Военная судьба Дениса Давыдова

Портрет Дениса Васильевича Давыдова. Мастерская Д. Доу. Военная галерея Зимнего Дворца, ГЭ.

Выдающийся поэт, военный деятель и легендарный партизан 1812 г. Денис Васильевич Давыдов родился 16 (27 н. ст.) июля 1784 г., в Москве. Его отец Василий Денисович Давыдов (1747-1810) служил в кавалерии и ранее находился под командованием А.В. Суворова [Петров А., 1896]. Мать Дениса Елена Евдокимовна была дочерью Харьковского генерал-губернатора и сенатора Е.А. Щербинина, который покро-вительствовал украинскому писателю и философу Г.С. Сковороде [Пухов В.В., 1984].

Детские годы будущего поэта и генерала прошли в обстановке военных лагерей на украинской Слобожанщине, где служил его отец, командовавший Полтавским легкоконным полком, и была родина его матери. В 1793 г., когда мальчику было 9 лет, в его жизни случилось знаменательное событие, повлиявшее на его дальнейшую судьбу. Великий военачальник Суворов приехал на смотр полка. Оставшись доволен смотром, он принял приглашение В.Д. Давыдова и посетил его имение. Александр Васильевич, оглядев двух сыновей Василия Денисовича, сказал, что Денис «этот удалой, будет военным, я не умру, а он уже три сражения выиграет». Этот момент первой встречи с гениальным полководцем навсегда запечатлелось в сердце и памяти юного Давыдова [Серебряков Г.В., 1985].

Однако через 4 года, во время царствования императора Павла I В.Д. Давыдова уволили из армии. Чтобы содержать семью, он переехал в Москву и поступил на граждан-скую службу. 22 декабря 1799 г. Денис был записан в Кавалергардский полк и определён в отпуск для обучения дома. Под руководством отца подросток штудировал книги по военной истории, занимался верховой ездой и фехтованием [Бондаренко А.Ю., 2012].

Становление офицера. Летом 1801 г. юный Давыдов отбыл в Петербург для службы в Кавалергардском полку. 28 сентября 1801 г. он стал эстандарт-юнкером (звание унтер-офицера из дворян). В Петербурге юный Давыдов близко сошёлся со своим двоюродным братом, бывшим адъютантом Суворова А.М. Каховским. Тот, обнаружив у новобранца неглубокие знания, составил для Дениса специальную учебную программу, подобрал книги по самым различным отраслям знания.

В июне 1802 г. после завершения гвардейских маневров, в которых принимали участие кавалергарды, был произведён в прапорщики. А в сентябре 1802 г., вернувшись в полк, Давыдов был произведен в корнеты, а 2 ноября 1803 г. - в поручики.

Осенью 1803 г. Денис ощутил неодолимую тягу к стихотворному слову. И он написал свою первую басню «Голова и Ноги» с политическим подтекстом. Затем последовали другие басни и сатиры, затрагивающие репутацию влиятельных особ. И дело приняло нешуточный оборот. Сначала с ним имел строгую беседу командир полка. Потом, в ответ на жалобу кого-то из вельмож, Давыдова затребовал в свою канцелярию военный губернатор Петербурга М.И. Кутузов и, как вспоминал потом Денис, «журил его по-отечески».

Вскоре Кутузов был отправлен в отставку с лукавой формулировкой «по болезни» [Рашкин Л.А., Новиков Ю.Ю., 2013]. Вероломное и несправедливое удаление М.И. Кутузова послужило главным толчком к написанию новой и, пожалуй, самой дерзостной басни Давыдова «Орлица, Турухтан и Тетерев», после которой за туговатым на ухо Александром I укоренится прозвище «Глухой Тетери». Эта басня привела в бешенство императора. Над буйною головою новоявленного баснописца сгущалась безмолвная туча государева гнева. 13 сентября 1804 г. Давыдов был исключен из гвардии и переведен в Белорусский армейский гусарский полк, расквартированный в глухом местечке Звенигородке Киевской губернии.

Но очень скоро Денис , почувствовал себя в армейском полку более своим человеком, чем в Петербурге. Если там ему почти всегда приходилось с горечью ощущать ограниченность своих средств по сравнению с состоятельными родственниками и друзьями, то здесь в этом плане все были примерно равны. Пришёлся по сердцу Денису и царивший в гусарском кругу совершенно иной, чем у кавалергардов, дух вольного офицерского братства [Серебряков Г.В., 1985]. Там он познакомился с героем своих «зачашных песен» поручиком Бурцевым. Лихие пирушки, буйные забавы - всё это он теперь воспевал в своих стихах, оставив написание басен.

В июле 1805 г. стало известно, что император вернул из волынского имения полуопального М.И. Кутузова и назначил его командующим подольской армией, направляемой в Моравию в помощь австрийской, выступившей против Наполеона. В полку теперь только и разговоров было о вновь открывающейся кампании. Все надеялись принять в ней участие, с нетерпением ждали приказа о выступлении.

В июле 1806 г. Давыдов был снова переведён в гвардию, в лейб-гусарский полк прежним чином поручика. Гусары встретили его восторженно. И басни, и гусарские «зачашные песни», написанные в Звенигородке, были у всех на устах. Давыдов же стремился принять участие в военных действиях против Наполеона. Слава нём дошла до Марии Антоновны Нарышкиной, фаворитки государя, и она помогла ему в его желании - Давыдов добился перевода в действующую армию [Круглый А.О., Ореус И.И., 1890],

Боевое крещение. 3-го января 1807 г., распрощавшись с родными и друзьями, Денис Давыдов выехал из Петербурга в армию. Прибыв в Морунгену, он явился в штаб генерала П.И. Багратиона. Давыдов был назначен одним из адъютантов командующего в чине штаб-ротмистра гвардии. Он довольно быстро сумел разобраться в тех событиях, которые разворачивались на прусском военном театре. [Серебряков Г.В., 1985].

В ставке Багратиона Давыдов увидел своего двоюродного брата Алексея Петровича Ермолова, осуждённого при Павле I по «смоленскому делу» (участие в офицерском обществе, подобном декабристскому), но реабилитированного, в мундире полковника. Денис жаждал проявить себя в бою. В кровопролитных схватках, во многих из которых участвовал Денис Давыдов, окончательного перевеса ни одна из сторон не могла достигнуть. Поэтому было решено встретиться на мирной конференции в Тильзите. Здесь перед началом переговоров П.И. Багратион вручил своему адъютанту первую награду – орден св. Владимира 4-й степени.

В Тильзите Давыдов впервые увидел Наполеона в доме, занимаемом русским императором. Впоследствии он так описав эту встречу: «Я увидел человека малого роста, ровно двух аршин шести вершков, довольно тучного, хотя ему было тогда только 37 лет от роду, и хотя образ жизни, который он вел, не должен бы, казалось, допускать его до этой тучности ...». Позже Д.В. Давыдов своим публицистическим пером яростно и непреклонно вступит в полемику с «Записками» Бонапарта и неоспоримыми доводами уличит его в высокомерной лжи и умышленной фальсификации исторической правды [Серебряков Г.В., 1985]. У Давыдова, как и у многих других русских офицеров в душе не только не рассеивалось, но все более крепло тревожно-горькое чувство позорности всего этого столь пышно обставленного тильзитского действа.

За участие в этой военной кампании и обеспечении переговоров Д.В. Давыдов был награждён: за бои под Гауштадтом и Деппеном золотой саблей с надписью «За храбрость»; за примерную неустрашимость, проявленную в яростных арьергардных схватках при Гейльсберге, орденом св. Анны 2-ой степени, золотым Прейсиш-Эйлаусским крестом на георгиевской ленте за мужество и отменные боевые качества, проявленные в самом крупном и кровопролитном сражении минувшей кампании; за воинские заслуги в заграничном походе прусским орденом «Pour le merite (За заслуги)».

Участие в Шведско-Финляндской кампании. Весной 1808 г. Давыдов узнал о начале кампании против Швеции. Мгновенно собравшись, он на почтовых поспешил в Петербург, а оттуда, пристав к артиллерийскому обозу, выехал в Финляндию - опять, догонял действующие войска [Бондаренко А.Ю., 2012].

В Гельсингфорсе он увидел, что кампания, принять участие в которой он так торопился, ведётся, ни шатко, ни валко. Нерешительный командующий генерал Ф.Ф. Бук-сгевден серьёзных действий не предпринимал. Багратиону, командовавшему одной из дивизий предписано было двигаться на Тавастгус (Хяменлинна) и Або, но там, по донесениям князя, неприятеля нет и никаких сражений в ближайшее время не предвидится.

Прибыв в Або, Д.В. Давыдов попросился у П.И. Багратиона на север. Он отправился в Вазе, где был расквартирована группировка, которой командовал сводный двоюродный брат Дениса, будущий прославленный генерал Н.Н. Раевский. Сердечно, по-родственному приняв Давыдова, он тут же предложил ему быть при его штабе, поскольку у него ощутимый урон в штаб-офицерах. Раевский вынужден был полагаться на свой страх и риск, выполняя основное предписание Буксгевдена - теснить шведов возможно далее, к Улеаборгу (Оулу). Что должно последовать за этим, никому ясно не было. Действуя в составе отряда под командованием майора Я.П. Кульнева, Д.В. Давыдов участвовал в боестолкновениях возле прибрежного селения Пихайоки, в ходе которых был пленён генерал Левенгельм, личный королевский адъютант, только недавно прибывший из Стокгольма для исполнения должности начальника главного штаба шведской армии. А при нём почти весь его штаб - адъютанты и колонновожатые. Отправив столь знатный трофей с конвойными казаками к генералу Раевскому, уже выступившему на помощь своему авангарду из Вазы, Кульнев, стремясь воспользоваться как можно полнее своею победою и растерянностью пораженного неприятеля, не дав роздыха отряду, повёл его на преследование спешно отходившего врага.

В конце года несмотря на большие трудности, авангард Я.П. Кульнева успешно продвигался, сбивая шведские заслоны с мелких островов и прокладывая путь корпусу Баг-ратиона к Большому Аланду. За 8 дней стремительных маршей и горячих боев гроднен-ские гусары и казаки, ведомые Кульневым, заняли чуть ли не весь архипелаг. Открывался путь и к неприятельским берегам. П.И. Багратион, закрепившись на Большом Аланде, снова высылал вперед Я.П. Кульнева. Давыдов на всю жизнь запомнил этот отчаянный марш. Тяжелее перехода для него, пожалуй, не будет ни в одной кампании. На рассвете отряд был у шведского берега близ Гриссельгама и атаковал противника с ходу. Однако неприятельская позиция со стороны моря была защищена заледенелыми валами, которые на конях невозможно было перемахнуть. Кульнев не мешкая спешил гусар и казаков и сам повел их на штурм укрепления. А посланный им Д.В. Давыдов с двумя эскадронами гродненцев ударил с фланга. После короткого, но жестокого боя шведы были сметены с ледовых редутов, а потом выбиты из города.

От Гриссельгама до шведской столицы оставалось менее ста верст, или два конных перехода. Однако наступления на Стокгольм, которого так жаждали Я.П. Кульнев и Давыдов, не последовало. Известие о. том, что русские закрепились на шведском берегу и вот-вот будут поддержаны с Аландских островов Багратионом так сильно взволновало короля Густава IV, положение которого и без того из-за внутренних распрей было шатким, что он тут же начал переговоры о мире. Кампания шла к победному завершению. После долгих проволочек Давыдов удостоился «за оказанную в сем году храбрость» лишь Высочайшего благоволения - обычной дежурной монаршей благодарности.

Дунайская кампания. Вскоре П.И. Багратион получил назначение на пост командующего Дунайской армией. Он взял с собой на турецкий военный театр Дениса Давыдова. Приехав в войска, князь провел смотр всех наличных частей и служб, и убедился, что его планы и намерения по решительному завершению кампании, с которыми он сюда направлялся, придется пока оставить. Войска к каким-либо серьезным боевым действиям были не готовы. Необходима была длительная работа по восстановлению боеспособности, к которой он привлёк Давыдова.

В апреле 1810 г. в армию прибыл ставший генералом Кульнев, которому тут же было поручено начальствовать над авангардом. Оставив перед наступающими турками лишь легкие казачьи разъезды, он скрытными стремительными маршами и маневрами по оврагам и каменистым балкам вышел в неприятельский тыл и закрыл неприятелю обратный путь к крепости. Несмотря на то, что враг чуть ли не вчетверо превосходил его в силах, Я.П. Кульнев с отчаянной смелостью начал наступление и выиграл его неожиданностью, быстротою и натиском. Пока его гренадерские каре теснили неприятельскую пехоту, он сам вместе с Д.В. Давыдовым повёл кавалерийские полки. Турецкая конница, составленная в большинстве своём из крикливых и злых, но весьма чувствительных к сабельному напору турок, была вскорости смята и рассеяна. Почти вся османская артиллерия и обозы попали в руки русских.

12 июня 1810 г. раздосадованные турки в отместку навалились на кульневский отряд более значительными силами. Сражение этого дня осталось памятным для Давыдова надолго. Он с казаками-уральцами примчался к деревне; турки уже волочили на возвышение позади неё свои пушки. Однако изготовить их к стрельбе не успели. Спешив казаков, Денис повёл их в атаку. Ловко карабкаясь по кручам, уральцы дружным огнём выбили турок из деревни. Их добычей стало несколько пушек, которые тут же были установлены и повернуты в сторону неприятеля. За этот подвиг Давыдов был удостоен алмазами знаками к ордену святой Анны 2-йо степени при высочайшем рескрипте с подписью государя. Царь, давно и упорно обходивший поэта-острослова заслуженными наградами, на этот раз был вынужден уважить его мужество и храбрость. Продолжалась служба Давыдова на турецком фронте под командованием прославленного генерала М.И. Ку-тузова [Рашкин Л.А., Новиков Ю.Ю., 2013].

Начало Отечественной войны 1812 г. 8 апреля 1812 г. накануне вторжения Наполеона в Россию Д.В. Давыдов с повышением в чине - подполковником был переведён в Ахтырский гусарский полк, расквартированный близ Луцка, командиром батальона. В этом полку он встретил начало Отечественной войны. 1 июля 1812 г. спешенные казаки Давыдова, скрытно изготовившиеся по обе стороны дороги, ударили из карабинов, а потом, вскочив на коней устремились на врага из-за кустистых зарослей. Пленные, взятые смелым набегом Д.В. Давыдова, оказались весьма разговорчивыми. От них стало известно, что основные силы неприятеля спешат во что бы то ни стало навалиться на армию Багратиона. Свои действия они четко согласовывают с передвижениями корпуса Даву. Железное кольцо вокруг 2-й русской армии должно вот-вот сомкнуться. Близ Романова разгорелось крупное сражение. Неприятельский конно-егерский полк, начавший его, дабы помешать казакам нарушить переправу через болотистую реку Морочь, был опрокинут и уничтожен практически полностью.

Ахтырский полк, входивший в состав 7-го корпуса, которым командовал Н.Н. Раев-ский, находился под Могилёвом. Оставив ахтырских гусар в лесу в резерве, Раевский продолжал действовать пехотой при поддержке артиллерии. В этот день Давыдов всё же побывал в так желаемой им схватке с неприятелем. Это случилось уже под вечер, когда Ахтырский полк, отосланный Раевским из резерва, вышел глухой лесной дорогой к деревне Дашковка и здесь совершенно неожиданно столкнулся с французскими драгунами , вздумавшими, совершить какой-то обходной маневр.

В последующей битве под Салтановкой рухнул главный стратегический план Наполеона - разбить армии М.Д. Барклая и П.И. Багратиона порознь. В боях под Салтановкой, полки Н.Н. Раевского сумели покрыть себя неувядаемой славой. Целый день в яростном огне и дыму они мужественно противостояли 180-тысячной армии Бонапарта.

17 августа 1812 г. лагеря обеих армий расположились при Цареве-Займище. Здесь в русском стане разнеслась радостная весть, что к войскам прибыл назначенный особым рескриптом государя главнокомандующий всех российских вооруженных сил генерал от инфантерии М.И. Кутузов, незадолго перед этим получивший титул светлейшего князя [Рашкин Л.А., Новиков Ю.Ю., 2013]. Денис Давыдов возгорелся желанием непременно увидеть нового главнокомандующего и тотчас же с бивака при селе Данцово поскакал в Царево-Займище. По приказу Кутузова Ахтырский полк получил назначение в объединённый арьергард обоих армий.

С этого момента Давыдов с ахтырскими гусарами почти беспрестанно находился в огне. Яростно сражаясь с аванпостной кавалерией Мюрата, в неумолчном громе пушечной и ружейной пальбы он дошёл до стен Колоцкого монастыря. Здесь, в полутёмном овине, в котором наскоро разместилась главная квартира Багратиона, Денис наконец встретился с князем и изложил ему свой смелый план партизанского продвижения в тыл неприятеля и способа организации народной войны. После одобрения П.И. Баг-ратионом предстояла встреча с М.И. Кутузовым. Тот лично распорядится дать под начало Давыдова 50 гусаров и 150 казаков и незамедлительно начать партизанские действия ввиду чрезвычайной важности его прямо с Бородинского поля [Бондаренко А.Ю., 2012].

Д.В. Давыдов – первый в России организатор партизанского движения. До Отечественной войны 1812 г. в России не было опыта ведения партизанских действий. Партизанскую войну (герилью – guerrilla – исп. уменьш. от guerra, «война») вели испанцы против французских оккупантов в 1808-1812 гг. Небольшими летучими отрядами они громили отряды французов, ловили их курьеров, отбивали фураж. В соответствии с теорией «войны из-за угла», отряды повстанцев уклонялись от сражений с сильным противником на открытой местности, особенно против кавалерии. Тактика герильи приносила свои успехи: французы контролировали лишь крупные города, откуда они выходили только большими отрядами. Именно на основании такого опыта Давыдов предложил русскому командованию действовать против оккупантов.

В полной мере партизанская война развернулась после создания отряда Давыдова. 22 августа, 1812 г. он получил от генерала П.И. Багратиона следующее предписание:

«Ахтырского гусарского полка господину подполковнику Давыдову.

По получении сего извольте взять сто пятьдесят казаков от генерал-майора Карпова и пятьдесят гусар Ахтырского гусарского полка. Предписываю вам взять все меры, дабы беспокоить неприятеля со стороны нашего левого фланга, и стараться забирать их фуражиров не с фланга его, а в середине и в тылу, разстроивать обозы и парки, ломать переправы и отнимать все способы».

Исполняя его, Денис Давыдов сразу же после Бородинского сражения со своим отрядом отправился в тыл французских войск. Прошёл село Сивково, Борис-Городок, Егорьевское, Медынь, Шанский Завод, Азарово, Скугорево. На своем пути он видел, что в селениях, ещё не занятых наполеоновскими войсками, крестьянами создавались группы сопротивления для борьбы с бандами французских мародёров, которые удалялись от основных частей и отбирали у крестьян скот, хлеб, жгли деревни. Крестьяне быстро поняли, что нашествие французских завоевателей ставит их в ещё более тяжелое и унизительное положение, чем то, в котором они находились до этого.

В первую же ночь гусары и казаки Давыдова попали в засаду такого крестьянского отряда, и Денис чуть не погиб. Крестьяне плохо разбирались в деталях военной формы, которая у французов и русских была похожей. Тем более, офицеры говорили, как правило, по-французски. После этого Давыдов надел мужицкий кафтан и отпустил бороду.

Первое нападение на оккупантов отряд Д.И. Давыдова совершил на рассвете 2 сентября в деревне Токарево. Партизаны захватили обоз с награбленным имуществом и взяли в плен 160 французов. Отправив их под конвоем в Юхнов, Давыдов выступил к Вязьме. По пути отряд совершил еще несколько нападений на французов. Теперь Денис Давыдов стремился установить с крестьянами как можно более прочный контакт, распространяя слух, что русские войска возвращаются. И едва сомнение уступало место уверенности, как отношение круто менялось: крестьяне подносили казакам и гусарам хлеб, пиво, пироги. Успех Давыдова в большей степени объяснялся его тесной связью с населением - крестьяне служили ему лазутчиками, проводниками, сами принимали участие в истреблении фуражиров. С помощью системы наблюдательных пунктов, колокольного звона или донесений разведчиков в штаб отряда своевременно оповещался о приближении неприятеля.

Первые результаты окрылили Дениса Давыдова, он решил пополнить свой отряд людьми. Вскоре ему доложили, что в Юхнове создано местное народное ополчение и там же разместились два полка Калужского ополчения. Давыдов тотчас направился в город. 8 сентября 1812 г. жители Юхнова торжественно встретили его. Вечером поступила депеша и от калужского губернатора Шепелева: он просил Д.В. Давыдова прикрывать Юхнов. 10 сентября Давыдов получил от калужского губернатора предписание взять под свою команду два его ополченческих полка. Значительно пополнив свои силы, Д.В. Давыдов без промедления выступил из Юхнова навстречу врагу. .

Все попытки ликвидировать партизан оказались безуспешны - те были неуловимы. Только за 10 дней отряд Давыдова разгромил несколько групп фуражиров, взял в плен сотни вражеских солдат и офицеров, освободил из плена около 200 русских солдат. В отряде он тщательно наблюдал за воинской дисциплиной, следил, чтобы никто из партизан не уклонялся от занятий, дежурств, нарядов на работу, [Пухов В.В., 1984].

Вскоре в Юхнов прискакали донские казачьи части летучего корпуса прославлен-ного атамана Войска Донского М.И. Платова, посланные наперерез отступавшим французам. Обрадованный встречей со своими, Денис Давыдов теперь получил возможность установить связь с главным командованием. Затем из главной квартиры пришел приказ Давыдову – двигаться со своим усилившимся отрядом к Смоленской дороге. Достигнув Вязьмы, Д.В. Давыдов неотступно двигался по пятам отступавших французов.

23 сентября от одного из выставленных при дороге пикетов пришло известие, что неподалеку направлением к Городищу движутся две крупные неприятельские колонны. Денис Давыдов двинул кавалерию в обход. Сам же на этот раз, повёл за собою пехоту, с которой намеревался закрыть врагу вход в деревню, дабы конники его успели изготовиться и ударить французам в тыл. Стрелки во главе с Давыдовым встретили подходящего неприятеля дружной пальбою со стороны Городища. Французы не выдержали напора и покатились к ближайшей роще, примыкающей к реке Угре..

Против партизан Давыдова был послан карательный отряд. Партизаны же тем временем вышли к только что оставленному неприятелем Монину и захватили весь обоз вражеского отряда. Тяжелые французские эскадроны, узнав об этой дерзости, поспешили от Вязьмы обратно, но Дениса Давыдова уже и след простыл. Захватив богатую добычу и пленных, он со своими партизанами ушел в сторону Андреян.

К концу сентября к отряду Давыдова присоединились ещё 180 казаков. Теперь под его командой было 300 конников, не считая пехоты. Стало возможным развернуть масштабные действия. Отряд был разбит на мелкие боевые группы. Связь между ними поддерживали добровольцы из крестьян.

3 октября Д.В. Давыдов решил провести ночной бой. Посланные вперед пластуны без единого вскрика сняли неприятельские пикеты, прятавшиеся от дождя и холода под шалаши. Французы выскакивали в панике из тёплых мест своего ночлега в одном исподнем и потому хорошо были приметны в темноте. Их либо разили на месте, либо брали в плен. В ходе этой операции было захвачено 378 человек.

Давыдов торопился, к утру он намеревался нанести столь же яростный удар и по другой части карателей, расположившихся в Лосмине. Однако полной внезапности нападения на этот раз не получилось. На подъезде к Лосмину идущие впереди казаки неожиданно наткнулись на неприятельских фуражиров. Бросив свою поклажу, те кинулись в сторону, и нескольким из них удалось уйти и упредить своих. Когда Давыдов с основными силами приблизился, французы успели выстроиться, готовясь к обороне, в три линии. Быстро поставив всю свою конницу в боевой порядок, Денис ударил с казаками и гусарами навстречу неприятелю и разгромил его.

6 октября Наполеон оставил Москву и пустился в обратный путь, теснимый как регулярной армией, так и партизанами. А 8 октября, Давыдов двинулся в новый рейд, держась в правую сторону от Вязьмы. 12 октября к вечеру отряд прибыл в Дубраву.

Давыдов, действуя в глубоком тылу врага, ничего не знал о переменах в ходе войны: он узнал об освобождении Москвы только 16 октября 1812 г., когда в районе Гжатска и Вязьмы уже появились авангардные части отступавшей «великой армии». Тогда над парти-занским отрядом нависла серьезная опасность попасть в полное окружение. Обстановка сильно усложнилась; появившиеся со стороны Вязьмы крупные неприятельские силы начали уверенно теснить партизанские пикеты. Денис Давыдов с отрядом вынужден был отступить с намерением держаться вблизи юхновской дороги, по которой осуществлялась его связь с главной квартирой. Поэтому Давыдов поспешно стал отходить к Юхнову. Не доходя несколько вёрст до города, его отряд разбил лагерь и выставил караулы.

Денис сразу же предпринял ночной рейд к Смоленской дороге. Всё пространство большака оказалось запруженным неприятельскими фурами, телегами, каретами, артиллерийс-кими палубами, среди которых в полном хаосе двигались конные и пешие. С криками «ура!» и пальбою казаки и гусары ударили в эти вражеские толпы. Началась неистовая битва. Разгром французов продолжался до той поры, пока на дороге не появились густые, уходящие в туманную даль ряды неприятельской кавалерии. За ними размеренно и твердо, высоко вскинув над собою красные, как цветущие маки, султаны и вороненые штыки, шла старая гвардия Наполеона, посреди которой, как обычно во время похода, двигался и сам французский император [Серебряков Г.В., 1985].

Давыдов, когда он со своими партизанами находился в лесу в засаде, второй раз увидел Наполеона - мимо него проехал экипаж с императором. Но у Дениса Давыдова в тот момент было слишком мало сил, чтобы напасть на охрану Наполеона. Император люто ненавидел Давыдова за постоянное нарушение им снабжения французской армии и приказал при аресте расстрелять его на месте. Ради его поимки он даже выделил отряд в две тысячи кавалеристов. Давыдов, у которого было в два раза меньше людей, сумел загнать отряд в ловушку и взять в плен вместе со всеми офицерами.

К удивлению Дениса, преследовать его отряд французы не кинулись. Несколько кавалерийских эскадронов, выехав в сторону, начали было строиться в боевой порядок, но потом почему-то вдруг оставили свою затею и влились в колонны отступающих войск. Давыдов после этого осмелел и, в свою очередь, решил не отставать от французов и лихими наскоками тревожить неприятеля перед взором самого Наполеона.

Будучи не только блестящим партизанским командиром, Денис Давыдов являлся теоретиком партизанского движения. Передвигаясь осенью 1812 г. со своим партизанским отрядом по занятым французскими войсками территориями, Давыдов вступая в ту или иную деревню и организуя из крестьян отдельный отряд, не только снабжал их оружием, но и тщательно инструктировал относительно тактики партизанского действия. При этом он особое внимание уделял тем мерам, которые помогли бы избежать ответных карательных операций французских войск [Колонтаев К., 2002]. Д.В. Давыдов считал, что партизанское движение способно обратить «войсковую войну в народную».

26 октября партизанские отряды А.С. Фигнера и Н.С. Сеславина соединились с отрядом Давыдова. Он на правах хозяина радушно принимал дорогих и желанных, так кстати объявившихся гостей. Преследуя неприятеля, они прибыли под Красное. Там 4 го ноября Д.В. Давыдов взял в плен генералов Альмерона и Бюрта, много других пленных и большой обоз.

При последующей личной встрече с Давыдовым и его партизанами М.И. Кутузов произнёс: «Удачные опыты твои доказали мне пользу партизанской войны, которая столь много вреда нанесла, наносит и нанесет неприятелю». В течение ноября отряды Дениса Давыдова, влившись в регулярную армию, провели ряд успешных операций. За мужество и успешные боевые действия он был представлен к ордену Георгия IV класса и произведён в чин полковника.

Завершение войны, заграничные походы. На общем совете командиров 27 октября 1812 г. Давыдову поручили перейти от партизанской войны к преследованию противника и возглавить передовые войска. 28 октября утром отряды Д.В. Давыдова, Сеславина и Фигнера изготовились для удара в редком низинном березняке у Ляхова. Сюда же примчался не и граф В.В. Орлов-Денисов, приведя с собою несколько довольно свежих донских полков и драгун. Бой этот пришлось вести по всем правилам полевых сражений. Сразу же оказалось, что лихим партизанским наскоком ничего не добьешься. Едва Давыдов с авангардными казаками понесся, разгоняя коней, к Ляхову, как оттуда двинулись навстречу густые цепи французских стрелков. Сквозь завесу плотного ружейного огня пробиться было невозможно.

Всю наличную кавалерию, бывшую в резерве, пришлось послать к Орлову- на защиту тыла. Момент был критический. Граф провел своё дело блестяще: уже неподалеку от места боя он встретил французских кирасир и стремительною атакой рассеял их, обратив в бегство. Д.В. Давыдов опасался, что к ночи противник выстроит свои войска в единую неприступную колонну и двинется на прорыв к Долгомостью. Задержать его в таком продвижении у бывших партизан не хватит сил. Однако всё обернулось совсем иначе. Впереди стрелковой французской линии вдруг послышался размеренный барабан-ный бой, и наступающие увидели направляющегося к ним парламентера. Вскоре ответным парламентёром вместе с неприятельским посланцем в Ляхово отправился А.С. Фигнер. Переговоры, длившиеся около часа, увенчались успехом. Генерал Ожеро более чем с двумя тысячами, со всеми обозами и артиллерией сдался на милость победителей.

Ведя отряд походным порядком, Давыдов догнал преследующую французов войсковую колонну генерала Д.С. Дохтурова. Через 15 минут после встречи с ним вестовой вызвал Д.В. Давыдова к главнокомандующему.. После обстоятельного разговора с Давыдовым Кутузов пригласил его на обед. За обедом, на котором, кроме главнокомандующего присутствовали ещё генерал Коновницын, князь Кудашев и полковник Толь, светлейший князь окружил Дениса Давыдова добром и вниманием. Он много говорил об удалых набегах первого партизана, хвалил его стихи (многие из них, как оказалось, он помнил наизусть), живо рассуждал о литературе; потом с добродушной улыбкой вспомнил отца Давыдова, привел даже некоторые его остроумные высказывания; помянул и деда Дениса по материнской линии Щербинина.

Неотступно следуя за неприятелем, он напал при Копысе на крупное, вшестеро превосходящее по численности его отряд, вражеское кавалерийское депо и в момент его переправы через Днепр разгромил полностью. 15 ноября у местечка Белыничи на подступах к Березине давыдовский отряд, усиленный двумя орудиями конной артиллерии завязал многочасовой жестокий бой с французами, которые были разбиты.В это время Бонапарт позорно бежал из России

8 декабря 1812 г. Гродно без единого выстрела перешло в руки отряда Давыдова. В Гродно Д.В. Давыдов освободил из плена 481 раненых солдат и офицеров русской армии, приказал местным жителем немедленно сдать оружие, назначил начальника городской полиции и распорядился срубить и сжечь «призовой столб», поставленный поляками в четь взятия взятие французами Москвы [Бондаренко А.Ю., 2012]. За гродненские дела» Давыдов был удостоен ордена св. Владимира 3-й степени.

Затем отряд Давыдова был прикомандирован к корпусу генерала Ф.Ф. Винцингероде, участвовал в поражении саксонцев под Калишем и вступил в Саксонию 7 марта 1813 г. отряды Д.В. Давыдова и М.Ф. Орлова встретились в деревне Бернсдорф. Орлов со своим отрядом двинулся искать способа к переправе, а Давыдов послал своего ротмистра Александра Чеченского с бывшими под его началом казаками к Дрездену. Денис уже знал по донесениям разведки, что маршал Даву, перед тем занимавший город с 12-тысячным корпусом, уже покинул его и выступил в сторону Мейсена. В Дрездене, по достоверным сведениям, теперь находился лишь 3-тысячный французский отряд генерала Дюрюта и немногочисленные саксонские части Лекока. Кроме того, у противника имелось еще несколько тяжелых артиллерийских батарей. Д.В. Давыдов без ведома начальства немедленно поднял отряд в седло и рысью поспешил к Дрездену. Отлично понимая, что сил у него для серьезного противостояния с неприятелем мало, Давыдов решил пуститься на старую, испытанную хитрость, которая помогала ему неоднократно. По пути, верстах в четырех от Дрездена Д.В. Давыдов оставил сотню казаков и строго наказал им всю ночь палить на близлежащих холмах как можно больше бивуачных костров, дабы их могли заметить и горожане, и вражеский гарнизон. С остальными четырьмя казачьими сотнями и пятьюдесятью ахтырскими гусарами примчался к дрезденским палисадам.

Давыдов послал к военному неприятельскому коменданту парламентёра и приказал ему объявить французам о прибытии крупных сил конницы и пехоты, которые в случае срыва переговоров уже изготовлены к штурму. Генерал Дюрют, начальник гарнизона, сразу поскучнел. К тому же французов, видимо, всерьез озаботила и начатая Орловым переправа на левый берег. Опасаясь обхода, Дюрют сразу проявил большую сговорчивость. На следующий день у ворот укрепления выстроился вражеский гарнизон. В соответствии с обговоренными заранее условиями неприятельские стрелки отдали честь русским воинам и вскинули ружья «на караул» при барабанном бое, после чего с весьма постными лицами двинулись в сторону Старого города.

Но командующий корпусом Винцингероде был взбешён результатом Давыдова. Столицу Саксонии он помышлял занять лично, и уже готовился про себя к сочинению реляции на имя государя и принятию после этого монарших милостей. Поэтому Д.В. Давыдов был посажен под домашний арест, так как взял город самовольно, без приказа, а затем отчислен из корпуса и отправлен в главную квартиру в Калише, к начальнику штаба обеих союзных армий князю П.М. Волконскому. Тот немедленно пошёл с объяснительными бумагами Давыдова к М.И. Кутузову. А больной светлейший князь, в свою очередь, не отлагая ни минуты, обратился к государю. Александр I, уже получивший настоятельное ходатайство Ф.Ф. Винценгероде о предании полковника Д.В. Давыдова военному суду рассудил всю эту историю без всякой строгости [Серебряков Г.В., 1985]. И в Калише отслужили благодарственный молебен с пушечной пальбой - в честь взятия Дрездена. По всей Европе о храбрости и удачливости Давыдова теперь слагали легенды. Когда русские войска входили в какой-нибудь город, то все жители выходили на улицу и спрашивали о нём, чтобы его увидеть. А Денис Давыдов отправился в отпуск навещать родственников и друзей.

В первых числах мая 1813 г. генерал М.А. Милорадович, хорошо зная и ценя опыт Д.В. Давыдова, поручил ему отряд, составленный из четырех сводных эскадронов и части Татарского уланского полка. С воодушевлением и страстью принявшись за дело, он водил отряд в поисковые рейды, захватывал пленных, громил неприятельские тылы и средства сообщения, доставлял в штаб Милорадовича ценные сведения о перемещениях и замыслах французов. Кроме того, он оказал войскам генерала большую помощь в кровопролитном двухдневном сражении под Бауценом 8 и 9 мая, совершив обходной фланговый марш неприятельских позиций и ударив всем отрядом в точно избранный момент. Успешно атаковал отряд Давыдова французскую кавалерию и 10 мая под Рейхенбахом. За эти бои М.А. Милорадович представил его к очередному чину – генерал-майора.

Затем Д.В. Давыдов был переведён в Богемскую армию, где ему было поручено командовать двумя казачьими полками в составе союзного отряда под командованием австрийского полковника Менсдорфа. Он принял участие в нескольких разведывательных операциях, великолепно проявил себя в боях под Рютою, под Люценом, при Цейце, дважды в упорных схватках под Альтенбургом, под Пенигом и Хемницем и, наконец, в жестоком и кровопролитнейшем сражении под Лейпцигом, длившемся с 4 по 6 октября 1813 г. и сразу же получившем название «Битвы народов», в котором войскам Наполеону хотя и дорогой ценою, но был нанесен сокрушительный и поистине невосполнимый урон. За отличия, проявленные в осенних боях, Давыдов ещё дважды представлялся к генеральскому чину, но вновь был удостоен лишь очередного дежурного монаршего благоволения.

В конце 1813 г. Денис Давыдов опять отправился в свой Ахтырский гусарский полк, находившийся тогда в Силезской армии прусского фельдмаршала Г.Л. Блюхера. Главную квартиру Блюхера Давыдову удалось нагнать лишь в январе 1814 г. в Нанси. Здесь к нему отнеслись более-менее благосклонно и направили в отряд князя Щербатова, которого Денис знал ещё в бытность адъютантом Багратиона. Отряд этот был составлен из 4-х полков, весьма потрепанных в боях и обветшалых в суровых переходах. Под командой Давыдова оказались два казачьих полка - 4-й Уральский и Оренбургский, с которыми он и последовал далее по французской земле.

14 и 15 января тяжелейшее сражение разыгралось под Шато-Бриеном, в котором под Денисом Давыдовым было убито пять лошадей. Не менее жестоким 20 января оказался длительный, с утра до вечера, бой при Ла-Ротьере, где казаки Давыдова, опрокинув на фланге французских гусар из бригады Жакино, в решительный час ворвались на артиллерийскую батарею, изрубили и покололи пиками орудийную прислугу и тем самым дали двинуться нашей пехоте и одержать нелёгкую победу. Именно за этот бой полковнику Д.В. Давыдову, проявившему в нём незаурядное мужество и личную храбрость, был по ходатайству союзного командования жалован чин генерал-майора.

23 февраля, стянув силы в единый кулак, Наполеон перешёл в наступление в районе Монмираля. Удар его пал целиком на Силезскую армию, которую ему поначалу удалось расколоть надвое. Бои завязались жесточайшие. Обе стороны несли тяжелый урон. В сражении под Кроаном были выбиты все генералы 2-й гусарской дивизии,. Давыдов взял командование на себя прямо в сабельной атаке. В последующих баталиях он начальствовал над бригадой этой дивизии, составленной из близких его сердцу Ахтырского и Белорусского гусарских полков.

Из последних сражений, выпавших на его долю в этой войне, Д.В. Давыдову более прочих запомнится яростная и кровопролитная битва у Фер-Шампенуаза 25 марта 1814 г., на самых подступах к Парижу, исход которой, хотя и недешёвой ценой, был решён кавалерией. Под натиском союзной конницы и артиллерии они медленно продвигались к лесу, в сторону Парижа. Дело довершила пошедшая следом за конницею пехота. Победа была полная. Она открыла путь на французскую столицу [Серебряков Г.В., 1985].

Отправленный парламентёром в стан к неприятелю, капитуляцию города собственноручно составил и подписал от имени русского командования друг Давыдова полковник Михаил Орлов, сразу же произведенный в генерал-майоры. Д.В. Давыдов въехал в Париж вместе с армейскою кавалерией, впереди остававшейся под его началом гусарской бригады из Ахтырского и Белорусского полков. В Париже он занялся приведением в порядок своих отрывочных партизанских записей. 22 мая 1814 г. Давыдов получил полугодичный отпуск и на следующий же день, выехал из Парижа в Москву.

Последующая жизнь и служба Д.В. Давыдова. В Москве его ожидала горестная весть о кончине матери Елены Евдокимовны. Едва Давыдов, исполненный радостного предвкушения встречи с близкими, переступил порог отчего дома, как увидел свою сестру Сашеньку в черном платье и траурной вуалью. Первому из друзей, кому нанес Денис Давыдов визит по прибытии в Москву, был князь П.А. Вяземский, встретивший его с распростёртыми объятиями.

В конце 1814 г. за несколько дней до Рождества из военного ведомства Давыдову был прислан приказ, которым объявлялось, что чин генерал-майора он «получил по ошибке», вследствие чего он снова переименовывается в полковники. Это был тяжелый удар для него. Денис ничего не мог понять. О какой ошибке может идти речь? К ге-неральскому чину его представили за жесточайшее сражение при Ла-Ротьере, которое разыгрывалось на глазах командующего Силезской армией. Поначалу Давыдов намеревался незамедлительно отправиться в Военное министерство и там начать хлопоты по справедливому решению явно кем-то преднамеренно запутанного дела с его производством в генералы. Однако его друзья посоветовали повременить.

Весной 1815 г., когда стало известно о том, что Наполеон опять воцарился в Париже, Денис Давыдов облачившись в свой старый полковничий мундир, помчался в сторону западной границы. Он для начала стремился поскорее прибыть в свой родной Ахтырский гусарский полк, находящийся в составе российских войск в Пруссии.

Однако по дороге он был задержан великим князем Константином Павловичем, у которого было повеление государя непременно задерживать следующих из отпусков офицеров и решать их судьбу самолично. Великий князь оставил Давыдова в Варшаве на неопределенное время, строго предписал ему присутствовать на всех вахтпарадах, смотрах и прочих экзерцициях. Здесь он нагляделся и на прусские порядки, насаждаемые цесаревичем и его ревностными подручными в подчиненных частях. Обо всём этом и о многом другом, чему он оказался свидетелем, Д.В Давыдов рассказал потом с гневом и иронией в своем очерке «Воспоминание о цесаревиче Константине Павловиче», который в России и в то время и позже опубликовать было немыслимо. Впервые этот очерк, как и некоторые другие крамольные сочинения поэта-партизана под заглавием «Записки Дениса Васильевича Давыдова, в России ценсурою не пропущенные» издаст в Лондоне и Брюсселе в 1863 г. известный политический эмигрант князь Пётр Долгоруков [Серебряков Г.В., 1985].

Давыдов обратился через своего приятеля А.А. Закревскому, которого только что назначили дежурным генералом главного штаба, к Александру I. Однако уже прогремело Ватерлоо, а Д.В. Давыдов еще оставался в варшавской вотчине великого князя Константина и ожидал решения своей участи. Наконец-то пришло благоприятное известие от Закревского. Он сообщил, что вручённое им государю письмо Дениса возымело действие: дело о производстве в генералы разобрали, и оказалось, что при подготовке и рассмотрении наградных реляций будто бы Давыдова спутали с его двоюродным братом Александром Львовичем, повышения которого в следующий чин государь почему-то не желал. Во всяком случае, писал он, царь свою ошибку соизволил исправить, и Д.В. Да-выдову вновь возвращались генеральские эполеты. Вскоре прибыло и новое назначение: состоять при начальнике 1-й драгунской дивизии, располагавшейся в Бресте, куда и следовало ему теперь отбыть. Через год он был откомандирован в Киев для приобретения в дивизию амуниции, лошадей и провианта – на «киевские контракты». «Контракты» закончились, а Денис Давыдов всё ещё оставался в Киеве, не на шутку увлеченный подругой своей племянницы Лизой Злотницкой. Видясь с нею поначалу у Раевских, Давыдов вскоре стал бывать и в её доме.

Весной 1816 г. Д.В. Давыдову переслали в Киев из дивизии поступившее туда уведомление Военного министерства, которым ему определялось новое место службы. В со-ответствии с поступившим назначением он теперь должен был состоять командиром бригады 2-й конно-егерской дивизии, располагавшейся в Орловской губернии, недалеко от его родового имения Денисовки, что находилось в Ливенском уезде.

Принять конно-егерскую бригаду означало для него непременно сбрить лихие усы, разрешенные в эту пору лишь в гусарах. Расставаться со своей привычной «красой природы, чернобурой, в завитках», которую он гордо пронёс сквозь огонь великой войны, было и обидно и жалко. Так что расстаться с ними он никак не мог, и Давыдов отправил рапорт об отказе от назначения, который был удовлетворён, и в мае 1816 г. вышел приказ о прикомандировании Д.В. Давыдова при начальнике хорошо ему знакомой 2-й гусарской дивизии, которой он в свое время даже командовал в жарких кавалерийских боях на подступах к Парижу. За этой радостью вскоре последовала и другая: из Москвы с оказией ему был переслан сестрою Сашенькой объемистый пакет из Общества любителей российской словесности, учрежденного при Московском университете, о присвоении ему звания действительного члена [Серебряков Г.В., 1985].

Неожиданно явилось вдохновение и тот горячий творческий азарт, с которым Давыдов писал ранее свои лучшие стихи. Одна за другою в его тетради появляются элегии, обращённые к Лизе, где голос его обретает и новую звучность, и новую силу:

О, мой милый друг! С тобой
Не хочу высоких званий,
И мечты завоеваний
Не тревожат мой покой!
Но коль враг ожесточенный
Нам дерзнет противустать,
Первый долг мой, долг священный -
Вновь за родину восстать...

Следуя совету Н.Н. Раевского, Д.В. Давыдов написал прошение на имя государя о предоставлении ему в связи с предстоящею женитьбою казённой аренды (ведь отцовское имение сгорело в годы войны). Хоть и не хотелось с подобною просьбой обращаться к монарху, но делать было нечего, пришлось пересилить себя. Препоручив хлопоты об аренде своим друзьям, Давыдов, распрощавшись с Лизой, отправился во 2-ю гусарскую дивизию, располагавшейся в это время в районе Вильно. Начинались летние маневры, и дальнейшее его отсутствие могло вызвать нарекания командования.

Приехав в декабре 1816 г. в Петербург, Д.В. Давыдов встретился с П.М. Вол-конским, который оказывал ему содействие в просьбе к государю о казённой аренде. Встретился и с В.А. Жуковским, который тут же повлек его на собрание литературного общества «Арзамас», коего был вдохновителем, создателем и активнейшим деятелем. Члены сообщества приняли Дениса в своё лоно с распростертыми объятиями: друзья-арзамасцы дали ему прозвище «Армянин». Покидая шумное и остроумное арзамасское сборище, он с невольным сожалением думал о том, как ему не хватало подобных дружеских общений. В обществе «Арзамас», по воспоминаниям А.Ф. Воейкова Давыдову был присвоен статус «действительно поэта, генерал-адъютанта Аполлона при переписке Вакха с Венерою».

Перед самым отъездом в Москву Д.В. Давыдов зашёл к Жуковскому, чтобы попрощаться с ним, и застал у него тонкого смугловатого и курчавого подростка с необычайно живым и выразительным лицом и ясными голубыми глазами. Так Давыдов познакомился с будущим великим поэтом Александром Пушкиным. Юный гений читал Денису Давыдову свои стихи. Прослушав их, растроганный Давыдов молча прижал к своей щеке кудрявую голову юного поэта [Серебряков Г.В., 1985].

Однако, приехав в Москву, Давыдов получил обрушившееся на него ошеломляющее известие: свадьба с Лиза Злотницкой не состоится. За несколько месяцев, в течение которых он не видел невесту, всё решительно переменилось. Лиза встретила на одном из домашних вечеров объявившегося в Киеве князя Петра Голицына, удаленного из гвардии за какие-то скандальные неблаговидные дела, увлеклась холеным и пустым красавцем. О своем женихе генерале Д.В. Давыдове она слушать более не хотела.

Давыдов тяжело переживал случившееся. Для него оно усугублялось ещё и казенной арендой, о которой он так настоятельно хлопотал. Теперь волей-неволей выходило, что он ввёл в заблуждение своей мнимою женитьбой и искренне помогавших ему друзей, и самого царя. Как ни горько было, но пришлось писать извинительные письма и прошения об отказе от аренды в связи с расстроившейся свадьбой. Впрочем, надо отдать должное государю, на этот раз он проявил не очень свойственное ему великодушие: явив милость боевому генералу и известному поэту: аренда была Д.В. Да-выдову оставлена.

Теперь он отправился к своей дивизии, но служба ему была явно не в радость. Лишь в литературной работе он находи некоторое утешение в это нелегкое время. Его более занимала теперь военно-историческая проза. Здесь в уединении Денис Давыдов продолжал приводить в порядок свои партизанские записи, написал военно-теоретическую работу «Взгляд на отдельные действия генерал-адъютанта Чернышова во время кампаний 1812-14 годов» и начал писать исторический очерк «Кампания за Рейном». Затем его более-менее успокоившееся перо обратилось и к стихам.

Осенью Давыдов был в Москве на юбилейных торжествах, посвящённых 5-й годовщине победы над Наполеоном в Отечественной войне. Здесь Денис узнал и домашнюю новость. Сестра Сашенька объявила ему, как старшему в семье, о своём намерении выйти замуж за полковника Иркутского гусарского полка Дмитрия Бегичева. Давыдов одобрил её выбор, заявив, что будет рад, «коли в близких родственниках у меня еще один гусар объявится» [Серебряков Г.В., 1985]. В доме жениха Саша познакомила брата и со своею новой приятельницею, дочерью покойного генерала Чиркова Софьей.

19 февраля 1818 г. Давыдов получил новое назначение - на должность начальника штаба 7-го пехотного корпуса, расквартированного недалеко от Киева. По соседству располагался 4-й корпус Н.Н. Раевского, у которого должность начальника штаба занимал Михаил Орлов. Стало быть, снова можно было чаще видеться с добрыми его сердцу людьми. Но через год последовало новое назначение: генерал-майор Д.В. Давыдов переводился на должность начальника штаба 3-го пехотного корпуса, стоящего близ Херсона. Это отрывало его и от Орлова, и от Раевского.

Но в это время произошло в жизни Дениса Васильевича Давыдова очень важное событие: он женился на Софье Николаевне Чирковой, с которой его познакомила сестра Саша в доме у Бегичевых. 13 апреля 1819 г. в Москве состоялась свадьба, в возможность которой разочарованный в женщинах Давыдов совсем было перестал верить.

Денис Васильевич в это время в Москве привыкал к новому, действительно на удивление необычному для него положению семейного человека. Вместе со своею супругою он по-домашнему принимал гостей, наносил визиты друзьям, тёще и прочей новой и старой родне. 1 июня 1819 г. истёк срок отпуска, предоставленного Давыдову по семейным обстоятельствам, и он вместе с молодою женою, пожелавшею быть при нём неотлучно, отбыл в Кременчуг к месту службы.

Чем более приглядывался Денис Васильевич к своей штабной деятельности, тем более уверялся, что она есть не что иное, как пустое времяпрепровождение среди бесконечных и не нужных никому казённых отчетов и рапортов. Должность эта подьяческая.

Давыдов хорошо знал о существовании тайной политической организации, но попытки их лидеров потрясти устои самодержавия ему казались и поспешными, и наивными. И свои опасения по этому поводу он откровенно высказывал в письме Павлу Киселеву в Тульчин.

17 марта 1820 г. Д.В. Давыдов оформил «заграничный отпуск» для лечения. Однако ехать за границу он не собирался. Его супруга родила чернобровую и курносую дочь Сонечку. Давыдов боготворил её и жену - он был счастлив. Уставший от однообразия армейской службы, он наслаждался благополучием и простой человеческой радостью. Главною заботою его стала литературная работа. В Москве к нему вернулась рукопись «Опыты о партизанах», которую он отправлял Жуковскому для прочтения и замечаний. Вдумчивый и усердный Василий Андреевич, горячо одобрив труд Д.В. Давыдова, испестрил многие листы своими пометками. Внимательно вчитавшись в них, Давыдов убедился, что они в большинстве своём точны и справедливы, и с душевной благодарностью к Жуковскому засел за исправление отмеченных им мест.

В конце 1820 г. Давыдов оказался в Каменке, где ещё с осени гостил Пушкин, до того проехавший с семейством Раевских по Кавказу и Тавриде. Молодой гений читал своего «Кавказского пленника». Лицо его то светлело мечтательной задумчивостью, то темнело сдержанным гневом, то пламенело волнением и необоримой страстью, то туманилось пронзительно-щемящей грустью. После чтения Александр Пушкин, не в силах сдержать себя, нервно расхаживал по комнате. А Денис Давыдов сидел, опустив голову. Когда он поднял лицо и обратил его к Пушкину, тот увидел в тёмных, смоляных глазах его слезы восторга и восхищения. Давыдов поднялся с кресла и шагнул навстречу к молодому поэту - они обнялись. После этой встречи Александр Пушкин написал стихи, посвящённые Денису Давыдову:

Певец-гусар, ты пел биваки,

Раздолье ухарских пиров,

И грозную потеху драки,

И завитки своих усов.

С веселых струн во дни покоя

Походную сдувая пыль,

Ты славил, лиру перестроя,

Любовь и мирную бутыль...

...Я слушаю тебя и сердцем молодею,

Мне сладок жар твоих речей,

Печальный, снова пламенею

Воспоминаньем прежних дней...

...Я все люблю язык страстей,

Его пленительные звуки

Приятны мне, как глас друзей

Во дни печальные разлуки.

Летом 1821 г. вышла отдельным изданием работа Д.В. Давыдова, которой он посвятил столько времени и сил, - «Опыт теории партизанского действия». Несмотря на нарочито суховатое название, эта публикация сразу обратила к себе всеобщее внимание. В военных и государственных верхах ею оказались недовольны, усматривая в сочинении Давыдова воспевание казачьей вольницы, пренебрежение к армейской дисциплине и неумеренное прославление «мужичьих» методов ведения войны. Вольнолюбиво и патриотически настроенные друзья и, в первую очередь будущие декабристы, приняли книгу Дениса Давыдова с восторгом. Откликнулся на неё и молодой Пушкин. Прислал стихотворное дружеское послание:

Недавно я в часы свободы

Устав наездника читал

И даже ясно понимал

Его искусные доводы;

Узнал я резкие черты

Неподражаемого слога...

Давыдов добивался перевода на Кавказ, к Ермолову, но это дело явно встречало какие-то неодолимые препоны в верхах. Судя по всему, снова упрямился император. Все старания Д.В. Давыдова и А.П. Ермолова, как на глухую стену, натыкались на высочайшую недоброжелательность к поэту-партизану. Удрученный тем, что царь пресекает ему пути к дальнейшей эффективной службе, Давыдов решился на окончательную отставку. Такую просьбу государь удовлетворил с готовностью. Это событие Денис Давыдов в своей мистифицированной автобиографии описал с обычной веселостью, повествуя о себе в третьем лице: «Но единственное упражнение: застегивать себе поутру и расстегивать к ночи крючки и пуговицы от глотки до пупа надоедает ему до того, что он решается на распашной образ одежды и жизни и в начале 1823 года выходит в отставку». В том же 1823 г. Давыдов в доме своего зятя Д.Н. Бегичева познакомился с А.С. Грибоедовым, поэты стали чаще встречаться и подружились [Пухов В.В., 1984].

После восстания декабристов расследовавшая его Следственная комиссия никакими прямыми уликами против Д.В. Давыдова не располагала. Во время коронации в Москве 9 августа 1826 г. Николаю I был представлен генерал-майор Давыдов. Император выразил радость, что Денис вновь одел эполеты, и поинтересовался, желает ли он продолжать военную службу. Получив утвердительный ответ, государь затем подписал высочайший приказ об определении генерал-майора Д.В. Давыдова на службу, с назначением состоять по кавалерии [Бондаренко А.Ю., 2012]. Определённого места не было, но и это он посчитал немалой победой, поскольку были сняты подозрения о его связях с декабристами. Новый император также «благоволил продолжать на 12 лет прежде пожалованную аренду» Давыдову.

Однако вскоре Денис Давыдов, распрощавшись с женою, отправился на войну с Персией. Где-то на подъезде к Владикавказу он, пересев в седло и оторвавшись вперёд от сопровождавшего его конвоя, нагнал военно-почтовый караван, с которым возвращался на Кавказ арестованный несколько месяцев назад, и привлеченный к следствию по делу декабристов, но сумевший оправдаться Грибоедов. Эта встреча для обоих была великой радостью. Они тут же решили следовать далее до самого Тифлиса неразлучно.

По распоряжению А.П. Ермолова Давыдов принял под своё командование крупный отряд и, ознакомившись с обстановкой, сразу же предложил своему начальнику штаба предпринять против персов смелый рейд, наподобие партизанского, с непременным условием вторжения в персидские пределы. По его замыслу, нашим войскам следовало выйти из крепости, скрытно для врага одолеть Безобдалскую горную гряду и, нанеся неожиданный удар по вражеской коннице перенести военные действия на неприятельскую территорию, что должно крайне озадачить впечатлительных персов; после же завершения дерзкой вылазки опять выйти к русской границе, куда к заранее намеченному пункту следовало бы загодя доставить огневые и продовольственные припасы.

Всё удалось на славу, Денис Васильевич с радостью донёс Ермолову о победоносном рейде. Проведя еще два месяца с отрядом и завершив строительство крепостных сооружений, Давыдов в декабре, томясь вынужденным бездействием, приехал в Тифлис с единственной целью - отпроситься у А.П. Ермолова в отпуск.

Дома в Москве было всё ладно. Софья Николаевна счастливо разрешилась от бремени и родила ему четвертого сына - курносого, темноглазенького крепыша, которого с обоюдного согласия нарекли Ахиллом. Остальные трое - Вася, Николенька и годовалый Денис - тоже были здоровы и обещали вырасти отчаянными сорванцами.

Весть о том, что Александр Пушкин ещё в сентябре возвращен из псковской ссылки и милостиво принят новым царем, пожелавшим стать его личным цензором, Денис Васильевич узнал ещё в Тифлисе от А.С. Грибоедова. Поэтому на другой же день после приезда поспешил к Вяземским, которые знали, где искать Пушкина. Они сообщили, сто поэт остановился у своего приятеля Сергея Соболевского.

Давыдов с П.А. Вяземским покатили к нему. Вяземский восхищался новой трагедией Пушкина «Борис Годунов», чтения которой вызвали в литературных московских кругах бурю восторга. Но эти же чтения неопубликованной пьесы, по его словам, привели в негодование пушкинского «высочайшего цензора», и теперь, как стало известно, царь поручил рецензирование «Бориса Годунова» консерватору Ф. Булгарину, что привело автора в бешенство.

Наконец поэты встретились.. Несмотря на множество непростых забот, Пушкин был, как в лучшее свое время, порывист, дерзок и деятелен. Таким Давыдову он был более по душе. Потом было ещё несколько душевных встреч с любимым Пушкиным - и у Вяземских, и у Погодина в его только что начавшем издаваться «Московском вестнике», и в знаменитом литературном салоне княгиня Зинаиды Волконской на Тверской [Серебряков Г.В., 1985].

На Кавказе, куда вынужден вернуться после отпуска Денис Васильевич, его ждали отнюдь нерадостные известия. Тяжелое внутреннее противостояние между Ермоловым и любимцем государя князем Паскевичем подходила к своей неминуемой развязке. Проводив уволенного А.П. Ермолова, которому теперешним начальством не разрешено было даже попрощаться с войсками из-за опасений недовольства солдат и офицеров, В эти дни он написал гневную эпиграмму, обращенную к ретивым преследователям Ермолова:

Гонители, он - ваш! Вам пляски и хвала!

Терзайте клеветой его дела земные,

Но не сорвать венка вам с славного чела,

Но не стереть с груди вам раны боевые!

После отпуска Д.В. Давыдов вернулся в Москву. Отправленный на Кавказ непосредственно самим государем, он царским окружением был поставлен в такие условия, что продолжать свою службу там не мог. Весною 1829 г. Давыдов со всем своим многочисленным семейством, отбыл в степные края, в имение Верхняя Маза. С присущей ему горячностью и страстью он занялся устройством дома и дворового хозяйства. Иногда, вспомнив свой партизанский азарт, пугал для острастки местных разбойников. Остальное же время проводил за рабочим столом, над военными записками, а иногда и над стихами.

Во время эпидемии холеры 14 октября 1830 г. Денис Васильевич вступил в хлопотную и далеко не безопасную должность санитарного надзирателя. Центр подведомственного ему участка находился в Черной Грязи. С присущей ему энергией и неутомимостью Давыдов занялся устройством спешно открывшейся здесь на пожалованные московскими купцами средства больницы, карантинных бараков, бань, караульных помещений для солдат, несущих заставную службу. Ему же пришлось заботиться о подборе медицинского персонала, комплектовавшегося в основном из добровольцев-студентов Московского университета, хлопотать о транспорте, о своевременной доставке лекарств и пропитания, о конвойном вывозе и захоронении умерших. Самоотверженная, подвижническая деятельность Дениса Васильевича принесла свои плоды: в подведомственной ему округе болезнь резко пошла на убыль.

Вскоре стало известно, что в Москве объявился приехавший из своей нижегородской деревни Болдино А.С. Пушкин. Дорогого друга Давыдов разыскал в Глинищевском переулке в гостинице «Англия» [Серебряков Г.В., 1985]. Здесь Пушкин читал ему свою повесть «Выстрел». Денис Давыдов не скрывал своих восторгов, его также тронуло и взволновало вошедшее в текст наряду с именем лихого Алешки Бурцова и его собственное имя.

В конце 1830 г. началось Польское восстание. Давыдов, продолжавший состоять в армии, совершенно неожиданно для себя получил предписание военного ведомства отбыть в распоряжение штаба действующей армии. Отказаться на этот раз означало навсегда распрощаться с военною службой. Казённой бумагой обозначался почти незамедлитель-ый срок отъезда из Москвы - 15 января 1831 г. Особого желания начинать новую кампанию у Д.В. Давыдова не было.. Давыдову удалось задержаться в Москве более чем на месяц и даже попасть на «мальчишник» Пушкина, устроенный им 17 февраля.

В Польшу Давыдов прибыл лишь 12 марта. Новоиспеченный фельдмаршал И.И. Ди-бич, которого Давыдов знал с ещё молодых лет, встретил его весьма приветливо, выделил Д.В. Давыдову отряд из трёх казачьих полков, подчинённых его своему доверенному генералу Крейцу. О какой-либо самостоятельности в военных действиях Давыдову нечего было и помышлять. Он понимал, что его по-прежнему держат под зорким присмотром. Посему и настроение у него было отнюдь не воинственное. За отчаянно-лихое отбитие у неприятеля города Владимира-Волынского командование представило Д.В. Давыдова к ордену св. Георгия III класса, однако император посчитал целесообразным наградить поэта-партизана орденом св. Анны 1-й степени, которым обычно награждали чиновников. В сентябре 1831 г. Давыдов искренне радовался завершению нелегкой кампании - она для него прошла успешно: его боевые заслуги были уважены на этот раз, как, пожалуй, ни в одну прежнюю войну. Кроме ордена Анны 1-й степени, врученного ему за взятие Владимира-Волынского, он за упорный бой у Будзинского леса, где ему, кстати, вновь пришлось скрестить оружие с известным еще по 1812 г. противником - польским генералом Турно, получил чин генерал-лейтенанта; «за отличное мужество и распорядительность» во время горячего сражения у переправ на Висле и к этому за всю польскую кампанию ещё прусский знак отличия «Virtuti militari» 2-го класса.

Уезжая из армии (он получил бессрочный отпуск), Денис Васильевич твёрдо знал, что закончил свою последнюю в жизни кампанию. Более воевать он не собирался. Взять снова в руки свою испытанную гусарскую саблю его теперь могла заставить лишь угроза любимому отечеству. Однако такой угрозы в обозримом будущем вроде бы не предвиделось.

21 мая 1832 г. Д.В. Давыдову был пожалован орден св. Владимира 2-й степени в связи с 30-летием получения первого офицерского чина. Весь 1832 год ознаменовался для Давыдова выходом в свет его первого поэтического сборника, куда из всего написанного за многие годы он посчитал возможным включить лишь 39 стихотворений, отобранных им с большим старанием и тщательностью.. Не особо избалованный широким признанием его поэтических заслуг, Давыдов, окрыленный и радостный, уехал в своё имение новым, ещё более обострившимся желанием творить [Серебряков Г.В., 1985].

Когда Александр Пушкин на полученную у государя ссуду в 20 тысяч рублей издал свою «Историю Пугачевского бунта», он послал первый исторический труд признанному поэту и военному историку Денису Давыдову, сопроводив книгу красноречивым дружеским стихотворным признанием:

Тебе, певцу, тебе, герою!

Не удалось мне за тобою

При громе пушечном, в огне

Скакать на бешеном коне.

Наездник смирного Пегаса,

Носил я старого Парнаса

Из моды вышедший мундир:

Но и на этой службе трудной,

И тут, о мой наездник чудный,

Ты мой отец и командир.

Вот мой Пугач: при первом взгляде

Он виден - плут, казак прямой!

В передовом твоем отряде

Урядник был бы он лихой.

25 января 1836 г. в Петербурге, собрался весь цвет литературного общества: Пушкин, Вяземский, Крылов, Плетнёв, Владимир Одоевский, молодой Гоголь, и много других. И все внимание было обращено к поэту-партизану. «Из 25 умных людей я один господствовал, все меня слушали», - делился своим восторгом но поводу этого памятного вечера Давыдов в письме к жене. Он ещё раз убедился в любви и доверенности своих лучших друзей, особенно Александра Пушкина. Искренние беседы с глазу на глаз в его доме с достаточною ясностью выявили и единомыслие, и взаимно притягательную силу их родственных душ. В последние годы Давыдов вёл обширную переписку с А.Ф. Воейкоым, М.Н. Загоскиным, А.С. Пушкиным, В.А. Жуковским, другими писателями и издателями.

Гибель любимого Александра Сергеевича так потрясла Д.В. Давыдова так, что он слёг. Появились глухие ноющие боли в груди, сопровождаемые удушьем. Врачи определяли признаки «нервической астмы». Давыдов с тоскою понимал, что утрата Пушкина для него не может быть восполнена ничем и никогда. В душе с его погибелью образовалась какая-то зияющая пустота.

30 октября 1837 г. Давыдов написал обстоятельную записку на имя фаворита государя, брата Михаила Орлова - председателя Государственного совета, графа Алексея Федоровича Орлова, - в которой высказал предложение о достойном перезахоронении праха и увековечивании памяти князя П.И. Багратиона. Вскоре стало известно, что государь, с которым говорил Орлов, соизволил к ходатайству.

Весь 1838 год Денис Давыдов прожил в Верхней Мазе почти безвыездно. Здоровье то будто бы налаживалось, то вдруг снова ухудшалось. В то же время росла и крепла гордость за то, что, не пользуясь милостью высоких особ на протяжении всей своей службы, а, наоборот, терпя лишь постоянные обиды и всевозможные препоны, он, тем не менее, никогда не унизил себя ни подобострастием, ни лестью, ни лукаво-злобной завистью. Всем, чего Давыдов сумел достичь в этой жизни, он был обязан лишь себе самому и своим добрым, столь же бескорыстным друзьям

В начале 1839 г. Д.В. Давыдов узнал, что торжественное перенесение праха Багратиона высочайше утверждено на нынешнее лето. Он был несказанно рад этому известию. Однако этого торжества, к которому Давыдов так готовился, увидеть было не суждено.

22 апреля 1839 г. около 7 часов утра на 55-м году жизни Денис Васильевич скоропостижно скончался от апоплексического удара в имении Верхняя Маза. Когда его прах в соответствии с давним обычаем по истечении 6 недель содержания в склепе под алтарем Верхнемазинской церкви был привезён в Москву для захоронения в Ново-Девичьем монастыре подле родовых могил его предков, в этот самый день первопрестольная столица под печальный гул колоколов встречала траурный кортеж, сопровождавший покрытый боевыми знаменами и цветами гроб П.И. Багратиона. На могиле Давыдова был установлен гранитный бюст.

Он был примечателен и как поэт, и как военный писатель, и, прежде всего, как воин – не только по примерной храбрости и какому-то рыцарскому воодушевлению, он примечателен как человек, как характер. Партизанская деятельность 1812 г. прославили Давыдова на всю Европу.

Ю.Ю. Новиков,

заместитель директора Института ноосферных разработок и исследований Международного экологического фонда; д-р философии, член Союза писателей России