Даже заклятый враг Штрайхера - Бенно Мартин, высший руководитель СС и полиции Нюрнберга - вынужден был признать в ходе проведенного следственными органами союзников дознания, что Штрайхер выступал против "Имперской хрустальной ночи» 9 ноября 1938 года, когда по всему Третьему райху, в ответ на убийство польским эмигрантом-евреем Гершлем Грюншпаном германского дипломата Эрнста фом (именно фом, а не "фон», как часто ошибочно пишут!) Рата, прокатилась волна погромов, арестов и конфискаций иудейской собственности. Свое отрицательное отношение к "Хрустальной ночи» Юлиус Штрайхер обосновывал своим глубоким убеждением в том, что в долгосрочной перспективе допущенные в Германии беззакония и произвол пойдут на пользу тем же иудеям.

       Тем не менее, следователи нашли в его деле "зацепку» - Штрайхер не высказал никаких возражений против последовавшего вслед за событиями "Хрустальной ночи» сноса главной синагоги Нюрнберга, обосновав ее снос с чисто градостроительной точки зрения, а именно - указав на то, что восточный стиль архитектуры синагоги не гармонирует с общим готически-средневековым архитектурным обликом древнего имперского города Нюрнберга; религиозное же значение синагог как мест отправления культа и посещения верующими для молитвы Штрайхер всегда упорно отрицал, считая их, на основании знаний, почерпнутых им, как он сам утверждал, из Талмуда, исключительно местами заключения коммерческих сделок между иудейскими "жуликами, пройдохами и интриганами».
       
       В результате Юлиус Штрайхер очень скоро превратился во "врага №1» всего организованного "международного иудейского сообщества» (по его же собственному выражению). Один из сотрудников издательства Штрайхера даже собрал целую коллекцию нападок на "франкенфюрера», публиковавшихся в международной прессе, и даже собирался издать эти тысячи гневных филиппик в виде отдельной антологии под ироничным названием "Штрайхер, кровавый деспот из Франконии», однако претворению этого замысла в жизнь помешало начало Второй мировой войны.

       Между тем, заветной мечтой Штрайхера, по его же собственным словам, было отнюдь не поголовное истребление всего еврейского населения Германии. Он хотел лишь дожить до того дня, когда все иудеи будут, в конце концов, изгнаны за пределы дорогого ему Фатерланда. Он утверждал, что даже многие из аккредитованных в Германии зарубежных дипломатов мысленно аплодируют его активной антисемитской деятельности.

       К числу этих симпатизирующих ему представителей диплоиатического корпуса Юлиус Штрайхер относил, в частности, посла Французской республики в Третьем рейхе Андре Франсуа-Понсе, с которым он лично познакомился на партийных съездах НСДАП в Нюрнберге и с тех пор не раз встречался как в официальной, так и в неофициальной обстановке. Когда другой его добрый знакомый, заклятый враг сионизма и воссоздания иудейского государства в Святой Земле - Великий муфтий Иерусалимский Али Амин аль-Хуссейни - "со всей мусульманской прямотой» заявил Штрайхеру в откровенном разговоре о том, что вопрос о переселении иудеев из Германии в Палестину, с его точки зрения, не подлежит даже обсуждению, Штрайхер (подобно самому Гитлеру) склонился в пользу так называемого "Мадагаскарского плана» (согласно которому иудеев надлежало переселить на остров Мадагаскар) как единственного действительно реального и окончательного решения "иудейского вопроса», не дававшего покоя юдофобам и антисемитам всех стран и народов.

       Впрочем, к описываемому времени мнение "франкенфюрера» перестало иметь какой-либо вес в Третьем райхе, поскольку Штрайхер, как уже упоминалось выше, впал в немилость у высшего руководства национал-социалистической Германии из-за того, что позволил себе в "недопустимых выражениях» высказаться против "аризации» (экспроприации иудейской собственности в пользу арийского капитала) в той форме, в которой она проводилась в Германии после "Хрустальной ночи» 1938 года.

       А ведь главным сторонником как раз такой формы "аризации» был не кто иной, как Герман Геринг. Именно это, а вовсе не "порнографический характер» юдофобских публикаций в "Штюрмере» послужило истинной причиной его опалы. 13 февраля 1940 года Верховный партийный суд НСДАП во главе с Высшим партийным судьей обергруппенфюрером СА Вальтером Бухом признал Юлиуса Штрайхера более "не пригодным к руководству людьми» и освободил его ото всех занимаемых партийных должностей. Тем не менее, Гитлер дозволил Штрайхеру по-прежнему издавать журнал "Дер Штюрмер» и сохранил за ним звание гауляйтера (как почетный титул).

      Впавший в немилость у "властей предержащих» (чем он был обязан, в первую очередь, Герману Герингу) Штрайхер удалился на свою ферму Плайкерсгоф, расположенную в его родной Франконии. На клочке земли, купленной на собственные деньги, Штрайхер построил там ферму с коровником (по-немецки "бауэрнгоф», то есть, собственно говоря, "крестьянский двор» - аналог древнегерманского "гарда» или "горда» - ср. слав.: "град», "город», "огород»), где и прожил всю войну, не поддерживая никаких контактов с какими бы то ни было властными структурами национал-социалистического режима.

       Между тем, Юлиуса Штрайхер на протяжении долгих лет был единственным близким другом фюрера и райхсканцлера Адольфа Гитлера, которому тот позволял обращаться к себе на "ты» (после расстрела эсэсовцами также пользовавшегося этой привилегией начальника штаба штурмовых отрядов (СА) НСДАП капитана Эрнста Рема в "Ночь Длинных Ножей» в 1934 году). Но поведение фюрера в этой истории ужаснуло и оттолкнуло Штрайхера.

       Гитлер заявил, что "если в ходе разбирательства кто-нибудь (то есть, возможно, и Штрайхер - В.А.) окажется уличенным во лжи, он будет расстрелян». До расстрелов на этот раз дело не дошло, но из всего случившегося Штрайхер сделал для себя очередной неутешительный вывод - в критических обстоятельствах фюрер вполне способен проявить не просто необходимую твердость, но и "слепую и бесчеловечную жестокость».

       И вот настал тот день, когда бывший гауляйтер Франконии, владелец и издатель еженедельника "Дер Штюрмер» Юлиус Штрайхер был арестован офицером американских оккупационных войск, майором Генри Блиттом, прибывшим за ним "по наводке» 22 мая 1945 года в крестьянский дом в Вайдбруке (Тироль), где "франкенфюрер» проживал в уединении под чужим именем, совсем по-мужицки отпустив себе бороду. Когда ему было приказано назвать свое подлинное имя, бывшему гауляйтеру не оставалось ничего другого, как признаться: "Юлиус Штрайхер». Произведя арест, майор Блитт препроводил его в тюрьму Зальцбурга, где арестованного сразу же заковали в наручники, которые ни разу не снимали с него в течение последующих пяти дней.

       23 мая Штрайхера, все еще закованного в наручники и одетого только в нижнюю рубашку и кальсоны, перевезли в тюрьму баварского города Фрайзинг, где он был заключен в карцер. В карцере не имелось не только окон, но и кровати и даже стула, так что спать заключенному приходилось на холодном каменном полу. Несколько дней спустя, после перевода в тюрьму города Висбадена, где условия содержания были несколько приличнее, заключенный Штрайхер записал в своем тюремном дневнике, что во фрайзингской тюрьме американцы два-три раза в день ставили его "к стенке» с поднятыми над головой руками, скованными наручниками, после чего негр-рядовой, а чаще - белый офицер военной полиции США хлестал заключенного кожаной плетью по половым органам. Как только Штрайхер пытался опустить руки, чтобы прикрыть гениталии от ударов плети, ему немедленно наносился удар прямо в пах ногой, обутой в тяжелый армейский ботинок. В результате не только половые органы, но и вся промежность заключенного Штрайхера постоянно пребывали в страшно распухшем состоянии.

       После очередного избиения белый офицер военной полиции удалялся, после чего наступал черед рядового состава доблестной армии США. Рядовые (обычно негры) в течение дня неоднократно заставляли заключенного Штрайхера открывать рот, чтобы плюнуть ему туда. Если заключенный отказывался открыть рот, американцы насильно разжимали ему челюсти деревянной палкой, и все-таки плевали Штрайхеру в рот. Кроме того, тюремщики заставляли заключенного гауляйтера пить из "параши». Если он отказывался пить из "параши», его избивали кожаной плетью.

       Заходя в камеру Штрайхера, белый офицер военной полиции США непременно выдергивал ему несколько волосков с груди или из бровей (Штрайхер был совершенно лыс, и потому с головы ему выдергивать было просто нечего - к величайшей досаде заокеанского "солдата свободы»). Питаться узника заставляли исключительно протухшими объедками и картофельной шелухой. Когда же Штрайхер однажды дерзнул отказаться употребить в пищу какие-то совершенно сгнившие помои, принесенные ему "на обед», чернокожие тюремщики повалили заключенного на пол и заставили лизать свои армейские ботинки.

       Наконец, 26 мая ему приказали готовиться к поездке в Висбаден. За пару часов до отъезда негр-рядовой, самодовольно ухмыляясь, сказал узнику на смеси английского языка с немецким: "Ну, теперь-то они тебя убьют!» и сделал при этом недвусмысленный жест, проведя ребром ладони по горлу, чтобы у заключенного не оставалось ни малейших сомнений в том, что его ждет.