Камчатские казаки, очерк о стародавней жизни, о службе казачей и упряжных нартовых псах, их ездовых собаках, А. Азаренкова.

Любопытство «рыться» в старинных книжках полузабытых историков позапрошлых веков, таких как Врангель, Крашенинников, Ланин, Андриевич, Спасский, Маныкин-Невструев, Словцов, Фишер и др., привело к собираниям, выпискам: из которых сложился этот рассказ, выкладка.

…Горсти наших смельчаков в самый непродолжительный срок перекинулись по рекам до океана. Кажущееся нам чрезвычайно грандиозным по масштабу нимало не смущало бесхитростного воображения Ермаков, Хабаровых, Поярковых и других по своему великих людей, забываемых потомством[1]. Если развернуть географическую карту, что бы оценить действо по достоинству – это не километры; это даже не сотни километров. Масштаб колоссален!

Что влекло казаков вперёд? Страсть ли к наживе дорогою пушниной, беззаветная ли удаль, да безоглядная храбрость, "государственные интересы", или любовь к сильным ощущениям в борьбе с опасностью, - трудно решить! По праву давности? Надо, однако, заметить тут, что соболь, которому некоторые историки готовы приписать огромное значение, шел главным образом в казну, а затем в карманы прикащиков и начальников партий, о чем свидетельствуют акты и даже царские указы. Фактическая же сторона дела указывает только на то, что казаки, частью по собственной инициативе, частью по приказу начальства, охотно шли открывать новые земли, покорять туземных жителей и облагать их ясаком в пользу правительства. Сюда же примешивалась романтика и сказочная сторона дела, как, например, казаки Нерчинского острога мечтали найти легендарную «Серебряную рыбину» («Солнечную нерпу»). Но дело обстояло так, что удачи партий удваивали энергию, а неудачи нисколько не охлаждали готовности идти на новые разведки страны.

Что же касается, нарушения подчиненности и повиновения, как например: убийство казаками в Камчатке трех начальников – Атласова, Чирикова и Миронова, объясняются это причинами более или менее понятными. Надо сказать, что начальники отрядов назывались обыкновенно прикащиками. Они иногда занимались сбором ясака и раздавали положенное казакам содержание. Далеко не всегда эти прикащики вели дела свои честно. Наживаясь за счет туземцев рухлядью, они обделяли казаков недодачей жалованья и неуважительным отношением. Вот эти-то качества прикащиков довели Камчатских казаков в 1712 году до отчаяния, и они решились на крайние меры. Но примечательно, что анархии при этом никакой не было. Зачинщики убийства прикащиков – Анциферов и Козыревский, приняв управление в свои руки, подробно доносят в Якутск об этом событии, оправдываясь тем, что прикащики вывели казаков из терпения крайнею грубостью и обидами. Назначенные из Якутска новые прикащики не преследуют убийц, а напротив - назначают их сборщиками ясака, и когда Анциферов был изменнически убит коряками, то вновь назначенный прикащик, счел своим долгом отомстить корякам.

Так-то так да вон-то как. Сам, Атласов, с отрядом отправился на оленях осваивать Камчатку из Анадырского острога в декабре 1696 года. О досуге тогдашних казаков и климате, классик пишет: "Казаки брали камчадальских жен и ребят в холопство и в наложницы - с иными и венчались. На всю Камчатку был один поп. Главные их забавы состояли в игре карточной и в зернь в ясачной избе на палатах. Проигрывали лисиц и соболей, наконец, холопей. Вино гнали из окислых ягод и сладкой травы; богатели они от находов на камчадалов и от ясачного сбору.

Камчатка - страна печальная, гористая, влажная. Ветры почти беспрестанные обвевают её. Снега не тают на высоких горах. Снега выпадают на 3 сажени глубины - и лежат на ней почти 8 месяцев. Ветры и морозы убивают снега; весеннее солнце отражается на их гладкой поверхности и причиняет несносную боль глазам. Настает лето. Камчатка, от наводнения освобожденная, являет скоро великую силу растительности; но в начале августа уже показывает(ся) иней и начинаются морозы… (См.: Заметки А. С. Пушкина, при чтении "Описания земли Камчатки" С. П. Крашенинникова). Вошла Камчатка в состав нашего государства в конце XVII столетия[2].

<…> Ещё в 1711 году Данила Анцыферов с якутским казаком Иваном Козыревским, и с партией казаков, пристальным вниманием своим уделили двум северным островам Курильской гряды…

Касаемо казаков-путешественников, флотских их походов и землицы Камчатки, не лишним будет добавить тут имена. Попов Федот Алексеев, более известен под именем Федота Алексеева. В 1647 году он пытался пройти морем из Колымы в Анадырь с целью добычи "моржового зубу". Плавание было предпринято на четырёх кочах, в нём участвовал и казак Семён Дежнёв. Экспедиция окончилась неудачей, так как в море были встречены тяжелые льды.

Попов решил и в следующем году повторить свою попытку пройти морем в Анадырь, но уже теперь на шести или семи кочах (90 человек). Во главе экспедиции стал сам Попов. По сбору ясака стал опытный Семен Дежнёв, а помощником последнему был казак Герасим Анкудинов. Отряд участников вышел из Нижнеколымского острога в июне 1648 года и в сентябре достиг "Большого Чукотского Носа" (мыса Дежнёва). До пролива дошли, однако, лишь три коча, потеряв остальные. Уцелевшими кочами командовали Попов, Дежнёв и Анкудинов. В проливе разбило ещё один коч - Анкудинова, а кто остался перешли на коч Попова. 30 сентября была сделана высадка на берег, причём произошёл бой с воинственными чукчами, во время которого Попов был ранен. Вскоре, когда мореплаватели вышли в Тихий океан, буря разъединила оба коча. Коч Попова пропал бесследно…

Но какая-то группа казаков, по-видимому, достигла Камчатки, так как в 1697 году местные жители рассказывали Владимиру Атласову, что много лет тому назад на Камчатке, при устье реки Никулы, одно время проживало несколько русских. Развалины русской избы в устье этой реки существовали ещё во времена студента Степана Крашенинникова, побывавшего на Камчатке в 1739-1741 годах. Г. Миллер приходит к заключению, что спутники Федота "за первых из русских почтены быть имеют, которые в тамошних местах (на полуострове Камчатке) поселились". Тем не менее, тут забываем о колымском казаке "Леонтии Федотове сыне" с товарищем, которые "незаконно" собирали ясак в середине XVII века на северо-западном побережье Камчатки.

Экспедиция Федота сделала величайшее географическое открытие, впервые доказав, что Азия отделена от Америки проливом. А, открытый им, казаком, пролив, назвали "Беринговым"…

После 1702 года якутский казак Михайло Наседкин (или Насеткин) совершил плавание из Колымы в устье Индигирки. На пути он "присмотрел в море остров от Колымского устья до Индигирки", (вероятностные Медвежьи острова). "В допросе [он] сказал: в прошлом де 702 году посылан был он Михайло в Камчадалской острог с прикащиком Михайлом Многогрешным (по всей вероятности – родственник ссыльного гетмана), для ясачного сбору. И шли де они из Анадырского до Пенжинского острогу на оленях и на собаках, и на Пенжине поделав суды карбасы, выплыли в Пенжинское устье, и взяли у ясашных коряк байдары, и в тех байдарах пошли они морем на Камчатку; и дошед до Лесной реки заосеновали, и осенью, поделав нарты и лыжи, пришли на Камчатку, и с Камчатки де они ходили вниз по Камчатке в поход на немирных камчатцких мужиков [т. е. аборигенов – А.А.]. И против Камчатского де устья значится остров, а какие на том острову люди есть, того де он Михайло не ведает, и преж сего на том острову руские люди бывали ль, того де он Михайло ни от кого не слыхал…"

Чуть раньше [1695(6) г.] Многогрешный или Атласов послали отряд якутского казака Морозко на Камчатский полуостров. Казак же Соколов с матросом Треской (сколько было человек в команде осталось неизвестно) были посланы в экспедицию, которая состоялась в 1714 году. На открытой ладье они прошли, нашедши путь по Ламскому морю[3], от Охотска к Камчатке. Следующее плавание они произвели в 1716 году: от Охотска до реки Тигиль и назад. В том же году было предпринято новое плавание до Хариюзовки. Из того плавания экспедиция вернулась в Охотск в июле 1717 года. "С этих пор морской путь из Охотска на Камчатку стал постоянным средством сообщения".

Считается, что первыми русскими, которые увидели в 1651 году западное побережье полуострова Камчатка, был казачий отряд М. Стадухина.

* * *

С 1649, или чуть ранее, по 1683 год казаки закрепляют за собою остроги Усть-Амурский, Анадырский (казак Дежнёв открыл реку Анадырь в 1648 г.); зимовья: Усть-Аргунское, Верхнее-Среднее и Нижнее-Колымские и Алазейское. С 1683 по 1737 год были укреплены следующие места-острожки: Якутский, Олекминский, Охотский, Удский, Анадырский, Верхне и Нижне-Камчатские, Большерецкий… и зимовья на верховьях реки Индигирки, Зашиверское, Верхне и Нижне-Янские, Усть-Майское, Учурское, Утандырское, Бутольское, два Майских, Жиганское, Усть-Тауйское, Уяндинское (или Нижнее-Индигирское), и Верхне-и Нижне-Вилюйские.

Относительно упомянутого Большерецка тут можно добавить к слову, что с писчей бумагой на Камчатке было весьма туго. До конца XVIII века писали там в основном на бересте. В 1830 году в Камчатском архиве нашли Рапорт "В Камчатскую Большерецкую канцелярию из Верхнекамчатской приказной избы" от казачьего сотника Архипа Стаковникова. Он был писан на куске бересты размером в 6 вершков длины и 4 ширины. Датирован: Июня 10 дня 1768 года. Сам рапорт как раз говорит о сей проблеме с писчей бумагой[4].

С 1727-1740 год зимовья и остроги по Охотскому морю и в Камчатке подчинялись Охотску, сделавшемуся портовым городом.

Тут надо заметить, что поначалу «под именем Камчатки казаки разумели только реку Камчатку. Южная часть называлась Курильской землицею. Западную часть от Большой реки до Тигиля – звали Берегом. Западный берег Авачею (по имени реки Авача на местном языке - "Суáачу) и Бобровым морем. Остальную часть от устья Камчатки и Тигиля к северу - Коряками (по имени племени)».

С 1775-1882 год существовали остроги: Якутский, Жиганский, Верхоянский, Усть-Янский, Верхне-Средне и Нижне-Колымские, Алозейский, Олекминский, Удский, Верхне-Средне и Нижне-Камчатские, Большерецкий, Тигильский, Гижигинский и Усть-Тауйский. Число казаков в острогах не было определено.

Первоначально, в 1812 году, личный состав Камчатской казачьей команды был определен в числе одного сотника, пяти урядников и пятидесяти казаков. В июле 1822 года Учреждён Устав о Сибирских городовых казаках, и было образовано семь полков, остальные казачьи команды получили название станичных казаков. Но городовые казачьи команды Камчатская и Верхотурская остались без изменения. После упразднения и переформирования городовых казачьих полков в гражданском ведомстве вплоть до Великой войны оставались Якутский городовой казачий полк и Камчатская городовая конная команда.

Распоряжением генерал-губернатора Муравьева (1849 г.), группа казаков, расположенная на Камчатке, была отделена от якутского полка[5]. Камчатским казакам "позволяется быть и на службе в платье тамошнему климату свойственном, и носить то, которое они издавна приобыкли, то есть в парках и проч.". Всем тамошним казакам в зимнее время законно позволялось носить теплую одежду. В связи с трудностями с обмундированием, выдавалось, в частности камчатским, ежегодно из казны пособие урядникам, писарям, мастеровым и казакам на обмундировку, "по особым на то положениям".

Снабжались продовольствием камчатские казачьи команды к концу XIX века при помощи местных купцов. Для чего заключался официальный договор. Взять например контракт на десять лет, заключённый в 1876 г. Окружным интендантством Восточно-Сибирского военного округа с "почётным гражданином временной Баргузинской первой гильдии купцом Белоголовым", на доставку провианта: муки и круп. С соблюдением в течение всего контрактного срока обязательств (с оговоркой на время военных действий)[6].

…"Казак с конём и ночью и днём" (мол, казак и конь неразлучны). "Конь" и "казак", - слова связаны и почти неразделимы. Вся жизнь казака была связана с конем.

О том нам достались из старины пословицы и поговорки. Казак без коня, что воин без ружья (конь для казака - как часть вооружения); Казак дружбу соблюдает: в беде коня не покидает (казак и конь - вместе всегда); Казак сам не съест, а коня накормит (конь у казака - на первом месте); Вся родня не стоит коня (высока цена строевого коня); В бою казак себя славит не языком, а конём да клинком (только делом завоёвывается слава); Надёжное у коня стремя - цело в бою темя (проверяй амуницию - останешься жив в бою);

Без коня казак кругом сирота; Конь – душа казака… Тут раскрывать тему и не надо: мы бы слишком далеко отвлеклись. Но есть другая сторона медали. Если собак даже в дом не пускает казак иного войска, то это было старым правилом. "Исключение подтверждает правило". По Законам Российской Империи (см., в частности: "Гражданское Управление Казаков" из сводов Законов Российской Империи, повелением государя императора Николая I составленного) и по личной инициативе, - камчатские казаки просто обязаны были иметь собак. Камчатские ездовые собаки; нартовые псы; упряжные псы – словосочетания, которые можно было услышать в тех местах много чаще, чем, скажем, связанные с лошадьми. Хотя и лошадей и коров камчатские казаки, разумеется, имели.

современник записал: "Ездят они [казаки] на собаках и впрягают их в сани, которые называются у них нарты. Длина их от 4 до 5 аршин, ширина их 10 или 14 вершков, высота 7 вершков. Наверху нарты в длину и ширину укреплена четырехугольная деревянная рама, украшенная переплетом из широких ремней, который не только придает нарте много крепости, но способствует тому, чтобы мелкая поклажа не вываливалась на дороге. Сия рама укреплена на 6 или 8 копыльях, по 3 или 4 с каждой стороны, а те копылья длиной в 7 вершков, сами крепко вколочены в два полоза, имеющие от 5 до 6 аршин в длину и 3 вершка только в ширину, весьма тонкие, у которых головка или передний конец круто загибается кверху, как у конька, а испод бывает гладкий, дабы способнее нарта катилась по снегу. К головкам тех полозов прикреплена поперечина, к которой привязывают собак попарно от 8 до 12 и до 13. Вожатый держит в руках крепкую палку длиной в 2 аршина с лишком и втыкает ее в снег между копыльями, когда хочет ехать тише или совсем остановиться. Ежели собаки хороши и здоровы, то могут они пробежать более ста верст в день.

Вся их сбруя состоит из кожаных ремней, сделанных из коровьей или оленьей кожи, которые надевают собакам на голову и которые укреплены так, что вся сила тяжести лежит у собак на груди, когда сбруя широка. Конец сбруи привязан к ремню, обвитому около поперечины нарты. Узды им не надобно, муштука, ни цепочки не знают, собаки идут по слову хозяина, а хозяин полагается на покорность собак" (Этнографические материалы из рукописи дневника К. Мерка, начатого 16 августа 1789 г. в Охотске).

Ещё с 1812 года предписывалось уделять большое внимание собаководству, "для зимней езды" особо. Хорошие коренники выбираются ещё щенками по особым приметам, тщательно воспитываются отдельно от других собак, дрессируются и ценятся до 150-200 рублей (конец XIX в.). В среднем "стоимость одной рабочей собаки варьировалась от 50 до 150 рублей". А каковая, для сопоставления, была цена строевого коня для службы, можно найти в Интернете, кто пожелает.

В. И. Семёнов, самовидец из позапрошлого столетия, записал свои тогдашние наблюдения. Ездовые собаки – это необычайно смышлёные животные. Они покорны, усердны, но до известной степени. Привыкнув к определённому порядку, зная дело и старательно исполняя свои обязанности, они возмущаются всяким насилиям, считая это как бы нарушением своих прав. Среди них существует прирождённое чувство справедливости, выражающееся часто весьма резко и своеобразно.

Если в упряжке из 16 собак одна вздумает лентяйничать и будет бежать, только делая вид, что везёт, то это не пройдёт ей даром. Все прочие разом останавливаются, кидаются на неё, и задают хорошую трёпку – затем порядок восстанавливается, и возница никогда не мешает подобной расправе. Иногда эта ненависть к бездельникам превращается даже в жестокость. Так, например, если хозяин пустит бежать вне упряжки больную собаку – с ушибленной или стёртой лапой, - то опытный старый пёс всегда держится от саней на благоразумном расстоянии, потому что стоит ему приблизиться к своим везущим, работающим товарищам – и он будет загрызён на смерть[7].

Не трудно указать: собаководство играло большую роль на Дальнем Востоке. Сахалин, Камчатка, побережье Чукотского полуострова, Амур (среднее и нижнее течение), Охотское побережье… без упряжного и тяглого собаководства там было бы совсем туго. Имелись другие положительные моменты. Как часто случалось, бывало ехать никак не возможно, то собаки греют и хранят своего хозяина, лёжа весьма спокойно возле него. О наступающей же буре подают надёжное известие своими действиями и поведением. Кроме того, собачьи кожи (особенно кожи белых собак, на которых шерсть большая) и шкуры – незаменимые материалы для одежды, обуви и проч.

Местные казаки так же использовали псов в качестве подсобной тягловой силы[8], сами помогали собакам тянуть сани (нарту). Когда снега было мало, или летом, тащили собачки лодки ("тяга лодки бечевой") или волоком перетаскивали на них грузы. Но без вариантов – на первом месте мы поставим Упряжное собаководство.

Виды упряжек были и есть различны. Но обычно в нарту впрягали, чередуя, шесть-семь собачек. Причём, по такому типу: если вожака привязывали слева, то вторая собака – справа; третья – слева… и т. п. А, бывало порой, что ухари впрягали сразу и несколько десятков ездовых собак. Разумеется, что типы нарт с годами менялись.

На Камчатке собака была помощницей человека много-много веков тому назад, о чём рассказала археология. Породу выводили и шлифовали тысячелетиями, даже до такой степени, что – чем ровнее окрас собачки и красивее мех, тем лучше рабочие качества её.

Принцип: разумная выучка, но не дрессировка! На Аляске ценились именно камчатские ездовые собаки. О Аляске не удержусь дописать. На картах казачьего головы Шестакова, какие он привозил в столицу, Аляска обозначена была под названием "Большая земля". Сам якутский казак Шестаков погиб позже в стычке с чукчами. Достиг Аляски штурман Иван Фёдоров (но не высаживался), который годом позже, в 1733, умер на Камчатке. Казак Гаврила Пушкарёв, командовал судном "Святой архистратиг Гавриил" в 1760 году, на котором ходил к Алеутским островам. Он же зимовал на земле, которую и назвал "Аляской"[9]…

В последнее время Русской Аляски, там находился взвод казаков – личный конвой губернатора. За неимением места, для развернутого материала[10], сообщу кратко, что последний русский флаг с Аляски, после известных событий, казаки сняли (1876 г., октябрь), сохранили, и позже передали в ГУКВ (Главное Управление Казачьих Войск)[11].

Как сообщала Елена Панюхина, спортивный директор Камчатского Центра ездового спорта, мастер спорта по гонкам на собачьих упряжках, в XVIII столетии "стоимость хорошей упряжки была высока и сопоставима с годовым жалованьем казака, а порой превышала её, доходя до шестидесяти рублей за четырех собак. Интересно, что и через 200 лет… цена упряжной собаки оставалась очень велика".

Камчатские собаки на первый взгляд мало чем отличались от крестьянских сибирских. Только шерстью они бывают "наибольше белые, чёрные, чернопёстрые и как волк серые, а красных и других шерстей примечено меньше". Они же самые резвые и "долговечные", а оттого, как думали казаки, что питаются "лёгким кормом", то есть рыбою. А рыбы было там много. Местные жители горбушу "запасают только собакам на корм", а из мелкой камчатской рыбы отмечены уйкú. Как пишет Крашенинников в "Описаниях Камчатки": "камчадалы сушат их и в зимнее время на корм собакам употребляют, а в нужном случае и сами питаются". Но более всего кормили псов зимою рыбьими костями.

В прежние времена, с весны, когда на них не можно ездить, хозяин бывало отпускал своих собак на волю, и никто за ними даже не приглядывал. И бегают они куда хотят и кормятся тем, что попадётся. По тундрам копают мышей, а по рекам промышляют рыбу. Лишь в октябре каждый собирает собак своих, привязывает и выдерживает до тех пор, пока лишний жир сбросят и тогда вой их слышат все - днём и ночью.

Основная работа их начинается с первым снегом. Зимою кормят ещё собачек своих опаною. Собачье блюдо варится так: в большое деревянное корыто наливается вода, по количеству собак… В ямах заквашивается рыба и черпается потом, как ил, ковшами. Наливается это, помешивая, в корыто, с добавлением костей или юколы. Варится всё это калёными камнями, пока кости или рыба упреют. Такая опана самая лучшая и любимая пища для собак, однако кормят ею только к ночи, чтобы спали спокойнее и крепче. Днём же лучше не давать такую еду, оттого что собаки будут полусонными. Что интересно, - хлеба они не едят, даже будучи голодными, лучше будут грызть ремни свои и всякий санный прибор и запас хозяйский, если изловчатся украсть. Собак, которых учат за зверем ходить, как например за оленями, баранами, соболями, лисицами и т. д., кормили зачастую галками, по каким-то стародавним обычаям и приметам.

Как бы камчатские собаки не были бы ласковы к своим хозяевам, - во время дальней езды они бывают очень опасны. Ежели хозяин с саней вдруг упадёт, а ухватиться за сани не успеет или ремень упустит, то ни добрыми словами, ни криком их не остановить. Ещё, на крутых и опасных спусках с гор и на реках, - некоторую часть собак выпрягают, так как в противном случае с ними совладеть никак нельзя. Гонят как сумасшедшие. Но перед лошадьми у собак, в тех краях, большие и убедительные преимущества будут. Собак веками разводили на Камчатке в огромных количествах до тех пор, пока коммунисты в течение всего лишь нескольких лет не "закрутили гайки".

Якутск с острогами и зимовьями сообщался теми самыми путями, которые были открыты партиями казаков в их смелых походах внутрь страны. Они условно разделялись числом семь. <…> Четвертый путь: Лена до впадения в Ледовитое море, морем до устья Индигирки и Колымы, затем сухим путём через Анадырск до Пенжинской или до Олюторской губы, а оттуда в байдарах или сухим путём по Камчатке (около 5.500 верст). Пятый путь: сухим путём через Алданскую заставу в Верхоянское зимовье, отсюда через Зашиверское, Уяндинское, Алазейское, Средне-и Нижне-Колымское зимовья до Анадырска, а отсюда в Нижне-и Верхне-Камчатский и Большерецкий остроги. Шестой путь: Лена, Алдан, Мая, Юдома до Юдомского Креста, перевал и сухим путем в Охотск или сухим путем до Урокского кладбища, а оттуда по реке Уроку в море и морем в Охотск, отсюда или сухим путем или на судах к Пенжинской Губе и в Камчатку. Седьмой путь: Охотский тракт. На переезды туда и обратно казаки употребляли иногда от двух до трех лет, особенно в Камчатку Леною и Ледовитым морем через Анадырск.

Район, занятый якутскими казаками, и первоначально был довольно велик; затем, возрастая постепенно, он скоро охватил добрую половину Сибири. Но, не путаем Якутскую казачью команду; якутский казачий полк и исторических якутских казаков.

Служебные обязанности камчатских казаков состояли "за разными делами". Например, в строевом рапорте о состоянии Якутского полка за 1737 год упоминается казачья служба "у десятинного надела с Мерлиным на Камчатке", то есть поступили в распоряжение к указанному полковнику, проводившему в то время "следствие по бунту камчадалов".

Первое знамя Камчатских казаков было воеводского образца. Оно относится ко времени Петра I, но царского ещё периода: самый конец XVII века. Оно было четырёхугольным, - длиною 2 аршина 14 вершков, а шириною 2 аршина 6 вершков. Сшито из голубой китайской камки, шёлковой цветной ткани с узорами: на коймах были писаны серебром травы; с одной стороны Преображенiе Господне, с другой Благовѣщенiе Пресвятой Богородицы. Много позже было передано в Москву. До 1863 года знамя хранилось в московском артиллерийском Арсенале, а после было передано по описи № 14 (где указано, что знамя очень-очень ветхое, так, что середина знамени сгнила и развалилась) в Московскую Оружейную Палату.

* * *

Я понимаю, что история всякого известного народа обыкновенно начинается туманными временами, чудными и занимательными событиями, но тут другое дело, ибо выкладки подкреплены первоисточниками.

Если мы возьмём в руки том второй С.З.Р.И. (Издание 1915 года, Петроград)[12], "Учреждение Гражданского Управления Казаков" (не забывая заглянуть в "Учреждение управления казачьих войск"), то обнаружим интересующие нас места, касающиеся камчатских казаков. А именно:

"II. Об управлении Камчатской казачьей команды".

1. Казачью команду в Камчатке составляют: сотник, урядники и казаки. Команда сия подчиняется губернатору Камчатской области.
2. Одежду казаки имеют свою собственную, оружие же и лошадей от казны.
3. Служба камчатских казаков состоит в содержании караулов при казенных местах, в рассылке по казенным надобностям, также с почтами и эстафетами, в охранении купеческих караванов, и в прочих поручениях, какие по обстоятельствам возлагаемы на них будут.
4. Служба Камчатских казаков ограничивается не сроками, а способностями к продолжению оной.

* * *

Несколько перефразируя академика И. Э. Фишера, закончу сей краткий очерк неоспоримым фактом. Греция, Рим, Старый Свет и Новый могут гордиться, хвалиться и хвастаться героями своими сколько хотят, однако не знаю я — отважились ли бы они на то, что сибирские герои Буза, Перфирьев, Бекетов, Нагиба, Хабаров, Степанов и многие и многие ещё другие действительно учинили; осмелились ли бы они с малым числом людей напасть на столь сильные народы, каковы были, например, монголы, маньчжуры и др., и удалось ли бы им покорить, лишь за восемьдесят лет, не только «восьмую часть земли, да притом ещё сáмую неудобнейшую и опаснейшую между всеми частями, где голод и стужа вечное своё имеют жилище, но и утвердить за собою».

Здесь конец и Богу нашему слава!

[Из рукописной книги А. Азаренкова "Казаки Якутские"].
2012

ПРИЛОЖЕНИЕ

Несколько слов об армейских собаках позапрошлых веков. Текст приближен к оригиналу. По большей части – присталые, сманенные и вольноопределяющиеся… приобрели в войсках не только всеобщую любовь, но и действительную неомрачимую славу – верностью, а иногда даже подвигами своими. Храбрость и неустрашимость слепая; неутомимость и заботливость примерная; нетребовательность и терпение – изумительные; привязанность и всепреданность самая горячая; наконец сметливость, понятливость, ум, нюх, иногда – почти невероятные. Всё это вместе поселило в войсках самую приветливую дружбу, а во многих случаях даже некоторое уважение к почтенному роду этих четвероногих сослуживцев наших.

Конечно, говоря вообще, и в этой породе встречаются подлецы: воришки, трусишки, лакомки и, главное, бездомные и ни к кому непривязанные. Но в войсках это нетерпимо и – к чести собачей надо сказать – этого почти не случается. Не говоря о псах, рождённых при войсках, где-нибудь близ цейхауза, манежа или кухни, не говоря о поступивших щенкам, но даже старая собака, раз приставшая к роте или какой либо команде, немедленно бросает все свои дурные привычки, изменяет наклонности и становится добрым псом. Надо отдать справедливость мягкости, покорности и понятливости собачьей: после первых же потасовок, она немедленно и легко исправляется и хорошим поведением очень скоро заглаживает свои прошлые проступки.

Состоящие в войсках собаки главным образом разделяются на два класса: собаки офицерские и собаки солдатские (ротные). Между ними огромная разница. Офицерские собаки вообще гораздо породистее; самые обыкновенные породы офицерских собак – лягавая и пуделя по пехоте и артиллерии; борзые и сетеры по кавалерии и, наконец, зубастые британы (бульдоги) и иногда ньюфаунлендские по-флоту. Гончие, хотя принадлежат всегда к сухопутным офицерским, но ходят и с ротными охотниками на охоту и потому, чаще состоят при ротных кухнях и вообще вращаются в низших слоях штабов и ротных дворов, и якшаются с ротными дворнягами, тогда как прочие офицерские собаки, по большей части комнатные, и сопровождают своих господ в прогулках и путешествиях.

Есть ещё офицерские собачонки разных пород и небольших размеров – левретки, английские, мопсы, моськи, болонки, но они состоят преимущественно при семействах женатых гг. офицеров и не имеют почти никакого значения по части твёрдого фронта войск.

Офицерские собаки крупных пород держатся и ведут себя несколько отдельно от солдатских и, снюхиваясь с ними при встречах, обнаруживают своё превосходство. Они всегда содержатся чисто и сыто. Правда, и солдатская собака никогда не голодает – каждый солдат кинет ей с удовольствием корку хлеба; но особенного щегольства и опрятности в наружности их не замечается.

Поглядите, иногда осенью, в дождь и слякоть походом идёт батальон: непременно тут же бегут при своих ротах разные собачонки, мокрые и зашлёпанные по-уши. Только облизываются да на солдат поглядывают. А случись кошка – марш-марш стрелой за нею, и усталь прошла! И всегда за версту ещё встретят квартирьеров и от удовольствия покруче закрутят хвостики.

При входе в деревню на квартиры, в мирное время ведут себя смирно и чинно, перенюхиваясь с земляками. Но в военное время, за границей – и ими овладевает дух враждебности и воинственности.

В мирное время большую услугу приносят войскам ещё охотничьи собаки. Кроме лягавых гончих, борзых и прочих прирождённых звероловами и птицеловами, - у солдат очень часто ходят "под ружьём" и простейшие дворняжки – и ходят превосходно. Вышколенная умным охотником, такая собака исправляет свою обязанность иногда лучше всякой охотничьей породы. Особенно способны к этому такие псы, происхождения которых не разобрать никакому учёному собачнику.

И презанимательные морды есть между ними. Другой <…> будет два часа неподвижно сидеть над застреленной птицей, и, устремив в неё задумчивый и сладострастный взор – точно будто сочиняет: какое бы надгробное слово сказать погибшей во цвете лет куропатке… — Но только не бывшие дворняги!!![13]

Подъесаул
Оренбургского Казачьего Войска
Александр Н. Азаренков

Внимание:Мало кто знает, что вместо лошадей у камчатских казаков были положены собаки!!!!! (прим. А.Н.Азаренкова)

Примечание:

[1] Из книги с репродукциями: "Путешествие на Восток Его Императорского Высочества Государя Наследника Цесаревича 1890-1891". (Автор-издатель князь Э. Э. Ухтомский. Иллюстрировал Н. Н. Каразин. В трёх частях. С.Петербург. Лейпциг: Ф. А. Брокгауз. 1894 г., стр. 227, 228).

[2] 1 января 1899 года Камчатская Епархия разделена была на Благовещенскую и Владивостокскую. Камчатская (Камчатская, Курильская и Алеутская) Епархия учреждена в 1840 году. Кафедра первоначально находилась в Америке, в Новоархангельске. В белоэмиграции: "Харбинское Подворье Камчатский Епархии".

[3] Ламское море (по эвенкийски лам - море), это Камчатское море, полузамкнутое море в северо-западной части Тихого океана, ограниченное восточным побережьем материка Азия от мыса Лазарева до устья реки Пенжины, полуостровом Камчатка, островами Курильскими, Хоккайдо и Сахалин.

[4]Сорокин Н. В. "Рапорт на бересте", "Русская старина", 1873 г., т. 8, № 11.

[5] Интересная особенность. К началу XX столетия "Якутским городовым казакам предоставляется право свободного выхода из казачьего сословия и перехода в другие сословия", - это исключение относилось только к якутским казакам! Источником же к такому заключению являются выписки, произведённые мною в РГБ: ПСЗРИ, 1916 г.

Дополнительная информация. Военный Совет 25 июля 1913 г. положил признать, что выход казаков из войскового сословия с припискою к инородческим обществам действующими законоположениями не допускается. Снош. Гл. Штаба 1913 г. № 6607. При-нiе Амурск. и Уссур. каз. в. 1913 г. № 3. Пр-зъ Сибир. в. 1913 г. № 146, Пр-зъ Уральск. в. 1913 г. № 722 [Дополнение за 1913 год к Справочнику К. Патина.

Составил Л. Васильев. Издал Березовский комиссионер военно-учебных заведений. С.-Петербург, 1914 г.].

[6] См. подробнее: "Сборник главнейших официальных документов по управлению Восточною Сибирью", т. III, Камчатка и Командорские острова, Учреждение крейсерства и продовольствие Северных портов Приморской области, Иркутск, 1884 г.

[7] "Забытый путь из Европы в Сибирь", составитель В. И. Семёнов, С.-Петербург, 1910 г., стр. 166.

[8] Ещё один вариант. "Самаровские ямщики к концу ХVII возили зимним путём до Сургута на собаках" (Путешеств. и журнал Избранндеса, Вивлиоф. изд. 2-е, т. VII, стр. 382). А, Самаровский ям, по словам Фишера, более или менее упрочился около 1661 года (Гурлянд И. Я. "Ямская гоньба в Московском государстве до конца XVII века", Ярославль, 1900 г.).

[9] В тексте статьи 1 Конвенции 1867 г. используется термин «уступка». Популярный ныне термин «продажа Аляски» не совсем верен, т. к. в тексте отсутствует. «Его Величество Император Всероссийский сим обязуется уступить Северо-Американским Соединённым Штатам, немедленно по обмене ратификаций, всю территорию с верховным на оную правом, владеемым ныне Его Величеством на Американском материке, а также прилегающих к ней острова… Линия постановлена конвенциею, заключённою между Россиею и Великобританиею 16(28) февраля 1825 г.».

[10] Шелехов своей изумительной интуицией и Баранов своей гениальной организаторской деятельностью подарили России целую империю. Вся северная половина Тихого океана была превращена фактически в "Русское озеро". Но… 16 февраля 1825 года Россия подписала, одновременно с Англией и Соединёнными Штатами, конвенцию о разграничении владений. По соглашению, русская граница была отнесена на запад от Скалистых гор до 142 градуса гринвичской долготы. По конвенции 1825 года Россия сохранила за собой лишь одну треть своих владений на североамериканском материке. В сороковых годах Россия уступила Штатам колонию Росс в Калифорнии. В 1867 г. Соединённые Штаты приобрели за 7 ½ миллионов долларов Аляску. Через восемь лет Россия уступила Японии в обмен на южную половину Сахалина, Курильские острова ("Луч Азии", № 5, 1935 г., стр. 5-8).

[11] Этот зафиксированный флаг полез было снимать американец сразу после торжественной передачи территории, да упал и разбился дóсмерти! Флаг вызвался снять наш охотник-казак.

[12] "В настоящее, составленное Государственною Канцеляриею, изданию Учреждения Гражданского Управлению Казаков внесены узаконения, обнародованные не позже 31 мая 1915 года".

[13] "Наши добрые слуги. Четвероногие" А. Погоского, С.-Петербург: Досуг и Дело, 1872 г., стр. 12-13, 55-56, 60-61.