ПИСЬМО ХОРУНЖЕГО АЗОВСКОГО КАЗАЧЬЕГО ВОЙСКА КОНСТАНТИНА ГАДЕНКО¹ ИЗ ФОРТА АЛЕКСАНДРИЯ

(1)

Земной поклон, любезный брат,

от брата Константина.

Заутра уходить в наряд.

Даст бог, живым вернусь назад,

а то, глядишь, загину.

Письмо с оказией дошло.

На том мое спасибо.

В Александрие как назло

меня огневкою трясло,

уж чаял: либо – либо…

А нынче ж сделался здоров

и милостию божей

вам отпишу из первых слов

про нас азовских казаков,

и до чего мы дожили.

Я к вам писал тому назад,

в местечке Севастополь

всех казаков, то бишь отряд

грузили купно на фрегат

прозваньем "Агатополь».

Пустились вплавь на десять ден

под беспутечный ветер.

А в здешних водах он силен,

но наш фрегат, что твой Самсон,

и флотские не дети.

Как меряли морскую ширь

не передать изустно.

Читал дорогою псалтирь,

молясь на горний монастырь,

устроенный искусно.

Над Балаклавой он стоял,

сияя куполами.

За горным валом горный вал

к воде хребтинами сползал.

Дремучий лес да камень.

Вечор пришли в Сухум-Кале

от святок дня осьмого.

В сей богом кинутой земле

изрядно есть таких кале,

от турок это слово.

Хатенки квеленькие здесь

тому как не от стужи.

Черкесов мирных видел днесь.

А войска, брат, премного есть,

да оное недужит.

Хрещеный портится народ

от воздуха дурного.

Случится, много перемрет,

начальство стряпает рапорт,

и присылают новых.

Места здесь гиблые окрест.

Шальные бродят слухи.

И надо ж, так попутал бес,

нас отряжают в край черкес,

в острог Святого Духа.²

Таких штормов паси вас бог.

Как море посвежело,

так мы на лодках в тот острог.

Да, знать, не к теще на пирог.

а с ходу да и в дело.

На трех галерах басурман

насела страсть велика.

Палили, били в барабан.

Но мы не то чтоб из дворян,

а все же с закавыкой..

Про них наряжены у нас

на лодках фальконеты,

а к ним трехфунтовый припас.

Короче, мы на этот раз

не мешкали с ответом.

В тот день, Всевышнему хвала,

черкесов мы отбили.

Кричали нехристи: "Ал-ла!»

да наша все одно взяла.

Микола сын Данилин

старшого ихнего свалил,

Толково дело справил.

За "превосходный ратный пыл»

нас комендант благодарил,

к Егориям³ представил.

В долине Адля⁴ роковой

на топях да на гнили

о прошлом годе над рекой

хрещеной дерзостной рукой

острожек заложили.

Святого Духа нарекли

на Троицу святили.

Тут мы всю зиму провели.

Штормило. Наши корабли

ушли от нас за мили.

Отсель ходили мы в Пицунд.

и в Гагры, и в Бомборы…

На побережье там и тут

рабами бойкий торг ведут

контрабандисты-воры.

В горах людишек много, брат.

как пчел у кума в улье.

И все под турка норовят

а нам предерзостно вредят.

Раз, было в карауле,

отбили барку-скороход.

В ней люди. Кто такие?

Как вспомню, за душу берет,

все православный наш народ,

солдатики нагие.

Такой вот, братец мой, товар

в Туретчину был продан.

А по весне нас ел комар.

Кой у кого открылся жар.

У вас, я чаю, всходы,

сорочий грай, вороний гам.

Из балок да промоин

туман-ползун течет к полям…

Когда еще вернется к вам

ваш непутевый воин.

До наступления жары

сам генерал Симборский

прислал за нами. В те поры

зажглись сигнальные костры

на всех заставах горских,

как на линейных кораблях

мы вышли из Сухума.

На запад. В ночь, на парусах.

Макушка неба вся в звездах.

Вдоль берега без шума

мы в местность некую пришли,

тревожно спали горы.

Едва заметные вдали

огни мерцали. Корабли

дремали чутко. Скоро

уже на шапках снеговых

как хлопчик щурил глазки

рассвет. Стелился берег тих.

Молчал до времени убых.

Ништо, закатим таску

ему и всей его родне.

Как зачали мы дело,

из-за завалов и камней

убыхи, нет черкесов злей,

палили обалдело.

Как позатенькало вокруг,

так поползли мурашки.

А мы на берег во весь дух.

Да их чертей не взял испуг,

ну с нами биться в шашки.

У самых лодок на камнях

секлися мы нещадно.

Убыхских множество папах

мы затолкли ногами в прах,

в песок до крови жадный.

Упал урядник Пилипчук,

Рубились мы бок о бок.

Чу, наших мало, тесен круг,

и тут бы вышел нам каюк,

когда б не допомога.

Стрелки мингрельского полка

просыпались на берег

да на черкесов, те тикать.

Куда им супртив штыка?

Понятно. Оробели.

Мы по пятам да в их село

с карабинерной ротой.

И тут убыхов прорвало

на наше правое крыло

отчаянным налетом.

Да уж, черкесы мастера

орудовать кинжалом,

и их на голое "Ура»

не взять. Довольно, брат,

и их, и наших пало.

На круче той числом до ста

мы битых насчитали.

Туда, где речка Соча-Пста

концом пастушьего хлыста

хребтам подножья жалит,

увел убыхов ихний пан

таиться, выжидая.

Да за хребтом у басурман

всю ночь шумел походный стан

в урочище Мамая.

При свете нескольких костров

в покинутом селеньи

мы возводили вал и ров,

а кое-кто из казаков

мок в цепях охраненья.

А днем рубили буйный лес,

(Не дерево – железо.)

чтоб незамеченным черкес

к землянкам нашим не пролез

да сонных не порезал.

Старшой от горцев приезжал

надутый с важной свитой.

Он ихних мертвяков забрал,

а, уезжая, обещал

надменно и сердито,

что дальше будет воевать,

и клялся ихним богом.

И вот пришли. Их тысяч пять.

Дай вспомню, чтобы не соврать;

для нас и этих много.

Стрелялись плотно день да ночь.

А как они смекнули,

что нас им вышибить невмочь,

так сей минут убрались прочь.

Тогда то мы вздохнули.

С тех пор два месяца прошло,

и всяко нам бывало.

Как повернуло на тепло,

подуло и заволокло,

пришли шторма и шквалы.

Не ждешь, ан вот она беда

как сто черкес коварна.

Взбесилась пенная вода.

Враз не осталось и следа

людей с фрегата "Варна».

Корвет "Месемврия» потоп

в лихую непогоду.

Иных же мелких с маху хлоп

о каменный прибрежный лоб

и умыкнуло в воду.⁵

Никто не мог предположить,

что рядом с нашим фортом

они прикажут долго жить.

По ним молебствие служить

с положенным почетом

нам было так то тяжело,

едва держали слезы.

Как ворочусь до вас в село,

по тем, чьи души унесло

пучиною во бозе,

поминовенье закажу.

А коли сам помру я,

тебе землицу отпишу.

А на последок я прошу:

Не поминайте в суе.

* * *

1. Письмо Константина Гаденко - оригинал письма находится в музее истории г. Сочи.

2. Острог Святого Духа - форт на месте совр. Адлера.
3. "К Егориям представил.» - Георгиевский крест, (простореч.) Егорий.

4. Долина Адля - (простореч.) долина Адлера.
5. …и умыкнуло в воду - это произошло у форта Александрия в ночь с 30 на 31 мая 1838 г. Погибли фрегат Варна и корвет Мессемврия а также семь одномачтовых и двухмачтовых торговых и транспортных судов.

ПИСЬМО КОНСТАНТИНА ГАДЕНКО

(2)

Поклон тебе, любезный брат,

от воина христова.

Не скоро буду я назад.

Пиши. Уж как я буду рад

письмо увидеть снова.

Последнее на Покрова

пришло сюда по морю.

Ты пишешь, кругом голова.

Остынь да рассуди сперва,

да нешто это горе?

Вишь, пал коняга. Чай не млад.

Овин сгорел с баркасом.

Сосед Иван споможет, брат.

А что касаемо до чад

твоих. Пора Тарасу

науку воинскую дать.

Должно, бедовый хлопчик.

А девки вылитая мать.

Их трошки надоть придержать

и кажен день урочить.

Поклон Матрене передай

да куму Настасею.

Эх, кабы мне в родимый край

да в наш "вишнэвый старый гай».

Да где она, Расея?

Вы там, а мы незнамо где

цареву службу правим.

На лодках ходим по воде.

да по бурьяну-лебеде

стерню локтями давим.

Тут завсегда пластунувать¹

не хошь, а все приспичит,

когда убых ядреный тать

почнет макушки выцелять

у нас заместо дичи.

Живем, брат, сухари жуем.

От так осточертело.

Моква,² да стынь, да бурелом.

Черкесы злющие кругом.

Вот даве было дело.

Как наловчился песий прах

нас доставать из пушки.

Пальнет, сховается в горах,

как суслик пакостный ховрах

в заведомой норушке.

Где азиятцы-байстрюки

добыли ту мортиру?

Узнали краем казаки,

солдатик беглый без руки

у них за канонира.

Иваном, сказывали, звать.

Давно у них прижился,

забыл друзей. И то сказать,

забыл жену, родную мать

и внове оженился.

Обасурманился солдат.

Теперь воюет с нами.

От так оно бывает, брат.

Утек. Забыл. Ну виноват.

Так нешто быть врагами?

Да, ладно. Бог ему судья.

Одначе, вот как было.

Аверка сын Данилин, я

(Мы с ним за малым не братья.),

Зозуля, Пров Кобыла

да Шпак, иных не знаешь ты,

в охотники назвались

идти тайком за три версты

по бережку какой-то "Псты».

Под темноту собрались

и, снарядивши штуцера

и лоб перекрестимши,

нишком подались со двора.

И зачалась у нас мандра

тихохонького тише.

Идем сторожко без огней.

Ни звука. Глухо. Дико.

"Пста» буркотит середь камней.

А ночка темного темней.

Лихая, брат, мандривка.³

Идем таясь. Ни зверь, ни птах

не ворохнется в чаще.

Сучек не треснет в кущерях.

За хмарою на небесах

ни звездочки ледащей.

Зозуля как медведь шатун

нутром сакму⁴ почуял.

Он божей милостью пластун

и вместе бражник и брехун.

Тут, давеча ночуя,

черкесы малые костры

раскладывали в ямах.

Ну осторожны, ну хитры.

А вот и стежка вдоль горы

идет почти что прямо.

Две неглубоких колеи

от увозимой пушки.

Вот тут застряли. Подмогли.

Тут подложили шмат земли.

Там каменные чушки.

Тропа бежит. Конца ей нет.

Мы этой колеею

да навпростец,⁵ да на рассвет.

В кустах оставили пикет-

-залогу под горою.

Уж миновали перевал.

Пластуем по хребтине.

И вот притопали. Завал.

Плетни. А у подножья скал

большой аул в низине.

Глядим. Аул уж больно тих.

Постой. Не ладно что-то.

Какое лихо взяло их.

Куда и для целей каких

им сделалась охота

уйти совсем, забравши скот

и семьи, и пожитки.

На то война, война не мед,

не мать родна. Бежит народ

всем обществом, да швыдко.

Ан нет. Почудился дымок

над мазаною саклей.

Знать будут люди, дайте срок.

Уже вовсю алел восток.

Во-он, кто-то темный. Так ли?

Пешком, а кони в поводу,

из лесу вышли трое.

Стоят, не прячась, на виду.

Движенье зачалось в саду

какое-то сумное.

Оттуда вышел молодец,

беседует с гостями.

Эге. Да их там как овец.

Пора приспела наконец

отправить с новостями

к Соаче. Доложить, мол, тут

у крепкого аула

их в скорости великой ждут.

Да пусть не мешкая идут,

пока, де, "не почулы».

Те трое двинулись долой

в аул через поляну.

За ними пестрою гурьбой,

как баранта на водопой

(Обманывать не стану.).

явилась партия черкес,

семь сотен или боле.

А сколь еще ховает бес

не сосчитать. На то он лес,

ить лес не чисто поле.

Зашевелился вражий стан,

а в ем одни мужчины.

Глядим, а там и "наш Иван»,

для православных християн

позор и срам единый.

В бараньей шапке. Черный весь.

Рукой кому-то машет.

Кудлатый, волглый. Чистый бес.

И, значит, пушка тоже здесь.

Тут мы послали к нашим

двоих, к Соаче напрямки

короткою дорогой.

И, наперед взведя курки,

мы затаились как сурки

в заведомой берлоге.

Сидим тишком. Ни вздох, ни чих.

Ни шелохнем. Ни охнем.

И лес как будто бы притих.

Не чуем ног и рук своих.

Не шевелись хоть сдохни.

А рядом эхо голосов,

сумное мельтешенье

все ближе. Не поднять голов.

Ить как почуют, будь здоров

и всем мое почтенье.

От так чекаем⁶ час, другой,

на третий повертаем.

Да я то, брат, чай не впервой.

Иное дело кто другой,

а мы то службу знаем.

Мы не будили лихо, брат.

Не чаяли тревоги.

Оно явилось невпопад.

Пришли три выстрела подряд

со стороны залоги.

Сторожевой отряд черкес,

как мы потом узнали,

что обходил дозором лес,

на них свалился как с небес.

От не было печали!

Ох, важко⁷ середь бела дня,

не краше и в потемках.

Прижух я у гнилого пня.

Пошла такая трескотня,

такая костоломка.

Содом и шум, пальба и дым

к нам быстро подвигались.

Мы неприметные сидим

и на все стороны глядим

за кочками да пнями.

Как почали они сигать

со своего завала.

А мы давай их не пущать.

Не поспевали заряжать,

ото было начало.

Убыхи не могли понять,

где мы и как нас много.

Куда бежать? Куда стрелять?

А сзади, подаваясь вспять,

к нам двигалась залога.

Залога отходила к нам.

Черкесы наседали

как вурдалаки попятам.

Треск ружей с гиком пополам.

И мы не отдыхали.

Те, что в ауле собрались,

пошли в обход по кручам.

Вот тут бы и шабаш. Кажись

они возьми да навались

всем скопом, ровно тучей,

и в поминальные пиши

десятки душ казачьих.

Но обошлось.

Видать грешил

не то чтоб очень.

Заслужил

"ще божий мир побачить».

Мы каждый выстрел берегли.

Они палили рясно.

Мы отбивались как могли.

Тут наши многие легли

да почитай напрасно.

Меня-от ранило легко,

(Пенек долбили пули.)

одна в плечо неглубоко.

А наши были далеко.

А эти тут в ауле.

Тем часом вдруг сама собой

пальба от них угасла.

Их как сигнальною трубой

подняло и погнало в бой.

Как нож пластает масло,

так и они вломились к нам.

Пошло у нас веселье.

Держались с горем пополам.

И каждый отбивался сам.

И все осатанели.

Изрядно шашкой побренчал,

да жив, спасибо бате,

мальцу наукой докучал,

малец ершился и серчал,

а ить наука кстати.

Об том Тарасу расскажи.

Пущай на ус мотает.

Нето до старости дожить

черкесы, ать их растудыть,

возьмут да помешают.

Набрались лиха какзаки,

которые там были.

Вивчарь остался без руки,

ну а Зозулю на шматки

и вовсе порубили.

А я от цел, да все не рад.

Сижу на батарейке.

Пишу тебе любезный брат.

Вокруг дубовый палисад,

в ем малая лазейка,

Да снаряженные стоят

единороги-пушки.

Нас тут поставили в наряд,

чтоб никакой ползучий гад

не вылез из норушки.

А Дале дело было так.

(Я все об том же деле.)

До сей поры не знаю как

мы устояли. Впопыхах

убыхи проглядели

как из нерубанных дубрав

да с барабанным боем,

да с нашим громовым "Ура»

вдруг навалилась пехтура

рядами, строй за строем.

И все окрестные леса

тотчас пришли в движенье.

И враз пошла косить коса.

Укрыла дыма полоса

кипучее сраженье.

Кабель, укушенный за хвост,

как чумовой кружится.

От так круженье началось.

С горушки видел я наскрозь.

"Було чому дывыться».

Минуты не потратив зря,

легко, молодцевато,

штыки как сабли навостря,

карабинеры, егеря

бывалые ребята,

они мололи их в муку,

сойдясь на стенку стенка.

Штабс-капитан Плац бек Какум

Нижегородского полку,

да Глинка с Москаленкой,

что был у Глинки денщиком,

те в самом пекле бились,

где все вертится кувырком,

где вам не испугать штыком

лишь тех. кого убили.

Радкевич⁸ помочи нам дал

пехотный подполковник.

Он азиятцев разогнал,

орудью ихнюю забрал,

по християнски сполнил

тяжелый воинский урок.

С победой нас поздравил.

И, чтобы был от дела прок,

аул с завалами пожег

и лес валять поставил,

большие просеки торить

до самого Соаче,

Чтобы убыха "ублажить»,

не дать ему покойно жить,

солдатиков назначил.

А пушка оказалась, брат,

расейского завода.

Когда Симборского отряд

(Я отписал тому назад

без малого пол года.)

взошел на эти берега

на шашки и под пули

немилосердного врага,

орудью, прянувши в бега,

черкесы умыкнули.

Поручик Змиев защищал

ее до смерти лютой.

Наш есаул его знавал

и после шипко горевал

в печальную минуту.

Такие деются дела

у нас на божьем свете.

Сижу от. Ночка наползла.

Черна. Духмяна как зола.

Бодали б ее черти.

А батарейка высоко.

Видать с нее далеко.

Стена дубравы вековой.

Нам до нее подать рукой.

А звезд на небе скока!

От кабы столько же прожить

хотя б годочков двести.

Черкесов буйных замирить

Да курень дельный заложить

на этом самом месте.

Леса богатые кругом.

Но сыро, если строго.

Моква, да стынь, да бурелом.

(Сдается, я писал о том.)

да хвори дюже много.

Тут вызревает виноград,

сады родят богато.

Все будто ладно, да не в лад.

Богато ж померло солдат

от лихоманки клятой.

Я, слава богу, оклемал.

Воюю худо – бедно.

Беда.

Тощей да млявый стал.

Сижу. Пишу. От написал.

Приеду беспременно.

* * *

^{1. Пластунувать – ( суржик) ползти.}

^{2. Моква – (суржик) мелкий дождь, сырость.}

^{3. Мандривка – (суржик) поход, прогулка.}

^{4. Сакма – (суржик) след.}

^{5. Навпростец – (суржик) прямо, вперед.}

^{6. От так чекаем – (суржик) вот так ждем.}

^{7. Ох, важко – (суржик) Ой, тяжело.}

^{8. Радкевич – Герасим Григорьевич Радкевич подподковник Тифлисского егерьского полка получил "Георгия» "за исполнение с совершенным успехом возложенного на него поручения».}