Африканский селекционер

Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа, аминь.

Военный магистр (магистр милитум), т.е. главнокомандующий войсками западной части Римской империи, разделенной в 395 г. императором Феодосием I надвое между его сыновьями (старший наследник, Аркадий, получил Восток, младшему наследнику, Гонорию, достался Запад), Флавий Стилихон (происходивший из знатного рода германского племени вандалов, но насквозь романизированный), окруживший на территории относившейся к Восточной империи Греции народ-войско  вестготского царя Алареикса (Алариха, Аларика) из рода Балтов, находившегося на восточно-римской военной службе и, так сказать,  набросивший вестготам на шею петлю, не спешил ее затягивать. Магистр милитум послал гонца в столицу восточной части Римской империи – Константинополь (Царьград) - к тамошнему императору Аркадию с ультимативным требованием сместить вредившего Стилихону и Западной империи магистра оффиций (премьер-министра) скопца Евтропия и полностью вверить себя опеке Стилихона (как того желал покойный император Феодосий Великий, отец обоих римских императоров - августа Запада Гонория и августа Востока Аркадия). Аркадий (понимай - стоявший за ним всесильный временщик Евтропий) ультиматум Стилихона отклонил. В отместку Стилихон решил не добивать блокированного западно-римскими войсками в Греции и поставленного ими на край гибели Алареикса, не дать ему с его вестготами умереть от голода, жажды  и вспыхнувшей среди окруженных вестготов эпидемии («морового поветрия», как выражались в то время), но превратить отпрыска рода Балтов из врага в союзника. В конце концов, они же оба – римские военачальники. И оба получают жалованье за службу единому, вечному Риму, главе мира! Как же им не договориться!

После снятия блокады Стилихоном и его ухода с армией в западную часть Римской империи, Алареикс вторгся в Эпир (нынешнюю Албанию), входивший во владения Восточной империи.  За что август Аркадий (т.е. его кукловод Евтропий)...заключил мир с Алареиксом и назначил его военным магистром Иллирика! Лишь бы Стилихону «служба медом не казалась»! Алареикс, не будь дурак, использовал своё повышение в должности для обеспечения своих вестготов оружием римского производства.

Мы с Вами, уважаемый читатель – люди, ко всему привычные. Всемирная литература, достигшая почти 3000-летнего возраста, содержит описание великого множества интриг и перипетий. Да и неустанно тиражируемые современными СМИ игры спецслужб с их двойными, тройными и четвертными агентами много чему нас научили. И все же в том, что разыгралось в конце IV в. п. Р.Х., сразу после смерти Феодосия I Великого, в Новом Риме и вокруг него, между Новым Римом, Ветхим Римом и Равенной (где почти безвыездно пребывал римский император Запада), не так-то просто разобраться. Но в данном случае нас интересует, в основном, Алареикс. И потому мы можем со спокойной совестью не вдаваться в детали, связанные с интригами и преступлениями восточно-римских временщиков Руфина, Евтропия и прочих – «имя им легион». Ограничимся лишь одной констатацией. Евнух Евтропий был разозлен поступком Стилихона. Царьградский каженник (как называли евнухов наши славянские предки) счел его изменой «римскому сенату и народу». По древней формуле, которая все еще была в полном ходу, несмотря на свою очевидную бессмысленность. Как и словосочетание «Римская республика» (применявшееся, правда, только к латинским провинциям империи).  И как лишившийся всякого смысла титул императора римлян, используемый самодержцами-автократорами, продолжавшими именоваться «Цезарями» и «Августами», как, якобы, законными преемниками «первых среди людей, царствовавших над первым среди народов» (Гиббон). Разгневанный константинопольский скопец распорядился конфисковать всю движимость и недвижимость Флавия Стилихона на территории восточной половины Римской империи. Конфискация чужого имущества вообще относилась к числу любимых занятий зловредного евнуха.

Конечно, Флавий Стилихон, выпустив вестготского зверя из ловушки, в которую сам же его и загнал, чтобы сделать царя вестготов собственным союзником, поступил отнюдь не в духе «староримской доблести», приверженцем которой он себя всегда провозглашал. Ведь не добить старого врага означало создать врага нового. Пусть не себе, но своему императору. Аркадию, призвавшему (пусть и через временщика Евтропия) доблестного вандала, чтоб тот его от этого врага избавил. Должно быть, Стилихон приводил в оправдание следующие доводы. Дав Алареиксу уйти, он хотел навредить не своему императору (ведь Римская империя продолжала, несмотря на фактическое разделение, формально считаться единой), а его недостойному советнику Евтропию, коварством и злодействами поднявшемуся из рабского состояния до высот почти безраздельной власти над восточной частью империи. Дожившей до того, что вандальский князь на римской службе и лукавый царедворец без тестикул могли решать ее судьбу, яростно перетягивая, как канат, юного импотента-императора...

Ситуация стала еще более гротескной, когда кастрат Евтропий открыто начал войну со Стилихоном. Естественно, не силой оружия, это было исключено. Каженник понимал, что никогда германские и гуннские наемники и союзники-«федераты» (других войск у него не имелось), не пойдут на войну под его командованием. Ибо эти представители двух диких, но гордых народностей, отличавшихся ярко выраженной маскулинностью (или, говоря по-современному, «повышенным мачизмом»), имели соответствующий кодекс чести. В лучшем случае они презрительно смеялись надо всем, что было важным для Евтропия. Поэтому лукавый цареградский царедворец решил навредить Первому Риму иным способом. Взяв под прицел (Северную) Африку. Римскую провинцию, снабжавшую западную часть империи зерном (в то время как Египет служил житницей ее восточной части).

Римская Италия с ее многолюдными городами, полными потомственных бездельников, желавших не зарабатывать себе трудом на хлеб, а получать бесплатную «аннону» (или, по-современному - «велфэр»), всегда зависела от ввоза зерна. Долгое время зерно поступало в нее (в первую очередь – в Рим на Тибре) из Александрии, с Евксинского понта (как тогда называлось Черное море), но по мере усиления и все возрастающего отчуждения восточной части Римской империи от западной – во все большей степени из Северной Африки (Ливии).  Необычайно плодородной в те времена области, отличавшейся высоким уровнем развития сельского хозяйства еще со времен господства в ней пунов-карфагенян. В свое время главарь морских разбойников Секст Помпей, сын Помпея Великого, побежденного Гаем Юлием Цезарем, перехватывая шедшие в Италию транспорты с зерном, мог оказывать давление на внучатого племянника Цезаря, усыновленного им - императора Октавиана Августа. Ведь вечно голодная римская столичная чернь - «плебс урбана» -  быстренько разделался бы с принцепсом, не обеспечивающим его даровым хлебом. И вот теперь, при Гонории и Стилихоне, Ливия опять стала «ахиллесовой пятой»  западной части империи.

По мнению Стилихона, он дал вестготам такой урок, что те зарекутся воевать в ближайшем будущем, вернувшись к мирной жизни земледельцев.  В Ливии же господствовал – именем «вечного Рима»! - служилый африканец Гильдон. Но этот африканец был не пуном, как, скажем, принцепс Луций Септимий Север (146-211). Потомок Ганнибала (даже поставивший знаменитому карфагенскому полководцу памятник в своем родном городе Лептисе) и весьма толковый римский император (хотя и говоривший всю жизнь по-латыни с пунийским акцентом), восстановивший (в очередной раз) единство Римской «мировой» державы. Или отцы церкви Тертуллиан Карфагенский и Августин Иппонский. Нет, Гильдон был не таков. Источники именуют его маврусием, т.е. мавром. Следует заметить, что за 250 лет до рождения пророка Мухаммеда маврами именовали не арабов (сарацин), а берберов. Римский «комит (наместник) Африки» Гидьдон был сыном царя Мавретании Нубеля, «союзника и друга римского народа». Этот титул римляне с давних пор присваивали зависимым от «Вечного Города» царькам, поставлявшим в римскую армию вспомогательные воинские контингенты. Например - царю галлов-атребатов Коммию, царю Пальмиры Оденату, царю Нумидии Югурте. Когда Югурта в свое время взбунтовался против Рима, его поймал и выдал римлянам другой «друг римского народа» - Бокх, царь Мавретании. Аналогичным образом поступил и Гильдон, когда его родной брат Фирм взбунтовался, объявив себя царем, «августом Африки», а затем даже «римским императором». Феодосий Великий назначил Гильдона, предавшего брата, комитом Африки, передал ему имения убитого Фирма, власть над мавретанскими племенами и подчинил ему все римские войска, расквартированные в африканских провинциях. С тех пор Гильдон жил в Карфагене, утопая в афро-азиатской царской роскоши. Не хуже, чем в свое время Гай Юлий Цезарь и Марк Антоний в другом африканском мегаполисе - Александрии Египетской. Однако новый комит Африки оказался неблагодарной свиньей. Во время борьбы последнего воссоединителя Римской империи Феодосия I с узурпатором Магном Максимом в 388 г., Гильдон снабжал Максима африканским зерном. Во время войны Феодосия с узурпатором Евгением (392-394), Гильдон совсем обнаглел. Он отказал императору в военной помощи, систематически задерживал перечисление ему налогов, а после смерти Феодосия в 395 г. вообще прекратил поставки хлеба в Италию. В то время недовольные усилением «вертикали власти» провинции расползающейся по всем швам (несмотря на героические усилия энергичных правителей вроде Феодосия) многонациональной Римской «мировой» империи использовали в качестве «идеологического прикрытия» своего сепаратизма (или, точнее, «национал-сепаратизма»)  варианты христианского учения, объявленные имперским центром (в котором победило православие) «ересями». Гильдону и поддерживавшим его африканским магнатам  таким идеологическим прикрытием служила ересь донатистов  (донатистский епископ Тимгада  Оптат был одним из ближайших советников узурпатора). Пользуясь тем, что Риму было не до него, Гильдон конфисковал поместья, принадлежавшие императору и другим землевладельцам, жившим за пределами Африки. Частично присвоив их, частично – раздав своим сторонникам. И вообще, подобно преданному им в свое время брату, взял курс на отделение от западной части Римской «мировой» державы. Но из тактических соображений, стремясь придать своим сепаратистским действиям вид законности. Гильдон объявил Африку частью Восточной империи. Надеясь, что подчинение августу Востока Аркадию (или, точнее, его кукловоду Евтропию) будет чисто формальным. И в то же время (на всякий случай) продолжая чеканить монету с изображением западного императора Гонория. Комит-сепаратист, конечно, понимал: «державник»  Стилихон – не злонамеренный скопец Евтропий, и под властью грозного вандала, стремящегося восстановить вертикаль власти, скоро прекратятся все его африканские безобразия. Поэтому Гильдон не выпускал транспортные суда с зерном из африканских гаваней, чтобы таким образом продолжать оказывать давление на Рим. Однако Стилихон обеспечил Первый Рим зерном из Галлии, доставленным по реке Родану (современной Роне). Что лишний раз доказывает: Стилихон был не только выдающимся полководцем и правителем, но и незаурядным хозяйственником. Эффективным менеджером, выражаясь современным языком. И, хотя конфликт с Гильдоном продолжался,

Первый Рим был, на первое время, сыт, а закрома – полны зерна.

Десятилетие роскошной жизни в Карфагене сильнее сказалось на умственных способностях Гильдона, чем на мужестве, с которым он противостоял имперскому центру. Предаваясь на досуге животноводческим опытам, мятежный комит вознамерился вывести пятнистую породу людей. Под оглушительный грохот тамбуринов, в клубах благовонного дыма, Гильдон занимался скрещиванием самых красивых белых девушек и женщин, захваченных его пиратами, с атлетически сложенными черными и смуглыми африканцами, пойманными его охотниками. Поскольку потомство от скрещивания получалось красивым, но одноцветным, Гильдон изощрялся в изобретении все новых способов совокупления. Стремясь, во что бы то ни стало, добиться желаемого результата – производства пятнистого потомства. Если только это не было только предлогом и поводом придать смысл разыгрывавшейся перед его глазами непрерывной оргии. Ведь не исключено, что «селекционер-любитель», комит Африки Гильдон был просто-напросто вуайеристом. Но это так, к слову...

Несмотря на своевременный подвоз зерна в Ветхий Рим из Галлии, угроза голодной блокады «центра мира» не могла считаться ликвидированной, пока доступ к его главной, африканской, житнице был перекрыт узурпатором-донатистом. Римский сенат (формально, по инерции, продолжавший считаться на Западе главным источником власти), объявил Гильдона «врагом римского народа», а регент Флавий Стилихон в 398 г. направил в Африку войско, во главе которого поставил брата Гильдона, носившего нетипичное для «римлянина» имя Масцезель (Маскелдел). У Масцезеля были давние счеты с Гильдоном, приказавшим – на всякий случай! - убить его сыновей, своих родных племянников (и претендентов на престол). Масцезелю удалось сбежать в Италию. И теперь безутешный отец охотно взял на себя роль мстителя (как за «вечный» Рим, так и за себя).

В свое время Гильдон был храбрым воином на (западно)римской службе и заслужил звание комита не только благодаря знатности рода. Так что он был, в принципе, вполне способен помериться силами с италийским десантом (который, с учетом критической ситуации, сложившейся в трещавшей по всем швам империи, не мог быть очень многочисленным). Но, как уже говорилось выше, десятилетие распутной жизни и  всякого рода эксцессов Гильдона превосходящих «нормальную» меру римского разврата (правда, Тиберий, Калигула, Нерон и Гелиогабал ему, возможно, в этом и не уступали, но ведь они были языческими императорами, он же – христианским; с него и спрос другой!), помутили разум узурпатора. Причем в самый неподходящий для него момент. Накануне  неожиданной высадки на африканском побережье войск Масцезеля. Гильдон явно забыл, с кем ему придется иметь дело. Он явно недооценил 5000 испытанных бойцов противостоявших ему галльских легионов. Они шли на мятежного комита с полной уверенностью в том, что защищают правое дело, законного императора (а не такого же узурпатора, как Гильдон). Наконец-то они могли послужить империи! И то, что африканский селекционер-любитель вывел против них в поле в четыре, в пять, а то и в десять раз больше войск, не имело никакого значения.  

Не чувствуя себя уверенно в урбанизированной части Африки – Зевгитане, с крупными городами Карфагеном, Утикой и Иппоном (и до того исподволь противившимися разрыву с имперским центром), Гильдон (от которого отпали подчиненные ему местные римские войска) отступил в ее сельскую часть - Бизацену. Для решающей битвы была выбрана местность под Аммедарою. 70 000 оглушительно вопящих, полуголых, подбадривающих друг друга перед боем африканских ополченцев узурпатора ничуть не испугали наступавшую на них традиционным римским шагом «десантуру» Масцезеля. Мавры кинулись на римлян без щитов, обмотав левую руку свернутым бурнусом. Хотя таким способом  можно было одолеть разве что больного бешенством шакала или пустынного лиса-фенека, но уж никак не опытного в ратном искусстве римского легионера. Как только знаменосцу полоумного Гильдона отрубили руку, и знамя узурпатора упало на песок, исход битвы был решен.  Мавретанцы побежали, кто куда, или  перешли на сторону Маскелдела.  и Гильдон вынужден был спасаться бегством в римскую колонию Табарку –  нумидийский город на границе с Зевгитаной.  откуда он пытался уплыть на восток. Но неблагоприятный ветер не позволил ему сделать это сразу, и местные жители захватили узурпатора в плен. Поняв, что у него нет выхода, Гильдон покончил с собой. Дети Масцезеля были отмщены, снабжение Рима на Тибре пунийским зерном – обеспечено, а поседевший на военной римской службе Флавий Стилихон мог по праву гордиться очередной победой над злокозненным Евтропием.

Здесь конец и Господу нашему слава!