ЕВРЕИ В РУССКОЙ АРМИИ И УНТЕР ТРУМПЕЛЬДОР

К столетию подвига солдат Русской Императорской Армии в войне с Японией.

"У меня осталась одна рука; но эта одна – правая.
А потому, желая по-прежнему делить с товарищами боевую жизнь,
прошу ходатайства Вашего благородия о выдаче мне шашки и револьвера».

Из рапорта ефрейтора 7-й роты Иосифа Трумпельдора
своему ротному командиру при обороне Порт-Артура 24 ноября 1904 г.

1 марта 1920 г. укрепленная усадьба еврейских поселенцев Тель Хай, неподалеку от поселения Кфар Гилади в Верхней Галилее, была окружена отрядом арабов-бедуинов из армии эмира Фейсала, ведшего партизанскую войну против оккупационных сил Антанты (преимущественно – французов) на Ближнем Востоке. Начальник еврейского гарнизона, однорукий Иосиф Трумпельдор, вступил с арабами в переговоры, неожиданно перешедшие в перестрелку, и был смертельно ранен, но успел передать командование своему заместителю Пинхасу Шнеерсону. Евреев было всего 30 человек. Для большинства это был первый бой, но они продержались до вечера, отбивая атаки многократно превосходящих их по численности бедуинов, хотя приходилось беречь патроны. К вечеру бедуины отступили, унося убитых и раненых. Евреи потеряли убитыми 6 человек. Тель Хай пришлось оставить, ибо наличных сил не хватало для обороны двух других, более важных укрепленных пунктов – Метулы и Кфар Гилади. Так закончилось первое вооруженное столкновение между евреями и арабами в Святой Земле с момента начала вторичной колонизации Палестины евреями. Иосиф Трумпельдор скончался от полученной раны в Кфар Гилади в возрасте 40 лет. Между тем, он вполне мог погибнуть и гораздо раньше – например, в годы Гражданской войны в России, при штурме Галлиполи в 1915 г. или в 1905 г. – русским солдатом под Порт-Артуром. Об этом знают сегодня не все. Слишком уж непривычно для русского уха звучит сегодня история этого первого русского офицера иудейского вероисповедания (умудрившегося в то же время быть толстовцем и вегетарианцем!), полного Георгиевского кавалера, потерявшего в бою кисть левой руки от разрыва японского снаряда и получившего (поскольку больше не мог владеть винтовкой!) в виде исключения дозволение ходить в бой, как офицер, с револьвером и шашкой! И тем не менее, хотя в Израиле он считается национальным героем, "Львом – потомком Иуды Маккавея», хотя именно в честь него был назван знаменитый "Бейтар», или "Бетар», аббревиатура полного названия организации "Брит Трумпельдор» ("Союз Трумпельдора»), для нас он останется прежде всего русским солдатом. Впрочем, начнем по порядку... В ряды Российской Императорской армии евреи были призваны впервые в 1827 г. (хотя и имеются сведения о планах Светлейшего князя Потемкина-Таврического сформировать несколько полков исключительно из евреев). До того времени воинская обязанность (или, как тогда говорили, "рекрутская повинность») заменялась для подданных иудейского вероисповедания денежной податью: евреи платили 500 рублей с рекрута, то есть ровно столько, сколько платило за избавление от службы в армии русское купечество (в то время, как русские мещане уплачивали за освобождение от рекрутской повинности по 360 рублей). Поголовное освобождение еврейского (а если быть точнее - иудейского) населения Российской Империи, как принадлежавшего исключительно к купеческому и мещанскому сословиям, от военной службы в рядах Императорской армии вызывало казавшееся вполне законным и оправданным неудовольствие среди основной, христианской, части населения Империи. Так, авторы двух записок, представленных еще в правление Императора Александра I Благословенного, в 1802 г., Еврейскому Комитету (занимавшемуся вопросами обустройства подданных Российской Империи иудейского вероисповедания), указывали, что: "...когда все нации в России дают рекрут, то почему с одних жидов взимают вдвое деньгами за рекрута? За что они таковыми выгодами пользуются против Россиян? (любопытно, что авторы записок, противопоставлявшие друг другу "жидов» и "Россиян», первых, судя по всему, "Россиянами» еще не считали, хотя основная часть компактно проживавшего еврейского населения России являлась российскими подданными еще со времен трех "разделов Польши», то есть, по крайней мере, с конца правления Императрицы Екатерины Великой! – В.А.). Авторы записок рекомендовали русскому правительству распространить воинскую повинность и на евреев, отмечая, что те могли бы, в соответствии со своими склонностями и особенностями своего национального характера, служить "расторопнейшими деньщиками», "проворными и дело свое знающее погонщиками» (вспомним многократно описанных в нашей классической литературе еврейских "балагул»!), "курьерами для посылок» и т.д. Впрочем, существуют упоминания о том, что евреи находились в рядах Русской армии еще до 1827 г. Так, например, евреи принимали многократно засвидетельствованное русскими авторами участие в Отечественной войне 1812 г. Один из наиболее ярких наших героев этой славной эпохи, прославленный поэт-партизан Денис Васильевич Давыдов, описывая подвиг одного русского улана, отмечал: "Весьма странно то, что сей улан, получив за этот подвиг Георгиевский знак (имеется в виду знак отличия Военного Ордена, именуемый в просторечии "солдатским Георгиевским крестом» - В.А.), не мог носить его: он был бердичевский еврей, завербованный в уланы». Император Николай I, впервые в России официально распространив воинскую обязанность на российских евреев, заявил, что считает привлечение евреев к службе в армии "справедливым, чтобы рекрутская повинность к облегчению наших верноподданных уравнена была для всех состояний, на коих сия повинность лежит» (Высочайший Указ от 26 августа 1827 г.). Тем не менее, фактически военной службе российских евреев после победы над Наполеоном был придан характер некой "воспитательной меры». Служба в рядах Русской армии должна была искоренить в евреях так называемый "иудейский фанатизм» и, по возможности, иметь своим результатом склонение евреев-солдат к переходу в Христианство (желательно, в Православие). В соответствии с этими негласными установками, "Устав рекрутской повинности и военной службы евреев» 1827 г. создал для евреев достаточно тяжелые условия несения военной службы. В то время, как с подданных-христиан брали рекрут лишь в один из двух объявленных рекрутских наборов, и притом только по 7 рекрут с 1000 "душ», с евреев брали при каждом рекрутском наборе по 10 рекрут с 1000 "душ». Евреи принимались на службу в возрасте от 12 лет, причем при приемке обращалось внимание лишь на то, чтобы они не имели "болезни и недостатков, несовместимых с военной службой. Прочие, требуемые общими правилами качества, оставляются без рассмотрения» (§ 10 "Устава рекрутской повинности и военной службы евреев», далее для краткости – "Рекрутский устав» - В.А.). Принятые на службу евреи немедленно помещались на квартирах у обывателей-христиан. Малолетние (то есть, не достигшие 18 лет) еврейские рекруты направлялись в "заведения, учрежденные для приготовления к военной службе», то есть в так называемые "школы кантонистов», причем все время, проведенное ими в этих школах, не засчитывалось им в служебный срок. Совершеннолетние же сразу определялись на действительную службу (§§ 70, 71, 74 и 75 "Рекрутского устава»). Во время следования к назначенному месту службы рекруты-евреи содержались "особо» (отдельно – В.А.) от товарищей-христиан, но на стоянках помещались непременно в домах христиан, а не евреев. Сопровождавшие рекрутов обер-офицеры и "дядьки»-унтера обращались с ними достаточно сурово. Рекрутский устав формально охранял неприкосновенность религиозных верований евреев-рекрутов, но фактически с первого же шага по пути военной карьеры все толкало еврея-солдата к переходу в Христианство, поскольку, чем большего количества обращенных в Православие рекрутов мог добиться обер-офицер, конвоировавший партию рекрутов, тем более благосклонно на него взирало начальство. "Как перевалили в русские губернии, - писал в своих воспоминаниях один из бывших кантонистов, В. Никитин, - так Меренцов (начальник партии кантонистов – В.А.) начал подготовлять нас к переходу в Православие... издеваясь над нашими верованиями». Каждый смотр партии кантонистов армейским начальством открывался вызовом желающих принять Святое Крещение. Последние сейчас же переходили в привилегированное положение. Их лучше одевали, хорошо кормили, освобождали от побегушек и т.д. Еврейских детей-рекрутов отправляли обыкновенно в отдаленные губернии, где не имелось местного еврейского населения – например, в губернии Пермскую, Вятскую, Казанскую, Нижегородскую. По дороге некоторые рекруты бежали. За эти случаи исчезновения рекрутов (впрочем, достаточно редкие) в пути отвечала вся партия – секли каждого десятого. По прибытии в назначенный город, малолетние еврейские рекруты направлялись в батальон кантонистов, где их ожидал не менее суровый режим. Переписка с родными (по-еврейски) запрещалась, солдат-евреев к ним не допускали, для побуждения к переходу в Христианскую веру многих отправляли в русские деревни, на постой в крестьянские дворы. На 19-м году жизни евреи приводились к особой присяге, с клятвой служить "с полным повиновением военному начальству так же верно, как если бы были обязаны служить для защиты законов земли Израильской». К тому времени они, однако, как правило, уже успевали настолько "обрусеть», что, сменив веру, в дальнейшем несли военную службу, не испытывая никаких ограничений как евреи по происхождению, ибо в Царской России ограничения существовали по признаку исключительно религиозному, но не племенному или расовому. "Рекрутский устав» не устанавливал никаких ограничений относительно распределения солдат-евреев по воинским частям. Но уже в 1829 г. был издан указ о неназначении, "впредь до особого повеления», солдат-евреев в "деньщики» (вопреки намерениям авторов "записок» 1802 г., предлагавших определять евреев как раз в "деньщики», этот запрет оставался в силе чуть ли не до 1914 г.). Несколько позднее последовало запрещение определять солдат-евреев в карантинную стражу, в некоторые инвалидные и мастеровые роты. Указом от 10 февраля 1844 г. было запрещено назначать евреев в нестроевые роты и отделения, состоящие при войсках Гвардейского корпуса, в "служительские команды» военно-учебных заведений, батальонов кантонистов, комиссариатского и провиантского ведомств, а также при домах Генерального штаба, Второго отделения собственной Его Императорского Величества канцелярии и Инженерного замка. Впрочем, Указ 1844 г. застал солдат-евреев исправно несущими службу во многих армейских частях, отныне объявленных для них "закрытыми», и местное начальство (вероятно, дорожа евреями, как хорошими солдатами и работниками), судя по всему, не слишком торопилось приводить его в действие. Иначе не потребовались бы неоднократные напоминания о необходимости неукоснительного осуществления Указа на практике. Приказ 16 июня 1845 г. по Морскому ведомству запретил определять евреев в ластовую роту и нестроевые мастеровые Гвардейского экипажа и служительские команды морских учебных заведений, департамента морского министерства и зданий Главного адмиралтейства. Как видно, эти ограничительные меры вызывались недоверием высшего начальства к моральным качествам солдат-евреев. Так, еще в указе от 20 апреля 1837 г. о непринятии евреев в карантинную стражу говорилось, что в стражу часто назначаются нижние чины, которые "по ненадежному поведению и дурной нравственности, оказываются для службы сего рода совершенно не соответствующими», а посему Высочайше повелевалось, чтобы в стражу "не назначались молодые люди, а тем менее рекруты, люди дурной нравственности и нижние чины из евреев». Судя по всему, личное отношение Императора Николая I к евреям-солдатам было достаточно неприязненным. Так, в 1832 г. он разрешил производить солдат-евреев в унтер-офицеры "лишь за отличия в сражениях против неприятеля». В 1837 г. комитет министров хотел разрешить право жительства в городах Николаеве и Севастополе престарелым родителям евреев-матросов, отбывавших там службу, на что Государь положил резолюцию: "Дозволять одним вдовым матерям». Тем не менее, Государь пользовался каждым удобным случаем, чтобы увеличить число еврейских солдат в Русской армии. Когда в 1841 г., в виду проектировавшегося "разбора» (разделения) евреев на "полезных» и "неполезных», Еврейский Комитет предложил брать с признанных "неполезными» евреев "рекрут втрое более противу обыкновенного», Государь счел "тройное число недостаточным, полагая возможным взимать рекрут впятеро против обыкновенного набора». С этой же целью евреям-солдатам было разрешено вступать в брак (если у них рождались сыновья, их зачисляли в кантонисты). В 1838 г. комитет министров вошел с представлением о разрешении проживать в столице до достижения совершеннолетия матроса-малярного мастера второго рабочего экипажа еврея Маркуса, на что Государь положил резолюцию: "Согласен, но сыну не иначе, как ежели отец согласен включить его в военные кантонисты, что впредь принять за правило». В одной сибирской местности евреям было дозволено остаться на поселении по истечении срока военной службы, с тем условием, чтобы их дети были сданы в солдаты. Несмотря на достаточно тяжелые условия армейской службы, необходимо отметить, что евреи в массе своей отбывали воинскую повинность с усердием и старательностью, удостаивавшихся заслуженных наград. Последнее явствует хотя бы из того, что уже в 1832 г. возник вопрос о производстве евреев в унтер-офицеры (на что Император Николай I и положил упомянутую выше резолюцию "лишь за отличия в сражениях»). В 1836 г. было издано распоряжение о награждении евреев знаком Военного ордена (солдатским Георгиевским крестом) за боевые подвиги (хотя, судя по цитировавшимся нами выше воспоминаниям поэта-партизана Дениса Давыдова, награждения солдат-евреев солдатским Егорием практиковались еще в период войн с Наполеоном). В 1850 г. было воспрещено производить их за отличие в унтер-офицеры иначе, как с Высочайшего разрешения. Нет сведений о том, сколько всего евреев было призвано под знамена в царствование Императора Николая I, однако известно, что, вследствие действовавшей в отношении "русских подданных Моисеева закона» большей норме рекрутского призыва по сравнению с остальным населением Российской Империи, еврейские общины ("общества» или "кагалы») оказались не в состоянии давать требуемого от них количества рекрутов. С 1850 г. было велено брать, без зачета, рекрут за прежние "рекрутские недоимки», а потому зачастую сдавали в рекруты калек, стариков и детей от восьмилетнего возраста (!). Однако и этого на поверку оказалось недостаточно.