Вот как об этом говорится в изданном князем Д.Д. Оболенским очерке, посвященном Государю Императору Николаю II и составленном по материалам, собранным "старым профессором»:

"Он (Государь – В.А.) сделал все от него зависящее, чтобы обеспечить своим преемникам успех в борьбе с внешним врагом и внутренними беспорядками. Понимая отлично, что регент не будет иметь того авторитета, как Император, что лица, способствовавшие перевороту, всегда будут бояться возмездия со стороны Сына низложенного Императора, Император Николай II изменил первоначальную мысль об отказе в пользу Сына и отказался (от Престола – В.А.) в пользу брата. Мало того, он указал брату путь сближения с народным представительством (присяга конституции, ответственный кабинет). Он дал приказ Армии и Флоту бороться до конца за Россию в единении с союзниками и повиноваться Временному правительству (без этого приказа многие офицеры не принесли бы присяги). Он успел до отречения назначить Главнокомандующим Великого князя Николая Николаевича и Председателем Совета Министров – князя Г.Е. Львова, которого Государственная Дума намечала на этот пост, именно для того назначил, чтобы оставшиеся верными Государю могли со спокойной совестью подчиняться тем, кому повиновением их обязал сам Государь. Все было обдумано, все взвешено...».

Государь, покидая Трон, был поглощен мыслями о том, как пойдут дела на фронте. Война за Отечество была в центре его жизни. "И подумать только, - сказал он с печалью одному из офицеров свиты, - что теперь я уже больше не Император, мне не позволят даже сражаться за мою родину». С какой болью в сердце отрывался от Армии ее Державный Вождь, с какой тягостной заботой: будут ли так же думать о нуждах доблестных защитников России теперь, когда не будет его неусыпного глаза?

Генерал Н.М. Тихменев, начальник военных сообщений театра военных действий во время Великой Отечественной войны 1914-1917 гг., передавая свои воспоминания о последнем прощании Государя со своими сотрудниками по Ставке, отмечает, между прочим, прощальные слова, обращенные Государем к нему и к главному полевому интенданту генерала Егорьеву. Как характерны эти слова! Подав обоим руку и на секунду задумавшись, Государь, вспоминает Тихменев, "потом, подняв на меня глаза и глядя в упор, сказал: "Помните же, Тихменев, что я говорил вам, непременно перевезите все, что нужно для армии», и, обращаясь к Егорьеву: "А вы непременно достаньте; теперь это нужно больше, чем когда-либо. Я говорю вам, - что я не сплю, когда думаю, что армия голодает».

А прощальное обращение Царя к Армии? Нельзя читать его без волнения. Какое беспредельное самоотвержение звучит в нем, какая преданность долгу обороны страны! Страшным укором должен был прозвучать этот прощальный Царский привет войскам для тех, кто боролся с Царем, сверг его и занял его место! Не этим ли объясняется, что обращение Царя, опубликованное генералом М.В.Алексеевым по Армии, не допущено было Временным правительством к распространению, т.е. к публикации в средствах массовой информации (как сказали бы теперь)?... Вчитаемся же в текст этого исторического документа:

"В последний раз обращаюсь к вам, горячо любимые мной войска. После отречения мной за себя и за Сына от Престола Российского власть передана Временному правительству, по почину Государственной Думы возникшему. Да поможет ему Бог вести Россию по пути славы и благоденствия. Да поможет Бог и вам, доблестные войска, отстоять нашу Родину от злого врага…Эта небывалая война должна быть доведена до полной победы.

Кто думает теперь о мире, кто желает его – тот изменник Отечества, его предатель. Знаю, что каждый честный воин так и мыслит. Исполняйте же ваш долг, защищайте же доблестно нашу Великую Родину, повинуйтесь Временному правительству, слушайтесь ваших начальников, помните, что всякое послабление порядка службы только на руку врагу.

Твердо верю, что не угасла в ваших сердцах беспредельная любовь к нашей Великой Родине. Да благословит вас Господь Бог и да ведет вас к победе Святой Великомученик и Победоносец Георгий. 8 марта 1917 г. Ставка».

Для уходящего Царя думы о России были неотделимы от исповедания Православной Веры: только под священным стягом Великомученика Георгия мыслил он победу России! Но не так уже думала и чувствовала Россия, оказавшаяся без Царя в голове. Простившись с Царем, Россия прощалась и с верой отцов.

"Россия никогда не будет побеждена, и это не столько благодаря обширной территории, сколько благодаря душе своего народа, которая все будет гореть и страдать, страдать и гореть. Русские могут потерять весь мир, но они сохранят свою душу».

Так писал во время Великой войны архиепископ Лондонский, передавая своим единоплеменникам и единоверцам то реальное впечатление, которое испытывал каждый вдумчивый и чуткий иностранец, прикасавшийся к России (вспомним хотя бы Роберта Вильтона!). Так оно и было. Но теперь, с отказом от Царя, Россия отрекалась и от своей души.

"Помни, Россия», - восклицал в середине XIX века, в самый разгар Великих Реформ, в бытность свою еще архимандритом, знаменитый церковный православный проповедник, епископ Иоанн (Смоленский), - что в тот же день, когда ты посягнешь на свою веру, ты посягнешь на свою жизнь...»

Этот день наступил с вынужденным уходом Царя, с отречением от него русского народа, предшествовавшим отречению самого Государя от Престола. Вот когда мог русский народ восклицать, обливаясь слезами: "Погибаем, погибаем…» (как после смерти Святого благоверного князя Александра Невского). Ибо в тот день подлинно "закатилось Солнце Земли Русской».

Забыв о Царе, Россия забыла о войне, забыла о Родине, забыла и о Боге. "Россия» вообще перестала существовать как некая соборная личность. Осталась рассыпанная храмина, в которой не могло сплотиться ничего достаточно стойкого ни для защиты Царя, ни для защиты Родины, ни даже для "спасения животишек» (по выражению Ф.М. Достоевского).

В возникшем хаосе триагическая судьба и гибель от рук богоборных злодеев Царя и Царской Семьи была фактически предрешена. С необычайной быстротой оказался Государь на положении поднадзорного арестанта. Пускай клеветники замолкли сразу же, как только открылась возможность проверки гнусной клеветы, возводимой ими на Царя и Августейшую семью, на фактах: Царь и Его Семья оказались чисты, как стеклышко, как в политическом, так и в семейно-общественном и нравственном отношениях. Но какое все это теперь имело значение? О Царской Семье уже мало кто думал: все думали только о себе, о своих текущих нуждах и болезнях, которых становилось все больше и больше...

Предоставленная себе, изолированная от внешнего мира, подвергнутая содержанию в условиях режима, колеблющегося между состояния домашнего ареста и политической тюрьмы, Царская Семья обнаружила необыкновенную силу Христианского духа. Поистине, сияние исходило от этих преисполненных любви и смирения кротких людей, и нужно было действительно утратить самый облик человеческий, чтобы, приблизившись к ним, не проникнуться к ним симпатией и почтением. По словам известного журналиста Петра Рысса, поистине неизгладимое впечатление вынес некий (Рысс не запомнил его фамилии) старый революционер, приставленный одно время для наблюдения за поведением Царской Семьи: он не мог говорить о Царственных Узниках иначе, как с чувством восторженного умиления.

Достаточно прочесть книги генерала М.К. Дитерихса или следователя Соколова об убийстве Царской Семьи и членов Дома Романовых большевиками, чтобы испытать на себе действие этого обаяния чистоты и святости. А стихотворение-молитва, хранившееся у Великой Княжны Ольги? Его должны бы знать все русские дети!

Господь Своею промыслительной десницей любовно взращивал Свое насаждение. И вот настал день, когда ангелы приняли в свои светлые объятия светоносные души Царя и его Семьи…

Роковой цепью докатились события до Екатеринбургского злодеяния. Кровью Царя обагрилась Россия. Мученической смертью почил последний Русский Царь, а с ним – Царская Семья и их верные слуги.

И, кажется, никто не обратил тогда внимания на необыкновенное совпадение, способное заставить горестно задуматься над судьбами несчастной России. "День скорби», день Екатеринбургского злодейства, совпал с днем памяти Святого князя Андрея Боголюбского – то есть того самого русского государя, который, если не по титулу, то по существу и по замыслу был первым Русским Царем! Хотя, быть может, это не было случайностью, и убийцы Царской Семьи преднамеренно выбрали для совершения своего злодеяния день убийства благоверного князя Андрея?

Мученической смертью погиб и этот венценосец, первый русский Самодержец, головой своей заплатив за то, что чуть ли не четырьмя столетиями шел он впереди своего века. И вот, в тот самый день, когда Православной Церковью поминается блаженная память причисленного к лику святых монарха-мученика, бывшего предтечей идеи Православного Царства Российского, падает жертвой за ту же идею и последний Русский Царь. Словно сомкнулась цепь и связь времен! И вот что еще примечательно.

Свершилось падение Царского Престола на Руси и самой Державы Российской в тот самый момент, когда Россия, впервые за всю свою историю, была у конечной цели всей своей жизнедеятельности, как Царства Православного! Свержение законного Царя сорвало победный для Российского оружия конец Великой Отечественной войны (именно так именовалась Первая мировая война в Царской России - пока большевики, заклеймив ее как якобы империалистическую, не присвоили по-воровски это название)! Между тем, что обещало России победоносное завершение Великой войны? Ответ на этот вопрос дает нам замечательное слово, сказанное митрополитом Антонием в Неделю Православия в Храме Христа Спасителя в Москве в 1918 г.

Наш знаменитый архипастырь указал, прежде всего, на то, что Торжество Православия, в отличие от принятого обычая справлять этот великий церковный праздник в древнем московском Успенском соборе, как это и происходило в течение четырех с половиной веков, ныне справляется в Храме Христа Спасителя. Почему? Потому, что загражден безбожными большевиками путь верующим в священный Кремль! Пастырей и паству не пускают в чудотворную древнюю церковь Успения Пресвятой Богородицы! Далее проповедник обратил внимание верующих на поразительный контраст с прошлым, 1917, годом, когда в середине февраля совсем иного ожидали русские люди от предстоящего года.

"Тогда наши верные войска грозной стеной собирались против врага и, усилившись вчетверо по своему числу и по количеству оружия, должны были победоносным потоком пройти по вражеской земле до Вены и Берлина и достигнуть тех целей, с которыми начата была русским народом та священная и самоотверженная война, то есть освободить доблестное племя православных сербов от поработительных посягательств еретиков, протянуть руку братского общения к умолявшим о том Россию нашим единокровным малороссам-галичанам и освободить от инородного ига их родину, наследственный удел Равноапостольного Владимира, русскую Галицию, и, что всего важнее, – дать ее сынам, а нашим братьям возможность возвратиться в лоно святой Церкви от униатской ереси, куда вовлекли ее насилием поработителей и коварством иезуитов.

Да, год тому назад мы, все русские люди, надеялись на то, что сегодняшнее торжество Православия мы будем справлять уже вместе с ними, что к этому дню, как было сказано, уже не будет подъяремной Руси, а единая свободная и Православная Русь.