О КРЕСТОНОСНОЙ ИДЕЕ

Сергею Владимировичу Шпагину

Среди современной "православной», или, точнее, "православствующей» российской общественности (в основном состоящей из вчерашних коммунистов, комсомольцев и вообще "простых советских людей», в годы коммунистической власти ни в Храм Божий не ходивших, ни лба не крестивших!) нередко попадаются "ревнители благочестия», всегда готовые попрекать "латинян»-католиков то Святой Инквизицией, то Крестовыми походами – то есть как раз тем, что в католицизме как раз не является "папскими извращениями Христианства (или, во всяком случае, нововведениями), а унаследовано ими от Древней Христианской Церкви». О подобных "ревнителях» уместно, вослед Святому Апостолу Павлу, сказать: "свидетельствую бо им, яко ревность Божию имут, но не по разуму» (Послание к Римлянам, 10. 2). И в самом деле – у католицизма вполне хватает своих собственных грехов, чтобы нам, православным. Еще ставить католикам в вину то, благодаря чему отпавшая от Вселенского Православия католическая церковь Запада, возможно, по великой милости Божией, сумеет хоть как-то оправдаться пред Господом на Страшном Судище Христовом!

И в этой связи возникает довольно интересный вопрос: а почему, собственно, в православном массовом сознании столь прочно вкоренилось представление о "Крестовых походах» и "крестоносцах» вообще и рыцарях военно-монашеских Орденов – в частности, как о специфическом порождении католицизма, причем о таком порождении, которое заведомо трактуется как нечто неприглядное, враждебное Руси и Православию и якобы "порочащее» латинский Запад? Представляется необходимым заметить, что все подобные "пункты обвинения» в отношении католицизма в православной среде возникли сравнительно недавно. Достоподлинные православные христиане древних времен безо всяких колебаний знали, что всякий, именующий себя христианином, есть уже тем самым одновременно и крестоносец.

Они знали, что крестоносный подвиг отнюдь не является монополией только духовных чад Западной церкви (пример – походы Великого князя Киевского Владимира Мономаха в XII в. на половцев, когда княжеским ратям предшествовало православное духовенство с крестами, иконами и церковными хоругвями (как оно предшествовало и воинству православной Восточной Римской Империи – Византии – столетиями служившей щитом христианской Европы от враждебных Святому Кресту кочевых азиатских орд!). Но и к католикам, взявшим ратный Крест Христов, отношение на православном Востоке в классическую эпоху религиозного мировоззрения разительно отличалось от нынешнего. Так, древнерусский летописец XII в. не усомнился признать немцев-католиков, ходивших в III Крестовый поход биться за освобождение Живоносного Гроба Господня, не "псами-рыцарями» (как Карл Маркс!), а "святыми мучениками, проливавшими кровь свою за Христа». В этой связи представляется не лишним полностью воспроизвести данный летописный фрагмент:

"В то же лето идее цесарь Немецкый (речь идет об Императоре Фридрихе I Барбароссе, с именем которого впоследствии в Западной Европе было связано множество свидетельств о Последнем Царе, что нельзя не признать крайне важным в контексте наших рассуждений – В.А.) со всею своею землею битися за Гроб Господень, проявил бо бяшеть ему Господь ангелом, веля ему ити. И пришедшим им и бьющимся крепко с богостудными тыми агаряны. Богу же тако попустившу гнев Свои на весь мiр…и преда место святыня Своея иноплеменником. Сии же немци яко мученици святи прольяша кровь свою за Христа со цесари своими. О сих бо Господь Бог наш знамения прояви, аще кто от них в брани от иноплеменьных убьени быша, и по трех днех телеса их невидимы из гроб ангелом Господним взята бывахуть. И прочии видяше се тосняхуться пострадати за Христа, о сих бо воля Господьня да сбысьться, и причте я ко избраньному Своему стаду в лик мученицкый». ("Киевская летопись», ПСРЛ, т. 2, СПб., 1908).

Мало того! На Православной Руси, в Воскресенском соборе воздвигнутого во 2-й половине XVII в. Патриархом Московским и всея Руси Никоном Ново-Иерусалимского монастыря (являвшемся точной копией Храма Живоносного Святого Гроба Господня в "старом», палестинском Иерусалиме), находятся, между прочим, символические гробницы католических правителей основанного западными крестоносцами в 1100 г. Иерусалимского королевства – "охранителя Святого Гроба» Готфрида Бульонского и его брата, первого короля Иерусалима Балдуина Булонского. А ведь XVII век традиционно считается веком достаточно большой "отгороженности» Московской Руси от "еретического» Запада. Тем более полезно будет нам вчитаться в надгробные эпитафии этим двум крестоносным христианским государям – и увидеть, что крестоносные идеалы были по-прежнему близки православному народу Святой Руси. Эти эпитафии были переведены на русский язык знаменитым келарем Троице-Сергиева монастыря – иеромонахом Арсением Сухановым, составившим так называемый "Проскинитарий» ("Поклонник Святых мест»). Этот труд (содержащий подробное, с обмерами, описание храма Гроба Господня в Иерусалиме) послужил руководством при сооружении Воскресенского собора в Ново-Иерусалимском монастыре при патриархе Никоне.

Итак, вот описание Воскресенского собора:

"На плите справа от портала Предтеченской церкви читаем: на сем месте тамо гроб, о нем же пишет еще: Царь Болдвинов (король Иерусалимский Балдуин I – В.А.) был второй Иуда Маккавеос, надежда и упование Отечеству, крепость церковная, красота Церкви и Отечеству. Его же вси боялись и вси дань давали: государь Египетский, мучитель Дамаску. Ох, увы мне. В том малом трилокутном гробе затворен есть». Слева от портала находилась плита со второй эпитафией. Вот ее текст: "Зде лежит славный Годефридус Булион, иже ту всю землю взял для веры, и душу его Бог покоит в мире. Аминь».

И вообще, для уразумения метафизики Крестовых походов имеет смысл сопоставить их с "обыкновенными» и всем нам хорошо знакомыми крестными ходами. Вот что писал о метафизике крестного хода святитель Митрополит Филарет Московский:

"Когда вступаешь в крестный ход, помышляй, что идешь под предводительством Святых, которых иконы в нем шествуют, и приближаешься к Самому Господу, поколику немощи нашей возможно. Святыня земная знаменует и призывает Святыню Небесную. Присутствие Креста Господня и святых икон и кропление освященною водою очищает воздух и землю от наших греховных нечистот, удаляет темные силы и приближает светлые. Пользуйся сею помощью для твоей веры и молитвы и не делай ее безполезною для тебя твоим нерадением. Слыша церковное пение в крестном ходе, соединяй с ним твою молитву, и если по отдалению не слышишь, призывай к себе Господа, Божию Матерь и Святых Его известным тебе образом молитвы…Не беда, если отстанешь телом, не отставай от Святыни духом».

Приложив эти слова московского Святителя к рассмотренным нами выше историческим примерам, мы не можем не прийти к выводу, что "обыденный» крестный ход представляет собой не что иное, как невооруженный Крестовый поход, тогда как Крестовый поход есть не что иное, как крестный ход с оружием. Это "паломничество» и в то же время Священная война – война духовная до такой степени, что ее буквально можно сравнить с пророчествами об очищении огнем, подобным огню чистилища, перед смертью. Как говорил Бернар Клервоский "бедным рыцарям Христа и Храма Соломонова» (тамплиерам): "Великая слава выйти из битвы, увенчанным лаврами. И великая слава обрести на поле битвы венец бессмертия». Целью крестоносного паломничества был Святой град Иерусалим в своем двойном аспекте как град земной и небесный, и крестовый поход рассматривался его участниками как восхождение, ведущее прямиком к бессмертию и жизни вечной.

Но оставим в стороне латинян-католиков как таковых, ибо общеизвестно, что им все-таки не удалось соблюсти идею Крестового похода в должной чистоте. Эта идея была, в конечном итоге, извращена католицизмом, точно так же, как было извращено латинством и множество церковных установлений, унаследованных им от древних времен, когда "первый Рим» (в Италии на Тибре) еще был православным. И ничто и никогда не смоет с латинян позорного пятна захвата ими, под прикрытием идеи Крестового похода и одновременно – помощи изгнанному узурпатором византийскому царевичу Алексею, в 1204 г. "Второго Рима» - православного Константинополя, Царьграда (между название "Царьград» является прямой славянской "калькой» старинного латинского обозначения древнего Рима как "города царей» - urbs regia), а после захвата – беспощадного разграбления его христианских святынь, включая Святое Копье сотника Лонгина, часть тернового венца Спасителя, саркофаг первого христианского Императора Константина Великого (и поныне хранящийся в Ватикане), а – по некоторым сведениям – и Святой Грааль!

Ведь разговор о западных крестоносцах был начат нами вовсе не для "реабилитации» папства, а для того, чтобы напомнить следующую максиму: извращенное воплощение какой-либо обладающей традиционной легитимностью (законным основанием) идеи ни в малейшей мере не может послужить предлогом к дискредитации этой идеи как таковой, а тем более – к ее отвержению! И, определившись в этом, мы можем смело обратить взор к священной Русской истории, которой идея Крестового похода, как мы уже вскользь упоминали выше, не только не была чужда, но и получила в ней едва ли не наиболее чистое свое воплощение. Наряду с упомянутыми выше Крестовыми походами Владимира Мономаха на половцев или упоминанием в "Слове о полку Игореве» великого князя Галицкого Ярослава Осмомысла, "стрелявшего своими золотыми стрелами с отцовского золотого престола в салтанов за землями» (Осмомысл посылал галицкие войска для участия в Крестовых походах латинян против мусульманских султанов), можно было бы привести великое множество подобных примеров.