О казачьих знамёнах

Дополнение к заметке "Верность присяге" Юрия Георгиевича Курепина.
Статья прислана в редакцию "Казачьего Архива" из города Сидней (Австралия) Сергеем Валентиновичем Хлистуновым.

Коротко повторим суть заметки Ю.Г. Курепина.: казак из посёлка Берёзовка Знаменской станицы Василий Георгиевич Казаков, родившийся в 1888 году, по призыву на действительную военную службу попал в 1909 году в Санкт-Петербург в лейб-гвардии сводный казачий полк. Уже тогда проявились его незаурядные способности, мастерство и выучка, что позволило ему регулярно занимать призовые места в состязаниях по стрельбе, рубке и скачках с препятствиями. Свидетельство этому - пара именных золотых часов полученных лично из рук Государя-Императора.

Далее - участие в мировой войне, буквально с первых дней на Турецком фронте в чине зауряд-хорунжего и получение за боевые заслуги, и геройство 4 Георгиевских крестов всех степеней (полный кавалер!), орден Анны 4-й степени с надписью "За храбрость", орден Анны 3-й степени с мечами и бантом, орден Станислава 3-й степени с мечами и бантом, орден Станислава с мечами на шею 2-й степени, орден Владимира 4-й степени с мечами и бантом и золотой Георгиевской шашкой.

Такого количества наград за эту войну удостоились лишь единицы. Из изученных Ю.Г. Курепиным (по его письменному сообщению) более чем 2000 полных Георгиевских кавалеров только штабс-капитан 1-го Финляндского стрелкового полка Н.М. Изофатенко кроме четырёх Георгиевских крестов имел ещё орден Св. Георгия 4-й степени (офицерский) и Георгиевское оружие.

Таким образом, есть все основания надеяться, что лавры первенства по наградам, полученным в боях 1-й мировой войны, принадлежат забайкальскому казаку Василию Георгиевичу Казакову.

Вот тут мы подошли к главному подвигу Василия Георгиевича, о котором он поведал (правда, не до конца) в своей книге "Немые свидетели", изданной в Шанхае в 1936 году.

После заключения Брест-Литовского мира и окончания боевых действий, 2-й Нерчинский полк, в котором служил сотник В.Г. Казаков, двинулся в родное Забайкалье. По дороге большевики несколько раз пытались разоружить полк, и это, в конце концов, удалось в Пензе, после чего полк двигался разоружённым до Иркутска.

В Иркутске В.Г. Казаков был арестован, морился в холодном подвале при 40-градусном морозе и избежал расстрела благодаря заступничеству сослуживца по гвардии Е.Г. Сычёва, служившего в то время в штабе Яньковского.

От вторичного ареста на станции Маккавеевской он бежал на станцию Оловянную, где примкнул к Особому Маньчжурскому отряду атамана Г.М. Семёнова. О его боевых действиях в составе этого отряда, к сожалению, известно очень мало. В.Г. Казаков в своём повествовании упоминает лишь, что в декабре 1919 года в районе ст. Бушулей он командовал самостоятельной кавалерийской группой, сражавшейся против отрядов "Старика". В 1945 году НКВД с готовыми списками входило в Маньчжурию, и по ним арестовывали сразу же, но В.Г. Казакова не тронули.

Главный подвиг жизни Василия Георгиевича - спасение им 34-х знамён воинских частей Забайкалья. Как он свидетельствует, эти знамёна: "...хранились при штабе Войскового управления Забайкальского казачьего войска в Чите. При отступлении армии атамана Г.М. Семёнова, под наблюдением заместителя войскового атамана генерал-лейтенанта Алексея Прокловича Бакшеева хозяйственным правлением штаба были доставлены на станцию Даурия и потом до станции Маньчжурия, где я принял ответственность по охране их на себя лично.

Видя всю печальную картину развала армии и неблагоприятно сложившуюся обстановку в Маньчжурии, я решил во что бы то ни стало, как можно скорее, редкие и ценные боевые знамёна увезти подальше от той обстановки, в которой они были подвержены опасности их потерять".

По пути следования по КВЖД вглубь Маньчжурии все воинские и беженские эшелоны тщательно обыскивались китайскими солдатами Чжан Цзаолина на предмет изъятия ценных вещей, не говоря уже об оружии. Здесь В.Г. Казакову пришлось прибегнуть к хитрости: оборудовать в середине состава вагон под походную церковь, где свёрнутые и уложенные знамёна были закрыты чистым полотном, а сверху расставлены иконы. Таким образом, они благополучно проехали Западную ветку КВЖД до Харбина и затем - по Восточной ветке до станции Пограничная. Здесь особенно ревностные китайские патрули обнаружили спрятанные знамёна. Но на вопрос: "Что это такое?", им растолковали, что это - церковные хоругви. Поверили. В конце концов, знамёна, проехавшие всю Маньчжурию, вновь оказались на родной русской земле и были временно помещены в церковь на ст. Гродеково, а за тем перевезены в г. Никольск-Уссурийский, где и хранились до самой эвакуации Дальневосточной армии.

Известный ход событий, когда разбитые части Белого движения были вынуждены покидать последний оплот русской земли - Приморье, открыл новую страницу в истории знамён - эмигрантскую эпопею.

За несколько дней до эвакуации знамёна были привезены А. П. Бакшеевым из Никольск-Уссурийска во Владивосток и сданы под расписку на флагманский корабль-ледокол "Байкал" - командующему Сибирской флотилией адмиралу Юрию Карловичу Старку для доставки их в корейский порт Гензан. В.Г. Казаков в это время занимался размещением беженцев на корабли флотилии, которая в составе тридцати различных плавсредств (от ледокола до катера) в штормовую ночь 23 октября 1922 года покинула Владивосток. Всего по подсчётам В.Г. Казакова на этих кораблях покинуло Россию 10250 человек (в основном гражданских лиц). Строевые же части, державшие фронт, отступили походным порядком из Раздольного на Посьет и Гирин во главе с последним Воеводой Земской Рати генералом М.К. Дитерихсом, потом рассеялись по различным городам Китая, да и всего мира.

В.Г. Казаков одним из последних взошёл на борт "Маньчжура", который на буксире у "Свири" с опасными приключениями в осеннем штормовом море лишь 31 октября достиг корейского порта Гензан.

Здесь знамёна, находившиеся на борту "Байкала", чуть было не были потеряны, так как Сибирская флотилия внезапно снялась с якорей и двинулась в Америку. Буквально в последние мгновения ВТ. Казакову на корейской лодке "юли-юли" удалось догнать уже тронувшийся "Байкал" на ходу перегрузить знамёна. На прощание адмирал Старк сказал: "Выпейте, полковник, коньячку и дайте мне расписку в получении знамен. Я знаю, что вы вторично знамён не потребуете от меня, но я хочу иметь на руках этот документ, как историческую память".

В порту Гензан древки знамён для удобства транспортировки были обрезаны, но обрезки хранились в тех же ящи­ках и при необходимости могли быть соединены с древком посредством металлических трубок. Советом некоторых о снятии знамённых шелков с древков Василии Георгиевич пренебрёг, так как знал неразрывную связь полотнища знамени и древка. Как он пишет: "...Полотнище знамени прикреплялось в своё время к древку при особой торжественной церемонии, где каждый гвоздик имеет особое значение, ибо первый из них вбивает сам Государь Император, а потом командир полка, помощник командира, дальше командир роты, сотни или эскадрона, младший офицер, унтер-офицер или урядник того полка, знамя которого освящается, и, наконец, последний гвоздик вбивает рядовой солдат или казак Русской Императорской армии".

Из порта Гензан знамёна были перевезены в порт Лазарев в казармы; где до русско-японской войны стоял 1-й Нерчинский полк. Здесь при личной канцелярии "Управления беженцами" хранились все 34 знамени, которые стояли в пирамидах под охраной часовых офицерского караула и под личным наблюдением В.Т. Казакова.

Нередко для осмотра боевых реликвий приезжали японцы и склоняли головы перед Георгиевским штандартом 1-го Читинского полка Забайкальского казачьего войска с надписью "За отличие в боях с Японией 1904-1905 гг., пожалованным славному полку самим Государем Императором Николаем II.

После годичного пребывания в портах Гензан и Лазарев, 12 августа 1923 года знамена были погружены на пароход "Монгугай" и перевезены в Шанхай, где вновь чуть не были утрачены. Междоусобная вражда внутри беженцев привела к тому, что пароход, стоявший на рейдe на реке Вампу был захвачен сторонниками генерала Анисимова, перешедшего на сторону красных, и на нём был поднят красный флаг. В.Г. Казакову пришлось пойти на хитрость: организовать десант из казаков (ночью без кровопролития) захватить "Монгутай" и вернуть знамена. Они были перевезены в Богоявленскую церковь в Чапее (район Шанхая).

Узнав о том, что армейские реликвии находятся в Шанхае, некоторые высокие чины бывшей Русской армии пытались заполучить их. Благодаря настойчивости В.Г. Казакова, поступило распоряжение Великого князя Николая Николаевича, положившее конец этой неблаговидной возне. Николай Николаевич писал: "Спасибо молодым казакам-знаменщикам за преданность на посту у знамени и за сохранение старых Императорских реликвий. Вам (В.Г. Казакову - В.П.), как штабс-офицеру честь и хвала за спасение 34-х знамён... Повелеваю раз и навсегда оставить знамёна при Вас. Николай".

В течение нескольких лет знамёна хранились в Богоявленской церкви и здесь вновь чуть не погибли: при штурме Шанхая японцами в 1932 году район Чапея подвергался интенсивному артиллерийскому обстрелу. В.Г. Казакову с казаками знамённой группы под огнём пришлось вывозить знамёна в безопасное место.

Вскоре Богоявленская церковь рухнула и полностью сгорела.

В дальнейшем знамёна хранились в особом сейфе при Кафедральном православном соборе Шанхая.

Пристально следил за судьбой знамён и атаман Г.М. Семёнов, о чём известно из ряда писем и распоряжений. В частности он писал: "Командиру знамённой группы и хранителю знамён Забайкальского казачьего войска полковнику Казакову г. Шанхай.

...Меня удивляет, почему Вы умаляете своё значение, как хранителя знамён... Вы со своей группой не должны входить ни в какие организации или соглашения с кем-либо. Ваша группа должна состоять исключительно из забайкальцев, и число чинов, входящих в неё я ограничиваю ста человеками. Выберите сто наиболее заслуженных казаков, преимущественно Георгиевских кавалеров, отбывших германскую войну, и с этой группой осуществляйте фактическую охрану знамён.

5 июля 1935 г. Атаман Семёнов."

Что это были за знамёна? К сожалению, Василий Георгиевич в своей книге не даёт их полного списка, а краткое описание 13-и из 34-х. Среди них, кроме упомянутого уже штандарта 1-го Читинского полка, знамя времён императрицы Екатерины II с изображением белого креста и с надписью по углам "Благодать", красное знамя с белым крестом и орлами императора Николая I по углам, зелёное знамя с двумя орлами и надписью 1655 год знамя 630-й Ополченской пешей Иркутской дружины, знамёна седьмого и восьмого Аргунских батальонов Забайкальского казачьего войска, знамя Забайкальского казачьего войска с надписью: "Казаки на службе в Даурии 1851 г." и ряд других.

Собственно, на этом и оканчивается повествование В.Г. Казакова о судьбе знамён и своей собственной, и хронологически датируется 1936 годом и городом Шанхаем.

Где эти знамёна сейчас? Какова дальнейшая судьба самого хранителя? Ю.Г. Курепин пишет со скудных сведений, в своё время полученных от меня, что В.Г. Казаков последние годы жизни провёл в Хайларе, зарабатывал на жизнь игрой на скрипке, что в 1945 году был арестован НКВД и погиб.

В действительности это так и было, но не совсем.

А где же знамёна? Остаются по сей день в Шанхае или перевезены куда-то за океан? Может быть, вообще уничтожены?

По заданию руководства ЗКВ я искал эти знамёна в Австралии (через атамана казачьей станицы Дмитрия Речкалова и 100-летнего казака, сподвижника атамана Г.М. Семёнова Андрея Григорьевича Таралу). Искал их в Америке (через атамана Забайкальской казачьей станицы Андрея Васильевича Подойницына), но тщетно!

А ларчик-то открылся предельно просто. Возвращаясь после операции из Челябинска, я в начале апреля навестил в Кургане своего дядю Афанасия Петровича. Я ещё раньше знал, что отец жены моего дяди Семён Колосов был родом тоже из Берёзовки Знаменской станицы и, когда В.Г. Казаков жил в Хайларе, они, как станичники, водили старую дружбу. Ещё раньше по рассказам старших я знал, что Василий Георгиевич отличался отменной выправкой, был ростом под два метра, держался гордо и независимо, с достоинством, но не высокомерно, всегда ходил при Георгиевских крестах, даже тогда, когда в 1945 году в Хайлар вошли советские войска. Он работал при Хайларской гимназии, которая носила название "Молодой станицы имени атамана Семёнова", прививая ребятам любовь к спорту и воспитывая чувство патриотизма и любви к Родине. Жил он весьма скромно. Иногда играл на свадьбах на скрипке, хотя в результате контузии на фронте плоховато слышал. Его смерть была долго покрыта тайной: он был взят НКВД в ноябре 1945 года, а весной 1946 года, когда сошёл снег, его раздетое тело, завёрнутое в циновку, обнаружили случайно на окраине города.

Так вот знамёна из Шанхая (когда именно, почему и как - она не знает) были перевезены в Хайлар и хранились в помещении японской военной миссии. В августе 1945 года во время боёв за город здание миссии загорелось, возможно, что японцы и подожгли его, и В.Г. Казаков (в который раз!) вдвоём с каким то казаком, имя которого осталось неизвестным, вынесли эти знамёна из горящего здания. А после окончания боевых действий Василий Георгиевич их сам лично увёз в Читу (!), откуда вернулся в Хайлар. А после был взят сотрудниками НКВД, посажен в тюрьму, и там, нет, не убит, а умер от застарелой язвы желудка. Его смерть на своих руках принял местный казак Иван Высотин. Он же и слышал его последние слова: "Привет забайкальским казакам!" А потом, видимо, тюремщиками он был мародёрски раздет, ограблен, с него сняли Георгиевские кресты, золотое кольцо. Тело было выброшено за городом.

В.Г. Казаков вывез знамёна в 1922 году из России, и сохранял на чужбине в течение 23 лет.

Так что не в Австралии и не в Америке искать надо исторические военные реликвии, а у нас в Чите. И тому есть вещественное свидетельство: упоминаемое здесь; знамя 1-го Читинского полка было обнаружено в подвале Читинского краеведческого музея Виталием Апрелковым и фотография которого помещена в его статье "Забытая слава" в "Забайкальском рабочем" от 30.10.93 г.

В. Перминов "Забайкальский рабочий". Единение" №29, 18. 07. 1997 г.

Дополнение:

Кручинин А. М., Неуймин Н. Б. "Белая Армия. Белое Дело". №10, 2002, стр. 117-118

Альманах уже дважды обращался к истории Георгиевского знамени 3-го Перновского гренадёрского полка. В № 9 альманаха С. В. Смирнов проследил судьбу знамени до Шанхая, где полковник Н. А. протопопов видел его в православном храме, причём сам Н. А. протопопов не уточнял, что это за храм. С. В. Смирнов считает, что это был Свято-Николаевский храм-памятник, расположенный на рю Массне. Г. Б. Зайцев, проживающий в тридцатые-сороковые годы в Шанхае, уверяет, что видел знамёна Российской Императорской Мрмии именно в этом храме, но он не знает, знамёна каких частей там хранились. При эвакуации Белого Приморья через Корею в Шанхай были вывезены тридцать четыре российских воинских стяга. Н. Скрябин указывал, что эти знамёна были описаны в брошюре полковника В. Г. Казакова "Немые свидетели", вышедшей в Шанхае в 1936 г., но Н. Скрябин не назвал храм, в котором они хранились. А. А. Хисамутдинов пишет, что эти тридцать четыре знамени находились в Богоявленской церкви в Чапее. Хранителем российских знамён в Шанхае являлся полковник В. Г. Казаков, который после окончания 2-й М. В., в 1946 г., сдал стяги советскому военному агенту в Шанхае, а сам репатриировался в СССР. Попавшие таким образом в [сов.] Россию знамёна должны находиться в Москве в Центральном Музее В. С. Но не все. Несколько знамён из шанхайского собрания было увезено в Америку, где они находятся в Музее Общества Ветеранов Великой войны в Сан-Франциско.