ПЕСНЯ РОССИЙСКОГО ВОИНА

Военная песня занимает особое место в русском народном творчестве. В то время как основной чертой русской мелодии испокон веков была протяжная заунывность — «грустный вой», согласно Пушкину — солдатская песня по самому назначению своему внесла элементы мажора, жизнерадостности, строевого подъема.

Исторически песня создавалась под влиянием множества факторов. Прежде всего, сам склад русской души располагался к тихому, созерцательному, почти религиозному восприятию природы и жизни. И в этом отношении песня является важнейшим документом самобытности, духовной неизменности и стойкости русского народа. Кочевники вторгались и уходили, племена сливались или оставались жить обособленными соседями. Русь пытались многократно перекраивать, романизировать, опечатывать, а песня оставалась все такой же, как и тысячу лет назад, — тихой, раздольной, за душу берущей, с неизменным разрешением в унисон. Были, конечно, у древних и плясовые, и шуточные, и скоморошьи песни, но самой любимой и заветной оставалась именно эта, для души.

Не менее важной особенностью русской песни является её многообразие, точнее, соборное многообразие, заключающее в себе три составляющих:

Многоголосие — особую манеру голосоведения, при которой мелодия разветвляется согласно варианту каждого голоса (ансамбль, хор), часто вопреки правилам западноевропейской гармонии и контрапункта, а затем возвращается к изначальному типу.

Свободный подвижной ритм — например, 2/4, 5/8, 7/4, подчиненный логике, а не метрической тактовой сетке.

Импровизацию — народное исполнение, дающее возможность каждому участнику артели излить своё индивидуальное чувство, проявить личность, не нарушая общего склада, но обогащая его.

Русское многоголосие — это осуществление древнего идеала соборности в художественном плане.

Примерно 250 лет тому назад петровская Россия, искусственно приобщённая к европейской цивилизации, заговорила другим голосом, оказавшись, так сказать, в другом измерении. Импортированные романтические капельмейстеры начали свою «культурно-греческую» миссию с упрощения основ русского музыкального древа, заменяя их концепцией тоники и доминанты. Как и следовало ожидать от петровского прагматизма, первой жертвой музыкальной дерусификации оказалась армия, которая передала это упрощение дальше в народную толщу.

Но доморощенные капельмейстеры восприняли это вторжение с чисто российским добродушием и мудростью: они согласились на маршевую стереотипность (без марша армии не построить), однако немедленно и незаметно приступили к переработке германских мелодий на русский лад. Получился неплохой синтез. Маршевая музыка, достигшая расцвета в кульминационную екатерининско-александровскую эпоху, стала символом молодой империи, расправляющей крылья. То, что было создано Бортнянским, Львовым, Глинкой и сотнями безвестных полковых музыкантов, поражает цельностью тематики, яркостью мысли и неудержимостью ритма. Новые победы — а со времён Петра Российская армия постоянно пребывала в наступательном движении — порождали новые песни. Новые полки увековечивали память своих основателей и боевые подвиги товарищей. Так за неполные сто лет, «от Петра до Николая», был создан основной репертуар военных песен.

Однако культурное значение Российской армии отнюдь не ограничивалось слаганием солдатских песен. Оно было значительно шире. У Армии был своеобразный уклад, веками выработанный ритуал, цель традиций. И прежде всего, как член христолюбивого воинства, русский солдат начинал всякое дело с молитвы, исполнявшейся, как правило, не одиноким чтецом под звуки походного органа, а всем строем, соборно; причем следует подчеркнуть, что даже для исполнения простого «Спаси, Господи» на глас I-ый всегда требовалась изрядная доля мастерства, не говоря уже об остальных тропарях или погребальных песнопениях, не уступающих по красоте западным образцам. Именно этой соборной религиозностью и отличалась Армия Российская от всех остальных, прежде бывших и ныне существующих.

Поэтому первая часть предлагаемого сборника посвящена: песнопениям и гимнам. Кроме наиболее употребительных молитв сюда вошли также тропари Св. Николаю Чудотворцу и Св. Благ. кн. Александру Невскому, духовным покровителям Крымского, Донского и Первого Русского Кадетских Корпусов в зарубежье, — и вот по каким причинам. Этот сборник, да и вообще подлинная старинная солдатская песня не дошла бы до нас, если бы не чудо существования Зарубежных Кадетских Корпусов, гл. обр., в королевстве Югославия (1921–1945). Воспитатели и старшие кадеты бережно, во всей красоте и со всеми тонкостями передали это культурное наследие идущим на смену выпускам, а те, в свою очередь, облегчили автору подготовку этого песенного сборника. Этим же объясняется и включение в сборник Югославянского гимна, исполнявшегося кадетским хором и оркестром в торжественные дни. Что касается «Боже, царя храни», то он не только является единственным законным российским гимном, но вместе с тем — самым могущественным, до сих пор непревзойденным, художественным и кратким произведением этого рода. «Боже, царя храни» — это гимн всех гимнов.

Вторая часть открывается встречей «Наш полк» на слова В. Кн. Константина Константиновича, шефа Первого Русского Кадетского Корпуса. По существу, все марши второй части, начиная с «Преображенского» и кончая песней «Два великана», пронизаны тем самым жизнерадостным настроением, оптимизмом, столь несвойственным русскому характеру. Бодрость сквозит даже в таких невеселых песнях, как «Варяг». И хотя армейские песни всех народов широко пользуются мажорной тональностью, залихватская песня русского солдата в значительной мере выходит за пределы явлений казарменной бодрости. Прежде всего, она отличается благородством и цельностью мелодии. Во-вторых, она обилует звучными аккордами, неожиданными переменами тональности (МИ28, 33, 41, 48, 50) и разными скачками басовой партии (ММ15, 21, 24, 27, 30), что необычайно оживляет музыкальную ткань любого вокального ансамбля, особенно узкую гармонию мужского хора. К этому, конечно, нужно прибавить несравненную манеру исполнения с подголосками и присвистом, без которых трудно себе представить настоящую, живую солдатскую песню.

Однако — и это очень показательно — в первых же своих воинственных творениях русский музыкант, после бравурно-задорного начала «Знают турки нас и шведы» (М15), сразу же, в трио, переходит в исконный минор. То же самое наблюдается и в структуре Семеновского марша (М16). По мере приближения к ХХ-му столетию грустная певучесть начинает встречаться все чаще — возвратился ветер на круги своя — чтобы получить наибольшее распространение к началу I-ой Мировой Войны и последовавшей затем революции (ММ28, 29, 30, 33, 49).

Таким образом, в III-й части, где помещены песни более позднего периода, минорный лад вновь приобретает ведущую роль. За исключением нескольких полковых, кадетских и юнкерских, все остальные еще более углубляют народную грусть, переходящую временами в подлинный трагизм (ММ30, 31, 33).

Прочно вошла в солдатский репертуар песня украинская, которой иногда ошибочно приписывают итальянские корни. «Розпрыгайте, хлопці, коні» и «Засвітили козаченьки» (№27) определенно написаны в духе общероссийского творчества, а казачья дума «Ой, щоб то за ворог» (№26) введена в Сборник как образец мирского оплакивания атамана-героя, полного религиозной гармонии, что роднит его с погребальными напевами православной традиции.

Остальные песни III-й части посвящены музыкальным подвигам чинов Белого Движения в период революции и гражданской войны. Так, например, «Штаб Кубанского Казачьего Войска» не включен в I-ый отдел, ибо хронологически он принадлежит более позднему периоду и изначально не был задуман как гимн. Интересно отметить, что авторы Корниловского марша (№31) заимствовали мелодию добровольческой песни 1913 года, а мотив Дроздовского марша (№33) был сочинен добровольцами ген. Дроздовского в 1918 году.

На песне Дроздовского полка следует остановиться особо, ибо она послужила яблоком раздора между музыкантами враждующих армий — Белой и Красной. Не говоря уже о том, что обе стороны заимствовали мелодию, чрезвычайно показательно, что композиторы Белых сохранили в песне черты мягкого лиризма и глубокого трагизма, тогда как большевики внесли в гармонию элемент грубой угрозы, что подчеркивается добавленными словами вроде: «разгромили атаманов, разогнали воевод…» Этот дух устрашения, приправленный изрядной долей нерусского самодельства à la «встретим мы по-сталински врага…», наложил весьма неприятный отпечаток на многие песни советского периода. Второе неудобство красноармейской музыкальной литературы заключается в непостоянстве репертуара, колеблющегося от унизительного подхалимства перед «великим другом и вождем» до полного забвения оного при тщательном изъятии всех цитат о нем. Эти причины, не говоря уже об однозначных выпадах против исторической России, исключают всякую возможность включения в предлагаемый сборник песен советских. Впрочем, произведения композиторов советского времени, созвучные духу русского солдата — а таких немало — достать нетрудно на любом книжном складе, хотя и в подчищенном виде.

Жизнеутверждающие, здоровые вспышки кадетско-юнкерского вдохновения (№№35, 36, 37) помещены хронологически неточно в конце III-й части, хотя они появились значительно раньше; сделано это потому, что эти песни были чрезвычайно популярны среди всех чинов военного звания позже, в эмиграции, особенно среди зарубежных кадет.

Подбор номеров IV-ой части говорит сам за себя. Здесь собраны наиболее характерные солдатские и казачьи песни; это, так сказать, настоящий справочник ротного запевалы. Стоит лишь отметить уникальную «Сороковёрстку», написанную с соблюдением правил равномерного дыхания при походных маршах на дальнюю дистанцию. Остальные песни слишком хорошо известны не только по обе стороны российского рубежа, но даже среди нового эмигрантского поколения, почти разучившегося говорить по-русски. Шестьдесят песен включают малоизвестную, но замечательную песню «Ходить оклик по горам», где чувствуется как изобретательность профессионального композитора, так и порыв простонародного таланта, которые неудержимо влекут ввысь, вширь и так и просятся на большое симфоническое полотно.

Собирание музыкального наследия Российской Императорской Армии оказалось делом нелегким, ибо не только авторы, но даже последние из опытных исполнителей в Зарубежье давно уже отошли в мир иной, а на родной земле почти все приведенные здесь песни, если не подвергаются запрету, то во всяком случае не поощряются. Что касается аутентичных изданий царского времени, таковые ни в библиотеках, ни в частных коллекциях, как правило, не сохранились, а некоторые военные песни вообще никогда не были записаны. В силу этих обстоятельств каждую строфу текста и каждый такт музыки приходилось восстанавливать по памяти или путем многолетней переписки и кропотливых сверок. Поэтому издатель считает своим долгом выразить глубокую признательность как отзывчивым кадетам Императорских и Зарубежных Корпусов, чинам воинских и казачьих организаций, так и следующим лицам особо:

Г. А. Бенземану, В. А. Высоцкому, В. П. Габаеву, А. А. Гайрабетову, С. С. Дурилину, Ф. И. Елисееву, С. Д. Игнатьеву, А. В. Ильинскому, В. И. Клейну, кн. Н. В. Кудашеву, М. Н. Левитову, С. В. Маркову, С. К. Медягалеву, Т. В. М. Петрусь, М. А. Саринову, С. И. Савицкому, Т. А. Г. Сень-Лорану, И. Ф. Студенцову, гр. Д. С. Татищеву, М. Н. Трифуновичу и Ю. А. Ярыгину.

Сборник издается по исконно-российскому правописанию не только из-за того, что оно символизирует величие Империи и благолепие Церкви, а еще и потому, что т. н. новая орфография противоречит духу русского языка как грамматически и фонетически, так и в отношении художественном.

Все песни аранжированы для мужского четырехголосого хора а капелла, без аккомпанемента, и транспонированы таким образом, чтобы партия теноров не превышала «соль» первой октавы, а басы не опускались ниже «ре» большой октавы, то есть укладывались в диапазон двух с половиной октав. В случае необходимости каждая партитура может быть переложена для смешанного или детского хора.

Непосредственная задача этого первого издания — повысить у зарубежной молодежи интерес к родной песне, внедрить в приходские школы и развлекательные лагеря обновленную песню российского воина; а во-вторых, вызвать критическую реакцию знатоков военной музыки, и, поскольку многие песни не удалось восстановить полностью, все советы принимаются с благодарностью.

Цель более отдаленная — ознакомить иностранных музыковедов с шедеврами российского полкового запевалы, а, если ход истории позволит — предложить сей начальный труд на суд потомков этого самого российского солдата, проживающих ныне на бескрайних просторах бывшей Российской Империи.

Валентин Н. Мантулин
Перл-Ривер, шт. Нью-Йорк, США
12 августа 1970 года