Виктор Викторович Бартенев

В Университете он был на два курса старше меня, этот высокий брюнет с впалой грудью и смуглым, суровым лицом политического заговорщика. Постоянно можно было его видеть в университетском коридоре за конспиративной беседой с каким-нибудь благоговейно слушавшим его юным студентом, которого он поучал, или давал ему какие-нибудь таинственные поручения. На первом курсе я перед Бартеневым робел. Он казался мне, семнадцатилетнему мальчику, необыкновенно серьезным, недоступным и таинственным. И только впоследствии, когда я ближе с ним сошелся, когда в дружеской беседе его суровое лицо вдруг озарялось детски-наивной улыбкой, я понял, какой это был кроткий, терпимый и безобидный человек.

В Университете он организовывал кружки самообразования, в которых читал рефераты на всевозможные темы — о Спенсере и Огюсте Конте, о французской революции, о Шекспире, о социальной жизни пчел, о половом вопросе, о Карле Марксе и социализме. Конечно, последняя тема была как бы завершением его рефератного здания, ибо в те времена он смотрел на себя не только, как на культуртрегера, но и как на пропагандиста.

В конце 80-х годов прошлого столетия народническое революционное движение в России заглохло, а марксизм только еще зарождался. Русские марксисты считались единицами, и одним из первых был В. В. Бартенев. Восприняв эту классовую доктрину, он счел себя обязанным пойти с проповедью в рабочую среду. Дебютировал тем, что, познакомившись с двумя рабочими, ходил с ними на свидание на остров Голодай, где под опрокинутой лодкой читал им популярное изложение учения Карла Маркса. На этом и кончилась его «революционная» деятельность, ибо один из двух рабочих оказался провокатором. Бартенев был арестован и сослан на пять лет в Обдорск. Вернувшись из ссылки, он рассказывал мне, что и там занялся просветительной работой. Организовал кружок самообразования, в который вошли исправник, священник и несколько рыбопромышленников. И длинными зимними вечерами, в занесенном снегом захолустном городке, В. В. читал своим новым друзьям о Пушкине и Шекспире, о Спенсере и Конте, об эпохе Возрождения и французской революции.

В ссылке он увидал, какое облагораживающее культурное влияние на обывателей самых медвежьих углов может оказать задавшийся этой целью интеллигентный человек, и решил, что именно в этом заключается его призвание. Поэтому, вернувшись в свой родной Псков, он окончательно отказался от революционной деятельности, и взял место акцизного чиновника в самом глухом углу Псковской губернии, в городе Торопце. Там он тоже все свободное от служебных занятий время посвящал формированию кружков самообразования. Через несколько лет он получил повышение и был переведен в Псков, где я с ним вторично встретился. Всегда полный самых разнообразных умственных интересов, он и тут вносил большое оживление в тусклую провинциальную жизнь. В это время во Псков был выслан Ленин, с которым В. В., еще не порвавший с марксизмом, поддерживал добрые отношения. Но Псков, все же, казался Бартеневу слишком культурным городом, а его по прежнему влекла русская глушь. И он добился своего перевода в Архангельскую губернию, куда и уехал с женой и двумя детьми.

С тех пор я потерял из виду этого оригинального человека, и уже здесь, за границей, узнал, что во время революции он снова не счел себя вправе уклониться от политической борьбы, на этот раз вступив в партию Народной Свободы. Выступал на митингах, спорил с большевиками. А когда большевики захватили Архангельск, кроткий и тихий В. В. Бартенев с неизменной детской улыбкой на смуглом суровом лице был расстрелян ими, как «враг народа».

Знали ли его палачи, что они расстреливают не только русского патриота и культурного деятеля, но и одного из первых русских марксистов, некогда сосланного в Сибирь за пропаганду учения Карла Маркса?