ПОЗАБЫТАЯ ВОЙНА.

Германские добровольческие корпуса в составе Западной Добровольческой Армии генерала князя Авалова-Бермондта.

1919 год.

Был у меня товарищ,

Вернейший друг в беде.

Наш барабан бил к бою,

Он в ногу шел со мною,

И рядом был везде

Вот просвистела пуля,

Как будто нас дразня.

Мне умереть, ему ли?

Он пал от этой пули

- Часть самого меня!

Упал, раскинув руки,

- Объятья мне раскрыв.

И не обнимет боле...

Но, пусть лежишь ты в поле,

Мой друг, ты вечно жив!

Историческое своеобразие германских добровольческих корпусов ("фрайкоров", нем.: Freikorps) 1918-1923 годов заключалось, прежде всего, в том, что в них по доброй воле служили люди, чудом уцелевшие в кровопролитной мировой войне, и, тем не менее, готовые вновь и вновь рисковать своей жизнью, ибо они в полной мере осознавали свою ответственность не только за судьбы своей собственной нации, ставшей разменной картой бессовестных политиков и жертвой самых разнузданных и низменных страстей, не только за судьбу возникшего на обломках рухнувшей Империи государственного образования весьма сомнительной легитимности, вошедшего в историю под названием "Веймарской (Ваймарской) республики".

Страной заправляли "жирные коты" - невиданно обогатившиеся на войне нувориши, спекулянты-инфляционеры, бессовестные конъюнктурщики, циничные парламентские болтуны, не говоря уже об откровенных подрывных силах в лице "ноябрьских преступников" - коммунистов всех мастей - начиная с засланных агентов Коминтерна и кончая национал-большевиками местного, немецкого "розлива". "Веймарская республика", изменившая имперскому германскому флагу, всячески шельмовала и унижала своих единственных защитников - добровольцев, и в то же время нуждалась в их штыках. Защищая ее, добровольцы сражались не только за судьбу этого государственного образования, но и за судьбу всей европейской, да и мировой христианской цивилизации, оказавшейся перед лицом непосредственной угрозы со стороны засевшего в завоеванной Москве воинствующего большевизма, рвавшегося (под аплодисменты всего "прогрессивного человечества") к мировому господству под хорошо известными нам лозунгами: "Мир хижинам - война дворцам!", "Мы на горе всем буржуям мировой пожар раздуем!" и - "Даешь Варшаву - дай Берлин! Уж врезались мы в Крым!".

Вся послевоенная история Германии, да и Центральной Европы в целом, по сути дела, связана с историей добровольческих корпусов, ибо везде - в России, Прибалтике, Германии, Австрии, Венгрии путь большевицким ордам преграждали не регулярные армии (которых побежденные страны Тройственного Союза были лишены по воле победоносной Антанты), а добровольцы, эти "наемники без жалованья", как они сами себя не без юмора называли. Ценой своей жизни они дали войне "выдохнуться" на дальних подступах к сердцу Европы - подобно тому, как это на бескрайних просторах России сделали их братья по духу - русские добровольцы. Подобно нашим белым, они были свободны от какой-либо идеологической "зашоренности"; они закрывали своими телами бреши, возникавшие по вине государственных властей республики, не имевших ни представления о каких бы то ни было государственных целях, ни собственной военной доктрины, но плоды их подвигов пожинало не доверявшее им "веймарское" государственное образование. Там, где проходили добровольцы, возвращались в лоно рейха отторгнутые от него провинции, освобождались города, укреплялись границы, восстанавливались закон и порядок и снова реял черно-бело-красный флаг Германской Империи. Все эти многочисленные подразделения, закаленные в боях и походах, не были представлены в парламенте; они стояли в стороне от официозных политических дискуссий, но зато сами, подобно добровольческим армиям в России, на деле воплощали в себе государственное начало в эпоху позорного бессилия того, что формально считалось государством, в действительности же покорно выполняло распоряжения, поступавшие из-за рубежа. Их мысли и дела диктовались сознанием членов единой, соборной народной общности - впервые в истории солдаты действовали не по приказу, а по велению совести, сердца и долга - добровольцы, поднявшие меч во имя победы и спасения нации от растворения в историческом небытии. Символом и архетипом русского героя-добровольца на все времена стал генерал Марков, а немецкого - Альберт Лео Шлагетер.

Этот германский патриот (1894-1923) в Великую войну пошел на фронт добровольцем, был награжден Железными крестами II и I степени и дослужился до лейтенанта. В 1918 году вступил в добровольческий корпус, в 1919 году в составе Балтийского ландесвера участвовал в освобождении Риги от красных, а затем воевал в составе русской Западной Добровольческой Армии в Прибалтике; в составе 3-й военно-морской бригады фон Левенфельда участвовал в подавлении коммунистического мятежа в Рурской области. Сражался с польскими инсургентами в Верхней Силезии и участвовал в битве за Аннаберг в 1921 году, закончившейся разгромом поляков. С 1922 года состоял в "Великогерманской рабочей партии" ("Гроссдойче Арбейтерпартай", нем.: Grossdeutsche Arbeiterpartei), отколовшейся от НСДАП. С началом франко-бельгийской оккупации Рурской области Шлагетер, призывавший немцев к переходу от объявленного правительством Фридриха Эберта пассивного сопротивления к активному, организовал ряд акций саботажа и диверсионных актов (в частности, взрывов на железных дорогах).

После удачного подрыва железнодорожного моста на линии Дюссельдорф-Дуйсбург Шлагетер был схвачен французскими оккупационными властями и приговорен ими к смерти 8 мая 1923 года. Несмотря на всегерманскую волну протестов, французский президент Раймон Пуанкаре (по прозвищу "Пуанкаре-война") своим личным распоряжением утвердил смертный приговор. Шлагетер был расстрелян французами на Гольцгеймской (Хольцхаймской) пустоши 26 мая 1923 года. Как это ни покажется читателю парадоксальным, но даже "идеологический противник" и "классовый враг" - "пламенный интернационалист" и Председатель Исполкома Коминтерна тов. Карл Бернгардович Радек счел необходимым почтить память Шлагетера хвалебным панегириком: "Мы не должны замалчивать судьбу этого мученика германского национализма, имя его много говорит германскому народу... Шлагетер, мужественный солдат контрреволюции, заслуживает того, чтобы мы, солдаты революции, мужественно и честно оценили его... Если круги германских фашистов, которые захотят честно служить германскому народу, не поймут смысла судьбы Шлагетера, то Шлагетер погиб даром..." и т.д. В 1931 году ветераны добровольческих корпусов воздвигли в честь Шлагетера на месте его казни памятник в форме 30-метрового креста.

В 1933 году известный литератор Ганс Йост посвятил Шлагетеру одноименную драму. Все эти факты в разное время стали достоянием гласности. Но и сегодня далеко не всем еще за рубежом, да и у нас в России известно, что Шлагетер, который, в качестве командира батареи, плечом к плечу с балтийскими (необходимо заметить, что в начале ХХ века "балтийцами", "прибалтами", или "балтами" именовались отнюдь не латыши или эстонцы, а проживавшие в Прибалтике с XIII века потомки немецких колонистов!) и русскими добровольцами освобождал от большевиков Ригу в 1919 году, был российским подданным и имел дарственную грамоту на 100 моргенов земли в Курляндии в награду за верную службу. Между тем такая дарственная на владение землей имеется в наличии, и вот дословный текст этого любопытного во многих отношениях документа (см. илл.):

"Немецкий легион Баденский полк Курляндия, 1 ноября 1919 г.

На основании заключенного 6 октября 1919 г. договора между Немецким легионом и Главнокомандующим Русской Западной Армией, согласно которому признается договор между Германским правительством и временным Латвийским правительством от 9 и 24 декабря 1918 г. (касающийся права немецких бойцов в Прибалтике на гражданство и поселение), настоящим лейтенанту артиллерии Альберту Шлагетеру удостоверяется, что он имеет право на владение 100 моргенами земли для поселения в Курляндии. Обладатель данного удостоверения тем самым, в соответствии с вышеназванным договором, получает российское гражданство.

Подпись: Крауссе д' Авис, ротмистр и командир". 

Прежде чем мы перейдем к описанию боевых действий Железной дивизии в составе русской Западной Добровольческой Армии генерала князя Авалова (Бермондта), необходимо сказать несколько слов об этом незаслуженно забытом, но, тем не менее, поистине выдающемся деятеле русского Белого Движения. На князя Павла Михайловича Авалова (1887-1974), одного из несправедливо обойденных вниманием неблагодарного потомства белых военачальников периода Гражданской войны в России, было навешано немало нелестных и даже оскорбительных ярлыков (вроде "обормот Авалов" вместо "Бермондт-Авалов"; часто со смаком цитируются слова генерала А.И. Деникина: "К черту Авалова и его немцев!" и т.д.), причем не только большевицкими историками, враждебными ему, так сказать, "по должности". Хотя "на пике" возглавляемого им движения князь Авалов имел под своим командованием более 50 000 (а по некоторым - скорее всего, преувеличенным, данным - до 150 000) штыков и сабель, которые, при определенном раскладе сил, могли сыграть решающую роль в разгроме большевизма, о нем - даже в среде белой эмиграции! - предпочитали не упоминать. Не с теми дружил!

В отличие от большинства других вождей Белого движения, преданных демократически-республиканским идеалам и слепо уповавших на помощь двуличной Антанты, монархист князь Авалов, подобно донскому атаману генералу П.Н. Краснову, нашел в себе достаточно политической мудрости и протянул руку недавним противникам - германцам.

Вот краткие вехи боевого пути этого доблестного русского офицера.

В составе 1-го Аргунского полка Забайкальского казачьего войска в чине прапорщика участвовал в русско-японской войне. Был награжден Георгиевскими крестами 4-й и 3-й степени.

В 1906 году принят в казаки Уссурийского войска.

В 1908 году произведен в хорунжие.

Участвовал в Первой мировой войне адъютантом командующего II Кавказским корпусом генерала Мищенко.

За годы службы 7 раз ранен и награжден, помимо Георгиевских крестов, орденом Святой Анны IV степени (почетным Аннинским оружием с надписью "За храбрость", так называемой "клюквой"). После февральского переворота 1917 года - командир уланского Санкт-Петербургского полка. Входил в конспиративную монархическую офицерскую организацию в Петрограде, готовившую свержение продавшего интересы России Антанте Временного правительства и установление национальной военной диктатуры.

Летом 1918 года, в Киеве, уже в чине полковника, участвовал в формировании ориентированной на кайзеровскую Германию монархической Южной Армии под командованием герцога Г.Н. Лейхтенбергского, и был начальником контрразведки Южной армии. Собрав из бывших русских военнопленных добровольческий отряд имени графа Келлера, позднее переброшенный германцами в Митаву (Латвия).

В Прибалтике, не подчинившись приказу командующего Северо-Западным фронтом генерала от инфантерии Н.Н. Юденича (запретившего ему, по требованию Антанты, военные действия против латвийских войск), об отстранении его от командования отрядом, окончательно решился на военный союз с германцами. Тогда же Павел Бермондт был усыновлен князем Михаилом Антоновичем Аваловым, и с октября 1919 года официально именуется князем Аваловым-Бермондтом.

К 20 июля в его подчинении находилось около 12 000 штыков и сабель, в том числе германских и балто-немецких добровольцев. Из нескольких отрядов он сформировал монархическую Западную Добровольческую Армию, насчитывавшую к 5 сентября до 52 000 штыков и сабель, 600 пулеметов, 100 артиллерийских орудий, 50 минометов и бомбометов, 3 бронепоезда, 120 самолетов (!) и 10 бронеавтомобилей.

Нетрудно заметить, что силы Западной Армии князя Авалова многократно превышали силы Северо-Западной армии генерала Юденича, насчитывавшей к концу сентября 1919 года всего 18 500 штыков и сабель.

В октябре войска князя Авалова, вследствие конфликта с временным латвийским правительством доктора Карла Ульмана (Карлиса Ульманиса), фактически переметнувшимся на сторону врагов исторической России, вступили в Ригу, но были отброшены и вытеснены из Прибалтики опиравшимися на поддержку военного флота Антанты "белыми" эстонцами при частичной поддержке "белых" латышей. С 1 декабря 1919 года князь Авалов - генерал-майор.

По окончании кампании в Прибалтике продолжал в Германии подготовку нового выступления против большевиков. Способствовал коронации претендента на Российский престол Великого князя Кирилла Владимировича (двоюродного брата убитых большевиками в 1918 г. Императора Николая II и Великого князя Михаила Александровича) "Императором в изгнании" (Кириллом I) в г. Кобурге (Германия) в 1924 году.

В 20-е годы, в духе продолжения рыцарских традиций Императора Павла I учредил из числа бывших соратников по Западной Добровольческой Армии "Русский Императорский Орден Святого Иоанна" ("Державный Русский Императорский Мальтийский Орден"), а в начале 30-х годов, вместе с офицером Руской Императорской Армии и белым добровольцем-балтийцем А.П. Светозаровым-Пильхау (Пельхау), сформировал из них РОНД (Российское Освободительное Народное Движение) под знаком российского двуглавого орла с образом Святого Великомученика и Победоносца Георгия на груди и со свастикой в лапах. После запрета РОНД (в числе других правых организаций, не вошедших в НСДАП), князь Авалов был арестован нацистами и, после полуторагодовалого заключения в гитлеровском концлагере, в сопровождении русских и немецких соратников, переехал в Белград.

После проанглийского (и одновременно - просоветского) путча генерала Душана Симовича в 1941 году князь Авалов переехал в США, где и умер в Нью-Йорке на 74-м году жизни.

А теперь дадим краткий абрис событий в Прибалтике, предшествовавших участию Железной дивизии и других германских добровольческих частей в борьбе войск князя Авалова за спасение России от Коминтерна и Антанты.

После свержения кайзера Вильгельма II Гогенцоллерна в Германии 9 ноября 1918 года командование VIII германской армии получило приказ очистить прибалтийские провинции России, обеспечив сохранность вывозимого военного имущества. Состоявшая главным образом из пожилых старослужащих VIII армия вскоре начала разлагаться под влиянием большевицкой агитации и практически перестала существовать как серьезная боевая сила. Хотя "советы солдатских депутатов", сокращенно именуемые просто "солдатскими советами" (нем.: Soldatenraete), образованные в оккупационных войсках после победы революции в Германии, и заявили о своем намерении защитить Прибалтику от большевиков, старослужащие, обеспокоенные слухами о воцарившемся на родине хаосе, думали только о возвращении домой.

Для обеспечения упорядоченного вывода войск и вывоза армейского имущества командование VIII армии объявило о формировании в ее составе добровольческих частей из наиболее стойких офицеров и солдат, готовых противостоять всеобщему разложению - наподобие русских "ударных частей" и "частей смерти" в период аналогичной деградации армии бывшей Российской Империи шестью месяцами раньше. "Свежеиспеченные", но уже успевшие заручиться признанием со стороны Антанты, временные правительства Эстонии, Латвии и Литвы также приступили к формированию отрядов самообороны против угрожавших их самостоятельности советских дивизий. Балтийское население, в свою очередь, стало формировать добровольческие корпуса. Как уже говорилось выше, в то время "балтийцами" именовали прибалтийских немцев, предки которых поселились в Прибалтике лет за 700 до описываемых событий, так что их можно называть "пришлым" народом в Прибалтике не в большей степени, чем, например, татар в Крыму, Казани, Сибири и Астрахани или русских - в Москве.

В Эстонии был сформирован добровольческий Балтийский батальон, вскоре преобразованный в Балтийский полк ("Бальтенрегимент") под командованием бывшего полковника царской армии и Георгиевского кавалера Константина фон Вейса (Вайса), а в Лифляндии и Курляндии - Балтийский ландесвер (буквально: "Земская оборона" или "Краевая оборона"), иногда не совсем точно именуемый в русскоязычной литературе, в том числе в воспоминаниях современников, "ландсвером" или "ландвером", а также "Охраной Балтийского (Прибалтийского) края". Инициатором создания Балтийского ландесвера, под названием "Рижского отряда охраны Балтийского края", выступил в октябре 1918 года русский морской офицер, капитан I ранга барон Г.Н. Таубе, ветеран Цусимского сражения.

Обучением всех балтийских добровольцев руководил русский офицер полковник П. фон Струве. Из командиров ландесверовских подразделений наибольшую известность снискали лейтенант барон Г. фон Мантейфель (Мантойфель)-Цеге, полковник барон В.Ф. Рар, капитан К.И. Дыдоров и др. В составе ландесвера имелись батальоны, составленные почти полностью из офицеров. Ротами и эскадронами командовали русские офицеры из "остзейских немцев". Балтийским ландесвером первоначально командовал русский генерал барон фон Фрейтаг (Фрайтаг)-Лорингофен (октябрь 1918 - январь 1919), затем - подполковник германской службы Эбергард фон дер Гаген (январь-февраль 1919), а с февраля 1919 года - немецкий майор Альфред Флетхер (Флетчер), сменивший на этом посту полковника фон Рихтера. Начальником штаба у Флетхера стал капитан Генрих Лотар граф цу Дона-Вилькюнен. В состав Балтийского ландесвера, кроме добровольцев из числа прибалтийских немцев, вошли также отряды русских белогвардейцев под командованием ротмистра Светлейшего князя А.П. Ливена (Либавский добровольческий стрелковый отряд) и капитана К.И. Дыдорова (общей численностью около 1000 штыков и сабель). Все эти части вооружались и снабжались co складов VIII германской армии, и снабжались, надо сказать, превосходно. В этом сходятся все современники, участники и очевидцы событий. Формировавшиеся при VIII армии германские добровольческие части были сведены под командованием полковника Куммера в Железную бригаду - нечто вроде нашего российского Корниловского ударного отряда, имевшую даже знамя, похожее на корниловское - черное, с белой "мертвой (Адамовой) головой" (т.е. черепом с костями) "прусского типа" (в "три четверти оборота") и девизом: "И ВСЕ ЖЕ" (нем.: UND DOCH). На значке командира Железной бригады был изображен на черном поле окруженный белым лаврово-дубовым венком и увенчанный двумя перекрещенными мечами под германской императорской короной белый щит с "латинским" крестом. Все чины Железной бригады носили на головных уборах череп с костями, наряду с черно-бело-красными кокардами старой кайзеровской армии.

Уже в январе 1919 года Железная бригада сражалась под Ригой с наступавшими большевицкими войсками. С середины января белые германские, балтийские и латышские части с трудом удерживали Виндавскую линию, последнюю пригодную к обороне позицию перед германской границей. На фронте общей протяженностью более 80 верст (линия Гольдинген-Шемеляны) Железная бригада имела 300 штыков и сабель, Балтийский ландесвер - 500, а единственный "белый" латышский батальон бывшего офицера русской Царской Армии и Георгиевского кавалера подполковника Оскара Колпака (Оскарса Калпакса), сформированный в Южной Латвии - всего 200 штыков. Совершенно новый поворот события приняли после назначения командиром Железной бригады германского майора Йозефа Бишофа. Начав службу в 166-м пехотном полку в г. Бич (Эльзас), он затем 8 лет прослужил офицером в Имперских охранных (то есть колониальных) войсках, первоначально в Германской Восточной, а позднее - в Юго-Западной Африке (нынешней Намибии).

В 1917 году Бишоф, будучи командиром 461-го пехотного полка, награждается высшим прусским военным орденом "За заслуги" (нем.: Pour le Merite) за успешное форсирование реки Серет. И, наконец, 16 января 1919 года германское командование поручило ему возглавить добровольческие части на Курляндском фронте. Его начальник, назначенный командующим VI (резервной) германской армией (VI резервным Корпусом) в Прибалтике генерал-майор граф Рюдигер фон дер Гольц, характеризовал майора Бишофа следующим образом: "Познакомившись с ним, я не раз задавался вопросом, чего в нем больше - офицера, африканца или студента-корпоранта. Во всяком случае, он был рожден командовать добровольческими частями". Здесь представляется необходимым сказать несколько слов о самом фон дер Гольце, сыгравшем поистине колоссальную роль в борьбе с большевизмом на северо-востоке Европы.

генерал-майор граф Густав Адольф Йоахим Рюдигер фон дер Гольц (1865-1946), прусский дворянин, один из виднейших германских монархистов и "восточных политиков" (нем.: "остполитикер") пангерманского толка, служил в германском Генеральном Штабе и участвовал в Великой войне последовательно командиром полка, бригады и дивизии на Западном и Восточном фронтах. В 1918 году, командуя германской десантной дивизией, помог финским белогвардейцам русского кавалергарда барона Карла Густава Эмиля фон Маннергейма подавить большевицкую революцию в Финляндии. С 1 февраля по 14 октября 1919 года граф фон дер Гольц командовал VI резервным корпусом (VI резервной армией) и был главнокомандующим всеми германскими оккупационными войсками в Прибалтике и Балтийским ландесвером. За служившими под его началом добровольцами из Германской Империи в литературе закрепилось общее название "бойцы добровольческих корпусов" ("фрайкоркемпферы"), а за всеми военнослужащими, входившими в группу войск фон дер Гольца - название "балтийские бойцы" ("балтикумкемпферы") или просто "балтикумеры". В "программу-минимум" графа Рюдигера фон дер Гольца, Балтийского ландесвера, Железной дивизии и прочих добровольческих корпусов входило активное участие в свержении большевицкой диктатуры в Прибалтике и недопущение наметившегося сговора между Советской Россией и "белой" Эстонией; в "программу-максимум":

1) освобождение, в союзе с русскими белогвардейцами, Петрограда и Москвы отбольшевицкой диктатуры;

2) свержение Советской власти во всей России;

3) восстановление в России монархии во главе с Царем из династии Романовых (Великим Князем Кириллом Владимировичем, кузеном последнего русского Царя Николая II);

4) заключение с возрожденной монархической Россией военно-политического союза, направленного против Антанты;

5) ревизия Версальского договора.

В своих воспоминаниях "Моя миссия в Финляндии и в Прибалтике" генерал граф фон дер Гольц писал об этом как о "великой идее" своей и своих единомышленников. Он считал Прибалтийскую группу войск "последним (антибольшевицким - В.А.) оборонительным валом Империи на Востоке" и подчеркивал необходимость "заложить под знаменем борьбы с большевизмом основу для экономического и политического сближения с будущей (монархической - В.А.) Россией, которая испытывает, после истребления своей интеллигенции (большевиками - В.А.), тягу к немецким купцам, техническим специалистам и руководителям и разоренные, обезлюдевшие прибалтийские провинции которой, с их плодородными землями, тоскуют по заботливым немецким крестьянам". Характерно, что этот "ярый пангерманец" ни словом не заикнулся об аннексии хотя бы части прибалтийских провинций России Германией. 18 января 1919 года, в день основания Германской Империи, майор Бишоф свел остатки Железной бригады и других частей в Железную дивизию.

Ее тактика, по замыслу Бишофа, должна была сводиться в наступлении - к одновременной концентрической атаке нескольких ударных отрядов в 10-20 штыков каждый с несколькими пулеметами, во фланг и тыл противнику, а в обороне - к созданию ряда оборонительных опорных пунктов с обеспечением возможности взаимной фланговой поддержки отдельных боевых групп. 20 января 1919 года в состав Железной дивизии под командованием майора Бишофа вошли Балтийский конный отряд русского офицера барона фон Драхенфельса (подполковника 19-го Архангелогородского драгунского полка), добровольческий отряд капитана фон Борке и новоприбывший добровольческий корпус "Шлезвиг-Гольштейн" под командованием капитана Гейберга (Гайберга). I офицером штаба (нач. отделения личного состава) в Железной дивизии был назначен генерального штаба капитан Бизе. Многие солдаты пошли добровольцами на Курляндский фронт, надеясь получить за службу землю. Уже в ноябре 1918 года Балтийский Национальный Комитет вел с Верховным главнокомандованием германской армии переговоры о найме германских добровольцев для защиты "Балтенланда" (или "Балтии" - проектировавшегося первоначально прибалтийского государства, власть в котором принадлежала бы местным этническим немцам-"остзейцам") от Советов.

Входившие в состав Балтийского Национального Комитета курляндские и лифляндские землевладельцы во главе с бароном фон Мантейфелем-Кацдангеном проявили готовность предоставить треть своих земельных владений (около 1 миллиона моргенов) для поселения на них германских военных колонистов. Каждый германский доброволец, подписавший контракт о военной службе не менее чем на 6 месяцев, должен был получить 80 моргенов земли для поселения. Наряду с балтийцами, с просьбой о военной помощи против большевиков к правительству Германской Империи обратилось также временное латвийское правительство доктора Карлиса Ульманиса.

18 декабря 1918 года германский имперский комиссар в Прибалтике, Август Винниг, заключил с латвийским правительством договор, согласно которому все германские солдаты, готовые защищать Латвию от внешнего врага, по завершении военных действий получали латвийское гражданство и землю, обещанную балтами германским военным поселенцам. Договор был ратифицирован латвийским премьер-министром 29 декабря 1918 года. Позднее, когда Железная дивизия влилась в состав русской Западной Добровольческой Армии, стоявшей за единую и неделимую Россию, он был подтвержден с некоторыми изменениями (германские добровольцы получали от русского командования по 100 моргенов земли и российское гражданство).

Идея колонизации нашла большой отклик среди добровольцев Железной дивизии и явилась одним из решающих факторов военных успехов этого соединения.

Бежавшие 2 января 1919 года из Риги от красных латвийское правительство и германский уполномоченный Август Винниг 6 января перебрались в Либаву (по-латышски: Лиепаю) под защиту германского "солдатского совета" (нем.: "зольдатенрата"). 13 января 1919 года в захваченной красными Риге состоялся "Вселатвийский Съезд Советов", объявивший Латвию советской социалистической республикой и принявший для Латвии конституцию, почти дословно скопированную с конституции РСФСР. Что, впрочем, было и не удивительно, поскольку главарь латышских коммунистов Петр (Петерис) Стучка занимал в первом правительстве Ленина пост наркома юстиции. Действие всех изданных в РСФСР советской властью декретов автоматически распространялось и на Латвию. Начались массовые аресты и экспроприации. Была введена жесточайшая цензура. Газеты запестрели списками расстрелянных "контрреволюционеров". Между тем, Карлис Ульманис, в ходе своего зарубежного вояжа, провел переговоры с эстонским правительством, обещавшим ему военную поддержку против Красной Армии, а также помощь при создании латышских частей на севере Латвии. К этому времени "белая" эстонская армия под командованием бывшего полковника Царской Армии и Георгиевского кавалера Ивана (Иоганна) Лайдонера, имевшая в своем составе, под названием "Северо-Западного Корпуса", также белую русскую Северную Армию под командованием генерала Н.Н. Юденича (3500 штыков и сабель), добровольческий полк балтийских немцев, 2000 финских, некоторое количество шведских и даже датских белых добровольцев, вытеснив из Эстляндии 35 полков Красной Армии (из которых было только 4 эстонских!) бывшего полковника Царской Армии Иоахима (Юкумса) Вацетиса и выбив 1 февраля 1919 года из г. Валки окопавшееся там 5 неделями ранее после бегства из Риги правительство Латвийской Советской Республики, к началу февраля очистила от красных всю Эстонию и теперь была в состоянии оказать Ульманису реальную военную помощь. Формирование верных Ульманису северо-латвийских частей осуществлялось под руководством капитана-латыша Йорга Земитана (Йоргиса Земитанса), именуемого в некоторых источниках Заметаном. Но сами они подчинялись верховному командованию эстонских вооруженных сил, теснейшим образом связанному с Антантой. Так возник своего рода "второй фронт" против Красной Армии, вынужденной, чтобы избежать окружения, отступать на юго-восток, в Латгалию.

К началу марта 1919 года в распоряжении германского Главнокомандующего генерала Рюдигера графа фон дер Гольца имелось около 20 000 штыков и сабель плюс примерно 1000 солдат "белых" латвийских войск под командованием уже упоминавшегося нами выше Георгиевского кавалера Оскара Колпака, повышенного в звании до полковника (1 латышская "офицерская" рота, состоявшая из бывших офицеров и унтер-офицеров Царской Армии; 1 "студенческая рота", сформированная в Риге по призыву 2 латышских студенческих корпораций; 1 рота, сформированная под Венденом (по-латышски: Цесисом, по-русски: Кесью, по-эстонски: Вынну) к северу от Риги и неплохо показавшая себя в боях с большевиками, и, наконец, так называемый "Елгавский", или "Митавский" кавалерийский отряд в количестве 30 сабель).

3 марта 1919 года началось долгожданное контрнаступление объединенных антибольшевицких войск на Ригу. В ходе первых же боев выяснилось, что боевой пыл красных войск за пять месяцев господства коммунистов в Латвии, ознаменовавшегося, как и повсюду в России, разрухой, голодом и вакханалией бессудных расправ, заметно поостыл. В ходе успешных операций "Оттепель", "Ледоход" и "Весенний ветер" Железная дивизия, совместно с балтийскими и русскими белогвардейскими частями, нанесла ряд поражений большевицким войскам. Между прочим, входивший в ее состав добровольческий корпус "Люнебург" под командованием старшего лейтенанта Герберта Фолька 22 марта 1919 года в боях на реке Эккау наголову разгромил поддерживаемый большевицкими бронепоездами немецкий "Коммунистический полк имени Карла Либкнехта", состоявший из бывших матросов кайзеровского военно-морского флота, перебежавших на сторону красных. Сам обер-лейтенант Фольк был тяжело ранен в бою со своими красными соотечественниками. В боях с 3 по 22 марта 1919 года потери Железной дивизии составили 13 офицеров и 159 нижних чинов, из них треть убитыми. Временно подчиненный Железной дивизии Балтийский Ударный отряд (Бальтише Штосструппе) был возвращен в состав ландесвера. Вследствие этого численность Железной дивизии несколько уменьшилась, но ненадолго, ибо нарастал приток добровольцев из Германии. 1 марта доктор Карлис Ульманис вернулся из дипломатического турне по Европе во временную резиденцию своего правительства - Либаву и возобновил переговоры с Балтийским Национальным Комитетом.

В своей представленной на рассмотрение правительства программе из 14 пунктов (невольно напрашивается аналогия с 14 пунктами мирных предложений президента США Вудро Вильсона, сделанных им Германии и ее союзникам, которые Антанта и не подумала выполнить!) - как основе для выработки конституции независимой Латвии - Балтийский Национальный Комитет, в частности, требовал предоставления права на поселение для всех защитников молодого государства. Но Ульманис ("национализировавший" в пользу Латвийской республики, то есть попросту укравший к тому времени всю собственность Российского государства и его подданных на территории Семигалии, Латгалии и Курляндии) был склонен рассматривать все обязательства своего правительства перед германскими добровольцами как утратившие силу...в результате заключения Версальского договора!

6 марта 1919 года, в ходе маневра по окружению красных частей, произошло вооруженное столкновение между латышскими и немецкими белогвардейцами, якобы принявшими друг друга за большевиков (?). В стычке было убито несколько немцев и латышей, в том числе Георгиевский кавалер полковник Оскар Колпак. Перед смертью он успел назначить своим преемником на посту командира "белых латышских стрелков" подполковника Яна Балода (Яниса Балодиса).

Надо сказать, что в документах той поры и воспоминаниях участников событий одни и те же люди и населенные пункты очень часто именуются то по-немецки и по-русски, как это было принято в России до катастрофы 1917 года, то по-латышски, по-литовски и по-эстонски: Ульман-Ульманис, Земитан (Заметан)-Земитанс, Балод (Баллод)-Балодис, Колпак-Калпакс, Зегевольд-Сигулда, Дуббельн-Дубулты, Майоренгоф-Майори, Торенсберг-Торнакалнс, Динаминде (Усть-Двинск)-Даугавгрива, Гольдинген-Кулдига, Курляндия-Курземе, Эзель-Сааремаа и т.д.Но это так, к слову...

К моменту таинственной гибели полковника Колпака доктор Карлис Ульманис успел получить от англичан большие партии оружия - винтовок, пулеметов и боеприпасов. Правительство Ульманиса реквизировало суда, стоявшие в Либавском порту, в том числе русский пароход "Саратов", чтобы обеспечить себе возможность бегства морем, "в случае чего". Полученное от англичан вооружение доктор Ульманис распорядился хранить на борту "Саратова", что было явным признаком нарастания напряженности в отношениях между этим ставленником Антанты и немецкими белогвардейцами - как Балтийским ландесвером, так и германскими добровольческими частями.

Очередное совместное заседание должно было начаться 16 апреля 1919 года, ровно в 15.00. Однако незадолго до его начала один из командиров добровольческих корпусов, капитан Франц Пфеффер фон Саломон, применив вооруженную силу, освободил германского офицера, заключенного в латвийский следственный изолятор. Заседание было отложено до выяснения причин этого конфликта.

В описываемое время Ударный отряд Балтийского ландесвера во главе со своим командиром бароном Гансом Георгом фон Мантейфелем-Цеге и его адьютантом ротмистром Томасом (Томом) Гиргензоном (будущим известным фюрером СА в Третьем рейхе), получив увольнение, как раз находился в Либаве (по-немецки: Либау, по-латышски: Лиепае). Вечером 16 апреля чины Ударного отряда, во главе со своими офицерами Бриммером, Мантейфелем и фон дер Рекке, ворвались в здания латвийских министерств, разоружили латышских часовых и арестовали двух министров. Остальные члены латвийского правительства успели укрыться в здании британской миссии. Сам доктор Карлис Ульманис был принят на борт британским военным кораблем, чувствуя себя в большей безопасности под защитой морских орудий англичан. Обезоружив и интернировав в общей сложности до 300 солдат "белой" латвийской армии, добровольцы Балтийского ландесвера взяли город под контроль. Все германские официальные лица, в том числе и граф фон дер Гольц поспешили заявить, что ничего не знали о подготовке "Либавского путча" и не имели к нему никакого отношения. Однако латвийское правительство возложило всю ответственность за случившееся на "немецкую сторону" (не делая никакого различия между немецко-балтийским ландесвером, германскими добровольческими частями и официальными представителями Германской Империи) со всеми вытекающими из этого последствиями, в том числе и юридическими. Оно в одностороннем порядке объявило заключенный им 29 декабря 1918 года с верховным представителем Германии Августом Виннигом договор утратившим всякую силу. После разрыва с правительством Ульманиса "немецкая сторона" попыталась привести к власти альтернативное латвийское правительство, не поддерживающее столь тесных контактов с Антантой, как Ульманис. Разумеется, в создании такого правительства были больше всего заинтересованы официальные представители Германской Империи.

Первоначально планировалось установление своеобразной военной диктатуры во главе с латышским подполковником Яном Балодом, преемником убитого при невыясненных обстоятельствах Георгиевского кавалера полковника Оскара Колпака, и командиром Либавского отряда русских добровольцев Светлейшим князем А.П. Ливеном. Однако Балод отказался и запретил своим офицерам принимать подобные предложения. Солидаризовался с Балодом и князь Ливен. Через 10 дней пост лютеранский пастор и писатель Андрис Недра (Ниедра, Недрис), согласился возглавить латвийское правительство под германским контролем. В отличие от Ульманиса, Недра был непримиримым врагом не только большевизма, но и социализма вообще. В любых его проявлениях. С этого момента "немецкая сторона" признавала в качестве законного правительства Латвии только правительство Андриса Недры. Тем более, что Недра дал, наконец, германским добровольцам долгожданное разрешение на поселение в Латвии. Балтийцы с самого начала сражались как за полное освобождение страны от большевицкого режима, так и за сохранность своих владений.

Добровольцы из Германии первоначально присоединились к их борьбе только ради обеспечения безопасного вывода VIII германской армии и охраны германской границы. Однако мысль о колонизации и родившееся в ожесточенных сражениях боевое братство с балтийцами постепенно привели и германских солдат к осознанию необходимости окончательного освобождения и замирения страны. Символом этой борьбы стало освобождение от красных древнего ганзейского города Риги. Рига была освобождена 22 мая 1919 года исключительно силами балто-немецких, русских и германских добровольцев, и безо всякого участия "белых" латышей.

Командир Балтийского Ударного отряда Ганс-Георг фон Мантейфель-Цеге, капитан фон Медем и старший лейтенант Альберт Лео Шлагетер с двумя пулеметами и одним орудием под шквальным огнем противника прорвались по Любекскому мосту, который большевики заминировали, но так и не успели взорвать, на восточный берег Западной Двины и создали там первый небольшой плацдарм. Во главе всего 12 добровольцев они пробились к цитадели, чтобы спасти арестованных, которых большевики держали в заложниках. При этом были убиты сам Мантейфель, граф Рейтерн-Нолькен и лейтенант Ольбрих и получил контузию командир русского добровольческого корпуса Светлейший князь А.П. Ливен. Тем не менее, большевики успели расстрелять в цитадели 8 священнослужителей, а в центральной тюрьме на Александровской улице - еще 23 мужчин и 10 женщин. Общее число жертв большевицкого режима в Латвии составляло на тот день более 5000.

Находившаяся в Риге в момент освобождения города от красных баронесса фон Фрейтаг-Лорингофен в своей дневниковой записи от 22 мая 1919 года сохранила дополнительные подробности рижского подвига барона Ганса-Георга фон Мантейфеля-Цеге: "На улице показался автомобиль с военным начальством и быстро промчался; за ним следовали другие, с солдатами. - Мантейфель! Мантейфель! - раздалось со всех сторон. Он торопился в тюрьму на спасение заключенных. В одну тюрьму ему удалось попасть и всех спасти, но в другой большевики многих успели уже в последний момент перед уходом расстрелять. Роковая пуля одной из Flintenweiber ("флинтенвайбер", буквально: "женщин с ружьями" - предшественниц латышских снайперш, стрелявших по русским солдатам в 90-е гг. ХХ века в Чечне - В.А.) сразила и храброго Мантейфеля, который рисковал жизнью, влетая на своем автомобиле в занятые еще большевиками части города для спасения несчастных заключенных».

После окончательного освобождения города Гансу фон Мантейфелю-Цеге были устроены торжественные похороны, напоминавшие церемониал погребения тевтонских рыцарей эпохи Средневековья. В то время, как части Балтийского ландесвера и немецкие добровольческие корпуса вступили в Ригу с юга, добровольцы Светлейшего князя Ливена, продвигаясь с боями по южному берегу озера Бабит, вошли в северные кварталы Риги к ночи 22 мая 1919 года.

К вечеру 22 мая ливенцы очистили от красных северную часть Риги, включая Царский лес, а отряд капитана Дыдорова - правый берег Западной Двины до устья. При штурме русскими добровольцами Дыдорова 23 мая рижского Магнусгольмского форта, весь гарнизон которого (более 600 красноармейцев) сдался без боя, ливенцы захватили большевицкий бронеавтомобиль, переименованный ими в "Россию" (и потом дошедший с ними до предместий захваченного большевиками Петрограда).

Светлейший князь А.П. Ливен собрал многочисленных пленных красных на территории рижского завода "Проводник" и навел порядок в освобожденной русскими добровольцами части Риги.

К сожалению, вскоре, во время преследования красных, беспорядочно отступавших из Риги в направлении Пскова, ливенцы 24 мая попали в устроенную большевиками засаду у железнодорожной станции Роденпойс; в этом бою князь Ливен был тяжело ранен в живот и в бедро, что сделало невозможным его дальнейшее активное участие в военных действиях под Ригой.

"Белая" латышская "бригада Балода" странным образом "опоздала" к освобождению столицы Латвии и прибыла в Ригу лишь на следующий день. После некоторых колебаний "белым латышским стрелкам" поручили очистить территорию страны до побережья от остатков большевицких войск. Но Балод и его люди, при "моральной" поддержке английского флота, занялись спасением своих соотечественников-латышей, мобилизованных коммунистами в Красную Армию якобы "насильно", от рук ландесверовцев, разъяренных открывшимися большевицкими зверствами.

После освобождения Риги от красных майор Йозеф Бишоф без обиняков заявил чинам своего штаба "Мы с вами, господа, напобеждались до смерти!" Он сразу же попытался объяснить высшему начальству следующее. Необходимой предпосылкой для присутствия германских войск в Прибалтике являлась большевицкая угроза прибалтийским странам. Теперь же, после освобождения Курляндии и Лифляндии от красных войск, Антанта не замедлит потребовать вывода победоносных германских войск, ибо нисколько не заинтересована в германском протекторате над "свежеиспеченными" лимитрофами.

Лишь сохранение или создание нового фронта против Советов могло бы служить оправданием продолжающегося присутствия германских войск. Поэтому необходимо исключить всякие дальнейшие военные действия в направлении Северной Лифляндии или Эстляндии, пока там не произойдет новой концентрации советских войск. Однако, вопреки всем доводам майора Бишофа, Железная дивизия получила от генерала фон дер Гольца приказ продолжать наступление в Лифляндии. К концу мая 1919 г. последние большевицкие части были вытеснены Железной дивизией с территории Латвии. Балтийский ландесвер, согласно приказу, также продолжал наступление до тех пор, пока 19 июня близ древнего замка ливонских рыцарей Вендена не вошел в соприкосновение с эстонскими войсками и двумя сформированными эстонцами латышскими полками верного Ульманису полковника Земитана, блокировавшими дальнейшее продвижение балтийцев.

Главнокомандующий "белой" эстонской армией Лайдонер (бывший полковник Русской Императорской Армии и Георгиевский кавалер, награжденный Золотым оружием!) ультимативно потребовал, чтобы ландесвер не пересекал линию севернее реки Гауя - Сигулды - Нитауре - Яунгулбене, а там, где это уже произошло, отступил бы за эту линию не позднее 12 часов 5 июня. По истечении срока ультиматума он направил 2-й и 4-й эстонские бронепоезда проверить, отступил ли ландесвер за обозначенную линию.

На проверку выехал также представитель армии США полковник Доули. Вблизи моста через реку Амата, разрушенного при столкновении эстонцев с ландесвером еще утром, разведывательный отряд 2-го бронепоезда был обстрелян "балтийскими бойцами". Передовое подразделение ландесвера предприняло попытку отрезать и захватить бронепоезд, но было отбито пулеметным огнем. Эта стычка послужила началом ожесточенных и кровопролитных боев между Балтийским ландесвером и выступившими единым фронтом войсками Эстонии и северной Латвии в районе Лемзаль (по-латышски: Лимбажи) - Гросс-Рооп (Страупе) - Венден (Цесис) - Ронненбург (Рауна).

В 3 часа утра 6 июня части ландесвера пошли на штурм Вендена и выбили из города значительно превосходившие их силы северо-латвийской бригады Земитана. Эстонцы также почли за благо увести свои бронепоезда. Ландесвер активно устремился на соединение с русским белым Северным корпусом, преследуя конечную цель - совместным ударом выбить большевиков из Петрограда и привести к власти национальное Русское правительство. Вскоре эстонцы, извещенные об этих планах своей агентурой, получили убедительное подтверждение правильности полученной информации. 8 июня на восточном берегу реки Наровы (Нарев) под огнем подразделения 4-го полка 1-й эстонской дивизии был принужден совершить посадку германский аэроплан, на котором из Риги в штаб генералов Родзянко и Юденича летели российский сенатор Нейдгардт и 2 немецких офицера для координации действий Балтийского ландесвера с русским Северным корпусом. 9 июня близ Нарвы были сбиты эстонцами еще 2 немецких пилота, летевших с аналогичным заданием. Антанта не на шутку встревожилась. "Союзников" совсем не радовала перспектива восстановления сильной монархической России "под сенью дружеских штыков" немецких добровольцев.

По требованию военной миссии "союзников" в Прибалтике в Венден на переговоры прибыли представители враждующих сторон. В 7.50 утра 10 июня под нажимом представителей Антанты было заключено перемирие, подписанное со стороны Балтийского ландесвера А. Флетхером, а со стороны Эстонии - Я. Ринком.

Представитель США В. Грин счел убедительной аргументацию балтийцев, справедливо указывавших на фактическую оккупацию Северной Латвии эстонцами и разжигание ими там братоубийственной гражданской войны между латышами, и предложил последним, в интересах общей борьбы против большевизма, незамедлительно вывести все эстонские войска из Северной Латвии, с тем, чтобы Эстония взяла под свою ответственность оборону Южного фронта против советских войск вплоть до Яунгулбене. Однако эстонцы этот план отвергли. Лайдонер категорически заявил представителям Антанты о своей готовности передать Северную Латвию лишь правительству Ульманиса. Он отдал эстонским войскам и северо-латвийской бригаде Земитана приказ быть в полной боевой готовности для нанесения удара по Балтийскому ландесверу. 13 июня прибывший в Ревель глава военной миссии Антанты в Прибалтике, британский генерал Гоф, настроенный в отношении эстонцев более чем доброжелательно, а в отношении русских и тем более немцев - откровенно враждебно, остановил начавшуюся эвакуацию эстонских войск из Северной Латвии. По его требованию Флетхер и Ринк подписали соглашение о продлении перемирия. В тот же день 13 июня Гоф направил графу фон дер Гольцу телеграмму, в которой говорилось: "Как руководитель военной миссии в Прибалтийских странах, приказываю Вам:

1. Отвести подчиненные Вам войска к югу от линии Гауя - Сигулда - Яунгулбене;

2. Половину подчиненных Вам войск отправить в Германию.

3. Разрешить г-ну Ульманису образовать национальное правительство и беспрепятственно заниматься в Латвии организацией и обучением латышских войск..."

И так далее, в том же духе бессмертных творений сэра Редьярда Киплинга, подобных, по образному выражению Константина Паустовского, наглому крику военной трубы перед конной атакой на толпу безоружных рабов. Но генерал Гоф, вероятно, забыл, что он не в Амритсаре! Ответ фон дер Гольца был краток и полон достоинства: "Я решительно отвергаю присвоенное Вами себе самому право приказывать мне. Я - германский генерал и подчиняюсь лишь приказам моих высших германских инстанций". 17 июня майор Флетхер, со своей стороны, предъявил Иогану Лайдонеру ультиматум: "Требую, теперь уже от имени Правительства Латвии, незамедлительного согласия очистить территорию Латвии, как это предложили союзники 10 июня".

Вместо Лайдонера на ультиматум ответил генерал Гоф, приказавший Флетхеру немедленно усилить антибольшевицкий фронт частями ландесвера, а самому прибыть в 12 часов дня 20 июня в Валк (Валгу) для новых переговоров. Однако Флетхер не явился. Новое столкновение стало неизбежным. В период затянувшегося перемирия Антанта лихорадочно готовилась к решающему контрудару. Результаты этой подготовки не замедлили сказаться в ходе развернувшихся вскоре боев. Великолепно вооруженные и оснащенные англичанами эстонско-латышские части постепенно начали одолевать серьезно ослабленный в боях за Ригу Балтийский ландесвер. Большую поддержку эстонцам оказывали их бронепоезда и бронеавтомобили (как правило, с английскими экипажами).

Крейсировавшие у побережья эстонские военные корабли своей артиллерией оказывали сухопутным силам наймитов Антанты мощную огневую поддержку. Позднее в бои на стороне латышей и эстонцев напрямую вмешались и британские военные корабли. И тогда командование 6-й германской армии, вопреки всем предостережениям майора Бишофа, решило прислать на помощь балтийцам германские части. Под командование ландесвера из состава Железной дивизии были переведены, в частности, Баденский штурмовой батальон (вскоре выросший до размеров полка) и пулеметно-снайперский отряд фон Петерсдорфа. Так, совершенно неожиданно, Железная дивизия попала в водоворот событий, на развитие которых она не могла иметь никакого влияния и которые происходили против воли ее командира и его соратников. 19 июня 1919 года комиссия Антанты ультимативно потребовала от Балтийского ландесвера очистить всю северную Лифляндию.

Как майор Флетхер, так и новый латвийский премьер-министр Андрис Недра отклонили это требование Антанты, и одновременно попросили помощи у командования VI германской армии. По приказу генерала графа фон дер Гольца Железная дивизия на 2 недели перешла на службу к Латвийской республике (то есть к правительству пастора Недры) и поступила в подчинение его военного министра доктора Ванкина.

19 июня 1919 года Бишоф получил приказ силами 5 батальонов поддержать наступление Балтийского ландесвера на Венден. Его просьба использовать для этого всю Железную дивизию в полном составе была отклонена. Уже на следующий день ландесвер тремя колоннами перешел в наступление. Его главные силы, поддержанные сильным огнем артиллерии, бронепоездом и аэропланами, двигались вдоль железной дороги Рига - Венден - Валк и по шоссе Рига - Псков к границам Эстонии. Наступавшие на Венден колонны возглавляли германские офицеры (1-ю колонну - майор Бокельман, 2-ю - капитан Геннер фон Мальмеде, 3-ю - ротмистр фон Йена). 1-я боевая группа Железной дивизии под командованием майора фон Клейста форсировала у Гинценберга реку Лифляндскую Аа. 2-я боевая группа капитана фон Бланкенбурга продвигалась на Лемзаль. Сломив упорное сопротивление эстонцев и поддерживавших их латышей полковника Земитана, сохранивших верность правительству Ульманиса, Клейст штурмом взял местечко Гросс-Рооп (Страупе). Отступление 2-го Цесисского латвийского полка бригады Земитана и 3-го эстонского полка с бронепоездом напоминало паническое бегство. На участке фронта 3-й эстонской дивизии севернее Вендена образовался 6-километровый разрыв, куда в направлении железнодорожной станции Лоде неудержимо устремились ударные части ландесвера. Однако Северная группа ландесвера была вынуждена отступить от Лемзаля (Лимбажи), после того как был убит в бою ее командир. Латыши и эстонцы, в свою очередь, большими массами перешли в наступление на Гросс-Рооп и вовлекли группу Клейста в кровопролитное оборонительное сражение.

В самые критические дни боев 21-22 июня эстонцы получили сильные подкрепления: Тартусский "мертвоголовый" батальон Куперьянова (бойцы которого носили череп с костями на головных уборах и нарукавной нашивке), батарею тяжелых орудий, 3-й бронепоезд с десантным батальоном, дружину "Калев", 1-й полк с 4 бронеавтомобилями и ряд других свежих подразделений, обеспечив за собой значительный перевес над ландесвером в пулеметах, артиллерийских орудиях, аэропланах и кавалерии. Особенно ожесточенные бои развернулись в районе города Вендена, важного стратегического узла.

Всего за несколько дней потери каждой из противоборствующих сторон убитыми и ранеными превысили 400 человек. Утром 23 июня эстонские войска перешли в общее наступление. Но их удар пришелся в пустоту - под покровом ночи основные силы добровольцев ландесвера и Железной дивизии уже отступили по всему фронту в направлении Риги. Только Венден оборонялся еще балтийским бронепоездом и несколькими пехотными подразделениями добровольцев. Но уже в 7.30 город был взят десантными частями эстонских бронепоездов.

Прибывший к тому времени в боевую группу Клейста майор Бишоф получил радиограмму о поражении Балтийского ландесвера под Венденом и о том, что самостоятельно двинутые офицером штаба Железной дивизии Гейнцем Гудерианом из Риги подкрепления по приказу Генерального Командования были приданы не Железной дивизии, а Балтийскому ландесверу. Ввиду этих обстоятельств Бишоф прервал сражение за Гросс-Рооп и отдал приказ отступить к реке Аа.

В последующие дни вдоль всего фронта, проходившего по реке Аа, продолжались ожесточенные бои. Так, например, егерскому батальону под командованием старшего лейтенанта Бюхнера пришлось 22 июня врукопашную отбивать захваченную противником батарею. В ходе оборонительных боев фронт Железной дивизии получил подкрепление в лице 2-го Либавского полка и частей бывшего уже на подходе добровольческого корпуса Кордта фон Брандиса, что позволило успешно отразить все попытки противника прорвать фронт. В ходе боев с 23 по 27 июня эстонские войска, наступавшие из района Вендена, достигли подступов к Риге, выйдя в район устья реки Гауя - озера Балтезерс - озера Югла, где, с учетом благоприятного для обороны характера местности, еще в период мировой войны была сооружена полоса мощных долговременных оборонительных сооружений.

Железная дивизия и ландесвер рассчитывали прочно закрепиться на этой линии, перегруппировать силы и начать контрнаступление в северном направлении. Между тем главнокомандующий эстонской армией Лайдонер отдал вечером 29 июня приказ захватить Ригу любой ценой, не считаясь с потерями. Похоже, "белые" эстонцы успешно перенимали "передовой опыт" у большевиков, чьими противниками они (в отличие от своих британских покровителей) все еще продолжали формально считаться. Подписание 28 июня 1919 года Версальского договора, в параграфах 292 и 293 которого содержалось требование всем германским войскам очистить Прибалтику, ускорило роковой ход событий. Если бы не фактическая измена "белых" латышей и эстонцев общему делу борьбы с большевизмом, вполне реальным был бы следующий сценарий: без вовлечения группы войск графа фон дер Гольца в конфликт с эстонской стороной, наступление белых Русского Северного корпуса и Северо-Западной Армии, при участии белой финской и более активных антибольшевицких боевых действиях "белой" эстонской армий, непременно привело бы к освобождению Петрограда от красных генералом Юденичем. А уж потом балтийские немцы, вместе с германскими добровольческими корпусами и русскими белогвардейцами, не замедлили бы вернуть Прибалтику в лоно восстановленной Российской Империи.

Такой вариант рассматривали как реальную возможность многие ведущие политики Антанты, включая самого британского военного министра сэра Уинстона Леонарда Спенсера Черчилля. Очень жаль, что по вине Антанты и ее наймитов в очередной раз оказался упущенным исторический шанс одним ударом покончить с большевизмом. С 30 июня по 2 июля развернулись ожесточенные бои на подступах к Риге. Части ландесвера и Железной дивизии были оттеснены за озеро Кишезерс.

Наконец, 2 июля 9-й эстонский полк, успешно продвигавшийся на правом фланге, вышел к северной окраине Риги, готовясь ворваться в город. Одновременно дивизион эстонских бронепоездов рвался в Ригу с северо-востока, из района озера Кишезерс. Крепость Динаминде (по-русски: Усть-Двинск, по-латышски: Даугавгрива) в устье реки Даугавы (Западной Двины) была атакована дивизионом военных кораблей эстонского Балтийского флота. Военные корабли "Лембит", "Леннук" и "Вамбала" огнем своих орудий подавили артиллерию крепости и сопротивление гарнизона, состоявшего из бойцов ландесвера и Железной дивизии. 1 июля 1919 года на рейде замолчавшего Усть-Двинска появилось соединение британского военно-морского флота. Британские корабли под эстонским флагом, продвигаясь по Двине, начали обстреливать г. Ригу. Со станции Ропажи эстонцы из корабельных пушек, установленных на железнодорожных платформах, вели обстрел мостов через Двину, рижского вокзала и других стратегических объектов города. Под обстрелом Балтийский ландесвер был вынужден оставить рижскую станцию водоснабжения, которая незамедлительно была захвачена латышскими войсками, верными Ульманису, и выведена из строя, так что город лишился воды.

Под аккомпанемент обстрела Риги с моря в городе активизировались латышские ульманисовские и большевицкие банды, участились акты саботажа и убийства отдельных немецких солдат. И только благодаря энергичным и решительным действиям рижского коменданта, майора Сикста фон Армина (бывшего начальника артиллерии Железной дивизии) удалось пресечь возникновение серьезных беспорядков.

Вследствие обстрела с моря на северном отрезке фронта сложилось критическое положение. Поскольку одновременно возникла угроза разрушения мостов через Двину, граф фон дер Гольц 2 июля 1919 года отдал войскам приказ оставить город Ригу. В ночь со 2 на 3 июля 1919 года Железная дивизия отошла на западный берег Двины. Эвакуация раненых и военного имущества проходила под прикрытием егерского батальона, который затем, 4 июля 1919 года, в качестве последней германской войсковой части, оставил Ригу.

Представители Антанты сочли неуместным вступление в "освобожденную от иноземных захватчиков" латвийскую столицу победоносных эстонских (то есть, опять-таки, "иноземных"!) войск. Поэтому "белые" эстонцы пока что остались на позициях, занятых ими 3 июля 1919 года. Вместо эстонцев в Ригу в роли "освободителей" вступили северолатышские части Йорга Земитана. Доктор Карлис Ульманис со своими министрами высадился в Риге с борта английского военного корабля. Управление Ригой взяла на себя смешанная комиссия, состоявшая из представителей стран Антанты и латвийского Временного правительства. Национальное латвийское правительство пастора Недры под давлением Антанты заключило перемирие с эстонцами и с революционными латышскими частями. Согласно условиям перемирия, верные Недре войска должны были очистить также удерживавшиеся ими предместья Риги, расположенные на западном берегу Двины - Гагенсберг и Торенсберг. После этого оказалось невозможно удерживать Двинскую линию обороны, и Генеральное командование приказало всем немецким частям и соединениям вернуться на свои исходные позиции под Митавой.

Повинуясь этому приказу, Железная дивизия 26 июля 1919 года оставила Двинские позиции, и добровольцы, не имевшие представления о взаимосвязи событий, вдруг увидели себя на исходных позициях, с которых они начинали свое наступление 22 мая. При этом самым решительным образом изменилось и положение их балтийских братьев по оружию. Под давлением Англии правительство пастора Недры в полном составе подало в отставку. Карлис Ульманис снова стал премьер-министром Латвии. 26 июля 1919 года Балтийский ландесвер был вынужден перейти под командование английского подполковника Александера и занять позиции северо-восточнее Риги, получив в качестве боевой задачи "зачистку" Латгалии и охрану латвийской границы с Совдепией. Находившиеся ранее в подчинении ландесвера германские части были выведены из состава ландесвера. Командир ландесвера майор Альфред Флетхер и все его германские офицеры были уволены, русский добровольческий корпус Светлейшего князя Ливена был эвакуирован в Эстонию и перешел под командование генерала Н.Н. Юденича.

При поддержке Северного Верховного Армейского Командования (АОК Норд) ранней весной 1919 года в Прибалтике под верховным командованием полковника князя П.М. Авалова-Бермондта (немцы предпочитали называть его просто князем Аваловым) были сформированы 2 русских добровольческих отряда - Русский (первоначально именовавшийся Западным Добровольческим) Корпус имени графа Келлера (увеличивший свой состав с 4000 штыков и сабель в начале августа до 8000 штыков и сабель в начале сентября) под командованием царского генерал-майора Д.В. Альтфатера - в Митаве, и бригада под командованием полковника Е.П. Вырголича (2500 штыков и сабель) в Шаулене.

Эти два подразделения 5 сентября 1919 года были сведены в русскую Западную Добровольческую Армию под командованием князя Авалова, действовавшего на основании полномочий и от имени эмигрантского Военно-политического совета, созданного в Берлине под председательством барона Л.К Кнорринга, при участии предводителя лифляндского дворянства барона Пилара (Пиляра) фон Пильхау, сенатора Туган-Барановского, полковника П. Дурново, предпринимателя фон Берга и других. Западная Добровольческая Армия князя Авалова, в отличие от подавляющего числа других русских белых армий, открыто выступала под монархическими лозунгами, а ее политический отдел разработал специальную программу "монархистов-демократов". Финансирование обеспечивали германские промышленники (в частности, Густав Крупп фон Болен унд Гальбах), создавшие "Русско-немецкий финансовый синдикат".

Позднее этот военно-политический комитет был преобразован в Центральный Совет Западной России и, наконец, в Западнорусское правительство, премьер-министром которого был назначен генерал В.В. Бискупский, а военным министром - П.М. Дурново. По иронии судьбы, оно в самый разгар кампании в Прибалтике направило послание с выражением "благодарности за исключительные заслуги немецких войск в деле спасения окраинных областей России от большевизма"... германскому правительству - как если бы не это самое правительство Эберта и Носке вставляло, как могло, палки в колеса оперировавшим в окраинных областях России германским добровольцам! Русские белогвардейцы в Прибалтике самой логикой событий были заинтересованы в теснейшем сотрудничестве с Германской Империей, и, прежде всего, с размещенными в прибалтийском регионе германскими войсками. Однако русско-германское сотрудничество никоим образом не входило в планы Антанты, и английский генерал Гоф в своем письме генералу Юденичу от 4 августа 1919 года предупредил его, что "...кто будет сотрудничать с Германией, тот лишится всякой поддержки союзников".

Уже в июле 1919 года между князем Аваловым и майором Бишофом были установлены первые контакты с целью налаживания военного сотрудничества. 28 июля германский капитан, I штаб-офицер Железной дивизии, Гейнц Гудериан обобщил ситуацию в меморандуме, содержавшем следующие тезисы: 1. Глава временного латвийского правительства Ульманис аннулировал все обещания, данные германским добровольцам в Прибалтике, что означает полный провал германской политики сотрудничества с Латвией.

2. Версальский договор требует вывода всех германских войск из Прибалтики и тем самым обрывает прямые связи между Германией и Россией.

В случае ухода из Прибалтики Германия оказывается в окружении малых государств, всецело зависимых от Антанты. Во имя будущего развития необходимо сохранить путь в Россию через Прибалтику. Эта задача должна быть обеспечена силами германских солдат и колонистов в Прибалтике. Именно Гудериану удалось добиться согласия германского военного руководства на переход оперировавших в Прибалтике германских войск в армию князя Авалова.

Кстати, именно в 1919 году на сумрачном небе Прибалтики впервые взошла военная звезда не только Гейнца Гудериана (прославившегося при Гитлере как один из лучших генералов германских танковых войск), но и многих других военных и политических деятелей последующих десятилетий, таких, как майор фон Фрич (начштаба подчиненного фон дер Гольцу генерала фон Кваста, позднее ставший организатором вермахта), капитан фон Штюльпнагель из добровольческого корпуса фон Плеве (известный немецкий генерал времен Второй мировой войны), боевой офицер Русской Императорской Армии и балтийский юнкер Макс-Эрвин фон Шейбнер(Шойбнер)-Рихтер (один из организаторов мюнхенского "путча Гитлера-Людендорфа" 8-9 ноября 1923 года, убитый баварской полицией в перестрелке у Фельдгеррнгалле), командир добровольческого корпуса Франц Пфеффер фон Саломон (ставший в 20-е годы командиром всех штурмовых отрядов НСДАП), капитан фон Кюхлер - I офицер штаба Курляндской бригады в 1919 году (будущий генерал-фельдмаршал вермахта) и многие другие.

Со ссылкой на соответствующие статьи Версальского договора Антанта все более настойчиво требовала эвакуации всех германских войск из Прибалтики. 27 августа 1919 года французский маршал Фердинанд Фош предъявил германскому правительству прямой ультиматум, угрожая в случае его отклонения применить против Германии репрессии на Западе.

В ответ министерство рейхсвера (германское министерство обороны) отдало командованию VI армии приказ незамедлительно начать эвакуацию германских частей, готовых по собственному желанию вернуться в Германию. Генерал граф фон дер Гольц отказался от предложенной эвакуации морским транспортом, предложив со своей стороны поэтапно вывезти вверенные ему войска в течение двух месяцев по железной дороге. К этому моменту численность Железной дивизии составляла 14 000 штыков и сабель. По своей организационной структуре она соответствовала германской дивизии военного времени.

На 20 августа 1919 года в ее состав входили:

1) 1-й, 2-й и 3-й Курляндские пехотные полки (причем 3-й полк включал в свой состав пулеметно-снайперскую роту и Вюртембергскую пулеметную роту),

2) отдельная пулеметно-снайперская команда фон Лютца,

3) Курляндский конный полк четырехэскадронного состава (включавший в себя самокатную роту),

4) 1-й артиллерийский полк в составе 3 батарей полевой артиллерии, отдельной Баденской батареи трехорудийного состава, дивизиона зенитных орудий (3 орудия), и дивизиона пешей артиллерии в составе 2 батарей пешей артиллерии и приданной полку отдельной артиллерийской батареи фон Пфеффера,

5) авиаотряд в составе 103-го взвода полевых аэростатов, 101-й авиационной эскадрильи поддержки артиллерии (корректировавшей огонь артиллерии) и 427-й авиаэскадрильи,

6) бронеотряд (включавший в себя 2 бронепоезда, из которых один был вооружен 2 орудиями, а другой - 2 орудиями и 5 пулеметами, и 2 бронеавтомобиля, вооруженные 2 пулеметами каждый),

7) радиоотряд,

8) телефонно-кабельный отряд,

9) отдел связи,

10) речная флотилия (состоявшая из 3 "канонерских лодок" - по некоторым данным, переоборудованных под "канонерские лодки" гражданских речных параходов -, вооруженных 1 револьверным орудием и 1 пулеметом каждая и действовавших на реке Аа),

11) саперный батальон в составе 2 саперных рот и инженерно-мостостроительного отряда,

12) грузовая автотранспортная колонна № 097,

13) легковая автоколонна,

14) служба продовольственного снабжения (включавшая в себя полевую скотобойню и полевую хлебопекарню),

15) 2 колонны конно-гужевого транспорта (колонна Вернера и колонна Кернера),

16) конно-ветеринарный лазарет,

17) полевой госпиталь,

18) отряд эвакуации раненых и пострадавших,

19) передвижной склад запасного оборудования и оснащения,

20) 383-я станция полевой почты,

21) рота железнодорожной охраны,

22) конный отряд полевой жандармерии и

23) полицейский батальон.

Командир Железной дивизии с полным основанием опасался, что Антанта и правительство Веймарской республики задумали расчленить дивизию и расформировать ее под предлогом эвакуации. Его опасения вполне оправдались, когда дивизион пешей артиллерии был эвакуирован насильно, против воли офицеров и нижних чинов. 23 августа 1919 года аналогичный приказ прибыть в Митаву для эвакуации получил и батальон лейтенанта флота фон Рикгофа.

Явившись на митавский вокзал в сопровождении капитана Гудериана, майор Бишоф отдал приказ батальону Рикгофа выгрузиться в Шаулене и расквартироваться в ожидании дальнейших приказаний. На следующий день Бишоф, в целях разъяснения обстановки, обратился к войскам со следующим воззванием:

"Солдаты Железной дивизии!

Я намеревался обеспечить Вам возможности для проживания в этой стране. На основании договоров, заключенных с латвийским правительством в соответствии с нормами международного права, я принял Вас на службу и обещал Вам, что вы сможете здесь поселиться. Поэтому Вы оставили дома и родных, поспешили сюда и в тяжелых боях ценой собственной крови завоевали и освободили от большевизма эту страну. И вот теперь латвийское правительство отказывается от соблюдения договоров.

Германское правительство подписало позорный мир и тем самым лишило меня возможности сдержать данные мной Вам обещания. Тем самым правительство само взяло на себя ответственность за все дальнейшие события, и я намерен защитить перед ним Ваши права. Поэтому я обратился к нему с нижеследующим посланием. Прошу понять меня правильно - речь идет лишь о том, чтобы добиться соблюдения Ваших заслуженных законных прав.

Я далек от мысли нести в Германию какую бы то ни было контрреволюцию.

Я хочу лишь позаботиться о Вас. А потому - поддержите меня все как один!

Я один несу ответственность за все, причем беру ее на себя совершенно сознательно, ибо знаю, что Вы оказали мне высокое доверие, которое я намерен оправдать и оправдаю.

Подпись: Бишоф".

Приложенное к этому воззванию послание командира Железной дивизии к правительству Германской империи содержало подробное изложение пожеланий Бишофа касательно снабжения его солдат и обещание не предпринимать никаких военных действий против демократического правительства. В то же время из него совершенно недвусмысленно явствовало, что Железная дивизия в полном составе останется в Курляндии до получения соответствующих правительственных гарантий.

Примеру Железной дивизии на следующий день последовали добровольческий Немецкий (иногда именовавшийся современниками Германским) легион и добровольческий корпус капитана Карла фон Плеве. Немецкий легион, сформированный в июле 1919 года из остатков германской 1-й Гвардейской резервной дивизии, состоял на тот момент из добровольческих корпусов Кордта фон Брандиса, графа Йорка фон Вартенбурга, Вейкмана, Штевера и Дибича, добровольческого полка "Балтенланд", Баденского штурмового батальона, добровольческого пулеметно-снайперского отряда фон Петерсдорфа, отрядов фон Йена и Михаэля, а также авиационной эскадры (авиаполка) старшего лейтенанта Готтгардта Саксенберга и нескольких более мелких подразделений. Командовал Немецким легионом капитан I ранга Зиверт, его начштаба был гауптманн (капитан) Отто Вагенер. Эмблемой легиона была избрана лосиная голова, заимствованная со старинного герба Митавы, столицы герцогства Курляндского.

Вечером 24 августа германские добровольцы Железной дивизии, совместно с русскими солдатами князя Авалова, срывая латвийские флаги, прошли факельным шествием по Митаве и потребовали начать совместную борьбу с большевизмом. Казалось, состоялась новая встреча в Таурогах и обрела новую жизнь давняя мечта о германо-российском братстве по оружию. Отныне ничто более не препятствовало вступлению Железной дивизии в ряды русской Западной Добровольческой Армии.

По воспоминаниям участников событий (в частности, писателя Э.Э. Двингера), русские и немецкие офицеры клялись князю Авалову в верности на старинном мече рыцаря Тевтонского Ордена, снятом со стены Рыцарского зала Митавского замка герцогов Курляндских (построенного знаменитым Растрелли для Герцога Бирона и впоследствии разрушенного в ходе боевых действий "к великой радости всех местных и не местных латышей").

Вот краткая хроника событий последующих недель, за которыми с трудом успевали следить солдаты Железной дивизии.

26 августа 1919 года Верховное Главнокомандование рейхсвера (райхсвера) в лице генерала Гренера потребовало от Железной дивизии и Немецкого легиона "безусловного подчинения" указаниям германского правительства.

5 сентября берлинское правительство распорядилось о закрытии границы с Прибалтикой.

11 сентября 1919 года германская военная прокуратура по приказу министра рейхсвера, социал-демократа Густава Носке, возбудила против капитана I ранга Зиверта и майора Бишофа дело по обвинению в "злонамеренном неподчинении приказам".

21 сентября 1919 года граф фон дер Гольц и князь Авалов заключили соглашение, по которому все германские войска в Курляндии переходили под командование русской Западной Добровольческой Армии.

Договор включал в себя, в частности, следующие пункты:

1. Русские войска берут на себя оборону участка фронта от Риги до Митавы и обеспечивают прикрытие эвакуации германских частей.

2. При нападении на позиции русских войск германские войска обязуются оказывать им незамедлительную помощь.

3. Германские добровольцы переходят на русскую службу по контракту.

4. Митавская (Курляндская) губерния и германское войсковое имущество под расписку переходят в распоряжение русского Верховного командования.

5. Русский главнокомандующий обязуется выполнять военные и политические директивы Военно-политического Совета в Берлине.

Этот договор, переданный по телефону, был 26 сентября 1919 года одобрен и признан германским министром рейхсвера Густавом Носке. Однако всего через три дня тот же самый Носке, не моргнув и глазом, публично заявил о том, что отдал приказ без предупреждения открывать огонь по каждому, кто попытается пересечь германо-прибалтийскую границу.

3 октября 1919 года граф фон дер Гольц был отозван в Германию, и командование VI резервным корпусом взял на себя генерал-лейтенант фон Эбергардт. Позднее фон дер Гольц принял участие в "Капповском путче" командования добровольческих корпусов, направленном против правительства Эберта-Носке, и после провала путча был заключен в тюрьму. 4 октября князь Авалов отправил послание главнокомандующему Вооруженными Силами Юга России генералу А.И. Деникину послание, оповещая его о том, что Западная Добровольческая Армия сначала возьмет Ригу, а затем продвинется в направлении Двинск - Великие Луки - Невель - Новосокольники на соединение с русскими частями, находящимися под командованием других белых генералов. Лаконичный ответ Деникина, целиком и полностью "закодированного" (если не сказать "зомбированного") на "верность союзникам" (то есть вероломной Антанте), и, вероятно, вздумавшего хоть в чем-то уподобиться древним спартанцам, хорошо известен: "К черту Бермондта и его немцев"! Аналогичное послание князя Авалова Верховному Правителю России Адмиралу А.В. Колчаку осталось вообще без ответа. 5 октября берлинское правительство распорядилось об усилении охраны границы между Германией и Прибалтикой, а военные корабли Антанты возобновили блокаду балтийского побережья. 6 октября 1919 года князь Авалов в качестве консультативного органа при Главнокомандующим армией по вопросам гражданского управления сформировал Правящий Совет во главе с бывшим Царским сенатором графом Константином фон дер Паленом. Военным губернатором очищенных от врага областей был назначен полковник Шнедеман. В тот же день 6 октября Железная дивизия, Немецкий легион и добровольческий корпус фон Плеве перешли на службу в русскую Западную Добровольческую Армию на следующих условиях: 1) Германские добровольческие части остаются под командой и руководством своих прежних германских офицеров, сохраняют свою прежнюю немецкую военную форму и по-прежнему подсудны органам германской военной юстиции. 2) Добровольцы обязуются бороться с большевизмом вплоть до прихода к власти в России нового русского правительства и признания такового, по меньшей мере, тремя великими державами. Таким образом, был сделан окончательный и решающий шаг к русско-германскому боевому братству. Солдаты Железной дивизии, первоначально добровольно взявшие винтовку для защиты германских восточных границ и обеспечения немецкой колонизации Курляндии, окончательно и бесповоротно стали борцами против идей большевицкой мировой революции. Они украсили левый рукав своих шинелей и мундиров эмблемой русской Западной Добровольческой Армии, представлявшей собой восьмиконечный белый православный крест (у офицеров крест был из серебряного галуна), а головные уборы - овальной русской "Царской" кокардой (грубовато-шутливо именуя ее на своем солдатском жаргоне "ди гроссе лауз", то есть "большая вошь"). Некоторые, правда, сохранили на тульях своих фуражек над русскими овальными кокардами (прикрепленными к околышу фуражки, на месте прежних "земельных" кокард) свои старые "государственные" черно-бело-красные круглые "кайзеровские" кокарды, которые в самой Германии были уже запрещены "веймарским" правительством и заменены "республиканскими" черно-красно-золотыми. Русская Западная Добровольческая армия имела несколько знамен: 1)Бело-сине-красный русский национальный стяг с наложенным на его три горизонтальные полосы белым восьмиконечным православным крестом (похожее знамя имела впоследствии боевая антибольшевицкая организация "Братство Русской Правды"); 2)Знамя, состоявшее из синей, белой и синей горизонтальных полос с бело-сине-красным российским "триколором" в крыже и черным двуглавым коронованным орлом Российской Империи в центре (на груди орла располагались гербовые щитки прибалтийских провинций - Эстляндии, Курляндии и Лифляндии); 3)Синее знамя с изображением красного восьмиконечного православного креста в белом круге и красными литерами "З" (Западная) и "А" (Армия) по бокам верхней части креста; 4)Знамя, состоявшее из синей, белой и красной горизонтальных полос (расположенных в обратном порядке, по сравнению с полосами на русском национальном флаге), с черным коронованным орлом Российской Империи в белом круге и синими славянскими литерами "С" и "З" по бокам орла (данное знамя относился к периоду до разрыва князя Авалова с генералом Н.Н. Юденичем, когда аваловские войска еще считались, хотя бы формально, частью "непредрешенческой" белой Северо-Западной Армии генералов Юденича и Родзянко; в указанный период при Западной Добровольческой Армии даже находился представитель деникинских Вооруженных Сил Юга России - прапорщик Корниловского Ударного полка Маршал). Нагрудным знаком русской Западной Добровольческой Армии служил белый восьмиугольный мальтийский "крест Келлера" (в память о генерале графе Ф.А. Келлере, "первой шашке России", единственном корпусном командире Царской Армии, отказавшемся присягнуть Временному правительству и давшем согласие возглавить формировавшуюся в начале 1918 года в Пскове белую монархическую Северную Армию, получившем на это - в отличие от других Белых вождей! - благословение Святейшего Патриарха Тихона и Образ Богоматери Державной, но в декабре 1918 года убитом в Киеве петлюровцами; как питомец (хотя и не выпускник) Пажеского Корпуса, граф Келлер всегда носил его знак, имевший форму белого мальтийского креста).

Позднее введенный для Северной Армии белый восьмиугольный мальтийский крест "терпения и неутомимой борьбы" был, в знак траура по графу Келлеру, заменен на черный крест такой же формы ("крест Авалова-Бермондта"). Согласно воспоминаниям штабс-капитана И.С. Коноплина-Горного "Крестоносцы (Письма о добровольческой борьбе на Западе)", при его первой встрече с Бермондтом, у того "на левом рукаве черкески был серебряный восьмиконечный крест, а на груди - другой черный (мальтийский) крест с белым обводом (каймой - В.А.)". Хотя упомянутое нами выше главное знамя Западной Добровольческой Армии представляло собой бело-сине-красное полотнище с восьмиконечным белым православным крестом, черный восьмиугольный мальтийский крест, преимущественно на белом поле, изображался на многих значках и знаменах входивших в нее частей и подразделений, а также на денежных знаках Западной Добровольческой Армии (в некоторых публикациях встречается ошибочное утверждение, будто на денежных знаках Западной Армии был изображен "германский Железный крест"). Эмблемой военно-воздушных сил ЗДА (120 аэропланов - больше, чем во всех других Белых армиях!) стал восьмиконечный черный православный крест в белом круге. В этой связи стоит отметить следующее обстоятельство. Хотя православные кресты украшали только самолеты Западной Добровольческой Армии, аэропланы других Белых армий также были украшены символами Добра - державными двуглавыми орлами (хотя, к сожалению, и без корон!), изображениями русских богатырей и национальными цветами Великой России. А вот на большевицких самолетах той поры зловеще ухмылявшиеся черепа и кости сочетались с черными и кровавыми пентаграммами, вампирами, ведьмами, красными дьяволятами (в буквальном смысле слова!), бутылками водки, чертями-куроцапами и прочей бесовщиной! На вооружении Западной Добровольческой Армии имелось 4 бронепоезда (столько же, сколько в Северо-Западной Армии генерала Юденича) с аналогичной символикой.

В эмиграции князь Авалов учредил "Русский Державный Императорский Рыцарский Орден Святого Иоанна Иерусалимского", большинство членов которого составили бывшие чины Западной Добровольческой Армии. Знаком принадлежности к ордену "аваловских иоаннитов", протектором которого являлся Великий князь Кирилл Владимирович, короновавшийся в 1924 года в немецком г. Кобурге, под именем Императора Кирилла I, служил белый восьмиугольный мальтийский крест с золотым восьмиконечным православным крестом на верхнем луче. Автору данных строк приходилось видеть этот "аваловский иоаннитский крест" в натуре. Но это так, к слову... Пока "в верхах" происходили вышеперечисленные события, солдаты Железной дивизии оставались на своих позициях вдоль р. Эккау. То и дело на передовой происходили стычки с латышскими патрулями, а в тылу - с большевицкими бандами, что, впрочем, не мешало процессу интенсивной боевой подготовки. Курляндский пехотный полк, с начала июля 1919 года обеспечивавший безопасность железнодорожной линии Шаулен-Тильзит, был сменен добровольческим отрядом Шаурота и вернулся в состав Железной дивизии. Пользовавшийся всеобщим уважением капитан Гудериан был отозван в Германию 15 сентября 1919 года и переведен в крепость Кольберг. В конце сентября из Германии в Митаву прибыл Железный отряд прославленного военного летчика и кавалера ордена "За заслуги" (Пур ле Мерит), капитана Рудольфа Бертольда в количестве 700 штыков. Это боевое соединение имело и другое название, полученное им по месту формирования - "Франконский отдельный крестьянский отряд особого назначения". Отряд Бертольда был, в качестве 3-го батальона, придан 2-му пехотному полку. 5 октября князь Авалов, под чьи знамена собрались уже более 15 000 русских и 40 000 немецких добровольцев, объявил всю латвийскую государственную территорию операционной базой Русской Западной Добровольческой Армии и призвал "белых" латышей и литовцев к совместной борьбе с большевизмом. В то время как "белые" литовцы, в обмен на гарантию их автономии, проявили готовность участвовать в этой борьбе, правительство Ульманиса, науськиваемое Антантой, категорически отказалось от какого-либо участия "белой" Латвии в войне с Советами. Карлис Ульманис (являвшийся, как и лидер "белой" Эстонии Константин Пятс, старым революционером и давним ненавистником Российской Империи, приговоренным к смерти за подрывную деятельность еще в 1905 году и ухитрившимся бежать из Риги, накануне вступления в нее русских карательных войск генералов Орлова и Мейнгардта и полковника графа Граббе, лишь благодаря попустительству либерального царского губернатора Сологуба) категорически отказался даже пропустить Западную Армию князя Авалова через территорию "белой" Латвии на помощь белой Северо-Западной Армии генерала Юденича, наступавшей на красный Петроград. Мало того! Латвийское "национальное" правительство, еще 24 сентября 1919 года начавшее мирные переговоры с большевиками, стянуло под Ригу 15 000 штыков и сабель. Эти - якобы "белые"! - латышские войска угрожающе нависали над левым флангом русской Западной Добровольческой Армии, готовой к наступлению на Двинск. Одновременно русское белое Северо-Западное Правительство, не без нажима со стороны Антанты (заставившей Юденича передать часть своей немногочисленной артиллерии "белым" латышам, незамедлительно направившим полученные от "северо-западников" пушки против белых добровольцев князя Авалова!), обратилось к солдатам Русской Западной Добровольческой Армии с призывом не подчиняться более князю Авалову. князь не замедлил с ответом: "Радио. Митава. № 1250 113 Северо-Западному правительству. Ревель. Ваше предательское воззвание к моим войскам доложено, прежде всего, мне; иначе не могло быть там, где существует воинская дисциплина. Попытки ваши пошатнуть ее подобными приемами в стиле Керенского - наивны. В ваших же интересах не дать этому произведению более широкого распространения, а то мои молодцы-солдаты могли бы дать вам ответ крепким русским языком. Со своей стороны, прошу передать солдатам на Нарвском фронте, столь много претерпевшим от вашей политики заискивания перед эстонцами, что мой совет - строго соблюдать дисциплину и быть уверенными, что, обеспечив свой тыл, я в недалеком будущем стану рядом с ними для совместного удара по большевикам. Командующий Западной Армией полковник князь Авалов".

В данной связи необходимо заметить, что в Северо-Западной Армии генералов Юденича и Родзянко в отношении "монархистов" и "германофилов", под нажимом "верной демократическим принципам" Антанты велась форменная "охота на ведьм". Известный всей России депутат Государственной Думы, черносотенец Н.Е. Марков ("Марков 2-й"), служивший обер-офицером для поручений при Военно-гражданском управлении Северо-Западной Армии и с начала июля 1919 года издававший в г. Ямбурге газету "Белый Крест", распространявшуюся офицерами-членами основанной им организации "Союз верных", был вынужден скрываться под именем "Льва Николаевича Чернякова". В случае установления его личности, Маркову 2-му, как ненавистному всей "прогрессивной" общественности России "монархическому зубру" и "верному сторожевому псу проклятого царского режима", грозило немедленное изгнание из рядов Северо-Западной Армии. Но и без "разоблачения" Маркова 2-го учрежденные им "Союз верных" и газета "Белый Крест" вскоре были, под давлением либеральных деятелей, задававших тон на белом Северо-Западе России, закрыты тогдашним командующим Северо-Западной Армией генералом А.П. Родзянко (племянником М.В. Родзянко, Председателя "февралистской" Государственной Думы). Марков 2-й всячески пытался организовать антибольшевицкую пропаганду, распространял листовки, призывавшие красноармейцев обратить свои штыки против поработителей России, однако обстановка в руководстве Белого движения (переполненного масонами, кадетами, эсерами, меньшевиками и прочими "февралистами", "революционерами первого призыва", оттесненными более хваткими, жестокими и беспринципными большевиками от кормила государственной власти, обманом вырванного "февралистами" из Царских рук) не позволяла ему развернуть на белом Северо-Западе мало-мальски широкую и эффективную пропаганду. Впрочем, на других фронтах Гражданской войны 1917-1920 гг. в России дело обстояло, к сожалению, не лучше. Единственным отрадным исключением (не считая "зоны действия" генерал-лейтенанта барона Р.Ф. фон Унгерн-Штернберга, оперировавшего в далекой Монголии) была ситуация в Белом Приморье в 1921-1922 гг., где Приамурский Земский Собор под эгидой Воеводы Земской Рати генерала М.К. Дитерихса провозгласил (хотя и слишком поздно!) восстановление Монархии в России. Впрочем, это уже другая история, "мы же на прежнее возвратимся", как любили выражаться в таких случаях древнерусские летописцы... 6 и 7 октября "белые" латыши атаковали позиции Железной дивизии в районе Олая. Перед князем Аваловым возникла военная необходимость ликвидировать угрозу своему левому флангу. 8 октября 1919 года Бермондт отдал приказ к наступлению на Ригу. Для этой боевой операции были сформированы три боевые группы. Немецкий легион под командованием капитана I ранга Зиверта должен был наступать через Кеккау на Торенсберг. Железной дивизии под командованием майора Бишофа предписывалось через Янсон пробиваться прямо на Ригу. Русский Корпус имени графа Келлера под командованием самого князя Авалова должен был атаковать Ригу через Шлок (Слоку, ныне - часть территории г. Юрмалы). Бригада Вырголича, усиленная несколькими мелкими германскими отрядами, обеспечивала прикрытие правого фланга наступающей армии. Прикрытие левого фланга было поручено русскому отряду генерала Билинского, усиленному бронепоездом. 2-й пехотный полк Железной дивизии наступал вдоль Рижского шоссе, 3-й пехотный полк - на Бонде, 1-й пехотный полк - на Шварценгоф. В качестве дивизионного резерва оставались кавалерийский полк и егерский батальон. Все сложности рельефа местности были известны по предыдущему, успешному наступлению на Ригу. Погодные условия были неблагоприятными - проливной дождь и сильный, налетавший резкими порывами ветер с востока. Оборону Риги возглавил лично прибывший в Латвию французский генерал Ниссель. Рижский гарнизон был усилен свежей эстонской дивизией. Хорошо вооруженный и обученный Антантой противник засел на сильно укрепленных позициях, ощетинившись жерлами орудий, пулеметными стволами, штыками дивизий и корпусов. 8 октября Немецкий легион в ходе ожесточенного боя взял Кеккау. Батальону Бертольда удалось очистить от латышей Янсон, а 3-му пехотному полку под командованием капитана Кивица - взять штурмом мызу Рудзе. С наступлением ночи во фланг и в тыл Бертольду под Тюрингсгофом ударили латышские танки и бронепоезд. Большинство экипажей латышской и эстонской военной техники составляли британские офицеры. Бертольд ухитрился вырваться из огненного кольца в западном направлении, но был вынужден оставить на поле боя 27 раненых и одного унтер-офицера санитарной службы. Все 28 добровольцев, попавшие в лапы осатанелых латышей, были после зверских пыток забиты насмерть кузнечным молотом. 9 октября 1919 года Железная дивизия перегруппировалась. 1-я рота 1-го пехотного полка закрепилась в Шварценгофе, 2-й пехотный полк занял Янсон, а на правом фланге 2-я и 3-я роты 3-го пехотного полка совместно с егерским батальоном и 1-м русским стрелковым полком атаковали Торенсберг. Вечером того же дня 2-я рота 3-го пехотного полка и Баденский штурмовой батальон под командованием ротмистра Крауссе д' Ависа на плечах поспешно отступавших латышей ворвались в это предместье Риги. При подходе войск князя Авалова к Риге полковник Земитан со штабом в панике бежал из Риги, отдав войскам приказ занять позиции у Юглских озер. На подступах к Риге князь Авалов, проявив добрую волю, попытался при посредничестве представителей Антанты вступить с правительством Ульманиса в мирные переговоры и убедить его пропустить русскую Западную Армию на антибольшевицкий фронт. Однако "союзники", поначалу согласившись способствовать примирению сторон, неожиданно отказались от взятой ими на себя посреднической роли. 10 октября германские добровольцы русской Западной Армии очистили от латышских войск все предместье Торенсберг. В тот же день правительство Ульманиса в полном составе, включая военного министра генерала Симонсона, бежало из Риги в Венден. В Риге воцарилась паника, колонны беженцев потянулись из города в сторону Юглы. Части Железной дивизии и Немецкого легиона приготовились к решающему штурму, захвату мостов через Двину и вступлению в Ригу. Тем временем русские части на левом фланге заняли Дален, большой остров на Двине между Болдера и Динаминде. Таким образом, весь западный берег Двины оказался под контролем русской Западной Добровольческой армии. До оперативной цели наступления, города Риги, было, казалось, рукой подать. У многих добровольцев Железной дивизии еще был в памяти победный день 22 мая, когда они, совместно с русскими частями и Балтийским ландесвером, освободили от большевиков этот древний ганзейский город, одну из драгоценнейших жемчужин в короне Российской Империи.

Вероятно, тот радостный день запомнился им таким, каким описал его в своей повести "Кадет" Леонид Зуров, русский писатель и будущий секретарь И.А. Бунина в эмиграции, который юношей по долгу совести вступил в Белую армию и участвовал в освобождении Риги. "- Белые в городе! - донесся отчаянный крик скакавшего во весь опор ординарца... - Наши! - радостно крикнул Митя. - Женщина подбежала к окну... - Что вы? - нервно засмеявшись, сказала она по-русски и прижала руку к сердцу. Несколько солдат в немецких касках шли посередине дороги и изредка прикладывали к плечам винтовки. За ними несли на руках пулемет. Тахали выстрелы. Колонна шла сзади. Солдаты остановились у Окружного суда. Из здания кто-то выбежал, за ним погнались и закололи его ударом в спину.

Мальчики выбежали на улицу. Еще метался на бульварах самокатчик, делая круги, но, сбитый выстрелом, свалился у собора и остался недвижим, а у лежащей на земле машины кружилось колесо. Вдалеке незнакомые люди часто перебегали через дорогу, ложились, и тогда эхо выстрелов тупо отскакивало от стен. Солдаты в касках побежали туда. Впереди них шел совсем еще мальчик. Он останавливался, смотрел в бинокль, потом, взмахнув рукой, бросился вперед. В переулке кучка солдат затопталась на месте, прокричала и побежала дальше. На тротуаре осталось два трупа. Аэроплан выпустил не то серебряный шар, не то ракету. Квартал был занят. Митя со Степой подбежали к пулемету, стоявшему в конце бульвара. Степа, говоря что-то по-немецки, жал солдатам руки, а потом сел верхом на пулемет и, размахивая руками, что-то запел. По улицам бежали, смеясь и плача, люди... Мальчишки на Эспланаде подожгли революционные арки, и они горели ярким высоким пламенем. К гипсовой статуе Карла Маркса поднесли жердь и, ударив статую под подбородок, снесли хрупкую белую голову... Немцы подходили. Их колоннен-вагены солидно громыхали. Немцы шли, увешанные снаряжением, куря огромные сигары, и ели куски хлеба, намазанные медом. Дамы их обнимали, целовали и предлагали им кофе. Немцы кивали головами, прихлебывали из кружек и снова затягивались сигарным дымом. На тротуарах лежали убитые с лицами, закрытыми фуражками... В город вступили русские части. Они повели наступление с утра, от Кальнецемского моста, где на пулеметной горке были расположены их позиции. Русские разведчики, отыскав тропу, идущую через ржавое болото, вывели по ней на грунтовую дорогу ударный отряд ландесвера. Латышские части пошли по открывшейся дороге прямо на город, а по Митавскому шоссе двигалась немецкая Железная дивизия. Аэропланы держали связь. Еще было светло. Солнце начинало заходить, германские часы показывали цифру пять, а большевицкие восемь, когда отряд, миновав затихший форштадт, вышел к мосту. - Русские идут!.. русские идут! - послышались крики из толпы. На темно-гнедом коне ехал князь, худощавый, длиннолицый, по-гвардейскому отдавал толпе честь, улыбался, слегка обнажая зубы и, задергивая голову, весело кричал командиру русской роты, коренастому капитану: - Климент Петрович! А! Как нас встречают? Полнолицый капитан, с опущенными вниз усами, мелко и рассыпчато в ответ засмеялся и, посмотрев на толпу, прищурил глаза. - Изголодались! - крикнул он. Рядом с ним шел адъютант отряда, высокий офицер. Эскадрон дробил копытами настилы моста. Отряд веселых добровольцев, одетых в немецкую форму с русскими погонами на плечах и двуглавыми орлами на касках, шел бодро. Солдаты перекликались с горожанами и раздавали им сигареты. Исхудалая женщина, признав в молоденьком добровольце своего сына, шла рядом с ним, держа его за рукав. Черноглазый капитан, ехавший верхом, играл на блестевшем на солнце кларнете веселый марш, добровольцы подпевали, колотили ложками по манеркам, а посредине роты митавский волонтер нес трехцветный флаг, взятый из своего дома...". В то время, как 11-я рота 1-го пехотного полка перешла Двину по Любекскому мосту и закрепилась на восточном берегу, Бишоф неожиданно послал связных во все вовлеченные в бой подразделения с приказом прекратить наступление. Была отозвана на западный берег Двины и только что закрепившаяся на восточном берегу 11-я рота лейтенанта фон Борриса. Белые добровольцы, видевшие долгожданную, а теперь - ускользавшую от них на глазах цель своего наступления, отказывались что-либо понимать. Они на чем свет стоит ругали "высшее начальство", отдавшее этот "нелепый" приказ, но все-таки подчинились. Прошло всего несколько дней - и правота командира Железной дивизии, следовавшего какому-то непостижимому военному инстинкту, была доказана со всей убедительностью.

Майор Бишоф приказал отступить, руководствуясь как политическими, так и тактическими соображениями. 1. Политические соображения заставляли его любой ценой избежать угрозы суверенитету Латвии, который в результате не подготовленного политически захвата Риги мог быть поставлен под вопрос, ибо Латвия практически стала бы сферой безраздельного влияния русского Центрального Совета Западной России. Ввиду отсутствия предварительных попыток политического зондажа вопроса о будущем статусе Латвии Антанта непременно воспользовалась бы этим как поводом для военного вмешательства. А ведь командование Западной Добровольческой Армии на данном этапе планировало посредством наступления на Ригу всего лишь склонить латвийское правительство к военному сотрудничеству с Русской Западной Армией. 2. Военные соображения сводились к тому, что овладение Ригой не имело бы решающего значения для планировавшегося похода в глубь России, конечной целью которого было провозглашено взятие Петрограда с последующим освобождением Москвы от большевиков. Наличных сил все равно не хватило бы для наступления вглубь России и одновременного удержания линии фронта против латышей (и пришедших к тем на выручку эстонцев) восточнее Риги. Все снабжение должно было бы осуществляться через рижские мосты, находившиеся под постоянной угрозой нападения английского флота (как в свое время в июле месяце). В то же время оборонительные позиции на западном берегу Двины были весьма удобными с точки зрения возможности удержания их наличными силами, выжидая возможного улучшения обстановки в будущем. На северном участке фронта русский 1-й стрелковый полк генерала Билинского 12 октября 1919 года взял штурмом Динаминде. Однако уже 14 октября противник выбил русских добровольцев с двинского острова Дален. Впрочем, незамедлительная контратака егерского батальона под командованием старшего лейтенанта Бюхнера ликвидировала этот прорыв. В ходе боев за Ригу стала проявляться все нараставшая нехватка боеприпасов, военного снаряжения, медицинского имущества и перевязочных средств. Основная причина этой нехватки заключалась в очередном ужесточении контрольно-пропускного режима на германо-прибалтийской границе, введенного берлинским правительством 10 октября 1919 года. В результате, всякое снабжение оперировавших в Прибалтике белых войск было прекращено. И, наконец,19 октября 1919 года в полной мере оправдались и наихудшие опасения майора Бишофа. "Бульдожья Британия" в очередной раз показала клыки русским и немцам. В устье Западной Двины вошло соединение английских военных кораблей под латвийским флагом (4 крейсера новейшего типа, 1 крейсер-истребитель типа F-85, 2 канонерки и 2 эскадренных миноносца, не считая прибывших из Либавы 4 французских миноносцев и американского крейсера "Питтсбург") под командованием британского адмирала Коэна. 9 английских кораблей открыли артиллерийский огонь по Болдера и Динаминде. Огнем своих тяжелых орудий британская эскадра разметала русских пластунов Авалова-Бермондта и облегчила латышской пехоте взятие Динаминде. Пленных "белые" латыши не брали, и всех, включая и раненых, беспощадно добивали на месте, в соответствии с полученным приказом "русских и немцев в плен не брать". Одновременно другие британские военные корабли под Либавой обстреляли позиции добровольческого корпуса фон Плеве, роты которого уже почти очистили город от латышских войск. По воспоминаниям участников событий, "земля кругом буквально кипела от разрывов тяжелых снарядов". Под защитой корабельной артиллерии британского флота латыши усилили свой нажим по всему Двинскому фронту. В довершение ко всему, на южном участке фронта позиции Немецкого Легиона были неожиданно атакованы красными большевицкими и ..."белыми" литовскими (!) полками. В ходе внезапного нападения "белым" литовцам (обученным, обмундированным и вооруженным немцами "на свою голову" в период оккупации Литвы германской армией!) удалось отбить у фрайкоровцев несколько железнодорожных платформ с пушками, пулеметами, боеприпасами и даже шестью аэропланами.

20 октября 1919 года в бою под Фридрихштадтом (Яунелгавой) пал смертью храбрых доблестный ротмистр фон Йена. В тот же день добровольческие корпуса Брандиса и Дибича разгромили под Радзивилишками три литовских батальона, наступавших на железнодорожную ветку Шаулен-Мемель. Части Западной Армии продолжали успешно продвигаться в Курляндии. 22 октября они взяли Салдус, 30 октября Тался и Сабиле, 9 ноября Кулигу. В то же время истекавшие кровью на Северном участке фронта белые русские добровольческие части оттеснялись "белыми" латышами все дальше на запад. По мере своего наступления латыши в роковой (с точки зрения белых добровольцев) день 9 ноября 1919 года (годовщина Ноябрьской революции в Германии!) охватили левый фланг Железной дивизии. Контратака егерского батальона 10 ноября 1919 г. отбросила наседавшего противника, однако была остановлена концентрированным огнем английской и эстонской корабельной артиллерии. В сложившейся ситуации майор Бишоф был вынужден отдать Железной дивизии приказ оставить Торенсберг и отойти на исходные митавские позиции. В ночь на 12 ноября произошло новое обострение обстановки. 3-й батальон 2-го пехотного полка под командованием капитана Бертольда был отрезан в охваченном пожарами Торенсберге. Однако контратака пулеметной роты и самокатной роты подоспевшего Штурмового отряда (СА) Россбаха прорвала кольцо вражеского окружения. Эта помощь пришла в самый последний момент и совершенно неожиданно. Добровольческий штурмовой отряд Россбаха в составе 1200 штыков и сабель под командованием старшего лейтенанта Россбаха, в нарушение приказа министра рейхсвера, 31 октября 1919 года перешел границу у Таурог. Фрейкор Россбаха, покрывший себя славой в боях с "белополяками" в Силезии и зачисленный в состав "временного рейхсвера" в качестве 37-го егерского батальона, потребовал перебросить его в Прибалтику. Поскольку Россбаху было отказано в предоставлении железнодорожного транспорта, он, покинув 23 октября 1919 года свои казармы, расположенные в Кульмзее, на польско-германской демаркационной линии, и, совершив во главе фрайкора (и присоединившегося к нему 3-го батальона 21-го пехотного полка рейхсвера майора Курца из Торна), полутысячекилометровый "марш-бросок", привел свой сводный отряд на фронт пешим порядком, хотя и не поспел к началу контратаки на Динаминде, запланированной майором Бишофом. Тем не менее, россбаховские роты, отчаянным штыковым ударом отбросив наседавших "белых" латышей, смогли обеспечить эффективное прикрытие отхода Железной дивизии. Ситуация чем-то напоминала другой эпизод гражданской войны в России - своевременный приход Дроздовского полка на подмогу Добровольческой армии генерала Деникина, отступавшей от Екатеринодара после гибели генерала Корнилова...

Наконец Бишоф собрал остатки Железной дивизии под Митавой. Бойцы были на пределе своих физических возможностей. К тому же повторное отступление весьма негативно сказалось на боевом духе войск. Единственным, что еще удерживало остатки добровольческих рот и батальонов вместе под черным "Знаменем Смерти" Железной дивизии, было общее бедственное положение и верность командиру. Но когда опьяненные успехом "белые" латыши и эстонцы усилили натиск, им, несмотря на бронепоезда и танки, пришлось еще не раз испытать на собственной шкуре, что у немецко-русских белых (без кавычек!) добровольцев "не иссяк еще порох в пороховницах". Белые русские и немцы постоянно огрызались. Так, 18 ноября 1919 года россбаховцы контратаковали и отбросили наседавших латышей до Олая, "усеяв поле трупами". На следующий день егерскому батальону удалось в ближнем бою вернуть русской Западной Армии г. Альт-Ауц. Тем не менее, всем было ясно, что продолжение вооруженной борьбы в составе начавшей разлагаться Западной Добровольческой Армии лишено всякой перспективы на успех. Поэтому майор Бишоф 20 ноября 1919 года возвратил Железную дивизию в состав VI германской армии и принял решение очистить Курляндию. К отступавшей Железной дивизии присоединился удерживавший дотоле южный участок фронта Немецкий легион. 16 ноября 1919 года в бою под Цоденом пал его командир, капитан I ранга Зиверт. Командование принял на себя майор Левенфельд. Раненые вперемежку с многочисленными прибалтийскими и немецкими беженцами эвакуировались железнодорожным транспортом, в то время, как Железная дивизия и Немецкий легион - потрепанные в боях, но непобежденные! - тремя маршевыми колоннами отступали к границам Восточной Пруссии. Для обеспечения безопасного вывоза беженцев по железной дороге егерский батальон, 2-й и 3-й пехотные полки 3 декабря 1919 года нанесли контрудар под Окмянами и далеко отбросили наседавшие латышские части. 12 декабря 1919 года штаб Железной дивизии близ Мемеля перешел границу Германской Империи. Арьергард Железной дивизии прибыл туда 25 декабря, а последние подразделения Немецкого легиона вступили на территорию Германской Империи в морозную новогоднюю ночь 1919-1920 гг. В Восточной Пруссии собрались около 5 800 добровольцев Железной дивизии. В своем приказе по дивизии от 31 декабря 1919 года майор Бишоф сообщил им, что дальнейшее боевое использование дивизии как единой военной части более не представляется возможным и, следовательно, Железная дивизия распускается. Кавалерия и артиллерия переводится в Мюнстерлагер, а пехота и все прочие части - в район между Везером и Эльбой для последующей демобилизации. Так завершило свой боевой путь одно из лучших германских добровольческих соединений. Но и в боях последующих лет бывшие бойцы Железной дивизии, продолжавшие держать порох сухим, были в первых рядах германских белогвардейцев. Так, например 15 марта 1920 года кавалер прусского королевского ордена "За заслуги" и бывший командир 2-й роты 2-го Курляндского пехотного полка, военный летчик-ас капитан Рудольф Бертольд, награжденный князем Аваловым за кампанию в Прибалтике русскими орденами святого Станислава 2-й степени и святой Анны 4-й степени ("клюквой" на Аннинском оружии), во главе своего Железного отряда пал в бою с отрядами красногвардейцев в Гарбурге (под Гамбургом). Истекавший кровью из многочисленных ран, Бертольд так и не отдал спартаковцам своего ордена. Осатанелые красногвардейцы удавили раненого офицера его же шейной орденской лентой и отрезали ему голову (в полной мере оправдав закрепившуюся за ними репутацию головорезов)... 23 марта 1920 года сохранившийся кадр 3-го Курляндского пехотного полка под командованием Кивица в бою под Геннингсдорфом (пригород Берлина) наголову разгромил коммунистический батальон силою в 450 штыков при 36 пулеметах...В рядах фрайкоровцев в Германии, кстати, доблестно сражались с добравшимся и туда большевизмом также многие ушедшие с ними офицеры и чины русской Западной Добровольческой Армии. Награды и знаки отличия В 1920 году генерал-майор князь Авалов, как Верховный Главнокомандующий русской Западной Добровольческой Армией, учредил для награждения ветеранов Железной дивизии особую медаль, а командир дивизии майор Бишоф - особый памятный знак. Медаль Железной дивизии, носившаяся на черной ленте с белой каймой по краям (как у прусского Железного креста), имела форму круглого древнегерманского щита с эмблемой Железной дивизии - черепом и перекрещенными костями в центре и девизом ЖД: "И ВСЕ ЖЕ"(нем.: UND DOCH) вдоль нижнего края медали (на аверсе) и гербом ливонских рыцарей Тевтонского Ордена ("варяжским" геральдическим щитом с прямым "латинским" крестом), а также цифрами "19-19" по бокам гербового щита (на реверсе).

Памятный знак Железной дивизии, носившийся на булавке, имел овальную форму. В его центре был изображен Железный крест, обрамленный дубовым венком, с надписью "Железная" над и "Дивизия", а также цифрами "1919" под крестом. Сохранились сведения о награждении как русских, так и немецких солдат, унтер-офицеров и офицеров Западной Добровольческой Армии русскими военными орденами и медалями. Автору данного очерка приходилось видеть германскую офицерскую саблю так называемого "блюхеровского" типа с "клюквой" (знаком ордена Святой Анны IV степени), алым Аннинским темляком и обычной для этой награды надписью "За храбрость" - но только не по-русски, а по-немецки: "Fuer Tapferkeit" - на гарде! Что же остается сказать в заключение нашего краткого очерка? Если бы все белые вожди думали так, как князь Авалов или атаман П.Н. Краснов, а союз русских и германских белогвардейцев был реализован в масштабах всего Белого движения, то борьба с международным сбродом, захватившим власть в столицах и нескольких центральных губерниях Российской Империи, непременно завершилась бы победой белых. Ведь вся тогдашняя военная опора советской власти состояла в основном из латышских, мадьярских, китайских и прочих "интернационалистов". И потому с моральной и патриотической стороны позиция князя П.М. Авалова, Донского атамана П.Н. Краснова и других русских патриотов-монархистов, рассчитывавших на вполне реальную тогда помощь германских войск, давала единственный шанс на успех. Увы - история не знает сослагательного наклонения... Здесь конец и Богу нашему слава! ПРИЛОЖЕНИЯ К СТАТЬЕ "ПОЗАБЫТАЯ ВОЙНА": ПРИЛОЖЕНИЕ 1 БАЛТИЙСКИЙ ЛАНДЕСВЕР (ОХРАНА ПРИБАЛТИЙСКОГО КРАЯ) Одним из наиболее известных белогвардейских добровольческих соединений, сформированных и оперировавших в Прибалтике, являлся Балтийский ландесвер, организованный первоначально в качестве одного из трех отдельных стрелковых батальонов ("Прибалтийский батальон", "Балтенбатальон" или "Бальтенбатальон"), сформированных в 1918 году в Риге для защиты Латвии от большевизма. Этот "Прибалтийский батальон" состоял из "остзейских" немцев (уроженцев Прибалтики немецкого происхождения - бывших подданных Российской Империи), а также бывших солдат и офицеров германской кайзеровской армии, и находился под германским командованием. В октябре 1918 года Балтийский Регентский Совет, с согласия и при поддержке Верховного командования расквартированной в Прибалтике VIII (германской кайзеровской) армии, начал формирование собственных вооруженных сил под названием "Балтийского ландесвера" ("Охраны Прибалтийского края"). После крушения Германской Империи Гогенцоллернов и последовавшего незамедлительно вторжения советской Красной Армии в Прибалтику, для балтийцев ("остзейских немцев"), составлявших, по разным подсчетам, от 8 до 10% населения, но принадлежавших преимущественно к военной аристократии Российской Империи и уж, во всяком случае, к "эксплуататорским классам" (с точки зрения большевиков), началась в буквальном смысле слова борьба за выживание, ибо офицерство и дворянство были объявлены красными фактически вне закона, а жестокость чекистов-латышей значительно превосходила средний уровень большевицкого зверства. Официальной датой основания Балтийского ландесвера считается 11 ноября 1918 года. В этот день в балтийской газете "Ригаэр Цайтунг" был опубликован призыв записываться в добровольцы, поскольку, как выяснилось, балтийцам не на кого надеяться, кроме как на самих себя. В действительности же формирование балтийских частей началось несколько раньше. В конце декабря 1918 года, когда военное положение для белых стало катастрофическим, "Охрана Прибалтийского края" была брошена навстречу красным под Гинценбергом - и потерпела поражение, в результате которого была оставлена Рига. Балтийскому ландесверу пришлось отступать почти через всю Курляндию, пока не был остановлен под Виндавой германской Железной дивизией, другими добровольческими корпусами и 1-й Гвардейской резервной дивизией. Верховное командование всеми войсками взял на себя генерал-майор граф фон дер Гольц, командование Балтийским ландесвером - майор Альфред Флетхер (Флетчер) и его начальник штаба капитан Лотар граф цу Дона-Вилькюнен. Во главе отборного отряда ландесвера - Ударного отряда (нем.: "Штосструппе") - встал лейтенант Ганс-Георг барон фон Мантейфель-Цеге. После отступления из Риги Балтийский ландесвер был переформирован в январе 1919 года в районе Либавы и по прошествии всего лишь нескольких недель превратился в полноценную воинскую часть, отличавшуюся высокой боеспособностью. Единственным недостатком ландесвера было характерное для его бойцов "озлобление, приводившее к беспощадному истреблению противника даже там, где по политическим мотивам эта система борьбы должна была считаться вредной, так как она, в свою очередь, озлобляла население". К концу января 1919 года в Балтийский ландесвер входили: 1-й Ударный - барона Ганса-Георга фон Мантейфеля-Цеге (с 1 артиллерийской "батареей сопровождения" и 1 кавалерийским эскадроном), 2-й (фон Йена) и 3-й (Мальмеде) отряды, 1-й (Гана), 2-й (фон Драхенфельса), 3-й (фон Энгельгардта)[351] и 4-й (фон Паппенгейма) кавалерийские отряды и саперный отряд Штромберга, 2 русских добровольческих отряда (ротмистра Светлейшего князя Ливена и капитана Дыдорова) и латышский отряд Георгиевского кавалера полковника Колпака.

Весной состав Балтийского ландесвера был расширен. Теперь в него входили: штаб, караульная рота (рота охраны), Ударный отряд, Немецко-балтийский боевой (капитана Мальмеде) батальон (позднее - полк), Немецко-балтийский (Б.Ф. графа цу Эйленбурга) батальон, латышский отряд Балода (ранее - Колпака), прикомандированный к ландесверу Баденский отряд фон Медема, 6 небольших кавалерийских отрядов (в том числе 1 русский и 1 латышский), депо, санитарные и пионерные части, части связи и даже собственную военную авиацию - так называемый 625-й авиаотряд, переданный (вместе с пилотами) в состав ландесвера из состава VI германского резервного корпуса генерала графа фон дер Гольца (15 германских аэропланов марки "фоккер"). Опознавательными знаками балтийской авиации служили простые белые квадраты, изображенные на фюзеляжах и крыльях самолетов - там, где у немецких аэропланов были нарисованы "железные кресты". Надо заметить, что ландесверовские военные летчики очень хорошо зарекомендовали себя в боях, особенно в плане поддержки действий сухопутных частей (каждый "фоккер" нес бомбовую нагрузку до 300 килограммов, а пилоты отличались большой меткостью и точностью бомбометания). Балтийский ландесвер подтвердил свои превосходные боевые качества в ходе сражений с большевиками весной и летом 1919 года. Он покрыл себя славой при освобождении Курляндии и взятии Риги 22 мая 1919 года. К этому времени Балтийский легион (с учетом приданных ему германских добровольческих контингентов) насчитывал до 6 000 штыков и сабель. После освобождения Риги от красных он, по приказу пришедшего к власти в результате "Либавского путча" латвийского премьер-министра пастора Недры, продолжил наступление в восточном направлении, пока не столкнулся под Венденом с северолатышскими отрядами полковника Земитана, находившимися на содержании эстонцев и Антанты, и с эстонскими войсками, хорошо обученными и вооруженными англичанами. После поражения балтийских добровольцев 9 (22) июня в бою с латышскими и эстонскими частями, заключения перемирия 3 июля 1919 года и возвращения германских войск в Германию под давлением Англии, Балтийский ландесвер был реорганизован, передан под покровительство военных миссий стран Антанты в Прибалтике, подчинен командованию латвийской "белой" армии и переброшен на антибольшевицкий фронт в Латгалию. Командующим Балтийским ландесвером был назначен подполковник английской службы Гарольд Р. Александер (будущий маршал Британской Империи и герой Второй мировой войны). Подполковнику Александеру удалось (в отличие от других британских офицеров) довольно быстро найти общий язык со своими "остзейскими" подчиненными и приобрести среди них популярность. Он даже стал носить с английской формой цвета хаки белую, с голубым околышком, кавалерийскую фуражку ландесвера (чем вызвал неудовольствие у своего британского начальства). С июля по декабрь 1919 года заместителем подполковника Александера являлся бывший царский морской офицер, капитан I ранга Русского Императорского Флота барон Г.Н. Таубе - герой морского сражения при Цусиме, в котором участвовал старшим артиллерийским офицером (в чине лейтенанта) броненосца "Генерал-Адмирал Апраксин" в составе 3-й Тихоокеанской эскадры адмирала Небогатова. В конце марта 1920 года Балтийский ландесвер был включен в состав 13-го Туккумского пехотного полка латвийской армии, сохранив, однако, свое прежнее четырехчастное бело-голубое знамя. Впрочем, "белые" латыши поспешили поскорей уволить всех балтийских добровольцев (включая барона Георгия Таубе), хотя некоторые из них впоследствии добились высоких чинов в вооруженных силах Первой Латвийской республики (1918-1940) - так, бывший офицер Русского Императорского Флота и Балтийского ландесвера граф Кейзерлинг (Кайзерлинг) даже стал Главнокомандующим военно-морскими силами независимой Латвии. Немецкий легион. Для уточнения вопросов, связанных с положением германских добровольческих частей в Прибалтике, командиры многочисленных германских добровольческих корпусов, отрядов и других подразделений, выделенных из состава Балтийского ландесвера после его реорганизации и переподчинении Антанте, собрались 25 августа 1919 года в Митаве у командира стрелкового полка "Балтенланд" (именовавшегося в русской мемуаристике "Балтийским стрелковым полком"), капитана I ранга Зиверта, в присутствии капитана Генерального Штаба Отто Вагенера, уполномоченного Командующим VI резервным корпусом германской армии, генералом Рюдигером графом фон дер Гольцем. В тот день командиры добровольческих подразделений приняли решение слить их в одну дивизию и единогласно избрали ее командиром капитана I ранга Зиверта, а капитана Вагенера - начальником штаба. После решения в течение нескольких дней всех организационных вопросов, объединившиеся в новую дивизию отряды издали прокламацию "Германские добровольческие корпуса в Курляндии - германскому Отечеству и всем культурным нациям Земли". Это обращение подписали следующие подразделения: Стрелковый полк "Балтенланд", добровольческий корпус Штевера, группа фон Плеве, добровольческий корпус фон Брандиса, Баденский штурмовой батальон "Курляндия", группа фон Йена, добровольческий корпус фон Вильдемана, добровольческий корпус фон Вейкмана (Вайкмана), добровольческий корпус фон Медема, добровольческий корпус Рикгофа, авиаполк Саксенберга, 424-й и 426-й авиаотряды, экипажи бронепоездов и бронеавтомобилей, транспортные части, части связи, колонны и лазареты, от чьего имени документ подписал капитан I ранга Зиверт.

Кроме того, от Генерального командования VI Резервного корпуса было получено разрешение свести все вышеперечисленные части в дивизию под названием Немецкий легион - в память о Русско-немецком (или Российско-германском) легионе, сражавшемся в составе русских войск против наполеоновской Франции при Императоре Александре I. В русской мемуаристике он иногда именовался и "Германским легионом". После начала формирования Немецкого легиона со штаб-квартирой в Митаве 1 сентября 1919 года легион в середине сентября влился в состав русской Западной Добровольческой Армии и перешел под верховное командование князя П.М. Авалова (Бермондта). 1 октября 1919 года штаб Немецкого легиона был, в целях подготовки планировавшегося наступления на Динабург-Витебск, переведен из Митавы в Мезотен (по-латышски: Межотне) близ Бауска (по-латышски: Бауске). Одновременно в район Бауска стягивались подразделения легиона. Развертывание войск было завершено к вечеру 7 октября. Вошедшие в состав легиона добровольческие корпуса и прочие подразделения были сведены первоначально в группы, а затем в полки и дивизионы. Структура бригад легиона и входивших в них подразделений неоднократно изменялась. На 25 октября боевой состав Немецкого легиона выглядел следующим образом: штаб, штабная рота, связной кавалерийский взвод, рота связи Вортера, баденский штурмовой батальон "Курляндия", пулеметная группа Дамма, Балтийский стрелковый полк (полк "Балтенланд"), отряды фон Йена и фон Медема, подразделения фон Вейкмана, фон Брандиса и Штевера, артиллерийские группы фон Медема, фон Брандиса, Штевера, фон Вейкмана и фон Йена, батарея Шредера, 2-й авиационный дивизион, обозы и парки, бронепоезд Зиверта, продовольственный отдел, полевая почта и жандармерия. Пехотой легиона командовал майор Гетце, артиллерией - майор Миленц. Численность боевого состава Немецкого легиона достигала 9 000 штыков и сабель с 43 легкими орудиями и 1 тяжелой батареей (а вместе с тыловыми частями - около 12 000 человек). Между тем от плана наступления на Динабург-Витебск пришлось отказаться, поскольку Командующий русской Западной Добровольческой Армией князь Авалов и командир Железной дивизии майор Бишоф сочли первостепенной задачей выбить латышей из Торенсберга (Торнакалнса) и очистить от них левый берег Западной Двины (Дины, Дюны, Даугавы). С этой целью Немецкому легиону было поручено нанести фланговый удар по Торенсбергу и прикрыть правый фланг Западной Армии от контрудара советских и литовских войск. 8 октября Немецкий легион повел наступление через Кеккау на Торенсберг. После ожесточенных и кровопролитных боев его авангарду (Баденскому штурмовому батальону) вечером 10 октября удалось войти в Торенсберг и закрепиться там. Вслед за тем Немецкий легион был переброшен в район другого пригорода Риги - Фридрихштадта - и 17 октября вместе с добровольческими корпусами Рикгофа, Йена и Петерсдорфа, под общим командованием майора Гетце, атаковал "белые" латышские войска, засевшие в Фридрихштадте. Невзирая на большие потери, добровольцы выбили латышей из пригорода и подступили вплотную к самой Риге. Но 19 октября во время штурма укреплений у моста через Двину был убит ротмистр фон Йена. Поскольку с его гибелью шансы на решающий успех на данном участке фронта резко снизились, основные силы легиона, смененные во Фридрихштадте добровольческим корпусом фон Вейкмана, были стянуты в район Бауск-Бруновишки.

В ноябре 1919 года общее положение стало еще более критическим. После усиления позиций Западной Армии под Олаем силами стрелкового полка "Балтенланд" 4 октября, последний был в тот же день брошен в бой за Торенсберг, однако не смог добиться коренного улучшения обстановки. Тяжелые и кровопролитные бои в начале ноября ослабили позиции и части русской Западной Добровольческой Армии. С целью концентрации сил Немецкого легиона, 2-я бригада которого, под командованием ротмистра Крауссе д'Ависа, была разбросана тремя отдельными группами по районам Шенберг, Фридрихштадт и Гросс-Эккау, 1-я бригада под командованием майора Кунца удерживала силами своего 1-го полка Радзивилишки, а силами своего 2-го полка - район севернее Митавы, в то время, как слабые части легионеров под командованием майора Миленца охраняли железную дорогу Янишки-Тауроги. 12 ноября легиону было приказано сконцентрироваться в районе Бауск-Гросс-Эккау. Однако выполнению этого приказа помешали яростные атаки "белых" латышей на легион, повлекшие за собой тяжелые потери для последнего. Из войск, входивших в состав Немецкого легиона, в районе Бауска, согласно приказу, смогли сконцентрироваться лишь весьма ослабленные части 2-й бригады. Остальные части легиона были втянуты в изнурительные, кровопролитные бои. 16 ноября был убит командир легиона, капитан I ранга Зиверт. После его гибели командование легионом взял на себя его начштаба, гауптман (капитан) Генерального Штаба Вагенер. Ситуация как на латвийском, так и на литовском фронте оставалась крайне напряженной. 20 ноября развернулись ожесточенные бои у Гросс-Швиттена и Штальгена, где "белые" латыши попытались обойти легион с фланга, но в результате целой серии контрударов были отбиты с большим уроном. В последующие дни латыши продолжали неустанно атаковать медленно отходивший легион. В арьергардных боях особенно хорошо проявил себя Баденский полк (состоявший из Баденского штурмового батальона и отряда фон Медема). 22 ноября основной удар наседавших латышей приняли на себя добровольческий корпус фон Брандиса и 1-я бригада Немецкого легиона. Отступление Немецкого легиона в направлении на Янишки сопровождалось непрерывными боями. 23 ноября легионеры заняли Янишки, где и закрепились для выполнения своей новой боевой задачи - прикрытия стоявших севернее Шаулена эвакуационных железнодорожных эшелонов. В тот же день командование легионом, по приказу командующего 1-м (Кенигсбергским) военным округом, принял на себя майор Генерального Штаба фон Левенфельд. Капитан Вагенер вновь стал начальником штаба. В боях с русско-балто-немецкими белыми добровольцами "белые" латыши и эстонцы применяли самую современную по тем временам военную технику, полученную ими от Антанты, в том числе бронепоезда, аэропланы, бронеавтомобили и танки. Латышскими и эстонскими танками и бронеавтомобилями управляли, как правило, опытные британские экипажи. Однако белым добровольцам удалось подбить или захватить неповрежденными многие из них (например, латышский тяжелый броневик "Лачплесис") и весьма успешно использовать трофейную технику против наседавших неприятелей. 29 ноября начался отход Немецкого легиона из района Янишки в район Шаулена. 3 и 4 декабря он был атакован литовскими войсками, но с боями пробился в пункт назначения. В Шаулене капитан Вагенер был вынужден из-за ранений, полученных под Торенсбергом и в последующих боях, покинуть ряды легиона. Он был спешно эвакуирован в Германию на лечение. В должности начштаба Вагенера сменил капитан Генерального Штаба Шелле. 8 декабря последние транспортные части легиона, уничтожив вооружение и боеприпасы и взорвав за собой железнодорожное полотно, выехали с Шауленского вокзала в Германию. Основные силы легиона пешим порядком проследовали через Кельми-Скаудвиле и Тауроги до германской границы и перешли ее 13 декабря, разместившись близ Тильзита в Восточной Пруссии. 18 декабря майор фон Левенфельд издал свой последний приказ, в котором объявил о роспуске Немецкого легиона.

Эмблемы, награды и знаки отличия Немецкого легиона. Поскольку Немецкий легион включал в себя многочисленные добровольческие части, каждая из которых имела свои эмблемы, и постоянно пребывал в боевой обстановке, в нем официально не вводилось никаких собственных общих эмблем, единых для всего легиона. Неофициальной эмблемой считалась голова лося, взятая с герба бывшей столицы герцогства Курляндского, Митавы, где находилась штаб-квартира легиона в момент его формирования. Данная эмблема пользовалась среди германских и балтийских добровольцев большой популярностью. Так, например, чины добровольческого корпуса капитана III ранга Михаэля носили на левом рукаве щиток с лосиной головой и названием своего фрайкора, чины добровольческого корпуса фон Брандиса носили на воротнике металлические "лосиные рога", и т.д. В период существования легиона и, в частности, в период его участия в боевых действиях, не учреждалось и не вручалось никаких специальных "легионерских" орденов, наград или памятных знаков. Лишь позднее, в начале 1920 г., майором фон Левенфельдом был учрежден памятный знак для бывших чинов Немецкого легиона. Знак, слегка выпуклый и посеребренный, представлял собой квадрат, наложенный на овальной формы венок из дубовых листьев, с изображением стилизованной лосиной головы в четырехугольной рамке с надписью заглавными латинскими буквами: "Немецкий" (вверху) "Легион" (внизу) "Курляндия" (слева) "1919" (справа). Памятный знак, предназначенный для ношения на левой стороне груди, вручался лично капитаном Вагенером, подписывавшим и наградное удостоверение. Штандарты и флаги Немецкого легиона. При формировании в Митаве Немецкого легиона, по приказу его командира, капитана I ранга Зиверта, для штаба легиона был введен штабной флаг-значок в форме треугольного вымпела, вместо принятого в германской кайзеровской армии дивизионного штандарта. Этот командирский вымпел использовался штабом легиона в течение всего периода боевых действий, вплоть до отступления в Шаулен, Шавли, или Шауляй (Литва). Когда чины Штаба передвигались верхом на лошадях, их сопровождал, также верхом, кавалерист охраны Штаба со значком - как это было принято в германской кайзеровской армии. Когда чины Штаба спешивались (например, при отдаче приказов), кавалерист со значком также спешивался. После ранения капитана Вагенера под Торенсбергом и после принятия им на себя командования легионом он не мог ездить верхом, и вынужден был передвигаться на автомобиле. В этот период значок крепился на автомобиле, а иногда его держал чин охраны Штаба, сидевший в автомобиле вместе с раненым командиром. Значок был изготовлен по проекту капитана Вагенера. Он сам вспоминал об этом: "Мы избрали серебряный лосиный рог на черном поле символом нашей борьбы на Северо-Востоке". Этот штабной значок, укрепленный на кавалерийской пике, имел форму обычного германского дивизионного штандарта. Значок был изготовлен из черного шелка с вышитым серебром с обеих сторон лосиным рогом. По прибытии в Янишки легион перешел под командование майора фон Левенфельда. Последний ввел для штаба легиона уставной дивизионный командирский знак-вымпел германской кайзеровской армии. При передвижении Штаба верхом, кавалерист охраны Штаба, также верхом, возил вымпел на кавалерийской пике за Штабом. Если же командир легиона передвигался в автомобиле, вымпел крепился на машине. Этот "уставной" штабной вымпел использовался в легионе вплоть до его роспуска. Вымпел был треугольной формы, с тремя поперечными полосами - черной, белой и красной (цветов германского кайзеровского флага). Отдельные добровольческие части, входившие в состав Немецкого легиона, по фрейкоровской традиции, имели собственные флаги, значки и знамена. Так, например, добровольческий батальон фон Либермана (1-й батальон 2-го Курляндского пехотного полка) сражался под трехполосным черно-бело-красным кайзеровским флагом с золотой готической литерой "L" (Либерман) под золотой дворянской короной. 2-й батальон Баллы того же 2-го Курляндского пехотного полка - под черным знаменем с изображением Железного креста, обрамленного сверху дугообразной надписью белыми готическими буквами: "Лучше умереть, чем быть рабом!" (нем.: Lieber tot als Sklav!); 3-й батальон того же полка (Железный отряд Бертольда) - под кайзеровским военным (военно-морским флагом). 3-й Гвардейский батальон фон Штюльпнагеля 1-го Курляндского пехотного полка Железной дивизии - под черным знаменем с "мертвой (Адамовой) головой" смешанного "брауншвейгско-прусского" типа (белый череп анфас поверх скрещенных белых костей), черно-бело-красным имперским крыжем и полным названием части белыми буквами под черепом. Кассельская офицерская рота Марауна - зародыш будущего "Младотевтонского Ордена" (Jungdeutscher Orden, Jungdo) - сражалась под белым знаменем с черным мальтийским крестом. Добровольческий штурмовой отряд Россбаха имел увенчанное навершием в форме оленьего черепа с "латинским" крестом между рогами черное знамя, пересеченное по горизонтали двумя белыми полосами с наложенной на них белой заглавной латинской литерой "R" ("Россбах"), к которой позднее было добавлено изображение Железного креста в крыже, и т.д.

Обмундирование и знаки различия Балтийского ландесвера Немецкие части, входившие в состав Балтийского ландесвера, носили полевые мундиры германской армии образца 1915 года серо-стального (серо-зеленого) цвета "фельдграу" с выпушками на воротнике и обшлагах по цветам отдельных отрядов: белый - для Ударного отряда, желтый - для отряда Мальмеде и светло-синий (голубой) - для отряда цу Эйленбурга. Это касалось как "остзейских немцев" (балтов, балтийцев), составлявших основной костяк Балтийского ландесвера, так и германских добровольцев, служивших в ландесвере. Однако вышеуказанная форма одежды соблюдалась далеко не всегда, в чем можно убедиться при ознакомлении с фотографиями начального периода формирования ландесвера. Нередко цветным был только воротник, а зачастую лишь его передний или нижний кант; порой цветных отличий просто не было. Первоначально в частях Балтийского ландесвера вообще не было предусмотрено никаких знаков различия. Их ношение было введено со временем вступившими в ряды "Охраны Прибалтийского края" бывшими офицерами Русской Императорской и германской кайзеровской армий, еще долгое время продолжавшими носить и в ландесвере свои прежние знаки различия. Но в течение первых месяцев существования Балтийского ландесвера в отдельных его частях стали постепенно появляться свои, новые знаки различия, которые, однако, обозначали лишь должностное и служебное положение чинов ландесвера. Они представляли собой серебряные звездочки и галунные полоски (Litzen - лычки), носившиеся на воротнике. Звездочки на воротниках у офицеров Балтийского ландесвера были четырехугольными (как это было принято в германской армии). Вероятно, вступившие в ряды ландесвера бывшие офицеры Русской Армии согласились сменить принятые в ней пятиконечные звездочки на четырехугольные, не в последнюю очередь, из чувства глубочайшего отвращения к имевшей однозначно масонские корни большевицкой символике, в которой пятиконечная звезда (как мы уже знаем, именуемая у масонов "звездой Соломона" или "звездой пылающего разума") играла первостепенную роль. Знаки различия офицеров Балтийского ландесвера: Командующий (командир всех частей Балтийского ландесвера) - 4 звездочки Командир (отдельного подразделения) и майор - 3 звездочки Ротмистр (чаще всего - командир роты) - 2 звездочки Корнет (чаще всего - командир взвода)- 1 звездочка Фенрих (прапорщик) -звездочек не носил Знаки различия унтер-офицеров: Вахмистр (вахтмайстер)и фельдфебель -1 широкую галунную полоску Оберфельдмайстер - 3 узких галунных полоски Фельдмайстер (чаще всего - командир группы) - 2 узких галунных полоски Ефрейтор (гефрайтер) - 1 узкую галунную полоску Унтер-офицеры и рядовые ландесвера носили очень узкие плетеные погоны-жгуты ("плечевые шнуры", нем.: Schulterschnuere) гусарского типа цвета "фельдграу" с бело-голубой выпушкой - цветами Балтийского ландесвера вообще были белый и голубой (по бело-голубому флагу города Риги). При этом оттенки голубого могли варьироваться вплоть до синего. Офицеры бывшей Русской Императорской Армии, служившие в Балтийском ландесвере на должностях рядовых, носили вдоль всей длины погона серебряный галун шириной 20 мм. По уставу, все офицеры ландесвера, без различия чинов, должны были носить узкие витые погоны из серебряного галуна с вплетенной в них голубой (или синей) нитью. Однако в действительности такие плетеные погоны с синей нитью носили только бывшие офицеры Руской Императорской Армии, или же вновь назначенные офицеры. Офицеры же, перешедшие в ландесвер из германских частей, продолжали носить свои прежние германские погоны, даже если занимали в Балтийском ландесвере более высокие должности, чем в кайзеровской армии. Все бойцы Балтийского ландесвера, кроме кавалеристов, носили фуражки цвета "фельдграу", чаще всего с синим околышем. У кавалеристов же фуражки были чаще всего белые, со светло-синим (голубым) околышем и белыми выпушками. Кокарда для всех чинов Балтийского ландесвера была единая, и не овальная, как в Русской Армии, а скорей напоминавшая германскую - небольшая, круглая, голубая с белым ободком, окруженная круглым серебряным "сиянием". Бойцы отборного подразделения - Ударного отряда - Балтийского ландесвера первоначально носили на тулье фуражки "Адамову голову" (по-немецки: Totenkopf, букв.: "мертвая голова"), т.е. эмблему в виде черепа со скрещенными костями, затем - белый щиток с черным (прямым "латинским", а не лапчатым "железным", как часто неправильно пишут и думают!) крестом Тевтонского (Немецкого) Ордена. Дело в том, что в бою с большевиками 5-6 января 1919 года добровольцы Балтийского ландесвера оказались брошенными на произвол судьбы своими соседями справа и слева - двумя батальонами германской Железной бригады - и лишь с величайшим трудом смогли вырваться из вражеского окружения.

Бойцы Ударного отряда ландесвера были настолько возмущены этим инцидентом, что сняли со своих фуражек "мертвую голову", которую до этого носили, наравне с чинами Железной бригады. Несколько позднее для бойцов Ударного отряда ландесвера и входившей в его состав батареи сопровождения Эмке была введена особая круглая голубая кокарда с наложенным на нее серебряным "варяжским" ("норманнским") щитком с черным "латинским" крестом, окруженная круглым серебряным "сиянием". Некоторые чины Ударного отряда носили этот "тевтонский" щиток не на кокарде, а на тулье фуражки. Стальные шлемы (каски), вооружение и снаряжение балтийских ландесверовцев были германского армейского образца. Многие чины немецких добровольческих корпусов (причем не только в Прибалтике, но и в самой Германии) изображали на своих касках белой масляной краской (а иногда и просто мелом) череп с костями или же свастику, именовавшуюся у них часто "балтийским крестом". Вероятнее всего, они действительно заимствовали ее из Прибалтики. Во всяком случае, впервые массированное наличие свастики в качестве эмблемы на касках, автомобилях и броневиках в самой Германии было зафиксировано во время "Капповского путча" против правительства Веймарской республики в 1920 году, в котором наиболее активное участие приняли германские добровольцы, возвратившиеся из Прибалтики. Интересно, что свастика, под названием "крест свободы", или, чаще, "огненный крест" (латышск.: ugunskrusts), активно использовалась и противостоящими германским и балтийским добровольцам латышскими националистами. Так, например, бойцы рижской "Студенческой роты" в составе латышского батальона полковника Колпака за участие - совместно с русскими, германскими и балтийскими добровольцами - в освобождении Риги от красных, а затем - в обороне Риги от белых русско-немецких войск князя Авалова, получили в награду "бегущую" янтарную свастику с наложенным на нее серебряным мечом острием вниз (в некоторых случаях наложенный на янтарную свастику меч был позолоченным). Свастика (по-латышски: "ugunskrusts" - "огненный крест"), или "крест Перкона" ("perkonkrusts") - древнелатышского бога-громовника (к тому же связанная, по крайней мере, этимологически, с именем еще одного божества древних латышей - бога огня и солнца Свастикса!), отчего ее называли еще "громовый крест", украсившая собой знамена почти всех полков национальной латвийской армии, стала эмблемой латвийских офицерских, в частности, авиационных училищ и латвийской авиации как таковой. С 1918 года опознавательным знаком латвийской военной авиации служила темно-красная (вишневая) "вращающаяся" ("бегущая") свастика, причем обращенная иногда вправо ("солнечная"), то влево ("лунная"), а эмблемой финской авиации - синяя (голубая) "лунная" свастика (финск.: "hakaristi"). Высшим военным знаком отличия отстоявшей свою независимость Латвийской республики стал орден "Раздирателя медведя" ("Лачплесиса") в форме белой свастики. Свастика вошла в символику "Медали борцам за свободу Латвии". Крест "За заслуги" латышских территориальных войск ("айзсарги") и знак "Союза ветеранов латвийской армии" также имели форму свастики. Возможно, свастика нашла столь широкое распространение среди бойцов обоих противостоявших друг другу лагерей в Прибалтике в связи с тем, что в 1918 году "белые" финны, победившие "своих" красных при помощи обученных в Германии финских егерей и германского экспедиционного корпуса генерал-майора Рюдигера графа фон дер Гольца, активно использовали свастику ("гакаристи", "хакаристи") в качестве эмблемы на бронетехнике и аэропланах, равно как и в орденской символике ("Орден свободы", "Крест Маннергейма") - вплоть до включения свастики в штандарт президента Финляндии, что не могло не оказать влияния и на Латвию, борющуюся за свою независимость в аналогичных условиях, с тем лишь отличием, что "белые" латыши, не в пример "белым" финнам, со временем повернули штыки против своих бывших немецких братьев по оружию. В Германии же свастика (Hakenkreuz, "гакенкройц"то есть буквально: "крюкообразный крест") до возвращения добровольцев из Балтенланда в 1919-20 гг. была известна лишь десятку-другому геральдистов и адептов карликовых эзотерических лож типа "новых тамплиеров", "Германен-Ордена" или пресловутого "Общества Туле", о которых, перефразируя известные слова Ленина о декабристах в статье "Памяти Герцена", с полным основанием можно было сказать: "Узок круг этих (консервативных) революционеров, страшно далеки они от (немецкого) народа". В то же время хорошо известно, что последняя Императрица Всероссийская, Святая Мученица Царица Александра Федоровна имела обыкновение ставить знак свастики ("гамматический крест") на своих личных вещах, как "знак благополучия". Государыня нарисовала свастику и на обоях у своей кровати и на дверном косяке с надписью "17/30 Апр. 1918 г." (день прибытия Царской Семьи в Екатеринбург) в доме Ипатьева, где вскоре Царской Семье было суждено претерпеть мученическую кончину. А на капоте автомобиля Царя-Мученика Николая II (судя по многочисленным сохранившимся фотографиям) была в вертикальном положении установлена свастика в кольце. Пехотинцы Балтийского ландесвера носили ботинки с обмотками (нем.: "виккельгамашен") цвета "фельдграу", кавалеристы - сапоги. Офицерам также полагались сапоги, либо ботинки с кожаными крагами (нем.: "ледергамашен"). Кавалерийские дозорные Ударного отряда ландесвера, в качестве дополнительного вооружения, имели стальные трубчатые пики с бело-голубыми (или бело-синими) флюгерами. Обмундирование входивших в состав Балтийского ландесвера добровольческих частей было весьма разнообразным, что, в общем-то, было обычным явлением для периода Гражданской войны. Так, бойцы подразделения барона фон Медема, сформированного на базе Баденской горной батареи, в которую влилось большое число добровольцев, были одеты в мундиры или ветровки ("виндъяки") цвета "фельдграу" с такого же цвета погонами, имевшими красную выпушку, и носили на воротнике цветок эдельвейса белого металла с желтой сердцевиной. Эдельвейс украшал также и левую сторону их "лыжного" кепи. Сам барон фон Медем носил мундир германской кайзеровской армии образца 1910 года со шведскими обшлагами и закругленным стоячим воротником (и то, и другое - с черной выпушкой), с цветком эдельвейса на воротнике и на кепи, а на плечах - капитанские погоны. Поскольку отряд фон Медема провоевал в составе Балтийского ландесвера совсем недолго, сам барон не успел обзавестись четырехугольными звездочками на воротнике.

Кавалеристы подразделения барона Вильгельма фон Энгельгардта при мундирах цвета "фельдграу" носили белую кавалерийскую фуражку с голубым (или синим) околышем без выпушек. Сам Энгельгардт носил белую фуражку с голубым околышем, плетеные жгуты на плечах (так как ранее в армии не служил) и 3 четырехугольные звездочки на воротнике. На нем была именно эта форма, когда в конце 1920 году он близ своего родового имения попал в засаду латышских коммунистов и был смертельно ранен разрывной пулей с надпиленным концом (так называемой пулей "дум-дум"). Барон отказался от ампутации раздробленного пулей "латышского стрелка" предплечья и вскоре умер от заражения крови. Точно такую же белую кавалерийскую фуражку с голубым околышем носил (как уже упоминалось выше) с британской полевой военной формой цвета хаки и назначенный командующим Балтийским ландесвером английский подполковник Гарольд Р. Александер. Командир германского добровольческого отряда "Курляндия", лейтенант Р. Гольдфельд, (позднее запятнавший себя изменой) сохранил для своих людей прежние форменные отличия. Поскольку сам Гольдфельд в Великую войну служил в баварской тяжелой кавалерии кайзеровской армии, весь его отряд в память о прошлом месте службы своего командира, имел желтые околыши фуражек, а такжевыпушку на воротнике и погонах желтого цвета; желтые же нити были вплетены в узкие серебряные погоны офицеров отряда "Курляндия". Чины принимавшего в свои ряды только российских подданных русского добровольческого Либавского стрелкового отряда Светлейшего князя А.П. Ливена, сражавшегося под трехцветным бело-сине-красным национальным русским стягом с белым прямым равноконечным крестом, имевшим в перекрестье славянскую литеру "Л" ("Ливен") под княжеской короной, первоначально носили русское обмундирование, но вскоре получили германское, включая немецкие стальные каски. Светлейший князь А.П. Ливен писал об униформе своих добровольцев следующее: "Обмундирование в отряде было германское, но с русскими погонами и, по мере возможности, с русскими пуговицами. Фуражка имела голубой околышек с русской кокардой. На левом рукаве носилась угловая нашивка бело-сине-красного цвета, а под ней - четырехгранный белый крест". Этот добровольческий "национальный угол" (аналогичный шеврону Северо-Западной Армии генерала Юденича) мог располагаться выше или ниже локтя. В бою ливенцы носили германские стальные шлемы (каски) с изображением русского двуглавого орла. Существуют отдельные свидетельства, согласно которым ливенцы, подобно белым немецким и балтийским фрайкоровцам, носили на своих германских стальных касках белое изображение черепа с костями. И вообще, "Адамова (мертвая) голова", судя по всему, играла немаловажную роль в символике русских "либавских стрелков". Во всяком случае, сохранились фотографии ливенцев на боевых позициях, "украшенных" самыми что ни на есть настоящими человеческими черепами с парочкой берцовых костей - "на радость нам, на страх врагам"! Сам светлейший князь Ливен, как бывший ротмистр Лейб-гвардии Кавалергардского полка, в торжественных случаях появлялся перед своими добровольцами в парадной белой форме кавалергарда Русской Императорской Гвардии, но обычно носил русскую рубаху ("гимнастерку"), кавалергардскую фуражку (с белой тульей и красным околышем) и погоны из серебряного галуна с красной выпушкой и просветом. В русском добровольческом отряде полковника Е.К. Вырголича, ставшего позднее командиром корпуса в Западной Армии князя Авалова, и в отряде капитана Дыдорова, если верить барону Питеру Гану (Baron Peter Hahn, 127 Westminster N., Montreal, O Qc Canada, Hux 123), внуку офицера Либавского стрелкового отряда Светлейшего князя Ливена, носили шеврон русских национальных цветов углом вверх, подобный шеврону ливенцев, но крест в его вершине был не чисто белый, а бело-сине-красный. Иногда на шевроне ставилась печать части. Латышский отряд полковника О. Колпака (позднее - полковника Я. Балода) был, в основном, обмундирован в русскую военную форму из бывших запасов Царской Армии. Форменными отличиями латышских белогвардейцев были темнокрасный (вишневый) околыш на фуражке и такие же темно-красные петлицы, замененные впоследствии на вишневые петлицы с белыми диагональными полосками на них (цветов латвийского национального флага). Чины латышского кавалерийского отряда Гартмана имели обычную форму Балтийского ландесвера, но вместо сине-белых выпушек и околышей фуражек носили темно-красные. Нередко офицеры Балтийского ландесвера обмундировывались по собственному вкусу. Так, Командующий ландесвером, бывший германский майор Альфред Флетхер, носил полевой мундир германской армии цвета "фельдграу" с погонами майора кайзеровской армии и 4 четырехугольными звездочками на воротнике. Командир Ударного отряда Балтийского ландесвера, барон Ганс-Георг фон Мантейфель-Цеге, бывший лейтенант германской службы, носил полевой мундир германской армии цвета "фельдграу" без выпушек с лейтенантскими погонами и 3 четырехугольными звездочками на воротнике и свою старую фуражку баварских шеволежеров темно-зеленого цвета с темно-красными выпушкой и околышем. Его брат Генрих фон Мантейфель-Цеге, начальник штаба Балтийского ландесвера, носил фуражку цвета "фельдграу" с желтым околышем. Из-за столь резкого различия в цвете фуражек братьев прозвали "красным" и "желтым" Мантейфелями.

Знамена и флаги Балтийского ландсвера Знамя Балтийского ландесвера имело полотнище цветов флага г. Риги, разделенное на 4 части. 1-е и 4-е поле знамени были светло-синего (голубого), 2-е и 3-е поле - белого цвета. После включения Балтийского ландесвера в состав 13-го Туккумского полка латвийской армии бело-голубое четырехчастное знамя балтийских добровольцев стало знаменем этого полка. Отдельные добровольческие части и подразделения, входившие в состав Охраны Прибалтийского края, имели свои собственные флаги и значки. Так, Либавский стрелковый отряд Светлейшего князя Ливена сражался под национальным русским бело-сине-красным флагом с прямым белым крестом, в перекрестье которого была изображена славянская литера "Л" ("Ливен") под княжеской короной, Боевые награды и знаки отличия: 1)Крест Авалова (Бермондта) Как уже упоминалось выше, знаком отличия для всех чинов Западной Добровольческой Армии служил восьмиугольный черный крест мальтийской формы (на винте с гайкой), учрежденный князем Аваловым в марте 1919 года в знак траура по "первой шашке России" - генералу графу Ф.А. Келлеру - и предназначенный для замены введенного ранее белого мальтийского креста. Тем не менее, белый "Крест Келлера" также продолжал выдаваться, о чем сохранились неоднократные упоминания в архивных документах, в том числе и на немецком языке. Черный мальтийский "крест Авалова (Бермондта)", покрытый эмалью или лаком, иногда носили на розетке из черно-оранжевой георгиевской ленты или же на бело-сине-красной розетке цветов русского национального флага. Поскольку Пажеский Корпус, выпускники которого носили белый мальтийский крест, подобный "кресту Келлера", был основан Императором Павлом I в его бытность Великим Магистром Державного Ордена рыцарей-госпитальеров Святого Иоанна Иерусалимского, в качестве "Академии мальтийских рыцарей", князь Авалов в 20-е гг. учредил в эмиграции свой собственный "Русский Императорский Рыцарский Орден Святого Иоанна" ("Державный Русский Императорский Мальтийский Орден"), просуществовавший до начала 40-х годов и объединявший в своих рядах ветеранов Западной Добровольческой Армии, стоявших на "легитимистских" монархических позициях (то есть являвшихся сторонниками Великого князя Кирилла Владимировича, а позднее - его сына Владимира Кирилловича, в качестве претендента на Российский престол). Знаком принадлежности к "аваловскому" Ордену Святого Иоанна служил белый восьмиугольный мальтийский крест с изображением золотого восьмиконечного православного креста (эмблемы Западной Добровольческой Армии) на верхнем луче. 2)Балтийский крест В Западной Армии князя Авалова существовало еще несколько знаков отличия и принадлежности к той или иной части либо соединению, входившим в состав Западной Добровольческой Армии. Наиболее известен среди них "Балтийский крест", он же - "Железный крест балтийцев", носить который имели право все германские добровольцы, участвовавшие в боях в Прибалтике в 1918-1919 гг. Любопытно, что "Балтийский крест" был учрежден Председателем Балтийского Национального Комитета бароном Вильгельмом фон Фирксом в начале июля 1919 года и предназначался первоначально для награждения германских добровольцев, принявших участие в освобождении Курляндии, но вовсе не для награждения немецко-балтийских белогвардейцев (служивших в Балтийском ландесвере или в Балтийском стрелковом полку), равно как и не для награждения чинов белой Русской Западной Добровольческой Армии князя Авалова. Тем не менее, очень скоро "Балтийским крестом" стали награждать не только русских и немецких аваловских добровольцев из рядов белой Западной Армии, и не только чинов Балтийского ландесвера, но даже бойцов оперировавшего в Эстляндии против красных Балтийского полка - например, барона Вольдемара (Владимира) фон Штакельберга, и др. Знак представлял собой прямой (именуемый в геральдике "греческим") черный (оксидированный или покрытый черным лаком) крест с наложенным на него подобным же золоченым (или просто желтого металла) крестом меньшего размера, с золотыми геральдическими лилиями на концах лучей (заимствованный с герба Верховного Магистра Тевтонского Ордена, чья история была неразрывно связана с историей Прибалтики и колонизовавших ее "остзейских немцев"). Нижний, прямой черный крест был эмблемой Тевтонского Ордена (и его прибалтийского - ливонского - филиала). Наложенный на него более узкий золотой крест являлся упрощенным по форме вариантом золотого "костыльного" ("усиленного" или "выступного") креста Иерусалимского королевства, пожалованного королями Иерусалимскими тевтонским рыцарям за доблесть, проявленную теми при обороне Святой земли от неверных. Аналогичной наградой, полученной рыцарями-тевтонами уже от французского короля-крестоносца Людовика Святого, были и золотые геральдические лилии - символ Французского королевского дома. Но на практике Верховные Магистры Тевтонского Ордена нередко пользовались упрощенным вариантом герба в виде наложенного на черный прямой орденский крест прямого же, болеее узкого, золотого креста с лилиями на концах ("лилиевидного" креста). Именно этот упрощенный вариант и был взят за основу авторами дизайна "Балтийского креста" в 1919 г. "Балтийский крест" имел всего одну степень и мог носиться как на булавке, так и на бело-голубой (бело-синей) "струистой" (муаровой) ленте цветов Балтийского ландесвера. В центре белой ленты (шириной около 25 мм) проходила синяя (голубая) полоса шириной около 6 мм, обрамленная двумя узкими полосками того же цвета, проходящими примерно в 4 мм от краев ленты. В последнем случае к верхнему лучу креста приделывались ушко и дужка для продевания ленты. Нередко вместо креста носилась только бело-синяя ленточка в петлице (как в случае с прусским Железным крестом). Были засвидетельствованы даже случаи одновременного ношения нагрудного "Балтийского креста" на булавке и бело-синей ленточки в петлице. Сохранилось также немало различных "неуставных" вариантов "Балтийского креста" - с нижним, черным, крестом не прямой, а лапчатой формы (приближающейся к форме прусского Железного креста или к форме креста католического рыцарского Тевтонского Ордена образца 1929 года). Существовали кресты из оксидированного белого металла, покрытые черным лаком или черной эмалью, патинированные, изготовленные из посеребренной латуни или даже из чистого серебра. Автором дизайна "Балтийского креста" считается барон фон Рапп. С июля 1919 по конец 1921 года было выдано всего 22 839 "Балтийских крестов".

Все чины Западной Добровольческой Армии в память боевых действий в Курляндии осенью 1919 года получили право носить светло-бронзовую медаль с изображением на аверсе Святого Великомученика и Победоносца Георгия, а на реверсе - восьмиконечного православного креста с датой "1919". Несмотря на присутствие в символике награды православного креста, медалью награждались не только русские, но и германские добровольцы, входившие в состав Западной Армии. Медаль крепилась на черно-оранжевой георгиевской ленте. Позднее князь Авалов учредил для своих добровольцев еще одну награду (Орден Западной Добровольческой Армии) - черный мальтийский крест с серебряной каймой, перекрещенный мечами (для военнослужащих) или без мечей (для гражданских лиц). Над верхним лучом креста помещалась серебряная "Адамова (мертвая) голова" над скрещенными костями. Этот "крест Русского корпуса" имел 2 степени. Крест I степени был шейным, II - нагрудным. Лента - черная, с узкой каймой, с одной стороны русских национальных цветов (бело-сине-красная), с другой - германских дореволюционных (черно-бело-красная). Православные символы на данной награде отсутствовали (видимо, князю Авалову пришлось учесть, что больше половины его армии составляли немцы - в основном, католики, лютеране или кальвинисты). Кроме того, существовала еще и медаль "Курляндского союза солдат-колонистов" на двуцветной ленте, состоявшей из двух вертикальных полос - черной и белой. На аверсе этой железной медали (которой борцам за свободу Прибалтики от большевизма пришлось удовольствоваться вместо обещанных им "белым" латвийским правительством 100 моргенов доброй курляндской землицы!) был изображен средневековый рыцарь на коне, едущий шагом, с копьем на плече; на реверсе - герб Верховных магистров Тевтонского Ордена. До нас дошли сведения о награждении, с одной стороны, не только русских, но также немецких и балтийских чинов Западной Добровольческой Армии князя П. М. Авалова (Бермондта)военными орденами и медалями "старорежимной" Русской Армии, а с другой - русских солдат, унтер-офицеров и нижних чинов этой армии германскими боевыми наградами (в частности - Железным крестом). Автору данного очерка приходилось видеть германскую офицерскую саблю армейского образца, украшенную львиной головой на эфесе, с "клюквой" (знаком русского ордена Святой Анны IV степени) и алым Аннинским темляком. Русские чины Западной Добровольческой Армии с Железным крестом на мундире запечатлены, в частности, на фотографии Конвоя Главнокомандующего русской Западной Добровольческой Армией князя П.М. Авалова (Бермондта).

Балтийский ландесвер имел целый ряд (до 28!) собственных наград и знаков отличия самых разнообразных размеров и форм. К их числу относилась, например, восьмилучевая "Звезда Дибича" (или "Звезда Мальплакэ"), перекрещенная мечами, с латинским девизом "Suum cuique", лавровым венком и германским одноглавым орлом в центре звезды (нарукавным знаком добровольцев Дибича служила аналогичная звезда, но меньшего размера, на ленте с девизом и без мечей; петличной эмблемой Железного эскадрона - та же звезда, но перекрещенная двумя пиками с флюгерами и подложенная двумя скрещенными дубовыми листьями), или черный мальтийский "Крест Дибича" с шифром своего командира в центральном круглом медальоне, увенчанный баронской короной и также перекрещенный двумя мечами остриями вверх. И все же на нескольких наградах Балтийского ландесвера стоит остановиться подробнее. 3)Крест ландесвера. Из всех наград "Охраны Прибалтийского края" наибольшей известностью пользуется, пожалуй, "Крест (Балтийского) ландесвера", учрежденный зимой 1919-1920 гг.; его выдавала Комиссия Главного штаба (обер-штаба) Балтийского ландесвера, состоявшая из представителей отдельных добровольческих частей, входивших в ландесвер. По воспоминаниям "балтийского бойца", бывшего Царского офицера Георгия фон Крузенштерна, "все наградные удостоверения датировались 1 марта 1920 года и подписывались членами Комиссии (командирами, ротмистрами, корнетами или фенрихами-прапорщиками)". Право на награждение "Крестом ландесвера" имели только добровольцы, "исправно прослужившие в рядах Балтийского ландесвера не менее 3 месяцев (для вступивших в ряды ландесвера после 6 июля 1919 года этот срок продлевался до 6 месяцев)". "Крест ландесвера", предназначенный для ношения (на винте с гайкой) слева на груди (сохранились и кресты во "фрачном", или "миниатюрном", исполнении), напоминал по форме русский офицерский Георгиевский крест (такой крест в геральдике именуется "уширенным") и был покрыт белой эмалью с узкой голубой каймой по краям креста (цветов Балтийского ландесвера). В центре креста был расположен серебряный (или покрытый белой эмалью) щиток с прямым черным крестом ливонских рыцарей Тевтонского Ордена, наложенный на меч острием вниз (для комбатантов) или без меча (для некомбатантов). Точно такой же серебряный (белый) щиток с прямым черным крестом (без меча) носили на тульях фуражек (а позднее - на своих кокардах) чины Ударного отряда Балтийского ландесвера. Некоторые экземпляры лапчатого "Креста Балтийского ландесвера" были плоскими, другие - несколько более выпуклыми. Размеры ландесверовских крестов колебались от 37 на 37 до 41 на 41 мм. Некоторые экземпляры крестов были пронумерованы с обратной стороны, некоторые - нет. Цвет каймы по краям креста колебался от темно-синего до светло-голубого, крестовина меча в центре креста имела различную форму, сам меч и наложенный на него "тевтонский" щит имели различные размеры. Сохранились экземпляры "Креста ландесвера", изготовленные целиком из серебра. Официально "Крест ландесвера" именовался "Почетным знаком Балтийского ландесвера за верность в тяжелое время", причем на наградных удостоверениях он почему-то именовался почетным знаком "с мечами" или "без мечей" - во множественном числе, хотя реальный крест для комбатантов был украшен не 2, а всего 1 мечом, направленным острием вниз. Вероятнее всего, первоначально планировалось изготовление крестов с 2 мечами (по типу памятного знака добровольцев-ливенцев, о котором еще пойдет речь ниже), но позднее был выбран другой вариант креста, а удостоверения к нему остались прежними. Кроме "Крестов ландесвера" для комбатантов и некомбатантов, существовал также особый вид креста для награждения сестер милосердия, выдававшийся "Немецко-балтийским Союзом сестер милосердия в Риге" (Deutsch-Baltischer Schwesternverband zu Riga). Это был уширенный крест, покрытый белой эмалью, с синей (голубой) каймой по краям креста, подобный "Кресту ландесвера", но без гербового тевтонского щитка и меча в середине. Интересно, что барон Ганс-Георг фон Мантейфель-Цеге, избранный после "Либавского путча" представителем Ударного отряда Балтийского ландесвера в Балтийский Национальный Комитет (БНК, нем.: Baltischer National-Ausschuss, BNA) и в "Комиссию по делам ландесвера (ландвера)", незадолго до своей гибели от пули латышской снайперши (далекой предшественницы тех прибалтийских "белых колготок", что стреляли по русским солдатам в годы I и II Чеченской войны в 90-е гг. ХХ века) при освобождении Риги в 1919 году, отклонил предложение германских военных властей о награждении чинов Балтийского ландесвера прусскими Железными крестами, с той мотивацией, что - в отличие от германских добровольцев - "балтийцы ведут свою борьбу за выживание, а не ради чинов и наград". 4)Почетный знак Ударного отряда Балтийского ландесвера Об этой ландесверовской награде нам ныне мало что известно. Судя по всему, она была учреждена в конце 1919 года по инициативе командования самого Ударного отряда и присуждалась "Орденским капитулом", в который входили наиболее уважаемые балтийские "ударники". Получить ее было гораздо труднее, чем, к примеру, "Крест ландесвера", поскольку для этого требовалось исправно прослужить в Ударном отряде не менее года. Почетный знак Ударного отряда ландесвера представлял собой серебряный, с прямым "латинским" черным крестом "варяжский" ("норманнский") щит, подобный гербу Тевтонского Ордена, наложенный на меч острием вниз, обрамленный овальным венком из дубовых листьев с желудями (высотой 51 мм, шириной 35 мм, весом с гайкой 15 г, без гайки 10 г). Знак был изготовлен из серебра, крест на центральном орденском щитке покрыт черной эмалью. На некоторых сохранившихся экземплярах награды орденский щиток покрыт белой, а прямой крест на нем - черной эмалью. Почетный знак, подобно "Кресту ландесвера", крепился к мундиру при помощи винта и гайки, что, в общем, типично не для германской, а для русской военной традиции. 5)"Знак за заслуги" караульной роты Главного штаба Балтийского ландесвера Данная награда принадлежит к числу наиболее редких среди всех наград белых добровольческих подразделений, сражавшихся в Прибалтике в 1918-1920 гг. В конце лета 1919 года командир караульной роты Главного штаба Балтийского ландесвера ротмистр фон Бергман учредил "Знак за заслуги" для чинов своего подразделения, которым были награждены всего 12 "балтийских бойцов". Каждое награждение заносилось в соответствующий журнал. Награждение осуществлялось комиссией из 4 чинов караульной роты (Председателем комиссии К. Бурмейстером, членами комиссии Ф. фон Паулем и А. Гагеном, а также секретарем Т. Кауфманом - автором дизайна "Знака за заслуги"). Для получения знака необходимо было исправно прослужить в караульной роте не менее 3 месяцев и оплатить стоимость "Знака за заслуги". В отличие от самих знаков, наградные удостоверения к ним были выданы награжденным лишь 30 июня 1920 года, после фактического роспуска Балтийского ландесвера, в г. Риге. "Знак за заслуги" представлял собой серебряный, покрытый голубой эмалью мальтийский крест (50 мм в диаметре) с наложенной на его перекрестье уменьшенной копией кокарды Балтийского ландесвера - круглой, с голубой серединкой и белым ободком, окруженным серебряным "сиянием". На горизонтальных лучах мальтийского креста - черные латинские буквы "W".(acht), т.е. "караульная" (справа) и "K."(ompanie), т.е. "рота" (слева). 6)Почетный знак 2-го Немецко-балтийского боевого полка Мальмеде Данный знак являлся, вне всякого сомнения, редчайшей из наград Балтийского ландесвера. Он был учрежден незадолго до роспуска 2-го Немецко-балтийского боевого полка Мальмеде в августе 1919 года его командиром капитаном Мальмеде по настоятельной просьбе ряда офицеров данного добровольческого подразделения. Автором дизайна был подпоручик Долгой. "Почетный знак", имевший всего 1 степень (класс), представлял собой серебряный лапчатый крест (напоминающий по форме "тамплиерский", "мантуанский" или прусский Железный крест), покрытый белой эмалью, с узкой голубой каймой по краям, и перекрещенный по диагонали двумя золотыми мечами остриями вверх, с наложенным на перекрестье равносторонним ромбом с дугообразно вогнутыми сторонами и посеребренной поверхностью.

В ромбе были изображены три золотых перекрещенных стрелы остриями вверх (заимствованных с печати подразделения или же с аналогичной печати Главного штаба Балтийского ландесвера). На горизонтальных лучах креста - надписи заглавными серебряными латинскими буквами: "2 В." (2. Baltisches) справа, "KR."(Kampf-Regiment) слева и "MALMEDE" - на нижнем луче креста. Бело-голубой цвет креста соответствовал цветам Балтийского ландесвера (и бело-голубым цветам флага г. Риги). 7)Крест Ливенцев Светлейший князь А.П. Ливен учредил для награждения чинов своего русского Добровольческого стрелкового отряда (Либавских стрелков) особый памятный знак. Данная награда представляла собой крест белой эмали в форме русского офицерского Георгиевского креста (с расширяющимися к концам лучами), перекрещенный двумя золочеными мечами рукоятями вниз и имевший в центре увенчанный золотой княжеской короной гербовый щиток русских национальных цветов (бело-сине-красный, с полосами, расположенными по диагонали), с наложенной на щиток золотой славянской литерой "Л" ("ливенцы") и памятной датой "1919". Известны, впрочем, также варианты "ливенского креста", перекрещенные мечами рукоятями вверх, как и сведения о наличии крестов с бело-желто-черными "романовскими" (а не бело-сине-красными "национальными" щитками в центре креста). "Ливенский крест" был задуман в двух вариантах - более крупном, для ношения на мундире, и несколько меньшем, для ношения в петлице штатского костюма. Но, скорее всего, был реализован лишь его второй - "фрачный", вариант.

ПРИЛОЖЕНИЕ 2 ДОКУМЕНТАЛЬНЫЕ СВИДЕТЕЛЬСТВА I. Объявление генерал-губернатора Риги майора Альфреда Флетхера Объявляю о введении в Риге осадного положения и приказываю: 1. Каждый, у кого имеется оружие (огнестрельное и холодное), боеприпасы или взрывчатые вещества, обязаны сдать их в течение двенадцати часов в ближайший полицейский участок. Каждый, у кого позднее окажется оружие, будет казнен. 2. Все, кто в период господства большевиков являлись служащими административных органов, членами комитетов, милиционерами и так далее, военнослужащие Красной Армии и все остальные, кто боролся против освободительных войск, обязаны в течение сорока восьми часов после опубликования этого объявления явиться в ближайший полицейский участок. 3. Каждый, кто скрывает кого-либо из перечисленных выше лиц, кормит его или помогает ему бежать, а также каждый, кто знает о местопребывании кого-либо из этих лиц и не сообщит об этом немедленно в ближайший полицейский участок, будет казнен. 4. Если из какого-либо дома будет открыта стрельба по войскам, все жители этого дома поплатятся жизнью. 5. Каждый штатский, который появится на улице без разрешения полиции с шести часов вечера до шести часов утра, будет казнен. 6. Пользование частными телефонами запрещается. Все частные лица, пользующиеся телефонами, а также владельцы домов и квартир, где установлены телефоны, обязаны немедленно явиться в полицию. Не явившиеся будут казнены. 7. Каждый, кому известно, где находятся оружие, боеприпасы, предметы снаряжения и другое военное имущество, а также значительное количество съестных припасов и так далее, обязан немедленно сообщить об этом в ближайший полицейский участок. Не сообщившие будут казнены. 8. Обо всех награбленных и украденных, а также приобретенных в нарушение законов, действовавших до захвата власти большевиками вещах - мебели, одежде, белье и так далее - теперешние их владельцы, независимо от того, как они вступили во владение вещами, обязаны в течение сорока восьми часов сообщить в ближайший полицейский участок, по возможности с указанием прежнего владельца. Сообщающий получит в полицейском участке свидетельство с точным перечислением предметов, о которых он сообщил. Каждый, у кого по истечении указанного срока будет найдено имущество, о котором он не сообщил, будет казнен. 9. Печатание и распространение всевозможных изданий, не одобренных губернаторством, запрещается. Виновные в нарушении этого запрета будут казнены. Командующий ландесвером Флетхер Рига, май 1919 года.

II. Послание начальника военной миссии Антанты бригадного генерала Альфреда Бертa генералу Рюдигеру графу фон дер Гольцу от 10 сентября 1919 года. Генералу-командующему VI германским резервным Корпусом. В Вашем письме № 584 от 4 сентября, между прочим, сказано, что Ваше правительство предвидело незаконные действия германских солдат в Курляндии. Принимая во внимание тот срок, который прошел со дня приказа об эвакуации германских войск, и имея в виду колонизационную пропаганду, которая за это время проводилась среди германских солдат, я уверен, что за положение дел в настоящий момент нужно признать ответственным только высшее командование германским Корпусом. Поэтому, во избежание каких-либо недоразумений в будущем, я требую немедленно прислать мне список тех лиц, которые сами поставили себя вне закона. Альфред Берт, Бригадный генерал, Начальник военной миссии Антанты. III. Ответ графа фон дер Гольца генералу Берту Начальнику военной миссии Антанты. Рига. Ваше письмо от 10 сентября В.М. д. 34 получено 15 сентября. По поводу мыслей, высказанных в первых двух положениях Вашего письма, я отказываюсь войти в переписку. В последнем положении Вашего письма Вы осмеливаетесь обратиться ко мне с требованием о выдаче моих единоплеменников в качестве преступников. В этом требовании я вижу тяжкое оскорбление моего личного и национального чувства. Поэтому я хочу дать Вам совет впредь не обращаться ни ко мне, ни к моим подчиненным с подобными гнусными требованиями. В противном случае я вынужден буду прервать с Вами какие бы то ни было сношения и выселить всякого англичанина из области, занятой германскими военными силами, так как исключена возможность гарантировать безопасность союзным миссиям, которые грубо и преднамеренно затрагивают честь германского народа. Ваше письмо я представлю своему правительству и убежден, что оно через министра иностранных дел даст Вашему правительству достойный ответ на это грубое требование, которое союзная миссия осмеливается предъявлять германскому генералу за границей. Граф фон дер Гольц. IV. Из книги воспоминаний князя П.М. Авалова (Бермондта) "В борьбе с большевизмом". Глюкштадт и Гамбург. 1925., с. 247: К концу января 1919 г. были образованы следующие группы войск: I. Германского образца, с германским командным составом и добровольцами из числа балтийцев ("остзейских немцев" - В.А.) и германских солдат: 1-ый ударный отряд с одной батареей и эскадроном кавалерии под командою барона Мантейфель, 2-ой отряд под командою гауптмана фон-Иена, 3-ий отряд под командою ротмистра Мальмеде, 1-ый кавалерийский отряд барона Ган, 2-ой кавалерийский отряд барона Драхенфельс, 3-ий кавалерийский отряд барона Энгельгарт, Саперный отряд барона Штромберг. II. Русского образца, с русским командным составом и добровольцами из числа балтийцев, не служивших в германских войсках, и из русских солдат-военнопленных: 1. Русский отряд из 3-х родов оружия ротмистра князя Ливен, 2. Русский отряд капитана Дыдорова. III. Русского образца, с латышским (бывшем на русской службе) командным составом и с добровольцами-латышами, служившими и не служившими в русской (Царской - В.А.) армии: С. 248. Латышский отряд полковника Колпака. Железная дивизия Немецкого Легиона 29.10.1919 г. - упоминание "Железной дивизии Немецкого Легиона": "...она... участвовала в бывших боях с 8 по 10.10.19 под г. Ригой и ныне, в боевой обстановке..." (Приказ по Западной Добровольческой Армии N60 от 29.10.19г.). V. Из секретного доклада полковника Владимирова о состоянии Петрограда к 11 июля 1919 года и о положении на Северо-Западном Фронте (впервые опубликован Братством Святого Архистратига Божия Михаила в журнале "Михайлов День", Ямбург, 2000, с. 23-25): "Положение рабочих. Экономические, санитарные и технические условия труда во много раз уступают условиям, существовавшим до 1917 года. Характерны требования рабочих: "Долой призывы в красную армию, долой обещания, дайте хлеба и порядок!". Рабочие высказывали сожаление об уничтожении технического и санитарного надзора над заводами и фабриками. Ропщут на политический надзор...Обыски в рабочих кварталах производятся на общих основаниях с прочими жителями. Хранение оружия рабочими не коммунистами вызывает расстрел виновных наравне с представителями других классов. Отдельные вспышки подавляются вооруженной силою. 11 июля при подавлении забастовки мастерских Николаевской ж.д. убито 6, ранено 19 рабочих. Многие отрасли городского труда - как-то, домашней прислуги, рассыльных, извозчиков, швейцаров - частью сами собою уничтожились, частью уничтожены большевиками. Таким образом, значительный % населения лишился заработка и выброшен на улицу.

Военное положение. Удовлетворительность поддерживается всеми мерами и преимущественно перед остальными отраслями управления. Постоянное применение элемента насилия и игра на психологии страха дают несомненные результаты. Большевики поставили себе две общие задачи: сделать из красной армии беспрекословное орудие в руках советской власти и одновременно развалить армию противника. Первая задача достигается напряженным политическим сыском в рядах самой армии, институтом комиссаров и коммунистов и особых коммунистических ячеек, и широким применением смертной казни. Известен следующий случай: в начале июля в части, расположенной в районе Ропши (под Петроградом) командир полка расстрелял солдата, отлучившегося из лагеря за молоком в соседнюю деревню. В бою коммунисты идут в первой линии и в последней - в тылу дерущихся - с пулеметами. Отступающие и дезертиры расстреливаются. Меры эти, усиливаемые суровой расправой над командным составом в случаях неудач и массовых переходов, сократили число последних и повлияли на поддержание боеспособности фронта. Особенно это стало заметно на Петроградском фронте после сдачи 7000-отряда у Красной Горки, в июле с.г. С этих пор красноармейцы перестали сдаваться нам большими группами... Вторая задача достигается пропагандой, а в последнее время и прямым подкупом. На подкуп ассигнованы миллиарды рублей, специально печатаемые для этой цели советской властью...Подкуп введен в систему: в каждой боевой части организуются специальные группы убежденных коммунистов, обязанные переходить на сторону противника с задачей пропаганды и разложения фронта. Положение на Петроградском фронте генерала Юденича. Большевики решили, после случившейся заминки в наступлении, оборонять Петроград, во что бы то ни стало. Стянуто до пяти дивизий со ста орудиями (не считая десятитысячного карельского отряда со ста орудиями) - всего до пятидесяти тысяч человек. В резерве около двадцати тысяч (Новгород и Петроград). Пополнение потерь организовано вполне удовлетворительно (нормально около двух тысяч в день). Сила армии генерала Юденича на южном берегу Финского залива достигает в настоящее время 35 тысяч на боевом фронте и 15 тысяч в тылу для подготовки. Из первых 35 тысяч хорошо вооружена и снабжена едва одна треть, винтовки имеются, безусловно, у двух третей, патронов не хватает. Орудий имеется всего 35, артиллерийских снарядов 30 тысяч (взято взаймы у финнов и у эстов). Войска постепенно получают организацию, не прекращая боевых действий. Сводятся в четыре дивизии. Боеспособность этих сил характеризуется тем, что, несмотря на очевидную бедность вооружения и снабжения, они не только удержали завоеванную у большевиков полосу Ямбург-Псков, но и ведут успешную активную борьбу. Это заставляет признать, что, если формирующаяся армия получит вооружение и будет срочно снабжена, то армия получит возможность от решения полуоборонительных задач перейти к решительным и самостоятельным наступательным операциям для овладения Петроградом". VI. Из мемуаров Рудольфа Гёсса (нем.: Hoess), будущего коменданта концентрационного лагеря Аушвиц (Освенцим), служившего с 1919 по 1923 гг. в германских добровольческих корпусах, "Моя душа, формирование характера, жизнь и переживания", изданных в 1958 году (цит. по отрывкам, приведенным в статье польского профессора А. Кемпинского "О психопатологии "сверхлюдей", опубликованной в журнале "Польша" № 1 за 1987 год, cc. 26-27, 29): с.29: "Боевые действия в прибалтийских странах характеризовались дикостью и ожесточенностью, с какими я не встречался ни раньше, в годы первой мировой войны, ни потом, во время проведения добровольческими корпусами других операций... Любое столкновение превращалось в кровавую резню на полное уничтожение... Сколько раз мне приходилось видеть ужасающие картины: сожженные избы и обуглившиеся тела женщин и детей". Неплохой школой были и действовавшие в этих корпусах тайные судилища. "Поскольку правительство - пишет Гесс - не могло признать добровольческих корпусов, оно не могло расследовать и наказывать преступления, совершаемые в рядах этих соединений, такие, как кража оружия, разглашение военных тайн, измена родине и т.д. Поэтому при добровольческих корпусах, а затем при пришедших им на смену организациях действовал самосуд (нем. Vehmegericht или Femegericht - В.А.) - тайное судилище, созданное по древнегерманским образцам. Любая измена каралась смертью. Сколько предателей было казнено"! VII. Из книги воспоминаний Эрнста фон Cаломона, участника покушения на министра иностранных дел Веймарской республики Вальтера Ратенау, сражавшегося в рядах добровольческих корпусов в Силезии и Прибалтике, "Изгои" (Die Geaechteten): "Мы гнали латышей, как зайцев по полю, палили по каждому дому, взрывали каждый мост, валили каждый телеграфный столб. Мы швыряли трупы в колодцы и бросали им вдогонку ручные гранаты. Мы убивали все, что попадалось нам под руки, и сжигали все, что могло гореть. Там, где мы проходили, стонала земля. Там, где мы шли на штурм, на месте домов оставались груды развалин. Громадный столб дыма отмечал наш путь".

VIII. Открытое письмо к англичанам Генерала князя Авалова Главнокомандующего Русскою Западною Добровольческою Армией (опубликованное в русском эмигрантском монархическом журнале "Двуглавый Орел" в Берлине 15.5. 1921 года): "Русская газета "Руль" в № 123 напечатала довольно грубое письмо пресловутого английского генерала Гофа к генералу Юденичу. Всех русских офицеров, которые для блага своей Родины склонны идти заодно с Германией, генерал Гоф называет идиотами, короткой памяти. С точки зрения генерала Гофа, несомненно одаренного качествами ловкого коммерсанта, такое суждение, пожалуй, правильно, так как все эти генералы, которые работали и работают с Антантою, приобрели виллы, ордена подвязки (hony soit qui mal y pence), фунты и франки, между тем, как мы, к великому нашему нравственному удовлетворению, работающие заодно с Германией, не имеем ни одного пфеннига. Это происходит от того, что никто из нас не был способен продавать свое отечество. Никогда Германия не позволила бы себе так злоупотребить нашею дружбою и так использовать затруднительность нашего положения, как это сделала Антанта. В виду этих обстоятельств я считаю своим долгом ответить на письмо генерала Гофа, так как слабодушный генерал Юденич, несомненно, не последовал примеру генерала графа фон-дер-Гольц, который, на попытку одного из английских генералов оскорбить немецких солдат, ответил так, как и можно было ожидать со стороны истинного патриота и офицера лучшей в мире армии. В минувшую войну храбрая русская армия в течение одного года не раз спасала положение Антанты, потеряв при этом лучших своих офицеров и солдат. Союзники готовились торжествовать победу, которую должна была подготовить им русская армия. Походом в Восточную Пруссию был спасен Париж и т.д. - Нас завело бы слишком далеко подробное перечисление дальнейших событий. Помощь союзников во время борьбы с большевизмом была проникнута такою "искренностью"и была так "хорошо организована", что много раз русские офицеры и солдаты, попадая во власть большевиков, находили там свою гибель (смерть адмирала Колчака). Одним словом - одною рукою давали яд, а другою молоко в противоядие. Русские офицеры, не пожелавшие признать большевизма, изгнаны из отечества и несут такую тяжелую долю, какой никогда не переживали офицеры других стран. От души желаю врагам России и их офицерам пройти через такие же испытания, и тогда обнаружится, кто достоин своей родины - те ли, которые, оставаясь равнодушными свидетелями пролития русской крови во время бессмысленного и неподготовленного похода на Петроград, сами в это время с успехом играли на бирже, или те русские офицеры, которые в течение 11 месяцев не получали ни жалования, ни продовольствия, ни обмундирования. Перехожу к опровержению письма Гофа по пунктам: 1) То, что со стороны немцев никогда не было никаких интриг, это знаю я, как единственный главнокомандующий, указавший русским путь, открытый перед ними для спасения родины, а именно "идти рука об руку с Германией". Такое мое убеждение я подтвердил моим совместным выступлением с Германией. 2) Вполне понятно, почему Северо-Западная Армия до прибытия генерала Гофа действовала успешно и била большевиков: просто потому, что ей никто не мешал. Если потом наступил некоторый упадок духа, то объясняется это тем, что многие из состава армии невольно вспоминали свои тяжелые переживания в Одессе и в Киеве, где за оказанную Антантой помощь пришлось расплачиваться кровью.

Помощь Антанты приносила мало пользы, потому что ее агенты во все вмешивались. Дальновидными оказались те русские, которые пытались перерезать нити, связующие нас с Антантою: они, очевидно, уже тогда предвидели такие случаи, как принудительная эвакуация тех несчастных 6.000 казаков, которые были выданы большевикам на явную смерть. Большою смелостью, чтобы не сказать более, представляется требовать от русских, чтобы они памятовали статьи мирного договора. Только какой-нибудь генерал Гоф способен предъявить такое требование, и принять его может только какой-нибудь генерал Юденич. Русские не подписывали мирного договора и потому не намерены даже его читать. Так же, как и я, мои единомышленники предвидели, что у благородных рыцарей Антанты, к их стыду, хватит мужества утверждать, что за пролитую кровь можно уплатить испорченными танками и иною подобною дрянью. К тому же за эту, так называемую, помощь выставлялись несообразно высокие цены. Неправда, будто бы русская армия развращена немцами при посредстве большевизма. Пусть ответственность за это несут господа Керенский и Гучков, так же, как их вождь и пособник, бывший английский посол сэр Бьюкенен. В первые дни революции к Бьюкенену являлась возглавляемая мною депутация офицеров, и этой депутации Бьюкенен сказал, что надо углублять революцию для спасения России. Если Германия также причастна проникновению большевизма в Россию, то сделала она это для победы над врагом, потому что, ведя войну, не играла в футбол, а упорно боролась. Это говорю я, четыре раза раненный немецкими пулями. В заключение объявляю всем желающим слышать: Если год тому назад моя Западная Армия не заняла Москвы, то произошло это только от того, что Антанта, преследуя собственные, эгоистические цели, вступления в Москву не хотела. Для этого она закрыла немецкую границу и одновременно запретила наступление на большевиков (об этом имеется на лицо документ, подписанный английским полковником Робинсон). Иначе я сумел бы дать всем врагам России надлежащую отповедь, как я не раз доказывал это в Балтийском крае. Я хотел бы настоятельно напомнить генералу Гофу следующее характерное происшествие. Когда линия Торенсберг-Больдера была занята моими войсками, к командиру I батальона пластунского полка приехал английский офицер. Убедившись в том, что Больдера занята русскими войсками, этот офицер отправился на квартиру батальонного командира полковника Ревелина и пил чай из кружки русского солдата; а двадцать минут спустя, когда английский офицер вернулся на свое судно, со всех судов был открыт жестокий огонь по русским позициям, и конечно, с ведома генерала Гофа происходил этот обстрел русских солдат, которые только что перед тем гостеприимно встретили английского офицера. В своем письме генерал Гоф высказывает мнение, что в России будет править "демократия". Станет вполне ясно, о какой "демократии" говорит генерал Гоф, если сопоставить, с одной стороны, ту сомнительную помощь, которую Антанта оказывает в борьбе против большевиков, и, с другой стороны, тот договор, который она с ними заключила. Вот где зарыта собака! Все это было для меня совершенно ясно уже три года тому назад, почему я и отказался от сотрудничества с "союзниками". Но, кстати, пусть генерал Гоф запомнит, что не ему решать вопрос о том, кто будет править в России. Это мы, русские, и сами знаем. Я намереваюсь издать в ближайшем будущем мои воспоминания с приложением документов. Эти документы дадут возможность судить о том, кто заслуживает клички "идиота". Те ли русские офицеры, которые для спасения своего отечества шли рука об руку с Германией, или тот, кто им дает эту кличку, чтобы не сказать о нем более. Всякому, кто почувствует себя оскорбленным настоящим моим письмом, я готов дать удовлетворение - конечно, поскольку он вообще имеет право на таковое. Дистанция - шесть шагов".

ПРИЛОЖЕНИЕ 3 Некоторые данные о Русской Западной Добровольческой армии: Белая русская Западная Добровольческая Армия была сформирована в Митаве (нем.: Митау, латышск.: Елгаве) Численный состав: В мае 1919 г. - 3 500 В августе 1919 г. - 50 000 (в том числе 15 000 офицеров) В сентябре 1919 г. - по разным источникам, до 150 000 человек (эти данные представляются преувеличанными). В октябре.1919 г. Западная Армия фактически освободила Ригу, но была выбита из столицы Прибалтики войсками "белых" латышей и эстонцев при поддержке военных кораблей Антанты (главным образом - британских). В декабре 1919 г. армия, в количестве 20 000 человек, была интернирована в Восточной Пруссии. В 1920 г. остатки Западной Армии, в количестве 2 000 человек, были размещены в лагере Альтенграбен, откуда они были впоследствии переведены в г. Магдебург. Командующий: генерал-майор (с мая 1918 г.) князь П.М. Авалов (4/17 апреля 1884 - 27 декабря 1973 г.) Адъютант Командующего: корнет Линицкий Начальник штаба и заместитель Командующего (с 18 марта 1919 г.): Генерального штаба полковник Петр Павлович Чайковский (в Великую войну служил в 11-м драгунском полку). Начальник личной охраны Командующего: Селевин, судебный следователь Западной Добровольческой Армии. Начальник артиллерии: генерал-майор Арцышевский. Инспектор артиллерии (с мая 1919 г.): Гвардии генерал-майор Дмитрий Васильевич Альтфатер (23 мая 1874-15 октября 1931 г.). Окончил Михайловское артиллерийское училище (1894 г.) и Михайловскую артиллерийскую академию (1900 г.). Кавалер Ордена Святого Георгия IV степени. В Великую войну командовал Лейб-Гвардии 1-й артиллерийской бригадой. Инспектор артиллерии. Командир XXXIX Армейского Корпуса. В январе 1918 г. был арестован большевиками, но сумел бежать. С 7 сентября 1918 г. Альтфатер был назначен командиром 1-й тяжелой артиллерийской бригады и инспектором артиллерии армии Украинской Державы Гетмана П.П. Скоропадского. Был награжден рестом графа Келлера. До 1926 г. являлся председателем русской колонии в г. Целле (Германия). Начальник военно-походной канцелярии: полковник Борис Владимирович Чесноков. Обер-офицер военно-походной канцелярии для поручений: ротмистр Аничков. Начальник осведомительного политического отдела (ОПО): полковник А.К. Реммер Сотрудник ОПО: поручик Кристини Начальник общего отдела и исполняющий должность дежурного генерала: полковник (с 1919 г.) Александр Иосифович Вольский (в Великую войну - подполковник 4-го гусарского полка, с декабря 1919 г. проживал в Берлине, где и умер 11 октября 1940 г.; похоронен на кладбище при церкви Святых Константина и Елены). Начальник авиации: подполковник Фирсов. Начальник вербовочного бюро в Шавлях (Шаулене, Шауляе): полковник А.И. Вольский (см. выше). Штаб-офицер для поручений: штабс-капитан Таракус-Таракузио. Представитель Русской Западной Добровольческой Армии в Берлине: штабс-капитан Черемесинов (Черемисинов). Представитель РЗДА в Берлине: подпоручик Эбергардт. Начальник вербовочного бюро (военного отдела Армии) в Берлине: подполковник (с 1919 г.) Непорожный. Казначей вербовочного бюро в Берлине: Залеман. Сотрудник вербовочного бюро в Берлине: ротмистр Гершельман. Сотрудник вербовочного бюро в Берлине: поручик Зиверт. Сотрудник вербовочного бюро в Берлине: корнет Бодин 1-й. Сотрудник вербовочного бюро в Берлине: подпоручик Розевальд. Сотрудник вербовочного бюро в Берлине: барон Кнорринг. Представитель Вооруженных Сил Юга России (ВСЮР) при РЗДА: прапорщик Корниловского Ударного полка Маршал. Полковник Григорьев. Ротмистр Ал. Ал. Скрябин. Гвардии штаб-ротмистр Розенберг. Поручик Савченко. Поручик князь Ухтомский (в Великую Войну попал в германский плен). Поручик Шель. Подпоручик Квитчау. Корнет барон Б.Э. Коскуп. Корнет барон Кошкуль. Прапорщик Бернгарди. Комиссия для рассмотрения наградных представлени о производстве в высшие чины, а равно об отдаче старшинства в чин Председатель: генерал-лейтенант Билинский. генерал-майор Мартынюк Подполковник Кременецкий При делопроизводстве: подпоручик Резонь Георгиевская Дума Запасный член: полковник Анисимов Запасный член: подполковник Червяков Запасный член: капитан Гончаренко. Корпусной суд корнет Фриденталь Пластунская дивизия Начальник: Гвардии полковник Андрей Владимирович Потоцкий (в Великую войну служил в Лейб-Гвардии Павловском полку. Представитель белой монархической Астраханской армии в Киеве при Гетмане всея Украины Скоропадском. Умер до 1967 г. в Румынии). 1-й Пластунский полк Командир: Гвардии полковник Евреинов Поручик Клейненбург 1-й батальон 2-й батальон 3-й батальон 2-й Пластунский полк 1-й батальон Батальон 34-го Севского пехотного полка Командир: полковник Сергей Модестович Ратманов (годы жизни: 1874-после 1918. Окончил в 1896 г. Морское инженерное училище). 1-й Пластунский авиационный отряд Командир: подполковник Ливанов Гусарский графа Келлера полк Командир: полковник Долинский Помощник командира: подполковник Кременецкий (см. выше) Командир эскадрона: ротмистр Тимофеев. 1-й стрелковый полк 1-й артиллерийский полк прапорщик Целин Батарея Ашехманова Батарея Мильде Запасные батальоны Командир: генерал-майор Архипов 1-й запасной батальон корнет Берневиц Броневой дивизион: Подполковник Масленников Капитан Демеци Капитан Кузнецов Егерский батальон Саперный батальон Железнодорожная рота Рабочая рота II Корпус Начальник корпуса: генерал-майор Виктор Викентьевич Погосский (годы жизни: 1858-19204 в Великую войну был командиром 53-й ополченческой бригады). Речная флотилия Начальник: старший лейтенант (с 1919 г.) Курт Васильевич Браац (подпоручик по Адмиралтейству; в 1929 г. начальник "Группы Ливенцев" в Либаве; умер после 1930 г.).

ПРИЛОЖЕНИЕ 4 Песни и марши бойцов и ветеранов Русской Западной Добровольческой Армии 1)Марш Аваловцев (Бермондтовцев) Воспоминания о Курляндии 1919 г. 1. Вспоили Вы нас и вскормили Отчизны родные поля, И мы беззаветно любили Тебя, святорусская земля. Припев: Теперь же грозный час борьбы настал настал Коварный враг на нас напал (2 раза) И каждому, кто Руси сын (2 раза) На бой с врагом лишь путь один (2 раза) Вперед, вперед смелее. 2. Приюты наук опустели Аваловцы готовы в поход Так за отчизну к заветной цели Пусть каждый с верою идет (2 раза) Припев. 3. Мы жили мечтою великой, Мечтою тебе посвятить Ума и души все порывы И кровью тебя оросить Припев. 4. Аваловцы, Вы дети России Припомним заветы отцов И также умрем, как и деды Геройскою смертью бойцов. Припев. 5. Пусть каждый и верит и знает Блеснут из-за тучи лучи И радостный день засияет И вложим мы в ножны мечи. Припев. 2)Батальоны борцов за Россию Батальоны борцов за Россию, Бойцов за Русский Народ, Мерным шагом проходят равнину, Впереди наш первый отряд. Поведет нас наш Вождь Светозаров (зачеркнуто, написано: Кн. Авалов) На победу иль верную смерть. И будет свободна Россия Или с нами она вместе умрет. Пролетариев не будет в России. И не будет советских рабов И не будет сановников царских И не будет жирных жидов ("не политкорректно", но "что написано пером..." - В.А.). Будет право и воля Народу Слава вечная будет Вождю Память вечная борцам за свободу Освободившим родную страну. Вот прошли уже, слышны разрывы И русское слышно "Ура"! В могучем национальном порыве Будет победа нам Богом дана. Н. Иванов 3)Песнь дружинников Р.О.Н.Д.-а Ряды тесней! Поднимем выше знамя! Наш мерный шаг спокоен и тяжел. Незримо здесь, в ряды собравшись с нами, Витают те, кто прежде в штурмы шел. (2 раза) Дорогу нам! Полки и батальоны Ведет вперед убитых братьев тень, И ждут с надеждою и верой миллионы, Когда взойдет (вариант: придет - В.А.) заветный воли день. (2 раза) Готовы все, все жаждой боя дышит, Труби, трубач! Труби в последний раз! Наш Крестный стяг приветный ветр колышет. Смелей, друзья! Свободы близок час! (2 раза) Или: Наш Православный Стяг приветный ветр колышет. Смелей друзья! Свободы близок час! В книге Д. Стефана "Русские фашисты. Трагедия и фарс в эмиграции" (с. 151) приведен еще один текст этой песни, уже в качестве гимна ВФО (Всероссийской Фашистской Организации). Мелодия, да и некоторые особенности текста все равно выдают нам "Песню Хорста Весселя"- известный гимн немецких национал-социалистов.

Части Западной Добровольческой армии с боевым знаменем,
1919 г.

Здесь конец и Богу нашему слава!