Броневський Владислав - петербургский чиновник и автор книги "История Донского Войска" (С.Петербург, 1834 г.).

В своей исторической работе разрешил проблему древности казачьего народа, разрубив казачьи поколения на Казаков татарских, исчезнувших, вдруг, без следа и Казаков русских, народившихся так же неожиданно на их месте в средине XVI в. из московских беглецов.

"История Донского Войска" была издана вслед за годами неравной борьбы Донских атаманов А.К. Денисова и А.В. Иловайского с могущественным Чернышевым. Фактическое и формальное покорение Дона было закончено, но следовало еще смирить Казаков психологически. Призвали на помощь подтасовку исторических фактов, которую успешно выполнил чиновник Броневским. На Дону говорили, что материалы, собранные историком В. Д. Сухоруковым, были переданы ему на обработку и он, сохранив все фактические данные, придал только им верноподданнический и русификаторский дух.

Однако, сам Сухоруков не признавал в ней своей работы и называл книгу Броневского "смесью пространных нелепостей", "грустной компиляцией со всех сочинений, в которых что ни-будь говорилось о Доне", а также "спекуляцией" и "пакостью".

На следующий год после выхода книги в свет, пришло очередное мероприятие правительства: Казаков указано считать не военно-служилым народом, как раньше, а военным сословием.

Несмотря на отсутствие всякой научности, "версия Броневского" получила признание у большинства русских историков. Тем более приняли ее на веру русские общественные круги. Но на Дону она популярности не приобрела и в последующие годы ее необоснованность указывалась даже в донской официальной прессе. Опровергал ее и русский академик Ознобишин.

Печатая исторические очерки на страницах "Донских Ведомостей" в гг. 1876-77, он писал: "Басня переданная Броневским о беглых москвитах, основавших Донское казачество, не имеет основания и не выдерживает никакой критики. В XV в., в момент появления Казаков на Дону, в России не было еще крепостного права и всякий мог переходить с одного места на другое. Предположить, что беглые были исключительно преступники, тоже нет основания. Какое число преступлений надо было совершить, чтобы образовалась целая масса, целые тысячи преступников, где-то случайно увидевших друг друга, сговорившихся бежать куда то в неизвестные страны, к неизвестным народам и, явившись на место в низовья Дона, сейчас же сумевших проявить ум, сметливость, отвагу, успевших приобрести оружие, составивших правильное общество (беспощадное для преступников в их среде), управляемое вечами с грамотеями, умеющими писать царям.

Все эти предположения одна фантазия и можно положительно доказать, что беглые московские люди могли явиться на Дону только тогда, когда были уверены, что найдут там приют и защиту, т.е. уже долго спустя после появления на Дону Казаков, после закрепощения крестьян и после церковного раскола (XVII в.), а в другое время на Дон являлись единицами.".

Взамен беглых московитов академик Ознобишин сочинил версию о беглых новгородцах и обосновал ее еще слабее, чем Броневский свою "басню".

Хронология разгромов Новгорода царями Иваном III и Иваном IV не сходится с годами возрождения на Дону казачьей жизни, а в летописях и актах на этот счет нет даже намека. Не обнаружено также в казачьих станицах какого-либо подобия следов новгородской материальной культуры, новгородского диалекта или торгового духа.