Алмазов, Борис Николаевич, поэт
Алмазов, Борис Николаевич, поэт
Портрет Бориса Николаевича Алмазова
Российская империя, вторая половина XIX в.
Бумага, гравюра на стали, 25,9х16,5 см.
ГИМ
Борис Николаевич Алмазов родился 27-го октября 1827 г., в городе Вязьме, Смоленской губ., † 3-го апреля 1876 г. в Москве.
Отец его, Николай Петрович, по рождению и состоянию принадлежал к высшему кругу Московского общества; мать, Евдокия Петровна Зубкова, была женщиной весьма образованной и религиозной.
Родоначальником дворян Алмазовых является известный думный дьяк Ерофей Иванов, по прозванию Алмаз, любимец царя Алексея Михайловича, два раза управлявший посольским приказом и в 1661 году сделанный печатником.
Детство Алмазов провел в родовом имении, селе Караваеве, Сычевского уезда, и на 12-м году поступил во второй класс 1-ой Московской гимназии, причем в качестве пенсионера жил у директора её, М. А. Окулова.
Из 4-го класса гимназии Алмазов перешел в пансион Эннеса, откуда в 1848 году поступил по экзамену на юридический факультет Московского университета. Увлекаясь здесь лекциями Грановского, Кудрявцева, Крылова и других талантливых профессоров того времени, Алмазов, вместе с тем, был постоянным посетителем Малого театра и страстным почитателем Мочалова и Щепкина; он мечтал о славе актера, участвовал в нескольких любительских спектаклях и обнаружил сценические способности. В это время он сошелся и подружился с Островским, Писемским, И. М. Садовским и др.
К сожалению, университета Алмазову не удалось окончить: со второго курса он был уволен за невзнос платы за слушание лекций, не получая почти никакой поддержки от отца, состояние которого клонилось к полному разорению.
По выходе из университета, начиная с 1851 года, Алмазов почти всецело посвятил себя литературной деятельности, если не считать кратковременной службы его (1854-1861) сначала в канцелярии попечителя Московского учебного округа, а затем в конторе Московской синодальной типографии, откуда он вышел в отставку в чине губернского секретаря.
Первые литературные опыты Алмазова появились в „Москвитянине“ 1851 года, под псевдонимом Эраста Благонравова.
Это были полемические фельетоны против петербургских журналов и, главным образом, против „Современника“; в этих фельетонах впервые встречаются стихотворные пародии Алмазова, нередко довольно остроумные, на Пушкина, Лермонтова, Панаева и Некрасова. Алмазов был одним из деятельных сотрудников так называемой „молодой редакции“ „Москвитянина“ до его прекращения в 1856 году.
Эту „молодую редакцию“, между прочим, составляли: А. Ф. Писемский, А. А. Григорьев, А. Н. Островский, Е. Н. Эдельсон, и др.
Кроме фельетонов, Алмазов писал в „Москвитянине“ и небольшие обозрения текущей журналистики. После „Москвитянина“ он помещал свои произведения в стихах и прозе: в „Библиотеке для Чтения“, сборнике „Утро“ (кроме стихотворений, две большие статьи „О поэзии Пушкина“ и „Взгляд на русскую литературу 1858 г.“), в „Детском журнале“, в „Русском Вестнике“, в юмористических журналах: „Развлечение“, „Зритель“, „Заноза“ и „Искра“, по большей части под псевдонимом Б. Адамантова, в «Беседе в обществе любителей российской словесности“, в „Заре“ и „Семейных Вечерах“, в „Русском Архиве“ 1875 г. (статья о Писемском) и, наконец, в „Газете Гатцука“, где появилась (в 1875 г.) повесть „ Катенька“, несколько небольших критических статей и стихотворение.
Прекрасно владея стихом, всегда звучным, легким, богатым рифмою, ясным и точным, Алмазов составил себе известность преимущественно юмористическими и сатирическими стихотворениями, хотя заслуживали также внимания его переводы и несатирические произведения. Не задаваясь мыслью о буквальной передаче всех подробностей и оттенков подлинника, Алмазов стремился лишь к тому, чтобы ярко передать основную мысль. Таким образом он переводил лирические и антологические стихотворения Шиллера, Гёте, А. Шенье, А. де-Мюссе; кроме того, он исполнил целый ряд переложений поэтических памятников средневековой французской и испанской литератур. Самым крупным среди переводов является древне-французская поэма „Роланд“ („Lachanson de Roland“), написанная прекрасным белым стихом.
Для характеристики политических воззрений Алмазова весьма важны стихотворения „Русь и Запад“, „Старая русская партия“, „Русскому Царю“ и „Нашим зарубежным братьям“; в которых сказался человек, проникнутый любовью к родине, отстаивающий исконные начала русской жизни. На возвышенные темы написаны стихотворения: „Покаяние“, „Истина“, „Ничтожество“, „Проза“, обнаруживающие человека глубоко верующего также, как и стихотворные переложения для народа житий святых — „Отшельник“, „Щедрый богач“, „Мария Египетская“.
В своих сатирических произведениях — поэма „Социалисты“, „Безкорыстный реформатор“, „Ученый нашего времени“, „Ночная беседа“ и др. Алмазов по преимуществу осмеивает умственное брожение шестидесятых годов, а также шаткость убеждений нашего общества, склонность увлекаться всякими заносными идеями, совершенно чуждыми русской жизни. В шуточных стихотворениях Алмазов то с незлобивым юмором осмеивает комические стороны русской жизни, то создает остроумные пародии, то касается мелочей литературной и журнальной жизни шестидесятых годов, причем делает ряд остроумных и метких характеристик тогдашних журналистов. Таковы, напр., стихотворения: „Учено-литературный маскарад“, „Спор“, „Московский поэт и петербургский обыватель“, „Похороны „Русской Речи“, имевшие большой успех при своем появлении.
ПОХОРОНЫ «РУССКОЙ РЕЧИ», СКОНЧАВШЕЙСЯ ПОСЛЕ НЕПРОДОЛЖИТЕЛЬНОЙ, НО ТЯЖКОЙ БОЛЕЗНИ
Всё великое земное
Разлетается как дым;
Ныне жребий выпал Трое,
Завтра выпадет другим.
Пал журнал новорожденный —
Орган женского ума,
И над плачущей вселенной
Воцарилась снова тьма.
Важен, толст, как частный пристав,
Жертва злобной клеветы,
Пал великий Феоктистов
С двухаршинной высоты.
И с предвиденьем во взгляде
Жертву сам Катков заклал.
«Слава Зевсу и Палладе, —
Он Леонтьеву сказал, —
Слава мышцам Аполлона,
Ратоборца светлых сил;
Он шипящего Пифона
Прямо в темя угодил».
«Зритель», «День» и «Развлеченье»
И журналов целый полк —
Все сошлись на погребенье,
Чтоб отдать последний долг
Брату, падшему со славой,
Как отчизны верный сын, —
И вломились всей оравой
К Базунову в магазин.
Там, взвалив себе на плечи,
Как священный некий клад,
Хлам останков «Русской речи»,
Их несли в Лоскутный ряд.
У Петровского бульвара
Их догнав, библиофил
«Русской речи» экземпляра
Как диковинки просил.
С воплем шла толпа густая
Горько плачущих Коршей,
Слезы падали, блистая,
Из бесчисленных очей.
И, смирив свой пыл воинский,
Польско-русский Маколей,
Шел задумчив пан Вызинский —
Хитроумный Одиссей.
Провожая прах любезный,
Шла редакция-вдова
И причитывала слезно
Прежестокие слова:
«Ах, когда б на деле знала
Я журнальные труды,
Я б журнал не затевала —
Вот безумия плоды!
Но могла ль я Олимпийца
Снесть восточный произвол?
Он — редактор-кровопийца,
Не щадит и слабый пол:
Он терзал мои созданья
И под каждою статьей
Делал дерзко примечанья
Святотатственной рукой.
Нет, крутым его законам
Ни за что не подчинюсь:
С ним, как Сталь с Наполеоном,
Хоть умру, а не сойдусь!»
Кетчер, жизнью убеленный,
Нацедил вина бокал
И вдовице сокрушенной
Подкрепиться предлагал:
«Пей и знай: вином заморским
Накатиться нет греха,
Вот другое дело горским
Или водкой, ха, ха, ха!
Ха, ха, ха! Вино — лекарство…
Ха, ха, ха! Ну, пей скорей,
Ха, ха, ха! Ну, к шуту барство,
Пей да только не пролей!
Вспомни матерь Ниобею,
Что изведала она,
Сколь ужасная над нею
Казнь была совершена,
Но и в век тот безотрадный
Солдатенков тоже жил, —
Он ей влаги виноградной
Целый ящик подарил.
Ты, чай, знаешь: Ниобея
Схоронила всех детей, —
Ну так пей же, не робея,
В память внучки «Атенея»,
«Речи», дочери твоей!»
Но редакция подняла
Гордо голову свою
И с презреньем отвечала:
«Отвяжитесь, я не пью!»
И рукой своей сурово
Оттолкнула прочь бокал, —
Влага брызнула, и снова
Кетчер вдруг захохотал.
И на хохот Пров Садовский,
Запыхавшись, прибежал:
Жбан эпохи допетровской
Он в руках своих держал;
Силой гения чудесной
Чрез толпу Коршей пролез
И куда-то (неизвестно!)
Быстро с Кетчером исчез.
«Смерть велит умолкнуть злобе, —
Жрец Аскоченский сказал, —
Мир покойнице во гробе:
Преневинный был журнал!»
Миша-книжник книжной ражи
Удержать в себе не мог,
И на улице сейчас же
Настрочил он некролог:
«Мол, жила-была газетка,
Так себе, не без грешков
(Сей журнал ужасно редкий
Здесь читал один Сушков),
Нрав имела тихий, кроткий:
Не бросалась на своих;
А скончалась от сухотки,
К сожалению родных».
«Господа! Ей-богу, тошен
Жребий родины моей, —
Загремел Сергей Колошин,
Каталина наших дней, —
У богов на умном вече,
Видно, правда не живет,
Нет громовой «Русской речи»,
«Наше время» всё не мрет».
«Да, наш век ужасно скверен,
Нет людей — всё я один, —
Возгласил Борис Чичерин,
Публицист и дворянин. —
Все желают вертикально
Мой народ разгородить,
Я хочу горизонтально —
Кто мне может запретить?»
Взор вперяя исступленный
В сероватый небосклон,
Вдруг Медузой вдохновенный
Рек Григорьев Аполлон:
«Демоническим началам
Честно, верно я служу —
И с сочувствием немалым
За паденьями слежу:
Легионы журналистов,
Точно мухи, так и мрут;
Нынче умер Феоктистов,
Завтра Павлову капут».
В 1874 году появился объёмистый том „Стихотворений“ Алмазова, в который вошло почти все, что он писал стихами. В 1892 году „Сочинения Б. Н. Алмазова“ вышли в Москве в 3-х томах, причем первые два заняты стихами, а последний — прозою.
Скачать книгу Б.Н. Алмазова:
Поэты 1860-х годов
Библиотека поэта. Малая серия. Издание третье
Л., "Советский писатель", 1968
Вступительная статья, подготовка текста и примечания И. Г. Ямпольского.
