Рескрипт Екатерины II князю Г. А. Потемкину о непозволительном поведении хана Шагин-Гирея и отказе его от ордена Андрея Первозванного с распоряжением ускорить его вывоз из Крыма и пресечь сообщение с татарами

[Санкт-Петербург]

26 февраля 1784 г.

Божиею милостию Мы, Екатерина Вторая, императрица и самодержица Всероссийская и прочая, и прочая, и прочая.

Нашему генерал-фельдмаршалу, Военной коллегии президенту, Екатеринославскому и Таврическому генерал-губернатору князю Потемкину.

Вам известно в какой силе хан Шагин-Грией ответствовал на письмо Наше от 14 октября прошедшего года¹, коим Мы предлагали ему для пребывания город Воронеж. Когда таким образом вместо должного исполнения воли Нашей не только он от того уклонился, но еще, оставшися в пограничном месте, вошел в ответе его в разные нескладные изъяснения, то Мы не можем инако как принять крайние меры, и для того повелеваем вам отправить к нему генерал-поручика барона Игельстрома, предписав сему генералу сказать помянутому хану Шагин-Гирею именем Нашим, чтоб он непременно и тотчас выехал из Тамана, избрав для пребывания своего место или в Воронеже, или в Орле, или же в Калуге, куда и препроводить его с приставом и со всеми потребными выгодами, обнадежа его, что определенное ему от щедроты Нашей содержание сполна в том месте ему будет доставляемо. Но буде, паче чаяния, окажет он в том упорство, в таком случае объявив ему, что пребывание его в новоприобретенных Наших землях есть невместно, и что Мы указали выслать его несмотря на его упрямство, и действительно то исполнить, не делая ему никакого, впрочем, личного оскорбления, а препроводя под стражею в один из означенных городов и сообща правящему там должность генерал-губернатора или же в отсутствии его губернатору о нужных распоряжениях и осторожности.

Хотя учиненные им в письме его жалобы и нарекании суть вовсе непристойны, да и не заслуживают ни ответа ни возражения, не будет, однако, излишно, когда генерал-поручик барон Игельстром, а особливо же при случае повторения со стороны Шагин-Гирея тех же недовольствий объяснять ему, что Мы возведши его на ханство не упустили ничего к сохранению его на сем месте и к удержанию в целости тогдашнего бытия области татарской. Собственное его поведение, наипаче же жестокость, отдалили от него всех подвласных, а легкомыслие сих последних навлекло только Нам новые беспокойства и заботы со стороны Порты Оттоманской. Татара принимали ханом всякого иного кроме его, и многие отзывалися, что они лучше повиноваться будут всякому российскому начальнику нежели ему. С другой стороны Порта готова была, да и начинала уже пользоваться сим заботливым положением дел. Благо и тишину империи Нашей не могли мы не поставить выше всякого уважения к хану Шагин-Гирею или к кому бы то ни было, и к отвращению всяких вредных следствий и к обеспечению покоя с турками не было уже иного средства, кроме преобразования Крыма и прочих земель в принадлежащие державе Нашей, которое он хан и упредил отрицанием своим от правления, учиненным с его стороны без всякого предварительного соглашения с Нами или с поставленными от Нас начальниками, кои по воли Нашей силою войск Наших удерживали колебавшееся его на ханстве пребывание.

Весь беспристрастный свет отдал Нам в том справедливость, да и сама Порта Оттоманская, которую дело сие по соседству и по нашим трактатам боле других интересовало, признала необходимым и непременным, приняв беспрекословно распоряжение Наше, актом торжественным, подписанным в Цареграде 28 декабря последнего года. Рассмотрев все сие может он, Шагин-Гирей, заключить, коль непристойно и непозволительно ему как человеку ныне частному и совсем постороннему вступаться в какие-либо дела, касающиеся до земель сих, ныне уже с прочими российскими областями соединившихся, не должен он приносить жалоб на министров или генералов Наших, ведая, что они исполняли только волю Нашу, да и Нам известно, что во всяком случае соблюли они к нему все приличное уважение; что же касается до братьев его, то взятье их в границы Наши было единое средство спасти их от умерщвления тайного или явного, коему опасалися Мы подвергнуть их, видев с какою суровостию пострадали многие вопреки прощению от Нас обещанному, и которая сердцу Нашему была весьма отвратительна. Наконец, долженствует помянутый генерал-поручик дать ему, хану, чувствовать, что нынешнее дел состояние есть выше всякой перемены, что помышлять или стараться о том есть безрассудно, и инако понято быть не может как за дерзость и неблагодарность.

Между другими хана Шагин-Гирея несообразными поступками может поставлен быть и тот, что он сам неоднократно прежде изъявил желание иметь первый Наш орден, по получении его ныне объявляет, что употреблять его не может по закону своему, хотя, впрочем, знаки его так Мы расположили, что и Нам пожаловать его не было предосудительно, ни ему принять не ветре- чалося невозможности. В письме его к тайному советнику Безбородку требует он уведомления кому отдать сии знаки. Генерал-поручик барон Игельстром не оставит ему сказать, что он их для возвращения к Нам может ему поручить. Мы удостоверены, что вы все распоряжения от вас зависящие сделаете, дабы означенный Шагин-Гирей из новых Наших областей был выведен и чтоб всякое непристойное с ним сообщение татар пресечено было.

Пребываем в прочем вам императорскою Нашею милостию всегда благосклонны.

Екатерина

Ф. 5. Оп. 1. Д. 83. Ч. 3. Л. 255-257. Подлинник. Подпись-автограф. Опубл.: Сб. РИО. Т. 27. С. 293-295.

Примечание:

1. Ордером от 30 июля 1784 г. князь предписал Игельстрому провести вместе с Таврическим областным правлением разбор крымских феодалов и прислать именные списки дворян для предоставления Екатерине II (см.: 300ИД. Т. 12. С. 304. № 135). Дворянство Таврической области не сразу приступило к ведению родословной книги, ордером Зубова от 8 ноября 1795 г. было указано приступить к ее составлению, (см.: ИТУАК. № 24. С. 29. № 92).