ПРО БЕЛОГО ВОЖДЯ БАРОНА МАННЕРГЕЙМА

RLD

Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа, аминь.

Для наших прадедов и дедов он был и навсегда остался героем Русско-японской и Великой войн, возглавившим Белое движение в Финляндии, блестящим кавалергардом, до конца жизни хранившим штандарт Кавалергардского полка и фото Государя Императора Николая Александровича с собственноручной дарственной надписью. Для Севера Европы - символом национальной стойкости в борьбе с большевизмом. Для Финляндии - Регентом страны, Главнокомандующим ее вооруженными силами, Маршалом, Президентом и знаменем в борьбе за независимость.

Георгиевский кавалер, генерал-адъютант барон Карл Густав Эмиль фон Маннергейм, потомок древнего шведско-финского рода (голландского происхождения), вопреки утверждению покойного Булата Окуджавы в его известной песне (на музыку Исаака Шварца) о кавалергарде из фильма "Звезда пленительного счастья", прожил весьма долгую, хотя и бурную, жизнь. Он родился 4 июня 1867, а скончался 27 января 1951 года. Из 83 лет, отпущенных барону Господом Богом в этой земной жизни, он почти 70 лет был военным.

Как писал сам барон Маннергейм: "Мне исполнилось 15 лет, когда в 1882 году я поступил в кадетский корпус Финляндии. Я был первым из трех поколений Маннергеймов, кто посвятил себя военной карьере".

Он был истинным патриотом своего Отечества - Всероссийской Империи - но готов был до последней капли крови служить и своей Родине - Финляндии. Когда она была в опасности, он вставал на ее защиту. Когда опасность отдалялась, он уходил с высоких постов - всегда добровольно. Выполняя тайное поручение русской военной разведки, он в 1905-1906 гг. совершил полное опасностей и приключений путешествие в Китай, Тибет и Центральную Азию, где, в борьбе за Сердце Азии, насмерть схлестнулись интересы двух величайших империй тогдашнего мира - Российской и Британской - и был принят самим Далай-Ламой, чего не удостоился "розовый" Рерих!

Барон Маннергейм участвовал во всех крупных войнах ХХ столетия: в Русско-японской войне и Первой мировой войне (на стороне России), в войне за независимость Финляндии (на стороне финской Белой гвардии против красных), в советско-финляндской "Зимней войне" 1939-1940 годов (против советской агрессии), во Второй мировой (Европейской Гражданской) войне (на стороне Германии против большевиков). За храбрость в боях под Люблином в Великой войне барон Маннергейм был награжден золотым Георгиевским оружием.

Генерал-адъютант барон Карл Густав Эмиль Маннергейм принадлежал к числу немногих верных слуг благоверного Царя-Мученика Николая II. В день Священного Коронования Государя он, в парадной кавалергардской форме, по правую руку от Государя, шагал во главе торжественной процессии, сопровождавшей Николая Александровича в Успенский Собор Московского Кремля. В день отречения Государя Императора от Престола барон Маннергейм командовал кавалерийской дивизией на Румынском фронте.

Подобно двум другим стойким монархистам, верным присяге, данной Царю и Отечеству - генералам графу Федору Артуровичу Келлеру и Гусейн-Хану Нахичеванскому - барон Маннергейм наотрез отказался присягнуть масонскому Временному правительству. Сразу же после Февральского переворота 1917 года Маннергейм потребовал от других русских военачальников (в том числе от будущих вождей Белого движения) восстать против узурпаторов-предателей Отечества. Но русские военачальники в массе своей колебались...до 1918 года, когда в Великом Княжестве Финляндском, под предводительством барона Маннергейма, была, с помощью белых германских войск генерала графа Рюдигера фон дер Гольца, разгромлена Красная гвардия (между прочим, именно в Финляндии противостоящие красным отряды антибольшевицких добровольцев получили название "Белая гвардия"). В июне-июле 1919 г. вел переговоры с генералом Н.Н. Юденичем и адмиралом А.В. Колчаком о совместных военных действиях по освобождению Петрограда от большевиков.

С самого начала Гражданской войны и по самый день смерти барона Маннергейма на его рабочем столе в военной Ставке стояла фотография Царя-Мученика Николая II, подаренная и подписанная Самим Царственным Страстотерпцем, являвшимся, как Великий князь Финляндский, наивысшим авторитетом в глазах Маннергейма. Спасение крошечной Финляндии в трех смертельных схватках с большевизмом (в 1918, 1930-40 и 1941-44 гг.), вне всякого сомнения, объясняется небесным заступничеством Святого Благоверного Царя, не оставившего в беде своего верного слугу и паладина.

До самых последних дней военной службы Маннергейм не расставался со своим русским денщиком. Он уверял, что в финской армии никто не умеет чистить сапоги, как следует - и, наверно, был прав.

В декабре 1916 — июле 1919 г. барон Маннергейм — регент Финляндской республики, с ноября 1917 г. Главнокомандующий финской армией. 25 июля 1919 г. на выборах президента Финляндии потерпел поражение и покинул страну. В 1931 г. вернулся в Финляндию, назначен председателем Совета государственной обороны, с 1933 г. — маршал Финляндии.

Зимой 1939 года Советский Союз, высокопарно именовавший себя "Отечеством пролетариев всего мира", окрыленный успешным фактическим захватом прибалтийских государств Эстонии, Латвии и Литвы (чье последующее формально "добровольное" вхождение в состав СССР  в качестве "советских социалистических республик" не заставило себя долго ждать), предусмотренным секретными протоколами к советско-германскому пакту,  объявил войну "буржуазному" (в действительности же - социал-демократическому) правительству Финляндии, под предлогом оказания помощи якобы "восставшему против помещиков и капиталистов финскому пролетариату" (хотя одновременно война СССР против Финляндии была объявлена советскими заправилами оборонительной, поскольку агрессивные "белофинны" - так именовала защитников Финляндии от красной агрессии советская пропаганда -, чья страна была "превращена империалистическими державами в плацдарм для войны против СССР", якобы первыми напали на "Отечество пролетариев всего мира")!

Как вспоминает наш известный политолог, заслуженный деятель науки Российской Федерации, главный научный сотрудник Института мировой экономики и международных отношений Российской Академии Наук, доктор исторических наук Георгий Ильич Мирский:

"Мне было тринадцать лет, когда Сталин начал войну с Финляндией. Красная Армия перешла границу, и на следующий день советский народ услышал по радио: "В городе Териоки восставшими рабочими и солдатами образовано Временное народное правительство Финляндской Демократической республики". Отец сказал: "Вот видишь, ни одна страна не сможет с нами воевать, сразу же будет революция".

Я не поленился, достал карту, посмотрел и сказал: "Папа, а ведь Териоки прямо рядом с границей. Похоже, что наши войска вошли в него в первый же день. Не пойму — какое восстание и народное правительство?" И вскоре оказалось, что я был абсолютно прав: у одного мальчика из моего класса старший брат служил в войсках НКВД и уже через несколько месяцев по секрету рассказал ему, что он был среди тех, кто вслед за вошедшей в Териоки пехотой Красной Армии ввозил туда товарища Отто Куусинена, руководителя финской компартии. А впоследствии все стало широко известно. Вот тогда–то я, почти еще ребенок, но, видимо, с зачатками понимания политики, впервые подумал: "Как же может наше правительство так врать?"

А через два с небольшим года, после нападения Гитлера, когда я, уже пятнадцатилетний подросток, работал санитаром в эвакогоспитале на улице Разгуляй, рядом с метро "Бауманская", я долго разговаривал с ранеными, которых привозили из–под Ржева (ни один не пробыл на передовой больше пяти дней, ни один), и то, что они рассказывали о том, как идет война, настолько отличалось — особенно если речь шла о потерях— от официальной пропаганды, что доверие к власти полностью исчезло. Уже много десятилетий спустя я узнал, что из ребят 1921, 1922 и 1923 г. рождения, мобилизованных и отправленных на фронт в первый год войны, живыми и здоровыми вернулись — т р о е  из каждых  с т а  человек. (Между прочим, наши историки и генералы до сих пор врут, как сивые мерины, намного преуменьшая — для чего, спрашивается, зачем? — наши потери).

А еще спустя двадцать лет был Карибский кризис, и я в самые горячие дни работал фактически как помощник директора института, Анушевана Агафоновича Арзуманяна, а он был шурином Микояна, а Микояну Хрущев поручил заниматься Кубой. Поэтому я был в центре событий и по разным репликам директора догадывался, что наши ракеты действительно на Кубе. Но с каким невероятным возмущением почти кричал обычно спокойный министр Громыко, разоблачая "гнусную ложь" американцев по поводу якобы завезенных на Кубу советских ракет!

Как выходил из себя от негодования наш посол в Вашингтоне Добрынин, когда его спрашивали про ракеты, а как буквально бились в истерике известные на всю страну телекомментаторы, оравшие: "Да разве может хоть один человек в мире, знающий миролюбивую политику советского правительства, поверить, что мы привезли на Кубу ракеты?" И только когда президент Кеннеди показал всему миру аэрофотосъемки, на которых явно, четко были видны наши ракетушки — матушки — пришлось дать задний ход, и я помню выражение лица Арзуманяна, когда он рассказал, что его высокопоставленный шурин улетает на Кубу, чтобы уломать Фиделя Кастро не возражать против унизительного вывоза наших ракет обратно. И потом— хоть кто–нибудь извинился, признался? Да ничего подобного.

А еще через несколько лет наши танки вошли в Прагу, и я помню, как в райкомах партии по всей Москве собирали лекторов, пропагандистов и агитаторов, чтобы дать им официальную установку: наши войска на  д в а  ч а с а (!) опередили ввод в Чехословакию войск НАТО. Кстати, потом то же самое будут говорить об Афганистане: несколько месяцев тому назад один таксист, ветеран — "афганец", сказал мне: "А все же не зря мы туда вошли, ведь еще несколько дней — и в Афганистане были бы американцы".

А еще я помню историю со сбитым южнокорейским пассажирским авиалайнером, когда погибли сотни людей. Официальная версия гласила, что самолет просто ушел в море, всем выезжавшим за границу строго–настрого было приказано только это и говорить. А Чернобыль, когда простые советские люди, поверившие в официальную линию ("всего лишь авария") писали в "Правду" письма с протестом. Против чего? Против того, как довели атомную станцию до катастрофы? Да нет, что вы! Против бессовестной клеветы западных средств информации, которые брешут что–то о радиоактивности, об угрозе жизни людей. И помню фото в газете: собачка, виляющая хвостиком, и текст: "Вот один из чернобыльских домов. Хозяева на время уехали, а песик сторожит дом"".

Впрочем, прекратим, за недостатком места, цитировать воспоминания доктора Мирского, чтобы они не увели нас слишком далеко от темы настоящей военно-исторической миниатюры, и возвратимся к "нашим баранам".

У советских "воинов-интернационалистов" в злополучной "Зимней войне" (1930-1940) финского Давида с большевицким Голиафом дело с самого начала явно "не заладилось". Так, например, в местах ожесточенных боев красноармейцев с "белофиннами" (надо сказать, что на войну с большевиками пошли все финны поголовно, включая финских коммунистов) на Раатской дороге зимой 1940 года до сих пор лежат останки тысяч неизвестных бойцов Красной армии. Неопознанные останки советских "воинов-интернационалистов" захоронены в братских могилах в лесах Суомуссалми. Согласно финскому историку Пекке Туомикоски, после окончания "Зимней войны" Советский Союз отказался принять трупы всех погибших красноармейцев. До определенного момента останки солдат принимали, но потом, в один момент, категорически заявили, что "погибших больше быть не должно" (!). В сражение на Раатской дороге потери Красной армии исчислялись тысячами, "белофинны" же потеряли убитыми не более 300 солдат и офицеров. Советская 44-я дивизия перешла границу Финляндии, не встретив сопротивления. В ней насчитывалось - вместе с частями усиления - около 25 000 штыков. Ей первоначально противостоял лишь так называемый "отряд Контула" из 300 человек - пограничников и ополченцев. Малочисленный "белофинский" отряд сумел устроить завалы поперек узкой дороги, по которой советские войска углубились в заснеженные леса. Красноармейские колонны растянулись примерно на 80 километров, не имея возможности свернуть в сторону, потому что снег сделал местность вне дорог непроходимой для транспорта - и неожиданно были атакованы подоспевшей 9-й финской дивизией под командованием полковника Ялмара Сииласвуо. "Белофинская" дивизия была вчетверо меньше советской, насчитывая всего 6000 штыков, не имела ни артиллерии, ни танков, но зато была укомплектована лыжниками, привычными к холодам. Последовал страшный разгром - длинная лента советских войск была разрезана на изолированные кусочки, уничтожeнные "белофиннами" один за другим. 44-я дивизия РККА погибла целиком, без остатка - из окружения вышел только комдив со своим штабом. Это был тот самый комдив Виноградов, которого большевики расстреляли за "...шкурничество и потерю полевых кухонь...". Помимо советских полевых кухонь, "белофинны" захватили 43 танка, около 100 артиллерийских орудий различных систем, трактора, тягачи, 260 грузовых автомобилей, 1 170 лошадей, и все припасы дивизионного обоза. Еще одна советская дивизия, спешно переброшенная "на помощь восставшему против власти буржуазии финскому пролетариату" с Украины, погибла еще более нелепo - ее не успели снабдить зимним обмундированием. "Белофинские" офицеры с изумлением наблюдали, как советские солдаты шли в атаку в летних пилотках и шинелях в 46-градусный мороз, по пояс в снегу... неся при этом лыжи в руках (!). Лыжи им выдали, но пользоваться ими научить не успели... Тем не менее, Красная армия, пусть долго и безуспешно (но оттого не менее упорно) штурмовала финскую укрепленную "Линию Маннергейма", пока не вынудило маленькую Финляндию к заключению мира и территориальным уступкам.

В период советско-финской "Зимней войны" 1939-1940 гг. на стороне "белофиннов"  маршала барона Маннергейма (именуемого в среде русских белоэмигрантов федьдмаршалом) против большевицкой армии вторжения сражались 6000 шведских, 600 датских и 600 норвежских добровольцев, а также добровольческие контингенты из Венгрии, Англии, США и русские белые добровольцы - чины Р.О.В.С. (Русского Обще-Воинского Союза).

В период Второй мировой (Европейской Гражданской) войны финская армия под командованием барона Маннергейма до 1944 года поддерживала гитлеровский "Третий рейх" и участвовала в осаде Ленинграда (или, по-фински, Пиетари). Однако ни один снаряд финской артиллерии (в отличие от германской) не был выпущен по осажденному Петербургу - городу, в котором финский Главнокомандующий провел лучшие годы своей жизни и которому он с юных кавалергардских лет раз и навсегда отдал всю свою любовь.

Когда барон Маннергейм не воевал, он крепил оборону своей страны (в 1939-44 гг. во время советско-финской и Второй мировой войн был главнокомандующим финской армией, в 1944- 46 гг. — президент Финляндии.). В 1931-1938 гг. под его личным руководством была возведена знаменитая "Линия Маннергейма". Сам маршал Финляндии, впрочем, отзывался о ней очень скромно: "...оборонительная линия, конечно, была, но ее образовывали только редкие долговременные пулеметные гнезда да два десятка выстроенных по моему предложению новых дотов, между которыми были проложены траншеи. Эту позицию народ и назвал "Линией Маннергейма". Ее прочность являлась результатом стойкости и мужества наших солдат, а не результатом крепости сооружений".

Как и положено настоящему полководцу, он гордился не техникой, а простыми солдатами - верными сынами Финляндии, в том числе и русского происхождения. Когда части "Рабоче-Крестьянской" Красной "армии Мировой Революции" в конце "Зимней войны" ворвались, наконец, в разрушенный Выборг, они были встречены пулеметным огнем с колокольни православного храма. Подавив пулеметную точку, большевики обнаружили, что пулеметчиком была дочь местного русского православного батюшки.

А свой военный Орден Святого Великомученика и Победоносца Георгия барон Карл Густав Эмиль Маннергейм до конца жизни ценил выше всех своих других многочисленных боевых орденов.

В январе 1915 года, получив заветный Георгиевский крест ("Выше Белого креста - только деревянный!" - говаривали в Русской Императорской армии), барон Маннергейм писал сестре: "Если б я погиб прежде, чем получил маленький беленький крестик рыцарского Ордена святого Георгия, это досаждало бы мне, если не здесь, то в ином мире наверняка... Необычайный размах этой войны, конечно, означает, что и этот крест дают чаще, чем когда-либо ранее, но будь их сколько угодно - крест всегда окружен таким ореолом почтения, какого ни одна другая награда не достигает".

Награды барона Маннергейма:

1. Кавалер (1902), офицер (1910), Большой Крест (1939) Ордена Почетного Легиона - Франция;

2. Орден Св. Анны 2-й степени (1906) - Российская империя;

3. Орден Св. Станислава 2-й степени (1906) - Российская империя;

4. Орден Св. Владимира 4-й степени (1906) - Российская империя;

5. Орден Св. Георгия 4-й степени (1914) - Российская империя.

В связи с награждением барона Маннергейма орденом Святого Георгия Победоносца (за успешное форсирование реки Сан) подчиненные сочинили своему командиру следующие стихи:

Крест Георгиевский белый

Украшает Вашу грудь.

Есть чем Вам жестокий, смелый

Бой с врагами помянуть!

 

6. Крест Свободы 4-й степени Ордена Креста Свободы (1918) - Финляндия;

7. Командор Большого Креста Ордена Меча (1918) - Швеция;

8. Кавалер Ордена Серафимов (1919) - Швеция;

9. Кавалер Ордена Слона (1919) - Дания;

10.Железный крест 2-й и 1-й степени (1918) - Пруссия;

11.Кавалер Большого Креста Ордена Британской империи (1938) - Великобритания;

12.Военная (Золотая) медаль Ордена Креста Свободы с бантом (1940) - Финляндия;

13.Кавалер Креста Маннергейма 2-й и 1-й степени Ордена Креста Свободы (1941) - Финляндия;

14.Орден Михая Храброго 1-й степени (1941) - Румыния.

15.Пристежки-реплики 1939 г. к Железным Крестам 2-й и 1-й степени (1942) - Германская империя;

16.Рыцарский Крест Железного Креста (1942) - Германская империя;17.Дубовые листья к Рыцарскому Кресту Железного Креста (1944) - Германская империя.

Ученые и почетные звания барона Маннергейма:

Почетный доктор философии Хельсинкского университета (1919);

Почетный командир добровольческого Охранного корпуса (Шюцкора, Суоёласкунта - 1919-1944);

Почетный Председатель Детского Благотворительного Фонда (1920-1951);

Председатель Правления Объединенного банка Финляндии (1920-1931);

Председатель Финского Красного Креста (1922-1951);

Почетный командир (шеф) Уусимааского (Нюландского) драгунского полка (с 1921).

Здесь конец и Господу нашему слава!