ДЕДУШКА РУССКОГО ФЛОТА.

1688 -1832.

Старинный петровский ботик, носящий почетное название Дедушка русского флота, представляет один из драгоценнейших русских исторических памятников. Его уважают как святыню, и оказывают почести как живому существу. Начало такого благоговейного почитания ботика положено самим великим царем, который чтил в нем предмет, бывший ближайшим поводом к созданию русского флота.

Потешные плавания Петра, начавшиеся на Яузе, на ботике "Дедушке», постепенно принимая более и более серьезное направление, быстро от Яузы перешагнули к океану; а потомство ботика, разросшееся в сильные флоты, приобрело для России на севере и на юге значительные пространства морских берегов и своими боевыми подвигами успело заслужить уважение лучших тогдашних флотов.

Петр чествовал свой ботик, как одного из достойнейших своих сотрудников; в нем он как бы олицетворял великую идею создания флота и, с другой стороны, почестями, отдаваемыми ботику "деду» выражал свою признательность заслугам славных внуков.

Преемники великого царя относились к ботику с таким же уважением, и если по какому-нибудь важному случаю ему приходилось показываться пред народом, это явление это всегда было торжественно и сопровождалось почти царственными почестями.

Император Николай Павлович, которому наш флот обязан своим возрождением, в последний раз выводил "дедушку» на кроншдадтский рейд, где для встречи его собран был почти весь балтийский флот. Чтобы дать понятие, с каким уважением отнесся в этом случае к Петровскому ботику покойный государь, довольно сказать, что он сам трудился над составлением церемониала и общий план торжества был написан собственною его рукою.

В будущем 1872 году, в двухсотлетнюю годовщину рождения Петра Великого, дедушке русского флота предстоит посетить Москву, которая не видала его полтора столетия. По ходатайству его императорского высочества генерал-адмирала флота, 12-го прошедшего апреля, высочайше повелено перевезти Петровский ботик в Москву, для помещения в морском отделе политехнической выставки.

Таким образом, старый ботик – "дедушка», после долгого отсутствия вновь явится в первопрестольную Москву, которая, несмотря на свое удаление от морей, была истинною колыбелью русского флота: на Яузе происходили первые плавания Петра; на Сухаревой башне помещалось первое морское училище или школа математических и навигацких наук; первые галеры, бывшие под Азовом, строились под Москвою в селе Преображенском, и в 1688 году, также близ Москвы, совершенно случайно попался на глаза юному царю знаменитый впоследствии "дедушка» русского флота.

О находке ботика и важных его следствиях, сам Петр пишет следующее (Собственноручная записка Петра Великого: "О начале судостроения в России», хранящаяся в государственном архиве.):

"Случилось нам быть в Измайлове, на льняном дворе и гуляя по амбарам, где лежали остатки вещей дому деда Никиты Ивановича Романова (двоюродного брата царя Михаила Федоровича), между которыми увидел я судно иностранное, спросил Франца (Тимермана) что то за судно? он сказал, что то бот английский. Я спросил: где его употребляют? он сказал, что при кораблях, для езды и возки. Я паки спросил: какое преимущество имеет перед нашими судами (понеже видел его образом и крепостию лучше наших)? Он мне и сказал, что он ходит на парусах не только что по ветру, но и против ветру; которое слово меня в великое удивление привело и якобы неимоверно».... Этот "бот английский» и сделался дедушкою русского флота.

При взгляде на него душа страстного моряка сказалась в Петре и охота к водяным потехам стала быстро возрастать. Немедленно по указанию Тимермана, учителя Петра, отыскан был старик голландец Карштен-Брайт, служивший на корабле Орле (Сожженном в Астрахани Стенькою Разиным.) товарищем корабельного пушкаря, а теперь зарабатывавший себе хлеб столярным мастерством. Он исправил ботик, сделал к нему мачту и парус, и стал с Петром кататься на Яузе. Но как река для лавировки была тесна, то бот перенесли в Просяной пруд. "Но и там немного авантажу сыскал, пишет Петр, а охота стала от часу быть более». С того времени ботик оставался в Москве до последних годов царствования Петра Великого.

В начале 1722 года, царь посетил Москву и, празднуя заключение Ништадтского мира, открывавшего для России Балтийское море, собирался в новый поход для завоевания Каспийского. В это время Петр оканчивал книгу морского регламента, напоминал москвичам о флоте, катаясь в маскарадной процессии по улицам, на особо устроенных судах, и вспомнив о родоначальнике флота, старом ботике, задумал перевезти его в Петербург, поближе к морю.

Корабельному подмастерью Пальчикову поручено было исправить ботик и, на докладе его, самим государем сделаны резолюции:

26 января (1722 г.) живописцу Ивану Петрову Зарудному были отданы надписи на "тумбу», приготовляемую для постановки ботика. Тумба эта была четырехугольное подножие, украшенное картинами, сделанными, вероятно, по мысли Петра, тем же художником. На стороне, соответствующей корме, было нарисовано море и над ним надпись децкая утеха; а на стороне носа, также над морем, надпись: принесла мужески триумф.

С одного бока подножия нарисован был корабль, идущий под парусами, и галера под веслами и над ними надпись: от Бога сим токмо получен.

На другом боку: Ноев ковчег и над ним радуга, соединяющая два укрепленные приморские города. К ковчегу летит голубь с ветвию и над ним надпись: сей вожделенный вестник (Государственный Архив. Кабинет. дел отд. 1, № 39.).

Не совсем понятный смысл картины объясняется сходным с нею изображением на медали, выбитой в память заключения Ништадтского мира. Представленные на ней, соединенные радугою, города были: Петербург и Стокгольм, над которыми находилась надпись: соединены узами мира. Присутствие же Ноева ковчега объяснилось другою надписью, служащею продолжением первой: "В Нейштадте после потопа северной войны 1721 г. Картины и надписи подножия сохранились на одном современном рисунке, гравированном Иваном Зубовым и, конечно, рассмотренном самим царем. Рисунок состоит из двух половин: на одной видна корма и один бок ботика с соответствующими частями подножия, а на другой половине нос ботика и другой бок. На этой части рисунка, на карнизе подножия у самого пола, находится следующая надпись: "В сем же 1722 году, ботик сей первее народу выставлен и презентован того ради, понеже Богоданным ныне миром, плоды его паче известны и крепко утверждены стали и мир сей плодом его не ложно нарещися может». Кроме того сверху ботика, на каждой половине рисунка находятся надписи, относящиеся к истории ботика. На левой половине рисунка: "Судно сие водное, хотя мерою малое, и только к потешному на малых водах игранию построенное, но потом явилося аки плодоносное семя великого в России корабельного флота, и вину подало следовавшим преславным делам, таковым случаем, или паче Божиим смотрением: державнейший государь Петр Великий, император и самодержец всероссийский, еще в начале царствования своего, пришел в некоторое время в Измайлов, и гуляя по амбарам, где лежали остатки вещей дому деда его Никиты Ивановича Романова, увидел между оными судно сие: и понеже было иностранное, и в России невидаемое, спросил о употреблении и действии его, у искусного некоего при себе иноземца. От ответа же оного увидев, как дивно на парусах ходит, великую возымел охоту употребить оного к плаванию. И так первее самого судна сего ходу на реве Яузе отведав, скоро на озере Переяславском сделанными повелением его величества большими судами любопытство свое лучше исполнил. Тоей же охоты и на другом ширшем озере Кубинском, а потом и на море Белом или Архангельском с радостию употребил. От таковых же водоплавных утех, двинулся все прилежным попечением и к преполезнейшему».

В надписи на правой половине рисунка продолжается тот же рассказ: "И к преполезнейшему, а до толь в России незнанному делу, самого себе, и других при себе в Голландии и Англии, как к строению, так и к плаванию корабельному обучил, и великий российский флот сделал, каковый зрится ныне, и умножатися непрестает; от чего Россия усугубленную силу возымевши, многие преславные получила виктории, расширила пределы своя, врата себе к сообщению честных народов отверзла, и благополучие свое благословенным миром укрепила, сильна и славна отселе, и врагом страшна. Такое сие малое судно яко доброе семя было премногой нам пользы; и того ради достойно сущи и ведомо и видимо быти на хартии сей изображено показуется».

"Нарицается же судно сие Бот Английской. Бот по виду своему между суднами, английской же по делу и мере английской архитектуры: на желание бо вышеупомянутого деда императорского величества, мужа в России, к честным искусствам, над тогдашний обычай, быстро охотного, судно сие в Англии сделано, и оттуда в Москву привезено».

В 1722 г. доставление ботика из Москвы в Петербург поручено было гвардии сержанту Кореневу, который 29 января получил следующий высочайший указ:

"ехать тебе с ботиком и весть до Шлиссельбурга на ямских подводах и будучи в дороге смотреть прилежно, чтоб его не испортить, понеже судно старое, того ради ехать днем, а ночью стоять, и где есть выбоены спускать по тихоньку».

"Тако-ж нигде по городам и по деревням во дворы и улицах его не ставить для опасения от пожаров, а где позовет случай с оным остановиться, то ставить его вне городов и деревень на полях далее от строениев и ставить к нему часовых, для чего дается тебе капрал и 12 человек солдат. А приехав в Шлиссельбург, объявить оный коменданту, чтоб его поставить в городе на площади против церкви и велел бы его накрыть и ему сержанту с капралом и с солдатами остаться до указу в Шлиссельбурге при том ботике и беречь от всяких случаев» (Слова напечатанные разрядкой вписаны рукою самого государя. Государственные Арх. кабин. дела, отд. I, № 39, стр. 529.).

Подорожная Кореневу, данная вместе с указом, заключала следующее:

"Отправлен от нас гвардии нашей сержант Коренев с ботиком в Шлиссельбург, и при том ботике капрал с 12 человек солдат и 2 матроса. Того для от Москвы до Твери, до Новгорода и до Шлиссельбурга везде по городам и по ямам, под помянутый ботик и обретающимся при нем людям, давать по 16 подвод без всякого задержания, имая на оныя прогонные деньги по указу, а ежели в пути потребны будут такия путевые припасы, или где мост сделать и то все управителям тех мест, где что потребно будет, исправлять без всякого медления и отговорки» (Арх. кабин. дел, отд. I, № 39, стр. 630.).

От того же числа шлиссельбургскому коменданту полковнику Бухольцу дан высочайший указ:

"Послан от нас от гвардии сержант Коренев в Шлиссельбург с ботиком старинным и когда он тот ботик в Шлиссельбург привезет» тогда поставив его в городе на площади против церкви как возможно далеко от деревянных строений, дабы от пожару безопасно было, и вели оный накрыть, и смотри прилежно, чтобы тот ботик, чем не был поврежден (Госуд. Арх. кабин. дел, отд. I, № 39, стр. 531.).

Все эти предосторожности повязывали только особенную заботливость государя о сохранении ботика, на самом же деле перевоз его не мог представить больших затруднений.

Дедушка русского флота величиною не превосходит небольшую шлюпку и весит менее 80-ти пудов. Длина его 19 фут 9 дюймов, ширина 6 фут 5 дюймов, высота от киля до верха 2 фута 8 дюймов. Высота мачты 21 фут и флагштока 3 фут 9 дюймов. Он выкрашен красною краскою и по борту его идет полоса, состоящая из треугольников, белого, красного и зеленого цветов. Над этою полосою в кормовой половине, на несколько возвышенной части борта, по черному полю нарисована желтою краскою гирлянда.

На корме с наружной стороны представлен старец с посохом, в белой одежде и красной шапке с крестом. С левой стороны старца дом, а с правой судно, идущее под парусами. Все это резное из дерева, также как и две головы, в роде ликиных, находящиеся под первою картиною. С внутренней стороны кормы, в черном поле на белом щите нарисован русский герб. Артиллерия ботика состояла из четырех маленьких чугунных орудий.

В мае 1723 г., ботик был торжественно встречен в Петербурге. 27 мая государь сам отправился за ним в Шлиссельбург, и 29 Императрица с министрами и "генералитетом» прибыла в Невской монастырь, к которому пошли также все суда, принадлежащие частным лицам и составлявшие, так-называемый, Невский флот. Но поводу этой встречи,. тех из жителей Петербурга, которые не явились со своими судами к торжеству, государь жестоко оштрафовал. На представленном списке не явившихся, он собственною рукою написал: взять за такую знатную вину по 15 рублей за каждое судно – сумму, для того времени, весьма значительную.

В 7 часов вечера прибыл государь на "ботике» к Невскому монастырю. С ним находился бас Иван Михайлович Головин и капитан-командор Иван Акимович Сенявин. Ботик сопровождали яхта, на которой царь ездил в Шлиссельбург, и 9 галер.

Суда, находившиеся у монастыря, приветствовали ботик приспущением флагов, звуками труб и литавр и пушечными выстрелами, которые сопровождались салютом из орудий со стен монастыря. Ботик отвечал тремя выстрелами из своих пушечек, на галерах также стреляли и били в барабаны. К ботику поставлен был почетный караул от Преображенского полка (Дневник Берхгольца, за 29-е мая 1723 года.).

В день рождения государя, 30 мая, их величества и бывшие с ними знатные особы, отслушали заутреню в Невском монастыре и в 9-м часу утра, в сопровождении судов Невского флота, отправились с ботиком к Троицкой площади.

При появлении ботика "отдан был ему комплемент пушечною стрельбою со всего города (Петропавловской крепости) один залп, а потом лейб-гвардия (построенная у Троицкой пристани) беглым огнем один же залп, и потом с адмиралтейства».

"А как его величество изволил прибыть на помянутом ботике к Троицкой пристани, тогда палили с города паки второй раз изо всех же пушек, а как изволил выдти после литургии из церкви Святыя Троицы, палили третий раз из пушек со всего-ж города, на городу поднят был штандарт, и потом кушали все знатные персоны в сенатских палатах и веселились довольно, где изволил присутствовать его величество своею особою; в вечеру учинен был на воде фейверк близ Троицкой пристани, пусканы ракеты верховые и водяные, и зажен был фейверк, и потом, по-полуночи, разъехались ("Повседневные» записки, веденные в санкт-петербургской комендантской канцелярии.).

В этот день за обедом, в присутствии государя, предложено было только четыре тоста, которые сопровождались салютами царской яхты или, как ее тогда называли, "Транспорта», стоявшей на Неве и расцвеченной флагами. Первый, обычный в начале всякого подобного пира, был тост – во славу Божию, второй – в честь августейшего новорожденного; третий – в честь дедушки русского флота, и четвертый – за здоровье семейства Ивана Михайловича (Головина), то-есть, за благоденствие русского флота, потому что Головин, был главное лицо по части кораблестроения (Дневник Берхгольца, за 30-о мая 1723 года.).

После этого торжества, ботик был поставлен в адмиралтейство и о том, какие принимать предосторожности для сохранения его, в случае опасности, капитан-командором Синявиным объявлен был следующий царский указ:

"Сего июня, 2 дня, его императорское величество изволил приказать мне, чтоб во время грому и молнии все люди, ночующие в адмиралтействе на обеих вахтах, морской и сухопутной, были в осторожности и с пожарными инструментами в готовности, а когда какое несчастие от грому или от огня (от чего Бог да сохранит) случится, тогда бот, который, по именному его императорского величества указу, поставлен на верфи сего же июня 2 числа, оставляя другие нужды, спускать на воду, чтоб оному никакого повреждения не было ("Главн. Мор. Арх. Дел. Адм. Кол.», 1723 г., № 20, стр. 660.)».

В августе месяце государь пожелал сделать почетный прием дедушке русского флота среди его взрослых многочисленных внуков. По этому случаю в Котлину собран был флот из 20-ти линейных кораблей и одного фрегата (Оригинальное письмо и поведение Петра I, хранящиеся в "Ковч. Адмиралт. Совет.», стр. 70.), не считая мелких судов. Три из кораблей имели 90 и более орудий, четыре 88; меньшее число орудий на корабле было 54; а общее число на кораблях и фрегате около полуторых тысяч.

Флот состоял под начальством генерал-адмирала, графа О. М. Апраксина, авангардиею командовал адмирал Брюйс а арриергардиею государь, под именем адмирала Петра Михайлова (Главн. морс. арх. "Сборник инструкций, 1704-1726 гг.»). Вице-адмирал князь Меншиков имел свой флаг на одном из кораблей кордебаталии.

7-го августа, генерал адмирал дал следующий "ордер, каким образом для встречи ботика каждому кораблю чинить пушечную пальбу».

"1) Когда генерал-адмирал с корабля своего будет стрелять из пушек, и когда 7 выстрелов пройдет, тогда всем кораблям зачать вдруг и выстрелить изо всех пушек и потом немедленно заряжать пушки».

"2) Когда ботик против которого корабля проходить станет, а еще нс поравняется, тогда тому кораблю спустить свой командующий флаг или вымпел до дека и зачать стрелять изо всех пушек, пушка за пушкою, а для поспешения поставить у всякой пушки с фитилем и как возможно скорее стрелять, дабы в то время выстрелить, пока бот его проходит и дать время другому кораблю за ним стоящему стрелять, а когда выстрелит, тогда командующий флаг или вымпел паки поднять и тотчас все флаги и вымпелы распустить, сколько у кого на корабле есть».

"3) Для береженья у пушек нижнего дека клинья вынять, и сколько возможно, зад ниже у пушек опустить, дабы вреды тем не учинить, которые в боту и при нем мимо флота пойдут».

"4) Когда бот пойдет в гавань и с корабля генерал-адмирала стрелено будет из пушек, как и первый раз, и когда седьмая пушка выстрелится, тогда всем зачать и стрелять изо всех, пушка за пушкою (Оригинальн. письма и повеления Петра I, хранящиеся в Ковчеге адмир. совет., стр. 69.)».

В день встречи, ботика разрешалось господам флагманам, на свою волю, при каком здоровье, палить из пушек столько, сколько на корабле есть, а не больше. Капитан-командирам и капитанам вполы (в половину) сколько на корабле имеется (Журнал мичмана (впоследствии адмирала) Нагаева, веденный на корабле "Нептун».).

Для предосторожности, словесно приказывалось: "Во время салюта, орудия на стороне, обращенной к ботику, заряжать без пыжей».

Днем торжественного приема "Дедушки русского флота» назначено было 11-е августа. Ботик, поставленный в Петербурге на гальот, был, в сопровождении невского флота, перевезен к Котлину и поставлен за военною гаванью. В 11-м часу утра, государь прибыл на генерал-адмиральский корабль "Гангут» и "пожаловал всех флагманов новыми тафтяными шлюпочными флагами, которые тотчас все адмиралы и подняли на своих шлюпках (Журнал мичмана Нагаева.).

От корабля "Гангут, стоявшего против средних ворот купеческой гавани, девять флагманов отправились к ботику, на своих шлюпках, в следующем порядке: впереди генерал-адмирал, за ним в ряд два адмирала (Петр Михайлов и Крюйс), за ними три вице-адмирала (князь Меншиков, Сиверс и Гордон) и за ними три контр-адмирала (Сандерс, Наум Синявин и лорд Дуфус) (Глав. морс. арх. "Сборник инструкций».).

По прибытии в гальоту и принятии ботика от капитан-командора Синявина, как от боцмана, флагманы спустили ботик на воду, поставили мачту и, подняв на ней штандарт, пошли к флоту.

Государь, предоставив первое место генерал-адмиралу, сам принял должность квартирмейстера и правил рулем. В гребцы сели вице-адмиралы: Сиверс и Гордон, и контр-адмиралы: Наум Сииявин и Сандерс; князь Меншиков, правя должность лоцмана, измерял лотом глубину моря, а обер-цейхмейстер Отто, исправляя обязанность канонира, отвечал из пушек ботика на салюты кораблей.

Ботик буксировали все флагманские шлюпки, прекрасная погода благоприятствовала торжественному шествию. Императрица, вся царская фамилия и приглашенные особы смотрели на церемонию с крепости.

На флоте "Дедушку» приняли согласно вышеприведенному церемониалу и когда он, в 12-м, часу обойдя всю линию кораблей, возвращался назад, то при проходе его на каждом корабле били поход, играли на трубах и люди стояли по вантам. Когда он вошел в военную гавань, где находился Невский флот, тогда снова раздался салют со всех кораблей, гавани, крепостей и судов Невского флота.

Торжество заключилось обедом, приготовленным на военной гавани в палатках из корабельных парусов. .

Кроме императорской фамилии, иностранных послов и знатных особ, к столу приглашены были все флагманы и капитаны морские и "другий генералитет», "причем застольная из пушек стрельба произведена была с корабля Екатерина (на котором имел флаг адмирал Петр Михайлов) и с военной гавани многая» ("Повседневные записки» комендантской канцелярии.).

Ботик, на том же гальоте, в сопровождении Невского флота, отправился в Петербург, и при отходе с гавани салютовали ему 31 выстрелом.

В Петербурге он простоял на гальоте до 30 августа, то есть, до дня, в который праздновалось заключение мира со шведами, и должен был начаться громадный маскарад, продолжавшийся целую неделю. В этот день, государь приказал поставить свой ботик на покой, в Петропавловскую крепость. В 4-м часу пополудни, собрались "все знатные персоны» на Троицкую пристань в маскарадном платье. Лица, участвовавшие в маскараде, обойдя пирамиду "четырех фрегатов», воздвигнутую на Троицкой площади, сели на гребные суда и, вслед за ботиком, отправились к Невской пристани Петропавловской крепости. Шведские пленные суда были выведены к этому дню на Неву и поставлены против Троицкой площади. Когда ботик подошел к крепости, то с него палили из пушек, а когда поставили его на место, в "государевом болькерке», то крепость и в честь его отсалютовала 21-м выстрелом (Доп. к деян., т. XIV, стр. 166 изд. 1794 г. и "Повседневные записка».). При установке ботика, присутствовал сам государь. Вечером город был иллюминован "зажиганы были во всех домах по окнам свечи».

Несмотря на такие торжественные проводы "Ботика», помещение его в крепости было не очень удобно. Он стоял в открытом каземате, и только 11-го февраля (1724 г.), его прикрыли брезентом (крашенною парусиною) и самый каземат защитили от дождя и снега старыми парусами (Журн. адмирал. коллегии.).

В день 30 августа 1724 года, по указу его величества, ботик в 6-м часу утра взяли из крепости для отвода к Невскому монастырю.

"В 31-й день, его величество и прочие все знатные персоны были в Невском же монастыре. Того ж числа, по полудни в 6 часу, как его величество прибыл на ботике из Невского монастыря в С.-Петербург, и как поравнялся против города, и тогда с оного ботика, а потом, мало обождав, палили изо всех парусных судов из пушек; а потом отдали честь с города ботику из 21 пушки. На городу того-ж числа поднят был штандарт. Его величество на упомянутых ботике своею высокою особою изволил ехать до самой Невской пристани и потом изволил сесть в верейку, и поехал в дом князя Меншикова, куда и прочие знатные персоны следовали; и были в доме князя Меншикова на ассамблее; и упомянутой ботик обратно ввезен в гарнизон (в крепость), и поставлен в прежнее место».

Через день после этого торжества (2 сентября), последовал высочайший указ, которым повелено "ботик в 30-м числе (августа), для торжествования выводить повсегодно на воду и иметь при Александро-Невском монастыре (Повседневная записка.)».

Однако-ж, с кончиною великого государя, и настоящий указ, в числе многих других, оставался неисполненным до царствования императрицы Елисаветы Петровны. Не ранее 1744 года, вспомнили старый ботик и тогда торжественно вывели его к Невскому монастырю, следующим порядком:

"По полуночи в 4-м часу, наряжена галера, именуемая Днепр, с определенными служителями, и при ней с одним венецианским ботом и с шестью шлюпками, снявшись с якоря, пройдя в верх по Неве реке, мост прощед, к С.-Петербургской крепости, легла против невских ворот на якоре».

"Прежде прибытия той галеры, ботик из крепости вынесен был и поставлен на определенной от адмиралтейства беспалубной бот и оный ботик надлежащим такелажем оснащен».

"К той же крепости прибыл с яхтенным и буерным Невским флотом господин интендант князь Несвитский, и против оной же крепости легли на якорь».

"А в 8 часов, приняв приказ от господина генерал-лейтенанта и обер-коменданта и кавалера Игнатьева, чтоб вышеописанный ботик, взяв на буксир галерою, следовать к Александро-Невскому монастырю вверх по Неве реке, почему тот ботик от пристани к галере был буксирован двумя 12-весельными шлюпками; и как со оным от пристани отвалили, то, в тот самый момент, поднят на корме оного ботика флаг белой с синим Андреевским крестом, (на носу) гюйс и (на мачте) вымпел, и того часа с галеры учинен был салют из 13 пушек; и когда с галеры оной ботик принят был на буксир и выступили в поход с битием в барабан и с игранием музыки, на трубах и литаврах, то, в самой тот час, из Петербургской крепости учинен салют из 21 пушки, и потом следовала Адмиралтейская крепость; и с ботика оным ответствовано из 3-х пушек. После того, салютовал Охтенной и Буерной флот из всех пушек, сколько на оном находилось, которому ответствовано с ботика из 3-х же пушек».

"По полудни того-ж числа в 1 часу, прибыли против монастыря Александро-Невского, и тогда учинен был салют с ботика из 3-х, да с галеры из 12 пушек, на что из монастыря ответствовали равным числом, и против оного монастыря легли на якорь, и галера убрана была флагами и вымпелами».

"По окончании молебна, из монастыря палили из пушек, а потом из галеры выпалено из 13 пушек».

"В 5 часу, приняв приказ от вышепомянутого господина генерал-лейтенанта и обер-коменданта и кавалера Игнатьева, чтоб с ботиком следовать обратно к С.-Петербургской крепости, и подняв якорь, пошли от того монастыря, и тогда учинен салют из 21, а на то ответствовано с ботика из трех, с галеры из 12 пушек; при том же, в монастыре продолжался и колокольный звон, а галера с барабанным боем и с игранием на трубах и литаврах следовала. Помянутой яхтенной и буерной флот за противным ветром не дошел до монастыря, стоял на якоре выше летнего его императорского величества дому, на Неве реке, и когда галера с ботиком поверсталась против его, то с оного флота учинен был салют из всех пушек, которому с ботика ответствовали из 3 пушек».

"В 6 часу прибыли к С.-Петербургской крепости и от галеры отдан был буксир, а ботик принят для буксирования к пристани двумя 12-весельными шлюпками, тогда с галеры выстрелено из тринадцати пушек, и, не доходя пристани с ботика учинен был салют крепости из 3-х, а ему, ответствовано с той крепости из 21 пушки, а. потом из адмиралтейства, и оной ботик к пристани приведен благополучно, которой, в тот же час, господином генерал-лейтенантом и принят, и поставлен в его надлежащее место в той крепости» (Повседневная записка.).

Подобная церемония повторилась и в следующем 1745 году.

"30 числа августа, пополудни в 6 часу заряженная галера, именуемая Жар, под командою капитана Кашкина, взяв из Петропавловской крепости ботик и поставя оный на беспалубный бот, которой покрыт был по воду красным сукном, буксировала вверх по Неве реке, а пред нею шли две 12-тивесельные шлюпки со служителями с нарядным мундиром и на них по два трубача».

"За ними следовали: в церемонии корабль св. Варвары, стоящие при дворе её императорского величества яхты, всех флагманов и коллегии адмиралтейской членов и морских капитанов шлюпки, а партикулярной верфи все гребные суда, сколько оных тогда набралось».

"Для ботика на 2-х шлюпках и на галере играли на трубах и литаврах и били в барабан поход, тож чинили на корабле и яхтах. В 11 часу перед полуднем, прибыли к Невскому монастырю и против берега оного, как корабль так и яхты, стали на якорь, а ботик поставили сначала к пристани, подняв тогда на мачте вымпел, а на корме и на носу ординарные флаги, при чем и все шлюпки находились».

"В 12 часу, на корабле при выстреле из пушки поднят был молитвенной флаг, по окончании литургии и молебного пения, как архиерей С.-петербургской с надлежащим своим клиром и по облачении вышел и покропил оный ботик святою водою, тогда в Невском монастыре выпалено из 11-ти, а потом с корабля из 21 пушек, с яхт по 11 пушек».

"По полудни во 2 часу, по сигналу поднят был на корабле с грот-стенг-саленга флаг первого адмирала, из монастыря производилась из пушек пальба; первой раз из 31, три раза по 21, два раза по 15 пушек, а потом и с корабля, по сигналу-ж, выпалено из всех пушек, также с яхт и галеры. В 3-м часу, подняли с грот-стенг-саленга флаг красной, палили из монастыря из 31 пушки. В 4-м часу, как из Невского канала вышед ботик и за ним около 20-ти шлюпок в Неву поверстался против корабля, кричали с корабля 7 раз ура. С робите, на котором её императорское величество изволила сидеть, ответствовали один раз, потом с корабля ответствовали вторично 3 раз "виват». Потом стали палить из пушек, когда выпалили из пушки, то подняли на ботике штандарт, тогда чинилась с корабля пальба, с яхт и галеры чинили тож. С ботика палили из 3-х пушек. Галера пошла с ботиком в Петербург, а потом расцветили корабль и яхты флагами и играми на трубах, били в литавры. В 5 часу, спустили с корабля и яхт флаги. В 6 часу корабль снявшись с якоря, следовал от Невского монастыря вниз по Неве буксиром. В 9-м часу, корабль, не дошед литейного двора, лег на якорь».

"Бывшему-ж на галере Жаре командующему капитану Кашкину, в указе из коллегии, между прочим предписано: как выше писанной ботик из Невского монастыря приблизится к С.-Петербургской крепости, тогда с оной крепости салютовать наперед из 35 пушек, да с Адмиралтейской крепости из 31 пушки, выждав прежде в С.-Петербургской крепости до пяти выстрелов; напротив же того, с ботика из 3 пушек, и поставить его в надлежащее место».

В 1746 и 1750 годах также приготовлялись к торжественному выводу ботика, но оно не состоялось.

При праздновании столетия Петербурга, 16 мая 1803 года, "Дедушка Русского флота» находился на палубе стоявшего на Неве 110-пушечного корабля Гавриил, где почетными стражами были четыре столетние моряка Петровского времени.

В последний раз ботик выводился в царствование императора Николая Павловича, 3 июля 1836 года. Это торжество, по характеру своему, было единственным повторением Петровского; в обоих случаях знаменитый дед торжественным образом являлся перед своим потомством.

Для принятия ботика, июня 28-го в 9 часов утра, капитан над главным гребным портом отправился на катере под своим флагом, от главного адмиралтейства к Петропавловской крепости. За ним следовал адмиралтейств-совет на катере под адмиралтейским флагом, которому крепость салютовала 15-ю выстрелами, на что с катера отвечали равным числом. Прибыв в крепость, адмиралтейств-совет принял ботик от крепостного коменданта и, первый о приеме, а второй о сдаче, донесли государю императору.

Когда ботик спущен был на воду нижними чинами гвардейского экипажа, имевшими знаки военного ордена, капитан над портом взял его на буксир своего катера и повел вниз по Неве; катер же с адмиралтейств-советом следовал за ботиком. Когда последний отошел от берега, крепость отсалютовала ему 31 выстрелом.

Против нового адмиралтейства ботик взят на буксир пароходом Охта, на котором, по прибытии адмиралтейств-совета, и поднят был адмиралтейский флаг. Пароход Охта повел ботик в Кронштадт и по приближении его Кронштадтская крепость встретила ботик салютом 31-м выстрелом.

Здесь ботик поставлен был в военной гавани, и к нему для дежурства наряжен был штаб-офицер, на часы же поставлены два унтер-офицера гвардейского экипажа.

2 июля, около 6 часов вечера, ботик был выведен из военной гавани в среднюю и поставлен на стоявший тут военный пароход Геркулес, на который тогда же перенесли и адмиралтейский флаг. На шханцах этого парохода, для помещения ботика, было устроено особое возвышение, наравне с ютом, так, чтобы ботик был хорошо видим с кораблей, когда повезут его мимо флота. Возвышение это покрыли алым сукном, со свесами до палубы парохода.

На время церемонии к ботику, кроме караула от гвардейского экипажа, состоявшего из обер-офицера, двух унтер-офицеров и 14 рядовых, поставлен был почетный караул роты дворцовых гренадер, из одного штаб-офицера, одного обер-офицера, трех унтер-офицеров, двух музыкантов и 14 рядовых. От каждого флотского экипажа "в виде депутатов» велено было прислать на пароход Геркулес заслуженных квартирмейстеров и матросов, а также из каждой (морской) артиллерийской бригады по одному нижнему чину.

У самого ботика поставлены шесть часовых: у кормы – два дворцовых гренадера, по бокам против средины, – два унтер-офицера гвардейского экипажа и у носу – два гардемарина.

На баке ботика разложен был штандарт, сохранившийся от времен Петра Великого.

В назначенный для церемонии день, 3 июля, погода стояла прекрасная, небо было ясно и дул тихий западный ветер. Множество желающих видеть такое редкое торжество прибыли из Петербурга и Петергофа на частных пароходах. На рейде, под начальством адмирала Кроуна, стоял весь балтийский флот за исключением эскадры, находившейся на пути из Архангельска. Среднюю линию составляли 26 кораблей; в параллель корабельной, стояла к югу линия фрегатов, а к северу мелких судов. Кроме того, на рейде были: 3 корвета, 5 пароходов участвовавшие в церемонии, и один брандвахтенный фрегат, державшийся во все время под парусами. Таким образом, всего на рейде при шествии ботика находилось 72 военных судна.

Поутру 3-го июля, пароход Геркулес стоял на малом кронштадтском рейде, под адмиралтейским флагом. В полдень двинулись из Петергофа военные пароходы. Передовой из них, Ижора, под флагом генерал-адмирала, приближаясь к Кронштадту в половине 1-го часа по полудни, салютовал ботику 31 выстрелом, подойдя же к Геркулесу, все пароходы вместе с ним шли на большой рейд.

Геркулес с ботиком открывал шествие, за ним следовал пароход Ижора, далее пароходы Александрия, Нева и Охта. Все почести отдаваемы были ботику, по мере того, как он приближался к большому рейду. Сухопутные войска, поставленные на бастионах средней и купеческой гаваней, при проходе ботика делали на караул, били поход и кричали ура! Потом салютовал ему, 31 выстрелом, флагманский корабль, а после того, в час пополудни, когда пароход Ижора приблизился к линии кораблей, крепость и адмирал салютовали поднятому на Ижоре флагу генерал-адмирала 21 выстрелом, на что отвечали им с парохода 11 выстрелами. Вскоре за тем на всем флоте послали людей по реём, и Геркулес, сопровождаемый прочими пароходами, пошел вдоль корабельной линии, по северную её сторону. При прохождении ботика, на каждом корабле, караул отдавал ему честь с барабанным боем и люди, стоявшие на реях, кричали пять раз ура!

Геркулес, обойдя всю корабельную линию и возвращаясь подругой её стороне, в половине 3 часа пополудни, встал на якорь против адмиральского корабля по северную его сторону. Тогда на ботике подняли штандарт и со всего флота, крепости и отдельных фортов на рейде произведен был салют из всех орудий.

По окончании общего салюта, пароход Геркулес отвечал, вместо ботика, 7-ю выстрелами, и тогда же по сигналу генерал-адмирала, люди сошли с реев и марсов, и все суда расцветились флагами. После того государь император, находившийся со всею августейшею фамилиею во все время церемонии на пароходе Ижора, в 3 часа по полудни, отправился на пароход Геркулес, имея на катере своем флаг генерал-адмирала. За императором следовали морские начальствующие лица на катерах, под флагами, присвоенными их званию. По отдании на Геркулесе чести ботику, его величество и все бывшие с ним особы возвратились на пароход Ижора и, в 3 ? часа по полудни, Геркулес, сопровождаемый прочими пароходами, пошел с рейда. На судах, мимо которых проходил ботик, караулы отдавали честь и били поход. Государь император, проводив Геркулес до малого рейда, возвратился в Петергоф.

После этого, ботик тем же порядком отведен был в С.-Петербург и, на другой день, сдан адмиралтейств-советом в Петропавловскую крепость.

Так окончилось последнее торжество ботика и с тех пор он, в устроенном для него каменном павильоне, опять мирно стоит близ могилы основателя русского флота.

В будущем 1872 году, Москве предстоит вновь увидеть его в такой обстановке, которая наглядно покажет, что дух Петра жил и живет до сих пор в русском флоте, и что моряки наши и после Петра продолжали во время мира и войны трудиться по его примеру.

Разнообразные предметы будущей политехнической выставки представят образцы того, что выработано наукою и искусством по всем отраслям морского дела, а о военных заслугах наших моряков, совершенных по кончине царственного адмирала, красноречиво свидетельствуют славные имена Чесьмы, Наварина, Синопа и, особенно, незабвенного Севастополя, обессмертившего своих героев-защитников, в числе которых одно из первых мест занимали моряки.

Морской отдел выставки представляет всестороннее развитие гениальной мысли царя, возбужденной старым ботиком, а потому, как бы ни были любопытны и полезны выставленные в "отделе» предметы, самым драгоценным из них, конечно, будет старый ботик Петра Великого, маститый "Дедушка» русского флота.