После неудачной попытки завладеть золотыми от спелости нивами римской Африки, царь визиготов Валья был вынужден принять предложение августа римского Запада очистить римскую (или, точнее - все еще считавшуюся «римской») благодатную Испанию от поселившихся там варварских народов свебов, вандалов и аланов (римляне, сами пригласившие их в Испанию, сочли удобнее для себя об этом приглашении позабыть). Военная сила и удача готов до сих пор всегда превосходила силу и удачу вандалов. Изо всех вооруженных столкновений с вандалами готы неизменно выходили победителями. Кроме того, силинги, хотя и самые цивилизованные из вандалов, были слишком малочисленными для оказания готам эффективного сопротивления. Поэтому Валье не составило особого труда завладеть населенной силингами Вандалицией-Вандалусией, нынешней Андалусией. Вступив во владение этой плодородной областью, готский царь, похоже, вполне удовлетворился достигнутым, не желая, после покорения силингов, скрещивать мечи еще и с более дикими, но в то же время – более воинственными астингами, не говоря уже о великом народе аланов. Правда, Валье удалось отнять у аланов Новый Карфаген – главный порт Испании. Но аланы объединились с астингами и всерьез готовились силой возвратить себе утраченное. Между Тарраконой, где располагалась ставка Вальи, и Равенной (куда предпочел удалиться из более доступных для вторжений варваров Рима на Тибре и Медиолана западноримский император) шел активный обмен курьерами. Похоже, римский император Запада счел военные успехи Вальи, так сказать, чрезмерными, и выходящими за рамки планов, связанных с использованием вестготов в римских интересах. Римлян можно было понять. Слишком быстрое ОТВОЕВАНИЕ вестготами всей Испании (с целью ее «возвращения в лоно Римской империи силой вестготского меча», как было задумано в Равенне) грозило превратиться (не на пергамене или папирусе, а на деле) в ЗАВОЕВАНИЕ вестготами Испании ДЛЯ СЕБЯ, А НЕ ДЛЯ РИМЛЯН. А вполне возможная, после завоевания вестготами Испании, переправа вестготов через Гадитанский пролив (нынешний Гибралтар) в римскую «житницу» - Африку – была бы чревата созданием вестготами серьезной угрозы римской Италии и ее снабжению африканским зерном и оливковым маслом – важнейшими продуктами питания основной части населения западной (как, впрочем, и восточной) части Римской «мировой» империи. С учетом этой возможной угрозы, западноримский император предложил своему союзнику Валье вступить во владение римским Нарбоном (сегодняшней Нарбонной) – крупным средиземноморским портом, куда вестготы были до сих пор лишены доступа римлянами. А в придачу к Нарбону – прилегающей областью, хлебной Нарбоннской Галлией вплоть до Лигера-Луары, областью красивых и богатых римских городов, чьи тучные нивы, и богатые виноградники, пострадавшие не так давно от шедшего по Галлии вестготского «народа-войска», уже успели, так сказать, оправиться после налета этой «саранчи» и снова «обрасти жирком».

Сочтя предложение августа западных римлян заманчивым, Валья увел свой «народ-войско» из Испании, перешел Пиренеи и основал на залитых щедрым солнцем землях римской южной Галлии (в позднейшем Лангедоке-Руссильоне) Толосское (Аквитанское) царство вестготов.

Тем самым германцы, так сказать, спасли друг друга. Кровавой готско-вандальской бойни, столь порадовавшей бы сердца коварных римлян и послужившей лишь на пользу Римской «мировой» державе, не произошло. Сохранилось даже послание, чье содержание до нас, потомков, донесли в почти дословно совпадающей форме (хотя независимо друг от друга), епископ Аквы Флавии Гидатий и отец церкви Павел Орозий. Речь идет о послании варварских князей, адресованном западноримскому императору, отсиживавшемуся в Равенне, которое, возможно, не дошло до царственного адресата, но, тем не менее, наглядно демонстрировало свебам, аланам и готам, что их предводители прекрасно отдавали себе отчет в происходящем и совершенно правильно оценивали сложившуюся в «римской» Испании обстановку. В послании варвары указывали императору римского Запада на то, что, по его воле, воюют друг с другом. Если они будут разбиты, то и без того проиграют сражение, если же победят, то пользу из этой победы извлечет, в конечном счете, император, ибо взаимная гибель варваров в ходе их междоусобной борьбы пойдет на пользу именно ему.

Не существует подтверждений участия Гейзериха в написании или даже только подписании данного послания. Но его дальнейшие действия вполне соответствовали пониманию обрисованной в этом письме обстановки. Очень быстро, как если бы он только и ждал возможности стать единоличным правителем, чтобы незамедлительно приступить к воплощению в жизнь своих планов, «Зинзирих-рига», в год своего избрания царем, переправился, во главе вандальского народа и примкнувших к нему аланов, через Гадитанский пролив, и высадился в римской Африке. Там он был практически неуязвим, ибо еще в период своего пребывания, в качестве «бета-самца», в тени престола своего царственного старшего брата, «альфа-самца» Гундериха, колченогий бастард создал вандальский флот. Похоже, он знал, что в Африке, служившей уже много сотен лет житницей Римской «мировой» империи, у его подданных - вандалов будет вдоволь пищи, что с приходом вандалов в римскую Африку они наконец смогут наесться досыта, обрести столь желанные мир и безопасность. После всего пережитого в ходе «вооруженной миграции», скитаний и разочарований, пережитых в той самой Испании, что стала конечным пунктом для слишком многих народов-мигрантов.

Здесь автору настоящей книги представляется необходимым сделать небольшое, но важное отступление. Говоря о «римской Африке», автор не хотел бы создавать у уважаемых читателей ложного представления о том, что римляне владели ВСЕМ «черным континетом» или хотя бы значительной его частью. В состав империи «потомков Ромула» под названием «Африка», входило северное побережье Африканского континента - от современного Марокко до Египта. Вглубь африканского материка римские владения простирались лишь в Египте. Там этому способствовала долина Нила, в других же местах препятствием распространению римских владений в южном направлении была пустыня Сахара. Хотя климат был тогда еще не столь засушливым, каким он стал впоследствии, Сахара, даже будучи полупустыней, все-таки представляла собой серьезный барьер для римской экспансии. Таким образом, не Африка вообще, а Северная Африка была житницей Римской империи. Даже без Египта, с его исключительно благоприятными для земледелия условиями. Римляне были, как известно, не слишком хорошими мореплавателями. В «Море мрака» - Атлантический океан - они, хоть и считались потомками избороздившего все Внутреннее море в поисках лучшей доли древнего мореплавателя Энея, практически не выходили. Пожалуй, единственным римским достижением в данной области была морская экспедиция 10 г. п. Р.Х., когда «сыны Энея» открыли острова, расположенные недалеко от западного побережья Африки и названные ими Канарскими(т.е., по-латыни, Собачьими), из-за обилия там диких собак. Есть предположения, что римские корабли проникли в тот раз еще дальше на юг – до побережья нынешнего Сенегала и, возможно, побывали даже на Зеленом мысе (ныне - Кабо-Верде). В 41 году п. Р.Х. наместник римский Мавретании Светоний Павлин предпринял экспедицию на юг, за Атласские горы. Конечная точка ее неизвестна, но судя, по описаниям тамошней флоры, фауны и местности Павлин пересек Сахару и оказался на территории современных африканских стран Мали или же Сенегала. В 60-61 гг. император Нерон отправил несколько центурий (сотен) римских воинов на поиски истоков Нила. Но римские землепроходцы были остановлены раскинувшимися на их пути необозримыми, непроходимыми болотами. Их описание наводит нас на мысль, что высланная принцепсом Нероном экспедиция дошла до нынешнего южного Судана. Отдельные римские торговцы добирались даже до озера Чад (как, например, некий Юлий Матерн в 90 г.). Около 100 г. другой римский торговец, Диоген (судя по имени - грек по происхождению) сбился с курса и, оказавшись у побережья нынешней Танзании, отважился на сухопутную экспедицию вглубь Черного континента. Судя по описаниям, отважный Диоген, возможно, добрался до озера Виктория и открыл истоки Нила. Впрочем, довольно об этом. Ограничимся лишь повторной констатацией, что под «римской Африкой», снабжавшей всю империю зерном, следует понимать Северную Африку, занимающую прибрежные земли нынешних Марокко, Ливии, Алжира и Туниса.

Как бы то ни было, но с современной точки зрения, решение Гейзериха бросить Испанию ради Африки представляется поступком в высшей степени авантюристическим. Особенно если сравнить быстроту его действий, скажем, с действиями жившего много позднее другого бастарда - нормандского герцога Вильгельма Завоевателя (Англии), бесконечно выжидавшего со своими норманнами на побережье Ламанша, когда наконец повеет попутный ветер в паруса его флота вторжения. Или если вспомнить тяжелые потери германских или итальянских транспортных флотов, понесенные ими на морском пути из Италии в Северную Африку в годы Второй мировой. Все, казалось, говорило в пользу невозможности переправы через Геракловы столпы не просто армии, но целого народа со всем добром, включая лошадей, повозки и домашний скот, на кораблях V. в. п. Р.Х. И, тем не менее… Чтобы осознать, что судьбоносное решение «Зинзириха-риги» было не чем-то необдуманным, чисто импульсивным, но сознательным использованием энергичным властителем мужественного народа последнего шанса на спасение, нам необходимо уяснить себе одно. Причиной всей описанной нами выше долгой миграции вандалов были не просто стремление пограбить и занять чужие земли, но – увы! – слишком часто, беспросветная нищета, голод и война с другими «вооруженными мигрантами», наступавшими вандалам, так сказать, на пятки, не оставляя их в покое ни нам миг. Когда странствующие рати свебов, аланов и вандалов впервые подошли к пиренейским перевалам и были отброшены, возможно, часть разочарованных неудачей «мигрантов», направилась по равнинным землям на север, не для того, чтобы там поселиться, но чтобы подготовиться на этом плацдарме к высадке в Британии. Согласно данной версии (высказанной, между прочим, восточноримским историком Зосимом в «Новой истории», отрывок из которой мы процитировали выше), именно это намерение пришлых варваров побудило римские легионы в Британии незамедлительно провозгласить своего военачальника Константина императором, а самого свежеиспеченного августа Константина – столь же незамедлительно высадиться в Галлии (не зря Зосим подчеркивает, что британские легионы сделали это из страха перед грозящим Британии вторжением варваров с континента). Данный тезис, выдвинутый, между прочим, солидным немецким ученым Отто Зекком, учеником самого Теодора Моммзена, основывается на известном факте опытности германских народов в морском деле. Не зря ведь в древней Скандинавии находят в большом количестве петроглифы с изображениями гребных кораблей и каменные имитации ладей. Вполне возможно, что германские «вооруженные мигранты» могли всерьез думать о переправе в Британию, чтобы между ними и преследующими их гуннами возникла водная преграда.

То, чему в свое время воспрепятствовал, своей высадкой в Галлии, Константин III, теперь решил осуществить «Зинзирих-рига». Правда, не в направлении огромного острова в Северной море, чей климат, надо полагать, был не многим благодатнее климата вандальской родины на Балтике. А в противоположном направлении, из Южной Испании – в Северную Африку, чьи горы, если смотреть на них из Тарифы на побережья Вандалусии, казались (и кажутся по сей день) удивительно высокими и близкими. Кажется, только руку протяни, и… Воинственный вестгот Валья наголову разбил (а согласно некоторым источникам – истребил поголовно) силингов в ходе боев, наиболее кровопролитных во всей истории Великого переселения народов. И астингов ждала, похоже, та же участь. Гейзерих прекрасно понимал, что «промедление смерти мгновенной подобно» (как говаривал наш император Петр Великий).

Итак, силинги – наиболее одаренное, но в то же время наименее воинственное из племен вандалов – практически прекратили свое существование. А уцелевшие покамест от вестготского меча, засев в гористой Гал(л)еции-Галиции, будущей Галисии, астинги, как бы унаследовали в 420 г. от своих силингских сородичей «выморочную» Бетику-Вандалусию. На пути в Бетику астинги прошли через занятую аланами Лузитанию (будущую Португалию). Аланы, также разбитые вестготами Валии, после смерти своего царя Аддака в 418 г. не стали избирать себе нового монарха, предпочтя присоединиться к вандалам-астингам Гундериха.

Запомним хорошо, что Гундерих, ведший свой «народ-войско» через Лузитанию в Бетику в 420 г. уже носил титул царя вандалов и аланов (лат. рекс вандалорум эт аланорум), прославившийся, однако, на всю Экумену лишь после принятия его Гизерихом. Вступив во владение богатыми землями Вандалузии с ее обширным побережьем, «Зинзирих-рига» принялся готовить вандалов к новой военной и исторической роли, которую им предстояло сыграть в мировой истории. Он, так сказать, вернул вандалов на море, построив флот для своего народа, изначально бывшего народом мореплавателей, как столь многие норманны - северные люди - до и после них.

Хотя многое указывает на то, что вандалы никогда не утрачивали полностью исторические связи со своим исконным ареалом, расположенным на территории позднейших южной Швеции и датских островов, Гейзериху пришлось-таки изрядно попотеть, «перевоспитывая» их из «сухопутных крыс» (которыми они успели стать за время своего блужданья по «Большой Земле») в «морских орлов», какими были их предки, жившие некогда в Ютландии или на берегах Осло-фьорда. Но, так или иначе, процесс перевоспитания оказался успешным. В анналах за 425 г. упоминаются нападения вандальского флота на Балеарские острова (откуда пуны, а затем – и римляне веками получали своих лучших пращников) и морские операции вандальских кораблей в восточной Атлантике, у побережья римской Мавретании.

Впрочем, возможно, этому стремительному превращению вандалов в моряков есть и более простое объяснение, чем «генетическая память» о далеких северных предках-«викингах», когда-то бороздивших северное море. Варварские завоевания несли с собой многим подданным Римской империи всякого рода беды и страдания…до тех пор, пока варвары воевали с Римом. Но ведь в римской Испании вандалы поселились в качестве не непрошеных гостей, а римских «федератов». Что означает: земли под поселение в Испании были им отведены римлянами же, с санкции и по указу римского же императора. Но с момента разгрома вандальскими «федератами» напавших на них, вопреки договору, римского наместника Испании – магистра милитум Кастина, и его вестготских «федератов», вандалы стали, вместо предавших их римлян, господами Испании. Отказавшись от сомнительного «покровительства» римского императора (а заодно – и от признания его верховной власти), вандалы, по меткому выражению Людвига Шмидта, заменили нещадно давившее на проживавших в Испании «свободных» римских граждан, тяжкое бремя римского императорского фиска – жадного имперского налогового ведомства – сравнительно легкими поборами, вполне устраивавшими варварских царей и самих варваров, не имевших столь дорогостоящей администрации, как разросшаяся сверх всякой меры бюрократическая машина Римской «мировой» империи. «Ярем он барщины старинной оброком легким заменил», как мог бы сказать «наше все» Александр Сергеевич Пушкин о повелителе вандалов, воцарившемся над испаноримлянами. Церковный историк Павел Орозий, преисполненный поистине отеческого понимания положения населения римских колоний в Испании, объяснил потомству, что испаноримляне вследствие варварских вторжений ничего не потеряли. Мало того – жизнь этих римлян под варварским «игом» стала даже свободнее, чем при «родной» им римской власти. Поэтому во время своего похода на Юг Испании вандалам оказали сопротивление только два города – Новый Карфаген-Картахену и Гиспалу (Севилью), центры римской колониальной администрации. При взятии Гиспалы пал царь вандалов Гундерих. Прочие же римские колонии в Испании без всякого сопротивления раскрыли свои ворота перед вандалами «со товарищи». Да и туземное население Бетики – местные рыбаки-кельтиберы – быстро примирились с новой властью, на этот раз – вандальской (как когда-то – с римской, а еще раньше – с пунийской). От моря, чрезвычайно изобильного тогда различной рыбою и всевозможными моллюсками, местное население Бетики, несомненно, никогда не отказывалось, в том числе и после прихода из суровой Галиции столь же сурового и многочисленного народа астрингов, на чей прокорм местным рыбакам теперь пришлось выделять немалую часть своего улова. Рыбаки, конечно, ходят по морю иначе, чем пираты, но ведь совместные рыболовецкие экспедиции туземцев и пришельцев, надо думать, способствовали установлению и развитию взаимопонимания между ними. Кроме того, Гейзерих был, вне всякого сомнения, осведомлен о попытке вестготов Валии пересечь Гадитанский пролив. Как, видимо, и о почти состоявшейся морской экспедиции вестготов с целью захвата римской Африки, планируемой Аларихом, окрыленным захватом Ветхого Рима в 410 г. Эта морская экспедиция не состоялась лишь вследствие внезапной, таинственной смерти Алариха, унесшего ее планы с собой в воды реки Бусента (где он был погребен оплакивавшими его вестготами). Гейзериху было, несомненно, совершенно ясно, что времени у него не слишком много. Возвращение вестготов во главе с Вальей из Испании в Септиманию-Руссильон дало вандалам передышку, выигрыш во времени. Однако никто не мог сказать или предугадать, сколько продлится эта передышка. Поскольку же вестготы вступили во владение уступленным им западными римлянами городом Нарбоном, одним из крупнейших портов Средиземноморья, посещение этой удобной гавани вполне могло навести царя вестготов Валию на те же мысли, что пришли в голову «Зинзириху-риге».

«С первых же дней своего прибытия на Запад варвары инстинктивно устремлялись в Африку; она была житницей Европы и, значит, Меккой для голодных и не имеющих пристанища германцев. Если бы у Алариха были корабли,чтобы добраться туда, его преемник (Атаульф Вестготский – В.А.) не отправился бы из Италии в Южную Галлию. Восточный и западный императоры в конечном счете были солидарны, считая абсолютно необходимым как можно дольше не допускать варваров до средиземноморских портов, морских перевозок и даже знаний о кораблестроении. Согласно указу 419 г. были наказаны смертью несколько римлян, открывших вандалам секретыкораблестроения. Но было уже слишком поздно. Всего через несколько лет вандалы осуществили переправу из Испании в Африку». (Дж.-М. Уоллес-Хедрилл. «Варварский Запад. Раннее Средневековье 400-1000»).

В то время как все, сделанное Гейзерихом с момента его прихода к власти, происходило как бы «в свете рампы сценических подмостков всемирной истории», будучи подробно описано многими из его современников и историков, живших вскоре после него, величайшее и повлекшее за собой важнейшие последствия деяние вандальского царя как будто скрыто мраком неизвесности. Как, в самом деле, ему удалось превратить своих вандалов всего за пять-шесть лет, прожитых ими снова на берегу моря, снова в мореплавателей – после четырех столетий крестьянской и кочевнической жизни? Вряд ли для этого было достаточно открытия вандалам несколькими римлянами «секретов кораблестроения» (и, надо думать - кораблевождения), которые, по мнению иных историков, наверняка хранились у вандалов – потомственных «викингов» - в генах.

В свете принятого Гейзерихом решения о морской экспедиции в Африку, рейды вандальских «викингов» к Балеарским островам и «морские патрули» вандальских «крейсеров» вдоль североафриканского побережья Атлантики представляются своего рода тестами, опытами, «испытаниями в условиях, приближенных к боевым». Вне всякого сомнения, они были предназначены для проверки в деле корабельных команд, кораблей, да и вообще мореплавания, как подходящего (или неподходящего) средства обеспечения новой формы существования вандалов, той роли, в которой вандалам действительно удалось нагнать страху на римлян, привыкших, без лишней скромности именовать Средиземное море «маре нострум», т.е. «нашим (римским – В.А.) морем». Ибо в описываемое время римляне - констатируем это еще раз - давно уже не не были народом храбрых мореплавателей, как когда-то, в прошлом. Со времен Пунических войн и других военных конфликтов времен республики римские ВМС привыкли почивать на (своих прежних) лаврах. Не случайно римляне, к примеру, смогли завоевать лесные и болотистые области Германии, но не ее побережье (скажем, в области проживания племени фризов). Величайшая угроза Римской «мировой» державе неизменно исходила с моря, от пиратских флотов – например, далматских и киликийских морских разбойников, но, главное – от «своего» же, «родного» римского пирата Секста Помпея. Непутевого сына Гнея Помпея Магна - непревзойденного римского морского стратега, грозы средиземноморских пиратов и противника Гая Юлия Цезаря. Засев в сердце своей пиратской державы, на Сардинии и Сицилии, Секст Помпей едва не поставил на колени самого принцепса Октавиана Августа…

Нам не известно, владел ли уже Гейзерих на момент обдумывания им планов морской экспедиции в римскую Африку латинским языком (то, что бастард Гундериха свободно владел латынью в последующие годы, не подлежит сомнению), или только вандальским (а также, соответственно, готским, почти не отличавшимся от вандальского) и аланским.

И потому мы можем только гадать, было ли Гейзериху известно что-либо о великом римском мятежнике - Сексте Помпее, восставшем на свой родной Рим. О человеке, чьи действия почти во всем совпадали с последующими действиями Гейзериха, к совершению которых он готовился в годы предоставленной ему судьбой, в связи с возвращением вестготов за Пиренеи, краткой испанской «передышки». Но Гизерих прекрасно знал об островах, захват которых позволял господствовать над римским «нашим» морем, контролировать все Средиземноморье. Прекрасно знал он и о всегдашней уязвимости Рима с моря. Ибо этому великому, «Вечному» городу на Тибре все еще приходилось, как и во времена «царя морских разбойников» Секста Помпея и принцепса Октавиана Августа, доставлять пропитание сотням тысяч (если не миллиону) плебеев, африканский зерновой хлеб для охваченной постоянным процессом брожения, так и лезущей из квашни опары - биомассы мирового мегаполиса на Тибре, требовавшей «панем эт цирценсес», «хлеба и зрелищ» (причем, в первую очередь, ХЛЕБА)…

Судя по всему, в вопросе морской экспедиции в Африку с целью давления на Рим, несомненно, не раз обсуждавшейся в узком кругу высшей вандальской знати, между сводными братьями Гундерихом и Гейзерихом так и не было достигнуто согласия. Для храброго рубаки Гундериха, пробившегося с боем через Галлию, чтобы, в конце концов, быть убитым в бою, подобно своему отцу Годигислу, мысль о возможности начать войну с Римом, да еще и победить Рим силой такого оружия, которое еще никогда вандалами не применялось, казалась, скорее всего, чем-то из области фантазии (если он вообще мог представить себе нечто подобное). Следовательно, Гизериху приходилось годами разрабатывать свои далеко идущие планы тайком, занимаясь обучением, на первых порах, нескольких сотен своих соплеменников, выбирая для обучения тех из них, без которых его царственный брат мог вполне обойтись. Что, естественно, было нелегкой задачей. Когда же Гундерих был, наконец, убит (кто знает, кем?) при осаде Гиспалы, настал час «Зинзириха-риги». Отныне ничто больше не стояло на пути осуществления так долго вынашиваемого им тайного плана «попытать счастья за морем» (на этот раз - Средиземным) – единственной перспективной концепции спасения вандальского племени от грозящей ему катастрофы.

Самыми удивительными среди обманных политических маневров, повторяющихся с завидной периодичностью вот уже на протяжении двух тысячелетий «с гаком», являются, пожалуй, те, которые сразу же поддаются разгадке. К их числу относится приглашение в свою страну чужеземных войск. Удержать этот процесс под контролем не удавалось в истории, пожалуй, никому из его инициаторов. Тем не менее, попытки контролировать его все время повторяются. «Заказные» вторжения. «Псевдо-вторжения». Беспорядки в собственной стране, искусственно инициируемые силами, надеющимися, наведя грозу на свое отечество, поудить рыбку в мутной воде. Как мы помним, галлы-сеноны призвали в свою страну германские войска Ариовиста. Маркоманны царя Ванния – языгов. Галлоримляне – «солдатского» императора Константина III. Святополк Окаянный - поляков. Олег Гориславич - половцев. Лидер австрийских национал-социалистов Зейсс-Инкварт – гитлеровский вермахт. И так далее, и тому подобное…

Кажется, Гундерих и Гейзерих тоже получили такого рода приглашение явиться в римскую Африку. Человек, пригласивший их туда, поставив, как вскоре выяснилось, тем самым жирный крест на собственной карьере (и, в конечном счете – полной треволнений жизни), принадлежал к числу, пожалуй, интереснейших действующих лиц великой драмы, именуемой нами всемирной историей – римский полководец и наместник Бонифаций (Вонифатий), снискавший славу своей победой над вестготами в битве под Массилией-Марселем в 413 г., успешным отражением берберских набегов в Африке и своей дружеской перепиской со светочем африканского православия - иппонийским епископом Аврелием Августином. Отец церкви всячески старался подольститься к успешно продвигавшемуся по служебной лестнице военачальнику. Подобно тому, как в юные годы Августина тимгадский епископ Оптат (возглавлявший тамошних сектантов- донатистов) всячески старался подольститься к африканскому узурпатору Гильдону, отпавшему, со вверенной ему римской житницей, от Рима и дерзнувшему именовать себя царем (лат. рекс), прекратившему снабжать Рим хлебом и с большим трудом разбитому экспедиционным корпусом, направленным в мятежную Африку Флавием Стилихоном. Епископ Августин отправился к Бонифацию в далекий, расположенный на границе беспокойной пустыни, гарнизон. Поскольку счел этого командира размещенных в римской Африке готов-«федератов» (как назло – сплошь ариан), имевшего правоверную супругу-кафоличку, наиболее подходящим кандидатом на роль сильной личности, способной сохранить и поддержать порядок. А в порядке римская и христианская Африка нуждалась как никогда ранее, с учетом становящихся все более дерзкими мавров, вторгавшихся все чаще в римские пределы.

Однако Бонифаций разочаровал иппонского епископа. Ибо, после смерти своей православной супруги, женился на богатой арианке. Мало того! Он окружил себя, подобно Соломону, целым сонмом красивых наложниц – представительниц всех рас античного Средиземноморья. Да и вообще, похоже, подражал во всем только что – всего четверть века тому назад, свернувшему себе шею на крутых поворотах истории царю Гильдону, тщась, назло Риму, провозгласить себя владыкой Африки. Правление Гильдона длилось недолго, потому что тогда Римом фактически правил суровый служилый вандал Стилихон, живо положивший конец этим африканским безобразиям.

С учетом печального опыта Гильдона, осторожный Бонифаций, стремившийся избежать судьбы своего предшественника в деле утверждения африканского самодержавия, решил обзавестись надежными союзниками, способными поддержать его в борьбе с Римом, в котором, хотя и не было второго Стилихона, но был свой «квазистилихон» – Флавий Аэций. Ненависть Бонифация к римскому военачальнику Кастину, кое-как удерживавшему еще в своих руках часть Испании, была не меньше его ненависти к разбившим этого Кастина в пух и прах вандалам. И потому женатый на богатой арианке римский дукс и комит-наместник Африки, прозванный, за свою доблесть в боях с пытавшимися прорвать африканский лимес Римской «мировой» империи «немирными» берберами, «последним римлянином» (на пару с военным магистром римского Запада Флавием Аэцием,) не счел порухой своей чести предложить вступить с ним в союз правившим Вандалузией вандальским сводным братьям-соправителям. Вероятно, в 426 г. Бонифаций отправил из Африки в Юлию Трансдукту, современную Тарифу, и Гиспалу с верными людьми пригласительное письмо примерно следующего содержания: Придите со своим вандальским народом, переправьтесь через пролив, и мы разделим богатую (Северную) Африку на три части. Одну треть получит Гундерих, вторую треть – Гейзерих, третью – Бонифаций.

Особенно примечательным в данном пригласительном письме представляется следующее. Комит Бонифаций обращается к Гундериху и Гейзериху как к равноправным правителям, обещая каждому из них равную долю добычи. Невзирая на то, что Гундерих на момент прибытия посланцев Бонифация из Африки в Испанию с письмом, очевидно, был все еще жив. Значит, Гейзерих был уже достаточно хорошо известен в римском мире. Как и то, что комбинированная сухопутно-морская операция по перевозке целого «народа-войска» по морю из Европы в Африку была по силам только и именно Гейзериху (независимо от того, был ли он венчанным царем вандалов или еще нет), которому в награду предлагалась половина африканских земель, отведенных Бонифацием вандалам. Доля, равная доле, полагающейся его сводному брату – законному вандальскому и аланскому царю. Важно и другое: серьезность намерений Бонифация, опасающегося своего свержения очередным присланным из Европы римским экспедиционным корпусом, не видящего иного выбора, кроме союза с «презренными» варварами-еретиками (к ужасу блаженного Августина).

Хотя отчаянное положение, в котором оказался Бонифаций, подтверждается латинскими источниками, хотя еще до вторжения вандалов в Африку против него высылались римские карательные экспедиции, хотя стремление провинций неудержимо дряхлеющей Римской «мировой» державы к независимости (часто маскируемое религиозными мотивами, выступающее под ширмой тех или иных ересей, т.е. отклонений от господствующей в имперском центре, или, к описываемому времени – в двух имперских центрах - Риме и Константинополе) вызывало бесчисленные аналогичные эксцессы, многие светила вандалистики, включая Людвига Шмидта, сомневались в достоверности истории о приглашения вандалов в Африку Бонифацием. Указывая на тот многократно подтвержденный факт, что Бонифаций еще до начала вторжения вандалов в Африку начал налаживать отношения с Римом, фактически достигнув примирения с имперским центром западной части «мировой» империи «потомков» Ромула. Что ж, возможно, и так. Но тогда он оказался в роли чародея, выпустившего злого духа из бутылки и не способного загнать его туда обратно…

Порой мы забываем, что древние мыслили и жили в иных временных масштабах, не имели наших современных средств телекоммуникации. Когда посланцы африканского сепаратиста Бонифация вели переговоры с вандальскими соправителями в Испании, им еще не было известно о наметившемся примирении своего господина с Римом. Когда же они об этом узнали, было уже слишком поздно. Не могли же они просто сказать вандалам: «Да нет же, вы нас не так поняли, оставайтесь-ка лучше в Испании!». Хотя бы потому, что невозможно управлять целым «народом-войском», собравшимся в поход, как ручной продуктовой тележкой в универмаге самообслуживания. У Бонифация не было и практической возможности воспрепятствовать вторжению. Ибо гипотеза, высказываемая и принимаемая на веру ранее многими историками (в том числе и автором этих строк), что переправа вандалов через Гадитанский пролив осуществлялась на предоставленных Бонифацием кораблях, по трезвом размышлении представляется мне сегодня крайне маловероятной, да и, в общем-то, ненужной. Дело в том, что комит Африки Бонифаций, вкупе со всеми рыбаками Бетики вместе взятыми, не смог бы, даже объединив свои усилия, доставить морем разом восемьдесят тысяч (!) мигрантов, отправившихся в Африку за Гейзерихом, даже до Уники Колонии (позднейшего алжирского Орана). Французское «светило вандалистики» - Кристиан Куртуа - в свое время не поленилось подсчитать, на радость будущим историкам, что, с учетом немалой численности команд тогдашних кораблей, предназначенных Бонифацием и Гейзерихом для перевозки «морских мигрантов», которых ведь необходимо было снабжать в пути едой и питьевой водой, потребовалось бы вывести в море две с половиной тысячи судов. Подобного количества кораблей, да еще сконцентрированных в одном месте, не имелось в распоряжении не только наместников-комитов отдельных римских провинций, но даже римских императоров в пору расцвета их средиземноморской державы (к примеру, флот императора Константина I Великого насчитывал «всего-навсего» две тысячи кораблей). Гораздо проще было с помощью конфискованных в южной Вандалузии рыбацких судов, так сказать, челночным методом, перевезти в район Тингиса (современного марокканского Танжера) за четыре-пять недель необходимое количество людей, конец, домашнего скота, оружие и прочего.

Но, коль скоро это так, вандалы вполне могли при переправе через Гадитанский пролив обойтись и без помощи флота римского комита Африки Бонифация. И споры вокруг направленного им якобы пригласительного письма Гундериху и Гейзериху (в стиле «Придите и владейте нами») лишаются всякого значения. Кроме, может быть, значения дополнительного довода в пользу вторжения (ведь из приглашения вандалы узнали о хаотичной ситуации в Африке, исключавшей мало-мальски организованное сопротивление со стороны размещенных там римских войск). Необходимость переправы вандалов в римскую Африку, с учетом постоянных конфликтов в Испании со свебами и латентной угрозы, исходившей от ушедших – кто знает, надолго ли? – из Испании в Галлию вестготов, не подлежала никаким сомнениям (во всяком случае, для «Зинзириха-риги»). В Испании его народу грозила постоянная война сразу на три «фронта» - против свебов, вестготов и римлян. Переправившись в Африку, вандалы обрели бы долгожданный мир и возможность укреплять и увеличивать свой флот, стремясь к господству над всем Средиземноморьем.