ВЗЯТИЕ БЕРЛИНА РУССКИМИ ВОЙСКАМИ.

Из Записок Гочковскаго.

Geschichte eines patriotischen Kaufmanns aus Berlin, Namens I. E. Gotzkofsky, von ihm selbst geschrieben, Augsburg. 1789. Малая 8-ка, 154 стр. ¹).

На эту редкую книжечку указал нам, в 1858 году, в бытность нашу в Берлине, известный Немецкий писатель Фарнгаген-фон-Энзе, как на содержащую в себе сведения о занятии Берлина Русскими войсками в 1760 году, и тогда же сообщил, что автор ея, Гочковский, был Еврей. Фарнгаген мог знать о происхождении Гочковскаго от покойной знаменитой супруги своей, Еврейки Рахили Левин, которая никогда собирала у себя в доме ученое и литературное общество Берлина, у которой (1837-1839) бывали наши Грановский, Батков ²), Станкевич, Фролов и другие Русские люди. Сам же Гочковский (род. 1710) называет себя Польским дворянином.

По бедности занявшись торговлею галантерейными товарами, Гочковский расторговался. Он издавна был известен Прусскому королевскому дому и самому Фридриху II-му, который покровительствовал его фабрикам, бархатной и шелковой. Через Гочковскаго выписывались картины для Потсдамскаго дворца.

После Цорндорфской баталии т. е. в 1758 году, Гочковский оказал какия-то услуги находившемуся в Берлине пленному бригадиру Сиверсу, и тот впоследствии не позабыл про них. Год спустя, Пруссаки потерпели от нас такое поражение, что король их, по собственному его свидетельству (в известных его Записках), помышлял о самоубийстве. Он послал гонца в Берлин с приказом, чтобы знатные и богатые жители поскорее уезжали, так как он не в силах предупредить нашествие неприятеля. По поручению Берлинскаго магистрата Гочковский ездил к королю узнать о дальнейших его распоряжениях по поводу переменившихся обстоятельств. Фридрих находился в деревушке Рейтвене, близ Лебуса. Кругом его лагеря гарцовали Русские гусары и казаки. Гусарский офицер Притвиц помог проворному фабриканту добраться до короля, который обнадежил его в безопасности Берлина.

¹) История купца-патриота из Берлина, по имени И. Е Гочковскаго, написанная им самим. Издана в Аугсбурге 1789.

²) Может быть, позднейшее роковое и под конец весьма заботившее его и тяготившее сближение Каткова с Евреями и объясняется впечатлениями тогдашней Берлинской жизни и умными беседами высокталантливой Рахили Фаригаген-фон-Энзе. П. Б.

Но в 1760 г., 3 Октября н. ст., значительный Русский отряд, под начальством гр. Тотлебена, начал обстреливать Прусскую столицу, которая не сдавалась, в надежде на приход принца Виртембергскаго*). Гочковский и другие Берлинские граждане готовили продовольствие ожидаемым спасителям; но в ночь с 7-го на 8-е Октября Виртембергский принц, будучи не въ силах противостоять Русским (к которым на подмогу пришли Австрийцы под начальством генерала Ласси), прошел через Берлин мимо и направился к Магдебургу. Приводим разсказ Гочковскаго.

"8 Октября 1760 г., в 2 часа утра, меня позвали в Берлинскую Городскую Думу, где собралась и находилась в крайнем отчаянии большая часть членов магистрата. Мне сообщили горестную весть об отступлении ваших войск и о беззащитном состоянии города. Ничего не оставалось делать как постараться по возможности избегнуть бедствия посредством покорности и уговора с неприятелем. Затем возник вопрос, кому отдать город, Русским или Австрийцам. Спросили моего мнения, и я сказал, что по моему гораздо лучше договориться с Русскими, нежели с Австрийцами; что Австрийцы—настоящие враги, а Русские только помогают им; что они прежде подошли к городу и требовали формально сдачи; что, как слышно, числом они превосходят Австрийцев, которые, будучи отъявленными врагами, поступят с городом гораздо жесточе Русских, а с этими можно лучше договориться. Это мнение было уважено. К нему присоединился и губернатор, ген.-лейтенант Фон-Рохов, и таким образом гарнизон сдался Русским.

В 5 часов того же утра опять позвали меня в Думу. Русские генерал Тотлебен потребовал, чтобы члены магистрата и купечества явились к Котбусским воротам, и для этого выбрали меня с некоторыми другими лицами.

*) Его дочери, родившейся в Штетигн, будущей нашей императрицы Mapии Феодоровне, шел тогда второй год от роду. П. Б.

Город ничего не знал о том что происходило ночью. Обыватели преспокойно спали и вероятно не помышляли о беде, которая витала над их головами. Про отступление наших войск никому не было известно; знали, что они перед городом и тем себя обнадеживали.

Легко понять, что наша депутация направлялась к указанному месту в страхе и неизвестности о том, как предотвратится грозившая опасность. Мы прибыли как раз во-время, ибо Русские готовы были вступить в город, и мы едва поспели поместиться у приворотнаго писаря.

Офицер, ехавший во главе полка, вступил в ворота, спросил нас, кто мы такие и, услышав, что мы выборные от Думы и купечества и что нам велено сюда явиться, сказал: Тут ли купец Гочковский? Едва опомнившись от удивления, выступил я вперед, назвал себя и с вежливою смелостью обратился к офицеру: что ему угодно?

— Я должен, отвечал он, передать вам поклон от бывшаго бригадира, ныне генерала, Сиверса. Он просил меня, чтобы я, по возможности, был вам полезен. Меня зовут Бахман. Я назначен комендантом города во время нашего здесь пребывания. Если в чем я могу быть вам нужен, скажите.

Я исполнился несказанной радостью и тогда же положил себе воспользоваться этим случаем не для одного себя, но и для моих сограждан, объятых смертным страхом.

Я поспешил в город, разсказал о происшедшем со мною и старался всех ободрить и утешить.

Граф Тотлебен потребовал от города страшной суммы в 4 миллиона государственных талеров стараго чекана. Городской голова Кирхейзен пришел в совершенное отчаяние и от страха почти лишился языка. Нашествие Австрийцев в Ноябре 1757 г. стало городу всего в 2 миллиона талеров, и сбор этих денег причинил тогда великую тревогу и несказанныя затруднения. А теперь откуда было взять вдвое больше? Русские генералы подумали, что голова притворяется, либо пьян, и в негодовании приказывали отвести его на гауптвахту. Оно так бы и случилось; но я с клятвою удостоверил Русскаго коменданта, что городской голова уже несколько лет страдает припадками головокружения.

И так неприятель овладел городом, без всякаго договора и немедленно потребовал продовольствия для войска! Никто не знал как быть. Вторгнувшияся войска тотчас очистили магазин главнаго комиссара Штейна, заготовленный им для снабжения королевской армии и тем причинили ему 57583 талера убытку, и он потом никогда не получил за то ни гроша. Это продолжалось до 5 часов по полудни.