Верещагин, Василий Васильевич (1812-1904), художник.

Портрет Василия Васильевича Верещагина. Россия, 1899 г. Фотограф: Болдырев И.В.

Имя "баталиста» мало идет к Верещагину, не признававшему деления живописи на роды, но все же наибольшая слава приобретена им картинами на темы войны.

С горячей убежденностью и смелой прямолинейностью он внес начало реализма в область батальной живописи и одновременно с французскими новаторами Невилем и Детайлем содействовал утверждению этого начала в искусстве. Осмеивая шаблон и писание картин по реляциям, Верещагин всю жизнь колесил по свету, осуществляя свои принципы: "ни одного мазка от себя, все от природы», "художник должен быть впереди, в разгаре боя». Первые его батальные картины вызвали такое негодование, что из-за упреков генерала Кауфмана он уничтожил 3 из лучших своих произведений, а на Берлинскую его выставку прусское военное начальство рекомендовало офицерам не ходить. Шокировало многих то, что в его картинах оказывались в армии "забытые», замерзшие, раненые и убитые. Даже в изображении императора Александра II под Плевной сидящим на стуле, а не верхом перед войсками, усматривали нечто вредно-тенденциозное, опасное для патриотизма и воинственного духа армии и народа. Другие за его картины: "Побежденные», "Апофеоз войны», "Письмо к матери» и др., с их сгущено трагическим содержанием, приветствовали его, как проповедника мира и антимилитаристских идей. Но Верещагин, как художник, но искал и не проводил тенденции, а боролся с нею. "Я никогда не видал, писал он, правдивых картин битв, и твердо решил предоставить все так, как оно есть в действительности». Не стесненный заказами и официальными требованиями, он старался видеть все не из дали штабов, а в передовой линии, не думая о личной безопасности, и не как пассивный зритель, а как активный участник. "Апостол мира» в картинах, он по своей натуре и воспитанию был далек от неприязни к войне. По отзыву его друга и поклонника В. В. Стасова, в Верещагине было "много военного духа» и он был "урожденный военный». Получив воспитание в Александровском малолетнем и потом мором корпусах, Верещагин кончил курс фельдфебелем гардемаринской роты, и только страсть к рисованию да плохое перенесение им морских плаваний заставили его, по окончании корпуса в 1860 г., сейчас же выйти в отставку, к большому сожалению высшего морского начальства. Уехав в Париж, он учился у Жерома, и в 1867 г. с радостью принял предложение Туркестанского генерал-губернатора генерала Кауфмана состоять при нем художником. Приехав в Самарканд после взятия его русскими войсками 2 мая 1868 г., Верещагин получил боевое крещение, выдержав с горстью русских воинов тяжелую осаду этого города взбунтовавшимися туземцами. Выдающаяся роль Верещагина в этой обороне доставила ему Георгиевский крест, который он с гордостью носил, хотя вообще отрицал всякие награды и отказался впоследствии от чина и звания профессора академии художеств.

В художественном отношении впечатления этой обороны и личного участия Верещагина в других военных операциях при завоевании Туркестана, а также при втором его путешествии туда в 1869 г., дали ему материал для таких ярких картин, как "Пусть войдут», "Вошли», "Окружили», "Преследуют», "Нападают врасплох» и др., вошедшие в состав громадной туркестанской серии, выполненной художником в Мюнхене в 1871-74 гг. и имевшей колоссальный успех в Европе и России.

В ряде этих картин с совершенной простотой выразилась чуждая всякой аффектации, непоколебимая стойкость русского солдата под натиском превосходнейших сил ("Сдавайтесь! — Никогда», "Нападают врасплох. Ляжем костьми») и то философски спокойное, чисто - "Каратаевское» отношение его к смерти и врагу, которое так контрастирует в нем с жестоким злорадством варвара-азиата ("Победители», "Побежденные»). Несмотря на это, контраст этих картин с привычной парадной официальностью в батальной живописи был все же так резок, что толки об "оклеветании русской армии», "не патриотичности» и прочее вызывали недружелюбное отношение к Верещагину не одних завистников, но и таких расположенных к художнику лиц, как генерал Кауфман. Чутко относясь к этим не заслуженным упрекам в тенденциозности, Верещагин сам уничтожил такие вызывавшие особые нарекания картины, как "3абытый» (преследовалась даже музыка Мусоргского к этой картине), "Окружили», "Преследуют», "У крепостной стены», "Вошли», хотя в них не было ничего, кроме не прикрашенной правды.

Покончив с этой серией картин, Верещагин отправился в путешествие по Индии и Гималаям и начал было писать серию "Индийской ламы», но не окончил ее, т. к. с началом военных действий 1877 г. поспешил к армии.

генерал-майор Александр Петрович Струков

Прикомандированный к штабу главнокомандующего, он не ограничился наблюдениями из Главной квартиры, а совершил с войсками поход до Дуная, а затем вместе с товарищем своим по корпусу, Н. Л. Скрыдловым, шел в атаку турецкого монитора на лодке "Шутка». Оправившись наскоро от раны, полученной в этом деле, Верещагин поспешил к Плевне, оттуда со Скобелевым — к Шипке и с отрядом генерала Струкова — в набег к Адрианополю. Он не останавливается ни перед чем для художественных наблюдений, залезая в обстреливаемые картечью барки на Дунае, набрасывая этюды под пулями, разбивавшими его палитру, свозя с полей сражений груды пропитанного кровью тряпья, одежды, обломков оружия, исполняя обязанности ординарца, участвуя в рекогносцировках и т. п.

С началом мирных переговоров Верещагин покинул армию, отказавшись от "золотого оружия», и уехал в Париж, откуда через два года вышла его знаменитая "Поэма войны», вызвавшая еще большую сенсацию, чем Туркестанская серия ("После атаки», "Транспорт пленных», "По дороге к Плевне», "На Шипке все спокойно»). Но его раненые не кричат, часовые замерзают, не выпуская ружей, спокойно лежат "Перед атакой» и ждут сигнала серые ряды и преображаются в восторженном порыве, когда мимо них проносится "Белый генерал», "Именем отечества» благодаря за победу ("Шипка-Шейново»).

Император Александр II, обозрев выставку, с грустью сказал: "Все это верно, все это так было», и даже Мольтке, запретив офицерам бывать на выставке, все же признал: "Точь в точь то же было и у нас». Закончив и эту серию, Верещагин в долгий период мира 1880-90-х гг. не сидит на месте, знакомить со своими картинами Новый Свет, перебрасывается в Палестину, Японию, на Филиппины, Кубу ("Взятие С.-Жуанских высот» войсками Рузвельта»), пишет свои воспоминания "На войне в Азии и Европе» и отдается изучению эпохи 1812 г., для чего бросает свои заграничные мастерские, строить дачу на Серпуховской дороге и создает"опрощенного» Наполеона в подлинной обстановке суровой русской зимы, зловещих пожаров и партизанских действий. С началом русско-японской войны Верещагин уезжает на Дальний Восток.

Здесь 31 марта 1904 г. на броненосце "Петропавловск» он находится вместе с адмиралом Макаровым трагический конец своей кипучей, "боевой жизни». Современная критика (начала XX века) находит Верещагина далеким от совершенства в художественном отношении, но его яркий талант, красочность картин, поразительная трудоспособность, строгий реализм, добросовестность наблюдения, большой личный опыт боевой жизни, широта взгляда и глубина чувства, - ставит его в ряд крупнейших художников с неотъемлемой личной заслугой оригинального изображения войны во всей полноте ее правды.