Валерик, дело при
Валерик (Вайрик), река в Терской обл., правый приток р. Сунжи.
|
|
| "При Валерике. Похороны убитых". М.Ю. Лермонтов |
В 1840 г., 11 июля, здесь произошло жаркое дело русского отряда с восставшими горцами.
|
|
|
Портрет Михаила Лермонтова. |
|
|
| Портрет имама Шамиля. Фотография. Деньер, Генрих Иоганн (Андрей Иванович). Россия, 1859 г. |
Имя Шамиля уже становилось грозным. На его призыв уже собрались различные горские племена, для усмирения которых в июле 1840 г. был сформирован в крепости, Грозной отряд генерала Галафеева (6? батальонов, 1? тыс. казаков, 14 орудий) 10 июля отряд прибыль в Гехи (см.).
Утром 11-го, когда отряд втянулся в Гехинский лес, он был обстрелян чеченцами; авангарда отбросил неприятеля штыками и подошел к р. Валерик.
Эта речка, протекая по самой опушке впереди лежащего леса, в глубоких отвесных берегах, пересекала дорогу отряда. Дабы обеспечить переход речки и занятие леса, была рассыпана цепь, а артиллерия подошла на ружейный выстрел. В это время чеченцы со всех сторон открыли убийственный огонь, несмотря на который куринцы, помогая друг другу, перешли по обрывам овраги и, по грудь в воде, ворвались по обеим сторонам дороги в лес, где огонь умолк; противники сошлись грудь-грудью и вступили в ожесточённый рукопашный бой.
Несмотря на фанатическое наступление чеченцев, они были оттеснены, но еще долго оказывали сопротивление то с одной, то с другой стороны и два раза пытались напасть на обоз. Наконец, бой постепенно стал стихать.
Генерал Галофеев об этом бое доносил: "Успеху сего дела я обязан распорядительности и мужеству полковых командиров, офицерам Генерального штаба, а также Тенгинского пехотного полка поручику Лермонтову, с коими они переносили мои приказания войскам в пылу сражения в лесистом месте, а потому заслуживают особенного внимания, ибо каждый куст, каждое дерево грозило всякому внезапною смертью".
Этот бой Лермонтов опоэтизировал в своем известном стихотворении "Валерик".
В 1850 г., 26 октября, здесь произошла стычка наших войск с чеченцами, за которую цесаревич Александр Николаевич (впоследствии император Александр II) получил орден Св. Георгия 4 ст.
Во время своего путешествия по Кавказу цесаревич следовал 26 октябре в голове авангарда из укрепления Воздвиженского через Урус-Мартан в укрепление Ачхой.
Между рр. Рошня и Валерик наследник заметил, что под Черными Горами показалась партия неприятеля. Он поскакал туда через перелески в сопровождении свиты; чеченцы открыли огонь, но, преследуемые казаками, бросились бежать. Конвой кн. Воронцова, следовавшего при отряде, бросился в тыл горцев и вся партия была рассеяна.
ВАЛЕРИКЯ к вам пишу случайно; право Не знаю как и для чего. Я потерял уж это право. И что скажу вам? — ничего! 5Что помню вас? — но, боже правый, Вы это знаете давно; И вам, конечно, всё равно. И знать вам также нету нужды, Где я? что я? в какой глуши? 10Душою мы друг другу чужды, Да вряд ли есть родство души. Страницы прошлого читая, Их по порядку разбирая Теперь остынувшим умом, 15Разуверяюсь я во всем. Смешно же сердцем лицемерить Перед собою столько лет; Добро б еще морочить свет! Да и притом что пользы верить 20Тому, чего уж больше нет?.. Безумно ждать любви заочной? В наш век все чувства лишь на срок; Но я вас помню — да и точно, Я вас никак забыть не мог! 25Во-первых потому, что много, И долго, долго вас любил, Потом страданьем и тревогой За дни блаженства заплатил; Потом в раскаяньи бесплодном 30Влачил я цепь тяжелых лет; И размышлением холодным Убил последний жизни цвет. С людьми сближаясь осторожно, Забыл я шум младых проказ, 35Любовь, поэзию, — но вас Забыть мне было невозможно. И к мысли этой я привык, Мой крест несу я без роптанья: То иль другое наказанье? 40Не всё ль одно. Я жизнь постиг; Судьбе как турок иль татарин За всё я ровно благодарен; У бога счастья не прошу И молча зло переношу. 45Быть может, небеса востока Меня с ученьем их пророка Невольно сблизили. Притом И жизнь всечасно кочевая, Труды, заботы ночь и днем, 50Всё, размышлению мешая, Приводит в первобытный вид Больную душу: сердце спит, Простора нет воображенью ... И нет работы голове... 55Зато лежишь в густой траве, И дремлешь под широкой тенью Чинар иль виноградных лоз, Кругом белеются палатки; Казачьи тощие лошадки 60Стоят рядком, повеся нос; У медных пушек спит прислуга, Едва дымятся фитили; Попарно цепь стоит вдали; Штыки горят под солнцем юга. 65Вот разговор о старине В палатке ближней слышен мне; Как при Ермолове ходили В Чечню, в Аварию, к горам; Как там дрались, как мы их били, 70Как доставалося и нам; И вижу я неподалеку У речки, следуя пророку, Мирной татарин свой намаз Творит, не подымая глаз; 75А вот кружком сидят другие. Люблю я цвет их желтых лиц, Подобный цвету наговиц, Их шапки, рукава худые, Их темный и лукавый взор 80И их гортанный разговор. Чу — дальний выстрел! прожужжала Шальная пуля... славный звук... Вот крик — и снова всё вокруг Затихло... но жара уж спа?ла, 85Ведут коней на водопой, Зашевелилася пехота; Вот проскакал один, другой! Шум, говор. Где вторая рота? Что, вьючить? — что же капитан? 90Повозки выдвигайте живо! Савельич! Ой ли — Дай огниво! — Подъем ударил барабан — Гудит музыка полковая; Между колоннами въезжая, 95Звенят орудья. Генерал Вперед со свитой поскакал... Рассыпались в широком поле, Как пчелы, с гиком казаки; Уж показалися значки 100Там на опушке — два, и боле. А вот в чалме один мюрид В черкеске красной ездит важно, Конь светло-серый весь кипит, Он машет, кличет — где отважный? 105Кто выдет с ним на смертный бой!.. Сейчас, смотрите: в шапке черной Казак пустился гребенской; Винтовку выхватил проворно, Уж близко... выстрел... легкий дым... 110Эй вы, станичники, за ним... Что? ранен!.. — Ничего, безделка... И завязалась перестрелка... Но в этих сшибках удалых Забавы много, толку мало; 115Прохладным вечером, бывало, Мы любовалися на них, Без кровожадного волненья, Как на трагический балет; Зато видал я представленья, 120Каких у вас на сцене нет... Раз — это было под Гихами, Мы проходили темный лес; Огнем дыша, пылал над нами Лазурно-яркий свод небес. 125Нам был обещан бой жестокий. Из гор Ичкерии далекой Уже в Чечню на братний зов Толпы стекались удальцов. Над допотопными лесами 130Мелькали маяки кругом; И дым их то вился столпом, То расстилался облаками; И оживилися леса; Скликались дико голоса 135Под их зелеными шатрами. Едва лишь выбрался обоз В поляну, дело началось; Чу! в арьергард орудья просят; Вот ружья из кустов [вы]носят, 140Вот тащат за ноги людей И кличут громко лекарей; А вот и слева, из опушки, Вдруг с гиком кинулись на пушки; И градом пуль с вершин дерев 145Отряд осыпан. Впереди же Всё тихо — там между кустов Бежал поток. Подходим ближе. Пустили несколько гранат; Еще подвинулись; молчат; 150Но вот над бревнами завала Ружье как будто заблистало; Потом мелькнуло шапки две; И вновь всё спряталось в траве. То было грозное молчанье, 155Не долго длилося оно, Но <в> этом странном ожиданье Забилось сердце не одно. Вдруг залп... глядим: лежат рядами Что нужды? здешние полки 160Народ испытанный... В штыки, Дружнее! раздалось за нами. Кровь загорелася в груди! Все офицеры впереди... Верхом помчался на завалы 165Кто не успел спрыгнуть с коня... Ура — и смолкло. — Вон кинжалы, В приклады! — и пошла резня. И два часа в струях потока Бой длился. Резались жестоко 170Как звери, молча, с грудью грудь, Ручей телами запрудили. Хотел воды я зачерпнуть... (И зной и битва утомили Меня), но мутная волна 175Была тепла, была красна. На берегу, под тенью дуба, Пройдя завалов первый ряд, Стоял кружок. Один солдат Был на коленах; мрачно, грубо 180Казалось выраженье лиц, Но слезы капали с ресниц, Покрытых пылью... на шинели, Спиною к дереву, лежал Их капитан. Он умирал; 185В груди его едва чернели Две ранки; кровь его чуть-чуть Сочилась. Но высоко грудь И трудно подымалась, взоры Бродили страшно, он шептал... 190Спасите, братцы. — Тащат в горы. Постойте — ранен генерал... Не слышат... Долго он стонал, Но всё слабей и понемногу Затих и душу отдал богу; 195На ружья опершись, кругом Стояли усачи седые... И тихо плакали... потом Его остатки боевые Накрыли бережно плащом 200И понесли. Тоской томимый Им вслед смотрел <я> недвижимый. Меж тем товарищей, друзей Со вздохом возле называли; Но не нашел в душе моей 205Я сожаленья, ни печали. Уже затихло всё; тела Стащили в кучу; кровь текла Струею дымной по каменьям, Ее тяжелым испареньем 210Был полон воздух. Генерал Сидел в тени на барабане И донесенья принимал. Окрестный лес, как бы в тумане, Синел в дыму пороховом. 215А там вдали грядой нестройной, Но вечно гордой и спокойной, Тянулись горы — и Казбек Сверкал главой остроконечной. И с грустью тайной и сердечной 220Я думал: жалкий человек. Чего он хочет!.. небо ясно, Под небом места много всем, Но беспрестанно и напрасно Один враждует он — зачем? 225Галуб прервал мое мечтанье, Ударив по плечу; он был Кунак мой: я его спросил, Как месту этому названье? Он отвечал мне: Валерик, 230А перевесть на ваш язык, Так будет речка смерти: верно, Дано старинными людьми. — А сколько их дралось примерно Сегодня? — Тысяч до семи. 235— А много горцы потеряли? — Как знать? — зачем вы не считали! Да! будет, кто-то тут сказал, Им в память этот день кровавый! Чеченец посмотрел лукаво 240И головою покачал. Но я боюся вам наскучить, В забавах света вам смешны Тревоги дикие войны; Свой ум вы не привыкли мучить 245Тяжелой думой о конце; На вашем молодом лице Следов заботы и печали Не отыскать, и вы едва ли Вблизи когда-нибудь видали, 250Как умирают. Дай вам бог И не видать: иных тревог Довольно есть. В самозабвеньи Не лучше ль кончить жизни путь? И беспробудным сном заснуть 255С мечтой о близком пробужденьи? Теперь прощайте: если вас Мой безыскусственный рассказ Развеселит, займет хоть малость, Я буду счастлив. А не так? — 260Простите мне его как шалость И тихо молвите: чудак!.. |
Валерик
Печатается по черновому автографу — ЛБ, М., 8490, 3. Имеется копия — ЛБ, IV, 5, 7 (из архива Ю. Ф. Самарина).
Впервые опубликовано (не по данному автографу) с многочисленными опечатками и пропуском стихов 70, 200—205 в альманахе «Утренняя заря» на 1843 год (стр. 66—78).
В автографе стихотворение не имеет заглавия. Но в копии из архива Самарина (так же, как и в других имеющихся копиях) и в «Утренней заре» оно озаглавлено «Валерик». Список Ю. Ф. Самарина ближе к тексту «Утренней зари», чем к черновому автографу. Наличие в нем разночтений: в стихах 89, 139—140 и др. и вычеркнутых в автографе 11 стихов, следовавших после стиха 175 (в списке они помещены после стиха 200), позволяет предполагать, что этот список был сделан с более поздней редакции (возможно, с той же, которая легла в основу текста «Утренней зари»). Поэтому в настоящем издании сохраняется заглавие «Валерик» и стих 198 исправляется по списку.
В автографе помета рукой И. Е. Бецкого: «Лермонтова. Подарено мне Л. Арнольди, он же получил от Столыпина с Кавказа».
На копии сверху надпись карандашом, сделанная неизвестной рукой: «Подарено автором». В действительности Самарин получил это стихотворение от кн. И. Голицына, который привез рукопись с Кавказа (Соч. Ю. Ф. Самарина, т. 12, M., 1911, стр. 78).
Датируется летом 1840 года по содержанию; стихотворение было написано после боя 11 июля 1840 года при Валерике (Валерик — приток реки Сунжи, впадающей в Терек). Лермонтов, находясь в отряде генерала Галафеева, участвовал в этом сражении и писал о нем А. А. Лопухину 12 сентября 1840 года (см. настоящее издание, т. 6). В «Журнале военных действий» (копия — ИРЛИ, оп. 3, № 32) в числе офицеров, отличившихся в сражении при Валерике и проявивших «необыкновенное рвение», назван и «Тенгинского пехотного полка поручик Лермонтов» (лл. 54—55). За то, что Лермонтов, «несмотря ни на какие опасности, исполнял возложенное на него поручение с отменным мужеством и хладнокровием и с первыми рядами храбрейших ворвался в неприятельские завалы», он был представлен генералом Галафеевым к ордену Владимира 4-й степени с бантом. Корпусное начальство заменило Владимира 4-й степени на орден Станислава 3-й степени. Но даже и на эту награду «не последовало высочайшего соизволения».
Описание сражения в «Журнале военных действий» по сравнению со стихотворением «Валерик» показывает, как точно, вплоть до отдельных деталей, воспроизводил Лермонтов картину боя. В. Г. Белинский отмечал, что «Валерик» «одно из замечательнейших произведений покойного поэта; оно отличается этою стальною прозаичностью выражения, которая составляет отличительный характер поэзии Лермонтова, и которой причина заключалась в его мощной способности смотреть прямыми глазами на всякую истину, на всякое чувство, в его отвращении прикрашивать их» (Белинский, т. 7, 1904, стр. 495).
