ЖУК И БЫЧОК, ИЛИ ГИБЕЛЬ АБРАМЦЕВО

(ИЗ ТВОРЧЕСКОГО НАСЛЕДИЯ ВАЛЬПУРГИЯ ШАХМЕДУЗОВА)

Мы решились опубликовать очередную часть обширного литературного наследия безвременно и навсегда покинувшего нас одноклассника, друга и собрата по перу, предпочитавшего выступать на литературной ниве (хотя и писавшего, главным образом, "в стол", лишь изредка зачитывая кое-что из своих сочинений близким друзьям и сотоварищам по "цеху бумагомарателей", как сам он не раз выражался в сердцах) под звучным псевдонимом "Вальпургий Шахмедузов". Одержимый похотью писательства (как сказал бы Иван Алексеевич Бунин) с младых ногтей, покойный в этом отношении, как и во многих других, выделялся из рядов своих сверстников и одноклассников, хотя почти что все из нас, подобно ему, посвящали с самых юных лет немалую часть своего досуга "самому странному изо всех человеческих дел, называемому писанием" (используя выражение того же И.А. Бунина в "Лике"), достигнув немалых, для своего возраста, высот на ниве российской изящной словесности, прежде чем непростительно рано уйти от нас в мир иной, или в небытие, кому как больше нравится (он был цепным курильщиком, что, вкупе с неумеренным пристрастием к горячительным напиткам и общей всем истинно русским интеллигентам "мировой скорбью", собственно, и свело его в могилу). Хотим сразу оговориться, что речь идет о еще незрелом, явно юношеском произведении, сохранившемся в двух авторских редакциях, почти идентичных друг другу и отличающихся только названием (одна из которых, более короткая, озаглавлена "Жук на заправке", другая же, более пространная - "Жук и бычок, или гибель Абрамцево"), датируемом, судя по содержанию авторского текста, кануном 1978 года, судя по тому, что описанный в нем подмосковный дачный поселок (в действительности благополучно продолжающий существовать и по сей день, несмотря на действительно имевшие место отдельные случаи пожаров, вызванных неосторожным обращением с газовыми баллонами, керосинками и вообще, несоблюдением мер противопожарной безопасности). Поразмыслив, мы сочли за благо опубликовать это произведение в более пространной редакции и под соответствующим названием - таким, каким нашли его рукопись на чердаке дачи нашего незабвенного одноклассника и друга в подмосковном поселке Абрамцево.

 

Одноклассники, друзья и душеприказчики покойного

Вольфганг Акунов и Александр Шавердян

—————————————————————————————————————————————————————————————————

Летний день клонился к вечеру. Я сидел на пеньке возле закрывшейся около часа назад керосиновой лавки, в которой все не слишком состоятельные дачники из числа простых смертных, вроде меня многогрешного, не имевшие газовых плит, запасались топливом для керосинок, и докуривал последнюю сигарету, остававшуюся в мятой пачке. По небу плыли облака, на глазах розовевшие от вечерней зари, и я порой бросал на них задумчивые взгляды. Внезапно что-то, поначалу неуловимое, привлекло мое внимание в одном из приближавшихся облаков. Не веря собственным глазам, я протер их левой рукой, не занятой тлеющей сигаретой, и снова поглядел на небо.

Но нет! Сомнений быть не могло. Неумолимо приближавшееся, с нарастающим гудением, напоминающим звук мощного авиадвигателя, облако приобретало все более зримые очертания громадного жука, летящего по небу прямо на меня. Его громадные, как два прожектора, глаза, скользнув по мне без видимого интереса, уставились на стоявшую на кирпичной подставке возле лавки полуторатонную ржавую цистерну с керосином.

Снизив скорость, жук описал в небе круг над цистерной и грузно приземлился прямо на пожухлую траву. Не веря собственным глазам, я таращил их на непонятно откуда свалившееся мне, можно сказать, на самую голову, небесное чудовище, забыв про тлеющую в будто парализованных пальцах правой руки горящую сигарету.

Громадный жук, будто притягиваемый невидимым магнитом, пополз, пыхтя, как тепловоз, и скрежеща сочлениями гигантских ног, направился к цистерне. Коснувшись и ощупав ее длинными антеннами усов, он прижался вплотную к цистерне мощной, словно танковая башня, бронированной огромной головой, и я услышал показавшийся мне оглушительным скрежет его колоссальных серповидных челюстей о металл, осыпавшийся ржавой крошкой. Резко запахло керосином. Прокусив цистерну острыми, как пилы, жвалами, жук погрузил в образовавшуюся рваную дыру длинный, как у слона, блестящий хобот и принялся со свистом, словно от десятка авиатурбин, жадно всасывать в себя керосин. Во мгновение ока цистерна была опустошена, и полторы тысячи литров столь ценного для небогатых дачников горючего перекочевали в поистине бездонное брюхо чудовищного насекомого.

Жук удовлетворенно запыхтел. Я по-прежнему неподвижно сидел на пеньке, затаив дыхание, оцепенев от страха и в то же время боясь сделать лишнее движение, хотя вряд ли смог бы совершить его, даже если бы очень захотел. Хоть бы он скорее улетал! Но жук внезапно, с быстротой, которой я меньше всего мог ожидать от столь неповоротливой и грузной твари, совершил поворот вокруг своей оси и уставился на меня в упор парой своих прожекторов. От него резко несло керосином. Увидев устремленный на меня, неумолимо приближающийся хобот в обрамлении грозно расходящихся зубчатых челюстей, я понял, что сейчас все решают секунды. Но по-прежнему был не в силах пошевелиться, скованный липкой паутиной первобытного страха. Всякая смерть страшна. Но мне кажется, что чем дальше человек отстоит от своего убийцы в эволюционной цепочке, тем смерть для него неприятнее. Скажем, быть убитым в схватке человеком не так страшно, как погибнуть от клыков или когтей льва или тигра. Быть съеденным диким зверем не так противно, как оказаться пожранным акулой. Но что может быть отвратительнее смерти в безжалостных жвалах гигантского насекомого!!!

В этот момент тлеющий в моей руке бычок догорел почти до самых пальцев. Запахло палеными ногтями, я ощутил в обожженных пальцах резкую боль, что позволило мне отчаянным усилием преодолеть паралич, превративший меня в покорную, безропотную жертву, ожидавшую неподвижно неминуемой, неотвратимой гибели. Стряхнув с себя оцепенение, я вскочил и с пронзительным криком, едва ли сознавая, что делаю, швырнул догорающий окурок прямо в зиявшее уже совсем близко передо мной, источающее едкие пары керосина, черное жерло хобота надвигающегося на меня неумолимо, как сама судьба, небесного жука.

Это отчаянное усилие отняло у меня остаток сил, и я упал навзничь, успев заметить ослепительную вспышку пламени.

Керосиновые пары вспыхнули. Жук, мгновенно охваченный пламенем, взлетел с надсадным рыком, словно реактивный лайнер. А я, словно подброшенный с земли невидимой пружиной, следил безумными глазами за его полетом и ругался во весь голос самыми последними словами.

Моим глазам предстало апокалипсическое зрелище, не сравнимое, в своей зловещей красоте, ни с чем, виденным мной когда-либо прежде. Горящий жук с громоподобным ревом летал над поселком, изливая на него с потемневших небес огненные струи пылающего керосина. Все Абрамцево было в огне. То и дело, заглушая треск и гул пожара, грохотали взрывы. Это взрывались газовые баллоны в домах состоятельных дачников, имевших газовые плиты и раз в неделю запасавшихся баллонами. Один взрыв оказался особенно сильным. Поднявшийся из центра поселка огненный смерч подхватил и закружил горящего жука, живым болидом рухнувшего в эпицентр чудовищного взрыва. Внезапно я увидел на фоне застилавшего весь горизонт пожара какой-то летящий прямо на меня темный предмет, быстро увеличивавшийся в размерах. Скорее всего, это было одно из гигантских хитиновых надкрылий жука, оторванное и отброшенное взрывом. Я попытался убежать или хотя бы увернуться в сторону, но ноги мои словно приросли к земле. В следующее мгновение я всем телом ощутил сокрушительный удар. Свет в моих очах угас, сознание померкло, я провалился в бездонный и темный колодец...

Придя в себя в послеоперационной палате Хотьковской районной больницы, я поначалу пытался говорить о происшедшем с врачами, медицинскими сестрами, уборщицами, соседями по палате. Все как-то странно смотрели на меня, когда же я настаивал на подлинности пережитого, хмыкали или просто отводили глаза. Мои рассказы о чудовищном жуке, ставшем причиной гибели целого дачного поселка, казалось, не производили ни на кого ни малейшего впечатления. Согласно официальной версии, Абрамцево (включая нашу дачу) действительно выгорело дотла, но вовсе не оттого, что было подожжено прилетевшим невесть откуда громадным жуком (каких в природе, разумеется, не существует - по крайней мере, не у нас в СССР), а от неосторожного обращения с газовой плитой одного из дачников (установить личность которого в настоящее время следственным органам, к сожалению, не представляется возможным, в связи с тем, что весь поселок выгорел дотла).

Смирившись с официальной версией случившегося, я перестал говорить с кем-либо о жуке, бычке, цистерне и пожаре и, вероятно, потому был выписан, а не переведен в психушку.

Но и сейчас события того летнего вечера, как наяву, стоят передо мной. И я не могу счесть бывшее не бывшим. Пусть мне никто не верит. Пусть я не могу объяснить, что это было... Пусть...

Но ведь я видел все это собственными глазами!