Перовский, граф, Василий Алексеевич (9.2.1795-8.12.1857), генерал-адъютант, Генерал-от-кавалерии, член Государственного Совета и Адмиралтейств-Совета, один из выдающихся деятелей царствования императора Николая I.

Третий из незаконнорождённых сыновей графа Алексея Кирилловича Разумовского (мать — Мария Михайловна Соболевская), Василий Алексеевич Перовский родился 9-го февраля 1795 года в Почепе, Черниговской губ.; воспитывался он в Москве и, по окончании курса в Московском университете, со степенью кандидата, вступил в службу из «уволенных Московского университета кандидатов" колонновожатым в свиту по квартирмейстерской части — 21.7.1811, прапорщик — 27.1.1812

В 1812 году Василий Алексеевич был назначен квартирмейстерским офицером (прапорщик Свиты Е. И. В. по квартирмейстерской части) при казачьих полках в арьергарде 2-й, Багратионовской, армии и состоял все время при генерале Винценгероде.

Портрет генерал-адьютанта графа Василия Алексеевича Перовского.   Карл БРЮЛЛОВ. 1837. Холст, масло. 247х155 см.

Восемнадцатилетним юношей Василий Алексеевич участвовал в Бородинском сражении, во время которого ему неприятельской пулей оторвало указательный палец на левой руке, вследствие чего он всегда потом носил на нем длинный серебряный наконечник. За отличие в сражении подпоручик — 22.6.1812, за Бородино награжден орденом Владимира 4 ст. с бантом 1-го сентября 1812 года, при отступлении русских войск, Перовский с двумя казаками, отправился в Москву и 2-го сентября ездил по городу, исполняя поручения. Возвращаясь в 5-м часу через Лефортовскую заставу, Перовский увидел два небольших конные отряда и двух генералов: русского и французского; последний был генерал Себастиани. Разговор между ними происходил о пропуске русских войск, отрезанных французами. Генерал Себастиани заключил перемирие и разрешил пропуск войскам, позволив и Перовскому ехать в свой лагерь. Однако, видя, что Перовский замешкался, отыскивая своих казаков и отстал о т своих, вернул его обратно и направил в Москву к королю Неаполитанскому - Мюрату, остановившемуся в доме Баташевых за Яузским мостом.

Мюрат принял Перовского в кабинете и был очень удивлен, узнав, что перед ним не пленный русский офицер; однако, на возвращение в русский отряд разрешения не дал, а направил его к Бертье. По пути Перовский видел, как вели на казнь русских пленных, обминавшихся в поджигательствах, и это зрелище сильно взволновало его. Бертье также отказал в просьбе Перовского о пропуске через французскую линию и объявил ему, что доложит о нем императору. В ожидании результатов Перовский был посажен в церковь, в которой просидел совершенно забытый целые сутки в самом ужасном нравственном состоянии. Наутро 5-го сентября несколько французов с офицером во главе, сломав замок, вошли в церковь и начали ее грабить. Увидя русского офицера, солдаты донесли о нем начальнику, который приказал им отвести пленника в подвал, в котором были заперты осужденные насмерть "поджигатели".

Услышав роковой приговор, Перовский вырвался от солдата, догнал уходящего офицера и объяснил ему, каким образом попал в церковь. Французский капитан в весьма вежливой форме извинился за свою ошибку, которая, впрочем, чуть не стоила жизни Перовскому и приказал отвести его к принцу Экмюльскому — маршалу Даву. Даву грубо обошелся с Перовским и вдруг, будто узнал в нем офицера, взятого в плен под Смоленском и бежавшего от французов. Маршал, несомненно, ошибался: Перовский никогда в плену не был, но очевидно он очень походил на бежавшего пленника, так как Даву настаивал на своем и, в конце концов приказал Перовского расстрелять, что и было бы исполнено, если бы вдруг суровому Даву не пришло в голову проверить личность Перовского через адъютанта, бывшего под Смоленском при взятии в плен бежавшего затем офицера. Позванный адъютант пристально посмотрел на Перовского. "Нет, это не тот!" сказал он, и судьба Перовского была решена; он был спасен, но все же остался военнопленным, так как трехдневное пребывание его в лагере французов не давало маршалу возможности отпустить его.

Тяжелая жизнь с целым рядом испытаний началась для Перовского. Он был помещен в ужасном подвале, исполнял разные работы, ходил с прочими резать быков для французской кухни и в течение 12-ти дней занимался исключительно мясницким ремеслом. Наконец, партия пленных вместе с отступавшими французами двинулась к Смоленску. На первом же переходе конвойный француз отобрал сапоги от Перовского, предоставив ему идти босиком по замерзшей грязи. Ноги болели у Перовский, силы ему изменяли, а отдыхать было невозможно, так как французы расстреливали отстававших. Перовский в своих записках с ужасом вспоминает, как однажды на его глазах француз, приставя дуло своего ружья к голове изнеможенного русского пленника, три раза спускал курок, и трижды ружье его давало осечку.

В течение полугода длилось мучительное движение, и вот, будучи уже в Орлеане и узнав, что около города показались казаки, Перовский вместе с другим пленником — П.Н. Семеновым решился бежать.

9-го февраля они покинули бивуак и, преодолев множество опасностей, наконец, нашли проводника.

У Перовского было 300 франков, за которые один крестьянин и согласился вывести беглецов к русской линии. "Надо быть в плену", пишет Перовский в своих записках, "и вытерпеть то, что я вытерпел, чтобы понять чувство надежды через несколько минуть быть среди соотечественников и на свободе". Однако, проводник ошибся и вывел пленников не туда: они прямо наткнулись на французский пикет и были взяты им снова в плен, в котором Перовский и находился до взятия Парижа.

Вернулся Василий Алексеевич в Россию, перенеся тяжёлые испытания, пройдя тяжелый путь, который, однако, на всю жизнь закалил в нем силу воли, уменье переносить все невзгоды и выработав твердый решительный характер и то достоинство полководца и солдата, которыми он особенно отличался.

По окончании войны Перовский был зачислен (1.8.1814) в Гвардейский Генеральный Штаб, состоял при начальнике Главного штаба, был на Венском конгрессе, состоял некоторое время (с 4.5.1816) адъютантом генерала П. В. Голенищева-Кутузова,

9 февраля 1816 г. он был определен в Лейб-Гвардии Егерский полк (см.).

Поручик — 15.5.1816

До назначения в 1818 г. адъютантом к великому князю Николаю Павловичу, Перовский, сопровождал Великого князя в 1816 и 1817 годах в его образовательном путешествии по России и чужим краям. В начале 1818 года Перовский окончательно сблизился с Великим князем и сделался любимцем будущего государя. В этом же году он состоял на службе в Лейб-Гвардии Измайловском полку (см.) (с 12-го февраля 1818 г.) и 22-го апреля того же года был произведен в штабс-капитаны, а 10-го ноября 1819 г. — в полковники с переведом в Лейб-Гвардии Измайловский полк с назначением адъютант к Великого кн. Николаю Павловичу, за отличие по службе награжден орденом Анны 2 ст. — 22.2.1822.

В 1818 году (17-го апреля), когда в Кремле, в Чудовом монастыре, у Великой княгини Александры Фёдоровны и Великого князя Николая Павловича родился августейший первенец — сын Александр, Перовский был послан в Петербург для извещения императора Александра I об этом радостном событии, что и упомянуто в Высочайшем рескрипте на имя Перовского от 26-го августа 1856 года.

В 1818 году при дворе Великого князя Николая Павловича появился Жуковский.

Портрет генерала графа В.А. Перовского. Раев В.Е. 1808-1871. Россия, Конец 1830-х - 1840-е гг.

С 1818 г. член Союза благоденствия (1818) и Военного общества (участие в заговоре велено оставитьб без внимания).

Знакомый с братом Перовского Алексеем Алексеевичем, известным в литературе под псевдонимом Погорельского, Жуковский быстро сошелся с В. А., и между ними завязались самые дружеские отношения, который не прерывались до конца их жизни. Письма великого писателя к Перовскому дышать любовью и искренностью. Стихотворение его, написанное Перовскому после 1818 года: "Товарищ, вот тебе рука" красноречиво говорить об отношениях Жуковского к Василию Алексеевичу, рисуя при этом и личность самого Перовского.

Вообще Василий Алексеевич умел выбирать друзей. Его обширный ум искал их среди образованных, выдающихся людей, той эпохи. Карамзин, Пушкин, кн. Вяземский и другие известные лица были в числе их. Сам Перовский, человек, как про него говорили, "по-европейски образованный", был желательным собеседником в кружке ученых людей, а его жизненный опыт при молодых летах придавал еще более веса его суждениям — голос Перовского тогда уже имел свое значение.

В 1822 году Перовский сильно заболел и принужден был уехать в Италию, где и пролечился почти два года.

В 1824 году он вернулся в Петербург.

В 1818 году, во время бытности в Москве гвардии, ему предложено было вступить в общество, имевшее единственною целию благотворение. Зная только сию цель, он изъявил на то согласие; но служба и обстоятельства отвлекли его от известных ему сочленов общества, так что с тех самых пор он не только не имел с ними никаких сношений, но и самое общество потерял из виду и памяти. Об оном сам он объявил в записке, поднесенной государю императору. При производстве же Комиссиею следствия только один из членов назвал его недолго принадлежавшим к Военному обществу.

Высочайше повелено участие в заговоре оставить без внимания.

После кончины императора Александра Павловича, состоя адъютантом при Николае Павловиче, Перовский исполнял его приказания во время междуцарствия; при вступлении же на престол императора Николая I, Перовский в чине полковника был назначен 14.12.1825 флигель-адъютантом и, находясь при императоре во время возмущения 14-го декабря 1825 года, получил удар в спину поленом, когда толпа мятежников, собравшихся на Исаакиевской площади, грозила нападением на государя.

В 1827 году император Николай I послал Перовского исследовать беспорядки в Черномории.

Участник русско-турецкой войны 1828-1829 (награжден орденом Анны 1 ст. с алмазами, Георгия 4 ст. и золотой шпагой, украшенной бриллиантами, за храбрость (за Варну))

Среди зимы Василий Алексеевич прибыль в Керчь, затем в Екатеринодар, где и исследовал поступки атамана черноморских казаков Власова, обвеявшегося в злоупотреблениях, а оттуда выехал в Тамань в начале апреля 1828 г. Теперь Перовскому пришлось действовать против крепости Анапы.

Собрав небольшой отряд, порученный его начальству, Василий Алексеевич засел в камышах Кубани и ожидал появления флота, чтобы перейти реку и одновременно с флотом атаковать крепость. Между тем флот, задержанный встречным ветром, не приходил, но когда, наконец, 2-го мая показались на горизонте корабли, крепость была взята, и в этом славном деле Перовский выказал свою обычную храбрость и распорядительность; за это он получил орден Георгия 4-й ст. В том же году Перовский принимал деятельное участие во взятии Варны, но во время штурма он был ранен в левую сторону груди. Пулю пришлось вырезывать, и операция эта вместе с прежней контузией в спину, весьма неблагоприятно отозвалась на его богатырском до того здоровье; в особенности пострадали его легкие, вследствие чего Василий Алексеевич всегда носил на левом боку фонтонель.

По выздоровлении от раны и после окончания Турецкой войны, В. А. был произведен в генерал-майоры (25-го июня 1828 г.) с назначением в Свиту Его Величества и получил орден св. Анны 1-й степени, а затем отправился в Италию к умиравшему другу своему, племяннице Жуковского А. А. Воейковой, к которой, как и к дяде ее, питал самую теплую дружбу.

Перовский по возвращении из отпуска в 1829 году Перовский был назначен директором Канцелярии начальника Морского штаба и 22.9.1829 зачислен в корпус флотских штурманов. Теперь уже совершенно подготовленный к самостоятельной деятельности, испытанной и жизнью, и рядом военных дел, с выработанными взглядами и характером умственно и научно развитой, любимый императором, Перовский не смотря на свой небольшой чин вдруг получил важный и ответственный пост.

Генерал-адъютант — 6.12. 1829

В 1833 г. на 38-м году, в чине генерал-майора, Василий Алексеевич был назначен на место скоропостижно умершего 20-го марта того же года генерал-адъютанта графа Павла Петровича Сухтелена,— Оренбургским военным губернатором (1833-1842) и командующим отдельным Оренбургским корпусом. Оренбург впервые со дня своего существования встречал такого молодого губернатора: до того времени пост начальника обширного Оренбургская края, пограничного в те времена, когда орды диких кочевников постоянно производили на него набеги, занимали люди старые, заслуженные, испытанные временем и имевшие административный опыт: Ив. Ив. Неплюев, князь А. А. Путятин, И. В. Якоби, барон О. А. Игельстром, князь Г. С. Волконский и другие.

Молодой Перовский прибыль в край, будучи снабжен огромными полномочиями, каких еще не имели его предшественники и когда, по приезде его в Оренбург, начальник 26-й пехотной дивизии, генерал-лейтенант Жемчужников не захотел явиться к нему, считая себя старшим, то был тотчас уволен в отставку, а Перовский вслед за этим случаем был произведён в генерал-лейтенанты (6-го декабря 1833) с назначением генерал адъютантом. Первой заботой Перовский по приезде в Оренбург, было ознакомление с новым краем, особенно с пограничной полосой его, где подданные наши киргизы, кочевавшие по степям, начинающимся за Уралом, делали набеги на русские поселки и даже на пригороды, уводили русское население далеко в степи и продавали их там, в рабство хивинцам и в Бухару.

Преследование хищников являлось невозможным, степи были совершенно неизвестны русским, и углублявшиеся далеко в них казаки зачастую гибли сами, попадаясь в руки кочевников. Во избежание этого бывший губернатор князь Волконский строго запретил преследовать киргизов и далеко углубляться в степи. Таким образом, киргизы свободно грабили имущество русских крестьян, угоняли табуны, стада и часто безнаказанно увозили людей. Одиночному жителю нельзя было выйти за город. Адаевцы, эти самые смелые и беспокойные киргизы, особенно отличались дерзкими нападениями; они занимали юго-восточную полосу Каспийского побережья и, вследствие отдаленности и недоступности, упорно отстаивали свою независимость, служа единоверной Хиве и презирая законы и власть над ними России.

Вот в это то тяжелое время и прибыл в край Перовский. Он обратил особенное внимание на дерзких кочевников и старался оградить русское население от их хищнических набегов. Для этой цели Перовский сделал распоряжение о постройке на пути их движения, на берегу залива Мертваго Култука (Койдак, или залив Цесаревича) укрепление, которое и было окончено уже к осени 1834 года и названо Ново-Александровским. (В 1846 году это укрепление было перенесено на Мангышлакский полуостров к Тюк-Карагайскому заливу с переименованием в "Ново-Петровское", ныне форт Александровский).

Для поддержания же сообщения этого укрепления с Гурьевым городком, конечным пунктом Оренбургская края, Перовским была выработана особая система промежуточная сообщения посредством пикетов. Военный занятия не мешали Василию Алексеевичу заниматься и прочими нуждами своей губернии: он интересовался сельским хозяйством, открыл в Троицке, где вовсе не имелось школ, в том же году уездное училище и заложил сразу несколько зданий в Оренбурге. В 1835 году по представлению Перовского о необходимости проложения новой укрепленной линии от крепости Орской по прямому направлению степью к северо-востоку на реку Уй до редута Березовского, ходатайство его было утверждено в том же году (5-го марта), и под личным наблюдением Перовского были воздвигнуты на этом пространстве укрепления: Наследницкое, Константиновское, Николаевское и Михайловское с редутами, между которыми были еще устроены пикеты с наблюдательными маяками. Как бы назло Перовскому, со времени постановки им укреплений кочевники стали с еще большею смелостью производить нападения.

Весною 1836 года ими был увезен смотритель Эмбенских вод, летом у реки Иргиза был ограблен караван и т. д.

Наконец, когда осенью на Каспийском море был взят в плен русский четырех-пушечный бот с командиром, орудиями и всей командой, Перовский, возмущенный подобною дерзостью киргизов, послал под начальством генерал-майора Дренякина отряд, состоявший из 1000 человек башкиров при 2-х орудиях и 30 стрелках, посаженных на коней. Отряд этот 4-го июля 1836 года выступил из Орска, в течение 20-ти дней настиг хищников в 500 верстах от Оренбурга и вернул все взятое ими, захватив множество скота и пленных. Затем Перовский командировал войскового старшину Осипова с тремя сотнями казаков наказать Адаевцев, дерзнувших напасть на Ново-Александровское укрепление. Осипов, благодаря прекрасной инструкции Перовского, предусматривавшей все случайности, а также благодаря мужеству казаков и личной храбрости, разбил скопища в песках Туйсуйчана, близ крепости Кулашной. Для того, чтобы окончательно отучить адаевцев нападать на русские укрепления, Перовский начертал новый план для предстоящего урока. Для этого он предпринял в 1836 году набег 550 уральских казаков под командою полковника Мансурова к полуострову Бузачи.

Выступив 20-го декабря, уральцы в Усть-Уртской пустыне настигли киргизов, многих перебили и взяли в плен, освободили русских, захваченных кочевниками и угнали столько скота, что продажей его были возмещены все расходы по набегу. 24-го января 1837 г. уральцы вернулись в укрепление, сделав по степи в 21 день, зимою при 25° холода, более 1000 верст.

Эти уроки, успешно преподанные киргизам только благодаря умелой распорядительности Перовского, и водворили полный порядок.

Весь 1837 год прошел спокойно, и Василий Алексеевич посвятил его мирным занятиям. Желая поднять торговлю в крае, он исходатайствовал еще на 6 лет продолжение беспошлинной торговли, предоставив русским купцам всевозможный льготы. Для увеличения же дохода казны и в виде некоторой меры наказания для кочевого населения, он установил особый сбор за пропуск киргизского скота на внутреннюю сторону Оренбургской линии. Кроме того, им были учрежден также кибиточный сбор с киргизов прилежащих к Оренбургской губернии орд. Но, несмотря на частичные успехи высылаемых отрядов, набеги не прекращались.

Перовский, верно, определил источник зла: им была база хищников — независимая Хива.

В крае водворилось спокойствие, и только в средине 1838 года киргизы средней орды начали открыто действовать против России. Три главных возмутителя: Серезан Каип Галиев, батырь Джуламан и Исетай собрали большие скопища туземцев и произвели ряд смелых нападений на русские укрепления. Положение становилось серьезным; Перовский видел, что здесь не киргизы играли главную роль: он сразу устремил свой взор на настояний источник всех зол — на Хиву.

Разбив на голову шайку Исетая, потом на Эмбе (полковник Геке) Джуламана и др., Перовский заставил мятежников принести повинную, а главарей их бежать в Хиву и продолжал бороться с самым опасным и настойчивым врагом султаном Кениссарой Кассимовым. Но не это беспокоило Перовского — он знал прекрасно, что в конце концов дерзкие барантачи (разбойники) покорятся русскому оружию; это обстоятельство меньше беспокоило его, нежели мысль, что у хивинского хана томилось до 2000 человек русских пленников, которыми хивинцы торговали, скупая их у киргизов за высокую плату. Гибель одного из таких пленников, Щукина, живьем зарытого в землю, заставила Василия Алексеевича действовать энергичнее, тем более, что не один только Щукин нашел себе в Хиве мученическую смерть. Когда в 1836 году на пограничную линию нашу вышло из Хивы до 500 купеческих караванов с азиатскими товарами на сумму свыше 1?  миллиона рублей, Василий Алексеевич тотчас же приказал задержать их и до тех пор не выпускать из границ России, пока хивинский хан не освободить русских пленных. Мера эта помогла, и в следующем, 1837 году, в первый раз 25 русских пленников были освобождены из неволи. 18-го ноября прибыли несчастные в Оренбург и были встречены Перовским со всем городом; в числе пленных был старик, который пробыл в плену 55 лет.

Увидя, что хивинцы выслали людей, которые им были уже не пригодны к работе, Перовский сразу понял уловку хана и не поддался на нее.

За присланных пленных он освободил только пятерых хивинских купцов, а остальные по-прежнему остались на линии.

Видя, что Перовский шутить не любить, хивинцы в следующем году прислали еще 5 пленников, а в 1839 году разом 80 человек.

Последние прибыли в город 16-го августа, в день коронации, и сам начальник края угощал их обедом: он, бывший в плену у французов, ближе всех понимал, что должны были испытывать вернувшиеся. Прибывшим послам хивинского хана Перовский еще раз объявил свое требование и одного отпустил в Хиву, а другого задержал до возвращения из плена всех без исключения русских невольников. Новые набеги, очевидно с целью пополнения возвращенных невольников, сильно повлияли на Перовского и он теперь настойчивее начал хлопотать о походе в Хиву (см. ХИВИНСКИЙ ПОХОД 1839 – 40 гг.).

Еще с 1833 г., перед назначением своим в Оренбург, Перовский думал о хивинском походе, но его представление по этому вопросу не увенчалось тогда успехом: в военных и придворных сферах не сочувствовали стремлениям Перовского, указывая на трудность движения по безводным степям и вспоминая при этом трагическую смерть князя Бековича-Черкасского, а также вследствие рискованности огромных затрат, которые, по мнению военного министра А. И. Чернышева, не могли ничем окупиться.

В мае месяце 1838 г. Перовский готовился к приему великого князя цесаревича Александра Николаевича, совершавшего вместе со своим наставником Жуковским образовательное путешествие по России. Много хлопот Перовскому стоили эти приготовления, но 28-го июня он, наконец, встретил августейшего гостя. Возвращаясь из Илецкой защиты, куда наследник ездил 14-го июня осматривать соляные копи, его императорское высочество был остановлен уральцами, которые подали ему коллективную жалобу на Перовского и на различные новые порядки, введенные им. Наследник был очень взволнован неожиданностью остановки, но Перовский вскоре привел все в порядок, а потом разделался с казаками, когда получил царское повеление "выбить дурь из уральцев".

Между тем, мечты Перовский начинали осуществляться; поведение хивинского хана уже начинало выводить из себя и терпеливое правительство. Теперь составленный Перовским проект походов в Хиву был принят и принципиально уже решен; ожидали лишь окончания военных дел Англии в Афганистане, для того, чтобы влияние наше было выше в Средней Азии. Предполагалось сместить беспокойного хана Хивы и посадить вместо него султана Кайсадского.

12-го марта 1839 г. состоялось, наконец, утверждение журнала особой Комиссии, состоявшей из вице-канцлера графа Несельроде, военного министра Чернышева и Оренбургского военного губернатора Перовского; в журнале этом, между прочим, было постановлено сохранять втайне цель движения отряда вглубь азиатских степей, назвав официально это движение войск экспедицией с научною целью для исследования оазисов средне-азиатских пустынь (см. ХИВИНСКИЙ ПОХОД 1839 – 40 гг.). Успех предприятия против Хивы, по мнению Перовского, заключался в хорошем снаряжении отряда, в обеспечении продовольствия и в правильном выборе времени выступления. Рассмотрев все известные пути, Перовский остановился на линии от Илецкой защиты на Усть-Юрт и, предполагая до Хивы 1.250 верст, рассчитывал пройти туда в 50 переходов, не делая их длиннее 25 верст.

В состав экспедиционного отряда Перовским были назначены 3 ?  батальона из отборных людей 22-й дивизии, два батарейных, 4 конных казачьих орудия, 8 горных единорогов и 3 казачьих полка: Уральский, Башкирский и Оренбургский. Кроме обыкновенной артиллерии отряд был еще снабжен мортирами, ракетами генерала Шильдера, ракетами для сигналов и фальшфейерами. При отряде находились также две разборных лодки и шесть будар (челнов) для могущих встретиться переправ. Для поднятия всего транспорта было назначено к закупке 12.000 верблюдов. Предполагая, что экспедиция затянется за полгода, Перовский решил двухмесячное продовольствие поднять на верблюдах, а также сложить его на пути следования отряда.

Независимо от складов, Перовский признавал необходимым обеспечить продовольствие отряда во время его пребывания в Хиве, куда бы оно могло быть привезено из ближайших морских пунктов; этим пунктом он избрал Ново-Александровское укрепление, куда должно было быть доставлено 2.500 четвертей сухарей и 250 четвертей круп. Солдатам в пути предполагалось отпускать мясную и винную порцию. Отряд должен был поднять собою полный комплект боевых зарядов и патронов. Кроме того, полкомплекта зарядов и миллион патронов находились: одна половина в запасном артиллерийском парке, следовавшем при отряде, а другая — на становищах. Понимая, что киргизы могли принести большую пользу отряду, Перовский, опытный в обращении с туземцами, достиг их расположения щедрыми подарками, розданными старшинам и простым киргизам.

Временем выступления в поход Перовский избрал весну 1840 года, но, вследствие оказавшихся потом не заслуживавшими уважения советов генерала С. Т. Циолковского, умевшего снискать доверие Перовского, изменил свое решение. Ловкий поляк, замешанный в восстании 1831 года, сумел сделаться необходимым человеком и советником Перовского; он отговорил его иметь в отряде начальника штаба, отсоветовал назначать провиантмейстера и вагенмейстера, уверяя, что те непременно будут воровать; он взял на себя самого обязанность заготовить фураж для кавалерии, начальником которой он был и назначен; Циолковскому, поэтому, не выгодно было выступление раннею весною; он гораздо больше бы нажил, если бы отряд выступил зимой; с этою целью Циолковский сумел убедить Перовского, что движение летом по безводной степи будет гибельно для отряда, который не будет в состоянии удовлетворить себя водою, между тем как зимою отряд не будет терпеть от недостатка ее.

В виду решения не иметь вагенмейстера, верблюды не были куплены в собственность экспедиции, а наняты с киргизами лаучами (возчиками). Перовский поддался уверениям ловкого поляка и послал государю

донесение

о выступлении своем в ноябре месяце 1839 г.

Выработав тип теплой одежды (которая, однако, оказалась на практике никуда не годной) Перовский выслал 21-го октября из Оренбурга первый транспорта, а затем в 4 дня четырьмя колоннами двинулся и весь отряд.

С первого дня выступления ударил мороз в 30°, но люди шли бодро, и у Джанчи-Карабулак, в 150 верстах от Оренбурга, оказалось только 34 больных; 5-го декабря отряд прибыль в Биш-Тамак, в 270 верстах от Оренбурга. Между тем, Перовский начинал тревожиться донесениями, получаемыми со становищ; там люди болели цингой и горячкою вследствие перемены климата и воды.

19-го декабря, в 500 верстах от Оренбурга, на 32-й день выступления, отряд был на реке Эмбе; здесь число больных росло с каждым днем; 34 человека уже умерло, а в безнадёжном состоянии находилось 202. Во время пребывания в укреплении Аты-Якши Перовский получил

донесение

от начальника Акбулакского укрепления о первом натиске хивинцев, отбитом 18-го декабря с потерей с нашей стороны 5 убитых и 13 раненых.

13-го января 1840 г. Перовский прибыль в Ак-Булак. Снег покрывал глубоким слоем весь путь; морозы и вьюги были постоянными спутниками отряда. Верблюды дохли, люди умирали, провиант не приходил в виду того что пароходы были затерты льдами. Штаб Перовского, состоявший из людей, жаждавших легкого отличия, роптал; изнеженные офицеры, не привыкшие к подобной обстановке, рвались домой.

Из 10.000 верблюдов осталось всего 5.200, а в строю осталось только 1.900 человек, — остальные умерли по пути. Тут Перовский понял свою ошибку и проклинал Циолковского, кавалерия, которого также сидела без фуража. В виду такого тяжёлого положения, Перовский решил отступить, подкрепляя свои заключения тою мыслью, что лучше быть побежденным стихиями, нежели потерять отряд, не нанеся никакого вреда неприятелю.

К 18-му февраля стянулся отряд на реку Эмбу, потеряв еще 1.800 верблюдов. Только 8-го июня войска вступили обратно в Оренбург, привезя с собою 680 больных цингой и оставив в степях похороненными 1.000 человек, да побросав в дороге множество различных запасов.

Во время похода Перовский вел деятельную переписку с военным министром графом Чернышевым и московским почт-директором А. Я. Булгаковым, письма к которому были напечатаны в "Русском Архиве" 1878 г. (т. 11, стр. 34 и след.). В них В. А. в самых ярких красках описывал все невзгоды и лишения, который выпали на долю его отряда. Однако Перовский даже и в походе сумел окружить себя такими людьми, как известный "Казак Луганской" В. И. Даль, В. В. Григорьеву, Ильминский, В. В. Вельяминов, Зернов и Як. Влад. Ханыков, к сожалению (за исключением В. И. Даля), не оставившие своих воспоминаний об этой экспедиции. Близость же к Перовскому Циолковского была для всех загадочна и не соответствовала тому обществу, которое окружало Василия Алексеевича даже и в хивинских степях. Строгий, но справедливый Перовский по отношению к этому человеку держал себя очень странно. Зверства, которые дозволял себе Циолковский в обращении с измученными солдатами, возмущали весь отряд, но Перовский на все это смотрел сквозь пальцы; близость этого человека была одною из темных страниц деятельности Перовский. Даже государь, узнав о тому что доверенным лицом у его любимца был Циолковский, писал Василию Алексеевичу, прося его держаться подальше от "ссыльного поляка", но Перовский и здесь не изменил себе.

Возвратился Перовский из неудачного похода в ночь на 14-е апреля 1840 г., измученный нравственно и физически, под тяжким давлением сознания своей неудачи. Он решил ехать в Петербург, чтобы лично объяснить все государю. Однако, до отъезда своего он занялся окончанием разграничения степей Сибирских и Оренбургских ведомству исходатайствовал для охранения спокойствия в крае право судить киргизов военным судом и, считая их полезными для России лишь как кочевое население, не допускал киргизов до оседлости. Между тем, благодаря его же хлопотам русские купцы, торговавшие в степных укреплениях и считавшиеся купцами 2-ой гильдии, пользовались правами первогильдейства. Сверх того, Перовский открыл приходские школы в Троицке и Челябинске и учредил в г. Оренбург библиотеку, в которую выписывались не только русские, но и иностранные издания. Потом, эта библиотека принадлежала Оренбургскому отделу Императорского Русского Географического Общества.

В мае месяце 1840 г. Перовский оставил Оренбургу а в июне докладывал государю о своей неудачной экспедиции, выхлопотав награды чинам отряда за те лишения, которые перенесли они во время суровой зимы в азиатских степях.

Чувствуя себя не в силах снова обратиться к административным работам, Перовский просил государя отпустить его лечиться за-границу, так как турецкая рана его открылась и вообще весь организм сильно расшатался, вследствие невыгодных климатических условий, во время Хивинского похода.

В 1842 г., согласно прошению, Василий Алексеевич был уволен от занимаемых должностей, составлением в звании генерал-адъютанта, а в 1843г. произведен был в генералы-от-кавалерии.

За этот промежуток времени Перовский лечился заграницей, и, "залечив свою тяжелую турецкую рану", вернулся в Петербург.

В 1845 г. он был сделан членом Государственного Совета и награжден орденом св. Владимира 1-ой степени, а в 1847 г. назначен членом Адмиралтейств Совета.

Кабинетная деятельность и заседания в Государственном Совете были не по сердцу Перовскому, привыкшему к самостоятельной деятельности; он уже успел вполне отдохнуть душою и телом и снова его тянуло в степи, в которых он пережил столько лишений и невзгод, но которые не переставали быть целью его стремлений. Идея о проложении путей в Азию не переставала его занимать, и он снова начал хлопотать о назначение его в Оренбург.

Хлопоты эти на первых порах оказались неудачными, но, наконец, государь уступил просьбам своего любимца, и в марте месяце 1851 года состоялся приказ о назначении Генерала от кавалерии, генерал-адъютанта Перовского генерал-губернатором Оренбургской и Самарской губерний (1851-1857). Соединение этих губерний было специально сделано для того, чтобы создать пост, на который было бы прилично назначить заслуженного Перовского.

29-го мая 1851 г. он прибыл уже в Оренбург, принял управление от генерала В. А. Обручева и со всей энергией, присущей ему, занялся обозрением того, что было сделано за его девятилетнее отсутствие. Теперь уже не Хива, а кокандцы не давали покою России; они под прикрытием своих крепостей производили нападения на наших подданных киргизов, брали с них подати, угоняли скот, словом — поступали так же, как хивинцы до 1839 г. Это обстоятельство заставило Перовского выступить в 1853 г. из Оренбурга с отрядом в 2.170 человек при 12 орудиях для занятия Кокандской крепости Ак-Мечеть; 7-го июня отряд прибыль в Аральское укрепление, откуда, по-соединении с гарнизоном этого укрепления, выступил далее. Во время движения отряда к Ак-Мечети (Ак-Мечеть (см.)), Перовский приказал заложить укрепления: одно при истоке рукава Казалы и Сыра, другое — при впадении в Сыр-Дарью Караузляка; первое названо было "Форт № 1", а второе "Форт № 2", а затем еще была занята крепостца Кумыш-Курган, названная "Форт № 3".

2-го июля Ак-Мечеть была обложена нашими войсками под личным руководством генерал-адъютанта Перовского. Желая избежать кровопролития, начальник отряда поехал к стенам крепости для мирных переговоров с кокандцами, но по нему был открыть огонь, так что какие бы то ни было, переговоры были невозможны. Узнав о том, что в Ак-Мечеть спешит подкрепление из г. Коканда, Перовский послал генерала Падурова с 2 сотнями оренбургских казаков и 50 башкирцами при 3-х-фунтовом единороге для занятия крепости Джулек, лежащей до пути из Коканда. 23-го крепость эта сдалась, а 27-го отряд возвратился обратно. Между тем, осадные работы приходили к концу, и в ночь на 28-е июля Перовский, собрав военно-начальников, объяснил каждому его задачу. В 3 ? часа пополуночи Перовским был дан сигнал для взрыва. Были пущены 3 ракеты, через несколько минуть земля вздрогнула, и при бледном свете зари поднялись над миною и рухнулись обратно 2 тяжелые глыбы земли; густое облако пыли заволокло крепость, и страшный вопль раздался внутри ее.

Действие взрыва было произведено очень удачно.

Часть северной стены открыла пролом в 10 сажен ширины. Из крепости открыть был сильный ружейный огонь. Приближение к бреши первой роты капитана Шкуна с командою охотников лейтенанта Эрдели во главе, огонь с наших батарей был прекращен. Два раза атаковали брешь солдаты и матросы, и оба раза с большим уроном отступали ко рву. Наконец, третья атака увенчалась успехом; подошедшая вторая рота и 50 казаков вместе с остальными бросились на башни, находившиеся справа и слева от бреши, и овладели ими. Весь штурм длился 20 минут, а в 4 ? часа крепость пала.

Комендант ее Мухамет-Вали был убит при самом начале штурма, все сподвижники его, между ними и сотник Лефес, начальствовавший над крепостью при прошлогоднем ее штурме, произведенном полковником Бларамбергом, легли, как обещались.

Из крепостных валов было собрано 230 трупов, в плен было взято 74 человека, в том числе 35 раненых.

Наши потери состояли из 9 убитых и 39 раненых нижних чинов и 2 тяжело и 5 легкораненых офицеров.

Во время осадных работ умерло от ран 25 человек, за то с самого прибытия отряда под Ак-Мечеть (Ак-Мечеть (см.))ни один человек не умер от болезней. Перовский приложил все свои заботы к тому, чтобы обеспечить здоровье людей; он сам постоянно осматривал пищу, сам руководи л работами, не позволяя людям переутомляться. Под неприятельскими пулями и оружейным огнем В. А. объезжал батареи, ободряя солдат и внушая им отвагу и храбрость. "Считаю долгом еще раз упомянуть" — писал он в своем донесении, "вообще о ниж-них чинах отряда. Все они: саперы, артиллеристы, линейная пехота, казаки, башкиры находились во время осады бессменно либо на батареях, либо занимаясь проложением редутов. И, несмотря на работу в ночную сырость и дневной жар, под метким огнем противника, люди нисколько не теряли бодрости, и трудные обязанности свои отправляли весело с отличным усердием и успехом".

В Ак-Мечети (Ак-Мечеть (см.)) Перовским было взято 2 бунчука, 8 значков, 2 медных орудия, несколько фальконетов, 66 крепостных ружей, 150 шашек, 2 кольчуги и много боевых запасов. По взятии Ак-Мечети генерал-адъютант Перовский заложил новое укрепление на месте павшей крепости, которое и было закончено к 31-му августа и названо "Фортом Перовским".

Так образовалась Сыр-Дарьинская укрепленная линия, имевшая в то время огромное значение.

Оренбургский генерал-губернатор, командующий войсками отдельного Оренбургского корпуса. Генерал-адъютант Василий Алексеевич Перовский.

Начав таким блестящим образом осуществление своих заветных планов, Перовский находил необходимым укрепиться на занятых местах и раз навсегда открыть свободный доступ русским в Среднюю Азию, удержав за собою берега Сыр-Дарьи. Между тем, кокандцы всеми силами старались разрушить стремление Перовского, и шайки их не замедлили появиться в виду форта.

24-го августа Перовский отправил под начальством сотника Бородина отряд в 275 человек, который, будучи атакован превосходными силами противника, отбивался с 11 часов утра до сумерек и понес небольшие потери, оставив четырех убитыми и ранеными 21 человека, в том числе 2 офицеров. 16-го, 17-го и 18-го декабря кокандцы появились у Джулека; 16-го они предприняли обход форта, но, встреченные отрядом полковника Огарева, были им обращены в бегство. Трофеями победы были 4 бунчука, 7 знамен, 17 орудий и 130 пудов пороху; за то и русский отряд потерял убитыми 7 нижних чинов и ранеными 2 офицеров и 47 нижних чинов.

Это была первая и последняя попытка кокандцев овладеть "Фортом Перовским".

После того Перовский считал, что с их стороны дерзкие попытки прекратятся, что и исполнилось на деле.

В 1853 же году Перовским были заказаны два парохода для Сыр-Дарьи, стоившие правительству 50.000 рублей; при нем же была основана Аральская флотилия, произведены промеры Аральского моря и исследованы его берега. Это была одна из важных заслуг Перовского. Затрудненное движение по степям сразу облегчилось водяным сообщением, и суда к тому же были гарантированы от нападения кочевников, не имевших возможности преследовать пароходы.

В 1854 году Перовский получал донесения о военных приготовлениях в Коканде и Ташкенте, а потому главным образом спешил обеспечить безопасность линии, для чего вошел с представлением об увеличении числа гарнизонов в укреплениях.

По его представлению был сформирован батальон тысячного состава, предназначенный для службы по Сыр-Дарьинской линии. Не раз сам Перовский, верхом или на почтовых, объезжал укрепленную линию, стараясь врасплох застать подчиненных. Все знали строгость своего начальника и держали себя на чеку.

Кончина императора Николая сильно отразилась на Перовском. Энергия его вдруг упала; между тем, вступивший на престол молодой император Александр II ласково отнесся к Василию Алексеевичу: 19-го февраля 1855 года, в день восшествия своего на престол, государь написал ему письмо, характеризовавшее отношение молодого монарха к Перовскому: "Что во мне происходить, любезнейший Василий Алексеевич", писал государь, "Вы поймете! Спасибо Вам, от имени незабвенного благодетеля нашего, за Вашу долговременную верную и усердную службу при нем. Я Вас знаю, и Вы меня знаете. Будьте тем, чем всегда были. Обнимаю Вас от души". Конечно, письмо это произвело сильное впечатление на Василия Алексеевича, но все же он чувствовал, что время его прошло.

В августе Перовский поехал в Петербург проводить на коронацию молодого царя и просить его об увольнении на отдых. Но государь обласкал Перовского и 26-го августа 1856 г., в день священного коронования, пожаловал его высшей наградой —бриллиантовыми знаками ордена Андрея Первозванного (еще ранее, 17-го апреля 1855 г., возвел его в графское достоинство).

Такая царская милость не дала возможности Перовскому отказаться от своей помощи в трудную минуту первых дней царствования, и он, ободренный, обласканный, с еще большею нравственною силою вернулся в Оренбург продолжать начатое дело. Однако, уже 31-го декабря 1856 г., по настоянию Перовского прибыл в Оренбург генерал А.А. Катенин, чтобы под его руководством подготовиться к предназначенной для него должности Оренбургского генерал-губернатора, но Перовский оставался полным начальником края до 7-го апреля 1857 года.

За это последнее время своего пребывания в крае, Перовский, для предупреждения на будущее время беспорядков на Сыр-Дарьинской линии, счел за необходимость взять Хивинское укрепление Ходжо-Нияз, лежавшее в 150 верстах от "Форта Перовского" и в 85-ти верстах от "Форта № 2". По занятии укреплений, Перовский разрушил его и возвратился в "Форт Перовский.

Это была последняя военная экспедиция Василия Алексеевича. Здоровье его ухудшалось, он жаловался на боль в раненом боку и, наконец, 7-го апреля 1857 года был уволен по болезни от должности генерал-губернатора Оренбургского края и корпусного командира, а вслед затем уехал из Оренбурга, скромно отклонив проводы подчиненных.

Память о Перовском настолько твердо сохранилась между оренбургскими жителями, что и теперь казаки поют о нем песни.

При всей своей строгости, иногда доходившей до жестокости, Перовский был любим своими подчиненными; недовольны им были только уральцы, да и те более были против новых порядков, введенных по распоряжению свыше, так что Перовский являлся лишь исполнителем руководящей воли.

Василий Алексеевич Перовский был человеком высоких идеалов, сильных страстей и великодушных побуждений.

При дарованиях и художественном складе ума, он отличался твердым, самостоятельным характером. В продолжение трех царствований он сумел приобрести полное расположение государей, проведя большую часть своей деятельности вдали от двора и столичного блеска. Вследствие неограниченного доверия к Перовскому, император Николай I давал Василию Алексеевичу особые бланки за своею подписью: на них Перовский имел полномочие написать все, что он нашел бы нужным.

Работая для пользы отечества, Перовский не щадил своего здоровья, которое до того расстроилось, что он по совету врачей принужден был уехать в Крым, где и поселился в имении князя Воронцова — Алупке. Там и скончался граф Перовский 8-го декабря 1857 г.

После Василия Алексеевича (был холост) не осталось наследников: женат он не был, а побочный сын его Алексей умер в молодости. Таким образом, линия Василия Алексеевича совершенно прекратилась, и он умер, оставя по себе только одно детище "Форт Перовский".

Личность Перовского очень увлекала одно время гр. Л. Н. Толстого, который собирался написать роман; местом действия его д. б быть Оренбургский край, а время — эпоха пребывания там Перовского.

"Все, что касается его, — писал гр. Л. Н. Толстой, — мне ужасно интересно и д. сказать, что это лицо, как историческое лицо и характер, мне очень симпатично... Хотелось бы поглубже заглянуть ему в душу, в которой все был ? grands traits, — качества и недостатки.

Биография его была бы груба, но с другими противоположными ему тонкими, мягкой работы, нежными характерами, как Жуковский, и, главное, с декабристами, эта крупная фигура, составляющая тень Николая Павловича, самой крупной ? grands traits фигуры, выражает вполне то время". ("Переписка

Л.Н. Толстого с гр. А. А. Толстой", изд. Толстовского музея, Спб., 1911 г., т. I, стр. 287 — 290).

Осуществить свое намерение Толстому помешало отсутствие документальных материалов, т. к. Перовский "имел привычку все сжигать".

Бедствия Перовского в Москве в 1812 г. послужили Г. П. Данилевскому канвой для его исторического романа "Сожженная Москва".

См. также:

- Ак-Мечеть (см.)

- ХИВИНСКИЙ ПОХОД 1839 – 40 Г.

- ХИВИНСКОЕ ХАНСТВО.