Загадки сказания о нашествии Батыя (гипотеза).

Уже на протяжении не одного столетия сказание о нашествии Батыя является основным письменным источником о событиях на северо-востоке Руси в 1237-1238 гг. Давно составлена определенная точка зрения о рассказе, событийной структуре, идеях. Одним словом история известная каждому буквально со школьной скамьи. Но все-таки рассмотрим лишь часть сказания от Рязани до падения Владимира.

Возникает вопрос, зачем возвращаться к уже пройденному, что можно пересмотреть, неужели что-то осталось скрытым, неизвестным? Новое прочтение в наше время нередко означает что-то кардинальное, подчас авантюрное, нередко в отрыве от реальных источников и, как правило, серьезными исследователями воспринимается с большой долей настороженности, т. к. за громкими заявлениями, обычно, скрывается пустота.

История изучения русского летописания ведется уже давно. Главной целью, является не разбор самих свидетельств, а поиск источников этих свидетельств. Именно поэтому величайший исследователь русского летописания А. А. Шахматов обошел стороной интересующие нас события, вкратце коснувшись источников начала XIII в. Ипатьевской летописи. Задача исследования была иной. Его ученик М. Д. Приселков в рамках своего исследования впервые обратился к теме источников сказания о нашествии Батыя. Он писал, что участок Лаврентьевской летописи под 1193 - 1239 гг.: "едва ли ни труднейшая для анализа часть этой летописи». В том месте, которое относилось к 1237-1239 гг. по его мнению, находилось два источника – ростовский Летописец Константина Всеволодовича и его сыновей и Владимирский свод Юрия Всеволодовича. Автор отмечал, что слияние этих сводов закончилось под 1239 г. и принадлежит оно ростовцу.[1] Свод выполнен для великого князя Ярослава Всеволодовича. В качестве доказательства М. Д. Приселков опирается на "придворный тон» в описании событий под 1219-1227 гг. и "придворно-льстивый» рассказ о вступлении Ярослава на Владимирский стол в 1238 г.^[2] Исследователь обратил внимание, что при "слиянии» двух повествований ростовский сводчик "в основу положил ростовское изложение, делая из владимирского только выставки».^[3]

Исследуя источники Ипатьевской летописи М. Д. Приселков определил, что в Галиции в конце XIII в. при составлении свода в рассказе под 1237 г. местный летописец последний раз заимствовал из какого-то северного летописного текста сведения о нашествии Батыя. Этим источником автор полагал свод первой половины XIII в., который "соединил в себе Владимирский свод 1239 г.: Ростовский летописец Константина и его сыновей и Владимирский свод Юрия 1228 г. с приписками к нему до 1237 г. Но комбинация этих двух слагаемых здесь была иная, чем в своде 1239 г. Она дала значительно больше чтений юрьева свода 1228 г., чем дал их сводчик 1239 г. за эти же годы в своем труде».^[4] Этим он опроверг предположение А. А. Шахматова, что источником записи под 1237 г. был Владимирский Полихрон (общерусский свод начала XIV в.).^[5]

Следовательно, в записях под 1237-1238 гг. использовались свидетельства летописного дела Ростова и Владимира. В Лаврентьевской летописи мы сталкиваемся с изложением событий, в которых над свидетельствами владимирского летописания преобладают свидетельства ростовского. В Ипатьевской летописи комбинация сводов была следующая. В основе был неизвестный владимирский свод, где влияние ростовского летописания практически не видно. Этот свод был дополнен сводом Юрия 1228 г. и приписками 1237 г.

А. Н. Насонов исследовал новгородское летописание. Он установил, рассказ, находящийся в составе Новгородской Iлетописи, состоял из двух источников: некий рязанский источник и устный источник. Утверждение В. Л. Комаровича,[6] что рязанским источником новгородской летописи была несохранившееся рязанская летопись, что подтверждал и Д. Феннел,[7] было опровергнуто А. Н. Насоновым. Он не обнаружил каких-либо следов такого источника, так как его следы должны были бы быть на большом временном пространстве погодных записей, что и побудило его отклонить догадки В. Л. Комаровича и Д. Феннела

М. Д. Приселковым и А. Н. Насоновым было установлено, что повествование о нашествии Батыя восходит к трем первоначальным источникам:

1. Ростово-владимирский, дошедший в Лаврентьевской летописи.
2. Новгородский, сохранившийся в Новгородской Iлетописи младшего извода.
3. Владимирский, представленный в Ипатьевской летописи.^[8]

В качестве доказательств исследователи опирались, на преобладание в тех или иных источниках событий связанных с тем или иным княжеством, уместность наделения князей титулами "князь» - "великий князь», прямую речь в текстах,[9] использование переходных фраз "но мы на предреченая взидем», повторы, когда "герои этого рассказа умирают на глазах читателя по два раза, и это на пространстве нескольких строк».[10]

И вот в этом-то месте следует остановиться. Согласно Лаврентьевской летописи епископ с людьми затворился в храме, татары его подожгли, Владыка прочитал молитву, все погибли.^[11] Никакого повтора в данном свидетельстве нет. Подожжен храм, читают молитву, все гибнут. Ведь, когда храм поджигали, он не мог сгореть мгновенно. Вот в этом промежутке епископ и произнес свою речь. Следовательно, М. Д. Приселков в этом случае допустил неточность. Что опять-таки можно отнести к тому, что перед ним не стояла основная задача – история сказания о Нашествии. Он исследовал общую историю русского летописания XI-XV вв., в рамках которой и коснулся данного рассказа.

В отечественной историографии общепринятым повествованием о нашествии Батыя считается рассказ Суздальской летописи по Академическому списку ("слияние»). С ним почти полностью совпадает список Софийской I летописи. Помимо этого летописи схожи и в принципе работы. Список летописи это "комбинация», о чем писал А. Н. Насонов.^[12]

В след за исследователями русских летописей и историки считали изложение событий в Лаврентьевской и Софийской Iлетописях наиболее полным и исчерпывающим. На этом была поставлена точка. Ни чего подозрительного, ошибочного и тем более загадочного в тексте никто не увидел. Так ли это на самом деле?

Анализ текста по Академическому списку Суздальской летописи разделим на части: генеалогическая и грамматическая.

С первых строк встречаем очевидную ошибку, когда рязанский князь Юрий Игоревич, стал братом своих племянников (Ингваровичей). Это привело к тому, что в поздних источниках он стал вообще Юрием Новгородцовым.^[13] Только в Новгородской летописи, составитель знал Юрия как сына Игоря, а не Ингвара "Князи же рязяньстии Юрьи, Инъгворовъ брат, Олегъ, Романъ Инъгорович».^[14] Другим подтверждением служит то, что в повествовании говорилось - с Юрием погибла его княжна. Среди сыновейкнязя Ингвара Игоревича венчался только Олег "Красный», а Юрий, Роман, Давыд и Ингвар не имели княжон. Следовательно, погибший в Рязани князь Юрий был сыном Игоря Глебовича.

Другая неточность была допущена составителем, когда перечислялись те, кто закрылся в соборе с епископом Митрофаном, с великой княгиней были ее внуки.^[15] Старший сын Юрия Всеволодовича (по рождению) был Дмитрий, который не венчался. Этот титул (при живом Дмитрии) относили к Всеволоду, который венчался в храме св. Богородице в 1230 г. с Марией, дочерью великого князя киевского Рюрика Ростиславича.^[16] Зимой 1236 г. венчались оставшиеся сыновья Юрия – Владимир и Мстислав. Согласно родословной Н. М. Иванова на момент гибели сыновей - у Юрия и Агафьи внуков не было.^[17] А в Никоновской летописи, во всех списках, летописец пошел дальше – к внукам добавил сыновей и дочь. Сначала в городе гибнут сыновья Юрия, а через две строчки, они вместе с матерью бегут в собор "великая княгини съ сыны своими, и з дочерми своими, и сх снохами, и со внучяты».^[18] Помимо этого с матерью бежит не одна безымянная дочь (Феодора), как в большинстве списков, но и вторая (Елена/Добрава), которая на самом деле пережила гибель Владимира. Но если она была в храме, то каким же образом она выжила в сгоревшем соборе, когда кругом все погибли? И на такое чудо не обратили внимание церковные летописцы.

Академический список невольно стал примером того, как грамматическая неточность привела к генеалогической ошибке. Например, когда на желание братьев Юрьевичей выйти из Владимира против татар, воевода Петр Ослятин отказал им, переписчик "отказ» передал как продолжение первой речи братьев, а это в свою очередь сделало строки "воевода же Петръ . Ослятинъ» лишней вставкой, после которой по логике действий воевода должен был что-то сделать или сказать, но вместо него произносят речькнязья.^[19] Если ее убрать, то князья озвучили две совершенно разные идеи. В первом случае – князья идут мстить за брата, а затем решают остаться в городе.Значит "удалять воеводу» было нельзя.Вот и получилось, что ошибка переписчика привела к тому, что составители Львовской и Тверской летописей сделали воеводу братомкнязей "но на дасть имъ братъ Пертъ воевода», а вторая речь братьев стала его.^[20] Правильное чтение этого участка сохранилось лишь в одном источнике.^[21]

Странным выглядит и то, что лежавшие в основе владимирские и ростовские своды практически не знают по именам княгинь, но это можно отнести на второстепенность женщин в политической жизни. Имя Феодосии, дочери Юрия Всеволодовича, дошло лишь во Львовской летописи, сказание которое просто пестрит ошибками и неточностями. Например, упомянув Феодосию, забыли о епископе. Но как можно не указывать церковному летописцу погибших во Владимире служителей церкви - архимандрита монастыря Рождества Богородицы Пахомия, Феодосия Спасского, игумена Успенского Деонисия? Причем о Пахомии и Феодосии знает лишь список Лаврентия, а остальные 12 летописных сводов просто молчат. Имя игумена Успенского Деонисия (если это не поздняя вставка) известно только из Семионовской летописи.

Помимо генеалогических ошибок и неточного копирования Академический список сохранил следы работы редактора. В списке Лаврентия есть рассказ, когда очевидец увидел с крепостных стен войско татар "назр?єм? множство вои бещислено».^[22] В Академическом списке сводчикуточнил "?козр?имо . имногомножество вои». Это пример уже редакторскойработы. Однако поздние сводчики"впечатление от увиденного войска» превратили вообще в название местности.Правда, постепенно. Сначала в Новгородской IV^[23] и Тверской[24] летописях "зрееме» вписали с маленькой буквы, а уже в Никоновской^[25] и Львовской[26] летописях "зрееме» стало "Зреми/Зремяни».

В Академическом списке были обнаружены ошибки генеалогического и грамматическогохарактера, при том что ее составитель не механически переносил текст, а сознательно уточнял более сложные места в предшествующем источнике. А если это так, то он мог подвергнуть свой источник не только грамматической редакции, но и событийной. Следовательно, не только в Академическом списке но и в поздних сводах ничего нового летописцы не могли подчерпнуть. И тот случай, когда поздние свидетельства могли дополнить ранние свидетельства, здесь не применим.

Эти итоги возвращают нас к первоначальной версии сказания о Нашествии, которое сохранилось в списке Лаврентия, Новгородской I и Ипатьевской летописях. Суздальская летопись по Академическому списку, а за ней и Софийская I, Воскресенская, Семионовская, Новгородская, Тверская, Львовская, Типографская, летопись Авраамки, Вологодско-Пермская, Никифоровская летописи выходят из рамок исследования

Подвергнем такому же анализу текст Новгородской Iлетописи.

В новгородском своде сталкиваемся с явной неточностью. Отрезок событий Рязань-Коломна наиболее полно изложен именно здесь. Но почему-то был не Рязань-Коломна, а Рязань-Коломна-Рязань? Новгородский сводчик повествуя о Рязани вдруг рассказывает о Коломне? Затем как ни в чем ни бывало, продолжается рассказ о гибели Рязани.^[27] После которой татары идут к Владимиру. Перед нами вставка из другого источника. Вставка неумелая и поэтому она "разорвала» текст.

Рассмотрим общепринятую версию о том, что источникрассказа о рязанских событиях, был заимствованиз местного предания.

Откуда в Новгороде могли знать о "Нузле», "Воронаже»,что к Юрию обращались именно резанцы? Кто же мог знать лучше состав княжеского совета в Рязани - чем очевидец? Все указывает на рязанский источник. Противопоставим знание двух географических мест, состав князей, с тем, что источник не смог рассказать об осаде Рязани и о том, куда разошлись после совета князья? Почему в городе остался лишь один Юрий? Даже если предположить, что умолчание о деятельности князей, скрывало что-то нелицеприятное, что и побудило это сделать, то в любом случае князья-то погибли. О чем также не знает именно рязанский источник. А вотв общих речах и нравоучениях предполагаемого рязанского источника - не остановить. Текстовая полнота речей превосходит в 3-4 раза само описание осады Рязани. Знание двух мест в рязанских землях, трех князей из пяти и полное неведение в отношении имен муромских и пронских князей, которые были на совете, не может служить доказательством рязанского источника. Как раз наоборот, краткое перечисление "основных» князей на "совете», неведение о том, как погибала Рязань, куда делись князья после "совета» может свидетельствовать о новгородском источнике, так как он и не знал местных сведений.

Вероятнее всего данная часть текста есть результат писцов Новгородской церкви. Ведь Новгород на протяжении своей истории постоянно обращался к князьям за помощью и не редко ее не получал, особенно от московских XIV-XV вв. Вот и "здесь» великий князь Юрий Всеволодович отказал резанцам. В противовес этому в Новгороде знали, что брат великого князя - Ярослав, всегда помогал Новгороду и сына своего присылал - Александра. "Придворная нить» в угоду Ярославу прослеживается и дальше, когда говорится что в Твери погиб сын. Правда имени, почему-то автор не знал "горо^д мнози поплениша . Юрьевъ . Дмитровъ . Волокъ, Тв?рь . т? же и сн?а ?рославл? оубиша».^[28]

В отношении старших, великих князей нет ни одного случая, чтобы было неизвестно имя сына. С именами дочерей такие случаи изредка были (например, одна из четырех дочерей Всеволода I Ярославича, одна из трех дочерей Юрия Долгорукого), но в отношении сыновей - вещь не допустимая. Из всего "племени» от Всеволода I и до его потомка Ярослава Всеволодовича до нас не дошли лишь имена двух дочерей и… сына Ярослава. У князя было восемь сыновей. Старший Федор умер трагично, прямо перед свадьбой, о чем подробно изложено в той же Новгородской I летописи.^[29] Остальные семеро спокойно пережили нашествие. Возникает вопрос – а был ли сын? "Приписка» девятого сына Ярославу так же след "придворной лести» новому великому князю.

К другой ошибке сводчика можно отнести то, что во Владимире из сыновей Юрия был лишь один Всеволод (в начале, при пострижении и главное – он вместе с епископом погиб в кафедральном соборе). Этого нет ни в одном источнике. Везде говориться, что Всеволод погиб вне города, о чем сообщали Юрию на Сити.^[30] О гибели сыновей в Новом городеговорилось в Академическом списке Суздальской летописи и др.^[31]

Эту неточность уже нельзя отнести к простой ошибке, как в случае: Рязань-Коломна-Рязань. Сводчик явно ошибся. Это не грамматическая неточность, это не механическая перестановка частей событий, а изменение событийной структуры сказания.

Помимо ошибок Новгородская I летопись сохранила для нас название места, куда,оставляя Владимир,отправился Юрий Всеволодович - Ярославль. Этого уточнения нет ни в одном источнике. Тверская летопись лишь копировала.Везде Юрий уходит на Волгу, а затем на Сить. Сам по себе город не мог очернить образ Юрия, а значит, упоминание становится очень ценным, так как отражало реальные события. Бегство Юрия из Владимира на Сить можно отнести на счет "придворного» источника великого князя Ярослава. Как и то, что оказывается, согласно новгородскому писцу Юрий, ни в Ярославле ни на Сити, не собирал войско и не ждал Ярослава, что описано во всех поздних источниках. Вероятно, в Новгороде почти вотчине Ярослава было бы неправильно упоминать, что Юрий ждал брата. Причем другие источники уточняли, что Ярослава ждали с полками, а Святослава лишь с дружиной.^[32]

Следовательно, состав рассказа о Нашествии в Новгородской I летописи сложен и неточен. Перед нами предстает большая часть о Рязани, при скупости именно местных событий, известие о Коломне размещено не на своем месте. Вершиной повествования предстаетбездеятельный и беспомощный образ великого князя Юрия Всеволодовича. В противовес новому великому князю, который тоже пострадал от татар, в Твери погиб неизвестный сын.

Источником новгородского повествования мог быть сам летописец. А сведения о Коломне он подчерпнул из протографа списка Лаврентия. Вероятно, составитель рассказа знал из устных рассказов, что Юрий уходил не на Сить, а в Ярославль. Другим доказательством устного источника служить запись, на которую обратил внимание А. Н. Насовнов, где говорилось о гибели Юрия "побЂжа; и бысть на рЂцЂ СЂтни, постигоша и, и живот свои сконча ту. Богъ же вЂсть, како скончася: много бо глаголют о немъ инии».[33]

Можно предположить, что новгородский летописец вставил в протограф списка Лаврентия свой рассказ о послах, гибели Рязани, которой не помогли. О чем на своем опыте знали в Новгороде. "Вставка» органично входила в образ "беглеца» Юрия. За свой отказ великий князь и принял страшное наказание. Для этих целей история с Рязанью оказалась почти на своем месте.

Если Академический список Суздальской и Новгородская I летописи сохранили следы ошибок и вставок, может быть, список Лаврентия избавлен от этого?

Рассказ о Рязани передан скупо, но избавлен от увеличения объема текста за счет ничего не несущего рассказа о послах, гордом отказе князей и нежелании Юрия помочь Рязани. События у Коломны так же переданы кратко. Нет позднейшей неточности, когда Юрий послал Всеволода с Романом, а затем только "в сторожах» Еремея Глебовича. По сравнению с новгородскими известиями присутствует рассказ о падении Москвы. Из Владимира Юрий не бежит как в Новгородской Iлетописи, а уходит на Сить с племянниками, ожидать помощи. Описание гибели Владимира и Юрия на Сити завершаются рассказом о Васильке Константиновиче.

В итоге, можно сказать, что список Лаврентия предстает перед нами как целостное произведение. В нем нет генеалогических ошибок, нет грамматических неточностей. Наделение Юрия большими религиозными речами и вставка о сыновьях Константина Всеволодовича доказывает владимиро-ростовские источники этого сказания. князь Ярослав показан в негативном свете, так как он не пришел с полками на помощь брату, не подчинился, не выполнил долг перед великим князем.

Новгородская и владимиро-ростовская версии предстают как "придворное» изложение событий. В Новгороде для Ярослава Всеволодовича, во владимиро-ростовском повествовании для Юрия Всеволодовича и сыновей Константина Всеволодовича. Политическая окраска составителей вероятно могла скрыватьобъективную картину.

Помня об этой особенности обратимся к загадочным местам, которые сохранились в списке Лаврентия.Обнаруживаем их на небольшом пространстве, в самом начале осады Владимира. В первом случае, говориться, что в городе закрылись сыновья Юрия и сразу после этого упоминается, что защитники города - город не открыли.^[34] Возникает вопрос, а зачем или кому горожане должны были открыть ворота, когда они только что закрылись? Во втором случае, татары после расспросов о Юрии и небольшой перестрелке просят горожан не стрелять - горожане вдруг замолчали.^[35] Каким же образом на просьбу не стрелять, можно было замолчать? На "не стрелять», должна была последовать реакция – не стрелять или все-таки стрелять, но ни как не молчание. Если бы татары попросили замолчать горожан, тогда бы "молчание» было бы уместно.

Назвать грамматическими ошибками эти места нельзя, неточностью переписки то же, отнести это ко вставке сводчика тоже не получится. А как позднейшие сводчики отнеслись к этим, назовем их "маячками», местам?

Например, в Софийской I летописи читаем вначале "Володимерьцемъ же не отворящимся», а на просьбу татар "Не стреляите!» "Они же престаша стрелять».^[36] Новгородская IV летопись – присутствует "Володимерцемъ не отворящимся», затем "рекоша Тотарове Володимерцемъ: "не стеряите»; показаше имъ Володимера».^[37] В Воскресенской летописи "Володимерцемъ не отворящимся» опущено. На татарское "не стреляйте,» (пунктуация как в источнике) они же пересташа стреляти».^[38] Семионовская,^[39] Львовская^[40] и Тверская летописи "начало» и "обращение татар»не упоминают.^[41] Никоновская летопись опустила "начало», но в отношении "обращения татар» сохранила лишь само обращение "реша: "не стреляйте», и приидоша близъко вратомъ».^[42]

История "маячков» в летописях пошла по пути "исправления» и умалчивания. За счет исключения "маячков» текст "подгонялся» под логику повествования.

Отдельно выделим работу сводчика Софийской I летописи, о которой А. Н. Насонов писал"комбинируя оба источника, составитель пытался дать наиболее полный, связный и исчерпывающий рассказ».^[43] Благодаря его "улучшениям» те загадочные места, которые сохранились только в списке Лаврентия ("не стр?л?ите . ?ниже?молчаша»), под его рукой не просто исчезали, а теряли свой первоначальный смысл "Не стреляите!» Они же престаша стрелятъ».[44] Такое же "улучшение было выполнено и в Суздальской летописи по Академическому списку, Воскресенской и Никоновской летописях.

Завершается эта часть рассказа появлением плененного Владимира Юрьевича. Рассказ ровный и без изъянов. Возникает правда вопрос? Из описания не понять с какой целью татары привели сына великого князя к городу. Для летописца понятно – чтобы его оплакать и вложить в уста князей определенные слова, которые "наполнят» текст повести. А ведь нам должно быть ясно не только это, но и цель татар. Однако это нам не известно. Неужели татары, пленив Владимира, привели его к городу, чтобы узнать - сын ли он великого князя или нет, а горожане со стен должны были это подтвердить или опровергнуть? Ответ на этот вопрос мы не узнаем ни в списке Лаврентия ни в последующем летописании.

Проверив на предмет ошибок и неточностей список Лаврентия, Академический список Суздальской и Новгородской Iлетописей, обратимся к последнему источнику - Ипатьевской летописи. Тем более что М. Д. Приселков говорил о ее сведениях как неточных, записанных позже и по чьим-то рассказам "в ироническом тоне».^[45] Явной вставкой было свидетельство о гибели Всеволода Юрьевича. Правда в примечании к работе М. Д. Приселкова Я. С. Лурье акцентировал внимание, что не дошедший до нас фрагмент Владимирского свода "имеет предположительный характер, так как фрагмента этого нет в Лаврентьевской летописи».^[46] А если сказать, что именно поэтому его там и нет, так как был исключен редактором по каким-то причинам? Значит в Ипатьевской летописи это "вставка»? Тогда необходимо было не просто обозначить его как "предположение», так как его не проверить, а объяснить цели составителя, по каким причинам он вносил эту вставку. Но этого не было сделано, а в данном исследовании не было найдено следов "вставок», а значит, уточнение не принимается. Версия М. Д. Приселкова продолжает иметь свою силу.

При описании события в Рязани нам становится известно имя Пронского князя, который по поздним источникам был неизвестен. Речь идет Всеволоде, сыне Кюр Михаила Всеволодовича. Он или погиб или был убит, но 1238 год, стал последним в его жизни, а Константин Владимирович, один из убийц его отца (1216 г.) дожил до 1241 года. Следовательно, сообщение о "кюр Михаиловиче» можно однозначно принять, так как данный князь был современником событий.

В тексте этой летописи нет ошибок, нет следов "комбинаций», значит - за ошибки М. Д. Приселков принял событийную часть повести. Рассмотрим рассказ, сравнивая события Ипатьевской летописи и списка Лаврентия.

Сообщение Ипатьевской повествует, что рязанский князь Юрий был обманут татарскими "переговорщиками», что привело к падению и разорению Рязани. Затем таким же образом пал Пронск, где была обманута княжна Юрия. После чего князя и княгиню убили. Этому противополагается общепринятая версия - сбор князей, татарское посольство, гордый отказ русских, путаница со встречей послов вне рязанских земель, чтобы затем пропустить их через свои земли, исчезновение рязанских, муромских, пронских князей. Все закончилось падением Рязани и гибелью князя и его княжны.

События о Коломне кратки. Нет упоминания о воеводе Еремее Глебовиче, разведывательные действия, которого привели к тому, что русские были окружены и атакованы противником неожиданно. Нет упоминания, которое можно было отнести на счет очевидца, когда упоминалась такая частность - русские полки пригнали "к надолбам». Но может быть это и к лучшему. Так как в Никоновской летописи летописец написал "надолбы» с большой буквы. Этопривело к тому, что в "географическом указателе» к летописи составители приняли это за населенный пункт.^[47]

Вероятно главным событием, которое находили неточным или ошибочным, можно считать рассказ о гибели князя Юрия Всеволодовича. Он оставил во Владимире сына и отправился собирать полки. Но так как у него не было "сторожей» он был окружен и убит Бурундаем.

Этот участок повествования идет в прямое противоречие с ходом событий, который излагается во всех остальных источниках. Перед нами встает картина гибели великого князя Юрия до падения Владимира. Однако прежде чем отказываться от такой трактовки событий обратим внимание на то, что составитель объяснил столь неожиданную гибель князя "и не им?ющоу сторожии . изъ?ханъ бъ?^с? безаконьнъ?мъ Боурондаема».^[48] У князя не было охраны, не было "сторожей».Если временно отвлечься от последовательности событий, а рассмотреть гибель Юрия, то версия Ипатьевской летописи выгляди точной и логичной, как это ни странно. А вот поздняя северо-восточная версия предстает следующим образом. Юрий стоит почти месяц на реке Сить, у него есть сторожа, он наблюдает гибель русских городов, поголовное уничтожение своей семьи и при этом ждет братьев. Месяц ничего не происходит. Чтобы 4 марта Юрий послал Дорожа, узнать –они окружены татарами. Благодаря принципу "комбинации» при составлении повести Юрий на Сити был окружен два раза "оуже кн?же ?бошли с?^т на^с??коло Татары… и с м?жи своими, и поидоша против? поганы^х, и нача кн?зь полки ставити и се внезап? присп?ша Татарове на Сить против? кн?зю Юрью». Были у Юрия "сторожа» или их не было, его в обоих вариантах окружили и убили. Как и в случае с Коломной, у князей были "сторожа» но они не обнаружили противника. Возникает вопрос, что же это за "сторожа», которые на своей землене могут обнаружить противника, который уже второй месяц разорял города, впервые был на этой земле, никогда не видел таких лесов и такого числа рек? Ответ только один – предательство, которое было распространено в княжеской среде. Если следовать изложению событий согласно списку Лаврентия и Новгородской Iлетописи, другого ответа найти нельзя.

Однако, несмотря на наличие примеров "лести» и "перевета» в боевых действиях русских князей, распространять это на события 1237-1238 гг. будет не вполне корректно. Ответ состоит в том, что, если даже предположить, что кто-то из князей захотел "воспользоваться» Батыем, как средством получить великокняжеский "стол», тогда этому безвестному князю или его людям было необходимо повсюду сопровождать неприятеля. В том числе и у Коломны, у Владимира и у Сити.

Значит, тогда мы должны были бы найти доказательства этого. Сообщение списка Лаврентия и его поздние варианты, какой бы они "комбинации» событий не подвергались – не сохранили их. В таком случае предположим, что переписчики (проярославские) в Ростове полностью умолчали о подобных фактах, тогда они должны были бы сохраниться, причем без редакции, в уцелевшем списке владимирского источника (проюрьевские) в составе Ипатьевской летописи? Но ведь и там нет - ни следов, ни"комбинации». Если их нет, значит, их и не было в реальности.

Следовательно, скрывая бегство и гибель Юрия, поздний составитель перенес смерть князя на момент после взятия Владимира. Благодаря этому сводчик "дал»Юрию месяц жизни, чтобы он собирал войско и трагически погиб.

Другой стороной улучшающей "комбинации» стали выводы, которые говорили, что Юрий "стоял» на Сити целый месяц - так и не собрал войско. Следовательно, он как военачальник и как политическая власть не имел авторитета и занимал "стол» по праву, а не по правде. Поэтому его воззвания и просьбы проигнорировал младший князь Ярослав, а собственные "сторожа» - "проспали» татар. А как же татары могли узнать о реке Сить? Ответ - только от "своих». Но вот доказательств "перевета» и "лести» "своих» ни в одном источнике не то что нет, а даже подобных следов не прослеживается.

Они должны были бы быть, так как такой поступок, в этих условиях, не мог не остаться не замеченным. Через поколения людей, рано или поздно, но этот человек понес бы свое заслуженное наказание – оглашение его имени. На сегодняшний день доказательств "перевета» нет. А вместе с этим отпадает версия гибели Юрия на Сити после падения Владимира. Можно уверенно говорить, что великий князь Юрий Всеволодович погиб до падения Владимира. Он был брошен и поплатился за свою полководческую беспечность. Ведь вести о татарах после Калки доходили до него в 1229, 1232, 1236 годах. Воины Юрия перехватили татарского посла в Венгрию. В это же время через русские земли проходили толпы беженцев. Вывод одни – Юрий все видел и знал.

Сравнивая осаду Владимира в списке Лаврентия и академическом спискеСуздальской летописи, приходим к выводу, что везде есть разного рода ошибки. При том, что он претендует на более полный, связный и исчерпывающий рассказ. Текстологический объем у этого рассказа действительно большой, главным счетом за счет религиозных речей. Из него следует такой вариант. Татары окружили Владимир, привели к воротам Владимира Юрьевича затем - чтобы братья и горожане оплакали плененного князя. После чего часть татар ушла разорять Суздаль, откуда вернулась с пленными. С вечера город окружен, а противник строит осадные орудия. Утром Всеволод Юрьевич с владыкой уже видит, что город падет до начала штурма. Все принимают в соборе "пострижение». В это время следует атака города. Взят Новый город и все бегут в Печерний, затем в собор. Епископ Митрофан "со всеми» (различные варианты состава) запирается и принимает смерть.

Сообщение Ипатьевской летописи не подвергалось редакции и "комбинации», нет ни ошибок, ни "швов». Согласно этому сообщению татары приходят к городу. Горожанам сообщают о гибели великого князя "не роука ли наша емши и смр?ти преда».^[49] Владыка владимирский Митрофан обращается к защитникам города с речью. Татары с новой силой начинают осаду города. Наблюдая гибель города Всеволод Юрьевич решает выйти к противнику с дарами. князь зарезан перед городом. Владимир пал.

Лаврентьевская летопись представляет нам защитников Владимира как полностью павших духом воинов, нет никаких сил для сопротивления врагу, более того князья сами произносят речи о смирении и непротивлению, в городе паника. Уцелевшая часть знати запирается в соборе и гибнет.

Ипатьевская версия - полная противоположность. Да, погиб великий князь. Но епископ Митрофан произносит такую речь, что защитники города с таким отчаянием начинают сражаться, что татары вынуждены применить все осадные орудия, "засыпают» горожан стрелами. Идет страшный бой. В городе нет никакой паники. Видя полное уничтожение Владимира и его защитников старший князь Всеволод принимает решение выйти из города и умолить врага пощадить город и уцелевших горожан, мать, овдовевших княгинь. Однако он был коварно обманут и умерщвлен.

Первое на что хочется обратить внимание, так это на слова епископа. Представитель русской церкви был среди защитников города и подбадривал их всеми силами. Это единственное свидетельство, во всяком случае, в летописной среде до 1237 г., когда служитель церкви занимает место военачальника и руководит обороной города.И если в Лаврентьевском варианте епископ говорит общие, дежурные речи, а о мужестве нет и слова, то в Ипатьевском рассказе, он произнес одну речь, но такую что сумел поднять горожан на бой, и это после того, как они узнали о гибели великого князя. Это чего-то да стоит.

О мужестве владимирского епископа Митрофана в ростовском своде с выписками из владимирского ничего не известно. Свод был составлен в 1239 г. (М. Д. Приселков) при ростовском владыке Кирилле. Может быть, этим и объясняется, почему Митрофан "утратил» мужественность владимирского списка Ипатьевской летописи и "приобрел» смиренный облик в ростовском протографе списка Лаврентия. Соратник Митрофана Кирилл, на чьей кафедре и создавался свод, пережил Нашествие на севере,вдали от своих владений"блж?ныи же єп^с?пъ Кири^л? ида з Б?ла?зера тамо избы^в? ра^тны^х».^[50] Вряд ли бы ростовчане бросили свой город, если бы рядом был Владыка "Ростовъ же и Суздаль разидошася разно».^[51] О чем не упомянул В. В. Каргалов, объясняя не бегство, а сдачу города татарам, причиной - отсутствие князя и дружины.^[52] Сложно предположить, чтобы, уходя из Ростова, Василько Константинович предложил и Владыке покинуть город? Вероятнее всего, что в отсутствии князей "держать» город должен был епископ, как это и было во Владимире. Но случилось все иначе. В ростовском своде Митрофан был смирен и почти обезличен общими речами, а Кирилл "оставил себе» нахождение тела и торжественное захоронение великого князя Юрия^[53] и заботу князя Василька Константиновича, который в местном сказании молился за Кирилла "прошеньєєжеазъпрошюдаижеми . помозикр^с?ть?номъ . исп?сирабатвоєго . и чада мо?БорисаиГл?ба . и?ц?амоєгоєп^с?па Кирила . и жен? мою Мр?їю».^[54]

Завершая сравнение текстов, отметим, что в Ипатьевской летописи рассказ передан если и не полно, то при небольшом сокращении. Главная ценность  состоит в том, что он "живой» и действенный. Повествование Лаврентьевской летописи – сбивчиво, противоречиво и бездейственно.Но главное - это повествование оставляет вопросы. Что же это за невидимые татары, которые знают русские земли лучше русских "сторожей»? Может со временем в качестве оправдания некая экспедиция обнаружит, что у татар,оказывается, были первые прототипы компасов и вот они-то и помогли передвигаться по заснеженной незнакомой стране, опережая русских "сторожей». Однако это не снимет других странных вопросов.

Следовательно, основой рассказа о нашествии Батыя на Русьможно считать некий владимирский свод. Следы списка сохранились в южнорусском летописании. Рассказ передан кратко, чтобы донести главные моменты. Уточнения и частности на Юге Руси были не интересны, поэтому не вошли в состав погодной записи.

Выявив ошибки и неточности, "сливая» воедино описание Ипатьевской и Лаврентьевской летописи, находя места для загадочных "маячков» – сделаем реконструкцию событий начала осады Владимира.

Основным рассказом будет повествование из Галицко-Вылынского летописания. "Маячки» по списку Лаврентия разместим в тех местах, где они подходят по смыслу. Текст Ипатьевской летописи идет обычным древнерусским шрифтом, "маячки» выделены жирным цветом, недостающие связки даны вставкой из "повести о разорении Москвы Тохтамышем», современный русский текст и примечания- даны автором.

Юрийубит. "Батъ?еви же сто?щоуоугра^д? . Володимерци затвориша^с? в град? . Всеволо^д? же . и Мстиславъ б?ста . авоєвода Петръ . ?сл?дюковичь. борющоус?  кр?пко?градъ . молв?щимъимъльстью . гражаномъ . гд? соуть кн?зи Р?з?ньстии вашь гра^д? . и кн?зьвашьвеликииЮрьи . не роука ли наша емши и смр?типреда». Великий князь уже убит, потому татары предлагают открыть город "васъ… царь хощеть жаловати, неповинни бо есте и недостойни смерти;… а отъ васъ ничегоже требуеть, но токмо изыдете во стретение со князем вашимъ съ лехкими дарами: хощеть бо градъ сей видети, а вамъ дасть всемъ миръ и любовь^[55] .Володимерце^м? не ?твор?щи^м?с?». Горожанене верят в смерть Юрия и стреляют"посе^м? рекоша Татарове Володимерце^м? . не стр?л?ите . при?хашаблизькворото^м? . и начаша Татарове молвити . знаете ли кн?жича вашего . Володимера». Татары заставляютВладимира Юрьевича подойти к Золотым воротам, чтобы он подтвердил гибель отца, для чего он нес в руках отрубленную голову Юрия.^[56] От этой-то картины защитники Владимира "?ниже?молчаша».

Вот реконструкция предполагаемых событий, которые не дошли до нас в полном виде. Ведь одной из задач исследователя является не только пересказ источника, но и выявление того, что было скрыто. В этом помогли т. н. "маячки», позже исправленные и удаленные. Но благодаря реконструкции, они стали не "ошибками» автора, который до событий 1237-1238 гг. и после них ни разу не допускал подобного, а частностями, которые уцелели на северо-востоке и не вошли в скупой рассказ Южной Руси. "Ошибки» входили в общий начальный рассказ владимирских сводов и остались после редакции. При "комбинации» нового повествования "остатки» общего источника, летописец не смог удалить. Это сделали позднее.

Этот же метод можно использовать и для реконструкции всего сказания о гибели столицы Владимиро-Суздальской Руси. В данном участке "маячками» будут следы "слияния» ростово-владимирских источников, на которые указывал М. Д. Приселков (повторения и неуместность).^[57]

Основой сказания будет служить сокращенный вариант, сохранившийся без редакций в южнорусском летописании, а части Лаврентьевского списка дополнят картину (шрифт выделен).

"Оуслъ?шавъ (прим. авт. о гибели великого князя Юрия) ?семьпрп^д?бнъ?и Митрофанъ еп^с?пъ . начатъ гл?тисо слезами ко всимъ . чада не оубоимс? . ?прельщьньи?неч^с?тивъ?^х? . и ни приимемь си во оумъ тленьнаго сего и скоро миноующаго жить? . но?номьнескороминоующ?мь житьи попечемьс? . еже со анг?лъ?и житье . аще и градъ нашь пленьше копиемь возмоуть . и смр?тинъ? предасть . азъ ?томьчадапороучьникъесмь . ?ков?нца нетл?ньнаа?Х^с?а Ба?приимете . ?семжесловеси слъ?шавше вси начаша кр?пкоборотис? . Тотаромъ же порокъ? градъ бьющемь . стрелами бещисла стр?л?ющимъ». Батый предлагает Всеволодувыйти и сдать город. Ответа не последовало.Понимая, что город надо будет брать штурмом, а до этого были большие потери среди пленных, которых гнали под стены Владимира, татары уходят пополнить ряды невольников в Суздаль.Вернувшись с "полоном» татары "И начаша л?сы и порокы ставити ? оутра и до вечера . а на ночь ?градиша тыномъ . ?коло всего города . и бы^с? наоутрїє . оувид?вжесекнз?ьВсеволо^д . и вл^дка Митрофанъ . ?кооужевз?т?бытиград? . ивнидошавъцерковьвъст??юБц?ю . и?стригошас?вс?въаньильскыи?бразъ . ?вл^дкы Мїтрофана . Всеволод после пострижения "изъгра^д? изииде с маломъ дроужины и несы со собою даръ? многии . над??ше бо с??негоживотъпри?ти . ?нъже?косв?рпъ?и зв?рь . непощадиоуности его . вел? предъ собою зар?зати . и вз?шагра^д? до ?б?да . ?Золотъ?^х? воротъ . оу ста^г? Сп?савнидошапоприметучересъгоро^д? . а сюд??с?вернъ??странъ??Лъ?беди . ко?рининъ?^м? ворото^м? и к М?д?нъ?^м? . а сюд??Кл?змъ? . кВолжьскъ?^м? ворото^м? . и тако вскор?вз?шаНовъ?игра^д?… Мстиславъ . ивсилюдьєб?жашавПечерниигородъ . аєп^с?пъ Митрофанъ . и кн?гъ?ниЮрьєва . съдчерью(прим. авт. Феодора) . ис^снохами… и прочи?кн?гини . Володимер??сд?тми . имножствомногобо?ръ . ивсегонародалюдии . затворишас?вцр?квист?ъ??Бц?а . итако?гне^м? безъ милости запалени бъ?ша . и помолис?бол?юбивъ?иєп^с?пъ Митрофанъ гл?? . Г^с?и Бе?силъ . св?тодавче . с?д?инах?рувим?[хъ] и наоучи[въ] ?сифа . и?кр?пивъпр?ркасво?гоДв?дана Голь?да . ивъздвигнувъ?иЛазар?четверодн?евнагоизмер?твъ?хъ . прострирукусвоюневидимо . иприимивмиръдш?арабъсвоихъ . итакоскончашас? . Татарове же силою ?творишадверицрк?внъ?? . ивид?ша?въ??гне^м? скончавша^с? . ?въ?же?ружье^м? до конца смр?типредаша… и оубьєнъ бъ?^с? Пахоми архимандритъ манастъ?р?Рж^с?тва ст?ъ?Бц?а да игуменъ Оуспеньскъ?и (при. автора Деонисий) . Фе?досииСп?сьскъ?и . ипрочии игумени . и черньци . и черници . и попъ? и дь?конъ? . ?оуногоидостарца . исущагомладенца . итавс?исс?коша . ?въ?оубивающе . ?въ?жеведущебосъ? . ибезъпокровенъвъстанъ?сво? . издъ?хающамразо^м?».

В качестве научной гипотезы представлен на суд предполагаемый рассказ, который мог восходить к общему протографу сказания о нашествии Батыя. Установлено, что рассказ о событиях в Рязани - авторский вариант новгородского составителя, и к его подлинности необходимо относиться предельно осторожно. Доказано - гибель великого князя Юрия произошла до осады Владимира.

Сделано предположение о датировке наиболее ранних источников сказания о Нашествии. Окончание рассказа в Новгородской Iлетописи о Рязани невольно подсказало, что события в Коломне заимствованы из неизвестного протографа, который использовали и в списке Лаврентия и в во владимирском своде 1239 г., Ипатьевской летописи. А так как список Лаврентия и Ипатьевская летопись не знали изложения событий в Рязани в новгородском варианте, то можно предположить, что сказание о Нашествии в списке Лаврентия и Ипатьевской летописи, по датировке, раньше Новгородского повествования. Следовательно, из всех списков летописания северо-восточной Руси они являются самым ранним. Нельзя исключать, что новгородский летописец при составлении местной версии Нашествия имел перед собой источник списка Лаврентия, переработал его и добавил часть рассказа о Рязани. И вот это вариант через академический список Суздальской летописи стал распространяться в позднейших сводах, став в наше время общепринятой версией.

Однако еще одной целью работы и более важной была возможность обратить внимание к самому страшному и трагическому событию на протяжении всей истории нашего Отечества. Исследователям необходим еще один источник – следы материальной культуры. Речь идет не о точечных раскопках, что уже было проделано - их результаты никто не отменял. Но они не могут дать целостной картины. Необходимо создать крупную комплексную экспедицию по местам Нашествия. Результат работы сможет наконец-то дать существенный толчок и надежный источник для историков, которые уже не первую сотню лет "заперты» в рамках письменных свидетельств."Слияние» письменных источников с данными топографических исследований, с результатами археологических раскопок смогут приоткрыть завесу над тем, каким образом было наброшено на нашу страну ярмо поголовного двухсотлетнего рабства.

mda@live.ru