Об идее Крестовых походов

RLD

Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа, аминь!

Среди современной «православной», или, точнее, «православствующей» российской общественности (в основном состоящей из вчерашних коммунистов, комсомольцев и вообще «простых советских людей», в годы коммунистической власти ни в Храм Божий не ходивших, ни лба не крестивших!) нередко попадаются «ревнители благочестия», всегда готовые попрекать «латинян»-католиков то Святой Инквизицией, то Крестовыми походами – то есть как раз тем, что в римо-католицизме как раз не является «папскими извращениями Христианства» (или, во всяком случае, нововведениями), а унаследовано им от Древней Христианской Церкви. О подобных «ревнителях» уместно, вослед Святому Апостолу Павлу, сказать: «свидетельствую бо им, яко ревность Божию имут, но не по разуму» (Послание к Римлянам, 10. 2). И в самом деле – у католицизма вполне хватает своих собственных грехов, чтобы нам, православным, еще ставить католикам в вину то, благодаря чему отпавшая от Вселенского Православия римо-католическая церковь Запада, возможно, по великой милости Божией, сумеет хоть как-то оправдаться пред Господом на Страшном Судище Христовом!

И в данной связи возникает довольно интересный вопрос: а почему, собственно, в православном массовом сознании столь прочно вкоренилось представление о «Крестовых походах» и «крестоносцах» вообще и рыцарях военно-монашеских Орденов – в частности, как о специфическом порождении римо-католицизма, причем о таком порождении, которое заведомо трактуется как нечто неприглядное, враждебное Руси и Православию и якобы «порочащее» латинский Запад? Представляется необходимым заметить, что все подобные «пункты обвинения» в отношении римо-католицизма в православной среде возникли сравнительно недавно. Подлинные православные христиане древних времен безо всяких колебаний знали, что всякий, именующий себя христианином, есть уже тем самым одновременно и крестоносец.

Они знали, что крестоносный подвиг вовсе не является монополией одних только духовных чад Западной церкви (пример – походы Великого князя Киевского Владимира Мономаха в XII в. на половцев, когда великокняжеским ратям предшествовало православное духовенство с крестами, иконами и церковными хоругвями, как оно предшествовало и воинству православной Восточной Римской, Ромейской Империи, столетиями служившей щитом христианской Европы от враждебных Святому Кресту кочевых азиатских орд!). Но и к римо-католикам, взявшим ратный Крест Христов, отношение на православном Востоке в классическую эпоху религиозного мировоззрения разительно заинтго отличалось от нынешнего. Так, православный древнерусский летописец XII в. не усомнился признать немцев-католиков, ходивших в Третий Крестовый поход биться за освобождение Живоносного Гроба Господня от ига агарян - врагов Святого Креста -, не «псами-рыцарями» (как товарищ Карл Маркс!), а «святыми мучениками, проливавшими кровь свою за Христа». В данной связи нам грешным представляется не лишним полностью воспроизвести соответствующий летописный фрагмент:

«В то же лето идее цесарь Немецкый (речь идет об Императоре Фридрихе I Ротбарте, т.е. Рыжебородом, или, по-итальянски, Барбароссе, с именем которого впоследствии в Западной Европе было связано множество свидетельств о Последнем Царе, что нельзя не признать крайне важным в контексте наших рассуждений – В.А.) со всею своею землею битися за Гроб Господень, проявил бо бяшеть ему Господь ангелом, веля ему ити. И пришедшим им и бьющимся крепко с богостудными тыми агаряны. Богу же тако попустившу гнев Свои на весь мiр…и преда место святыня Своея иноплеменником. Сии же немци яко мученици святи прольяша кровь свою за Христа со цесари своими. О сих бо Господь Бог наш знамения прояви, аще кто от них в брани от иноплеменьных убьени быша, и по трех днех телеса их невидимы из гроб ангелом Господним взята бывахуть. И прочии видяше се тосняхуться пострадати за Христа, о сих бо воля Господьня да сбысьться, и причте я ко избраньному Своему стаду в лик мученицкый». («Киевская летопись», ПСРЛ, т. 2, СПб., 1908).

Мало того! На Православной Руси, в Воскресенском соборе воздвигнутого во второй половине XVII в. Патриархом Московским и всея Руси Никоном Ново-Иерусалимского монастыря (представлявшего собой копию Храма Живоносного Святого Гроба Господня в «старом», палестинском Иерусалиме), находятся, между прочим, символические гробницы римо-католических правителей основанного западными крестоносцами в 1100 г. Иерусалимского королевства – «хранителя Святого Гроба» Готфрида Бульонского и его венценосного брата, первого короля Иерусалима Балдуина Булонского - «царя Балдвинова», как он именуется в известном памятнике древнерусской литературы «Хожение игумена Даниила в Святую Землю»). А ведь XVII в. традиционно считается веком достаточно большой «отгороженности» Московской Руси от «еретического» Запада. Тем более полезно будет нам вчитаться в надгробные эпитафии этим двум западно-христианским государям-крестоносцам – и увидеть, что идея Крестовых походов была по-прежнему близки православному народу Святой Руси. Эти эпитафии были переведены на русский язык знаменитым келарем Троице-Сергиева монастыря – иеромонахом Арсением Сухановым, составившим так называемый «Проскинитарий» («Поклонник Святых мест»). Этот труд (содержащий подробное, с обмерами, описание Храма Живоносного Гроба Господня в Иерусалиме) послужил руководством при сооружении Воскресенского собора в Ново-Иерусалимском монастыре при Патриархе Никоне.

Итак, вот описание Воскресенского собора:

«На плите справа от портала Предтеченской церкви читаем: на сем месте тамо гроб, о нем же пишет еще: Царь Болдвинов (король Иерусалимский Балдуин I – В.А.) был второй Иуда Маккавеос, надежда и упование Отечеству, крепость церковная, красота Церкви и Отечеству. Его же вси боялись и вси дань давали: государь Египетский, мучитель Дамаску. Ох, увы мне. В том малом трилокутном гробе затворен есть». Слева от портала находилась плита со второй эпитафией. Вот ее текст: «Зде лежит славный Годефридус Булион, иже ту всю землю взял для веры, и душу его Бог покоит в мире. Аминь».

И вообще, для уразумения метафизики Крестовых походов имеет смысл сопоставить их с «обыкновенными» и всем нам хорошо знакомыми крестными ходами. Вот что писал о метафизике крестного хода наш православный Святитель Митрополит Филарет Московский:

«Когда вступаешь в крестный ход, помышляй, что идешь под предводительством Святых, которых иконы в нем шествуют, и приближаешься к Самому Господу, поколику немощи нашей возможно. Святыня земная знаменует и призывает Святыню Небесную. Присутствие Креста Господня и святых икон и кропление освященною водою очищает воздух и землю от наших греховных нечистот, удаляет темные силы и приближает светлые. Пользуйся сею помощью для твоей веры и молитвы и не делай ее безполезною для тебя твоим нерадением. Слыша церковное пение в крестном ходе, соединяй с ним твою молитву, и если по отдалению не слышишь, призывай к себе Господа, Божию Матерь и Святых Его известным тебе образом молитвы…Не беда, если отстанешь телом, не отставай от Святыни духом».

Приложив эти слова московского Святителя к рассмотренным нами выше историческим примерам, мы не можем не прийти к выводу, что «обыденный» крестный ход представляет собой не что иное, как невооруженный Крестовый поход, тогда как Крестовый поход есть не что иное, как крестный ход с оружием. Это «паломничество» и в то же время Священная война – война духовная до такой степени, что ее буквально можно сравнить с пророчествами об очищении огнем, подобным огню чистилища, перед смертью. Как говорил Бернар Клервоский своим духовным чадам - «бедным рыцарям Христа и Храма Соломонова» (тамплиерам): «Великая слава выйти из битвы, увенчанным лаврами. И великая слава обрести на поле битвы венец бессмертия». Целью крестоносного паломничества был Святой град Иерусалим в своем двойном аспекте как град земной и небесный, и крестовый поход рассматривался его участниками как восхождение, ведущее прямиком к бессмертию и жизни вечной.

Однако же, оставим в стороне западных латинян-католиков как таковых, ибо общеизвестно, что им все-таки не удалось соблюсти идею Крестового похода в должной чистоте. Эта идея была, в конечном итоге, извращена римским католицизмом, точно так же, как было извращено латинством и множество церковных установлений, унаследованных им от древних времен, когда «первый Рим» (в Италии на Тибре) еще был православным. И ничто и никогда не смоет с латинян позорного пятна захвата ими, под прикрытием идеи Крестового похода и одновременно – помощи изгнанному узурпатором ромейскому царевичу Алексею, в 1204 г. «Второго Рима» - православного Константинополя, Царьграда (между прочим, название «Царьград» является прямой славянской «калькой» старинного латинского обозначения древнего Рима как «города царей» - urbs regia), а после захвата – беспощадного разграбления его христианских святынь, включая Святое Копье сотника Лонгина, часть тернового венца Спасителя, саркофаг первого христианского Императора Константина Великого (и поныне хранящийся в Ватикане), а – по некоторым сведениям – и Святой Грааль!

Ведь разговор о западных крестоносцах был начат нами вовсе не для «реабилитации» папства, а для того, чтобы напомнить следующую максиму: извращенное воплощение какой-либо обладающей традиционной легитимностью (законным основанием) идеи ни в малейшей мере не может послужить предлогом к дискредитации этой идеи как таковой, а тем более – к ее отвержению! И, определившись в этом, мы можем смело обратить взор к священной Русской истории, которой идея Крестового похода, как мы уже вскользь упоминали выше, не только не была чужда, но и получила в ней едва ли не наиболее чистое свое воплощение. Наряду с упомянутыми выше Крестовыми походами Владимира Мономаха на половцев или упоминанием в «Слове о полку Игореве» великого князя Галицкого Ярослава Осмомысла, «стрелявшего своими золотыми стрелами с отцовского золотого престола в салтанов за землями» (Осмомысл посылал галицкие войска для участия в Крестовых походах латинян против мусульманских султанов), можно было бы привести великое множество подобных примеров.

Но мы ограничимся лишь двумя, заимствовав их из летописей двух царствований, явивших (каждое на свой лад, но в определенной гармонии между собой, несомненно, предустановленной свыше, и каждое – в соответствии с ролью, предназначенной ему Божественным произволением) своего рода «апофеоз» Единодержавия на Святой Руси. Имеются в виду царствования двух благоверных всероссийских Самодержцев – царей Иоанна IV Васильевича Грозного и Петра I Алексеевича Великого (кстати, в честь Государя Императора Петра Великого был в 1709 г. выпущен в свет панегирический сборник с примечательным названием – «Политиколепная Апофеозис»).

Известный русский церковный историк XIX в. граф М. Толстой, при описании покорения царем Иоанном Грозным Казанского ханства напрямую прилагает к «казанскому взятию» сам термин «крестовый поход». Он пишет: «В последний раз взволновалась Казань и возбудила гнев Иоанна. Сильные приготовления воинские предшествовали величайшему из ратных подвигов того времени. На пути к мятежному городу заложена была Свияжская крепость, увещательные грамоты митрополита возбудили ее новых поселенцев к святому исполнению своего долга. Наконец поднялся сам Иоанн; блистательный поход его имел совершенное подобие крестового; торжественность обрядов церковных мешалась с упражнениями воинскими; молебствия начинали и заключали каждый подвиг. В виду Казани расположился необъятный стан русский, и близ шатра царского разбит шатер церковный. Пред началом приступа все войско очистило совесть исповедью. Царь молился в походном храме, при совершении Литургии готовясь к приобщению Святых Таин. Когда дьякон возгласил слова Евангелия: «Будет едино стадо и един пастырь!», грянул гром первого взрыва подкопов; при словах ектении: «Покорити под нозе его всякого врага и супостата» - второй взрыв поднял на воздух стены Казанские. Сеча закипела, но Царь причастился и дождался конца Литургии.

Едва успел он сесть на коня, как принесли ему весть: «Казань взята!». Это событие совершилось 1 октября 1552 года и сопровождалось избавление 60 тысяч христиан, томившихся в неволе мусульманской.

Торжествующий победитель сам водрузил первый крест посреди покоренного города и, обойдя по стенам с хоругвями и иконами, посвятил Пресвятой Троице бывшую столицу Царства Казанского («Рассказы из истории Русской Церкви»).

Когда благоверный Государь Царь Петр I Алексеевич, по одержании им славной Полтавской «виктории», 21 декабря 1709 г. триумфально вступал в Москву, по пути царского следования стояли дети, облаченные в белые стихари, с вербными ветвями в руках. Они встречали Государя пением: «Благословен грядый во имя Господне...». Тем самым одновременно знаменовалось то, что Царь есть «подобие Божие» (в память о въезде в Иерусалим во время оно в Вербное воскресенье самого Господа Иисуса Христа), и то, что Москва – не только «Третий Рим», но и подобие Иерусалима, освобождение которого и было наивысшей целью участников Крестовых походов.

Для дальнейшего осмысления места и роли крестоносной идеологии в России немало материала дает и так называемый «Прутский поход» Императора Петра Великого против Османской Империи – поход, хотя и неудачный по своим «материальным» результатам, но преисполненный чрезвычайной символической значимости. И не в последнюю очередь – потому, что «Прутский» поход был по воле самого Императора Петра (которого до сих пор иные «ревнители» честят, по старой памяти, «антихристом»!) объявлен Крестовым походом!

«1 янв. (1711 г.) Петр обедал у кн. Меншикова; вечером при фейерверке, освещены два щита, на одном изображена звезда с надписью: «Господи, покажи нам дорогу в Турцию, на другом – столб с ключём и шпагой, с надписью: «Идее же Правда, там и помощь Божия» (ср. Псалом 125, 8)» (А.С. Пушкин, «История Петра»).

«25 февраля 1711 года в московском Успенском соборе было прочтено народу объявление войны с врагами имени Христова, нечестивыми турками. Перед собором в полной походной амуниции стояли оба неутомимые гвардейские полки: Преображенский и Семёновский; Царь поздравил их с походом; на их новых, красных знаменах виднелся белый крест с надписью: «Сим знаменем победиши!» (А. Чистяков. «История Петра Великого»). Эта надпись являлась переводом девиза Императора Константина Великого (именуемого в русской церковно-исторической традиции «Святым Равноапостольным Царем Константином»): «In hoc signo vinces», (по-латыни), под которым он победил войско язычника Максенция в битве у Мильвийского моста. Присутствие этого девиза первого Христианского Императора, как и присутствие другого девиза: «За имя Христа и Христианство», на полковых знаменах однозначно свидетельствует в пользу его характера похода именно как Крестового.

Необходимо заметить также, что и все последующие войны Российской Империи – и Отечественная война 1812 г., и Крымская война 1853-56 гг. (начавшаяся как война России с Османской Турцией за право покровительство над христианами Востока), и война за освобождение балканских славян от турецкого ига 1877-78 гг. и даже «германская» (Великая или Вторая Отечественная война – по терминологии того времени) 1914 г., несмотря на многие привходящие моменты, осложнявшие и замутнявшие идейный облик вышеперечисленных войн, также в той или иной степени носили характер Крестовых походов. В наибольшей степени он оказался «замутненным» в случае «германской» войны. С одной стороны, Император Вильгельм II, на которого «свои» и зарубежные клеветники-диффаматоры вылили не меньше грязи, чем на Святого Страстотерпца, Царя-мученика Николая II, был глубоко верующим христианином.

По его повелению была изготовлена в двух экземплярах точная копия «священного лабарума» (украшенного монограммой Иисуса Христа знамени Императора Константина Великого), один из которых был им подарен римскому папе (отрицательно относившемуся к Антанте), а другой хранился в гарнизонной церкви г. Потсдама, откуда был похищен неизвестными после начала в Германии Ноябрьской революции 1918 г.

С другой стороны, в союзе с Германией и Австрией выступала Турция – оплот воинствующего ислама, воспользовавшаяся вспыхнувшей войной для кровавой расправы с проживавшими на подвластных ей территориях древними христианскими народами – армянами, греками и айсорами («ассирийцами») – и потому борьба с Центральными державами, по крайней мере, на турецком фронте, по-прежнему являлась для России «крестоносной». И далеко не случайно к победе над Турцией в Великой войне в России был уже подготовлен Крест, предназначенный к воздвижению на Святой Софии Константинопольской, которую, после предсказанного Мефодием Патарским и другими пророками освобождения Царьграда от «неверных агарян» и окончательного изгнания турок из пределов Православной Византийской Империи, предполагалось снова превратить в православный христианский храм. Но крестоносная миссия России и ее победа в Великой войне были сорваны февральско-октябрьским переворотом 1917 г.

Тем не менее, «крестоносные идеи» продолжали жить в среде белых воинов, поднявшихся на борьбу с безбожным большевизмом. Так, в газете «Народное Слово» № 26 за 1919 г. было опубликовано стихотворение кн. Ф.К Ростовского «Добровольцы», содержавшее, в частности, следующие строфы, под которыми мог бы смело подписаться любой крестоносец:

И, пустынями палимыми,
Не боясь в них ничего,
Подойдем мы пилигримами
К гробу Бога своего.
И измученные, бледные,
У подножия Креста,
Сложим мы мечи победные,
Славя Господа Христа!

А в связи с войной за освобождение славянства 1877-78 гг. уместно вспомнить о ярком свидетельстве непрерывности «третьеримского преемства» между Московским Царством и «петербургской» Российской Империей. Речь идет о составленном Ф.М. Достоевским верноподданническом письме Царю-Освободителю Александру II от жителей Старой Руссы. Достоевский заканчивает свое (и одновременно – народное) обращение к Государю Императору – Русскому Царю, «единственному на земле великому покровителю и защитнику веры нашей…и всех христиан православных», заканчивает уже знакомыми нам и цитировавшимися выше графом М. Толстым в истории «казанского взятия» словами Святого Евангелия: «Да будет же едино стадо и един пастырь» (См. Ф.М. Достоевский. ПСС,. т. 30(2)). Как видим, совпадение с «идеей» Крестового похода православного Царя Иоанна Грозного на казанских мусульман в защиту и за освобождение христиан практически дословное!

Установив, таким образом, присутствие идеи Крестового похода почти в каждой войне, ведущейся христианскими державами (из коих первая есть Российская Империя – Третий Рим!), следует заметить, что во всем этом следует видеть не только земные, посюсторонние, пусть даже и весьма благородные, цели, вроде освобождения христиан или святых мест от иноверного порабощения.

Как вожди, так и рядовые участники крестовых походов первоначально испытывали удивление, смятение, но, пережив кризис веры, приходили потом вследствие его преодоления к очищению идеи Священной войны от всех элементов материализма.

Поэтому даже неудача крестоносного предприятия сопоставлялась со значением этой неудачи, которая оценивалась и вознаграждалась только по отношению к неземному пути. На этом сосредотачивалась, независимо от победы или поражения, оценка действия в его духовном аспекте. Священная война обретала ценность сама по себе, независимо от ее видимых результатов, как средство достижения сверхчеловеческих целей путем активного самопринесения в жертву человеческого элемента. Иными словами, важнейшей целью в жизни каждого искренне верующего христианина было участие в вооруженном паломничестве. Участвовать в Крестовом походе было обязательно, выжить и вернуться домой – необязательно. Не случайно упомянутый выше Бернар Клервоский, по воспоминаниям, современников, обращаясь с проповедью к женам крестоносцев, именовал их «вдовами, хотя их мужья были еще живы».

Возвращаясь в православно-российский контекст, укажем на одно дошедшее до наших дней наглядное свидетельство того, как свершается «возводительное» претворение земной брани в «неземной путь» к Вышнему, Небесному Иерусалиму – известную икону «Церковь воинствующая», поводом для написания которой послужило упоминавшееся выше взятие Казани при царе Иоанне Васильевиче Грозном. Но именно – поводом, ибо запечатленное на иконе вовсе не является лишь исторической иллюстрацией к данному, хотя и славному, эпизоду конкретного царствования. Оно перерастает свой «исторический прототип» и представляет все земное странствование Церкви Воинствующей как Крестовый поход в Вечность, навстречу «новому небу и новой земле» (Апок. 21, 1), навстречу святому граду Иерусалиму – небесному, «новому, сходящему от Бога с неба» (Апок. 21, 2). И во главе этого вселенского Крестового похода Церкви Воинствующей, как хорошо видно на этой святой иконе – «Христос (помазанник) Господень», «подобник Божий» - Православный Царь (который в Основных Законах Российской Империи отнюдь не случайно именовался «главой Церкви»)!

Здесь конец и Богу нашему слава!