Александр Константинович Клафтон

Александр Константинович Клафтон родился приблизительно в 1870-м году в Вятской губернии, на одном из заводов, где служил его отец, выходец из Англии.

Гимназию он окончил в Вятке, в Университете учился в Казани по медицинскому факультету. Он принимал участие в студенческих кружках, выступал часто на собраниях политического характера и, когда он был на 4-м курсе, его, в числе многих других студентов, арестовали. Пробыв несколько месяцев в Казанской тюрьме, Клафтон был освобожден. Прослушать полный курс медицинского факультета он смог, но сдать окончательные экзамены ему не удалось: он был выслан летом 1894-го года в Самару на три года. Здесь Клафтон занялся сначала журнальной деятельностью. Студенческий радикализм у него к этому времени погас, он стал более умеренным, но оставался демократом. В это время в Самаре выходила газета «Самарский Вестник», издававшаяся одним из предводителей дворянства и старавшаяся проводить чисто дворянские узкоклассовые тенденции. Однако, издатель-редактор её, Н. К. Реутовский, сблизившись с высланной из Казани молодежью, увлекся новыми идеями, и газета резко переменила направление. В состав редакции вошел и А. К., который писал в ней фельетоны на местные злобы дня и на общественные темы. Журнальная деятельность снискала Клафтону широкую популярность в местном обществе. Но газета довольно скоро (в марте 1896 года) была закрыта на 4 месяца и уже не возобновилась. Клафтон перешел тогда на службу в местное земство. Сначала он служил в уездном земстве, потом стал секретарем Самарской губернской земской управы, и в этой должности обнаружил недюжинные способности общественного деятеля. После японской войны, когда началось общественное движение в земской среде, Клафтон горячо отдался ему. А когда после революции 1905-го года создалась Конституционно-Демократическая партия, Клафтон вошел в её состав и с тех пор состоял членом Самарского губернского комитета партии. Стойкий и неподатливый в своих убеждениях, сознательно преданный демократической идее, положенной в основу политической программы партии Народной Свободы, человек активного настроения, готовый ответствовать за то, что делал, и в то же время никогда не переоценивавший своих сил — таков был А. К. Клафтон по впечатлениям встреч в пору до большевицкого переворота.

Видевший Клафтона на работе в Сибири после октябрьского переворота, проф. Б. Перз отзывался об этой и его работе с высокой похвалой, а его самого характеризовал, как «деятельного, энергичного и прекрасного человека».

Если между Клафтоном и центральными органами партии всегда существовала тесная связь и он, глубоко веровавший в авторитет вождей партии и в силу творчества коллективного разума партии, был всегда истинным и преданным к.-д., то со времени революции эта связь еще более закрепилась и стала для него необходимой.

Последняя московская партийная конференция в мае 1918-го года, вслед за которой немедленно были разгромлены большевиками все центральные учреждения партии, была для членов партии, присутствовавших на конференции, как бы последним завещанием партии. Эта конференция, как бы завещала борьбу с насильниками до конца, с негодованием отвергала постыдный Брест-Литовский мир и намечала дальнейшую работу членов партии на основах сохранения верности союзным договорам.

Прошли года. Многое и многие изменились с тех пор. Пережито много горестных разочарований. Но, оглядываясь на это прошлое, вспоминая условия и обстановку того времени ,приходится признать, что иных директив в то время из Москвы быть не могло. Эти директивы, ставившие выше всего интересы России, совпадали с настроениями широких кругов партии к.-д.

Эти наказы были приняты к исполнению членами партии, разошедшимися из Москвы в разные стороны. Понятно, что твердые люди, типа Клафтона, остались им верны до конца, и умерли в борьбе за правду, которая в них заключалась.

С этими наказами уехал в Сибирь сначала В. Н. Пепеляев. А потом, после долгих мытарств и злоключений, пробрался туда и А. К. Клафтон.

Несколько его писем из Сибири дошло до меня. Он оказался там во главе кадетских групп, после того, как В. Н. Пепеляев вступил в состав правительства адмирала Колчака. В то время в Сибири, кроме местных к.-д. групп, оказались беженские к.-д. группы. Так, в Сибири собрались к.-д. комитеты: самарский, симбирский, казанский, уфимский, оренбургский, пермский, и сложилась группа петербургских к.-д. Нужно было объединить эти группы и направить их работу на помощь слагавшейся власти, на устройство жизни и порядка.

В первой половине 1919-го года казалось бесспорным, что «государство, плохо ли, хорошо ли, закладывается здесь, в Сибири», как писал Клафтон из Омска, и призывал политических и общественных деятелей, не медля, ехать в Сибирь.

«Случилось так, — писал он, — что лучшие офицеры и лучшие политические вожди там, у Вас, на Дону, а серая масса здесь, и эта серая масса должна складывать государственность именно здесь». «Наши партийные деятели сделали огромную ошибку, бросив Сибирь на произвол судьбы и сконцентрировав все свои силы, там, на Дону... Здесь полное безлюдье. Все должны учиться, чтобы подняться над губернским масштабом до государственного горизонта, а учиться нет времени, работать приходится среди опасений внезапных рецидивов большевизма, в полном хаосе психологического и государственного разложения, усталости... при явно оккупационных замыслах соседей, их соперничестве между собой и неприкрытой эгоистической политике почти всех... Каждый новый шаг в Россию все более усложняет нашу задачу и задачу современной власти»...

В другом письме, развивая те же мотивы, Клафтон писал: «У нас нет людей, штатских и военных, которые были бы на голову выше среды и узких интересов дня... Нужно прислать с юга срочно лучшие силы, чтобы они могли руководить общественной и государственной жизнью, став во главе правительственных и общественных учреждений. Необходимы люди с авторитетом и именами, известными России... Здесь нет ни финансистов, ни дипломатов, ни аграрников... ».

Это были вопли из Сибири, обращенные к югу. Это было в то самое время, когда с юга многие с надеждой взирали на Сибирь, вместе с Клафтоном исповедуя веру, что надлежащий фундамент будущей российской государственности закладывается именно в Сибири. Таковы были аберрации с той и другой стороны.

На зов из Сибири, с юга отправилось несколько человек. Среди них П. А. Бурышкин, Н. К. Волков, С. Н. Третьяков и А. А. Червен-Водали.

В строках, посвященных памяти последнего, сообщены некоторые подробности того, как кончилась для Клафтона его борьба.

В этих строках приведены выдержки из отчета о пародии на суд, состоявшейся 20-го мая 1920-го года в Омске над членами правительства адмирала Колчака.

На восклицание обвинителя г. Гойхбра:

— Чего достойны подсудимые?

Толпа, заполнявшая железнодорожные мастерские, завопила:

— Смерти!

В чем именно оказался повинным Клафтон, так и осталось неизвестным.