Вольфганг Акунов     

      ЛЕГЕНДА ОБ "УДАРЕ НОЖОМ В СПИНУ» И ЕЕ ПОСЛЕДСТВИЯ


      Не находя удовлетворительного объяснения поражению Германии в Первой мировой войне, многие немцы искали и, как им казалось, находили козлов отпущения, нанесших, по их мнению, не побежденной на поле боя, но подло преданной "тыловыми крысами» германской армии "удар ножом (или кинжалом) в спину» и тем самым приведших германский народ к неслыханному национальному унижению и необходимости подписания позорного и грабительского Версальского мира, продиктованного Антантой (и потому именовавшегося в Германии "Версальским диктатом»). Этими козлами отпущения (и одновременно – "агентами влияния» враждебных Германии сил) являлись, в их глазах, либералы, социал-демократы, евреи, коммунисты, масоны, иезуиты и другие "антипатриотические» силы, разлагавшие, по убеждению этих "сердитых молодых людей», здоровую плоть германского народного сообщества» ("фольксгемейншафт»).

       Всё это нам знакомо по нашей сегодняшней жизни – "во всем виноват Чубайс (Гусинский, Березовский, Ходорковский и т.д.)»! Объектом постоянной критики являлось также слабое, стремившееся к внутри- и внешнеполитическим компромиссам, правительство Веймарской республики, считавшееся к тому же продажным, погрязшим в коррупции и враждебным национальным интересам немецкого народа.

       Победоносная Франция требовала от обессиленной, разоренной войной и жестокими контрибуциями, оставленной фактически без армии и лишенной права на объявление всеобщей воинской повинности, Германии (объявленной в Версале победителями единственной виновницей подготовки и развязывания Первой мировой войны!) выплаты репараций и грозила в случае их неуплаты оккупировать центр германской индустрии - Рурский бассейн и Рейнскую область. Англия, со своей стороны, не соглашалась на столь непомерное усиление Франции. США были готовы поддержать Германию займами, чтобы захватить решающие позиции в германской экономике. Но, как писали большевицкие газеты в красной России, бремя Версальского мира может быть сброшено с Германии только мечом революционного правительства.

       Давно зарившиеся на Германию (чтобы все шло по "Манифесту Коммунистической партии» товарищей Карла Маркса и Фридриха Энгельса) и мечтавшие "соединить русский серп с немецким молотом» вожди Коминтерна имели в виду правительство "революционеров-интернационалистов», способное возглавить коммунистическую мировую революцию. Им, да, пожалуй, никому в тогдашнем, взбаламученном Великой войной и послевоенной смутой мире, не ведомо было, что опутавшие побежденную и безмерно униженную торжествующими победителями Германию цепи Версаля действительно будут разрублены мечом революционного правительства. Но только правительства не просто "революционного», а "национально-революционного».

       Большинство немцев страдало от безудержной инфляции, поддерживаемой имперским правительством, надеявшимся, таким образом, освободиться от государственных долгов и уменьшить реальную сумму репараций, требуемых от Германии безжалостной Антантой (французы конфисковали даже сотни тысяч немецких молочных коров, чтобы у немцев было меньше молока для маленьких детей, ибо, по открыто высказанному мнению французского премьера Клемансо, "немцев» было "на двадцать миллионов больше, чем нужно»).

       При этом разорялись люди, оказавшиеся не в состоянии оплачивать свои покупки векселями, имеющие какую-то собственность и вынужденные продавать ее, мелкие торговцы, ремесленники, рантье, чьи сбережения и банковские кредиты таяли на глазах, "бюджетники» - то есть чиновники и служащие, живущие на одну зарплату, на которую нельзя было купить даже пары ботинок. А наживались на всем этом спекулянты – "гладкие, с лицом упыря, шиберы» (по выражению жившего эмигрантом в послевоенной Германии Донского Атамана П.Н. Краснова), валютные магнаты, иностранцы, скупавшие всего за несколько долларов или фунтов все, что угодно, а также крупные предприниматели и биржевые дельцы, акции и ценности которых росли безгранично. Эти "олигархи», вроде Гуго Стиннеса, приобретали все чуть ли не даром. Полным ходом шел форменный "черный передел» - грандиозная распродажа честных доходов, сбережений и порядочности (по выражению Эриха-Марии Ремарка).

       В этой мрачной, грозовой, насыщенной предчувствием грядущих новых катаклизмов, послевоенной атмосфере процветали группы политических экстремистов различного толка. В то время, как многие из них пытались возродить Германскую империю во всей ее довоенной мощи и славе, другие – и в первую очередь коммунисты и члены гитлеровской Национал_Социалистической Германской Рабочей Партии (НСДАП) – стремились установить в Германии совершенно новый социально-политический строй (разумеется, понимая его каждый по-своему).

       В довершение ко всему, по всей стране, как грибы, росли все новые полувоенные группировки, которые то и дело организовывали акции насилия в отношении республиканского правительства и своих политических оппонентов.

       На левом фланге коммунисты, революционные анархисты, "независимые социал-демократы» и национал-большевики (нередко объединяемые их противниками под общим собирательным названием "спартакисты», "спартаковцы» или "Спартак»), объявившие себя "революционным авангардом немецкого пролетариата», а всех своих врагов – "фашистами» (даже Социал-Демократическая Партия Германии – СДПГ – высокомерно третировалась коммунистами - с подачи товарища Сталина! - как "социал-фашистская»!), вели активную политическую борьбу, то и дело принимавшую форму вооруженных конфликтов с правительством Веймарской республики, вынужденным, вопреки своей социал-демократической природе, подавлять выступления коммунистических боевиков с помощью все еще слабой новой республиканской армии (рейхсвера), ограниченной условиями Версальского договора численностью в сто тысяч штыков и сабель (причем на весь рейхсвер полагалось всего четыре тысячи офицерских должностей), полиции и добровольческих частей (фрейкоров), которыми командовали, по большей части, офицеры-фронтовики, испытывавшие к республиканским властям, в лучшем случае, недоверие.

       На правом фланге политического спектра националистически настроенные ветераны Великой войны, не снимавшие своей серой окопной формы, вступали в военизированные группировки – упомянутые выше добровольческие корпуса, "Младотевтонский Орден» (по-немецки: "Юнгдейчер Орден», сокращенно: "Юнгдо»), "Вервольф», "Киффгeйзербунд» или "Стальной шлем» (по-немецки: "Штальгельм»), считавшие своей программой-минимум окончательное подавление коммунистов и немецких национал-большевиков, а программой-максимум – устранение веймарского режима ("системы») с последующим восстановлением довоенной мощи Германии и ее вооруженных сил.

       В конце 20-х годов НСДАП, несмотря на поистине мессианские амбиции ее верхушки, оставалась не более, чем одной из многих экстремистских политических партий, неустанно боровшихся за власть в послевоенной Германии. Тем не менее, ее известнейший оратор ("национальный барабанщик», по его собственному выражению), Адольф Гитлер, с течением времени все более уверенно вживался в роль харизматического вождя партии, привлекавшего к ней всеобщее внимание и усиливавшего ее поддержку в массах. Необходимо заметить, что с "чистотой антикоммунистических риз» у будущего "фюрера и имперского канцлера Третьего рейха» обстояло не все чисто.

       Дело в том, что Адольф Гитлер, австриец по происхождению и ветеран Великой войны, награжденный за проявленные в боях отвагу и мужество Железными Крестами второй и первой степени, в период Баварской Советской республики (1919 г.) состоял в революционном гарнизоне Мюнхена и был схвачен после вступления в город белых добровольческих корпусов с красной революционной повязкой на рукаве по подозрению в оказании вооруженного сопротивления белым добровольцам (из казармы "Макс II» 2-го пехотного полка Баварской Красной армии были обстреляны вступившие в Мюнхен фрейкоровцы, которые, взяв казарму штурмом, обнаружили там, в числе прочих сложивших оружие баварских красноармейцев, и ефрейтора Адольфа Гитлера!).

       По иронии судьбы, фрейкором, обстрелянным из казармы, в которой находился будущий фюрер НСДАП и "главный антикоммунист Германии», командовал белый офицер-фронтовик лейтенант Отто Штрассер (будущий лидер левого, социалистического, крыла гитлеровской партии, так называемых "революционных национал-социалистов», а в дальнейшем - основатель антигитлеровской нацистской организации "Черный фронт»).

       Хотя военно-полевые суды после освобождения Мюнхена от красных действовали беспощадно, Гитлеру удалось оправдаться (или его кто-то "отмазал»), и будущий фюрер на удивление скоро вышел на свободу, прошел "унтер-офицерские курсы переподготовки» и стал чем-то вроде "антибольшевицкого политрука»-пропагандиста в новом, теперь уже "белом», Мюнхенском гарнизоне (возможно, в его новом назначении сыграло определенную роль его "красное» прошлое – "разочаровавшемуся» в своих прежних "коммунистических идеалах» бывшему ефрейтору-большевику солдаты верили больше, чем кому-то другому, знавшему о большевизме только понаслышке!). Подробнее об этом можно, при желании, узнать из книги немецкого историка Рейнгарда Опитца "Фашизм и неофашизм», сильно сокращенный перевод которой на русский язык вышел в 1988 году в московском издательстве "Прогресс» (см. сс. 64-65 русского перевода). 

       Тот несомненный факт, что Гитлера "курировала» военная разведка баварского рейхсвера (в лице ветерана Великой войны капитана Эрнста Рёма – будущего начальника штаба гитлеровских штурмовых отрядов СА) – является общеизвестным.

       Именно по поручению Рёма, обязанного по долгу службы следить за всеми радикальными политическими организациями, Гитлер был внедрен в зародыш будущей НСДАП – "Германскую рабочую партию» (Дейче Арбайтерпартей, ДАП). В описываемый период сам Гитлер и другие политические лидеры национал-социалистов своими речами на митингах в разных частях Германии провоцировали противников национал-социалистов и вызывали далеко не однозначную реакцию у тех, кто слушал их речи.

       В господствовавшей повсюду в стране атмосфере нетерпимости и глубочайших идеологических разногласий подобные выступления вызывали все новые вспышки насилия и столкновения с коммунистами и представителями других левых сил. Как уже говорилось, в описываемый период не только национал-социалисты, но и многие другие политические партии имели свои собственные военизированные отряды.

       Так, к буржуазно-консервативной (и даже частично монархически настроенной) Немецкой национальной народной партии (НННП) примыкали носившие полевую форму кайзеровской армии серо-зеленого цвета "фельдграу» и выступавшие под черно-бело-красным военным флагом "Второго рейха» (рухнувшей в 1918 году империи Гогенцоллернов) полувоенные подразделения "Стального шлема», к Социал-демократической партии Германии (СДПГ) – носившие защитное обмундирование и форменные фуражки отряды военизированной организации "Черно-красно-золотой имперский флаг» ("Рейхсбаннер Шварц-Рот-Гольд», сокращенно: "Рейхсбаннер»), к Коммунистической партии Германии (КПГ) – обмундированные в кепки-"тельмановки» и полувоенную защитную форму-"юнгштурмовку» с нарукавной эмблемой в форме сжатого кулака отряды "Союза красных фронтовиков» (РФК, "Рот Фронт») и "Молодого Спартака» ("Юнг-Шпартакус») и т.д.

       С целью защиты нацистских лидеров от возможных покушений со стороны политических противников в 1923 году в рамках НСДАП была сформирована собственная служба безопасности, о чем подробнее пойдет речь несколько ниже.
 
       В то же самое время возникла и новая политическая сила, незамедлительно начавшая действовать в этой насыщенной духом насилия атмосфере. Речь идет о штурмовых отрядах (СА) – военизированном крыле нацистской партии, напоминавшем своим названием штурмовые отряды кайзеровской армии на фронтах Первой мировой.

       Состоявшие в СА добровольцы, носившие первоначально старую армейскую форму цвета "фельдграу», куртки-ветровки (знаменитые "виндъяки») или гражданскую одежду, но со временем, в подражание членам праворадикальной полувоенной организации одного из бывших командиров белых добровольческих корпусов, Гергарда Росcбаха, носивших коричневые рубашки (с черными нарукавными повязками, украшенными белой латинской литерой "R» и двумя продольными белыми полосками), начавшие носить коричневую полувоенную форму и красные нарукавные повязки с черным коловратом-свастикой в белом круге (партийной эмблемой НСДАП), именовались "штурмовиками» или "коричневорубашечниками».

       На съездах и политических митингах нацистов штурмовики поддерживали порядок, избивая и удаляя нарушителей спокойствия, пытавшихся прерывать нацистских ораторов.

       Заметим к слову, что ни Гитлер, ни использовавшие свастику до него немецкие и австрийские националисты и "народники» ("фёлькише») - в отличие от теософов, антропософов, рерихианцев и других последователей учения Е.П. Блаватской - никогда не называли ее "свастикой», а всегда – только "крюкообразным крестом» ("гакенкрейц»). Поэтому и мы в дальнейшем будем использовать для обозначения свастики ее исконно древнерусское название – "коловрат».

       Хотя во главе СА стояло немало представителей германских титулованных фамилий (вплоть до прицнев, включая Августа-Вильгельма Прусского, сына кайзера Вильгельма II Гогенцоллерна), в  штурмовые отряды шли в основном любители уличных потасовок, хранившие верность, в первую очередь, своему непосредственному начальнику, именовавшемуся первоначально Верховным (высшим) фюрером СА (по-немецки: Оберстер СА-Фюрер), а позднее - Начальником штаба СА (по-немецки: СА-Штабшеф) – будь то Ганс-Ульрих Клинч, Герман Геринг или Франц Пфеффер фон Саломон.

       В описываемое время Адольф Гитлер, несмотря на свою славу "национального барабанщика», еще не был непререкаемым вождем своей партии, поэтому он нуждался в организации, члены которой хранили бы верность лично ему. Поэтому он и его ближайшие сторонники сформировали из числа наиболее дисциплинированных членов СА так называемую "Штабную охрану» ("Штабсвахе) – новое подразделение, взявшее на себя функции службы безопасности.

       Но это уже другая история...

       Здесь конец и Господу нашему слава!