Спиридов, Григорий Андреевич, адмирал, герой Чесменского боя, родился в 1713 г., умер в Москве в 1790 г.

Вся жизнь его сложилась и протекла на море. С десятилетнего возраста (1723 г.) он является уже вольноопределяющимся во флоте — явление довольно обычное в ХVIII в.

Пять лет подряд СПИРИДОВ ежегодно ходил в плавание в качестве - волонтера и только в 1728 г. вступил в действительную службу гардемарином.

Сведения о первой половине его жизни скудны и сухи: сначала он определен был в Астрахань и несколько лет, командуя гекботами "Св. Екатерина" и "Шах-Дагай", совершал рейсы от Астрахани до берегов Персии.

В 1732 г он переведён в Кронштадт, в 1737 — в Азовский флот, и 1741—командировав оттуда в Архангельский порт. Каждый год он делал кампании — сначала на Каспийском, затем па Балтийском и Азовском морях. И то же время идет постепенно его производство.

В Архангельске на СПИРИДОВА обратил внимание главный командир, этого порта, вице-адмирал Бредаль, который, заняв пост главного начальника Азовской флотилии во время турецкой войны (1735-1741 г.), в феврале 1737 г. взял СПИРИДОВ к себе п адъютанты "ранга капитанского", и последний сопровождал адмирала во все время продолжения войны, принимая непосредственное участие в военных действиях. Звание адъютанта было за ним сохранено и по производстве в лейтенанты.

С 1741 г. служба СПИРИДОВ связывается надолго с северными морями.

Герб дворян Спиридовых Изображение герба выполнено на чертежной тонированной бумаге. Тон – темно-охристый. Основные цвета рисунка – синий, красный, серый (под серебро). Детали серые, красные, черные. Контур черный. Щит (французская форма) пересеченный.  В первой верхней части на красном поле и на второй части на черном поле всадник на белом коне с поднятой вверх шашкой, скачет в правую сторону. Внизу, под копытами коня сломанный пополам меч. В третьем синем поле четыре геральдические розы, между которыми человеческая голова. Щит увенчан дворянскими шлемом и короной. Намет на щите серебряный, подложен красным и синим. Щит держат два льва.

Два раза (1742—43 и 1752 гг.) он совершает переезд из Архангельска в Кронштадт на новопостроенных кораблях и по-прежнему — ежегодные кампании и плавания с флотом из Кронштадта по Балтийскому морю, иногда по Неве "до Невского монастыря".

Вероятно, молодой лейтенант успел выдвинуться и обратить на себя внимание, о чем можно судить по разнообразию и значению даваемых ему норучений: в 1747 г. ему было поручено командование фрегатом "Россия", на котором ехал в Киль принц Голштинский Август; в 1749— он был командирован присутствовать в московской адмиралтейской конторе; в 1750 — командовал придворными яхтами.

В 1754 г. СПИРИДОВ, произведенный п капитаны 3-го ранга, получил новое ответственное поручение: по указу адмиралтейств-коллегии, велено было ему ехать в Казань — надзирать за отправкой корабельного леса из заповедных казенных дач для петербургского адмиралтейства. Напрасно СПИРИДОВ, находившийся в это время где-то около Белгорода, очевидно в отпуску, отговаривался от командировки, отписывая в коллегию, что он "находится болен, и от полкового лекаря свидетельствован, и нашелся слаб и немощен, за которыми ехать ему никак не возможно"; в правительственных сферах царил еще старый суровый взгляд на службу: в ответ на "доношение" Спиридова коллегия категорически велела ему ехать "в самой крайней скорости" и не представляя никаких отговорок, пригрозив описью недвижимого имущества и предупредив, что на нем взыщется, если, за нескорым его приездом, выйдет какой-нибудь непорядок и "казне Ея Императорского Величества убыток". В то же время и белгородская губернская канцелярия получила приказ. "означенного Спиридова выслать немедленно, но приемля никаких отговорок".

Пришлось ехать.

Очевидно, деятельность СПИРИДОВ в Казани удовлетворила коллегию, потому что, немедленно по возвращении оттуда, он был назначен в комиссию для рассмотрения регламента и вместе c тем определен в должность ротного командира при морском корпусе.

После нескольких лет однообразных плаваний по Балтийскому морю, Спиридов принял участие в Семилетней войне.

В 1760 и 1761 гг., в самый разгар войны, главные усилия русских были направлены на взятие прибрежной крепости Кольберга: эта крепость была необходима для подвоза провианта и снарядов из России. Крепость была обложена с суши и с моря. СПИРИДОВ приниал участие в осаде, командуя флагманским кораблем "Св. Дмитрий Ростовский". С ним были малютки сыновья 8 и 10 лет.

Кампания 1760 г. кончилась неудачей.

Весною 1761 г. возобновились операции протии "досадной нам крепостцы". СПИРИДОВ, командуя кораблем "Св. Андрей Первозванный", снова участвовал с флотом в блокаде.

20 августа решено было высадить, в помощь осадному корпусу, десант, и начальство над двухтысячным отрядом "оного морского войска" было поручено "г-ну флота капитану Григорию Спиридову". Отряд сослужил хорошую службу, участвуя сначала в выгрузке провианта, a затем двинутый и в огонь. Благодаря распорядительности СПИРИДОВ, операция была произведена удачно. Сам СПИРИДОВ все время был в огне, и адм. Мордвинов доносил Императрице, что он "неоднократно о храбрых поступках флота капитана Спиридова слышал, в чем и данный ему Спиридову от гр. Румянцева аттестата засвидетельствует".

В 1762 г. СПИРИДОВ, произведенному в контр-адмиралы, поручено было командование эскадрой, посланной в крейсерство к берегам Померании.

Эскадра начала плавание 1-го июня.

В бурю и густой туман, растеряв часть кораблей, СПИРИДОВ к 15-му июня дошел до Кольберга. Эскадра стала на рейд, на якорь, и отсюда по два корабля поочередно направлялись в крейсерство.

Значение похода свелось к "экзерциции", — ни о каких столкновениях не было слышно, "прикрывать" транспорты было не от кого.

29-го июня эскадра и крепость, расцветившись флагами, торжественно праздновали тезоименитство Императора Петра, а 7-го июля с берега пришли вести о перевороте: были получены от гр. Румянцева экземпляр печатного манифеста Екатерины II и присяжный лист.

СПИРИДОВ, собрав па шканцах командиров всех судов и офицеров своего корабля, громогласно прочёл манифест. Затем последовала присяга и благодарственный молебен. Переворот был принят безропотно, по крайней мере, в шканечном журнале не упоминается о каких-либо инцидентах!..

Так же послушно присягнула и команда: сверженный Император, видимо, и во флоте не пользовался симпатией.

В августе 1762 г. эскадра, в составе 7 кораблей, вернулась от Кольберга в Ревель, втянулась в гавань и разоружилась.

В 1762-63 гг. СПИРИДОВ находился в Петербурге, при адмиралтействе; его имя упоминается на парадах, при торжественных посещениях Императрицею адмиралтейства и судов эскадры.

Осенью 1763 г. учреждена была при адмиралтейств-коллегии "морская российских флотов и адмиралтейского правления комиссия". В число членов ее (4) был назначен СПИРИДОВ; деятельность этой комиссии неизвестна.

4-го мая 1764 г. СПИРИДОВ был производен в вице-адмиралы и командовал Кронштадтской эскадрой в Балтийском море.

В июле адмирал А.И. Полянский (под начальством которого СПИРИДОВ служил в 61-м г. во время Кольбергской экспедиции), заболев, передал СПИРИДОВУ начальство над Ревельским флотом, в октябре же, когда А.И. Полянский скончался, СПИРИДОВ официально был назначен главным командиром Ревельского порта, а еще через год (5 дек. 1765 г.) переведён главным командиром порта в Кронштадт.

В 1768 г. англичанин Грейг, капитан флота русской службы, внес в коллегию проект новой системы оснастки и парусов. Опыты были назначены на корабль "Трех Иерархов" в Ревельском порте, и СПИРИДОВУ поручено присутствовать при них.

Вернувшись в Петербурга, СПИРИДОВ дал в адмиралтейств-коллегии отчет о предложенном нововведении; по его наблюдению, система Грейга, облегчая оснастку, действительно, увеличивала несколько ход судов, но применимость ее зависела от конструкции корабля; по представлению СПИРИДОВА решено было, по системе принятой в английском флоте, предоставить капитану каждого корабля ввести на своем корабле или отвергнуть нововведение, на свой страх и риск.

В ноябре 1768 г. началась война с Турцией. Одновременно с движением сухопутных армий кн. Голицына и гр. Румянцева начались приготовления и к морской войне. Сделаны спешные распоряжения о заготовлении материала и постройке судов в Таврове, Павловске и других донских верфях, a адмирал-коллегии указано "примыслить род вооруженных судов, коими бы против тамошних морских судов с пользою действовать могли"; к обсуждению этого дела были привлечены адмиралы СПИРИДОВ и Сенявин, "ибо первый в нужных местах сам был, а второму действовать".

По указаниям СПИРИДОВА, решено было строить только небольшие, мелко-сидящие суда (не глубже 9 ф. при нагрузке), maximum на 16 пушек 12 фунт. калибра.

Между тем в Петербурге создался смелый и широкий план действий: по проекту гр. Алексея Орлова, решено было сделать попытку поднять против Турции греков Балканского полуострова, острова Архипелага, черногорцев и других ее подданных-христиан. Орлов жил в Италии и руководил оттуда, готовящимся восстанием.

Посылка эскадры была решена, и выбор пал на СПИРИДОВА.

"Мы поручили нашему вице-адмиралу Спиридову некоторую экспедицию, чего ради адмиралтейств-коллегия имеет чинить ему по его требованию всевозможный вспоможения" — гласил секретный укать коллегии от 20 марта 1769 г. Хотели, кажется, сохранить экспедицию в тайне, но слухи о ней распространились по городу; пьяные матросы болтали па улицах — "Идем на Азов".

4 июня Спиридов был произведен в адмиралы и официально назначен начальником вооруженного для похода флота.

Назначение было трудное и ответственное; плавание должно было идти такими водами, где до тех пор невиден был Российский военный флаг.

Флот, никогда не ходивший дальше Балтийского и Немецкого морей, был совершенно не приспособлен к такому дальнему плаванию и находился в весьма печальном состоянии.

Многие суда протекали.

Было предложено для охранения кораблей от течи обшить подводную часть дюймовыми сосновыми досками с шеротью; работа стала производиться с поспешностью; отсюда вся эскадра получила название "обшивной".

В гавани шла усиленная работа по снаряжению назначенных кораблей в путь; императрица торопила СПИРИДОВА выступлением — от Орлова приходили тревожные известия о близости восстания и о необходимости присутствия русской эскадры в турецких водах.

Наконец, 18 июня императрица осматривала готовые в путь суда эскадры и собственноручно возложила па адмирала орден Св. Александра Невского.

В ту же ночь эскадра снялась с якоря и двинулась в путь.

Всего шло 7 линейных кораблей (84-х и 66-и пушечных), один 36-ти пушечный фрегат и 7 мелких военных судов.

Адмирал держал флаг на "Евстафии".

Полномочия СПИРИДОВА были велики — он должен был действовать совершенно самостоятельно, по соглашению, конечно, с Орловым; наравне с последним, он мог выдавать свидетельства, качерам ("арматорам"); мог, по своему усмотрению, издавать манифесты к "варварским республикам для отвлечения их от турецкого повиновения".

На чрезвычайные расходы ему было отпущено 480,000 рублей.

Сам он получил 700 р. в месяц и 4 тыс. руб. подъёмных, все офицеры третное жалованье не в зачет.

Правительство, не жалея издержек, старалось обставить как следует эскадру и поощрить людей, на которых возлагалось столько надежд.

Через несколько дней по выступлении эскадры, Императрица снова слала СПИРИДОВУ приказание торопиться и идти без замедления.

Суровая действительность, однако, давала себя знать.

Уже 6-го июля самый большой корабль "Святослав", не вы держав шторма, отстал и пошел чиниться в Ревель. Наступили, по донесению Спиридова "столь сильные и мрачные погоды с большой стужею, что редко когда половину эскадры видеть было можно".

До Копенгагена добрались только 30 августа, и тут пришлось остановиться до 12 сентября и подождать отставшие суда.

"Святослав" так и не поспел.

Письмо СПИРИДОВУ из Гулля (гр. Чернышеву) от 25 сентября носит самый мрачный характер, близкий к отчаянию. "До сего числа еще на один час не прошел, когда бы я без прискорбности пробыл", жалуется адмирал. Из 15 судов дошло с ним до Гулля только 10, остальные или потерпели аварии и остановились для починки, или просто растерялись.

Из матросов лишь единицы были привычны к морю, большинство же вовсе никогда не плавали; от перемены воздуха, от холода, мокроты и качки — на эскадре, к 25-му сентября было уже до 600 больных, свыше 100 умерло, да за стоянку в Гулле умерло 83. Недоставало свежей провизии. В Гулле не оказалось лоцманов, и приходилось опять ждать.

Англичане, по признанию СПИРИДОВА, с улыбкой говорили об этом несчастном плавании.

Около середины октября выступили из Гулля; по выходе в море эскадра окончательно рассыпалась, и в начале ноября адмиральский корабль "Св. Евстафий" один дошел до Гибралтара и, не останавливаясь, спустился к о. Минорке; 18 ноября он стал на якорь в Порт-Магоне.

В течение всего декабря сюда подбирались мало-ни-малу отставшие суда эскадры.

К концу месяца собралось в Порт-Магоне 4 линейных корабля и 4 мелких судна.

Корабль "Северный Орел" совсем разломался и был оставлен со всем экипажем и грузом в Портсмуте; починить его было нельзя, и СПИРИДОВ распорядился к следующей весне построить в Портсмуте новый корабль и прислать к нему, с экипажем и грузом "Северного Орла".

Из отставших некоторые корабли могли присоединиться к эскадре только в мае следующего (1770) года. Да и из собравшихся в Порт-Магоне "редко кто но требовал, от претерпения жестоких бурь и валов, нужного исправления". Бомбардирский корабль "Гром" был негоден к делу, так как тяжелая артиллерия с него — мортиры и гаубицы — находилась на корабле "Ростислав", присоединившемся к эскадре только в конце марта.

Императрица, с нетерпением ждавшая прибытия СПИРИДОВА на место назначения, была крайне недовольна медленностью движения.

"Можно-б им прийти из Кронштадта в Гибралтар в 6 недель", писала она Орлову: "Гибралтар нашим казался конец света, а так в знакомых местах и портах мешкали Бог весть для чего; если сие не приписать незнанию, то отчего же произошло, что много больных заходится?".

Судя по оправданиям СПИРИДОВА (

донесение

им Екатерине от 26 декабря), Императрица и ему выразила свое неудовольствие; но упреки эти вряд ли им заслужены.

Корабли, данные СПИРИДОВУ, были совершенно неприспособлены для дальнего плавания и, очевидно, весьма неудовлетворительной постройки; каждая буря выводила несколько судов из строя и заставляла укрываться в портах и чиниться; на нескольких кораблях сломались мачты; Эльфинстон, командовавшей второй эскадрой, посланной вслед СПИРИДОВУ, доносил также о жалком состоянии своих кораблей: на одном нет ни одного годного блока, все приходится переменить; помпы почти недействительны; корабль "Святослав" рискует не выдержать сотрясения от своей крупной артиллерии...

Не лучше был и личный состав: выше упоминалось

донесение

СПИРИДОВА о массовых заболеваниях матросов вследствие непривычки к морю; офицеры, по донесению Орлова, также не обладали пи знаниями, ни любовью к своему делу.

Говоря короче, у России в описываемое время не было настоящего флота и Императрице оставалось одно решение, — что этот поход поправить дело: "все закоснелое и гнилое наружу выходить, и он (флот) будет со временем круглехонько обточен".

Сам СПИРИДОВ, будучи уже в преклонных летах, чуть не в каждом донесении жаловался на слабость и болезни и униженно оправдывался, извиняясь за медленность движения. "В мыслях припадая к стопам В. И. В., приношу мое рабское благодарение, усматривая аз онаго письма высокоматерний недостойному мне рабу вашему монарший милосердный выговор и наставление".

Через несколько дней по приходу СПИРИДОВ в Порт-Магон, прибыл туда же генерал-майор Орлов, присланный братом с отрядом сухопутных войск.

Отношения его к адмиралу вряд ли были официально установлены. СПИРИДОВ доносил, что будет поступать "по советам и приказаниям графов, из которых гр. Ф. Гр. по милости своей жалует меня как своими рассуждениями, так одобряет и к будущим действиям".

В начале января гр. Алексей Орлов потребовал присылки в Ливорно кораблей, на которых он мог бы присоединиться к эскадре и начать военные действия; СПИРИДОВ отправил корабль, фрегат и пакетбот, этот небольшой отряд опять был рассеян бурей и собрался в Ливорно только и феврале, причем пакетбот сел на мель, и его едва стащили. А между тем остальная эскадра, под начальством СПИРИДОВА и Ф. Орлова, подошла к берегам Греции и стала в бухте Витуло, — на Майне, южном полуострове Морей.

Здесь высадила десант, и тотчас вспыхнуло восстание; отряды майниотов организовались под начальством русских офицеров. Эскадра, покинув Витуло, по решению СПИРИДОВА и Е. Орлова, разделилась и приняла участие в осаде крепостей Корона и Наварина, одновременно осажденных и с суши.

СПИРИДОВ находился в отряде, стоявшем под Короной. Наварин, после нескольких дней бомбардировки с судов и суши, сдался на капитуляцию (10 апреля 1770 г.), но осада Короны успеха не имела.

Через несколько дней после взятия Наварнна, прибыл к эскадре главнокомандующий, гр. А. Орлов, — и на общем совете решено было снять осаду.

Эскадра собралась в Наваринской бухте.

А между тем дела на полуострове шли все хуже; греки - повстанцы, — смелые и жестокие во время первых успехов, — при столкновении с серьезными силами проявили постыдное малодушие и стали разбегаться; слабые русские отряды были разбиты и оттеснены к берегу. Наконец, во время попытки осадить крепость Модан, христиане потерпели полное поражение, и остатки русских войск, потеряв всю артиллерию, едва пробилась к Наварину.

Этот злосчастный день, по выражению Орлова, "отнял всю надежду иметь успехи на земле".

Турки большими массами надвигались к Наварину, и к нему же приближался многочисленный флот, чтобы запереть в бухте нашу эскадру. В это же время, как нельзя более кстати, подошла вторая эскадра, под начальством контр-адмирала Эльфинстона. 15-го мая получено было от него известие, что он идет навстречу турецкому флоту и просить подмоги.

В тот же день СПИРИДОВ выступил с 4 линейными кораблями по указанному направленно, принял по дороге высаженный - было Эльфинстоном на берег десант и 22 числа присоединился к последнему. Эльфинстон со своими 9 кораблями (из них 3 линейных) имел уже два столкновения с турками и даже принудил их отступить под защиту береговых батарей.

Соединившись с кораблями СПИРИДОВА, эскадра снова двинулась разыскивать неприятеля; СПИРИДОВ не поднял своего флага, чтобы турки при встрече думали, что имеют перед собою только одну эскадру.

При встрече турецкий флот из 18 судов стал быстро отступать. Три дня продолжалась погоня, но безуспешно; турецкие корабли, более быстроходные, в конце концов, скрылись из виду.

А между тем гр. А. Орлов, теснимый турками, решился покинуть Наварин; он взорвал крепостные стены, а сам с оставшимся у него линейным кораблем и мелкими судами присоединился к эскадре СПИРИДОВА и Эльфинстона. Он нашел "командиров между собою в великой ссоре, а подкомандных в унынии и неудовольствии": англичанин не хотел подчиниться СПИРИДОВУ, старшему его по чину. Орлов, чтобы примирить их, сам принял главное начальство и повел флот к о. Паросу.

Началась опять погоня за неприятельским флотом: единственная надежда была — уничтожить его и овладеть морем. Наконец, 22-го вечером неприятель был усмотрен в Хиостском проливе.

Медаль "В память сожжения при Чесме турецкого флота" 1770 г. Серебро, 23,05 гр.  Источник фото: АД "Гелос"

Наутро разыгрался Чесменский бой.

К этому времени успели подойти многие отставшие суда из эскадры СПИРИДОВА.

Русские силы состояли из 9 линейных кораблей, 3 фрегатов и 18 мелких, отчасти наемных судов.

Турецкие — из 16 линейных кораблей, 6 фрегатов и около 60 мелких судов.

Но если русский флот был далеко не в блестящем виде, то за ним было одно неоспоримое преимущество: и адмирал, и гр. Орлов, и матросы - плохие моряки, но верные и честные воины, воодушевленные и действительно готовые пасть или победить; турецкая же армада находилась в состоянии полного разложения: громадные корабли нелепой конструкции, загроможденные батареями с разнокалиберными орудиями, никакого порядка, никакого знания в морском деле; места капитанов продавались за деньги.

По отзыву очевидца, этот флот, годный лишь для взыскания податей, готов был уничтожиться сам собою.

Утром 23-го начался бой.

Нападение повели русские.

Головной корабль "Европа" отклонился в сторону, и флагманский "Св. Евстафий" очутился впереди. "Поздравляю вас матрозом!" крикнул с мостика СПИРИДОВ капитану "Европы", когда "Евстафий" проходил мимо него: адмирал заподозрил трусость, не зная настоящий причины отклонения "Европы" от курса. "Евстафий", впереди всех, сближался все больше с турецким флотом, паля изо всех пушек.

СПИРИДОВ, с полученным от императрицы образом на груди, с обнаженной шпагой, ходил по мостику, наблюдая за боем. На юте играла музыка.

Наконец, "Евстафий" столкнулся вплотную с неприятельским адмиральским кораблем.

Завязалась рукопашная свалка; на турецком корабле начался пожар, охвативший все судно. Предвидя неминуемую катастрофу, СПИРИДОВ и Ф. Орлов на катере покинули свой корабль. И действительно, несколько минуть спустя, мачта турецкого корабля, вся в пламени, рухнула на палубу "Евстафия"; огонь попал в крюйг-камеру, и оба корабля взлетели на воздух. Турецкий флот после этого отступил и укрылся в гавани.

В следующую ночь (с 25-го на 26-oe) русские, заготовив 4 брандера, атаковали его там.

СПИРИДОВ, бывший теперь на корабле "Три Иерарха", в рупор отдавал приказания, распоряжаясь атакой. После короткой перестрелки, были пущены брандеры; одному из них удалось зажечь неприятельский корабль; пожар разлился со страшной силой по турецкому флоту, скученному беспорядочно в глубине бухты; взрывы следовали один за другим.

К утру все было кончено.

Русские успели захватить только 1 корабль и 6 галер — весь остальной флот погиб в пламени.

"Слава Господу Богу и честь всероссийскому флоту! С 23-го по 26-е неприятельский военный турецкий флот атаковали, разбили, разломали, сожгли, на небо пустили, потопили и в пепел обратили, и оставили на том месте престрашное позорище, а сами стали быть во всем Архипелаге, нашей Всемилостивейшей Государыни господствующи" — так доносил СПИРИДОВ гр. Чернышеву.

Впечатление, произведенное Чесменским боем в России, Турции и заграницей, было громадно.

Когда, по манию его, бросал

Перун —

Орел, в превыспренной отваге,

Флот Турков при Чесме — сжег

Росс в Архипелаге,

Тогда Орлов - Зевес,

Спиридов,— был Нептун.

Так воспел подвиг русского флота Державин.

На победителей посыпался дождь наград и милостей.

"Нептун-Спиридов" получил орден Андрея Первозванного и деревни.

Через несколько месяцев Орлов уехал в Петербург, сдав главное начальство СПИРИДОВУ; уволен был Эльфинстон, разбивший на камнях свой корабль "Святослав" — и СПИРИДОВ остался главою русского флота в Архипелаге. Он занял о. Парос и сделал его своей базой; устроил здесь док для исправления судов, возвел укрепления, сухопутные войска расположил на острове лагерем. Сюда постоянно подходили к нему подкрепления из Кронштадта, а летом 1771 г. эскадра его состояла уже из 10 линейных кораблей, 2 бомбардирских и 20 фрегатов, не считая мелких судов.

Небольшие отряды постоянно высылались в крейсерство, захватывая купеческие суда.

В январе 1771 г. СПИРИДОВ принял в русское подданство 18 островов архипелага; донося об этом А. Орлову, он излагал свой проект - сохранить за собою часть этих островов после мира, перечисляя все выгоды этого дела; англичане, по его мнению, за один такой остров "не один миллион червонцев с радостью бы дали".

Суммы, отпущенные СПИРИДОВУ, были исчерпаны, и он был так стеснен, что пришлось ему занять под вексель на свое имя у одного грека 1000 червонцев.

От времени до времени, предпринимались более крупные экспедиции для нападения на турецкие берега: но эти экспедиции, шедшие с переменным успехом, никогда не давали крупных результатов: среди греков и албанцев, деморализованных первыми неудачами, восстание не разгоралось, a русские десанты были слишком слабы для решительных действий.

Все это время здоровье СПИРИДОВА было слабо. По его выражению, "последовавшие при старости лет припадки до такого бессилия довели, что совсем одряхлел". Поэтому, когда летом 1772 г. заключено было перемирие, и Орлов, давно уже вернувшийся из Петербурга, приехал к флоту, — СПИРИДОВ с его разрешения оставил свой пост и поехал отдохнуть в Ливорно — "в лучший перед Архипелагом климат".

Действительно, в Италии здоровье его поправилось "с старостью лет его сходно", и он в январе следующего года вернулся уже к флоту — "по усердию и ревности, с великою радостью, для продолжения службы по прежнему".

Впрочем, в письмах его Чернышеву прорываются порой нотки крайней усталости и нерешительности, плохо гармонирующие с этой "великой радостью".

В марте 1773 г. СПИРИДОВ вернулся к флоту и вскоре, за отъездом Орлова, снова принял главное командование.

Весною и летом он предпринял еще одну крупную экспедицию к берегам Сирии и Египта, для поддержки вспыхнувшего там восстания.

Экспедиция сожгла несколько городов, доков и мелких судов, высаживала несколько раз десанты, но успеха не имела, и некоторые высадки стоили довольно крупных потерь, — и СПИРИДОВ оставалось лишь утешаться тем, что его движение отвлекло на азиатский берег крупные неприятельские силы.

Здоровье его опять расстроилось, и в июне он подал прошение об отставке, жалуясь на постоянные припадки и головные боли.

Орлов, дававший всегда самые лестные отзывы о СПИРИДОВЕ, поддержал его просьбу; в ноябре последовал указ, которым СПИРИДОВ в силу его просьбы увольнялся от службы; за многолетнюю беспорочную службу и исключительные заслуги ему по день смерти было оставлено, в виде пенсии, "полное жалование его чина".

В феврале 1773 г. он оставил эскадру и уехал в Россию.

Но смотря на дряхлость и болезни, он прожил еще 17 лет и умер в Москве в 1790 г.

Имел сына: русского генеалога и сенатора Спиридова Матвея Григорьевича.

Григорий Андреевич Спиридов в произведениях искусства:

 

Григорий Андреевич Спиридов в памяти флота:

 

См. также:

- Дворянский род Спиридовых.