НЕИЗВЕСТНЫЙ 1905 ГОД

В описании событий «революционного» 1905 года, советские историки и пропагандисты всегда останавливались на «кровавом воскресенье» 9 января, летнем восстании на броненосце «Потемкин», после чего совершался прыжок во времени аж к декабрьскому вооруженному восстанию в Москве. Все перечисленные события давались в искаженном идеологией виде, но о них говорили — много и охотно.

Но вот о том, что происходило между этими датами, говорилось глухо или не говорилось совсем. Отчего же так? Давайте попробуем разобраться...

Начнем с того, что «кровавое воскресенье» 9 января 1905 года было не чем иным, как кровавым эксцессом, целенаправленно спровоцированным эсерами и, по мере возможности, сравнительно ничтожными на тот момент силами большевиков.

Целью провокаторов было попытаться устроить вооруженное восстание в столице Империи, что, в условиях идущей в то время Русско-японской войны, объективно играло на руку врагам России.

Сейчас не является секретом, что «мятежного попа» Г. Гапона (1870-1906) — организатора рабочей манифестации — направляли революционеры, получавшие щедрую финансовую подпитку от японской разведки, в лице полковника Акаси.

Для справки.

Мотодзиро Акаси (1864-1919). В 1889 году окончил Высшую военную академию Императорской армии в Токио. Учился в Германии. В январе 1901 года назначен военным атташе во Франции. В августе 1902 становится военным атташе в России, прибыл в Санкт-Петербург 1 ноября 1902 года. С началом Русско-японской войны назначен военным атташе в Стокгольме, активно работает на японскую разведку.

Через Акаси финансировались финские, польские и кавказские сепаратисты в России. В июле 1904 года Акаси встречается в Женеве с теоретиком марксизма и видным деятелем российского и международного социалистического движения Г.В. Плехановым (1856-1918), а также с молодым лидером большевистской фракции РСДРП В.И. Лениным (1870-1924).

Акаси, через ряд посредников, финансирует проведение Парижской конференции революционных и оппозиционных партий, состоявшейся в сентябре-октябре 1904 года, а также Женевской конференции революционных партий, проходившей в апреле 1905 года, созванной по инициативе организатора «кровавого воскресенья» попа Георгия Гапона.

11 сентября 1905 года, после заключения Портмутского мирного договора между Японией и Российской Империей, Акаси отозван в Японию. После отчета о проделанной работе, он вновь назначается военным атташе в Германии. Однако в 1906 году в России была опубликовано исследование «Изнанка революции. Вооруженные восстания в России на японские средства», в которой освещалась деятельность Акаси. После публикации этой информации в европейских газетах, Акаси отозван в Японию.

За свои заслуги перед Японией Мотодзиро Акаси был удостоен титула барона, в 1913 году произведен в генерал-лейтенанты, в апреле 1914 назначается заместителем начальника Генерального штаба Японии, а в 1918 году назначен генерал-губернатором Тайваня.

События в Санкт-Петербурге 9 января 1905 года, вопреки планам революционеров, не вылились в вооруженное восстание. Однако наличие десятков жертв вызвало взрыв возмущения по всей России. С точки зрения японской разведки и российских радикалов, эту ситуацию можно и нужно было использовать в полной мере.

Здесь необходимо упомянуть, что деятельную помощь в борьбе с русским Самодержавием полковнику Акаси оказывал финский авантюрист, писатель и по совместительству революционер — Конни (Конрад Виктор) Циллиакус (1855-1924).

Интересно, кстати, что названный Циллиакус, в течение десяти лет путешествовал по миру и три года (1894-1896) прожил в Японии. По возвращении в 1898 году в Финляндию организовал издание газеты «Свободное слово», а затем стал одним из организаторов Финляндской Партии активного сопротивления. С 1902 года через свою газету пропагандирует идею объединения усилий крупнейших оппозиционных партий.

В феврале 1904 года с Циллиакусом знакомится полковник Акаси. Японский разведчик предлагает финскому революционеру свою помощь и через некоторое время получает от того положительный ответ...

Но вернемся в 1905 год. В начале февраля в Париже состоялась очередная встреча Акаси и Циллиакуса с эсерами Ф. Волховским (1846-1914) и Н. Чайковским (1851-1926), на которой речь шла о ближайших планах революционеров в условиях разгоравшейся революции. Центральной задачей по-прежнему являлось вооруженное восстание в России, во главе которого, по мысли японца и финна, должна была встать партия эсеров (ПСР) как самая многочисленная, организованная и «боевая» из всех российских революционных партий. Датой проведения вооруженного восстания был намечен июнь 1905 года, однако прежде, по мнению участников февральского собеседования, представителям революционных партий следовало вновь встретиться, чтобы скоординировать будущие действия.

«В результате этой дискуссии, - сообщал Акаси, - при подготовке конференции оппозиционных партий, на которой предстояло выработать план усиления движения к лету, мы решили в полной мере использовать имя Гапона».» (Инаба Чихару - Японский резидент против Российской Империи — М, РОССПЭН, 2013 — стр.104)

12 февраля Акаси телеграфирует из Парижа в Токио:

«Обстановка в России неожиданно ухудшается. Посему нет сомнения, что своей цели — свержения русского правительства — мы непременно добьемся... (…) Поэтому нам следует продолжать поддерживать нынешнее оппозиционное движение, чтобы ослаблять правительство; в июне мы попробуем раздуть всеобщее движение [восстание] под руководством социалистов-революционеров. Это движение определит судьбу и оппозиционных партий. Мы просим японское правительство увеличить субсидирование, дабы вполне обеспечить успех.

По моим подсчетам, необходимо 440-450 тысяч иен, которые следует выплатить в начале мая; выплаты можно произвести и в два этапа.» (Инаба Чихару - Японский резидент против Российской Империи — М, РОССПЭН, 2013 — стр.105)

Итог «рассуждений» генштаба Японии был вполне благоприятным для Акаси и российских революционеров. Было очевидно, что чем хуже будет внутреннее состояние Российской Империи, тем лучше будет для Японии.

Тем временем, в Европе события шли своим чередом. В апреле 1905 года прошла так называемая Женевская совместная конференция революционных партий России.

Выполняя договоренности, достигнутые на встрече в Париже в феврале 1905 года, «эсеры обратились к Гапону с просьбой помочь организовать новую межпартийную конференцию с непременным участием в ней социал-демократов. Гапон откликнулся... «открытым письмом» ко всем революционным партиям. Большевики устами Ленина, который специально встречался с мятежным попом в середине февраля, с готовностью поддержали новое межпартийное начинание. В принципе, против практического сотрудничества с эсерами не стали возражать и меньшевики.» (Инаба Чихару - Японский резидент против Российской Империи — М, РОССПЭН, 2013 — стр.114)

Отметим здесь, что «инициатива видного немецкого марксиста Карла Каутского о слиянии двух фракций РСДРП на этой почве не нашла поддержки у большевиков. Ленин и его сторонники последовательно добивались самостоятельного и отдельного от меньшевиков представительства на будущем форуме.» (Инаба Чихару - Японский резидент против Российской Империи — М, РОССПЭН, 2013 — стр.115)

За время, прошедшее после Парижской конференции 1904 года, большевики явно прибавили амбиций. И было отчего.

В конце января 1905 года Петербургский городской комитет РСДРП создал Боевую техническую группу (БТГ), чтобы руководить борьбой против правительства. Первым руководителем БТГ Н.Е. Буренин (1874-1962).

После III съезда РСДРП в апреле-мае 1905 года группа перешла под контроль ЦК, связь с которым осуществлял Леонид Борисович Красин (1870-1926), ставший вскоре единственным реальным руководителем БТГ. На этом поприще Красин, имевший вполне легальный статус инженера, развернулся вовсю.

«Важнейшим центром деятельности БТГ стал Гельсингфорс, а ее главной опорной базой — Гельсингфорсский университет. Через своих людей в университете БТГ отправляла и получала корреспонденцию, используя секретные коды, шрифты и симпатические чернила, добывала паспорта и другие документы для выезда за границу, устраивала конспиративные квартиры для размещения революционеров на пути из Западной Европы в Россию и обратно.» (О.Коннор Т.Э. - Инженер революции. Л.Б. Красин и большевики 1870-1926 — М, Наука, 1993 — стр.72-73)

БТГ доставила в Петербург «северным путем» довольно значительное количество взрывчатки и огнестрельного оружия. Однако всего этого было недостаточно.

В начале 1905 года в Болгарию отправился М.Н. Скосаревский (партийная кличка «Омега»), химик по образованию, чтобы получить консультацию у известного анархиста и мастера по изготовлению бомб Наума Тюфекчиева, жившего в Македонии. В мае Скосаревский вернулся в Петербург с необходимыми светокопиями, таблицами, графиками и инструкциями по производству бомб в чугунной оболочке. БТГ немедленно организовала производство ручных гранат по модели Тюфекчиева, названных «Македонец». (О.Коннор Т.Э. - Инженер революции. Л.Б. Красин и большевики 1870-1926 — М, Наука, 1993 — стр.73)

В июле 1905 года БТГ была реорганизована и разделена на две подгруппы: «химическую», занятую производством взрывчатки, и «техническую», которой поручались доставка, транспортировка и хранение оружия, а также обучение дружин для вооруженного восстания. (О.Коннор Т.Э. - Инженер революции. Л.Б. Красин и большевики 1870-1926 — М, Наука, 1993 — стр.73)

Историк Т. О.Коннор: «Одной из причин переподчинения БТГ ЦК являлась необходимость распространения ее деятельности за пределами Петербурга. Красин создал по всей империи обширную сеть организаций, занятых производством, покупкой, транспортировкой и хранением взрывчатки и оружия. БТГ имела прочные связи с социал-демократами Москвы, Киева, Урала, Закавказья и Прибалтики, снабжая их вооружением и готовя к восстанию против правительства. Красин продолжал совершенствовать технику конспирации: все члены БТГ имели клички и пользовались такой системой связи, при которой арест одного из них не должен был повлечь провала всей группы.» (О.Коннор Т.Э. - Инженер революции. Л.Б. Красин и большевики 1870-1926 — М, Наука, 1993 — стр.74)

Сам Леонид Борисович, дорожа своим легальным положением, пользовался сразу несколькими кличками: «Никитич» (самая известная), «Финансист», «Зимин», «Винтер», «Иогансен», «Николаев», а также «Лошадь» — из-за своей непреодолимой тяги к тотализатору.

Не довольствуясь закупками динамита в Финляндии, Красин приказал химикам наладить производство взрывчатки в самом Петербурге.

Сам Красин работал над усовершенствованием стрелкового оружия. Так, «он модернизировал знаменитую винтовку Браунинга, приспособив ее для боевых действий в условиях города. Для опробования новой взрывчатки и оружия БТГ нуждалось в полигоне. Игнатьев предоставил для этих целей свое поместье близ Гельсингфорса, где иногда сам Красин лично испытывал новые образцы бомб и стрелкового оружия, прежде чем запускать их в производство.» (О.Коннор Т.Э. - Инженер революции. Л.Б. Красин и большевики 1870-1926 — М, Наука, 1993 — стр.75)

Историк А. Гейфман: «Красин организовал в Петербурге военно-техническое бюро — лабораторию, производившую бомбы, гранаты и «адские машины», и его знакомые эсеры были поражены качеством большевистских взрывных устройств. Боевики Красина также время от времени принимали участие вместе с эсерами в различных боевых действиях в столице.» (Гейфман А. - Революционный террор в России 1894-1917 — М, 1997 — стр.263)

Большевик Николай Буренин пишет о деятельности БТГ в Петербурге: «Мы решили открыть на Малой Охте, в одном из переулков, сплошь заселенном кустарями-ремесленниками — столярами, мебельщиками, гробовщиками, сапожниками, — мастерскую «по производству фотографических аппаратов». На деле в этой мастерской изготовляли не фотографические аппараты, а динамит, пикросилин, гремучую ртуть.» (Буренин Н.Е. - Памятные годы — Л, Лениздат, 1961 — стр.58-59)

Красин располагал превосходными экспертами по вопросам взрывчатых веществ. Одним из членов боевого технического бюро в «старой столице» был знаменитый руководитель Московской обсерватории профессор Павел Карлович Штернберг, другим — будущий нарком образования и член Политбюро Андрей Бубнов, ходивший в «боевых технических» акциях под кличкой Химик. (Бьеркегрен Х. - Скандинавский транзит — М, Омега, 2007 — стр.45)

Созданные техниками БТГ бомбы использовались большевиками не только для проведения терактов, но и для пополнения партийной кассы.

И в самом деле, к вящему возмущению собратьев по РСДРП — меньшевиков, единственным лидером социал-демократической фракции, который во всеуслышание объявил грабеж допустимым средством революционной борьбы, был Ленин. (Гейфман А. - Революционный террор в России, 1894-1917 — М, Крон-пресс, 1997 — стр.160)

А. Гейфман: «Ленин не ограничивался лозунгами или просто признанием участия большевиков в боевой деятельности. Уже в октябре 1905 года он заявил о необходимости конфисковывать государственные средства и скоро стал прибегать к эксам на практике. Вместе с двумя своими тогдашними ближайшими соратниками, Леонидом Красиным и Александром Богдановым (Малиновским), он тайно организовал внутри Центрального комитета РСДРП (в котором преобладали меньшевики) небольшую группу, ставшую известной под названием «Большевистский центр», специально для добывания денег для ленинской фракции. Существование этой группы «скрывалось не только от глаз царской полиции, но и от других членов партии». На практике это означало, что «Большевистский центр» был подпольным органом внутри партии, организующим и контролирующим экспроприации и различные формы вымогательства.» (Гейфман А. - Революционный террор в России, 1894-1917 — М, Крон-пресс, 1997 — стр.163)

Красин лично организовал более сотни ограблений или экспроприаций — «эксов», проведенных большевистскими группами боевиков. (О.Коннор Т.Э. - Инженер революции. Л.Б. Красин и большевики 1870-1926 — М, Наука, 1993 — стр.82)

Исполнители так называемых «эксов» набирались в среде наименее культурных, но рвущихся к «настоящим делам», а заодно и заработкам, молодых людей. Зачастую исполнителями становились и откровенные бандиты.

На всей территории Империи они грабили почтовые отделения, билетные кассы на железнодорожных вокзалах, иногда грабили поезда, устраивая крушения. Кавказ, в силу своей особой нестабильности был наиболее подходящим регионом для подобной деятельности. «Большевистский центр» получал постоянный приток необходимых средств с Кавказа благодаря Семену Тер-Петросяну (Петросянцу) (1882-1922), человеку с нестабильной психикой, известному как «Камо» - кавказский разбойник, как прозвал его Ленин. Начиная с 1905 года Камо при поддержке Красина, который осуществлял общий контроль и поставлял бомбы, собранные в его петербургской лаборатории, организовал серию экспроприаций в Баку, Кутаиси и Тифлисе.

Т. О.Коннор констатирует: «Выезжая в Закавказье, Красин часто встречается с Камо, снабжает его бомбами. После того, как Камо покинет Кавказ, он сохранит связь с Красиным и личную преданность ему.» (О.Коннор Т.Э. - Инженер революции. Л.Б. Красин и большевики 1870-1926 — М, Наука, 1993 — стр.93)

Кавказские связи Красина, как мы понимаем, также легли в копилку ленинского революционного авторитета.

Кроме «эксов» большевистская касса пополнялась и из других нестандартных источников. В качестве примера, позволим себе рассказать историю, начавшуюся несколькими годами ранее, но получившую развязку именно в 1905-м.

Это история Саввы Тимофеевича Морозова (1862-1905).

Савва Тимофеевич происходил из старообрядческой купеческой семьи, получил блестящее образование, в 1885-1887 годах изучал химию в Кембриджском университете, одновременно знакомился с организацией текстильного дела на английских фабриках.

С 1886 года директор-распорядитель Товарищества Никольской мануфактуры «Саввы Морозова сын и Ко», созданной в 1873 году его отцом Тимофеем Саввичем Морозовым.

Савва Тимофеевич, отличавшийся огромной работоспособностью, очень быстро проявил себя как талантливый предприниматель, заботившийся не только о прибыли, но и о своих работниках.

Став во главе предприятия, он сразу же выделил значительную сумму на возведение новых казарм для рабочих, оборудованных водоснабжением, отоплением и электричеством. Бесплатными квартирами смогли пользоваться более семи с половиной тысяч рабочих и членов их семей. С двенадцатичасового рабочего дня фабрики Морозова перешли на девятичасовой, при существенном повышении оплаты труда. Для женщин-работниц была введена оплата по беременности. Перспективные молодые рабочие за счет Мануфактуры отправлялись на учебу в технические вузы России и за границу.

В 1888 году состоялось венчание Саввы Тимофеевича Морозова и бывшей жены его двоюродного племянника Зинаиды Григорьевны. Однако их брак был несчастным, не слишком скрашивало ситуацию даже рождение четверых детей.

Обладая значительным состоянием, Морозов широко занимался благотворительностью. Был, например, почетным членом Общества пособия нуждающимся студентам Московского университета.

Но самые значительные, в том числе роковые, события в жизни Саввы Тимофеевича последовали за большой помощью, оказанной им Московскому Художественному театру. Став инициатором строительства нового театрального здания в Камергерском переулке, Морозов удостоился следующих слов от Станиславского.

«...Внесенный Вами труд мне представляется ПОДВИГОМ, а изящное здание, выросшее на развалинах притона, кажется сбывшимся наяву сном... Я радуюсь, что русский театр нашел своего Морозова подобно тому, как художество дождалось своего Третьякова».

Помогая Художественному театру, Савва Тимофеевич становится его завсегдатаем. А затем и поклонником актрисы МХТ Марии Андреевой (1868-1953), пользовавшейся славой первой красавицы русской сцены. В 1901 году между предпринимателем-меценатом и актрисой завязался бурный роман.

Однако Андреева, будучи, по отзывам современников, женщиной истерической, склонной к авантюрам и приключениям, оказалась связанной с большевиками и даже добывала для них деньги.

«Товарищ Феномен», как называл ее Ленин, сумела заставить раскошелиться на нужды революции и крупнейшего российского капиталиста. Савва Тимофеевич регулярно жертвовал большевикам некие весьма значительные суммы.

В частности, именно Морозов частично финансировал издание газеты «Искра», на его средства учреждены первые легальные большевистские газеты «Новая жизнь» и «Борьба».

Морозов, кроме того, жертвовал деньги на политический Красный крест, на устройство побегов политзаключенных из тюрем (в организации побега большевиков из Таганской тюрьмы участвовала Андреева), на литературу для местных большевистских организаций, закупал меховые куртки для отправляемых в ссылку, прятал у себя большевиков — Красина и Н.Э. Баумана. С абсолютной уверенностью можно сказать, что без Андреевой субсидий Морозова большевики бы не получали. (Фельштинский Ю.Г. - Вожди в законе — М, ТЕРРА-Книжный клуб, 1999 — стр.17)

Кстати, именно Андреева познакомила Савву Тимофеевича с М. Горьким (1868-1936), чьи пьесы, начиная с 1902 года, ставятся в МХТ.

Она же в декабре 1903 года знакомит Морозова с Красиным. Знакомство произошло на даче у Горького в Сестрорецке, близ Петербурга.

В конце того же 1903 году Андреева становится гражданской женой Горького, который к тому времени считался близким другом Саввы Тимофеевича. Для Морозова это становится страшным ударом.

Но Савва Тимофеевич словно жил по законам русской литературы, где страдание от любви и потакание стервам и истеричкам почиталось за добродетель. Даже после того, как Андреева и Горький стали жить вместе, Морозов продолжал трепетно заботиться о Марии. Когда она на гастролях в Риге попала в больницу с перитонитом и была на волосок от смерти, ухаживал за ней именно Морозов.

Еще он завещал Марии Андреевой страховой полис на случай своей смерти на 100 000 рублей, гигантскую по тем временам сумму.

А вот это стало роковой ошибкой.

15 апреля медицинский консилиум нашел у Морозова «тяжелое нервное расстройство» и рекомендовал уехать лечиться за границу, подальше от Андреевой, Горького, революции и революционеров. (Фельштинский Ю.Г. - Вожди в законе — М, ТЕРРА-Книжный клуб, 1999 — стр.18)

Следуя совету специалистов, Морозов вместе с женой Зинаидой Григорьевной, и в сопровождении личного врача, уехал во Францию, в Виши.

«К этому времени по многим совпадающим свидетельским показаниям он навсегда отказал большевикам в дальнейшем финансировании. Еще в середине апреля, перед самым отъездом во Францию, Морозов окончательно рассорился с Горьким. Ранее того, в начале февраля, в присутствии Зинаиды Григорьевны, он отказал в деньгах Красину на организацию Третьего съезда РСДРП. Вторично приехав к Морозову в конце апреля, уже в Виши, Красин снова получил отказ: «Нет! Нет и нет! Денег для вас, милостивые государи, больше у меня нет», - услышала из другой комнаты Зинаида Григорьевна обрывок разговора. На следующий день Морозов с женой переехали в Канны.» (Фельштинский Ю.Г. - Вожди в законе — М, ТЕРРА-Книжный клуб, 1999 — стр.18-19)

Здесь, на берегу Средиземного моря, в номере «Ройял-отеля», 13 (26) мая 1905 года, в возрасте 43 лет, Савва Тимофеевич застрелился.

Сам Красин утверждал, что «последний взнос был лично мною получен от С.Т. (Саввы Тимофеевича Морозова — Ю.Б.) за два дня до его трагической смерти.» (Красин Л.Б. (Никитич) — Дела давно минувших дней — М, Молодая гвардия, 1930 — стр.85)

Однако другие свидетельства опровергают это заявление. Так, Зинаида Григорьевна вспоминала, что около их дома во Франции постоянно отирались некие подозрительные личности. Когда 13 мая в апартаментах Морозова прогремел выстрел, Зинаида Григорьевна вбежала в комнату мужа и обнаружила его с простреленным сердцем. Через распахнутое окно она заметила убегающего человека.

Рядом с телом убитого французская полиция нашла две записки. В одной было написано: «Долг — платежом. Красин». (Фельштинский Ю.Г. - Вожди в законе — М, ТЕРРА-Книжный клуб, 1999 — стр.13)

В другой — посмертное обращение Саввы Тимофеевича, в котором он просил никого не винить в его смерти. Личный врач Морозова с удивлением отметил, что руки убитого были аккуратно сложены на животе, глаза закрыты. Доктор сомневался, что самоубийца мог это сделать без посторонней помощи. До конца своей жизни Зинаида Григорьевна не верила в самоубийство мужа и утверждала, что в Каннах Морозова посещал Красин.

Полицейского расследования в полной мере не было произведено по настоянию матери погибшего.

«Я не хочу. Это шум международный. Никакого шума. Я не хочу. У Саввушки было плохое сердце. И он умер. Все.» (Фельштинский Ю.Г. - Вожди в законе — М, ТЕРРА-Книжный клуб, 1999 — стр.11)

И еще соображение, очень значительное, если задуматься.

С.Т. Морозова похоронили на Рогожском кладбище. Самоубийцу староверы на Рогожском кладбище не похоронили бы. (Фельштинский Ю.Г. - Вожди в законе — М, ТЕРРА-Книжный клуб, 1999 — стр.11)

Уже через неделю с небольшим Горький предъявил к оплате полис на 100 000 рублей. Существует версия, что родственники Морозова опротестовали право Андреевой распоряжаться полисом, но проиграли. Однако есть и свидетельство, что оплата была произведена беспрепятственно, по распоряжению матери Саввы Морозова.

«Выплатить и никаких скандалов и все. Я не хочу никаких, никаких разговоров.» (Фельштинский Ю.Г. - Вожди в законе — М, ТЕРРА-Книжный клуб, 1999 — стр.12)

Так или иначе, через три года после этого, в 1908 году, в журнале «Былое», появилась статья Плеханова, в которой было написано: «Пора спросить Алексея Пешкова, куда он дел 100 000, цену жизни Саввы Морозова.» (Фельштинский Ю.Г. - Вожди в законе — М, ТЕРРА-Книжный клуб, 1999 — стр.12)

Кстати, после октябрьского переворота 1917 года, Мария Федоровна Андреева была назначена комиссаром театров и зрелищ Петрограда и пяти прилегающих губерний. В 1926 году бывшая актриса получила правительственное назначение в Берлин, где ее задачей стала реализация реквизированных в России художественных и культурных ценностей, включая имущество разграбленных и уничтоженных церквей. Опекал Андрееву полпред СССР во Франции и Великобритании Леонид Красин...

Согласимся, что ограбления и громкие убийства не являлись темами для партийной гордости большевиков. Поэтому советским историкам и пропагандистам, для того чтобы объяснить, откуда у Ленина брались деньги не только на революционную деятельность, но и на безвылазную жизнь вместе с сообщниками в благополучной Европе, пришлось придумывать байки о «партийных взносах» русских пролетариев. Да, как видно из истории Саввы Морозова, существовали и добровольные пожертвования богатых людей «на революцию». Вот только, как свидетельствует та же история, добытое с помощью амурных афер и убийств намного превышало добытое при помощи «честной агитации».

Впрочем, конференция российских борцов с Самодержавием открылась в швейцарской Женеве еще до завершения истории с морозовскими деньгами, — 2 апреля 1905 года. В ней участвовали 11 революционных партий. После того, как меньшевики, во главе с Плехановым, отказались от участия, делегация большевиков во главе с Лениным стала единственным представителем РСДРП. Вообще, именно в этот период времени, окрыленный успехами БТГ и лично «товарища» Красина, Владимир Ильич становился совершенно самостоятельным игроком на российском политическом поле.

Настолько самостоятельным, что и на конференции большевистский вождь позволил себе поскандалить. Возмутившись явным перевесом на конференции эсеров, Ленин потребовал удалить с форума представителей Латвийского социал-демократического союза, существовавшего якобы только на бумаге. Когда ленинский протест отклонили, он придрался к отсутствию ряда социал-демократических партий, сделав вид, что не знает, что на предложение об участии в конференции эти партии ответили отказом. Затем мишенью стала Финляндская партия активного сопротивления, которая, по мнению Ленина, не являлась социалистической. (Инаба Чихару - Японский резидент против Российской Империи — М, РОССПЭН, 2013 — стр.118)

В итоге, 3 апреля, на второй день работы конференции, представители большевиков, Латвийской СДПР, Бунда и Армянской СДР (социал-демократической рабочей организации) покинули зал заседания.

Для чего этот конфликт понадобился Ленину? Ведь с уходом сразу четырех партий единый фронт против российского правительства рухнул. Это с одной стороны. Но с другой, устроив скандал, Ленин подчеркнул свои претензии на собственную руководящую роль теперь уже всем антиправительственным действом.

Историк Д. Павлов: «Женевская межпартийная конференция сыграла важную роль в установлении временного альянса российских партий. Главную цель его явные и тайные вдохновители видели в том, чтобы организовать серию вооруженных акций в России и тем самым дестабилизировать внутриполитическое положение в стране. Центральное значение в этом плане придавалось вооруженному восстанию в Петербурге, которое должно было начаться летом 1905 г. Для его подготовки Акаси и Циллиакус привлекли Азефа, который не только был посвящен во все подробности, но и должен был возглавить «Объединенный комитет» (или «Объединенную боевую организацию», ОБО) для подготовки приемки оружия в России и руководства восстанием.» (Павлов Д. - Русско-японская война 1904-1905 гг. - М, Материк, 2004 — стр.230-231)

Для справки: Евно Азеф (1869-1918) — революционер-провокатор, работал одновременно и на Боевую организацию эсеров и на Департамент полиции, что позволяло ему не только обогащаться, но и, посредством реализации различных хитроумных комбинаций, щекотать себе нервы. Как глава Боевой организации участвовал в убийстве Великого князя Сергея Александровича, как агент Охранного отделения — сдал полиции множество революционеров. В 1908 году был разоблачен, как провокатор, и едва унес ноги от разъяренных бывших однопартийцев, укрывшись под чужим именем в Германии.

Но вернемся в 1905 год, когда Евно Фишелевич еще успешно продолжал свою опасную игру.

Впервые о затеянной Циллиакусом доставке оружия различным революционным организациям Азеф сообщил Л.А. Ратаеву (1857-1937) — начальнику Особого отдела Департамента полиции, заведующему заграничной агентурой — в письме от 9 февраля 1905 года, и, вероятно, настолько заинтересовал этим своего полицейского шефа, что в дальнейшем весьма подробно информировал его обо всех шагах финского «активиста». К тому же, сообщение Азефа совпадало с информацией, приходившей в охранное отделение по другим каналам.

Однако, когда план стал приобретать более или менее реальные очертания, Азеф, следуя своей обычной манере, начал постепенно сокращать количество «отпускаемой» информации, используя столь же свойственный ему прием полуправды.

Историк Инаба Чихару: «Постоянно находясь под угрозой разоблачения, Азеф, однако, никогда не был до конца откровенен ни со своим полицейским начальством, ни с соратниками по партии, ни с японцем и его ближайшим окружением. В той или иной степени он умудрялся всех их водить за нос. Так, отлично зная Акаси и даже получая от него значительные суммы, в феврале-марте 1905 г. в своих донесениях Ратаеву Азеф упорно «наводил» полицию на Циллиакуса, указывая на его японские связи, но не говорил ни слова о своих собственных контактах с японским полковником. Но с конца апреля 1905 г,, когда планы закупки оружия и его переправки в Россию стали приобретать более или менее конкретные очертания, Азеф постепенно перестал информировать своего полицейского шефа о Циллиакусе, вероятно, опасаясь быть скомпрометированным в революционных кругах и, одновременно, не желая лишаться возможных японских «доходов».» (Инаба Чихару - Японский резидент против Российской Империи — М, РОССПЭН, 2013 — стр.158-159)

Итоги Женевской конференции позволяли Акаси смотреть на развитие революционной ситуации в России с большим оптимизмом.

«Женевская конференция, - доносил Акаси в Генштаб 12 апреля 1905 г., - вынесла решение возложить на русского царя ответственность за прошлые и будущие кровопролития... Большой бунт должен начаться в июне, так что оппозиция прилагает все новые и новые усилия, чтобы приобрести оружие и взрывчатку. День восстания еще не назначен, но будет безопаснее переправить оружие морем.» (Инаба Чихару - Японский резидент против Российской Империи — М, РОССПЭН, 2013 — стр.120-121)

Окончание работы конференции по времени совпало с решением Токио выделить крупные средства на финансирование русской революции

Вернувшись в январь 1905 года, заметим, что вскоре после «кровавого воскресения», Ленин разразился призывом:

«Немедленное вооружение рабочих и всех граждан вообще, подготовка и организация революционных сил для уничтожения правительственных властей и учреждений — вот та практическая основа, на которой могут и должны соединиться для общего удара все и всякие революционеры.» (Ленин В.И. - ПСС — том 9 — стр. 203-204)

Вот только голословные ленинские призывы, не подкрепленные ни реальными деньгами, ни оружием, ни к чему, естественно, привести не могли.

Теперь же, ближе к середине года, деньги нашлись. Причем, лишь малая часть из них пришла из Японии. В основном касса большевиков, как мы уже сказали, стремительно пополнялась из других источников.

Общая сумма средств, которыми в 1905 году располагала большевистская организация была очень значительной. Так, не кто иной, как Красин заявил профессору М.М. Тихомирову, скептически относившемуся к возможности собрать достаточное количество денег для вооружения боевиков: «Да совсем не в деньгах дело! У нас их столько, что я мог бы на них купить не жалкие револьверы, а самые настоящие пушки. Но как их доставить, где спрятать? Вот в чем дело».» (Валентинов Н. - Недорисованный портрет — М, Терра, 1993 — стр.287)

Действительно, проблема была уже не в деньгах, их — и большевистские и эсеровские, еще нужно было обратить в оружие и доставить его в Россию. А главное, и самое болезненное, — разделить между революционными организациями.

Тут, естественно, не обошлось без «революционных разборок». Так, Циллиакус предлагал передать львиную долю выделенных Токио средств на организацию вооруженного восстания, покупку оружия и доставку его в Россию — эсерам. Поляки, грузины и финны шли следом. Большевикам, по плану Циллиакуса, не доставалось ничего. (Инаба Чихару - Японский резидент против Российской Империи — М, РОССПЭН, 2013 — стр.124)

Ленин, разумеется, был глубоко возмущен таким отношением собратьев по антиправительственной деятельности. Несмотря на это, «караван двинулся в путь».

«Покупать вооружение было тяжелой задачей, - вспоминал позднее Акаси. - Главным образом потому, что каждая партия предпочитала свой вид оружия. Рабочие по составу партии, как социалистов-революционеры и польские социалисты, не любили ружья. Напротив, финны и кавказцы, в рядах которых было много крестьян, отдавали предпочтение именно им». Действительно, купить десятки тысяч винтовок и револьверов, миллионы патронов к ним и несколько тонн взрывчатых веществ так, чтобы об этом никто не узнал, было весьма непросто. Еще сложнее было нелегально доставить все это из Западной Европы в Россию.» (Инаба Чихару - Японский резидент против Российской Империи — М, РОССПЭН, 2013 — стр.133-134)

Именно из-за технических сложностей вооруженные восстания в России начались не летом, а лишь зимой 1905 года. Да и зимние боевые акции стали возможными в основном потому, что Акаси в полной мере проявил свой талант агента разведки, который был в дальнейшем столь щедро вознагражден японским правительством.

Чтобы представить о какого масштаба поставках идет речь расскажем, например, о покупке 15 тысяч винтовок «Веттерли», незадолго до описываемых событий снятых с вооружения швейцарской армии, и двух с половиной миллионов патронов к ним. Все это было приобретено агентами Акаси непосредственно на армейском складе в Базеле.

В интересах конспирации все расчеты были произведены наличными, причем в качестве покупателя выступал Г. Деканозов (отец В.Г. Деканозова, советского дипломата, ближайшего соратника Л. Берия), которому Акаси загодя выдал необходимую сумму. (Инаба Чихару - Японский резидент против Российской Империи — М, РОССПЭН, 2013 — стр.135)

В соответствии с контрактом пред отправкой оружие и боеприпасы сотрудники швейцарского арсенала упаковали самостоятельно. В середине июля вновь смазанные и запакованные в 2.500 тысячи ящиков, эти винтовки по железной дороге Бо (агент Акаси — Ю.Б.) переправил из Базеля в голландский порт Роттердам. Предприятие было сопряжено с большим риском — в случае разоблачения таможенные службы Швейцарии и Голландии имели все основания изъять этот груз. Скрытно переправить его было невозможно уже по одному тому, что для его перевозки понадобилось восемь железнодорожных вагонов. Но удивительным образом все обошлось. (Инаба Чихару - Японский резидент против Российской Империи — М, РОССПЭН, 2013 — стр.135-136)

Следующим шагом было приобретение кораблей для перевозки смертоносного груза в Россию. Основной «грузовик» был куплен в Великобритании. Им стал 315-тонный пароход «Джон Графтон», покупку которого, за соответствующие деньги, оформил на себя лондонский виноторговец Роберт Дикенсон. Кроме того, были приобретены две яхты - «Сесиль» и «Сизн». (Инаба Чихару - Японский резидент против Российской Империи — М, РОССПЭН, 2013 — стр.138-139)

«Треть винтовок и чуть более четверти боеприпасов, — сообщает Акаси, — предполагалось направить в Россию через Черное море, а остальные — в Балтику. С помощью торгового агента фирмы «Такада и К» и некоего англичанина эта часть оружия (по разным данным 15,5-16 тыс. винтовок, 2,5-3 млн. патронов, 2,5-3 тыс. патронов и 3 тонны взрывчатых веществ) была перевезена сначала в Роттердам, а затем в Лондон, выбор которого как места базирования... объяснялся слабой работой здесь русской полиции. Сразу же стало ясно, что ранее купленные паровые яхты «Cecil” (Сесил) и “Sysn” (Сизн) слишком малы для транспортировки этого груза. Поэтому в экспедиции им была отведена вспомогательная роль, а при посредстве делового партнера «Такада и К» Уотта был приобретен главный перевозчик оружия — 315-тонный пароход «Джон Графтон». Сразу же после покупки пароход был формально перепродан доверенному лицу Чайковского - лондонскому виноторговцу Р. Дикенсону, который в свою очередь 28 июля передал его в аренду американцу Мортону, при этом «Джон Графтон» был переименован в «Луну». Стремясь еще больше запутать возможную слежку, устроители предприятия с помощью того же Уотта купили еще один пароход, «Фульхам», который должен был вывезти оружие из Лондона и в море перегрузить его на борт бывшего «Джона Графтона». Став собственностью некой японской фирмы, «Фульхам», также получивший новое название («Ункай Мару»), был снабжен документами, удостоверяющими его плавание в Китай.» (Павлов Д. - Русско-японская война 1904-1905 гг. - М, Материк, 2004 — стр.244-245)

Приготовления к плаванию удалось завершить к концу июля 1905 года. Смертоносный груз должен был быть выгружен в нескольких пунктах, в том числе близ Выборга. По плану организаторов, после выгрузки оружие должно было быть распределено между финскими, латышскими, эсеровскими и большевистскими боевиками, часть его должна была достаться рабочим из гапоновских организаций.

Зная о японских деньгах, шедших на организацию вооруженного восстания в России, а также о том, что Ленину не удалось выговорить «долю малую» для большевиков, Красин подключился к охоте на груз «Джона Графтона».

Т. О.Коннор: «Красин попытался сделать так, чтобы вся партия оружия попала в руки большевиков. По его просьбе Буренин и Горький встретились в Финляндии с Гапоном, объяснили ему, насколько большевики нуждаются в оружии, и убедили передать их партии весь груз парохода. Красин рассчитывал направить судно к побережью Эстонии, где Литвинов приготовил ямы, чтобы спрятать оружие, прежде чем везти его в Петербург.» (О.Коннор Т.Э. - Инженер революции. Л.Б. Красин и большевики 1870-1926 — М, Наука, 1993 — стр.76)

Заметим, что этот замысел Леонида Борисович, удайся он, неминуемо привел бы к прямой конфронтации не только с японской разведкой в лице полковника Акаси, но и с финскими, а главное — с эсеровскими боевиками, — предполагаемыми получателями груза. Но — не случилось.

И еще обстоятельство: большевикам особенно трудно было рассчитывать на щедрость эсеров — главных бенефициаров операции японской разведки, после вышеупомянутой апрельской выходки Ленина на Женевской конференции. А нужда в оружии была несомненной, несмотря на все успехи красинской БТГ.

После нескольких неудачных попыток выйти на след «Джона Графтона», большевики вновь «раскололи» Гапона, который пообещал передать им часть смертоносного груза. Однако Рутенберг, которого эсеры направили в Петербург для организации встречи «Джона Графтона», не доверял Гапону и в последний момент лишил того доступа к информации о передвижении корабля.

Забегая вперед, сообщим, что «неуязвимый» священник Георгий Гапон был убит на даче близ станции Озерки в марте 1906 года боевиками-эсерами под руководством того самого Пинхуса Рутенберга, который помогал «мятежному попу» организовывать «кровавое воскресенье» 9 января. Вполне возможно, что сдача Гапоном большевикам планов перевозки столь значительной партии оружия, послужила дополнительным мотивом для убийства. Но скорее, приговор был приведен в исполнение, что называется, по совокупности...

Еще одними незапланированными претендентами на оружие выступили финские «активисты», действовавшие без ведома Циллиакуса, и решившие самостоятельно принять груз и распределить его по собственному усмотрению.

Известия обо всей этой революционной грызне дошли до Акаси, написавшего позднее в этой связи:

«Я очень тревожился, вполне ли понял капитан, где именно ему следует выгружаться.» (Инаба Чихару - Японский резидент против Российской Империи — М, РОССПЭН, 2013 — стр.171)

Неизвестно, чем бы это все закончилось, однако все красинские и любые другие планы были перечеркнуты неудачей «Джона Графтона», о чем речь впереди.

Летом 1905 года на Черном море произошло событие, отвлекшее Ленина.

14 июня 1905 года на самом новом броненосце Черноморского флота, «Потемкин-Таврический», «команда, под предлогом выдачи несвежего мяса, восстала, зверски перебила большинство офицеров во главе с командиром и, подняв красный флаг, направила броненосец на Одессу, где в то время как раз происходили волнения». (Ольденбург С.С. - Царствование Императора Николая II — Белград, Издание Общества Распространения Русской Национальной и Патриотической Литературы, 1939 — стр.287)

Очевидец событий, живший в то время в Одессе, Корней Чуковский (1882-1969) записал в своем дневнике: «16 июня... Началась бомбардировка. Броненосец норовит в соборную площадь, где казаки. Бомбы летают около. В городе паника...

Утром, часов около 10-ти, пошел я к Шаевскому, на бульвар — пить пиво. Далеко в море, между маяком и концом волнореза, лежал трехтрубный броненосец. Толпа говорила, что он выкинул красный флаг, что в нем все офицеры убиты, что матросы взбунтовались, что в гавани лежит убитый офицером матрос, из-за которого произошел бунт, что этот броненосец может в час разрушить весь наш город и т.д...

На конце мола — самодельная палатка. В ней — труп, вокруг трупа толпа, и один матрос, черненький такой, юркий, наизусть читает прокламацию, которая лежит на груди у покойного: «Товарищи!... Отомстите тиранам. Осените себя крестным знамением (а которые евреи — так по-своему). Да здравствует свобода!» При последних словах народ в палатке орет «ура!» — это «ура» подхватывается сотнями голосов на пристани — и чтение прокламации продолжается. Деньги сыплются дождем в кружку подле покойного — они предназначены для похорон. В толпе шныряют юные эсде — и взывают к босякам: товарищи, товарищи!» (Чуковский К. - Дни моей жизни — М, Бослен, 2009 — стр.26-27)

Вскоре район порта был оцеплен войсками, распространение бунта было остановлено. В гавани, «где не было власти, начались пожары и грабежи». (Ольденберг С.С. - Царствование Императора Николая II — Белград, Издание Общества Распространения Русской Национальной и Патриотической Литературы, 1939 — стр.287)

17 июня к Одессе подошла эскадра из четырех броненосцев. Однако «Потемкин», пользуясь своим более быстрым ходом, «прорезал строй эскадры». К тому же, к мятежному кораблю присоединился еще один броненосец «Георгий Победоносец» — офицеров с которого отослали на берег на паровом катере. Возникла уже целая «революционная эскадра» — кроме двух броненосцев, в ней состоял еще и один миноносец.

Получив известия о событиях на Черном море, немедленно оживился за границей Ленин, даже отправил в Одессу своего доверенного посланца — большевика Михаила Васильева-Южина (1876-1937).

«Ильич явно волновался и увлекался, — писал позднее Васильев-Южин. — В таком состоянии я раньше никогда его не видел. Особенно меня поразили и, каюсь, удивили его дальнейшие планы». «Дальше, — продолжал Ленин, — необходимо сделать все, чтобы захватить в свои руки остальной флот. Я уверен, что большинство судов примкнут к «Потемкину». Нужно только действовать решительно и смело. Тогда немедленно присылайте миноносец за мной. Я выеду в Румынию.» (Майсурян А. - Другой Ленин — М, Вагриус, 2006 — стр.173)

По-видимому, в своих мечтах Владимир Ильич уже представлял себе, как он лично отдает приказы с капитанского мостика «Потемкина», лихо отставив ножку и вперя взор в окуляр подзорной трубы, а-ля Горацио Нельсон.

Мы можем это предположить, исходя из того, о чем проболтался по молодости сам Ленин, когда в 1895 году приехал в Швейцарию знакомиться с теоретиком марксизма, одним из основателей РСДРП Г.В. Плехановым (1856-1918).

В тот раз между матерым и начинающим революционерами имел место следующий диалог, посвященный детству. Плеханов сказал, что когда был подростком, во всех военных играх изображал великого русского полководца, какого-то всех побеждающего «русского Наполеона». Ленин рассмеялся и сказал: «Я тоже сравнительно до позднего возраста играл в солдатики. Мои партнеры в игре всегда хотели быть непременно русскими и представлять только русское войско, а у меня никогда подобного желания не было. Во всех играх я находил более приятным изображать из себя командира английского войска и с ожесточением, без жалости бил «русских» — своих противников». На это Плеханов, шутя, заметил: «У вас, видимо, уже с детства в кишке больше космополитизма, чем у меня». (Валентинов Н. - Недорисованный портрет — М, Терра, 1993 — стр.391)

Однако мечтам Ильича не суждено было сбыться.

Уже 18 июня среди матросов «Георгия Победоносца» началось отрезвление. Его команда, несмотря на угрозы со стороны «Потемкина», привела свой корабль в Одесский порт и вступила в переговоры с властями. 20 июня офицеры вернулись на борт «Георгия», а главные зачинщики бунта были арестованы.

«Потемкин» еще странствовал несколько дней по Черному морю, но оказался на положении пиратского судна — все гавани были для него закрыты. В итоге, 24 июня «Потемкин» вторично явился в румынскую Констанцу. Там команда сдалась румынским властям, которые обещали не выдавать ее России. Разделив судовую кассу, «потемкинцы» разбрелись по Европе, а броненосец был возвращен русским властям. (Ольденберг С.С. - Царствование Императора Николая II — Белград, Издание Общества Распространения Русской Национальной и Патриотической Литературы, 1939 — стр.288)

Вот интересная телеграмма от 26 июня 1905 года:

«Синайя... «Потемкин» вчера сдался...; оккупирован военным образом; на нем поднят румынский флаг. Буду протестовать. Часть экипажа, снабженная пропуском, отправилась в Бухарест. Деньги поделены между экипажем; несколько офицеров, временно задержанных на берегу, освобождены. Сегодня утром на рейд в Констанцу прибыл адмирал Писаревский с двумя крейсерами и четырьмя миноносцами.» (Красный архив. Исторический журнал — Т 4-5 (11-12) — М, Л, Государственное издательство, 1925 — стр.212)

В тот же день «князь Потемкин» был передан прибывшей русской эскадре.

Кстати, при расхищении кассы «Потемкина», «представители румынских властей не оставались безучастными зрителями этого дележа». (Красный архив. Исторический журнал — Т 4-5 (11-12) — М, Л, Государственное издательство, 1925 — стр.229)

Оно и понятно: где иначе взять мотивацию, чтобы взять под защиту бунтовщиков, по сути, морских пиратов, запятнанных убийством офицеров и обстрелом мирного города.

Какая жизнь ждала бывших русских моряков в Румынии, видно, например, из прошения к румынским властям потемкинца Даниила Горелова, проживающего в городе Калараше:

«Мы избежали смертной казни и нашли покровительство в королевстве Румынии и благодаря начальствующим лицам, как то полициям комиссарам, которые входят в наше тяжелое положение, но пособить не могут.

Мы оказались чужестранцы и порешили зарабатывать кусок хлеба честным трудом, но выходит наоборот. Помещики королевства Румынии поневоле почти заставляют сделаться ворами и убийцами, как это выходит со мной...

Что мне остается делать, пуститься на отчаяние, так как я остался голый и босый среди зимы и вдобавок без куска хлеба? Покорнейше прошу ваше сиятельство....» (Красный архив. Исторический журнал — Т 4-5 (11-12) — М, Л, Государственное издательство, 1925 — стр.230)

Почти два года спустя, 4 мая 1907 года, в одном из последних сообщений русского посланника в Бухаресте о команде «Потемкина» читаем:

«Хотя участие потемкинцев в последнем крестьянском восстании в Румынии далеко не доказано, тем не менее долгое пребывание в пределах королевства столь многочисленного и мало верного элемента начинает тревожить нынешнее либеральное правительство.

Председатель совета в частной беседе сообщил мне, что он обратился с доверительным запросом к германскому правительству, не согласится ли оно указать один из германских портов, куда потемкинцы могли бы быть направлены для дальнейшего эмигрирования в Америку...

Если же придется отказаться от австро-германского пути, то правительство попробует выслать потемкинцев в Америку непосредственно из Констанцы, что, однако, довольно затруднительно за отсутствием прямых пароходных сообщений.» (Красный архив. Исторический журнал — Т 4-5 (11-12) — М, Л, Государственное издательство, 1925 — стр.230-231)

Вот так и закончился «героический путь» потемкинцев — в Америке...

Но вернемся к другому кораблю. 26 июля 1905 года «Джон Графтон» покинул Великобританию и 28-го числа бросил якорь в голландском Флиссингене. В тот же день старая (английская) команда сошла там на берег, а ее место занял новый экипаж. Это были 20 человек, в основном финны и латыши. (Инаба Чихару - Японский резидент против Российской Империи — М, РОССПЭН, 2013 — стр.171)

Трюмы «Джона Графтона» были еще пусты. Его будущий груз на пароходе «Фульхам».

На следующий день, 29 июля, суда встретились близ британского остова Гернси, где прямо в открытом море оружие и взрывчатка была перемещены на «Джон Графтон». Из-за шторма разгрузка-погрузка заняла полных три дня.

«Освобожденный от опасного груза «Фульхам» был тут же формально перепродан японской компании и под именем «Ункай-Мару» отправлен подальше — в Китай.

А «Джон Графтон», нагруженный оружием и боеприпасами, 1 августа двинулся в противоположном направлении — на север, имея конечным пунктом назначения Балтийское море. Формально корабль путешествовал уже как «Луна», но старое название было замазано на его борту наспех и отлично читалось.» (Инаба Чихару - Японский резидент против Российской Империи — М, РОССПЭН, 2013 — стр.172)

Промежуточная остановка парохода была назначена на 14 августа в Копенгагене. Туда же из Англии направились и обе яхты, имея на своем борту небольшой дополнительный груз оружия. Однако из-за волнения на море, «Джон Графтон» прибыл в столицу Дании лишь в 20-х числах августа.

23 августа 1905 года революционеры потеряли яхту «Сесиль», которая подошла к Выборгу и была обнаружена и задержана береговой охраной. (Инаба Чихару - Японский резидент против Российской Империи — М, РОССПЭН, 2013 — стр.174-175)

Что же касается, второй яхты «Сизн», то она, с самим Циллиакусом на борту, направлялась в Стокгольм, где финн рассчитывал забрать 300 маузеров и 200 винтовок, привезенных туда из Гамбурга, и встретиться с Акаси. (Инаба Чихару - Японский резидент против Российской Империи — М, РОССПЭН, 2013 — стр.175)

Тем временем, 9 (22) августа 1905 года в американском Портсмуте начались мирные переговоры делегаций России и Японии.

Несмотря на достигнутые успехи, Япония находилась в крайне затруднительном положении. Несмотря на одержанные победы, силы японской армии были близки к истощению. Понесенные японцами потери, а они, напомним еще раз, значительно превышали потери русских войск, было невозможно восполнить.

Экономика страны была на грани полного развала.

«Фактически сама война велась благодаря займам, которые предоставил Японии американский банк Я. Шиффа «Кун, Лейб и К» (май 1904 г. — 50 млн. долларов, ноябрь 1904 г. — 58 млн. долларов, в марте 1905 г. - 150 млн. долларов и в июле 1905 г. - 150 млн. долларов).» (Айрапетов О. - На пути к краху. Русско-японская война 1904-1905 гг. Военно-политическая история — М, Алгоритм, 2015 — стр.358)

В ходе переговоров Япония сняла все неприемлемые для России требования и 23 августа (5 сентябра) 1905 года Портсмутский мирный договор был подписан. Подписание договора было воспринято японским обществом как унижение и вызвало в Токио массовые беспорядки, в ходе которых «была сожжена резиденция министра внутренних дел, разгромлены 13 церквей, было ранено 500 полицейских и солдат. Количество раненых мятежников оценивается приблизительно в 2 тысячи, убитых - 17, арестованных — в 2 тысячи, обвинения были предъявлены 308 человекам.» (Айрапетов О. - На пути к краху. Русско-японская война 1904-1905 гг. Военно-политическая история — М, Алгоритм, 2015 — стр.370)

Разъяренная толпа разгромила более половины всех полицейских участков города. Мало похоже на празднование победы в войне, не правда ли?

Как бы там ни было, с этого момента Токио потерял всякий интерес к вооруженному восстанию в России и к русской революции вообще. 11 сентября 1905 года Генштаб отозвал Акаси домой и 18 ноября японский полковник покинул Европу. Таким образом, его миссия, длившаяся все 19 месяцев русско-японской войны, завершилась.

Итак, Русско-японская война закончилась. Вот только остановить однажды запущенный механизм доставки оружия в Россию японский разведчик Акаси был уже не в состоянии.

В конце августа «Джон Графтон» двинулся в путь, вошел в Балтийское море, а затем и в его Ботнический залив. Часть оружия была выгружена 4 сентября в районе Кеми, а 6 сентября близ Якобстадта (финский - Пиетарсаари).

Вечером того же дня пароход подошел к острову Ларсмо, где отгрузил на ожидавший его катер до тысячи винтовок и значительное количество патронов. Все это было очень непросто с неопытным экипажем и в дурную погоду. Кроме того, в распоряжении капитана Нюландера не было подробных карт этой малопосещаемой части Балтийского моря. В результате ранним утром 7 сентября, уже на пути на юг, у островка Орскар «Джон Графтон» налетел на каменистую отмель. Команда попыталась переместить оставшийся груз на соседние острова, но это оказалось ей не под силу. Из трюмов удалось извлечь только взрывчатку. На следующий день, 8 сентября, по приказу Нюландера, корабль был взорван. (Инаба Чихару - Японский резидент против Российской Империи — М, РОССПЭН, 2013 — стр.182-183)

Члены экипажа отправились по домам, отчасти бежали в Швецию. Оружие и боеприпасы, спрятанные на островах, стали легкой добычей полиции.

«К концу октября 1905 г. жандармами было конфисковано 9670 винтовок «Веттерлей», около 4000 штыков к ним, 720 револьверов «Веблей», около 400 тыс. винтовочных и порядка 122 тыс. револьверных патронов, около 192 пудов (свыше 3 тонн) взрывчатого желатина, 2 тыс. детонаторов и 13 футов бикфордова шнура.» (Павлов Д. - Русско-японская война 1904-1905 гг. - М, Материк, 2004 — стр.253)

Красин прокомментировал финал истории «Джона Графтона» так: «Наша техническая группа была привлечена к этому делу в его конечной стадии, когда исправить сделанные грубые ошибки уже не было никакой возможности.» (Красин Л.Б. (Никитич) — Дела давно минувших дней — М, Молодая гвардия, 1930 — стр.94)

О месте разгрузки яхты «Сизн» точных данных нет, однако понятно, что небольшой арсенал, размещенный на ее борту (300 револьверов и 200 винтовок), никакой ощутимой роли в «вооружении пролетариата» сыграть конечно не мог.

Более удачно для противников российского государства сложилась судьба еще одного корабля-перевозчика, зашедшего, так сказать, с другого фланга Российской Империи.

Пароход «Сириус», водоизмещением почти 597 тонн был куплен в Голландии на японские деньги по заданию Деканозова в конце августа или начале сентября 1905 г. Христианом Корнелисеном, голландцем же по происхождению и анархистом по убеждениям. Корнелисен впоследствии стал и капитаном судна.

На борт судна было загружено порядка 8.500 винтовок «Веттерли» и более миллиона патронов к ним.

«22 сентября 1905 г., никем не замеченный, «Сириус» с документами обычного торгового парохода вышел в плавание из Амстердама. Двигался он нарочно не спеша, по пути посещая промежуточные порты якобы с коммерческими целями. В течение всего октября корабль кружил по средиземноморским портам и только в ноябре вошел в Черное море. Несмотря на противодействие пограничников, в течение пяти дней, с 25 по 29 ноября, «Сириус» благополучно опустошил свои трюмы в поджидавшие его в море баркасы в районе Батуми, Поти, Анаклии и Гагры.» (Инаба Чихару - Японский резидент против Российской Империи — М, РОССПЭН, 2013 — стр.187-188)

Впрочем, «опустошить трюмы» полностью не удалось. Подойдя к финальной точке в Гаграх, «Сириус» попал в непогоду.

К ночи, когда три «революционных» баркаса отправились к кораблю, поднялась буря. Два из них дошли только на рассвете, третий сбился с пути и погиб. Сдав две трети груза, корабль ушел в море. (Георгиевский Г. (Г.П.) - Очерки по истории Красной гвардии — М. Факел, 1919 — стр.30)

Уцелевшие баркасы надеялись разгрузиться в заранее условленном месте, однако подхваченные сильным ветром, очутились в порту и вынуждены были разгружаться на людном пляже.

Большая часть смертоносного груза была доставлена на берег и унесена прочь, когда прозвучал непреднамеренный выстрел, произведенный одним из грузчиков. На выстрел прибежал жандарм, таможенные досмотрщики, были вызваны казаки. Завязалась перестрелка, в результате которой были ранены казак и двое рабочих. Стражей и казаками были конфискованы 31 ящик винтовок, по 20 штук в каждом и 54 ящика патронов. Был задержан и один из баркасов. (Георгиевский Г. (Г.П.) - Очерки по истории Красной гвардии — М. Факел, 1919 — стр.30-31)

Однако эта неприятность не испортила настроения капитану «Сириуса».

«Вся страна была в полном восстании, — вспоминал Корнелисен, — и в гавани царила лихорадочная деятельность. Все шло удачно и скоро получились доказательства, что посылка оружия произвела сильное действие.» (Павлов Д. - Русско-японская война 1904-1905 гг. - М, 2004 — стр.261)

Что касается самого парохода, то 15 января 1906 г. «Сириус» благополучно вернулся с Кавказа в Амстердам. (Павлов Д. - Русско-японская война 1904-1905 гг. - М, Материк, 2004 — стр.261)

Разумеется, помимо «водных приключений» революционеров, существовали и другие пути поставок оружия из-за границы. Известно, «то в период с весны 1904 по конец 1905 года только через Финляндию в Россию революционерами было ввезены свыше 15 000 винтовок и ружей, около 24 000 револьверов и большое количество патронов, боеприпасов и динамита. (Фельштинский Ю.Г. - Вожди в законе — М, ТЕРРА-Книжный клуб, 1999 — стр.36)

Так, по закупке и транспортировке оружия в Финляндии усиленно работали ближайший помощник Красина Н.Е. Буренин и А.М. Игнатьев (кличка «Григорий Иванович»). По части взрывных веществ — Грожан и «Чорт» (Богомолов). (Красная летопись. Исторический журнал — Л, Ленинградское областное издательство — №5-6 (44-45), 1931 — стр.23)

И если в начале года революционный террор носил выборочный характер, то уже к середине года, а особенно к его концу, благодаря деятельности большевистской БТГ, и целого арсенала оружия, доставленного в Россию из-за границы, настоящий кровавый вал накрыл граждан Империи.

В подтверждение сказанного — несколько примеров.

4 (17) февраля 1905 года был убит московский генерал-губернатор Великий князь Сергей Александрович (1857-1905). Около трех часов дня его карета отъехала от Николаевского дворца в Кремле, но при подъезде к Никольской башне бомба, брошенная террористом из Боевой организации партии социалистов-революционеров, произвела огромной силы взрыв, буквально уничтоживший карету.

«Взрывом, произошедшим от разорвавшейся бомбы, великий князь был убит на месте, а сидевшему на козлах кучеру Андрею Рудинкину были причинены многочисленные тяжкие телесные повреждения. Тело великого князя оказалось обезображенным, причем голова, шея, верхняя часть груди с левым плечом и рукой были оторваны и совершенно разрушены, левая нога переломлена, с раздроблением бедра, от которого отделилась нижняя его часть, голень и стопа.» (Савинков Б. - Воспоминания террориста — М, ПРОЗАиК, 2013 — стр.98)

Кучер Рудинкин был доставлен в Яузскую больницу, где вскоре скончался.

Оставшегося в живых террориста-убийцу задержали и отправили в Бутырскую тюрьму. 7 февраля его посетила там жена убитого Великая княгиня Елизавета Федоровна (1864-1918). Она простила убийцу от имени мужа и подарила ему иконку, призвав его к покаянию. И еще: будучи родной сестрой Государыни Александры Федоровны (1972-1918), она просила Ее Мужа Государя Николая II ((1868-1918) о помиловании убийцы. Однако закон был превыше всего.

Отпевание Великого князя Сергея Александровича было совершено 10 февраля в Алексеевской церкви Чудова монастыря митрополитом московским Владимиром (Богоявленским). Многотысячные толпы людей стремились в тот день попасть в Кремль поклониться праху мученически погибшего Великого князя. В знак траура были закрыты многие магазины.

Что же касается террориста-убийцы, то он был казнен через повешение 10 мая 1905 года в Шлиссельбургской крепости.

Но то были эсеры...

А затем пришла «кровавая осень», про которую советские историки и пропагандисты предпочитали широко не распространяться.

В октябре 1905 года в Москве началась забастовка, которая переросла во Всероссийскую политическую стачку, объединившую почти 2 миллиона человек.

Стачка сопровождалась ростом числа террористических актов по всей стране.

А. Гейфман: «За один год, начиная с октября 1905-го, в стране было убито и ранено 3611 государственных чиновников... К концу 1907 года число государственных чиновников, убитых или покалеченных террористами, достигало почти 4 500. Если прибавить к этому 2 180 убитых и 2 530 раненых частных лиц, то общее число жертв в 1905-1907 годах составляет более 9 000 человек. Картина поистине ужасающая. Подробная полицейская статистика показывает, что, несмотря на общий спад революционных беспорядков к концу 1907 года (года, в течение которого, по некоторым данным, на счету террористов было в среднем 18 ежедневных жертв), количество убийств оставалось почти таким же, как в разгар революционной анархии в 1905 году. С начала января 1908 года по середину мая 1910 года было зафиксировано 19 957 терактов и революционных грабежей, в результате которых погибло 732 государственных чиновника и 3 051 частное лицо, а 1 022 чиновника и 2 829 частных лиц были ранены.» (Гейфман А. - Революционный террор в России, 1894-1917 — М, Крон-пресс, 1997 год — стр.31-32)

17(30) октября 1905 года был опубликован Манифест об усовершенствовании государственного порядка, который предоставлял политические права и свободы: свободу совести, свободу слова, свободу собраний, свободу союзов и неприкосновенность личности.

Однако революционеры уже почувствовали запах крови.

«Террористические акты не прекратились после опубликования Манифеста 17 октября 1905 года, гарантировавшего соблюдение основных прав человека для всех граждан России и представлявшего законодательную власть Государственной думе... «Наихудшие формы насилия проявились только после опубликования Октябрьского манифеста», когда действия радикалов, направленные на ослабление государства вплоть до его падения, превратили страну в кровавую баню... Были дни, «когда несколько крупных случаев террора сопровождались положительно десятками мелких покушений и убийств среди низших чинов администрации, не считая угроз путем писем, получавшихся чуть ли не всяким полицейским чиновником;... бомбы швыряют при всяком удобном и неудобном случае, бомбы встречаются в корзинах с земляникой, почтовых посылках, в карманах пальто, на вешалках общественных собраний, в церковных алтарях... Взрывалось все, что можно было взорвать, начиная с винных лавок и магазинов, продолжая жандармскими управлениями (Казань) и памятниками русским генералам (Ефимовичу, в Варшаве) и кончая церквами».» (Гейфман А. - Революционный террор в России, 1894-1917 — М, Крон-пресс, 1997 год — стр.29-30)

«Что касается правительственных служащих, то здесь террор проводился без особого разбора, и его жертвами становились полицейские и армейские офицеры, государственные чиновники всех уровней, городовые, солдаты, надзиратели, охранники и вообще все, кто подпадал под весьма широкое определение «сторожевых псов старого порядка». Из 671 служащего Министерства внутренних дел, убитого или раненого террористами в период между октябрем 1905 и концом апреля 1906 года, только 13 занимали высокие посты, в то время как остальные 658 были городовыми, полицейскими, кучерами и сторожами. Особенно распространилось среди новых профессиональных террористов обыкновение стрелять или бросать бомбы без всякой провокации в проходящие военные или казачьи части или в помещения их казарм.» (Гейфман А. - Революционный террор в России 1894-1917 — М, Крон-пресс, 1997 год — стр.58-59)

Видя, насколько потрясли Россию теракты, не мог не включиться в сие разрушительное движение и большевистский главарь Ленин.

Вот некоторые его рекомендации:

«Отряды должны вооружаться сами, кто чем может (ружье, револьвер, бомба, нож, кастет, палка, тряпка с керосином для поджога, веревка или веревочная лестница, лопата для стройки баррикад, пироксилиновая шашка, колючая проволока, гвозди (против кавалерии) и пр. и т.д.). Ни в коем случае не ждать со стороны, сверху, извне, помощи, а раздобывать все самим.» (Ленин В.И. - ПСС — Том 5 — стр.339)

«Начинать нападения, при благоприятных условиях, не только право, но прямая обязанность всякого революционера. Убийства шпионов, полицейских, жандармов, взрывы полицейских участков, освобождение арестованных, отнятие правительственных денежных средств для обращения их на нужды восстания, — такие операции уже ведутся везде, где разгорается восстание, и в Польше, и на Кавказе, и каждый отряд революционной армии должен быть немедленно готов к таким операциям.» (Ленин В.И. - ПСС — Том 5 — стр.342)

Как видим, Владимира Ильича мало беспокоила определенно анархическая природа таких действий, и он настоятельно просил своих сторонников не бояться этих «пробных нападений»: «они могут, конечно, выродиться в крайность, но это беда завтрашнего дня... десятки жертв окупятся с лихвой».» (Гейфман А. - Революционный террор в России 1894-1917 — М, Крон-пресс, 1997 год — стр.131)

В сентябре 1905 года Ленин открыто призывает создавать отряды террористов и забрасывать города Российской Империи бомбами:

«Число таких отрядов в 25-75 человек может быть в каждом крупном городе, и зачастую, в предместьях крупного города, доведено до нескольких десятков. Рабочие сотнями пойдут в эти отряды, надо только немедленно приступить к широкой пропаганде этой идеи, к образованию этих отрядов, к снабжению их всяким и всяческим оружием, начиная от ножей и револьверов, кончая бомбами, к военному обучению и военному воспитанию этих отрядов.

К счастью, прошли те времена, когда за неимением революционного народа революцию «делали» революционные одиночки-террористы. Бомба перестала быть оружием одиночки-бомбиста... Широкое применение сильнейших взрывчатых веществ — одна из очень характерных особенностей последней войны. И эти, общепризнанные теперь во всем мире, мастера военного дела, японцы, перешли также к ручной бомбе, которой они великолепно пользовались против Порт-Артура. Давайте же учиться у японцев!» (Ленин В.И. - ПСС — Том 11 — стр.269-270)

Говоря о нападениях на собственных граждан в условиях внешней агрессии, Ленин не скрывает своего ликования: «Вдумайтесь в эти сообщения легальных газет о найденных бомбах в корзинах мирных пароходных пассажиров. Вчитайтесь в эти известия о сотнях нападений на полицейских и военных, о десятках убитых на месте, десятках тяжело раненых за последние два месяца. Даже корреспонденты предательски-буржуазного «Освобождения», занимающегося осуждением «безумной» и «преступной» проповеди вооруженного восстания, признают, что никогда еще трагические события не были так близки, как теперь.» (Ленин В.И. - ПСС — Том 11 — стр.270-271)

Что было далее, известно — декабрьское вооруженное восстание в Москве и наведение порядка железной рукой П.А. Столыпина (1862-1911), вызвавшее бурное негодование революционеров всех окрасов и мастей по всему миру.

Мы же в заключение отметим, что роль большевиков в истории 1905 года, в частности их очевидное стремление к сотрудничеству с японской разведкой, пополнение партийной кассы самыми грязными способами, а также участие в кровавом терроре, направленном, в том числе, против рядовых граждан Российской Империи, надолго стала одним из главных «партийных секретов»...