гохшлосса (в котором также хранилась орденская казна) возвышалась колокольня, увенчанная остроконечным шпилем, видным издалека. Сообщение между Верхним Замком и Средним Замком (строительство которого завер-шилось к 1350 г.) обеспечивалось посредством подъемного моста, перекинутого чрез ров, заполненный водой. В 3 флигелях Среднего Замка располагались амбары, мастерские, складские помещения, гостевые помещения и оборонительные сооружения. Северный флигель Среднего Замка, к которому снаружи примыкал дворец Гохмейстера, соединялся (опять-таки посредством подъемного моста, перекинутого через глубокий ров с водой) с громадным Передовым Замком (или "Подзамком"), в котором располагались помещения для слуг, конюшни, оружейные палаты и хозяйственные помещения. Весь замковый комплекс (форшлосс, миттельшлосс и гохшлосс – каждый из этих замков был полностью приспособлен к обороне – даже в случае захвата неприятелем двух других частей фортификационного комплекса) был окружен еще одной, наружной, стеной с башнями, рвом с водой и подъемными мостами.

 

В башнях и стенах были проделаны многочисленные бойницы. Обычно к каждой бойнице было приставлено по 2 стрелка (как правило, арбалетчика), чтобы во врага из каждой бойницы как можно чаще летели болты (стрелы). Пока один арбалетчик стрелял, другой заряжал свою "ручную баллисту". На вооружении гарнизона имелись также луки и ручные бомбарды ("фистулы", а по-немецки – "гандбюксы", Handbuechsen, или "лотбюксы", Lotbuechsen). Интересно, что среди орденских стрелков из арбалетов и ручных бомбард были и "братья-рыцари" (в отличие от светских рыцарей, отнюдь не считавшие эти виды оружия "низкими" и "недостойными дворянина").

 

Находившийся под впечатлением своего величайшего триумфа, король Владислав Ягелло дал войскам 2 дня на отдых, грабеж, погребение павших и на сбор многочисленных отрядов, отделившихся от войска после победы в поисках поживы. Опьянены победой были не только мало дисциплинированные воины Витовта – литовцы и татары, но, в немалой степени, и отличавшиеся более высокой дисциплиной поляки, чехи и моравы из войска Ягелло.

 

Разделившись на множество мелких отрядов, они рассеялись по округе, нещадно грабя окрестные поселения и уходя все дальше от лагеря союзного войска. А поживиться им в орденской Пруссии было чем. Вопреки утверждениям классика польской литературы, лауреата Нобелевской премии Генрика Сенкевича в его известном романе "Крестоносцы", подданные Тевтонского Ордена отнюдь не вынуждены были питаться вместо хлеба немолотой рожью (поскольку, якобы, не могли себе позволить молоть зерно на орденских мельницах, а молоть его дома на ручных мельницах им-де строго запрещалось). В действительности дело обстояло "с точностью до наоборот" – съестных припасов в брошенных домах и "сховах" прусских крестьян (несмотря на "жесточайшую эксплуатацию" их "проклятыми крыжаками"!) польско-литовскими "экспроприаторами" было найдено столько, что они, обжираясь ими денно и нощно и неумеренно запивая даровую жратву даровыми же пивом, вином, медовухой, разного рода настойками и наливками, вскоре стали жестоко страдать "поносной болезнью" (особенно литовцы, если верить Яну Длугошу). Уровень жизни в Пруссии уже тогда был значительно выше, чем в Польше и Литве (не говоря уже о том общеизвестном факте, что благосостояние населения церковных земель вообще превышало в эпоху Средневековья благосостояние подданных светских владык, а Орден Девы Марии и подчиненные ему епископы были как раз владыками духовными и церковными). Это в немалой степени объяснялось образцовой орденской системой управления, о которой могли только мечтать соседние светские государства. Именно благосостояние населения прусского государства Тевтонского Ордена привлекало к себе алчные взоры литовских и польских грабителей Витовт со своими воеводами был всецело занят сбором своих ратей – как разбежавшихся под натиском "тевтонов" в начальной фазе Танненбергской битвы (многие из них, по уверению польского хрониста Яна Длугоша, бежали без оглядки "до самой Литвы"!), так и увлекшихся грабежом после ее окончания. Польскому полководцу Зындраму из Машковиц удалось собрать свои войска гораздо быстрее, чем литовскому князю. Теоретически поляки могли совершить быстрый бросок на Мариенбург хотя бы силами наиболее подвижной части своей армии, тем более, что Ягелло не терпелось завладеть хранившейся в гохмейстерской резиденции орденской казной ("тресселем", Tressel), необходимой ему для того, чтобы расплатиться со своими многочисленными наемниками. Однако польский король, нисколько не сомневавшийся в окончательной победе над Орденом Девы Марии, решил не начинать наступления на Мариенбург до сбора всей армии. Только 17 июля войско победителей двинулось на север. Отныне главной целью похода стал захват Мариенбурга – Главного Дома (столицы) Тевтонского Ордена.

 

По самым осторожным оценкам, союзное войско (потерявшее в битве при Танненберге около 5000 человек убитыми), состояло из примерно 15 000 поляков и 11 000 литовцев (включая вспомогательные контингенты западнорусских княжеств, чехов, сорбов, силезцев, моравов, татар, бессарабов, валахов, молдаван, армян, караимов и др.). Король Ягелло сомневался в обороноспособности Мариенбурга. Тем не менее, он продвигался со своим войском крайне осторожно и осмотрительно, со скоростью не более 9 миль в день (на ночь войско разбивало лагерь с усиленной охраной), хотя и не встречал нигде в Пруссии серьезного сопротивления. 17 июля без особых усилий был взят орденский замок Гогенштейн (по-польски: Ольштынек). Казалось, вся Пруссия готова без сопротивления подчиниться победителям, и все плоды более чем 150-летнего господства Тевтонского Ордена пошли прахом. Король Ягелло был занят в основном принятием под свою высокую руку замков, городов и областей. Епископы Эрмланда (Вармии), Кульма (Хелмно), Помезании и Замланда (Самбии) принесли ему вассальную присягу. Спешили выразить покрорность и "земские рыцари" – светские вассалы Тевтонского Ордена, пожалованные им поместьями за военную службу – фон Цоллерны, фон Глазены, фон Штанге, фон Ауэрсвальды, фон Гётцены, фон Байзены, фон Кольбицы, фон Фрейгольды, фон Барчи, фон Кройцены, фон фон Каницы, фон Бутшельды, фон дер Брукке, фон Коттвицы, фон Дона, фон Гасселихты, фон Дрангвицы, фон дер Гольцы, фон Гакке, фон Клементы, фон Форгауэры, фон Эйленбурги и другие. 19 июля полякам сдался орденский замок Морунген (по-польски: Моранг). Многие "орденские братья" бежали без сопротивления или сдавались на милость победителя. 20 июля был без боя сдан своим гарнизоном "тевтонский" замок Прейссиш-Марк.

 

Продвижению союзного войска предшествовали (выражаясь языком Гомера в "Илиаде") быстрокрылые сыны бога войны Ареса – Фобос и Деймос, или, в переводе с древнегреческого, Страх и Ужас, с быстротой лесного пожара распространявшиеся среди местного населения. Темп наступления был столь медленным еще и потому, что войско отвлекалось на грабежи, убийства, изнасилования, поджоги, погромы, "ополонение челядью" (захват пленных, или, говоря по-татарски, "ясыря") и т.д. 22 июля был взят Христбург (по-польски: Дзежгонь). 23 июля победоносное польско-литовское войско отдыхало от трудов своих. Вся Пруссия представлялась торжествующим завоевателям прямо-таки истомившейся в ожидании поскорее сдаться победителю, предав без зазрения совести своего сюзерена – Тевтонский Орден, думая лишь о собственной выгоде и стремясь выторговать себе у нового господина как можно больше привилегий. Из прусских замков в руках орденских войск оставались только Бранденбург (по-польски: Покармин), Кёнигсберг (по-польски: Крулевец или Кролевец), Рагнит (по-польски: Рагнета), Шлохау (по-польски: Члухов), Кониц (по-польски: Коннице), Реден (по-польски: Радзын) и Мариенбург (по-польски: Мальборг или Мальборк).

 

В этой представлявшейся совершенно безвыходной (для "тевтонов") ситуации на подмостках истории появился комтур (комментур, Kommentur, т. е. правитель крупного орденского города-замка с прилегающей областью) Швеца (по-польски: Свеце) Генрих Рейсс фон Плауэн – "доблестный муж с железной волей", воистину ставший спасителем Ордена Девы Марии в годину тяжких бедствий. В преддверии битвы при Танненберге фон Плауэн получил от Гохмейстера Ульриха фон Юнгингена 2000 воинов и приказ охранять от вражеского вторжения орденскую провинцию Помереллию, а также собирать отряды наемников, крестоносцев-"интернационалистов" ("военных гостей" Тевтонского Ордена) и ополченцев из подчиненных Ордену областей и городов, не успевшие присоединиться к главному орденскому войску, спешившему на грозный Суд Божий под Танненбергом.

 

В Швеце комтур фон Плауэн получил известие о полном разгроме армии своего Гохмейстера, распространившееся по орденским градам и весям с молниеносной быстротой, повсеместно лишая "тевтонов" (вкупе с их "гостями" и вассалами) всякой надежды и парализуя их волю к сопротивлению.

 

Граф Генрих Рейсс фон Плауэн (1370 г.р.) был (в отличие от большинства тевтонских рыцарей, принадлежавших, в описываемое время, к мелкому дворянству и даже бюргерству) отпрыском знатного рода из области Фогтланд, расположенной между германскими землями Тюрингией и Саксонией. С самого начала христианизации Тевтонским Орденом Пруссии (тогда еще языческой) фогты (наместники) из рода фон Плауэн активно участвовали в организуемых Орденом Крестовых походах на прусских язычников. Сохранились многочисленные свидетельства принадлежности представителей семейства Плауэнов в XIII-XIV вв. к Тевтонскому Ордену. Мало того! В 1410 г. в Ордене Девы Марии состояли одновременно 3 "брата-рыцаря", носившие одинаковые имя и фамилию – Генрих фон Плауэн. Вероятно, имя Генрих было столь распространено среди Плауэнов вследствие старинного пророчества, согласно которому человеку по имени Генрих фон Плауэн было предназначено стать императором средневековой Германии – "Священной Римской империи (германской нации)". Впрочем, довольно об этом.

 

Интересующий нас в данном случае Генрих фон Плауэн (тевтонский "брат-рыцарь" и комтур Швеца) прибыл в орденскую Пруссию в качестве обычного крестоносца-"интернационалиста" ("военного гостя" Тевтонского Ордена), но вскоре, принеся 3 монашеских обета нестяжания (бедности), целомудрия (безбрачия) и послушания, был принят в Орден Девы Марии. В 1397 г. он уже числился в орденских списках "компаном" ("компаньоном", Kompan, "помощником", "адъютантом") комтура Данцига (по-польски: Гданьска), в 1398–1399 гг. – гаузкомтуром (Hauskomtur) в Данциге (т. е. комендантом расположенного в г. Данциге орденского замка, подчиненным комтуру всего Данцига – города с прилегающей областью), в 1402–1407 гг. – комтуром (Komtur) Нессау (по-польски: Нешавы), а с 1407 г. – комтуром Швеца.

 

Получив известие о танненбергской "конфузии", Генрих фон Плауэн приказал своему отряду (численность которого, за счет постоянно подходивших подкреплений, возросла до 3000 бойцов), незамедлительно идти в Мариенбург. По пути он включал в ряды отряда всех способных носить оружие. Энергичный и осмотрительный Плауэн, хотя и не имел полной картины сложившейся после танненбергского разгрома ситуации, понимал, что все теперь зависит только от него, и что если и возможно спасти то, что еще могло быть спасено, то для этого необходимо любой ценой удержать Мариенбург – последний оплот Тевтонского Ордена в Пруссии. Ничто в предшествующей служебной карьере Генриха фон Плауэна не указывало на какие-то особые военно-административные таланты или хотя бы способности – не говоря уже о призвании играть столь важную и, мало того, решающую руководящую роль в спасении Ордена, которому он так верно служил. От всякого члена Тевтонского Ордена требовалось, прежде всего, абсолютная верность, беспрекословное послушание и точное выполнение приказов данных ему Богом и Верховным магистром начальников, но уж никак не способность к принятию самостоятельных и независимых решений. Возможно, именно поэтому так безропотно сдавались оставшиеся без высшего начальства, павшего при Танненберге, гарнизоны городов и замков прусского государства Тевтонского Ордена.

 

Однако в данном плане комтур Швеца оказался воистину счастливым исключением из правил. 18 июля он вступил во главе своего небольшого, но спаянного железной дисциплиной, среди всеобщего "разброда и шатания", войска в "Главный Дом Ордена Девы Марии" в Пруссии – и ужаснулся увиденному там, поняв, каких колоссальных усилий потребует от него и от вве-ренных ему Богом и Девой Марией людей удержание Мариенбурга. Несмотря на свои мощные укрепления (производящие внушительное впечатление на всякого посетителя по сей день), Мариенбург имел крайне слабый гарнизон – настолько слабый (если верить Длугошу – всего 50 человек, способных носить оружие, включая послов венгерского короля Николая де Гара и Сцибория из Сцибожиц, а также перешедшего на сторону Ордена польского рыцаря Петра Свинку, хорунжего добжинского!), что он даже собирался сдать крепость надвигавшимся полякам и литовцам без боя (отряд фон Плауэна подоспел как раз вовремя, не дав свершиться очередной изменнической сдаче). Большинство крепостных пушек и ручных бомбард было по приказу ныне покойного Ульриха фон Юнгингена отправлено в помощь ему под Танненберг и попало там в руки противника (успев сделать, согласно одним источникам, всего по 1, а согласно другим – всего по 2 выстрела). Однако комтур Швеца не растерялся. Под его энергичным командованием обороноспособность Мариенбурга была в кратчайшие сроки восстановлена. Со всей округи (до которой еще не добрались польско-литовские грабители) в крепость были доставлены в изобилии оружие, снаряжение, пиво, вино, провиант, фураж, пригнаны скот и птица. В результате подступившим к Мариенбургу полякам и литовцам ничего не досталось, и им пришлось доставлять все необходимое издалека, что весьма осложняло ведение ими осады. Гарнизон трудился день и ночь, не покладая рук. Генрих фон Плауэн стал душой сопротивления Мариенбурга и единственной надеждой осажденных (кроме, естественно, Господа Бога и Пречистой Его Матери Приснодевы Марии), его слово стало законом для всех. Ему подчинялись беспрекословно (хотя он по-прежнему официально числился всего лишь скромным комтуром Швеца). Его так неожиданно проявившаяся, поистине гениальная способность к импровизации и его воля к победе, удачно сочетавшиеся с неутолимой жаждой реванша, явились решающим критерием, жизненно важным для удержания Мариенбурга.

 

Тяжелее всего далось швецскому комтуру решение предать огню прилегающий к замковому комплексу город Мариенбург. Однако сделать это было абсолютно необходимо, чтобы не дать осаждающим возможность закрепиться там и подступить вплотную к замковому комплексу. И "тевтоны", с тяжелым сердцем, сами сожгли город Мариенбург (правда, пощадив при этом городской собор и ратушу). Горожане, оставшиеся без крова, укрылись в замковом комплексе, прихватив с собой свое самое ценное имущество. Все мужчины, способные носить оружие, пополнили ряды гарнизона, получившего в эти дни подкрепление в лице 1427 бойцов войска Ульриха фон Юнгингена, уцелевших после танненбергской гекатомбы и успевших добраться до Мариенбурга перед приходом польско-литовских войск. Среди них было немало крестоносцев-"интернационалистов", а также светских вассалов Ордена Девы Марии (в том числе испытанных в боях рыцарей родов фон Борзниц, фон Гаугвиц, фон Гоккенборн, фон Дона, фон Зейдлиц, фон Клингенштейн, фон Логау, фон Паннвиц, фон Погерель и других лихих рубак). "Отцы" города Данцига, еще не утратившие к описываемому времени верности, чести и совести (которые они утратили чуть позже!), прислали на помощь защитникам Мариенбурга 200 (по другим источникам – 400) матросов (т.н. "детей кораблей", по-немецки: "шиффскиндер", Schiffskinder) – мастеров рубиться боевыми топорами. С подкреплениями численность "тевтонского" гарнизона постепенно достигла 5000 человек (главным образом – силезцев и чехов, если верить Яну Длугошу). До подхода неприятеля было сделано все для максимального укрепления обороноспособности. В окрестностях Мариенбурга не осталось ровным счетом ничего, что могло бы как-то послужить или пойти на пользу осаждающим и удовлетворить их жизненные потребности. Единственным недостатком, который Гениху фон Плауэну не удалось исправить за отпущенный ему короткий срок, была явная нехватка крепостной артиллерии. "Тевтоны" успели в последний момент уничтожить мост через реку Ногат и предмостное укрепление (вследствие немногочисленности гарнизона его все равно не удалось бы удержать).

 

И только тогда "тевтоны" спохватились, что командует-то ими всего-навсего комтур Швеца. Немногие "братья" Ордена Девы Марии, засевшие за стенами Мариенбургского замка, собрались на конвент и избрали Генриха фон Плауэна штатгальтером (Statthalter, наместником) Верховного магистра Тевтонского Ордена. Это явное нарушение устава Ордена (не предусматривавшего даже такой должности) было, однако, не только оправдано, но и настоятельно диктовалось крайней остротой сложившейся обстановки.

 

После своего избрания штатгальтер фон Плауэн, помолясь усердно Богу и Пречистой Деве, срочно разослал по всем орденским владениям в Пруссии, Ливонии (Лифляндии) и Германии гонцов с сообщением о том, что Орден проиграл битву под Танненбергом, но не войну. Он потребовал от гарнизонов орденских замков, которым угрожали полчища литовцев и поляков, под страхом суровейших кар не капитулировать, а держаться до последнего. Кроме того, штатгальтер потребовал военной помощи в борьбе с "сарацинами" от магистра владений Тевтонского Ордена в Германии (тейчмейстера, Teutschmeister, или дейчмейстера, Deutschmeister) Конрада фон Эглоффштейна (1396–1416) и от провинциального магистра (ландмейстера, Landmeister) "тевтонских" владений в Ливонии Конрада фон Фитингоф(ен)а. Благодаря своей неуемной энергии Генриху фон Плауэну удалось, несмотря на все препоны, подготовить Мариенбургскую крепость к осаде. 2000 бойцов были направлены на защиту Верхнего Замка, а другие 2000 – на защиту Среднего Замка. Двоюродному брату, тезке и однофамильцу штатгальтера "тевтонов" – Генриху фон Плауэну Младшему (опоздавшему, во главе своего отряда, к Танненбергской битве) было поручено защищать Передовой Замок (в его распоряжении имелась 1000 бойцов).

 

25 июля 1410 г., через 10 дней после битвы при Танненберге, передовые отряды опьяненной победой польско-литовской армии подошли к Мариенбургу. Король Владислав Ягелло расположился станом в районе селения Грюнгаген. Союзники постарались окружить Мариенбургский замковый комплекс со всех сторон. Польские войска направили свои усилия на осаду Верхнего Замка, литовцы – на осаду Среднего Замка, а татары, форсировав вплавь реку Ногат близ Лезевица (ниже Мариенбурга), взяли под контроль район Передового Замка. С учетом опыта прошедших дней, когда "тевтонские" замки и города сдавались польскому королю почти без сопротивления, Ягелло рассчитывал на непродолжительную осаду и скорую капитуляцию Главного Орденского Дома в Пруссии. Чтобы деморализовать мариенбургский гарнизон, король приказал в ночь 26 июля начать с 4 сторон артобстрел замкового комплекса. Самые тяжелые польские орудия были установлены в уцелевшем от огня и разруше-ния соборе города Мариенбурга. Трезво оценив мощь мариенбургских укреплений, осторожный Ягелло решил, что взять их штурмом навряд ли удастся, и предпочел начать правильную осаду.

 

Тем временем ситуация в Пруссии продолжала складываться все менее благоприятно для Ордена Девы Марии. Поляки и литовцы разгромили знаменитые конские заводы Тевтонского Ордена, угнав множество чистокровных лошадей и тем самым оставив орденскую кавалерию без конского состава (а рыцарь без коня – не рыцарь).

 

Вся Кульмская (по-польски: Хелминская) земля подчинилась польскому королю, вслед за 4 прусскими епископами. Этому примеру последовали 4 крупнейших города орденской Пруссии: Эльбинг (по-польски: Эльблонг), Торн (по-польски: Торунь), Данциг, Бр(а)унсберг, а затем – почти все остальные прусские города. 19 августа 1410 г. представители вышеназванных 4 городов, явившись в польский стан, исходатайствовали себе у короля Владислава целый ряд привилегий. Король Польши даровал им свободу торговли, право чеканить собственную монету и невозбранно владеть устьем Вислы. Убежденные в том, что власти Ордена Девы Марии над ними пришел конец, бюргеры (граждане) Эльбинга захватили расположенный в черте их города одноименный орденский замок, изгнав из него тамошнего комтура – единственного уцелевшего в битве при Танненберге "гроссгебитигера" – Великого госпитальера (шпиттлера, Spittler) Вернера фон Теттингена - и разоружив слабый "тевтонский" гарнизон. Но это были еще "цветочки". А вот в Данциге были и "ягодки". Там местные "ревнители городской демократии" не побоялись пролить кровь своих повелителей – раненые "тевтоны", уцелевшие в битве при Танненберге и надеявшиеся найти в Данциге убежище, были беспощадно перебиты разъяренной толпой горожан прямо на улице. Перечень этих злодеяний можно было бы продолжать еще долго, но уж слишком это противно.

 

Польский король великодушно передавал прусские замки, которыми овладел, своим союзникам и польским вельможам или же оставлял их во владении присягнувших ему земских рыцарей ("ландесриттеров", Landesritter) – бывших светских вассалов Тевтонского Ордена. Великому Князю Литовскому Витовту король Владислав пожаловал орденские владения, расположенные в прусских Нижних Землях, а также в районе Бальги и Бранденбурга. Князья Мазовецкие получили Остероде, Нейденбург (по-польски: Нидзицу) и Зольдау (Сольдау, по-польски: Дзядово). князь (герцог) Стольпенский (Слупский), не принимавший (несмотря на свое польское происхождение) до сих пор участия в войне ни на той, ни на другой стороне, получил от Ягелло часть орденской Помереллии (восточной Померании), в обмен на обязатель-ство нести военную службу польской короне.

 

Уведомленный об этих событиях, штатгальтер Генрих фон Плауэн, заручившись от польского короля гарантией личной безопасности, в сопровождении нескольких орденских, чешских и силезских рыцарей явился в польский стан, дабы испросить у короля Владислава Ягелло мира и пощады уже порядком разоренной жадными до добычи победителями Пруссии. Кроме того, Плауэн согласился отказаться от всех территориальных притязаний Ордена Девы Марии к Польше и Литве. Однако ответ Ягелло не оставил ему ни малейших сомнений в том, что тот твердо решил покончить если не с Тевтонским Орденом как таковым, то с его прусским государством. В качестве непременного условия начала каких бы то ни было мирных переговоров польский король выдвинул немедленную и безоговорочную капитуляцию Мариенбургского замка. Это требование было, однако, абсолютно неприемлемо для Генриха фон Плауэна. Ему пришлось прервать переговоры и возвратиться в осажденный неприятелем, жестоко страдавший от артиллерийского огня Мариенбург.

 

Польские артиллеристы обстреливали замковый комплекс все интенсивнее, в чем им немало способствовала превосходная, по тем временам, орденская артиллерия, захваченная под Танненбергом. Особенно многочисленные и тяжелые разрушения достались на долю Передового и Среднего Замков. Что же касается Верхнего Замка, защищенного рекой Ногатом и прикрытого руинами города Мариенбурга, то он находился в значительно меньшей досягаемости для артиллерии осаждающих, чьи ядра долетали до его стен гораздо реже, уже не имея большой пробивной силы.

 

Многочисленные попытки осаждающих взять Мариенбург приступом с успехом отражались гарнизоном, сделавшим, в свою очередь, несколько удачных вылазок из крепости в неприятельский стан, повысивших боевой дух осажденных. В ходе вылазок приходилось следить за тем, чтобы "дети кораблей", увлекшись "рубкой боевыми топорами по-данцигски", не слишком углублялись в неприятельские ряды. Несколько раз другим частям мариенбургского гарнизона приходилось с боем выводить увлекшихся данцигских моряков (чей боевой дух нисколько не был подорван известием о подчинении их родного города королю Польши) из окружения.

 

Несмотря на все старания Ягелло, его воинам так и не удалось целиком отрезать Мариенбург от окружающего мира. Об этом свидетельствует следующее обстоятельство. Один из "братьев-священников" Тевтонского Ордена ухитрился, по поручению Генриха фон Плауэна, незаметно для осаждающих выбраться из осажденного Мариенбурга и благополучно добраться до Данцига... с векселем на 30 000 дукатов (золотых монет) и письмами штатгальтера, адресованным комтурам владений Тевтонского Ордена в Германии (если верить Длугошу, священник выехал из Мариенбурга в свите ливонского ландмаршала, Landmarschall, пропущенного Витовтом на несколько дней в Мариенбург для переговоров с Генрихом фон Плауэном, о чем еще пойдет речь далее)! Деньги были предназначены для вербовки наемных солдат. Чем продолжительнее становилась осада, тем чаще осаждающих (особенно литовцев) тянуло подальше от изрыгающих смертоносные ядра, пули, стрелы и арбалетные болты кирпичных стен Мариенбурга, в прусскую "глубинку", в поисках еще не разграбленных сел, городов, имений, замков и полей. От этих грабительских "походов за зипунами" (как любили выражаться казаки Стеньки Разина), сопровождавшихся жесточайшими пытками и зверскими убийствами местного населения, от грабежей и погромов страдала вся Пруссия до самой Вислы. Если в начальный период осады Мариенбурга осаждающие часто бессмысленно уничтожали запасы продовольствия, вытаптывали конскими копытами и жгли хлеб на полях, сжигали скот в хлевах и коровниках и т.д., питаясь так обильно и "так хорошо, как многие не питались и у себя дома" (Длугош) то теперь перед литовцами и поляками замаячил грозный признак голода. В многонациональной армии становилось все труднее поддерживать дисциплину. То и дело вспыхивали этнические конфликты (выражаясь современным языком). Кроме того, Ягелло становилось все более ясно, что имеющихся в его распоряжении войск не достаточно для одновременного ведения эффективной осады Мариенбурга и обеспечения своего господства в покорившихся ему прусских владениях Ордена. Чем дольше главные силы войска Ягелло стояли под Мариенбургом (неся при этом ощутимые потери), тем больше времени имел Орден Девы Марии для реорганизации обороны прусских областей, оставшихся под контролем "тевтонов". Шапкозакидательские настроения, господствовавшие в польско-литовском стане после Танненбергской победе, стали сменяться все большим разочарованием.

 

Вероятно, в этот момент кому-то в лагере осаждающих (возможно, Ягелло или Витовту, троекратно менявшим веру), пришло в голову сломить дух осажденного "тевтонского" гарнизона, разрушив артиллерийским огнем украшавшее снаружи стену расположенной в Верхнем Замке часовни Святой Анны 8-метровое изваяние Небесной Заступницы Тевтонского Ордена – святой Девы Марии с Богомладенцем Иисусом Христом на руках. Однако, если ве-рить хронистам, ствол заряженной каменным ядром и наведенной на образ Пречистой бомбарды разорвало при выстреле, ослепив орудийную прислугу.

 

Пресвятая Богородице, спаси нас!

 

Это чудо произвело удручающее впечатление на всех осаждающих (как христиан, так и нехристей).

 

Однако враги Ордена не унимались. Узнав, что Генрих фон Плауэн намерен собрать своих рыцарей на военный совет в "зоммерремтере" (Sommerremter, т. е. летнем зале для собраний), свод которого поддерживала одна-единственная колонна, имевшиеся среди мариенбургского гарнизона изменники сообщили осаждающим место и время проведения совета. Согласно одной из легенд, литовцы решили разрушить каменным ядром одного из своих осадных орудий единственную колонну "зоммерремтера", вызвав тем самым обрушение свода и гибель штатгальтера со всем конвентом под его обломками. Однако литовский пушкарь промахнулся. Ядро, не задев колонну, ударило в стену "зоммерремтера" и осталось торчать в ней "навечно". После снятия осады его решили оставить в стене зала на память. Так ли это было или не так, но уже в XIX в. никакого ядра в стене "зоммерремтера" не торчало. Впрочем, это так, к слову...

 

День ото дня вылазки мариенбургского гарнизона становились все более дерзкими и чувствительными для осаждающих. Говорят, король Ягелло даже публично задал вопрос, кто, собственно, кого держит в осаде. Тайно пробравшийся в Мариенбург посланец венгерского короля-крестоносца Сигизмунда фон Люксембурга передал Генриху фон Плауэну письмо, в котором король Венгрии призывал его держаться до последнего и крепость ни в коем случае не сдавать, ибо он, король, скоро вторгнется в Польшу с юга во главе многочисленной венгерской армии. Эта радостная весть была сообщена всему гарнизону, чтобы усилить его волю к сопротивлению.

 

Тем временем в стане осаждающих вспыхнула эпидемия (упоминав-шаяся выше "поносная болезнь") от обжорства и пьянства, сопровождавшаяся "моровым поветрием" от множества зловонных мух – разносчиц всяческой заразы – слетавшихся на лужи мочи и блевотины, кучи экскре-ментов, конские трупы, кишки съеденных животных, горы недоглоданных костей и т.д. Число умерших от болезней воинов (а также павших лошадей, волов и быков) скоро значительно превысило потери польско-литовской армии в битве при Танненберге.

 

В ливонской провинции Тевтонского Ордена, после долгих споров, победила точка зрения "орденских братьев", сохранивших верность долгу и желавших сохранить единство двуединого (прусско-ливонского) орденского государства. Было решено оказать "братьям" в Пруссии военную помощь.

 

Ливонский "земский маршал", или ландмаршал (являвшийся заместителем ливонского ландмейстера – в отличие от Пруссии, где заместителем Гохмейстера, являвшегося одновременно прусским ландмейстером, был не маршал, а Великий комтур) Бернд фон Гевельман, вооружив и оснастив всем необходимым 5-тысячное войско, прибыл с ним в прусский Кенигсберг. Там он соединился с комтуром Бальги графом Фридрихом фон Цоллерном – одним из немногих орденских военачальников, уцелевших в сражении при Танненберге, – и с комтуром Рагнита Эбергардом фон Валленфельзом.

 

На западе Пруссии польские войска, не встретив особого сопротивле-ния, захватили Диршау (по-польски: Тчев), Тухель (по-польски: Тухолю), Бютов (по-польски: Бытов) и Кониц (Коннице).

 

Фогт орденской области Неймарк (Новая Марка) Генрих Кюхмейстер фон Штернберг, собрав в единый кулак прибывшие из Германии отряды наемников, отбросил противостоявшие ему польские рати и начал отвоевывать утраченные позиции. В ходе этих боев "тевтонам" удалось пленить знаменитого польского рыцаря Ярослава Потулицкого, с большим успехом представлявшего интересы польской короны при дворах многих владетельных государей тогдашней Европы. Встревоженные польские вельможи попытались скрыть этот факт от короля Владислава, но тот, удивленный долгим отсутствием рыцаря, все-таки доискался до правды. Ягелло усилил свои войска под Наккелем (Накло), Бромбергом (Быдгощем) и Кроне (Вальжем), но не сумел помешать "тевтонским" войскам вернуть Ордену Тухель. Сообразив, что чаша весов начала склоняться в пользу рыцарей Девы Марии, польский король направил под стены Мариенбурга своего герольда, чтобы объявить о своем согласии заключить с Орденом мир на условиях, в свое время предложенных ему штатгальтером Плауэном и отвергнутых тогда, как совершенно неприемлемые. На этот раз все произошло "с точностью до наоборот", и теперь уже Генрих фон Плауэн отказался заключить мир с Польшей на предложенных им же ранее условиях.

 

Узнав о приближении ливонского контингента "тевтонов", польский король решил упредить ландмаршала Гевельмана, двинув ему на перехват литовские войска князя Витовта. Последний в ходе осады Мариенбурга вел себя крайне пассивно и никаких военных подвигов не совершил.

 

Вероятно, Витовт не был заинтересован в полном разгроме Тевтонского Ордена, опасаясь неизбежного, в этом случае, чрезмерного, в ущерб ему, Витовту, усиления могущества Ягелло (в свое время распорядившимся удавить в тюрьме отца Витовта и своего собственного дядюшку Кейстута, а впоследствии лишь нехотя, да и то лишь пожизненно, уступившему в свое время Витовту, власть над Литвой). В результате Великий князь Литовский, ранее неоднократно враждовавший с братцем Ягайлой (бросившим в тюрьму и чуть не укокошившим его – Витовту удалось бежать из узилища, переодевшись в женское платье!) и вступавший с Орденом в военно-политический союз, а затем, с завидным постоянством, изменявший "тевтонам", после личного свидания с ландмаршалом Ливонии и сопровождавшими последнего комтурами Бальги и Гольдингена (8 сентября 1410 г.), пропустил этих "тевтонских" сановников (в сопровождении внушительного эскорта из 50 тяжеловооруженных всадников) в осажденный Мариенбург на совещание со штатгальтером Плауэном (продолжавшееся несколько дней). Таким образом, Витовт вновь стал проводить своекорыстную политику, нацеленную на обеспечение исключительно ли-товских (но уж никак не польских) интересов. Не уведомив Ягелло, Великий князь Витовт самостоятельно заключил с Тевтонским Орденом перемирие сроком 14 дней (не распространявшееся лишь на район осажденного Мариенбурга – но и там литовцы действовали крайне вяло, причем с самого начала осады). Заключив перемирие, Витовт со своим войском вернулся под Мариенбург, так и не скрестив оружия с войсками маршала фон Гевельмана.

 

Перед Ягелло Витовт достаточно неловко пытался оправдать свое граничащее с очередной изменой бездействие тем, что его войско сильно ослаблено предыдущими боями, "поносной болезнью" (дизентерией), вследствие слишком обильной изысканной пищи, непривычной для литовских желудков (если верить Длугошу, опровергающему тем самым более поздние, уже упоминавшиеся нами выше, инсинуации Нобелевского лауреата Генрика Сенкевича", которые, однако, не мешает еще раз повторить: маститый автор, ничтоже сумняшеся, утверждал в своем "культовом" романе "Крестоносцы", что орденские подданные были, якобы, вынуждены питаться вместо хлеба немолотой рожью, ибо им нечем было заплатить орденским мельникам за помол, а держать в домах ручные мельницы жестокие "тевтоны" им, якобы, запрещали!), и другими болезнями, потребовав от польского короля дозволения своим дизентерийным ратям возвратиться в Литву.

 

Ягелло все еще надеялся вынудить Мариенбург к сдаче и заполучить орденскую казну, чтобы расплатиться с алчными наемниками, тщетно пытаясь убедить строптивого кузена остаться (справедливости ради, следует заметить, что и осажденные, действительно вынужденные питаться немолотым, хотя и чуть поджаренным, зерном – у них-то в самом деле не было ни печеного хлеба, ни мельниц! – страдали поносом, но видимо, недостаток этой нездоровой пищи заставлял их страдать меньше, чем обожравшихся донельзя осаждающих). Тем не менее, литовские войска 16 сентября снялись с лагеря под Мариенбургом и отправились домой в Литву через Мазовию. На следующий день из-под Мариенбурга ушли и другие важные союзники Ягелло – князья Ян(уш) и Земовит Мазовецкие. Уход их многочисленных войск из-под Мариенбурга сильно ослабил армию осаждающих.

 

Представители прусских "сословий" (городов, епископов и "земских рыцарей"), покорившихся не так давно польскому королю, тщетно умоляли его не снимать осаду (поскольку имели все основания опасаться быть призванными орденом к ответу за измену). Однако король был не в силах продолжать осаду силами одного только польского войска (также понесшего тяжелые потери). Наемники давно уже требовали уплаты им жалованья, вся округа была опустошена, а последствия венгерской интервенции представлялись непредсказуемыми. Кроме того, со дня на день под Мариенбург грозило подойти войско ливонских "тевтонов". И 18 сентября 1410 г. польский король, распрощавшись с мечтами об орденской казне для расплаты с наемниками и предав огню собственный лагерь, снял осаду, продолжавшуюся 8 недель. Мариенбург, Главный Дом Тевтонского Ордена в Пруссии, был спасен – в основном благодаря железной воле и энергии Генриха фон Плауэна.

 

Мариенбург стал резиденцией Гохмейстера Тевтонского Ордена Святой Девы Марии после переезда последнего из Венеции в Пруссию в 1309 г. и оставался таковой до 1457 г. В 1466 г. крепость и город Мариенбург перешли под власть Польши. Благодаря своим мощным, "многослойным" фортификационным сооружениям, удачно сочетавшимся с рельефом местности, мариенбургский замковый комплекс был крупнейшей крепостью в государстве Тевтонского Ордена и одной из крупнейших средневековых крепостей всего христианского мира. Период 300-летнего польского правления, и в особенности – годы опустошительных для Пруссии войн Польши со Швецией – привел Мариенбург в плачевное состояние. Когда Мариенбург, после Первого раздела Польши (между Россией, Австрией и Пруссией) в 1772 г. отошел к Прусскому королевству Гогенцоллернов (потомков последнего прусского Гохмейстера Альбрехта фон Гогенцоллерн-Ансбаха, превратившего прусское орденское государство в светское герцогство Пруссию), замок неоднократно перестраивался (причем далеко не всегда удачно). Впрочем, поначалу его вообще планировалось сровнять с землей как наследие "варварского Средневековья", дабы использовать кирпичи для других, "более современных", построек (как нам это знакомо, не правда ли?), однако прусский "король-философ" Фридрих II, по трезвом размышлении, счел за благо замок все-таки не сносить.

 

И только в 1804 г. король Фридрих-Вильгельм III распорядился прекратить "перестройку" Мариенбурга и начать его реконструкцию в первозданном виде (к которой, однако, удалось приступить только после окончания периода Освободительных войн 1813–1815 гг. против наполеоновской тирании). В 1817–1856 гг. прошла первая фаза реставрационных работ. В 1882 г., под руководством архитектора Конрада фон Штейнбрехта, началась вторая фаза реставрации Мариенбурга с целью максимального восстановления архитектурного облика замкового комплекса начала XV в. После сильнейших разрушений периода Второй мировой войны и очередного перехода Мариенбурга под власть началась третья фаза реставрационных работ, осуществляе-мая теперь уже польскими архитекторами. В 1997 г. Мариенбург обрел наконец давно заслуженный им статус памятника мирового культурного наследия.

 

Здесь конец и Господу нашему слава!

 

Перевод факсимиле письма Гохмейстера Тевтонского Ордена:

 

"Верховный магистр Тевтонского Ордена

 

Господину проф. Акунову

Для перевода и дальнейшего распространения

 

С дружеским приветом,

 

Арнольд Виланд

 

Вена, 31.12.1993 г."

 

Содержание

Кровавый бранный пир .................................................................... 3

Мариенбургская страда ..............................................79

 

Акунов В. Герои Танненберга. О военной доблести тевтонов. М., 2012. 95 с.

 

Скачать полный текст книги: Скачать файл: Geroi-Tannenberga.doc [493.5 Kb] (cкачиваний: 18)
Посмотреть онлайн файл: Geroi-Tannenberga.doc