В описываемое время все больше и больше русских образованных евреев, относившихся к религии вообще, и к ее смене – в частности, вполне равнодушно, смотрели на необходимость перемены религии, в сущности, как на маловажную формальность, выполнение которой, однако, освобождало их от всех ограничений, и в первую очередь – от ограничения "черты оседлости» - и потому легко переходили в какую-либо Христианскую религию (главным образом – в различные протестантские ответвления Христианской конфессии). Но даже эта смена веры требовалась далеко не всегда! Блестящий командир "дроздовцев» в годы Гражданской войны А.В Туркул повествует в своих воспоминаниях "За Русь Святую» ("Дроздовцы в огне») о своем боевом товарище – офицере Дроздовской дивизии, доблестно павшем в бою с большевиками (о котором соратники узнали, что он еврей, только повстречав случайно иудейскую похоронную процессию с малиновой дроздовской фуражкой своего геройски погибшего соратника на крышке гроба). Примеров такого рода можно было бы привести великое множество. Прежде чем продолжить наше повествование, мы расскажем несколько подробнее о уже несколько раз упомянутой нами "черте оседлости» ("тхум-гамойшев»). После "трех разделов Польши» между "тремя черными орлами» (Россией, Пруссией и Австрией) в конце XVIII в., на территории Российской Империи впервые оказались более миллиона подданных иудейского вероисповедания. С целью разрушения их самоизоляции, прочно установившейся за столетия их проживания в Польше, Императрица Екатерина II уже в 1791 г. начала проводить меры, направленные на уравнение евреев с не-евреями во вновь присоединенных к России областях. В описываемую эпоху все российские подданные, принадлежавшие к т.н. "податным сословиям» (крестьяне, мещане, ремесленники и купцы) не имели права повсеместного поселения и свободного передвижения по территории Империи (в отличие, например, от дворян). Каждый "податной» был "приписан» к местному "обществу» и мог заниматься своим ремеслом лишь в месте своего проживания. В соответствии с этим общим порядком евреи, оказавшиеся российскими подданными после "разделов Польши», были приписаны к мещанским и купеческим "обществам» тех местностей Юго-Западного и Северо-Западного Края, в которых они проживали еще при польской власти и при переходе этих областей к России. Своим Указом 1791 г. Императрица Екатерина Великая подтвердила этот порядок и даже распространила его, а тем самым, и право поселения российских евреев – на территории вновь образованных, после успешных войн с турками и крымскими татарами, Екатеринославского наместничества и Таврической области (лежавших далеко за пределами территорий еврейских поселений в Речи Посполитой)! Так возникла пресловутая "черта оседлости» для российских евреев, причем основная цель екатерининского Указа заключалась именно в том, чтобы подтвердить для евреев права, равные с правами остального населения присоединенных к России территорий (А. Гольденвейзер. "Книга о русском еврействе», Нью-Йорк, 1960 г.; А. Гольденвейзер (Прослушать воспоминания А.Гольденвейзера о Русской революции и событиях Гражданской войны ...)). Справедливости ради следует, однако, добавить, что в своем Указе Императрица, снисходя к ходатайству московских купцов, опасавшихся конкуренции со стороны еврейского купечества, особо оговорила, что евреи не имеют права записываться в купечество во внутренние российские города и порты». Из-за этой оговорки "черта оседлости», задуманная как мера уравнения евреев в правах со всем населением Российской Империи, превратилась в меру ограничительную. Конечно "черта оседлости», при наличии определенных средств и связей, переступалась на удивлением легко (даже не вступая в конфликт с буквой закона), но все же формально она существовала и вызывала острое недовольство всех евреев (независимо от того, распространялась ли она лично на них или на их родственников) – не зря ведь сказано, что "ничто так не оскорбляет человека, как несправедливость». Не следует, конечно, забывать, что ограничения "черты оседлости» никогда не распространялись - не говоря уже о евреях не-иудейского вероисповедания (которые, как нам уже известно, в Царской России и "евреями»-то не считались!) - и, кстати, о караимах! – на многочисленные категории евреев иудейского вероисповедания, а именно: 1) на евреев – купцов I и II гильдии (т.е. на самых состоятельных); 2) на евреев – выпускников университетов, других высших и средних учебных заведений; 3) на евреев – дантистов, аптекарей, фельдшеров, механиков, винокуров, пивоваров и, говоря словами екатерининского указа, "вообще мастеров и ремесленников»; 4) на евреев – приказчиков купцов I и II гильдии. Причем число таких "приказчиков» не было ограничено законом (место "приказчика» можно было попросту купить). В свете вышеизложенного, представляется совсем не удивительным, что к началу ХХ в. в Российской Империи не было практически ни одного города, в котором не проживали бы евреи, Наличие богатейших еврейских общин в обеих столицах – Санкт-Петербурге и "первопрестольной белокаменной» Москве – строивших там такие роскошные здания, как, например, Московская хоральная синагога – лучшее доказательство того, как легко было при желании переступить "черту оседлости». Другое дело, что для этого, как уже говорилось выше, надо было иметь связи и средства – чтобы платить, как минимум, рубль в месяц швейцару собственного дома, чтобы он не донес в полицию (таких проживавших в российских столицах евреев называли "швейцарскими подданными»). Поэтому в еврейских общинах крупных городов России не было тех многочисленных евреев-бедняков, которые преобладали в "черте оседлости». Оставаясь формально не упраздненной, но реально непреодолимой лишь для бедноты, "черта оседлости» имела значение не практическое, а психологическое, постоянно питая среди российских евреев антиправительственные настроения, находившие живой отклик как в российской либеральной печати, так и в мировой прессе, и усердно раздуваемые тайными и явными ненавистниками Исторической России. Тем не менее, в Русско-китайской и Русско-японской войнах евреи в составе российских войск по-прежнему участвовали в немалом количестве. По цифрам, приведенным в "Новом Времени» (от 10 марта 1906 г.) число их достигало 20 000 человек, по другим сведением – 30 000, не считая более чем 3000 евреев - военных врачей (Восход, 1905, №3). В некоторых ротах евреи составляли 10 и более процентов, что объяснялось следующим обстоятельством: при доукомплектации полков до численности военного времени их пополняли евреями, "как людьми трезвыми и исполнительными» ("Будущность», 1904, №5). Российская печать не раз отмечала мужество, проявленное воинами из евреев "на сопках Манчжурии». Вот, к примеру, отзыв г. Кириллова, военного корреспондента "Руси» (в "Восходе», 1904, №20): "По рассказам товарищей, по признанию многих офицеров, они (евреи – В.А.) сражаются так же самоотверженно, как и православные русские». Офицер Новочеркасского полка, А.Н. Гавриленко, свидетельствовал: "Мне приходилось иметь дело с солдатами-евреями, видел я их не мало, знают об их храбрости и многие полковые командиры, знает также и командующий армией». По его же отзыву, евреи-солдаты "стреляют хорошо, приказания исполняют в точности, разумно, толково» ("Восход», 1904, № 24). Даже суворинское "Новое Время», вообще-то пристрастно и враждебно относившееся к евреям, констатировало мужественное поведение евреев на войне: "Какие только анекдоты не рассказывают о трусости евреев! Между тем, в настоящую войну не мало из них показали себя прекрасными, храбрыми и распорядительными солдатами. Не мало их награждено георгиевскими крестами, есть некоторые, имеющие даже по два и три, и эти кресты давались не начальством, а присуждались самой ротой! И как любили этих евреев другие солдаты! Офицеры тоже не могли нахвалиться ими», писал корреспондент "Нового Времени» Табурно; а сотрудник газеты А.А. Столыпин в прямо-таки восторженном тоне описывал геройство евреев-музыкантов в Тюренченском сражении (№ от 6 августа 1904 г.). Рядовой 22 Восточно-сибирского пехотного стрелкового полка еврей Виктор Шварц принял участие во всех без исключения более или менее крупных боях, получил 11 ранений и был награжден тремя Георгиями и медалью за спасение тонувшего на р. Ялу офицера ("Новая Жизнь», 1905, октябрь). Рядовой 121 пехотного Пензенского полка еврей Дубовис под градом неприятельских пуль доставал воду для раненых, за что и был награжден Георгием (сообщение командира полка С.Д. Маркова в "Биржевых Ведомостях», перепечатанное в "Восходе» № 22 за 1904 г.).