Сергей Александрович Князьков

Сергей Александрович Князьков родился в Москве в небогатой старообрядческой семье. С детства ему приходилось помогать своим родным в их торговом деле, и не без труда добился он разрешения поступить в реальное училище. Окончание его давало ему, однако, возможность поступить в университет только в качестве вольнослушателя. Благодаря этому он, несмотря на достигнутые им блестящие успехи — его специальностью стала русская история — все же диплома и связанных с ним прав получить не мог, а потому не мог быть и оставлен при университете для подготовки к профессорскому званию.

Тогда С. А. всецело посвящает себя научно-кабинетной и архивной работе, результатом которой был целый ряд печатных трудов. В скором времени появляются его «Из прошлого русской земли (ч. 1.)» и «Происхождение раскола», затем «Очерки по истории крепостного права», «Очерки из истории до-Петровской Руси», монография «Самодержавие в его исконном смысле», «Из прошлого русской земли (ч. 2)», и, наконец, «Очерки из истории Петра Великого и его времени».

Исключительное знание С. А. эпохи Петра Великого послужило основанием к приглашению его в Государственный и Главный Архив, где он и работал по разборке Кабинета Петра Великого. Этой работе он отдался с увлечением, и неоднократно говорил, что она постоянно открывает ему совершенно новые исторические перспективы. Черпая из этой сокровищницы свежие, еще неведомые исторической науке, материалы, он готовил большой новый труд по истории Петра Великого. Судьба этого труда мне неизвестна.

С. А. не был, однако, узким специалистом, замкнувшимся в избранной им области. Он много читал и по другим отраслям знания и был вообще разносторонне образованным человеком. Помню, как в 1910 году, во время нашего совместного проживания на юге Баварии, он меня поразил своим блестящим знанием английских конституционных порядков. Русскую классическую литературу он знал прекрасно; но и современные писатели были ему не чужды: он внимательно следил за новейшей литературой и хорошо умел отделять в ней плевелы от здоровых ростков.

В партию Народной Свободы С. А. вступил не сразу. Одобряя почти во всем к.-д. программу, он говорил, что одной хорошей программы ему мало, что надо сначала посмотреть, как эта программа будет проводиться в жизнь, т. е. какова будет тактика партии. Несомненно, однако, что на первоначальное воздержание С. А. от вступления в партию имело влияние и то обстоятельство, что он, как большой индивидуалист по натуре, долго не решался подчинить свою политическую волю партийной дисциплине. Однако, придя к заключению, что тактика партии его, в общем удовлетворяет, он счел своим долгом и формально примкнуть к своим единомышленникам.

Серьезный, всегда спокойный, молчаливый, несколько даже флегматичный, С. А. не принадлежал к числу активных борцов партии. Он был то, что называется «рядовым кадетом». Но те, с кем он ближайшим образом соприкасался по партийной линии (как, например, в к.-д. Комитете его района), к его мнению всегда прислушивались. Его спокойный, трезвый ум часто находил хорошие выходы из положений, затруднявших гораздо более опытных, чем он, политиков. Поэтому его кандидатура часто выставлялась на более заметные в партийной жизни места; но, со свойственной ему ровной сдержанностью, он ее неизменно отклонял.

В 1918-м году С. А., как и многие другие члены партии Народной Свободы, примкнул к движению, известному под именем «Национального Центра». Никакой активной роли он в этом движении не играл. Все его отношение к нему сводилось к участию — и притом очень редкому — в некоторых совещаниях более активных деятелей «Центра». Однако, для большевиков и этого оказалось достаточным, чтобы его расстрелять.

Насколько далеко в это время С. А. стоял от активной политической деятельности, видно уже из того, как он был арестован. В двадцатых числах июля 1919 г. С. А., именно потому, что он не был в курсе антибольшевицкой активной деятельности, зашел к своему старому сотоварищу по к.-д. партии, инж. В. И. Штейнингеру, у которого, он имел основания надеяться, получить интересовавшие его сведения и стать в курсе событий. Между тем В. И. Штейнингер был за несколько дней до этого арестован Чекой со всей своей семьей (о чем С. А., конечно, и не подозревал), и в квартире его была оставлена засада. В эту засаду попал С. А. и, после долгих и, по слухам, чрезвычайно жестоких, допросов в Петербургской Чека, был отправлен в Москву, где и был в сентябре того же года расстрелян вместе со многими деятелями Национального Центра. Гимназия М. Н. Стоюниной, где он преподавал историю и где он пользовался всеобщей любовью, имела большое, по тем временам, мужество устроить по нем торжественную панихиду. Мы же, старые друзья его и погибших с ним, отслужили по ним тайную панихиду. Из всех, бывших на этой панихиде, ныне осталось в живых только двое, — остальные тоже все были потом расстреляны большевиками.