Героизм русских воинов как один из аспектов вклада России в победу Антанты

Олейников А. В. кандидат юридических наук, доцент. г. Астрахань

Героизм русских воинов явился одним из наиболее значимых элементов вклада России в победу Антанты.

Русская жертвенность проявлялась в войнах различных эпох, но в Первой мировой войне она приобрела особую окраску – ведь многие русские воины до конца не уяснили цель войны, но они знали, что такое верность воинскому долгу и умирали "за други своя».

Проблема героизма русских воинов как одного из наиболее весомых элементов внесенного Россией вклада – осталась за рамками исследований многих специалистов. Это и не удивительно: ведь война впоследствии была признана империалистической, какие уж тут героизм и жертвенность.

При этом забывались такие обстоятельства, как обычный героизм и отвага русского воина, а применительно к Первой мировой войне помноженные на выполнение союзнического долга (перед Францией) и оказание помощи испытавшей агрессию и близкой нам Сербии. К тому же человеческий фактор на войне всегда был главным, а для России – традиционно. И кровь своих лучших сынов наше государство возложило на алтарь общей победы.

Героизм русских воинов в годы Первой мировой войны сильно недооценен, хотя он имел значительные особенности. Во-первых, отсутствовала идеологическая мотивация, связанная с крупномасштабным вторжением противника на территорию нашей страны (как в 1812-м или в 1941-м гг.). Во-вторых, война еще не была тотальной, сверхожесточенной, как в 1941 - 45 гг. Не было ни противоборства систем, ни сознательного уничтожения военнопленных. Русский солдат, сдаваясь в плен, понимал, что он избавляется от тягот войны и доживет до ее окончания. В-третьих, Россия не осуществляла каких-либо специальных программ по патриотическому воспитанию населения. Так что же заставляло русских воинов умирать, когда можно было сдаться в плен, предпочитать интересы  своей армии и Родины собственным интересам (деградацию русской армии в 1917 г. во внимание не принимаем)? Ответ один – любовь к Родине.

Поэтому мы считаем патриотизм русских воинов в годы Первой мировой войны патриотизмом в чистой форме – он не был мужеством отчаяния или стойкостью "сознательно подкованных бойцов».

Мужество, стойкость, боевая инициатива рядовых и офицеров способствовали выигрышу многих боев и сражений. О героизме отдельных русских воинов писалось и во время, и после войны, имена многих георгиевских кавалеров (например, К. Крючкова), стали хрестоматийными. Но интересным будет вкратце отметить, как сказался героизм солдат и офицеров применительно к некоторым боевым операциям на Русском фронте.

Так, действия русских войск явились важнейшим фактором выигрыша важнейшей операции 1914 г. и одного из знаковых сражений всей войны - Галицийской битвы Юго-Западного фронта 6 августа – 13 сентября 1914 г.

Очевидец так описывал бой частей русской 45-й пехотной дивизии (14-й армейский корпус) 13 - 14 августа: "Сначала второй дивизион 45-й артиллерийской бригады, рас­положенный к юго-востоку от д. Недравица Дужа…. сдерживал натиск неприятеля на левый фланг дивизии. Но, к трем часам, 179-ый Усть-Двинский полк, потеряв убитыми и ранеными большую часть своих начальников, стал подаваться назад, и австро-венгры заняли лес. Накопив за ним и в нем самом большие силы, они по­вели дальнейшее наступление к cев. - западу от леса. 4-я и 6-я батареи, потерявшие свои наблюдательные пункты, не могли уже ве­сти успешного огня и вдобавок сами оказались под ружейным и пулеметным огнем противника. Тогда командир 2-го дивизиона, полк. Длотовский осадил эти батареи… присоединив их к 5-й батарее, стоявшей близ во­сточной окраины с. Недравица Дужа. Отсюда все три батареи раз­вили ураганный огонь по лесу на высоте 235, откуда А.- В. (австро-венгры – прим. авт.) выходили прямо в колоннах. Все же, хотя и с большими потерями, им удалось достигнуть лощины, что в одном километре к северу от этой вершины… Три батареи (2-й дивизион 45-й арт. бриг.) полк. Длотовскаго, осыпаемые пулями и почти не имея перед собою пехоты, уничтожающим шрапнельным огнем … сметали с гребня А.-В. цепи. Около часу времени продолжалась эта борьба 3-х батарей с неприятельской пехотой, которая несколько раз пыталась выбираться из лощины на гре­бень, но всегда с одним и тем же результатом: понеся большие потери, остатки ее быстро откатывались назад в лощину. Тем временем, пришедшие в расстройство Устъ-Двинцы восстановили утраченный боевой порядок и стали продвигаться в лощину; про­тивник, истекая кровью, стал сдавать и к вечеру отошел в исходное положение; Усть-Двинцы же восстановили утраченный фронт. Потери их были большие, в особенности, в офицерском составе»[1].

В полосе 47-й пехотной дивизии "с двух часов дня 13 августа начался ряд сильных неприятельских атак, направленных главным образом вдоль восточного левого участка позиции, занятого 185-м пехотным Карским полком… Наши…батареи "наносили австрийцам суще­ственный ущерб, наваливая убитых и раненых и значительно замедляя наступление». К тому же "наша пехота, поддержанная превосходной артиллерией, целые стога австрийцев наваливала»[2].

Тяжелые бои на северном фасе Галицийской битвы в условиях превосходства противника способствовали краху австрийского стратегического планирования, а стойкость русских войск  явилось немаловажным обстоятельством того, что первоначальное неудачное течение операции было переломлено в пользу русского оружия.

Северный фас Галицийской битвы – место боевого крещения 1-й гвардейской пехотной дивизии. Именно усилиями русской гвардии был осуществлен перелом в ходе боев на правом крыле Галицийского сражения. Участник боев лейб-гвардии Преображенского полка под Владиславовым 20 августа писал: "…когда перед самым началом атаки кто-то подошел к командиру II батальона полк. Казакевичу и сказал, что нет артиллерийской поддержки, полк. Казакевич, знавший, что артиллерии не было придано, ответил так громко, что слышали солдаты: "Преображенцы атакуют без артиллерии», и с этими словами сам повел цепи; в начале же атаки он был ранен. Поддержанный правым батальоном Семеновцев, I-й батальон овладел высотой, но, понеся большие потери и встреченный страшным огнем из леса к востоку от Владиславова, приостановился. II бтл. в это время бился в пылавшей д. Владиславов, с противником, бросавшим все новые и новые силы. Потери в ротах были громадные. Тем не менее, большая часть деревни осталась в наших руках»[3]. "Тяжелые потери понесли и Семеновцы, наступавшие левее Преображенцев на лес восточнее д. Выгнановице; противник, занимавший позицию по опушке леса, сильным ружейным огнем остановил их цепи; малейшая попытка продвинуться, вызывала усиление огня противника, наносившего Семеновцам большие потери. Некоторые роты, потеряв офицеров и не вынеся пулеметного огня, смешались и начали отходить; часть 8-й роты вышла к 3-й батарее, к этому времени ставшей на позицию к северо-востоку от д. Владиславов, правее 2-го дивизиона, и обстрелом занятого противником леса, содействовавшей наступлению Семеновцев. Сообщая о приостановке наступления полка, командир полка доносил о большой убыли офицеров и нижних чинов и об утере связи с Л. гв. Егерским полком»[4].

Впоследствии бой наладился: "IV батальон тоже в бою... В резерве одна 16-ая рота при штабе полка. Австрийцы стреляют, стреляют, а великаны в красных погонах все идут как на параде. Никто не ложится, не стреляют; сигнализируют флажками. В некоторых местах дошло до рукопашной. С 25 солдатами, мы пошли в атаку на роту и вбежав в их цепи, смешались с ними и полверсты вместе бежали, а потом выяснилось, что мы их взяли в плен, а также два пулемета… При взятии ее (высоты 235) особенно отличился пулеметный взвод старшего унтер-офицера Юдина, уничтожившей своим огнем одну неприятельскую роту, выдвинутую из резерва в контратаку (на месте ее наступления было насчитано 123 убитых и раненых)»[5].

Картина войны: "Картофель хорошо маскировал пулеметы от взоров противника. Ждать пришлось не долго. Одним броском из балки выбежала длинная голубая цепь людей и начала подвигаться в мою сторону... Дальномерщик неотступно следил дальномером за их движениями и вполголоса, как бы сознавая всю важность своего поста, передавал мне прицелы. "Четырнадцать», послышался мне голос дальномерщика, и я увидел вопросительные глаза солдат, устремленные на меня. Пулеметные унтер-офицеры, согласно уставу, держали руку поднятой, давая этим знать, что пулеметы готовы. Я понял, что наступила пора действовать, да, кроме того, из балки, вслед за первой, появилась вторая цепь австрийцев. Насколько мне тогда показалось, я спокойным голосом скомандовал – "огонь». Словно ожидавшие этого пулеметы разом дружно затакали, посылая сотни пуль в ничего не ожидавшего врага. Эффект получился поразительный. Рикошеты от пуль легли в расположении самой цепи и минуту спустя обе цепи, оставив многочисленных убитых и раненых, исчезли обратно в балке, из которой они недавно появились, преследуемые беспрерывным огнем пулеметов. Не успели мы прекратить стрельбу, как несколько неприятельских шрапнелей разорвались над моими пулеметами. По-видимому, местопребывание пулеметов было открыто и, во избежание излишних потерь, я приказал передвинуться немного вправо[6]...».

Число захваченных преображенцами пленных у различных очевидцев колебалось от 1 тыс. до 1,5 тыс. человек[7].

Как писал фронтовик-семеновец: "Около 10 час. утра, II и IV батальоны, спустившись в долину р. Гельчев, повели наступление на фольварк Анусин. Почти полное отсутствие артиллерии с нашей стороны, сводило это наступление к лобовой пехотной атаке. Как только двинулись наши батальоны 1-й линии, австрийцы открыли по ним сильнейший шрапнельный огонь. Розоватые облачка австрийских шрапнелей рвались по счастью слишком высоко и особых потерь наши батальоны, в начале своего движения, не несли. Поднявшись на противоположный берег ручья, однако, наши II и IV батальоны попали под сильнейший пулеметный и ружейный огонь, в свою очередь, перешедших в наступление австрийцев. Но это не остановило порыва наших батальонов... На высотах у фольварка Анусина завязался горячий встречный бой главная тяжесть которого легла на наш II батальон. Несмотря на ярости атаки австрийцев, части II-го батальона, с пулеметами... удержали высоту и сами перешли в наступление..... сопротивление противника было... сломлено и австрийцы, перейдя от наступления к обороне, затем, оставляя пленных, начали спешный отход... К вечеру победа была полная...»[8]. За день боя семеновцы потеряли около 600 человек убитыми и ранеными[9].

Отличились и гвардейские егеря под Суходолами: "... На высоте Жеготова нам приказано было остановиться и окопаться... Впереди расстилалось гладкое картофельное поле около версты глубиною…Скат был от противника. Передовые роты залегли и стали окапываться. Появились раненые. …Батареи заняли позиции на правом берегу р. Гелчев севернее д. Воля Гардзениска, и вскоре открыла огонь по наступающим цепям противника, которые залегли, III и IV батальоны остались в полковом резерве. Пулеметная команда влилась в передовые цепи... Бой разгорался по всей линии. Неоднократные попытки противника продолжать наступление быстро захлебывались. Артиллерийский огонь и пулеметы... сметали поднимавшиеся цепи. Наступление по открытому гладкому полю, днем, под огнем непотрясенного противника было невозможно. Австрийцы были остановлены… Приятно было смотреть, как батареи... окутали лес сплошной пеленой разрывов на высоте 2-3 сажен от земли. Огонь дал максимум полезного действия… вся опушка леса была завалена убитыми и ранеными; окопов не было».[10] Как писал очевидец: "…Еще ранее привлекшая к себе наше внимание своей ярко-зеленой окраской поляна, на наших глазах стала покрываться длинными, густыми цепями. Цепи быстро продвигались по поляне к занятому противником лесу. За первыми появлялись все новые и новые цепи, под лучами солнца резко выделявшиеся на яркой зелени поляны. Двигаясь перекатами, они как морские волны, все ближе и ближе подкатывались к неприятельскому лесу. Эта картина была так красива и нас так захватила, что мы буквально забыли о всем остальном и, не отрываясь от биноклей, следили за цепями, вскоре покрывшими всю поляну. Я был преисполнен невероятным чувством гордости и счастья, когда полковник Рыльский веселым, громким голосом доложил ген. Безобразову и стоявшему около него нач-ку дивизии: "это Егеря...»[11]. За день боя гвардейские егеря потеряли 52 человека убитыми и ранеными, взяв в плен 129 австрийцев[12].

2-я гренадерская дивизия во время Суходольского боя понесла значительные потери – и это при том, что в предшествующих боях ее полки потеряли до 30-50 % штатного состава. Суходольские бои – или, как их называли фронтовики "бои пехоты» стали переломными. Тяжесть их была велика – доходило до рукопашных. Так, офицер Апшеронского полка вспоминал: "..я перехватив свою винтовку, ударил сверху вниз австрийца, и при ударе сам свалился на австрийца в окоп. От того места, где я срушился в окоп, в 3-4 шагах от меня, вправо окоп имел траверс, и в углу траверса стоял австрийский офицер, брюнет не славянского и не немецкого типа (вероятно мадьяр); в руках он держал…большого калибра револьвер, направленный на меня. Между мною и офицером откуда то выкатились два солдата, русский и австриец, без ружей, крепко держание друг друга за уши или за волосы и нагнувшиеся, как вцепившиеся рогами быки или козлы…Вдруг австриец выстрелил, в меня пахнуло горячим воздухом и дымом, но удара, толчка я не почувствовал, — "промах!» — мелькнуло в голове.... Снова пахнул на меня пламенем и дымом выстрел, и снова нет толчка. – "Промах!» - опять мелькнула мысль, и я увидел, что голова офицера откинулась, и он начал медленно сползать ногами ко мне и вдруг упал во весь рост... Бросился по окопу вправо, увидел убитых и раненых австрийцев…, наших апшеронцев, лежавших в окопе и суетившихся наших солдат… мы с криками "ура» и с винтовками на перевес стали выпрыгивать из окопа и бежать по бугру к деревне, которая начиналась шагах в 100-150, и где была видна масса австрийцев, сбившихся в беспорядочную толпу. Вокруг лежали убитые и раненые австрийцы»[13].

Еще один образец подвига русских воинов приводит участник знаменитого боя у Тарнавки: "Около 23 часов Московский полк, наступая без стрельбы, штыковой атакой уничтожил немецкое боевое охранение, выставленное на гребень высоты германскими частями…. Продвинувшись вперед еще на 100-200 м, русские части вышли к артиллерийским позициям германцев, где захватили врасплох всю прислугу, перебили ее и - овладели орудиями»[14]. Несмотря на ряд контратак германцев, которые ввели в бой и части 21-й запасной бригады, вернуть потерянную артиллерию им не удалось, все ночные атаки немцев были отбиты. Как отмечал очевидец: "К числу причин, обеспечивших успех ночной атаки сводной бригады, следует отнести широкую инициативу, решительность и отличное руководство командира бригады генерала Киселевского, который в решающие моменты сам находился непосредственно на поле боя и лично давал указания командирам полков. Правильно оценив создавшуюся обстановку к наступлению темноты и умело использовав ее, командир бригады смелым, энергичным и внезапным штыковым ударом обеспечил дальнейший успех всей армии. В кризисный момент боя он помог частям путем своевременного выдвижения резервов. Русские солдаты дрались уверенно, храбро и еще раз доказали, что при умелом руководстве начальников они способны на многое»[15].

На южном фасе битвы происходили не менее напряженные бои. Как отмечал очевидец боя на Золотой Липе: "Никогда после этого первого боя, даже с самых возвышенных наблюдательных пунктов, мне не удавалось видеть подобной картины. Бой разви­вался; видно было наступление частей 42-й дивизии и разрывы снарядов, как наших, так и неприятельских.... Очень скоро наши батареи сосредоточенным огнем за­ставили часть неприятельских батарей замолчать. Впоследствии пленные австрийские офицеры рассказывали, что они были пора­жены точностью стрельбы русской батареи по их укрытым батареям»[16].

Отвага и русских, и австрийских частей была беспримерна: "Все поле было густо усеяно трупами. За полотном железной дороги непрерывными рядами лежали уби­тые и раненые. Несмотря на приказание держаться на месте, некоторые роты Луцкого полка по инициативе своих офицеров мно­го раз пытались броситься в штыки на так близко находившегося противника, но были срезаемы убийственным огнем…Австрийские части соперничали с нашими и выскакивали из своих окопов, но их постигала участь храбрых»[17].

Бои 11-й пехотной дивизии 11-го армейского корпуса русских 14 августа очевидец описывал следующим образом: "С восходом солнца перестрелка стала усиливаться, и скоро вновь по всему фронту закипел бой… Пехота наша стала прод­вигаться вперед, но сильнейший огонь австрийцев скоро приостановил ее…Около 9 час. утра австрийцы вдруг сами перешли в наступление, однако, наш беглый огонь шрапнелей довольно скоро охладил их порыв, и они стали окапываться… Вдруг из за деревьев у м. Красне выскочили галопом две австрийские батареи, отважно понеслись вперед и скоро снялись от­крыто с передков... мы немедлен­но открыли огонь. Конечно, развили предельную скорострельность, посылали то шрапнелью, то гранатой. Австрийские батареи успели было делать несколько очередей на близкой дистанции по передовым цепям Селенгинцев и Якутцев, но затем от на­шего интенсивного обстрела стали уже беспорядочно разбрасывать свои снаряды… В 5-м часу дня все наши батареи открыли сильный огонь. Пехота вскоре поднялась из окопов и решительно двинулась вперед. Застрочили австрийские пулеметы… Наконец, австрийская пехота вылезла из окопов и складок местности и, стреляя на ходу, перешла в контратаку; из за леса появились их резервы. Цепи обеих сторон все сближались. С нашей стороны раздалось дружное "Ура», и передовым роты бросились в штыки. Австрийцы было замялись, но дисциплина взяла, наконец, верх, и они тоже двинулись навстречу, примыкая свои короткие штыки - кинжалы. Но сила и энергия удара была на нашей стороне. Сойдясь вплотную, после короткой свалки, они стали бросать ружья и, подняв руки, кучами сдавались в плен. Пропуская без задержки пленных сквозь строй назад, к резервам, полки продолжали движение дальше…. Подсчитали трофеи; оказались взятыми 7 орудий ….пехота наша, кроме того, захватила более 2000 пленных и 10 пулеметов. Потери дивизии (11-й) за два дня боя—около 400 раненых и убитых. На колокольне церкви в м. Красне взяли в плен командира одной из разбитых австрийских батарей, поляка. Мой командир его допросил; этот сказал ему в заключение - мы считали нашу артиллерию лучшей в мире, a ваша полевая артиллерия оказалась лучше…[18]».

Историк А. Белой отмечал, что "нельзя не отметить той исключительной выносливости, которая была проявлена в сражении на Гнилой Липе некоторыми частями как русскими, так и австрийскими»[19].

Бои 7-го и 8-го армейских корпусов в период Городокского сражения носили крайне ожесточенный характер (например, к 28 августа Модлинский пехотный полк 8-го армейского корпуса лишился до 75 % офицерского состава и до 1,3 тыс. солдат,[20] в том числе многих старых опытных командиров и унтер-офицеров), так как эти корпуса были атакованы пятью дивизиями 11-го, 3-го и 12-го австрийских корпусов. Так, 29 августа Прагский полк 8-го армейского корпуса потерял 7 офицеров и 508 солдат, захватив в плен 2 офицеров и более 300 солдат противника[21]. Как писал очевидец об этих напряженных боях: "В самой роще был ад. Пули насквозь ее пронизывали, тяжелые снаряды рвались всюду. Окопы не представляли собой сплошной линии, но были отрыты в виде отдельных лунок, сильно изрытых снарядами; в них кое-как укрывались люди. Ходя вдоль линии окопов, начальник дивизии ободрял солдат. Слова его возымели свое действие. Офицеры и солдаты клялись исполнить свой долг до конца и они сдержали свое слово»[22]. 29 августа во время штыковой атаки были ранены командиры 2-й, 3-й, 4-й и 12-й рот Люблинского полка, выбыло из строя около 300 солдат[23].

Отличилась и русская конница. Очевидец так описал момент сшибки конных масс в бою у Ярославице: "Раскатами барабанной дроби посыпались шашечные и сабельные удары, тo - глyxиe, то - резкие, металлические в тех случаях, когда шашка встречала на своем пути железные каски. Cеpые защитные рубашки наших всадников просачивались между австрийскими голубыми ментиками. Видно было, что oбе стороны начали расстраиваться и смешиваться в общую массу. Разгорался рукопашный бой: всадник рубил, колол всадника…слышался непрерывный лязг железа…раздавались револьверные выстрелы. Справа доносилась непрерывная трескотня пулеметов». [24] "Поле только что закончившегося боя представляло чарующую картину. Закрытое еще темной пеленой солнце тускло светило; столбы неулегшейся пыли, перевитые желтыми лучами, мрачными тенями гуляли по полю ... Желтый ковер недавно сжатой пшеницы был усыпан красными и голубыми цветами-маками и васильками: то были тела убитых и раненых австрийцев. Между ними, но значительно реже попадались cеpo-желтые пятна - тела погибших и раненых русских. Раненые шевелились; иные пытались подняться, протягивали руки и молили о помощи… Раны были ужасны; особенно поражали величиной и жестокостью раны многих убитых и раненых австрийцев - то были следы уколов пики»[25].

Очевидец так описывал казачью атаку у Бучача: "Три сотни Линейного полка, развернувшись за складками местности, приближаются укрыто шагов на 1500 к батарее и широким наметом идут в атаку. Наша артиллерия открывает ин­тенсивный огонь. Австрийские артиллеристы, заметив атаку, бро­саются к своим орудиям, открывают беглый огонь по атакующим. Одновременно, у опушки леса южнее д. Пышковце замечена австрийская конница, видимо готовящаяся к контратаке на вы­ручку своей артиллерии. Ген. Павлов отдает приказание ген. Гуславскому (командир Донской бригады – прим. авт.)   атаковать неприятельскую  конницу...  На широком аллюре, подымая  густые облака   пыли, развертывается Донская бригада и идет в атаку. Стук копыт и бряцание оружия заглушают звуки стрельбы. Нервы приподняты. Впереди на фоне леса, подымаясь на гребень складки местности и снова скрываясь, по­являются неприятельские эскадроны... Мне кажется, как будто бы Дон­ская бригада выигрывает их фланг... Направо все мое внимание приковывает атака Кубанцев… Впереди и кругом рвется шрапнель. Казаки уже близко. Кажется, вот-вот они не выдержат огня и повернут обратно или артиллеристы бросят орудия.  Но батарея не умолкает; беглым огнем посылает она снаряд за снарядом навстречу кубанцам. Расстояние все уменьшается. Уже батарея не видна, закрытая от взоров атакующими. Последние выстрелы в упор, и кубанцы на батарее... батарея взята»…"Австрийские гусары опоздали; опрокинутые Донцами, они бросились к д. Пышковце, преследуемые Донской бригадой; и те и другие скрываются из вида за складками местности...».[26]

В одном из первых боев 8-й армии (у с. Демня, в рядах Ахтырского гусарского полка 12-й кавалерийской дивизии) отличился один из первых героев войны – ротмистр Б. Панаев 1-й – лично водивший эскадрон в атаку и убитый в бою, на его теле было обнаружено 4 огнестрельные раны. Кроме погибшего ротмистра было ранено 15 гусар, австрийцы же потеряли 80 человек убитыми, 2 офицеров и 20 драгун пленными (8-я австрийская кавалерийская дивизия).

Вся тяжесть галицийских боев легла прежде всего на пехоту противников, которая несла большие потери. Если австрийская конница в основном бездействовала, то русская действовала активно. Галицийские бои показали тактическое превосходство русских войск и особенно артиллерии над австрийцами. Участники боев отмечали высокую плотность огня и меткость стрельбы кадровой пехоты. По словам очевидцев, удельный вес офицеров среди сдавшихся австрийцев был низок – "все они были выбиты нашими стрелками»[27].

Августовская операция 12 - 30 сентября 1914 г., во многом сгладившая неудачу первой Восточно-Прусской операции, была выиграна во многом благодаря героическим усилиям русских воинов 10-й армии.

Так, один из участников боев писал: "Все леса были пе­рерыты окопами. Немцы осыпали нас тяжелыми снарядами, нанесли большой урон, но и сами страш­но пострадали. Не выдержав наконец нашего на­тиска, они отступили и мы дошли до Рачки, где с 23 по 25 сентября шел беспрерывный артиллерийский бой. В лесах картина была ужасающая: непрерыв­ные окопы оказались до верху заполненными трупами»[28]. Или: "Мы подпустили их на очень близкое расстояние, по приказанию командира выка­тили из-за прикрытия одно орудие и стали бить их колонны без наводки, по прямой. Расстояние между нами было всего около двух верст по равнине, и вся картина этого боя была как на ладони. Сколько здесь полегло немцев, сказать нельзя, по количество это огромно, так как при спешном наступлении мы нашли братскую могилу, где была приколота записка с указанием 452 погребенных, далее с 42-мя, а таких могил всюду было раски­дано множество»[29].

Следует отметить блестящие действия русской пехоты в Августовских лесах, где активно применялся штыковой бой, рукопашные схватки. Очевидец отмечал, что "Одиннадцать часов в этот день здесь шел лесной бой на дистанции от двадцати до ста шагов. Подвигались медленно среди стволов деревьев, старых огромных сосен в два обхвата, перебегая через полянки, изрытые окопами, и выбивая нем­цев штыками. В лесу было тяжело тем, что утрачиваешь связь с соседними частями... Но стрелкам нравилось в лесу… Нравилось потому, что в лесу было "свободнее» от артиллерии. Только дороги осыпались непрерывным градом шрапнелей и гранат, а под деревьями было легко»[30].

Как писал военный корреспондент: "Неприятель в этой пересеченной, запутанной местности обошел наших. Еще минута, - и те бы их перекололи, но кавказцы нашлись. Выскочили из своего окопа и, вместо того, чтобы податься в сторону, перебежкой ворвались в бывший перед ними неприятельский, штыковым ударом захватили его, на спинах спа­савшихся оттуда немцев ворвались во второй ярус траншей, не дав опомниться его защитникам…. Окопы там, это - сплошная ткань, вышитая засеками. Ее бы следовало оставить такой, как она есть, вечным памятником русских солдат и их доблестных офицеров. Ворвались сюда кто-либо дру­гой,— он бы попятился перед неодолимой позицией. Наши, усеивая все наши рвы и окопы своими тру­пами, брали штыками позицию за позицией. Немцы били их из глубоких провалов, поражали сверху, с деревьев, перебегая на коротких расстояниях из траншеи в траншею, продвинувшихся вперед, поражали в спины из хорошо замаскированных блиндажей, но не могли остановить дивные, воскрешавшие свою историческую славу полки…Обычный штыковой бой длится несколько минут, четверть часа. Эта эпическая схватка достойных друг друга витязей продолжалась два часа, — беспощадная, стойкая и беспримерная по неодолимой мощи напора. Люди заваливали трупами рвы и ямы. Товарищи проходили по их телам, стремясь скорее нащупать штыками отважных врагов. Ломались штыки. Ружья обертывали и работали прикладами. В окопах много именно таких искалеченных ружей. Рассказывают, что в августовских дебрях находили много тел, точно обнявшихся перед смертью. Умирали, схватившись. Даже смерть не разжимала рук. Сейчас еще лежат массы павших. Восемь тысяч немцев похоронены только здесь... Но лишь отойдешь в сторону от дороги, - изо рва или перепутавшейся поросли на тебя смотрят широко открытые остановившиеся глаза... Германская   армия будет  помнить Августовские леса[31]».

"Визитной карточкой» Варшавско-Ивангородской операции – одной из наиболее успешных стратегических операций русской армии – стали бои на Козеницком плацдарме. Эти бои – пример мужества и героизма русских войск 4-й армии: "Русская артиллерия в этом бою была малочисленна и имела наказ — экономить патроны, но несмотря на эти небла­гоприятные условия она превосходила германскую в искус­стве стрельбы и даже сумела отбивать только своим огнем атаки германцев на русскую пехоту»[32].

Генерал-квартирмейстер германского Восточного фронта М. Гофман писал об этих боях: "оттеснить у Козениц 3-й кавказский корпус на другой берег не удалось. Погода в те дни стояла ужасная. Дождь шел беспрерывно, окапываться на заболоченной и залитой водой низине Вислы было невозможно. Хоботы лафетов русских пушек буквально стояли в Висле, но кавказцы, раз уцепившись за левый берег, так и не выпустили его; напротив, все новыми атаками старались распространиться»[33].

О героизме русских солдат свидетельствуют строки официального документа: "вой­ска корпуса сегодня уже пятые сутки беспрерывно ведут крайне упорный ожесточенный бой с превосходным противником, отбивая каждую пядь земли. Первые три ночи применял ночные атаки, несмотря на упорство противника, ранее занявшего выгодные места и укрепившего их, крайнюю стесненность плацдарма, единственный прочный мост, который сегодня например, с утра испорчен и еще не починен, большие жертвы: в 12 полку выбыли почти все офицеры, в ротах осталось не более 100 человек нижних чинов, крайнюю усталость, войска дерутся настойчиво и с большим подъ­емом»[34]. На 1-е октября в Самурском полку 3-го кавказского армейского корпуса осталось всего 1 тыс. бойцов при 23 офицерах, в Ширванском – 700 нижних чинов при 9 офицерах[35]. А все потери корпуса с 27 сентября по 1 октября оценены в 116 офицеров и около 5 тыс. нижних чинов,[36] а по 3 октября – 124 офицера и более 8 тыс. нижних чинов[37].

Лодзинская операция – одно из наиболее значимых сражений 1914 г. на Русском фронте. В этой битве германцы понесли наиболее высокие потери за кампанию. Сражение характерно крайним упорством и ожесточением противников.

Германский источник так описывает бой у Хелмно: "Наступали редкими цепями… Пули пели, как щебечущие ласточки, - показались первые раненые. Широкое болото остановило движение цепей; пе­рейти его можно было только гуськом. Это вызвало потери. Против нас развертывались новые стрелковые цепи; справа, из лесу к югу от Нера, противник открыл фланговый огонь, там раздражающе трещали пулеметы. Вот слышен вой первых шрапнелей…потери увеличились…правый фланг 3 батальона, невзирая на убийственней огонь, подошел вплотную к Хелмно, достигнув окраины деревни. Ведя не­многие остатки 10-й роты, первым из полка смело ворва­лся на улицы деревни лейтенант резерва Фромм. Под силь­ным градом пуль стрелки проникли в деревню. Но вот с диким криком из всех домов на храбрецов набрасываются русские»[38]. А дальше: "Бешеный огонь на близком расстояния. Критический момент. Верхом на лошади генерал ф. Ганштейн. Всюду шел бой. Вот русские уже между орудиями с запряжками; с криками "ура», "ура» они прыгнули и сели на коней. Блеснули штыки, сверкнули пистолеты, за­трещали приклады. Работали ноги, кулаки; отчаянные смельчаки - русские, были сбиты, заколоты, застрелены, растоптаны и задушены, но подходили все новые и новые; получился какой-то спу­танный клубок»[39].

Немцы, участвовавшие в боях на Западе, отмечали ожесточение боев и поразительное упорство, высокое качество русских войск. Германский источник так отмечал напряженность и тяжесть боев: "Отряд, уча­ствовавший несколько недель тому назад в… победе, одержанной в Восточной Пруссии, надеялся окружить про­тивника, повторить, так сказать, Танненберг… Но… вышло иначе. Дорога в обход  левого фланга про­тивника была не свободна, она была заграждена сильными фланговыми укреплениями и значительными  силами противника… Командир головной роты поручик Лакнер безостановочно штур­мовал двор за двором, за ним последовали немедленно развернув­шиеся другие роты 2-го батальона 3-го резервного пехотного полка. От пулеметного флангового огня головная рота лишилась своего  командира и многих верных товарищей. Потери страшно увеличивались. Но вот русские бросились в атаку. Спокойно, как дома на стрельбище, стали мы прицеливаться к меховым сибирским  шапкам… Оба доблестных бата­льона несли все большие и большие потери. Подполковник Штейберг был тяжело ранен, командование принял майор ф Лузе. Около 3 часов дня русские возобновили атаку превосходными силами. Одна рота за другой доносила, что не имеет больше патронов; русская атака надвигалась все быстрей. Кое-где сибиряки подошли уже на 100 метров… У пулеметов не оказалось больше патронов. Выйти из этого отчаянного положения помог огонь немецкой 10-ти сантиметровой пушечной батареи, которая, участвуя в бою на севере против Косцелъны, была переброшена теперь на юг. Русская атака приостановилась…».[40] Или: "Майор ф.-Цим­мерман во главе своего уже поредевшего батальона бросился вперед; но в тот же миг поднялись превосходные   русские силы и отбросили батальон с большим уроном на Старова Гора. Все офицеры были ранены или убиты; командир ба­тальона сам был ранен тремя пулями и получил четыре штыковых раны.… Стоящие тут в резерве две роты в 9 час. вечера были двинуты по дороге на Руду, с тем, чтобы окопаться юго-восточнее Гаски Старе для прикрытия находящихся там батарей. Не успели они и часа проработать над  устройством окопов, как за ними раздалось дикое ура, затем последовало два страшных взрыва и осколки далеко разлетелись по мерзлой земле. Русские, незамеченные работающими ротами, подкра­лись, взяли 9-ю батарею 49-го резервного долевого артил­лерийского полка и взорвали оба зарядных ящика.  Роты оказались отрезанными. На помощь подошел  полковник ф.-Кампц и с ним лейтенант ф.-Маре с вновь собранными им людьми…Оба командира полка, полковник ф.-Кронеельм и подполков­ник Вагнер, держа в руках винтовки с примкнутыми шты­ками, явились к бригадному командиру генерал-лейтенанту ф.-Тизенгаузен и стали во главе остатков своих полков»[41].

Русский очевидец так рисовал картины Лодзинских боев: "Ближе к нам, на их позициях - войска, отступившие из-под Брезин. Еще вчера, сидя в окопах, они прибегали к обману. Не трогаясь из сырых, холодных ям, они вдруг на­чинали кричать "ура», точно идя в атаку. Наши, привыкшие такие удары встречать штыками, бросились вперед. Это удалось им дважды. В третий раз, действительно вышедшую на нас гвардейскую часть, мы подпустили близ­ко и уложили почти всю ружейным огнем. Назад, в опустевшие окопы, таких вернулось мало»[42]…"огонь немецких батарей разгорелся так, что отдельные удары их сливаются в перекаты сплошного грома, Они засыпают бризантными снарядами окопы... Ли­вень "чемоданов». Сплошная туча дыма.Густыми колоннами надвигаются туда немцы. Уже победный гул их голосов заглушает рев орудий, но наши смело кидаются в контратаку. Две грозные тучи встретились. Несколько минут беспощадного штыкового боя»[43].

В качестве положительного примера действий русской конницы в Лозинской битве следует отметить атаку Нижегородского драгунского полка, захватившего тяжелую германскую батарею. Так, при выходе ударной группы противника из окружения "Части 49 герм. рез. дивизии сильно теснили русских. Оказавшийся поблизости 17 драг. полк (Кавказ. кав. дивизии) решил оказать содействие и произвел конную атаку, несмотря на рубленый лес. Атака оказалась удачной - часть герм. пехоты была изрублена и смята, захвачена тяж. батарея у северной окраины Борово, и германцы, ошеломленные неожиданностью, на значительное время ослабили свой натиск»[44].

Благодаря стойкости солдат 10-й армии, и, прежде всего, бойцов 20-го армейского корпуса, во второй Августовской операции фактически был сорван детально разработанный план германского командования по разгрому Русского фронта зимой 1915 г.

Очевидец так описывал бой у Махарце 3 февраля 1915 г.: "Батареи стали на открытые позиции на опушке, замаскировав орудия срубленными хвойными ветвями…Шедшие впереди разведывательные партии захватили два немецких поста в домах деревни; часть немцев в схватке была перебита… Четыре пленных немца были доставлены в штаб полка вместе с донесением. Немцы имели очень угрюмый вид; их захватили в избе, где они спали… Все передвижения происходили в полной тишине, без малейшего замешательства…командир полка приказал артиллерии открыть огонь, а пехоте наступать… 3-й батальон тотчас после выхода из леса был встречен ружейным, а затем и пулеметным огнем, и наступление его приостановилось. Немцы стреляли из окон домов, с сараев и из-за заборов деревни… У противника появились в это время две батареи (всего 10 орудий), которые стали на позиции за д. Серский Ляс и поражали роты 3-го батальона. Однако эти орудия были замечены командиром 3-й батареи, который устроил свой наблюдательный пункт на дереве. Обстреляв немецкие орудия… командир батареи скоро привел их к молчанию…они были брошены своей прислугой и попали в руки русских…Немцы местами держались упорно в домах деревни. Недалеко от деревни был смертельно контужен разорвавшимся поблизости снарядом командир 3-го батальона, перебегавший вместе со своим резервом. В деревне было взято в плен много немцев 131-го германского полка и саперная рота в полном составе с 3 офицерами и врачом…

Значительная часть немцев, оборонявших деревню, бросилась отступать на д. Махарце; за ними дружно устремились батальоны 108-го и 106-го полков на фронте около 3 км. 19 пулеметов наступали в цепях, останавливаясь на короткое время для обстрела бегущих немцев. Большинство их было перебито; трупы убитых усеяли равнину между д. Серский Ляс и Махарце. По свидетельству немецкого писателя Редерна, поле сражения еще несколько недель спустя представляло ужасный вид. Вслед за пехотой и русские батареи, усиленные к тому времени еще одной, переехали на новые позиции за д. Серский Ляс и открыли огонь по немецкой пехоте, которая появилась у д. Махарце и на опушках леса по сторонам деревни, а также по новой немецкой батарее, которая стала к юго-востоку от деревни... В разгар наступления русских на д. Махарце со стороны г. Августов появилась на шоссе легкая немецкая повозка, конвоируемая двумя кавалеристами... На повозке оказался командир 131-го германского полка, легко раненный в ногу… Немецкий полковник, пока еще был на шоссе, видел смелое наступление русских цепей и не мог удержаться от восхищения. "Вероятно, это наступает русская гвардия?» - задал он вопрос и был удивлен, узнав, что это простые армейские полки… Немцы, более бригады пехоты, были выбиты из д. Махарце, и дорога для отхода корпуса на м. Сопоцкин была освобождена. Трофеями 108-го полка были около 700 человек пленных, 13 орудий и 2 пулемета»[45].

Войска 20-го армейского корпуса вели активные бои, даже находясь в полном окружении.

Во время боев в окружении не наблюдалось ни паники, ни падения боевого духа: "…корпус умирал, но не сдавался. Знамена закапывали или уносили с собою на груди полотнища, сорванные с древков. Командир корпуса стоял у переправы через реку Волкуш, у моста…и одобрял войска. Изредка прокатывалось в ответ ему громовое дружное "ура». Под огнем 30 германских батарей, в котле смерти не видно было ни поднятых рук с мольбой о пощаде, не реяния белых платков с выражением согласия на позорную капитуляцию. Окруженные со всех сторон, войска, распылившись в отдельные группы, искали спасения, отбросив всякую мысль о сдаче. Но кому удавалось прорвать густые цепи германской пехоты, тот позади нее натыкался на неприятельскую конницу, сторожившую беглецов. Здесь происходили сцены борьбы не на жизнь, а на смерть. Войска корпуса дорого продавали свою жизнь и свободу»[46].

Русские войска 20-го армейского корпуса 10-й армии Северо-Западного фронта в своем последнем героизме поддержали славу русского оружия и высокие качества русского солдата и офицера.

Летнее Праснышское сражение 1915 г. – яркий свидетель борьбы человеческого духа русского воина с германской техникой: "Германцы при четверном превосходстве в отношении огня с трудом могли преодолевать огонь обороны. На примере этого сражения можно видеть значение моральных сил борцов, т.-е. тех сил, которым прежде приписывали три четверти успеха. С развитием техники моральный элемент не потерял своей ценности, так как человек остался главнейшим фактором боя»[47].

Наиболее ярко проявились блестящие качества сибирских стрелков в боях с 11-м армейским корпусом немцев: "…моральные силы стрелков не были подавлены массой огня в период подготовки, и атака частей XI германского корпуса была отбита, что заставило Гальвица бросить в бой половину пехоты своего армейского резерва. Бой за первую линию обороны продолжался свыше двух часов; германцам не дешево достался их успех, но и русские стрелки потеряли свыше 50 % своего состава. Такой процент потерь весьма часто имеет своим последствием потерю боеспособности и лишь особенно доблестные части могут без утраты боеспособности выдерживать потери до 75 %»[48].

11-я Сибирская дивизия при потере свыше 75 % продолжала сражаться: "На участках удара германцам удавалось сосредоточивать число орудий, которое превышало число орудий русских в 8-10 раз. Такая масса орудий позволяла применять огневой молот, который в несколько часов интенсивной работы и траты огромного числа снарядов сметал с лица земли русские окопы, деморализовал их защитников и, в сущности, завершал завоевание пространства. Германской пехоте оставалось только закрепить взятое. Одно техническое преимущество еще не могло обеспечить полный успех. Огневой молот, разрушая все на своем пути, не может окончательно сломить моральные силы врага. Нужен сильный удар живой силой. Германцы сосредоточивали почти тройные силы пехоты. Но и при таком превосходстве германцам не всегда легко доставался успех. Сибирские и Туркестанские полки находили в себе силы бороться с превосходным противником… Им приходилось повторять атаки и всякий раз вливать свежие резервы. Таким образом, не искусство, не качество германского солдата достигали успеха, а только численный перевес сил, а также материальное преимущество. Атака сопровождалась всегда большими потерями»[49].

Только русская (в большей степени) и германская (в меньшей степени) армии могли сражаться при высоком уровне потерь. Например, одно из лучших соединений германской армии – 1-й баварский корпус при вышеупомянутом уровне потерь в дни Марнской битвы фактически потерял боеспособность, о чем свидетельствует русский военный агент во Франции: "I баварский корпус отправлен в Мюнхен для полного пере­формирования вследствие потерь, достигших 75 процентов»[50].

Беспримерен был героизм русских солдат и офицеров в боях 1916-го г.

В период Нарочской операции: "В числе заслуживающих внимания боевых эпизодов за рассмотренные дни мы должны… остановиться на геройском подвиге 17-летней Евгении Воронцовой, добровольца 3-го сибирского полка. Воронцова своим примером воодушевила весь полк, повела его, заражая своим энтузиазмом, в атаку. Она своей жизнью заплатила за такую исключительную решимость в трудную, ответственную минуту боевой работы полка. Героизм Воронцовой, осветивший частный… случай в мучительной, упорной борьбе русских с германцами у оз. Нарочь, вовсе не говорит о том, что он был чем-то единственным и исключительным в своем роде. Наступательные действия 1-й сибирской, 22-й и 7-й пехотных дивизий показывают нам примеры высокой доблести, отваги, решимости и героизма, выказанных не отдельными лицами, вроде Воронцовой, а всей массой солдат и низшего офицерства - командиров взводов, рот и батальонов»[51].

В операции у Барановичей 19 июня - 14 июля 1916 г. (проводилась в целях содействия Брусиловской наступательной операции) несмотря на мощную, глубокоэшелонированную оборону немцев (только на переднем крае находилось до 50 рядов наэлектризованной проволоки) и отсутствие элемента внезапности, подразделениям 4-й армии Западного фронта удалось прорваться вплоть до 3-й оборонительной линии противника, но удержаться не удалось.

Историк Силезского ландверного корпуса В. Фогель в официальном издании германского генштаба о сражении у Барановичей писал об атаке русского Гренадерского корпуса под Столовичами: "При словах "они идут» подпоручик Гоос с людьми покинул блиндажи и встретил атакующего убийственным огнем. Однако русские остановились только в десяти шагах от рвов….Вот уже раздается ругань русского ротного командира на немецком языке. Подпоручик Гоос с несколькими солдатами бросился навстречу русским, которые хотели проникнуть через ход сообщения и, сраженный пулей русского офицера, пал смертью героя. Вместе с ним погибло и шесть храбрых простых людей силезского ландвера. Одиннадцать раненых лежало уже на земле, осталось всего 13 защитников».[52]

О третьем бое под Барановичами (13 - 14 июля) упомянутый автор пишет: "волны (русская пехота – прим. авт.) подкатываются к искусственным препятствиям. Могут ли удержать столбы, окутанные проволокой? Существует ли вообще преграда для такой стихии? Уже тут и там на пра­вом фланге 5 резервной дивизии прорвались части против­ника, уже тут и там слышится их дикое, радостное ура .... урааа. Вот они в окопах, вот они, как широкая река, разливаются но фронту… Неужели они в наших окопах? Неужели они прорвали наш фронт? …Ручные гранаты летят к нам»[53].

Ярко проявился героизм русских воинов в Брусиловском наступлении 1916 г.

Так, командир 16-го пехотного полка свидетельствовал: "… Ожесточение, с каким встретились друг с другом про­тивники в штыковом бою, впервые минуты атаки не находило себе выражения. Сотни трупов, проколотых штыками, заполнили окопы: люди били один другого штыками, прикладами, а молодцы-гренадеры, воспользо­вавшись моментом, когда австрийцы, дрогнув, пытались убежать, забросали их бомбами (ручными гранатами – прим. авт.), десятками уничтожая бегущих. Лишь сотни две окруженных австрийцев, поб­росавших на виду у всех свое оружие, были оставлены полком в живых и отправлены в тыл...».[54]  Отмечены герои и в реляциях о представлении к боевым наградам: "… три рядовых 14-й роты: Иван Мальцев, Антон Быков и Тимофей Шитковский под ураганным артиллерийским и пулеметным огнем против­ника, пренебрегая смертельной опасностью, стоя во весь рост, рассматривали и расчищали проходы..». [55] И таких примеров великое множество.

В условиях революционного лихолетья последней военной кампании русской армии ударные части  (ударные роты и батальоны, батальоны "смерти» и пр.) стали средством прорыва фронта противника, в то время, когда основная часть армии, разлагаясь, утрачивала боеспособность. В составе ударных батальонов собрались бойцы, верные долгу и желающие воевать.

Так, клятвенное обещание добровольца части смерти гласило: "…Я знаю, что счастье и свобода моей Родины, моё личное и моей семьи будет обеспечено только полной по­бедой над врагом. Обещаюсь честью, жизнью и свободой, что беспрекословно, по первому требованию моих начальников выполню приказ атаковать противника, когда и где мне будет приказано. Никакая сила не остановит меня от выполнения этого обета: я - воин смерти.

Я, давая этот обет, если окажусь изменником своей Родины, трусом и не пойду вперёд на врага, то подлежу суду своих товарищей и как клятвопреступник не буду в претензии на строгость решения»[56].

Но в условиях 1917 г. ударные части, успешно решая задачу прорыва обороны противника, не поддерживались обычной пехотой и несли тяжелые потери. При всем при этом их действия – образец мужества и стойкости, верности присяге.

Главнокомандующий армиями Западного фронта А. И. Деникин писал об участии вверенных ему войск в Июньском наступлении: "Части 28-й дивизии были встречены сильным артиллерийским, пулеметным и ружейным огнем и залегли у своей проволоки, будучи не в силах продвинуться впе­ред; только некоторым частям штурмовиков и охотников Волжского полка со взводом офицеров удалось захватить первую линию, но из-за сильного огня им удержаться не удалось, и к середине дня части 28-й дивизии вернулись в исходное положение, понеся значительные потери, осо­бенно в офицерском составе. На участке 51-й дивизии…202-й Горийский и 204-й Ардагано-Михайловский полки, а также две роты сухумцев, штурмовая рота сухумцев и штурмовая рота Потийского полка быстрым натиском прорвались через две линии око­пов, перекололи штыками их защитников, и…стали штурмовать 3-ю линию. Прорыв был настолько стремителен и неожидан, что противник не успел открыть своевременно заградительного огня. Следовавший за пере­довыми полками 201-й Потийский полк, подойдя к первой линии наших окопов, отказался идти далее и, таким обра­зом, прорвавшиеся части не могли быть своевременно под­держаны. Двигавшиеся вслед за потийцами части 134-й ди­визии… задачи своей не выполнили… После неудачи утечка солдат стала все возрастать и к на­ступлению темноты достигла огромных размеров. Солдаты, усталые, изнервничавшиеся, не привыкшие к боям и грохо­ту орудий после стольких месяцев затишья, бездеятельности, братания и митингов, толпами покидали окопы, бросая пу­леметы, оружие, и уходили в тыл»[57].

Также показателен бой батальона "смерти» 38-й пехотной дивизии, приданного 1-му армейскому корпусу 5-й армии (ударный корпус армии в летнем наступлении) 8 - 11 июля 1917 г. у д. Турмонт.

Атака была подготовлена сильным и качественным огнем русской артиллерии, но порыв ударников вновь (как и на других участках фронта и иных фронтах) не был подхвачен основной массой пехоты. Были захвачены все три линии окопов противника, но  проволочное заграждение третьей линии оказалось не поврежден­ным, и при взятии этой линии батальоном были понесе­ны наибольшие потери: пришлось резать про­волоку и выбивать отчаянно сопротивляющегося противника из окопов. В итоге, заняв 3-ю линию, батальон залег в ней (идти дальше не было сил ввиду понесенных потерь) и стал ждать поддержки – а ее он и не получил. Пехота, заняв первую линию германцев, испугалась их заградительного огня и ушла обратно в свои окопы – все усилия офицеров препятствовать этому ни к чему не привели. Батальон держался на высоте до 14 часов и, не дождавшись поддержки под сильным перекрестным артиллерийским, пулемет­ным, минометным и ружейным огнем, неся страшные потери, начал отходить в свои окопы. Возвратилось из состава батальона около 650 солдат[58] - менее 60 %. Батальон "смерти» нанес большие потери двум германским батальонам, ведшим с ним бой (в т. ч. было пленено 38 немцев).

Участвовал (после пополнения потерь и переформирования) батальон 38-й пехотной дивизии и в боях под Ригой в составе 2-го сибирского корпуса 12-й армии Северного фронта. Часть вошла в состав отряда генерал-майора В. Е. Вязьмитинова и находилась на берегу Зап. Двины. В связи с прорывом немцев ударникам было поручено удерживать станцию Хинценберг (важнейшая задача в связи с отходом войск армии на Венденские позиции). В течение 22 августа батальон отбивал атаки противни­ка, около 16 часов ему на смену прибыл 2-й Рижский полк 1-й латышской бригады, который отказался сменить батальон. В итоге, батальон отступил лишь по приказу командира 17-й кавалерийской дивизии, с которой взаимодействовал у станции. 27 августа совместно с другими частями батальон принимал участие во взятии мызы Юдаш - захватив 5 пулеметов и 61 пленного из состава 59-го и 79-го германских резервных полков, причем, по свидетельству пленных, противник понес большие потери (око­ло 300 человек убитыми)[59]. Интересна штыковая атака ударников в этом бою. 30 августа батальон вместе с полутора эс­кадронами финляндских драгун и 14-м сибирским стрелковым полком вел бой с герман­ской гвардией у Спитали – потеряв 300 человек, батальон был отведен на вторичное переформирование.

Подвиги солдат и офицеров русской армии приближали победу Антанты, явившись одним из наиболее весомых элементов вклада нашего Отечества в победу в войне. Ведь человеческий потенциал – одно из главных богатств нашей Родины.