Начальник Алатавского округа командиру Сибирского корпуса.

27 Марта 1861 г. № 15

Копия с копии

[25 - Копия эта с приложением переведена Военному Министру при рапорте Командира Сибирского округа № 543 (Примеч. док.).]

Получив известие, что Кашкаравский бий Кебекбай, никогда прежде не кочевавший на наших землях, пришел с большим числом аулов на р. Курту и снова намерен возвратиться с ними за Чу, я того же разу поспешил воспользоваться временем, чтоб возвратить означенного бия ближе к Верному, для чего и командировал с сотнею казаков хорунжаго Ростовцева, который успешно исполнил поручение, доставив ко мне двух коканских сарвазов – Мамет-Мусу и Нияз-Мамета, бежавших из Пишпека.

Из отобранных от того и другого показаний оказывается, что они бежали из Пишпека назад тому 12 дней, к чему побудил их голод и тяжкие работы по исправлению крепости.

Гарнизон Пишпека теперь состоит из ста пехотных сарвазов и 400 конных джигитов, и весь гарнизон терпит большой недостаток в продовольствии. На подкрепление гарнизону в течение зимы не приходило ни откуда ни одного человека, равно не слышно было, чтоб даже ожидался какой отряд из Ташкента или Кокана, также в продолжение зимы в Пишпек ни когда не приезжал ни Мирза-Даулет, комендант Аулие-ата, и никто другой из ханских чиновников, о которых говорится в показании татарина Фаттаха. Хотя коканцы осенью и приступили к исправлению Пишпека, но исправили непрочно и довели высоту стен – наружной и цитадели – не более человеческого роста; дальнейшее исправление с этими средствами и в одно лето невозможно, ибо люди работают весьма неохотно. Осадные работы наши до дня бегства сарвазов закончены не были, но деревья вырублены все до основания. Что намерены весною предпринимать коканцы, перебежчики не знают; гарнизон находится в страхе, ожидая прибытия к нему русских. Правительство коканское теперь еще не кончило своих неприязненных действий с бухарцами, и что намерено предпринять то и другое – им неизвестно. В Пишпеке есть небольших четыре пушки и на всякого джигита и сарваза по одному ружью. Артиллерия снабжена самим слабым военным запасом, который состоит не более как из 4 мешков пороху и соответственного, по числу пороха, числа снарядов. На ружья имеется не более 10 кабов пороху; свинец – в кусках, а готовых пуль весьма мало.

В течение зимы ни продовольственных, ни военных припасов в Пишпек ни откуда не доставляли, и гарнизон кой-как содержится своими слабыми средствами, оставленными после возвращения сераскира Канаата, а также и содействием дикокаменных киргиз.

Почтительнейше донося о сем Вашему Высокопревосходительству, я вместе с сим имею честь представить на благоусмотрение Ваше перевод с доклада ко мне Копальского татарина Фаттиха, об известиях из Кокана, откуда он на днях возвратился в укрепление Верное.

Из них, Ваше Высокопревосходительство, изволите усмотреть разноречивость показаний, которые мне положительно проверить трудно. Что же касается до известий, будто бухарцы помирились с коканцами и к последним от хана Музаффара приезжали послы, то об этом я из других источников убедился, что коканцы далеко не достигли в примирении своей цели, и Бухарский эмир никогда не присылал к хану Малля своих послов. Наоборот, Коканский хан, желая заслужить при теперешних трудных для него обстоятельствах расположение Музаффара, чтоб прекратить с ним военные действия, сам возвратил ему 500 пленных бухарцев, будто бы в уважение к памяти о покойном Бухарском эмире Багадуре.

Узнав, что пишпекские перебежчики знают хорошо огородничество и садоводство, я оставил их до времени под надзором в укреплении Верном и прикомандировал к рабочим в общественном саду впредь до получения о них распоряжения Вашего Высокопревосходительства.

Подпись:

Приложение. Копия с доклада, поданного Начальнику Алатавского округа и киргизов Большой орды приписанным к городу Копалу татарином Фаттахом Хийдыровым.

Во время нахождения моего с караваном в Кокане хан под Ура-Тюпе потерпел поражение, и во время его обратного следования войска из крепости вздумали его преследовать, но он во время полевого дела захватил из них до 500 человек в плен и вступил в Кокан. Через 5 дней, как мы слышали, к нему англичане и кабулистанцы прислали своих послов, но с какою целью, неизвестно. Послы эти привезли в подарок к хану кусок золота, стоящий двадцать тысяч тилей (золотых монет, равняющихся голландскому червонцу).

Канаат, по приказанию хана, пользуясь случаем, просил послов, не могут ли они продать им до весны две тысячи пистолетов и три тысячи кремневых ружей и, кроме того, прислать для обучения сарвазов трех дельных знатоков военного дела. Послы обещались сообщить это своему правительству и, получив от хана подарки, возвратились. Вскоре за этим приехали и послы из Бухары, чтоб узнать, намерены ли коканцы воевать или заключат мир? Если хотят быть в мире, то пусть возвратят пленных из Ура-Тюпе, с их оружием и имуществом, а если наоборот, то они увидят над собою бухарцев с оружием. Вот слова послов. В этих переговорах тоже был уполномочен Канаат, который, по совету ишана, отвечал, что военнопленных они возвратить готовы, ибо не желают воевать со всеми и им достаточно одних русских. Успокоившись на счет бухарцев, Канаат и Алимбек[26 - Алимбек – представитель кыргызов Ферганской долины, влиятельный полководец при Малла-хане, участвовал в его убийстве, был регентом при Шах-Мурад-хане, убит в 1862 г.] не могут успокоиться сами, оспаривая друг у друга старшинство и власть, и все это произошло из взаимных наветов друг на друга хана, который хотел казнить Алимбека, но он был спасен от смерти просьбою ишана и только посажен в темницу. Два офицера из отряда Алимбека за трусость и бегство от русских были умерщвлены вливанием в рот и на тело кипяченой воды. Хан, довольный Кана-атом, наградил его и сказал, что он поручает ему все дела, в особенности с русскими, предоставив действовать по своему усмотрению и пораньше вернуться в Ташкент, чтоб до наступления весны кончить все военные приготовления. Сам же хан обещал ему заняться приготовлениями в Кокане, откуда и намерен до Ташкента вести войска сам.

9-го Февраля Канаат вступил в Ташкент и на другой же день послал в Аулие-ата нарочного к коменданту, Мирза-Даулету, с приказанием, чтоб он, приведя себя в полную исправность, выступил в Пишпек и до прихода туда Канаата, не оставлял его без людей. 12-го Февраля мы вышли из Ташкента и в 7 дней дошли до Аулие-ата; в этот же день, вслед за ними, сюда приехал ханский чиновник Худояр-бек, с 20 человеками; в это время комендант приготовлялся к выступлению. После 5 дней Худояр-Бек, осмотрев джигитов и их исправность, выступил с ними в Пишпек. После 8 дней мы выступили из Аулие-ата, что было 27-го Февраля. Во время следования нашего между Мерке и Пишпеком, нам встретился Худояр-Бек, который, осмотрев Ит-Кичу и Пишпек, держал путь обратно.

Все вышенаписанное я не видел своими глазами и хотя коканские известия подтверждать не могу, но считаю их справедливыми, ибо я это слышал и сам читал с зятем ишана письма его к нему. Ишан постоянно пишет в Ташкент все, что бывает у хана. С зятем его мы вместе все читали и разговаривали. Мне грех бы было скрыть виденное и слышанное, ибо я считаю себя русским подданным. 1861 г., марта 20-го дня. Фаттах Хийдыров руку приложил.

Переводил с татарского переводчик Коллежский регистратор Иван Бардашов.

Примеч. ред.: Копия эта с приложением переведена Военному Министру при рапорте командира Сибирского округа № 543.

ЦГА РУз. Ф. И-715. Оп. 1. Д. 25. Л. 177-180. Копия. Машинопись.