ВОЕННО-ВЕТЕРИНАРНОЕ ДЕЛО в Русской армии получило первоначальную организацию лишь при императоре Николае I. До этого времени Военно-ветеринарное дело было у нас, в России в крайне неудовлетворительном положении. На 200 тыс. лошадей конницы к 1 января 1828 г. ветеринарных врачей с их помощниками числилось в войсках только 145.

Экономические расчеты побуждали командиров полков довольствовать лошадей умеренно, а для сохранения наружного вида стараться избегать сколько-нибудь утомительных упражнений. В то же время увлекались манежной ездой; лошади разбивались на ноги, часто простужались и вообще становились малоспособными к тяжелым и продолжительным переходам. Во время войн погибало много лошадей. Так, например, 1-я конно-егерская дивизия во время кампании 1828-29 гг. менее чем в полгода потеряла слишком 2/3 своего конского состава. Не меньшие потери, кавалерия несла и при маневрах мирного времени; так, во время смотра конницы императором Николаем в 1837 г. под Вознесенском, потери её были столь значительны, что поле маневров, усеянное трупами, очень походило, по выражению очевидца, на настоящее поле сражения.

В 1847 г., по инициативе директора медицинского департамента военного министерства B. В. Пеликана, были учрежден временный ветеринарный комитет для проектирования назревшей реформы ветеринарной части войск. Комитет этот признал необходимым упразднить должности ветеринарных помощников в военном ведомстве (стоявших на весьма низком уровне образования), и в 1854 г. это мероприятие было осуществлено. Тогда же комитетом были изменены штаты ветеринарной части войск, и выработан проект инструкции для ветеринарных врачей. Кроме того, было обращено внимание на отсутствие в войсках специальных органов ветеринарного управления; для восполнения этого недостатка решено было учредить в корпусах должности старших ветеринаров, что и было сделано Высочайшим повелением 5 октября 1851 г., при чем полагалось, по повелению, по одному старшему ветеринару в каждый кавалерийский и пехотный корпус и в резервную легкую кавалерийскую дивизию. ...

Мировая ситуация во время, когда появились великие люди, о которых я говорил, завершая предыдущую Книгу, была в высшей степени примечательна. Фатальность Судьбы, господствовавшая в Азии и сотворившая там царский деспотизм, противостояла Человеческой воле, посвятившей Европу народовластию. Непризнанное Провидение, хотя и призываемое с обеих сторон, являлось для каждой из них только формой. Различные культы повсюду вырождались в поверхностные церемонии или мрачные суеверия в том случае, если они не представали смешными. За исключением нескольких тайных святилищ, где скрывающаяся Истина нашла прибежище под наиболее плотными завесами; даже Египет нес в своей священной мифологии путанный хаос, где терялся заблудившийся рассудок. Дракон атлантов, смешавшись с крокодилом, сделался объектом поклонения безумного народа. Овен Рама захватил алтари Солнца, а Кельтский телец почитался вместо Луны. Поскольку каждая небесная звезда была обозначена каким-нибудь животным, множество обожествленных тварей заполонило храмы. Эта роковая эпидемия переметнулась из Египта в Аравию, заразив своим ядом Индию и даже Персию. Но в связи с тем, что Луна в Индии рассматривалась не как образ мужского, а, наоборот, как выражение женского начала Вселенной, то этот символ стал олицетворять не телец, а корова, ставшая для выродившихся Индусов предметом тупого преклонения. Образ собаки был присвоен Меркурию, называемому Пророком или Божественным посланником. Посему это животное стало олицетворять идею всякого провиденциального посланца, в зависимости от страны бравшего имена Будды (de Boudh), Набо (de Nabo), Иова (de Job), Анубиса (d'Anubis) и т. д. Из-за того, что народ привык видеть своего пророка в изображении собаки или одной ее головы, он одинаково перенес уважение, которое питал к пророку, на собаку. То же самое произошло с белым или красным голубем, символизировавшим Венеру, черепахой, сделавшейся образом земли, а также волком, медведем, кабаном, являвшимся символом Марса, журавлем, ястребом, орлом, олицетворявшим Юпитера и др. ...

Публикуемый мной труд по социальному состоянию человека должен был вначале стать частьюболее значительной работы по истории земли и ее обитателей, о которой я размышлял и для которой собрал огромное количествоматериалов. Я намеревался рассмотреть под одним углом зрения и по порядку изобразить всеобщую историю земли, на которой мы живем, сопоставляя ее историю естественную и политическую, физическую и метафизическую, гражданскую и религиозную, начав с происхождения вещей и завершая их последним развитием; таким же способом представить без малейших предрассудков космогонические и геологические системы всех народов, их религиозные и политические доктрины, их правительства, нравы, разнообразные отношения, взаимные влияния, которые они оказалина цивилизацию, их передвижение по земле, счастливые и несчастливые события в их судьбе, свидетельствующие о существовании более менее бурном, продолжительном, интересном, дабы извлечь из всего этого наиболее пространный и верный смысл, который до сих пор не был найден в изучении внутренней природы вещей, в особенности же внутренней природы человека, что нам столь необходимо узнать.

Я вынашивал в себе этот замысел, будучи еще юным и полным надежды, которую питает заносчивая юность; я не замечал никакого препятствия, способного меня остановить на большом жизненном поприще, которое я польстился осуществить. Уверенный в своей моральной силе и предназначенный к упорному труду, я думал, что ничего не воспротивится моему дважды упрямому действию вкупе с любовью и истиной. Так я обратился к исследованию с ненасытным жаром, беспрерывно повышая объем своих знаний без всякой заботы о том, как я бы их мог однажды применить. Признаться, из-за своих политических взглядов я был не готов к добровольному затвору, необходимому подобной самоотверженнности. Хотя я ничего не замечал в ходе революции, держась на равной дистации от партий, чуждый любой интриге, любой амбиции, я достаточно изучил вещи и людей, дабы мои мнения и мой характер не пребывали совсем в неведении. Обстоятельства, независимые от моей воли, сделали их известными Бонапарту, еще и преувеличив в его глазахто, что могло быть противно его замыслам. Таким образом, со времени Консулата он возненавидел меня довольно сильно и решил приговорить меня без всяких оснований к ссылке, нарочно включив мое имя в список тех двухсот несчастных, которых отправил погибать на недружелюбный африканский берег. Но по большой милости Провидения, мне удалось избежать высылки, хотя я и должен был действовать во время правления Наполеона с великой осторожностью, чтобы миновать сети, расставленные им для моей поимки.

Мои предчувствие и положение совпали между собой, сумев найти мне спасительное пристанище, и сообща обратили меня к изысканиям. ...

В № 13 харбинского церковного журнала "Хлеб небесный» за 1929 г. сообщаются некоторые подробности нападения на этот поселок. Здесь говорится, что 1-го, а не 27 сент. было совершено нападение на поселки Танехэ и Цанкыр. В отряде кроме русских большевиков, находились мадьяры. Этот красный партизанский отряд, разграбив Танехэ и Цанкыр, разбился на группы и начал грабить и убивать на различных путях Трехречья, напав на пути на ряд поселков — Наджин-Булак, Усть-Кули, Лабдарин, Верх-Кули. Уходя обратно на советскую территорию, отряд грабил и жег все на своем пути.

   Бежавший из Танехэ рассказал, что всех мужчин и мальчиков красные выгнали из поселка, поставили на колени и расстреливали из пулеметов. Один из бросившихся бежать был ранен в шею и упал, образовавшаяся около него на земле лужа крови спасла его; он услышал громкую команду начальника красных палачей — "пройтись наганом по головам — штыками по животам» и услышал выстрелы, которыми добивали раненых, и слова около себя  —  "ну, этого не стоит добивать — он мертв». ...