Взаимодействие Черноморского флота и Отдельного Кавказского корпуса в Кавказской войне 1817-1864 гг.

С первых лет своего существования Черноморский флот стал оплотом интересов России на Черном море. Блистательные победы в XVIII-XIX вв. под командованием прославленных адмиралов Ф. Ф. Ушакова, М. П. Лазарева, П. С. Нахимова над военно-морскими силами Османской империи внесли огромный вклад в победоносное завершение ряда русско-турецких войн и навсегда вошли в анналы военной истории.

Черноморский флот оказывал всю возможную помощь и Отдельному Кавказскому корпусу. Главной задачей в этом плане было обеспечение морской блокады черкесских берегов, чтобы предотвратить доставку горцам турецкими и английскими кораблями контрабандных товаров, прежде всего пороха и оружия, и вывоз с Кавказа девушек и пленников для продажи на стамбульских невольничьих рынках. В начале 30-х гг. XIX в. была сформирована так называемая Абхазская экспедиция из Сухумского и Геленджикского отрядов, куда вошло 10 парусных фрегатов, бригов и тендеров. Первоначально борьба с военной контрабандой не приносила особых успехов. Положение изменилось при назначении командующим Черноморским флотом вице-адмирала М. П. Лазарева. Он очень ответственно подошел к организации крейсерства, отчасти потому, что считал такую службу отличной практической школой для моряков. Адмирал требовал от командиров кораблей "сколько можно избегать якорной стоянки без особенной в том надобности и чтобы цель плавания их у восточных берегов всегда исполняема была без малейшего послабления»[1]. При этом каждый крейсер патрулировал в только специально отведенном ему районе. Была значительно повышена длительность крейсерства благодаря появлению особых транспортов, снабжавших непосредственно в море боевые корабли различными припасами. Во время патрулирования командиры были обязаны устраивать для своих экипажей разнообразные учения, предоставляя в штаб флота подробные рапорты об этом[2]. Именно по той причине, что такие операции рассматривались Лазаревым и в учебном плане, он стремился обеспечить участие в них как можно большего числа людей. Обычно корабли находились в крейсерстве шесть месяцев, после чего заменялись другими. Менялись также начальники экспедиции и командиры отрядов кораблей[3]. Благодаря такой позиции адмирала на Черноморском флоте появилась неофициальная традиция, что все прибывавшие туда молодые офицеры должны были обязательно принять участие в крейсерских операциях. Тех, кто хорошо проявлял себя, Лазарев продвигал по службе, назначая командирами небольших кораблей. При этом, прекрасно понимая, насколько тяжело для экипажей длительное пребывание в море, адмирал проявлял заботу о них – нижним чинам обязательно выдавались теплые вещи, а также лимонный сок и сбитень как противоцинготные средства, офицерам же были положены двойное жалование и усиленное питание. Командирам кораблей выдавалась разработанная самим Лазаревым инструкция по действиям в условиях нередкой на Черном море штормовой погоды[4].

Однако в организации морской блокады черкесских берегов существовали и значительные трудности. Дело в том, что турецкие контрабандисты предпочитали использовать для перевозки товаров так называемые кочермы – плоскодонные суденышки, которые могли пристать к берегу практически в любом месте и быстро маскировались. Контрабандисты на таких плавсредствах легко "входили в речки или вытаскивались со всем грузом на берег, где, обвертев сетями и обложив корпус кустарником, скрывались от наблюдения крейсеров…»[5] Иногда с маскируемых кораблей снималась мачта, а сами они затапливались до уровня планшира, что защищало даже от десанта[6]. Англичанин Э. Спенсер, участвовавший в подобных делах, так описывал встречу горцами предназначенных для них товаров:

"После того, как наш капитан дал сигнал, хорошо знакомый черкесам, мы услышали несколько мушкетных выстрелов в различных направлениях леса, где тотчас же выстроились в ряд по берегу и сторонам гор тысячи вооруженных мужчин, словно они появились из-под земли, ибо лишь за мгновение до этого ни одного живого существа видно не было.

Вскоре несколько длинных судов, которые несли на плечах мужчины к берегу, были спущены на воду, и мы были посажены на корабль дюжиной смелых людей, поющих хором "ка, ри, ра», которые начали разгружать товар, и в невероятно короткое время все, включая наше судно, было у берега, последнее уютно скрыли от взгляда в маленькой речке, затененной величественными деревьями. … Судна черкесов были плоскодонными, легко построенными и узкими, каждое управлялось от 18 до 24 гребцами…»[7] После разгрузки все товары возвращались владельцу[8]. Горцы прекрасно понимали, что в данном случае любые попытки присвоить груз "безвозмездно» для них невыгодны. В качестве меры для борьбы с подобными формами контрабанды Лазарев распорядился создать особую флотилию из плоскодонных казачьих лодок. Она была придана основным крейсерским силам и действовала совместно с ними, однако успехи этого формирования были невелики, так как лодки оказались малопригодны для длительного нахождения в море.

Сами контрабандисты пользовались негласным покровительством правительств своих стран. В случае с Турцией это объясняется преимущественно личными материальными интересами высокопоставленных османских чиновников. Так, в обзоре политического положения в Черкесии в 1837 г. говорилось: "У многих важных сановников, по женам, есть родственники в Черкесии. По этой причине контрабандная торговля с Кавказом пользуется скрытым покровительством многих из местных начальников, несмотря на запрещение и фирманы Порты. Осман пашу трапезундского обвиняют в косвенном потворстве промыслам такого рода. Брат его Абдулла Бейсам занимается контрабандою, в Синопе Мусселим принимает участие в торговле невольниками»[9].

Что касается Великобритании, то здесь в поощрении контрабанды основную роль играли общегосударственные политико-экономические интересы. Англичане желали превратить Кавказ, если не в свою прямую колонию, то в зависимую от них территорию. Для этого были две основные причины. Первая заключалась в природных богатствах региона. Один из британских эмиссаров писал по этому поводу: "Земля эта изобилует металлами. В различных частях гор мы находили свинцовую и железную руду. Нам сказывали также, что в горах есть золотые рудокопии… Черкесы полагают, что вдоль берега существует каменный уголь… И по описанию черкесов заключили, что близ крепости Анапы должны находиться нефтяные ключи»[10]. Вторая причина была в важнейшем стратегическом значении Кавказа – там издавна был перекресток крупных путей международной торговли, контроль над регионом обеспечивал беспрепятственный доступ в Закавказье и владение обширным участком побережья Черного моря. Чтобы претворить подобные желания в жизнь англичане иногда разрабатывали изощренные интриги, носившие провокационный для России характер. Особенно активно в этом плане действовали посол Великобритании в Османской империи Дж. Понсоби и публицист Д. Уркварт. По мнению этих лиц, прочный контроль России над Кавказом открывал ей прямой путь на Восток, а это угрожало национальным интересам Англии в Индии. Подобное предположение было, мягко говоря, очень натянутым, но несколько десятилетий успешно служило "пугалом» для британского общественного мнения. Благодаря этому Понсоби и Уркварт позволяли себе проводить тайные операции, даже не ставя в известность свое правительство. Одной из наиболее ярких интриг стала рекомендация купцу Д. Беллу зафрахтовать парусно-паровую шхуну "Виксен» ("Лиса») для перевозки горцам запрещенных военных товаров, включая не только большое количество пороха, но даже и несколько орудий. В реальности цели этой экспедиции были не столько "коммерческие», сколько политические: ее организаторы хотели проверить, смогут ли русские крейсера перехватить шхуну, а если да, то какова будет реакция России на давление со стороны Британии. "Виксен» смогла подойти к черкесским берегам незаметно и провести там 36 часов, выгрузив большую часть товаров, но в итоге все же была обнаружена и задержана бригом "Аякс». Реакция России была жесткой: судно конфисковали и включили в состав Черноморского флота. Петербург не желал, чтобы подобные экспедиции стали регулярными, а потому решил не идти ни на какие компромиссы[11]. Правда, чтобы не осложнять и без того напряженную обстановку, самого купца и весь экипаж за казенный счет отправили в Стамбул. Все было сделано в соответствии с международными законами, однако Понсоби и Уркварт добились своего: Великобритания заявила резкий протест, мотивируя его тем, что Россия не имеет законных прав на восточное побережье Черного моря, а потому не может устанавливать карантинные порядки. Разбирательство и международные переговоры длились примерно год, но в итоге Англия не нашла поддержки своим претензиям (даже Турция решила соблюсти в этом вопросе нейтралитет) и была вынуждена замять скандал, согласившись считать плавание "Виксен» частной инициативой Белла.

В целом, блокада черкесских берегов не могла полностью предотвратить поставки горцам военной контрабанды. Причиной этого были, с одной стороны, слишком большая протяженность Кавказских берегов, а, с другой, - недостаточное количество крейсерских сил в составе Черноморского флота. Тем не менее, за время существования Абхазской экспедиции русские крейсера перехватили несколько десятков судов контрабандистов. Это не только лишило черкесов значительного количества оружия и боеприпасов, но и нанесло ощутимый удар по работорговле, составлявшей одну из основных статей доходов горцев. Многие из русских пленников получили благодаря этому свободу. Такое положение дел было заметной помощью Отдельному Кавказскому корпусу в установлении контроля над регионом.

Еще одним направлением взаимодействия флота с сухопутными войсками были многочисленные десантные операции, проводившиеся на Кавказе во второй половине 30-х гг. XIX в. Перед ними ставились две взаимосвязанные задачи – захват определенных участков побережья Кавказа и строительство там ряда укреплений, которые должны были составить Черноморскую береговую линию. Считалось, что эти крепости, с одной стороны, увеличат эффективность борьбы с контрабандой, а, с другой, предотвратят высадку десантов, которые англичане или, менее вероятно, турки могли направить в помощь горцам. Всего за период 1830-1840-х гг. было построено 12 береговых фортов и заложен город Новороссийск[12].

Собственно постройка укреплений, как выяснилось позже, была ошибкой. Находясь в окружении враждебно настроенного местного населения, их гарнизоны не имели возможности выйти за пределы стен под угрозой убийства или похищения. Однако и внутри собственно крепостей было отнюдь не безопасно. Они прекрасно просматривались со склонов близ лежащих гор, а потому военнослужащие легко могли стать жертвой великолепных горских стрелков, даже просто проходя по двору. Но главным врагом гарнизонов являлся ужасающий климат, который в те времена был на Кавказском побережье, и вызванные им опасные, подчас смертельные, болезни, потери от которых были огромны. Не меньшей проблемой был и голод. Продукты в береговые укрепления доставлялись лишь очень редкими рейсами кораблей, поэтому гарнизонам приходилось часто питаться испорченной пищей, да и той было недостаточно.

Однако сами десантные операции были проведены безупречно. Лишь за 1838-1840 гг. Черноморский флот осуществил восемь крупных десантов, из них пять под личным руководством командующего флотом М. П. Лазарева[13].

К организации десантных операций адмирал подходил очень ответственно. Каждый год он составлял "Программу плавания Черноморского флота», куда включались и предстоящие десанты. Места высадки и количество участвующих человек Лазарев уточнял у генерал-майора Н. Н. Раевского, назначенного начальником организуемой Черноморской береговой линии.

Непосредственно на подготовку каждого десанта выделялось в среднем два-три месяца. В этот период прежде всего производился ремонт выделенных для перевозки личного состава кораблей, а также больших гребных лодок, служивших высадочными средствами. Одновременно экипажи тренировались в артиллерийской стрельбе, быстрой работе с парусами, маневрировании кораблей в составе эскадры. Кроме того, М. П. Лазарев впервые в истории военно-морского искусства ввел специальные учебные "репетиции десантов», которые представляли собой масштабные учения, проводившиеся в местах, схожих по рельефу с районами предстоящей высадки и в условиях, приближенных к боевым[14]. Адмирал лично руководил этими учениями и приказывал повторять их до тех пор, пока его не начинали удовлетворять полученные результаты[15].

Одновременно с этим проводилось тщательное изучение района операции, что Михаил Петрович считал чрезвычайно важным. Туда направлялся особый корабль, который прежде всего занимался измерением глубин, чтобы выявить безопасные фарватеры подхода к берегу. На основании этих данных составлялась рельефная карта с указанием глубин и разметкой рекомендованных фарватеров. Сам Лазарев лично наносил на эту карту диспозицию кораблей во время операции по высадке десанта[16]. Подобные планы обычно разрабатывались им в тесном взаимодействии с Н. Н. Раевским, с которым у адмирала сложились не только хорошие служебные, но и дружеские отношения. Также впервые в истории Лазарев ввел в практику назначения в штаб командира десантных сил флотских офицеров, выступавших консультантами по всем "морским» вопросам, которые могли возникнуть в ходе подготовки и проведения десантной операции. Они же осуществляли связь между Раевским и Лазаревым.

Десант на борт кораблей старались принимать с наиболее удобных для этого мест, где суда могли подходить непосредственно к берегу и брать грузы и людей с причалов. К таким местам относились, например, коса Тузла на Таманском полуострове, Сухум-Кале и Феодосия[17]. Если это по каким-то причинам оказывалось невозможно, то десант принимался на корабли с лодок. Процесс погрузки старались оптимизировать. На боевые корабли принимались войска с артиллерией, боеприпасы и часть продовольствия, остальная провизия, лошади с кормом для них, повозки и строительные материалы грузились на транспортные суда. Линейные корабли брали на борт до 1150 человек, а фрегаты – 400-500. Люди и грузы размещались на кораблях в логическом порядке – сначала грузили то, что выгружать должны были в последнюю очередь. Это значительно убыстряло десантирование в боевой обстановке. Упорные же тренировки позволяли показывать высокие результаты собственно во время операции[18].

Быстрота высадки на берег во многом обеспечивалась и продуманной системой командования. Общее руководство походом осуществлял либо сам Лазарев, либо начальник штаба Черноморского флота контр-адмирал С. П. Хрущев. На время морского перехода в их подчинение поступал командир десантного отряда. Четкое распределение обязанностей позволяло четко решать текущие задачи на каждом этапе десантной операции[19].

Для обеспечения безопасности кораблей и внезапности начала десанта для горцев, переход до места высадки обычно осуществлялся ночью, при этом предварительно устанавливался походный порядок, который суда были обязаны сохранять в любых условиях.

Разумеется, одним из наиболее ответственных и опасных этапов любой десантной операции является собственно высадка на вражеский берег, особенно необорудованный и сильно укрепленный.

Еще на этапе подготовки к экспедиции М. П. Лазарев тщательно прорабатывал план высадки, куда входили следующие документы: диспозиция линейных кораблей и фрегатов, приказ на высадку десанта, расписание десантных подразделений по гребным судам, диспозиция гребных судов, приказ о формировании сводного морского батальона[20]. Определяя диспозицию кораблей адмирал исходил, с одной стороны, из дальности стрельбы корабельной артиллерии разного калибра, а, с другой, принимал во внимание уровень глубин, определявших степень безопасности постановки корабля на якорь. В приказе на высадку десанта обычно ставилась боевая задача, указывались силы, их боевая организация и способы решения поставленной задачи. Собственно приказы адмирала Лазарева представляли собой едва ли не идеальный вариант военных документов подобного типа, где были предельно ясно сформулированы задачи и давались четкие тактические рекомендации для командиров "как при постановке судов на якорь и действии артиллерии, так и при высадке десанта на берег»[21].

Тщательно составлялось и расписание десантных отрядов по высадочным средствам. Высаживаемые войска делились на несколько эшелонов, распределяясь по гребным судам таким образом, чтобы на каждое из них приходилось отдельное подразделение – взвод или рота, при этом заранее определялось, какие подразделения, в какой последовательности и на каких судах должны высаживаться. Наличие подобного расписания обеспечивало высокую степень организованности и быстроту посадки десантных войск с кораблей на высадочные средства.

Приказ о действиях гребных судов детально описывал собственно процедуру высадки войск. Там содержались распоряжения о снаряжении, вооружении и действиях высадочных средств при их движении к берегу, порядке высадки десантников и возвращении к своим кораблям за новым эшелоном солдат. В этом приказе адмирал старался учитывать каждую мелочь, поэтому обычно он был расписан очень подробно[22].

Особой частью десанта был сводный морской батальон. Обычно он имел численность в 800 человек и состоял из матросов разных кораблей, превращавшихся на этот период в своеобразных морских пехотинцев. Этот батальон служил авангардом десанта для занятия плацдарма. Приказ о его формировании определял, сколько человек из экипажа обязан выделить каждый корабль и какую экипировку и оружие они должны иметь.

Последним документом в плане десантной операции был приказ командира десантного отряда о порядке высадки войск и их действиях на берегу.

Таким образом, тщательная проработка намеченных операций штабами флота и войск Черноморской береговой линии под руководством М. П. Лазарева и Н. Н. Раевского обеспечивала быстрое и четкое проведение высадки, не оставляя места недоразумениям и накладкам[23].

Обычно все происходило следующим образом. Эскадра подходила к месту проведения операции и становилась на якорь. Корабли занимали места по заранее назначенной диспозиции, обычно у границы прибрежного мелководья. Это устраняло риск сесть на мель, но позволяло бортовой артиллерии оказывать огневую поддержку десанту. По сигналу флагмана корабли спускали на воду гребные суда, куда согласно расписанию начинали садиться войска.

Шлюпки, приняв солдат первого эшелона (обычно около 3000 человек) в установленном боевом порядке шли к берегу, при этом каждая направлялась к определенному участку, указанному в составленной ранее диспозиции. За ними в непосредственной близости шли корабли поддержки, роль которых выполняли мелкосидящие тендеры.

С началом этого движения линейные корабли и фрегаты открывали огонь по берегу. Корабли, стоявшие в центре боевого построения, прекращали стрельбу через 15 минут, фланговые продолжали использовать артиллерию еще некоторое время. Как только гребные суда подходили непосредственно к берегу, крупные корабли прекращали огонь, но теперь его открывали пушки тендеров и те небольшие орудия, которые по одному устанавливались на носу каждого высадочного судна. Эта стрельба продолжалась до начала высадки морского батальона, игравшего роль передового отряда. Он захватывал плацдарм, куда высаживались остальные войска первого эшелона, стремившиеся закрепить успех и продолжить наступление. Лодки же возвращались на корабли за новым эшелоном десанта[24].

В качестве примера такой успешной операции можно привести туапсинскую высадку в мае1838 г. Тогда эскадра из семи линейных кораблей, шести фрегатов, двух корветов, брига, тендера, двух пароходов, двух транспортов и десяти зафрахтованных купеческих судов под флагом самого вице-адмирала М. П. Лазарева приняла 8 мая1838 г. на косе Тузла 8-тысячный десант и в тот же день направилась к Туапсе.

После скрытного перехода утром 11 мая отряд подошел к месту назначения. На дистанции в два кабельтовых (около 367 м.) от берега корабли встали на якорь и начали мощную артиллерийскую подготовку, которая продолжалась пятнадцать минут. После этого с помощью гребных судов началась высадка десанта, которая происходила двумя эшелонами. В первом из них было три тысячи человек вместе со сводным морским батальоном из 800 моряков[25]. При этом новообразованные "морские пехотинцы» показали высокое воинское мастерство. Командовавший десантом генерал-майор Н. Н. Раевский писал в донесении:

"Весьма примечательно, что матросы, находясь впервые в сухопутном сражении и в стрелках, переняли у своих соседей навагинцев все искусство стрелкового дела, пользовались местностью, ловко скрывались за пнями и в кустарниках, словом, действовали опытными застрельщиками»[26].

После захвата плацдарма первым эшелоном, на берег был высажен второй. Горцы долго и упорно сопротивлялись, но понесли значительные потери и были вынуждены отступить. После установления прочного контроля над берегом, там был возведен форт.

Успех этого, как и прочих десантов, М. П. Лазарев справедливо видел в тесном взаимодействии флота и армии. Он писал А. А. Шестакову:

"… Никогда бы мест этих не заняли так скоро и так удачно, как сделано с помощью эскадр. Ты вообрази только себе, что в расстоянии 150 или 200 саженей эскадра с десантом становилась на шпринги против того места, которое занимать должно, и усеянное конными и пешими черкесами… Вообрази также и то, что до 3 тыс. десанту с полевой артиллерией и заряженными ружьями сидят уже на гребных судах, и эскадра открывает огонь для очищения места… После четвертьчасовой стрельбы все это бросается на берег, имея на носу по корронаде, заряженной картечью, которую выстреливают как последнее дело. Сухопутным товарищам нашим довольно легко приходится после такой переполохи, иначе, если им идти берегом, то по причине непроходимых гор и оврагов они бы в 5 лет не заняли того, что теперь заняли в одно лето (адмирал имел в виду 1838 г. – А. С.), и перестреляли бы в разных перестрелках множество людей»[27].

Следует отметить, что львиная доля успеха любого десанта на горский берег была заслугой самого вице-адмирала М. П. Лазарева, который обычно и руководил высадкой. генерал-майор Н. Н. Раевский, также лично участвовавший почти во всех десантах, писал о заслугах Михаила Петровича:

"… От самого начала и до конца он не переставал предупреждать наши желания и предоставил нам все средства Черноморского флота. Очищая предварительно берег ужасным огнем своей артиллерии, он выучил нас высаживаться в порядке с военных кораблей и в порядке на гребных судах приставать к берегу. По важному влиянию на успех первого дела он решил успех всей кампании. Наконец, при всех высадках, заставляя моряков содействовать нам на твердой земле, он соединил их и сухопутные войска дружественными сношениями, столь необходимыми для службы и успеха»[28].

Очень яркое и эмоциональное описание своего участия в одной из десантных операций оставил в мемуарах декабрист Н. И. Лорер:

"После молебствия отряд приблизился к берегу, где ждала нас перевозочная флотилия с кораблей. На всяком судне был свой особенный флюгер или значок, и каждая рота без замешательства отыскивала свой катер. Жара была страшная, а я в толстой шинели, с ружьем уместился в одной лодке со своим взводом. Морской офицер на руле скомандовал: "На воду! Навались ребята!», и мы быстро отчалили и понеслись к кораблям, стоявшим в версте от берега. Лодочки наши казались ореховыми скорлупками перед 120-пушечным кораблем, к которому мы подъехали и стали высаживаться. <…>

Итак, лодочка, нагруженная взводом, в коем я состоял рядовым, причалила к 120-пушечному кораблю. По веревочным лестницам взбирался я с солдатиками наверх и потом лез, согнувшись, в какую-то дыру у руля, где каждый занимал отведенное ему местечко. Я очутился между двух огромных чугунных пушек, которые грозно выглядывали в море. Я устал страшно и, как мне помнится, едва ли испытывал подобное изнеможение, разве только при ретираде нашего отряда из-под Дрездена в <18>13 году. Духота страшная, запах смолы, крики и шум над головою довершали мои мучения.

Я снял ранец, положил его под голову, снял шинель и растянулся на голом полу, благословляя провидение, что наградило меня и этим местечком, потому что все остальное было буквально загромождено солдатиками. Настоящее ужасное положение мое заставило меня даже мысленно завидовать ссылке моей в Курган: ни ветерка, солдатики стонут, рубаху мою хоть отжимай и обильный пот покрывает мое лицо»[29].

Далее Лорер описывает то, как он узнал, что кораблем командует его друг детства П. Ф. Мессер, и свою встречу с ним. Капитан пригласил декабриста расположиться в своей каюте:

"Легко себе представить, какая сделалась перемена в моем житье-бытье, коль скоро я перешел в каюту капитана корабля. Пол устлан мягким английским ковром, кругом – покойные диваны, покрытые бархатом, окна открыты и дают свободное движение воздуху. Я взял морскую ванну и скоро к обеду совершенно освежился. В кают-компании собрались и другие офицеры корабля, и Мессер представил меня обществу как старинного друга детства. Все пожимали мне руку и, любя своего капитана, старались наперерыв обласкать меня. На верхней палубе курили сигары, и долго продолжалась наша дружеская беседа.

Этот вечер останется неизгладимым в моей памяти. На душе было весело, и, как нарочно, на адмиральском корабле звуки веселой музыки, разносясь по волнам, как бы вторили моим светлым ощущениям. К чести Черноморского флота, могу заметить, что все мои новые знакомцы отличались разносторонним образованием и светлым, прямодушным взглядом на свет и его деяния. Куда девалась эта славная молодежь, воспитанники славного адмирала М. П. Лазарева? Где Нахимовы, Корниловы, Истомины и многие другие? Они кровью своею заплатили долг отечеству и пали в развалинах Севастополя в последней безумной войне. Я всех их знал лично, когда они были командирами кораблей и участвовали в нашей экспедиции, которую описываю.

В тот же день за ужином я заметил на Мессере множество знаков отличия, свидетельствовавших о его славной службе. У него на шее висели Анна и Владимир, за 18 кампаний в петлице белелся Георгий и медалей несть числа…

Скоро эскадра снялась с якоря и стройно потянулась в путь, к восточным берегам негостеприимного Кавказа.

Скоро миновали мы Анапу – последнее укрепленное место наше.

Новость путешествия, чудная лунная ночь заставили меня позабыть время обычного успокоения, и я провел его на палубе, любуясь подвижной панорамой берегов, где изредка блестели огоньки неприязненного нам населения.

Едва солнечное светило вышло из лона вод и одело весь берег розовым отливом, как мы были уже у цели своих желаний и приближались к тому месту, где должны были сделать десант и которое называется Шапсуго. Передовые наши пароходы шныряли почти у самого берега и высматривали местность, а корабли, держась на большой глубине, выстроились опять в одну линию, вдоль берега, на котором, как муравьи, суетились наши неприятели. Раевский и Лазарев следили за всеми движениями в подзорные трубы и, равно как мы все, вероятно, чувствовали, что даром этого местечка шапсуги не отдадут.

С адмиральского корабля грянул первый выстрел, и ядро с визгом ударилось о берег. Со всех кораблей мигом спустились перевозочные лодки, и войска стали садиться в них. Я обнял моего дорогого Мессера, распрощался с офицерами и с ружьем в руках прыгнул в лодку с 15 или 20 солдатами своего взвода. Лодки понеслись к берегу, как на какой-нибудь гонке, а оставшиеся за нами корабли стреляли целыми бортами через наши головы. Впереди, на берегу, леса валились от этой ужасной канонады, и скоро дым застлал всю местность. Раевский с трубкою в зубах, в рубахе и с шашкою через плечо, стоял на носу лодки с Л. С. Пушкиным и плыл недалеко от нас. Он первый выскочил на берег, и по всей линии загремел огонь наших стрелков. <…> Занятие берега продолжалось недолго… Раевский, проходя по линии со всем своим штабом, поздравлял войска, а за поясом его торчал преогромный букет цветов кавказской флоры…

Я с Костенкой устроили свою палатку на небольшом возвышении у нашей роты, которая почти в ногах наших лежала в засеках. Дежурные часто обходили всю цепь стрелков, даже и ночью»[30].

Однако далеко не всегда возникала необходимость в проведении сложной операции по высадке десанта. Часто оказывалось достаточным оказание со стороны флота огневой поддержки сухопутным войскам при ведении боевых действий в прибрежных районах. Для этого использовались корабли практически всех существовавших в Черноморском флоте классов: линейные, фрегаты, корветы, бриги, тендеры, а также вооруженные пароходы.

Один из подобных случаев произошел 8 октября1841 г. В это время отряд Отдельного Кавказского корпуса численностью в 8000 человек под командованием генерал-майора И. Р. Анрепа предпринял наступление по побережью из Адлера в Сочи. Войска должны были пройти сравнительно небольшое расстояние в 30 верст, но черкесы перегородили все немногочисленные пригодные для прохода тропы мощными завалами из нескольких рядов поваленных толстых деревьев, за которыми засел горский отряд из нескольких тысяч человек. Все это сделало движение соединения Анрепа абсолютно невозможным. Для помощи ему был выделены линейный корабль "Три Иерарха», фрегат "Агатополь», несколько тендеров и три вооруженных парохода под командованием контр-адмирала М. Н. Станюковича, который выбрал необычную, но правильную в данных условиях тактику использования своих парусных кораблей, приказав пароходам взять их на буксир. Таким образом была решена извечная проблема парусников – их зависимость от направления и силы ветра, что позволило эскадре свободно маневрировать у берега, разрушая мощным артиллерийским огнем завалы противника. В итоге упорного боя горцы понесли огромные потери – 1700 человек убитыми и ранеными, после чего отступили в горы, освободив путь войскам. Благодаря этому отряд смог достичь района Сочи и занять там ряд важных мест. По завершении трехдневного похода генерал-майор И. Р. Анреп направил вице-адмиралу М. П. Лазареву доклад, где, в частности, говорилось:

"… Не могу отказать себе в удовольствии доложить Вашему Превосходительству, что весьма важная [роль] для успеха в этом трудном деле принадлежит г. контр-адмиралу Станюковичу, которого ревностнейшее содействие и величайшая готовность не могут быть слишком оценены»[31].

Был известен своей эффективной огневой поддержкой сухопутным частям и линейный корабль "Силистрия», которым командовал капитан 1-го ранга П. С. Нахимов, будущий прославленный адмирал российского флота.

В целом, Черноморский флот оказывал полкам Отдельного Кавказского корпуса весьма ощутимую помощь, выражавшуюся в огневой поддержке корабельной артиллерии, организации высадок десантов на стратегически важные участки побережья и в осуществлении крейсерства вдоль берегов Черного моря для пресечения английской и турецкой контрабанды и работорговли. Все это сыграло важную роль в деле установления прочного контроля России над Кавказом.