Александр Федорович Ница принадлежал к тому разряду дореволюционной русской интеллигенции, которая долгом своей жизни почитала служение народу. Я знал его, начиная с 1911-го года, когда А. Ф. состоял редактором местной ежедневной прогрессивной газеты «Уфимская Жизнь». Политически А. Ф. примыкал к партии Народной Свободы, входя в ряды её уфимской группы и занимая в ней выдающееся положение. Во время выборов в третью государственную Думу кандидатура А. Ф. стояла на первом месте по списку прогрессивного блока.

Во время революции А. Ф. как-то сошел с политической арены. Он принадлежал к тем политикам, для которых революционная трибуна оказалась не по душе. Да и вообще, будучи кабинетным работником, А. Ф. избегал словесных публичных выступлений, предпочитая отстаивать свои политические взгляды путем печатного слова, за что ему пришлось пережить немало неприятностей и от царского правительства, вплоть до сидения в тюрьме.

С воцарением большевиков и с закрытием «Уфимской Жизни» А. Ф. Ница от политической жизни уже совсем отошел. И тем не менее, уходя из Уфы и уводя с собой заложников, большевики захватили и А. Ф. и подло убили его.

А. Н. Полидоров, граф П. П. Толстой и А. Ф. Ница погибли весной 1918-го года. Они были расстреляны на реке Каме, близ с. Николо-Березовки, куда были вывезены из Уфы, как заложники.

Было это в то время, когда на Уфу, со стороны Самары, надвигались восставшие чехословацкие отряды, а растерявшиеся уфимские большевики, сдавая город без боя, вернее, убегая, арестовали несколько десятков выдающихся граждан в качестве заложников и захватили с собой. По дороге десять из этих заложников были без всякого суда и следствия расстреляны, или, как тогда говорили, «выведены в расход». Расправлялись с ними матросы из сарапульской чеки, во главе с председателем последней, матросом Воронцовым.

Вспоминая теперь об этих мучениках, я далек от мысли дать подробное жизнеописание покойных, их общественной и политической деятельности, их заслуг в этом отношении перед обществом. Эта задача должна быть выполнена в свое время, на родине. Ибо нельзя допустить мысли, чтобы можно было забыть лучших, талантливейших и честнейших граждан уфимского края, имевших мужество не только говорить правду тогда, когда другие в страхе молчали, но и «души своя за друзи положить».

Мои воспоминания поневоле ограничатся краткими некрологами покойных.